Стеф Тина : другие произведения.

Чёрный принц

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Люди уходят, а их память замирает, не желая ступать вослед мертвых. Память цепляется за пространство с силою настоящего хищника. Время пытается прогнуться под неё, чтобы восстановить равновесие, но происходит все наоборот - гармония разрушается, и живые миры сквозь пространственно-временные прорехи выпадают из реальности. Наша работа не допускать этого.

   Черный принц.
  
I

Я стояла на мощеной булыжником террасе, удачно вписанной в вершину горы, с которой открывался вид на город. Поодаль от меня в глубоком молчании ждали появления Черного Принца другие, имена которых я не знала. Город жил своей печальной тишиной. Маленькие низкие, но просторные дома, сделанные из того же булыжника, что и наша терраса. Широкие улицы. Крошечные полукруглые машинки как "божие коровки" были разбросаны по всему городку.
  
   Было слишком тихо, ведь город уже умер. Он застыл в предсмертной паузе, последние секунды, минуты, часы жизни, но не города, а его образа, памяти о нем, - сокращались беспощадно. Жизнь повисла между мирами, а мы пришли, чтобы подтолкнуть её к уходу.
  
   Земля заселена чудаками настолько, что воображаемое становится действительностью. Люди уходят, а их память замирает, не желая ступать вослед мертвых. Память цепляется за пространство с силою настоящего хищника. Время пытается прогнуться под неё, чтобы восстановить равновесие, но происходит все наоборот - гармония разрушается, и живые миры сквозь пространственно-временные прорехи выпадают из реальности. Наша работа не допускать этого.
  
Ждали его бесконечно долго. Я с неохотой представляла предстоящую встречу. Что Принц скажет о судьбе погибающего города? Вновь велит забросать его минутами, одну наслаивая на другую, и исключить творение рук человеческих из мировой истории. Я не помню, когда за последние тысячелетия Принц поступал иначе. Человечество, по-видимому, лишилось его снисхождения.
  
Я смотрела в дверные проемы пустующих домов и видела забинтованные мумии в полусогнувшихся позах со впалыми отсутствующими глазами. Что они хотели сказать напоследок, мечтали спастись? Искали эликсир бессмертия? Неужели и я когда-то была одной из них?
  
   Да. Была, но слишком давно.
  
А сейчас все мы являемся Адвокатами Жизни. Знаете ли, это не профессия, а призвание. Когда-то я умерла. Будучи совсем больным человеком, совершила самоубийство, но уже ни о чем не помню, осталась лишь память о памяти. Поэтому обстоятельства земной жизни ускользают из потока моего повествования.
  
   Мы обязаны верить в целесообразность существования. Вера - единственная возможность спасти мир от смерти. Но на проверку в спасении нет никакого смысла. Не морщитесь, пожалуйста, это никакой не пессимизм, а констатация того лишь факта, что свободных решений мы не принимаем, возражений не высказываем, а Принц делает всегда по-своему, как я уже говорила, просто берет и выбрасывает все миры без исключения. Давным-давно, априори уверена, когда я жила среди людей, были Адвокаты, которые защищали человечество, и Принц не смел пойти против их желании спасать. Но сейчас таких смельчаков, увы, нет, а имен тех Адвокатов никто из нас не знает, так что даже священной памятью мы не располагаем.
  
Вся наша каста обитает в ином пространстве, по сути, лишенные всего, в своем нормальном состоянии мы не видим, не слышим, не чувствуем, только думаем. Мы те, кто мыслят мысль. В земной индуистской философии есть близкое нашей сути понятие - "атман".
   Только застав умирающий мир, оставшись один на один с ним, мы способны уловить затухающие ощущения, его коды. А потому вылет в любой из Миров для нашего брата, хотя может быть только для меня, маленький праздник.
   Еще стоит сказать о том, что я совершенно лишена способности понимать других, как впрочем и остальные, ведь мы не разговариваем, если это слово подходит к тому, что я имею в виду: мыслей чужих не обдумываем и друг друга не обогащаем.
   В общем, существуем всецелого в себе. Наверное, это Ад, только я к нему привыкла.
  
   Но я слишком устала от всего, от своей работы, от глубокого безмолвия окружающего, от собственной немоты.
   Встречи с последними двумя мирами, которые успешно после прилета Принца, ушли в небытие, поселили в моем сознании беспокойство. Как хотелось прикоснуться, ощутить, вдохнуть! Хотелось расплакаться, выбросить наружу свое внутренне я, охваченное бессилием перед предстоящей смертью существа, бывшего когда-то живым. Как хотелось просто жить, как жили они.
  
Вот и этот мир, в котором Солнце еще светило, вызвал невыполнимые желания чувствовать: тепло, ожог на коже, ветер.
   Ведь как печальна память без содержания, без подтверждения. Ты знаешь, что все есть, что ветер дует, что утром прохладно, что дождь мокрый, что волны морские шумят, и холоднее воздуха их прикосновение, но бессилен объять это собой. Неужели всем Адвокатам мука? Или только мне. Но глаза без содержания не говорят, и я ни о чем не могу у них спросить, верно, как и они у меня.
  
   Но все же - таки есть один огромный плюс в нашем положении: способность заглянуть в любой уголок умирающего Мира, не вступая в его пространства. К сожалению "наше" заглянуть близко по значению к человеческому обдумать. Любоваться, мы не имеем права, а, если начистоту, - не умеем.
  
   Меня мучил вопрос, зачем тогда нужны, и что можем мы сделать, когда не способны давать оценок.
  
  
Черный Принц опаздывал, это осознавалось отчетливо и похоже, что всеми. Меня посетила беспокойная мысль. Может все целое, и думаем одинаково, а не можем проникнуть друг к другу в головы только потому, что в этом нет никакого смысла? Зачем тогда все это? Впервые мне стало страшно.
   Чтобы отвлечься, я стала рассматривать одну из машинок, припаркованную к большому зданию в центре города. В ней сидели двое. Водитель держал руку на зажигании, сжимая пальцами ключ. Интересно, успел он понять хотя бы то, что с ним что-то происходит? Пожилая женщина справа была печальна.
Моя мысль долго не задержалась на этой картинке и переметнулась в угол чей-то комнаты. Там покачивалась паутина, что почти невозможно в условиях умирания, но некоторые Миры, как этот, очень живучи. Я начала блуждать по городу, заглядывать в каждый уголок, признаться честно, это довольно необычно для меня. Но что-то в этом Мире было неуловимо живое. Эти ужасные мумии я старалась обходить стороной, но каждый раз натыкалась то на вытянутую ногу, то на ямоподобные глаза. Знали бы вы как это неприятно. Да! Уже тогда, а не сейчас, когда имею возможность описывать происходившее человеческими понятиями, мне было по-человечески неприятно.
"Должно же быть что-то живое". Человеческая мысль поселилась в моей голове, что тоже очень и очень необычно. Теперь я с тщательностью сыщика обшаривала каждый уголок этого Мира. "Должно быть" - это сочетание абсурдно по отношению к уже несуществующему. И меня передернуло. Впервые за тысячелетия абсолютной логики - сочетание несочитаемого. "Должно быть" там, где Нет Ничего. Это невозможно, но так как я Адвокат , а мысль моя истинна, значит, Мир еще жив, и поэтому ....... Принц опаздывает. Я все поняла!
  
   Вы не поверите, но я и сейчас с упоением вспоминаю те ощущения, как вдруг почувствовала сумасшедший прилив сил, как мысли скользили по крышам домов, по лицам застывших людей, по проводам. Я была везде. Я забиралась вглубь. Меня никогда не было столько. Я, Адвокат Жизни, впервые в этой ипостаси искала жизнь.
  
Но не успев освоиться со своим новым необычным положением, как что-то уже совсем иное происходило в душе. Мысли сходились вместе в одну точку. Отовсюду будто слетались, и где-то там в глубине затихали. Я чувствовала их поток, их центростремительное ускорение, их возвращение. Это был хаос, но направленный хаос.
  
Провода качались на ветру, я отчетливо наблюдала их движение из стороны в сторону. Может быть для человеческого глаза оно и незаметно, но мы за время бесчувствия и лицезрения полной статичности, отличим движение даже в микрон.
  
   Силы переполняли меня, их было слишком. Всего было слишком. Как маленький воздушный шарик, я раздувалась. Мое возрастающее живое время столкнулось с убывающим умирающим измерением город. Это настоящая опасность, огромная угрожающая всему живому сила столкновения. Так быть не должно. Так неестественно. Грохот, подобный сотням молний, ударил по маленькому воздушному шарику.
  
   Я взорвалась и исчезла. Тот "стержень", который был мной, о котором я всегда имела возможность подумать, отделился от ещё чего-то, бывшего до того частью целого. И как единой сути - меня не стало. Все же продолжая оставаться сама собой, я металась в поисках главного "я".
   "Где?" Кричали мысли, разбросанные в пространстве и времени. "Где же я? Что происходит? Зачем? Страшно! Господи, так страшно...Я не могу быть никем. Я суть. Я мир. Я хочу быть. Где мой центр? Ты жив?" Жужжали они, как рой потревоженных пчел.
  
   "Да. Я жив, - ответил он нам, - не паникуй. Все пройдет. Есть свойство у любого состояния - однажды перерождаться в новое качество, подожди!"
  
   Но ждать было невыносимо. Ведь меня совсем не оставалось. Мысли разлетались по разным координатам, я умирала.
  
   Но вдруг самый центр моего сущего, мне причины происходящего не ясны, сначала зацепился о провода, затем нырнул внутрь. И темнота. И страх прошел. И Тишина. Я поняла, что жива, только кем стала или кто стал мной на этот раз, я не знала.


***

Она в молчании стояла у окна. В приоткрытую форточку как будто улетал дым. Иногда он не мог найти дорогу и забивался по углам комнаты, от чего почти незаметно покачивалась паутина. Он оседал на обоях, заплетаясь в геометрическом рисунке косых черных линий. Ее тошнило, словно от долгого перелета...
"Боже мой, она ведь ушла по этой самой дороге и больше никогда не вернется. Где же она? Где?", - думала девушка. "И отчего так тихо?"
   Она бросила сигарету в пепельницу, накинула пальто, вышла из дома. Краешком сознания, отвлеченного от окружающего мира горем утраты, уловила во всем происходящем, скорее непроисходящем, что-то странное.
  
Прошел час. Она шагала по пустой дороге, уже с ужасом оглядываясь по сторонам на дома без дверей, сквозь проемы которых были видны забинтованные люди, замершие в неестественных позах, будто игравшие в детскую игру "море волнуется раз..." и неожиданно прерванные.
  
   Она ощутила сполна нахлынувшее чувство одиночества. Хотелось кричать, но ей казалось, что вместе с криком, который непременно утонет в этом мертвом мире, она окончательно сойдет с ума. Сигареты оставила дома. Девушка судорожно сжимала в кармане коробок спичек, ей безумно хотелось курить. "Так тихо. Я всю свою жизнь мечтала о настоящей тишине, а когда нашла ее, когда она сама пришла ко мне, боюсь сойти с ума. Нет. Это мертвая тишина. Не о такой я мечтала". Ужас, настоящий животный ужас, парализующий движение мысли, вытесняющий чувства, убивающий человеческое, вцепился в нее.
   Чтобы хоть как-то остановить подступающее безумие, - ей казалось, что через минуту другую мыслить логично, она уже не сможет, если прямо сейчас что-нибудь да не придумает, - девушка попыталась анализировать окружающий мир.
   "Раз он существует, то обязан быть понятым. Он имеет смысл".
   Логика спасала ее. Ужасная хватка ослабела.
   "Он имеет смысл, значит надо сделать что-то осмысленное, даже если оно самое в моем положении будет выглядеть сплошным безумием". Она шла по проспекту и в одном из пустующих домов заметила телефон синий в желтую полоску.
   "Вот оно, какое сумасшествие. Безобидное. Всего лишь телефон". От этой нелепой мысли ей стало легче. Ужас разжал когти, но дыхание его было где-то рядом.
   Девушка зашла в дом и подняла трубку. Длинный гудок окончательно убедил ее в уязвимости человеческого ума. "Я чокнулась! Ура! Теперь ничто мне не мешает набрать номер".
   Ужас отвернулся от нее.
   Девушка потревожила диск телефона. На той стороне послышались сначала тихо затем все отчетливее и отчетливее длинные гудки.
   "Возьми же трубку, где ты пропадаешь? Мне страшно, этот странный телефон, этот безумный мир. Я уже не знаю из-за чего схожу с ума. Без тебя или виной тому все".
   Ужас снова подступил к ней, распустил когти, готовый напасть в любой подходящий момент.
   Каждый гудок всей своей длиной рисовал на ее сердце длинные царапины, с каждым - все больнее отзывались они безысходностью. "Потому-то телефон и полосатый, что гудки - это те же полоски".
   Ужас вцепился в ее руки. Она сходила с ума. "Возьми трубку" - кричала во весь голос. "Возьми же. Я люблю тебя!" Но телефон предательски молчал. "Я скажу тебе, как люблю тебя, ты только возьми". Истерика в ее душе сбила пространство в точку, она теряла сознание.
  
   Солнечный луч проскользнул в дом и случайно упал на пальцы. И этой секунды хватило на то, чтобы не сойти с ума. На этот раз он спас ее. Ужас растаял. Он не выносит солнца.

***

"Да, слушаю" - ответила я.
Провода черны изнутри, но, когда кто-то берет трубку, они окрашиваются в цвета человеческого голоса. Я сразу догадалась, что это она, как только пальцы прикоснулись к трубке телефона.
   Но вы бы знали, как трудно говорить после тысячелетнего молчания, даже если любишь. Я слышала, как она надрывается, я чувствовала боль, но каждый мой крик не вылетал за пределы мыслей. Я боялась, что не успею окрепнуть, а она положит трубку. Но на этот раз я успела. Мне повезло.


На горе, где Адвокаты Жизни ждали прилета Черного Принца, стало на одно средоточие мыслей меньше. Но никто этого не почувствовал.
  
   II.
  
   Нам с тобой никто не нужен был. Мы читали заклинания: ночью вызывали Солнце, днем - на Луну. Играли в прятки - друг друга прятали от самих себя и плохого настроения. Мы растягивали, как жевательную резинку, расстояния между друг дружкой и наблюдали издали за взаимной печалью, потом снова сходились. Скоро привыкли к Мертвому городу, так что погибшие люди превратились в белоснежные статуи, а все остальное в декорации нашей немой любви.
   Вечером сгущались сумерки, становилось холодно. Ты собирала хворост, чтобы ночью посреди пустой площади развести костер. И в этих нелепостях сокрылось все твое. Я тебя всегда любила.
   К нам не заходили гости, долгое время не было ни еды, ни питья, правда, потом все утряслось, ведь город богат на яства, а твоя предприимчивость не знает границ.
   Но даже здесь ты сделала все по-своему: прямо на площади раскидала бутылки Шампанского, конфеты и прочую дребедень, как самое необходимое, близкое сердцу, - нашему новому дому, скорее бездомию. Помню, всегда такая беспорядочная в делах, в бумагах, даже в любви, в стенах офиса с его отточенными геометрическими линиями ты выглядела нелепо.
   Твои слова я с огромной нежностью складывала на полки стопкой. Пересчитывала и перечитывала сотни раз, пока не выучила наизусть. Потом я стала просто любоваться ими, если вдруг тебя не оказывалось рядом.
   Точно знаю. Не смогла бы без тебя. Замерзла бы. Потерялась бы в лабиринтах города. Ведь на проверку я оказалась слишком маленькой и слабой. Только ты слышала мой голос и понимала мои мысли.
   "У тебя свой язык, - пугала ты меня, - что бы ты делала, оживи город, а меня не окажись рядом? Тебя бы никто не понял".
   И под тяжестью этих слов полки с моим многотомным собранием твоих сочинений трещали, готовые вот-вот сломаться. Но хватало одной улыбки, чтобы сила реакции опоры приводила равнодействующую к нулю. А я все складывала и складывала твои настроения и мысли на деревянные доски своего сознания. Отстраивала новые стеллажи и продолжала свою любимую работу.
   Одно меня тревожило: ни на одной страничке не было мне места, ни слова! Когда день за днем мы оставались вдвоем, единственные в городе; когда только со мной ты могла говорить, только мне пела, смотрела в мои глаза, но ты даже не спрашивала, почему я оставила дом в тот вечер и на долгие тысячелетия исчезла. Но даже если б ты спросила меня, ответа не последовало бы, я сама путалась в догадках. Для чего спасала чужие жизни, в то время как ты потерянная курила у окна. Тем более, каким образом вернулась в мертвый город, я сама не знала.
   Иногда посмотрев в мою сторону с грустью, ты быстро отворачивалась. Говорила, что завидуешь моему непониманию. Я пыталась объясниться, но ты не понимала моих слов. Не слушала. Очень хотелось плакать, но вместо слез лились ноты.
   "Опять поешь, глупая" - говорила ты. Я не обижалась.
  
   Здесь все было не так: Мир напутал со звуками, шаги мяукали, ветер жужжал, а книги разбивались на мелкие осколки. Я слушала с упоением, что ты на этот раз сотворила, и как Мир отзывался на очередные безумия. А когда вечером ты возвращалась на площадь и рассказывала о своих приключениях, за всеми теми историями я угадывала принесенные эхом дневные отзвуки.
   Ты обшарила все дома в поисках книг, которых оказалось море, а на некоторые библиотеки, как ты говорила, и вовсе цены не было, но страницы, накрепко прилипшие друг к другу, не раскрывались, и книги оказывались бесполезными. Ты в сердцах швыряла их об пол, звук ломаного стекла эхом разлетался по городу.
   Тогда ты обнаружила рулоны старой бумаги, карандаши и начала писать свою книгу. Сев возле меня в куче пустых бутылок из-под вин и Шампанского, строчила дневные впечатления. Придумывала истории замерзшим обитателям города, называя их по именам. Мне было легче переносить одиночество, наше с тобой одиночество. Я могла читать твои книги, ты же меня никогда не просила что-нибудь написать, а я не смела прикасаться к карандашам. Иногда ты бросала свою рукопись возле меня и уходила побродить, тогда я читала в открытую, не через плечо.
   О Солнце, о Небе, о человеческих отношениях, о пустых беспокойствах, разноцветную абракадабру, которую постороннему человеку читать нет никакого интереса, но не влюбленному. Каждое слово я словно разглядывала под лупой, искала в нем тайный смысл, открывающий дверь в твою душу. Смутные догадки, открытия и разочарования в тебе не мешали крепнуть тому чувству, которое называется словом любовь.
   Но ни она ли граничила с крайней необходимостью в твоем присутствии, я не могла без тебя, умерла бы. "Так что такое любовь?" - задавалась я вопросом. Альтруизм или возвышенный эгоизм близкий инстинкту самосохранения? Ответа не находила ни в твоих записях, ни в своем тысячелетнем опыте. Есть вещи неподвластные разуму, вещи в себе.
   Однажды ты прибежала взволнованная. Села рядом, отвернувшись, и по всхлипам, время от времени доносившимся до меня, я поняла, что плачешь.
   "Что случилось?" - спросила я.
   Ты повернулась в мою сторону, пряча руки в кипе бумаг, посмотрела с невыносимой печалью.
   "Ты опять поешь...зачем ты поешь, когда все так плохо, зачем ты мне, и почему ты мне так нужна, и с каждым днем все нужнее и нужнее? Но мы не понимаем друг друга." - прошептала ты, комкая листы.
   "Разве я пою?! Мне не хочется петь, когда звуки потеряли звучание, когда тишина отдает гаммой, а книги как разбитое стекло" - ответила я. Мне и вправду давно не хотелось петь, да и в голову не приходила ни одна из известных песен.
   Ты снова заплакала. А я решила, что больше не пророню ни слова, и стала ждать, когда ты мне сама обо всем расскажешь.
   Прошел час, а может и все два. Ты рисовала какого-то мальчишку с котенком на руках, то и дело всхлипывая, как ребенок.
   "Знаешь, сегодня я видела живого человека - неожиданно сказала ты, - мальчика, лет десяти, не больше, черноволосого, с большими темными глазами, полными звериной недетской тоски. Он нес котенка на руках. Серого в черную полоску. Я подбежала к ним. Представляешь, как обрадовалась. Стала звать его. Кричать. Я прикасалась к нему, толкала его, но он словно не замечал моих попыток быть услышанной. Он шел, как шел. Словно живой труп. Словно сошедший с ума. Я упала к нему под ноги. Мальчик перешагнув, продолжал свой путь, как ни в чем не бывало. Я проводила его до самой окраины города, так ничего и не добившись. Мальчик посадил котенка на землю и вошел в дом, затем вышел оттуда уже с корзиной еды и бутылкой какого-то напитка. Котенок пошел за ним. Они вдвоем добрались до скамейки, мальчик сел, котенок запрыгнул к хозяину. Они стали кушать.
   Я для них не существовала, вот в чем дело. Они не видели меня, а если бы увидели, то обязательно подали знак. Мальчик был одинок, слишком одинок, чтобы не замечать людей. Об этом я прочитала в его глазах".
   Ты снова замолчала. Рисунок выпал из рук, а карандаш подвергшийся нервному срыву, оказался сломанным.
   "Что ты молчишь? Где же милые моему уху песни? " - упиваясь болью, спросила ты меня.
   "Я не знаю, что происходит, не могу найти ответ, и также как ты, - беспомощна" - я вынуждена была не промолчать.
   "Поешь... " - ты улыбнулась странной улыбкой.
  
   ***
  
   Шли дни обычной своей чередой. Рулоны твоих рассказов пополнились новыми героями, мальчишка с котенком стал центром повествования.
   Ты дошла до того, что стала записывать каждую мелочь их безмолвного существования. Но я не ревновала. Отчасти потому что знала - они немы.
   Однажды ты, как обычно, ушла за едой и бродить по городу за неразлучной парочкой человека и котенка. Твои рассказы остались в моем распоряжении и, не страшась быть разоблаченной, я принялась за их чтение.
  
   ***
  
   Твой рассказ.
  
   "В том далеком прошлом, когда мир не молчал, а люди жили своей обычной жизнью, у меня был дом, любовь и работа - все, что надо для нормальной жизни нормальному человеку. Был муж, я работала журналистом в газете, и исправно получала зарплату. На жизнь как всегда не хватало, но не жаловались, потому что верили друг в друга и наше совместное будущее.
   Но повстречалась она, которая поверила в иное совместное будущее: мое и ее.
   "Здравствуй!" - легкая догадка о терзаниях моей души коснулась твоего слуха в этом безобидном моем приветствии.
   Словно голодная волчица, чуя свою добычу, ты отвечала с иронией хищницы: "Привет!".
   Надолго задержала взгляд на мне, ни на минуту не переставая улыбаться.
  
   Когда минула стадия формальных фраз, а стены редакции стали не только моим, но и твоим домом, ты стала настырнее.
   "У меня есть для тебя подарок" - говорила ты, ощущая свою власть надо мной.
   "Но у меня не День Рождения, а до "Восьмого марта" еще жить да жить " - я пыталась сопротивляться и произносила эти фразы с легкой усмешкой и как можно безразличнее и независимо.
   "Этот подарок не дарят на праздники, его невозможно подарить, потому что оно самое есть наитие" - улыбалась ты.
   "Зачем же он мне?" - делая непонимающий вид, отвечала я.
   "Он нужен нам обеим" - не отпускала ты.
   Я оставила твою реплику без комментарий. Ты подошла ближе.
   "Хочешь получить этот подарок"?
   Делая логическое ударение на местоимении "этот", ты обняла меня взглядом, и, не дождавшись ответа, поцеловала.
  
   Мы стали встречаться. Муж первое время ни о чем не знал, но почувствовал, что со мной есть еще кто-то, имеющий к нашей жизни особое отношение. А когда узнал обо всем, - ушел.
   Я не искала определений нашим чувствам: любовь ли это, или болезнь, я была по-человечески счастлива. А только безумцы или трусливые бегут от собственного счастья.
   Моя любовная болезнь, так называла я наши с тобой отношения. Так называла тебя.
  
   Но наступил разрыв. Ты, как в осажденном граде, перестала говорила о себе, о нас, молчала подолгу, словно о чем-то бесконечно думала, но рассказывать не хотела. Бездна недоверия распростерлась между нами, и грозилась разделить два берега навсегда.
   Сколько раз я протягивала к тебе руки, а ты их отвергала. Сколько раз я пропускала твои шутки мимо ушей, прощала недоверие и дерзость.
   "Все пройдет - успокаивала себя, мы любим друг друга, это всего лишь на время, она импульсивна, ее просто штормит"
   Но дни, недели, месяцы шли, шторм превратился в хроническую болезнь, иногда ненадолго затухающую, чтобы собраться с новыми силами.
   Наступил тот день, когда ты пришла и сказала, что уходишь от меня навсегда. Уходишь, потому что любишь. Я ничего не понимала. Плакала.
   И ты ушла, оставив одну у окна, докуривать последние сигареты, из купленной тобой пачки.
  
  
   ***
  
  
   Далее чтение рассказа было прервано легким шумом. Мимо прошел мальчик с котенком на руках. После их ухода, я не посмела прикоснуться к тексту. Не было необходимости, все было и так понятно.
   Тоски подобной этой не ощущала со времен предсмертной моей болезни. Я все поняла или почти все.
  
   Ты вернулась. Села возле меня, принесла еду и питье.
   "Как я тебя люблю. Как я виновата перед тобой. Никаким подарком я не заглажу свою трусость. Надо было все сказать тогда" - корила себя я.
   Ты печально смотрела в мои глаза. Я хотела обнять тебя, прижаться к твоим волосам губами, защитить тебя от несуразностей этого мира и его немоты. Но не могла. Что-то мешало сделать так, как хотелось мне, и как я должна была. Ты протянула ко мне руку. Я прижалась к теплой ладони всем телом. Закуталась в твои пальцы и закрыла глаза.
   "Как тебя люблю" - прошептала я.
   "Ты опять поешь" - улыбнулась ты.
  
   ***
   "Вселенная не терпит беспорядка" - прогремел голос, исходящий отовсюду. Мы встрепенулись. Стали оглядываться. Вокруг не было ни единого человека.
   "Вселенная стремится к равновесию во всем" - вторил голос.
   Ты поднялась на ноги, готовая встретить опасность, от кого бы она ни исходила.
   "Пустых пространств не существует, существует движение" - продолжал неизвестный голос, можно было подумать, что он принадлежал богу.
   Ты потихоньку, неуверенными шажками, направилась к серому дому. Город по-прежнему безмолствовал. Но ощущалось присутствие кого-то или чего-то сильного.
   "Я Черный Принц пришел к вам, чтобы восстановить справедливость, чтобы вернуть время и пространство на свои места" - прогремел он.
   "Отпусти ее на волю. Твоей любви оказалось слишком много, чтобы время справилось с ней, но законы вселенной не должны нарушаться " - сказал он тебе.
   Ты обернулась в мою сторону. Взмах пышных ресниц отстукивал бешеный ритм моего сердца.
   Долгая пауза повисла в воздухе, дрожью пробежала по моим крыльям.
   "Вот оно что... - сказала ты, - мы посадили друг друга в клетки, чтобы любить вечно".
   "Но я люблю ее" - обратилась ты к Принцу.
   "Любовь побеждает пространство и время, но необходимо равновесие, чтобы вселенная выдержала на себе груз любви, дабы последняя могла существовать в координатах Миров - все взаимосвязано".
   Ты неуверенным шагом направилась в мою сторону. Я так хотела прикоснуться к твоему взгляду, к этому полному любви и нежности котенку.
   Встав совсем близко, шепнула: "У меня есть для тебя подарок"!!!
   "Но он не нужен мне" - ответила я, чувствуя страшную подоплеку в безобидной на первый взгляд фразе.
   "Нет. Он нужен нам обеим" - настаивала ты.
   "Я люблю тебя. Будь свободна"!
   Сказав это, уверенной рукой открыла мою клетку, сквозь прутья которой я с таким упорством читала тебя все это время, заглядывая через плечо или украдкой, когда ты уходила тосковать в мертвый город. За все это время настолько привыкнув к себе, что не замечала клетку, ставшую мне домом.
   "Улетай!" - сказала ты мне, - я очень тебя люблю, но пришло время полета".
   На проверку я оказалась маленькой, но сильной птицей, и, единожды взмахнув крыльями, приземлилась на твое плечо.
   "Улетай - прогремел голос Черного Принца, - то, что принадлежит Вселенной, принадлежит и мне. Мир ищет равновесия. Отныне она Адвокат Жизни и уйдет за мной".
   Мы посмотрели друг на друга.
   "Теперь ты" - сказала я.
   "Ты больше не поешь, на прощание решила заговорить - с укором и грустью сказала ты мне - как же мучителен твой голос..."
   "Я птица, ты Адвокат Жизни, мы больше не принадлежим друг другу, и я должна научиться жить без тебя" - прервала я тебя. Хотелось закончить прощание как можно быстрее.
   "Прощай"!
   "Прощай"!
  
   ***
  
   И над Мертвым Городом пролетела маленькая желтая птичка, но никто её не заметил.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"