Тимошенко Виктория Владимировна : другие произведения.

Yara

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Яра
  
  Глава 1
  
   Старая калитка давно покосилась, весь двор зарос сорной травой, у самого дома виднелась такая же скошенная набок собачья будка. Даже в проемах деревянного крыльца виднелась едва пробивающаяся трава.
  
   Медленно, словно опасаясь, что ветхая устланная кирпичом дорожка рассыпется под его ногами, Рустам сделал первые неуверенные шаги во двор... к дому, где он родился и прожил первые шесть лет своей жизни.
  
   Боже, каким же маленьким оказался дом, который в его детских воспоминаниях остался широким раздольем для веселых игр и шумного веселья... Между тем, поразило его то, что за тридцать восемь лет ничего не изменилось... Тот же шифер на крыше, выцвевшие зеленые карнизы, те же резные перила на крыльце...
  
   Неужели за 38 лет его бабушка ни разу не делала здесь ремонт?
  
   Поразительно, но, похоже, так оно и было.
  
   Воспоминания накатили на Рустама - такие четкие и яркие, что сердце его неожиданно и болезненно сжалось. Вот он - маленький погребок у входа в сарай - в котором они прятались с мальчишками; вот забор, по которому взбирались, чтоб достать до ветвей соседской черешни (шрам от падения с которого до сих пор красовался на его правой щиколотке), вот летний душ, куда мать его тащила каждый вечер, чтобы облить теплой водой с большого глиняного кувшина...
  
   Поставив три объемные сумки на крыльцо, Рустам достал ключ из заднего кармана брюк и открыл висячий замок. Из коридора на него повеяло затхлостью и сыростью помещения, которое стояло закрытым несколько лет.
  
   "Странно, что за 4 года никто не вынес окна... Какое порядочное, однако, село..."
  
   Хотя, наверно, такое везение случилось благодаря тому, что с обоих сторон жилые дома, а во дворах - немаленькие собачки, которые, наверно, не дают расслабиться возможным ворам...
  
   "Или же просто живут здесь только хорошие люди."
  
   С некоторых пор Рустам стал пытаться во что бы то ни стало настраивать себя на позитив. В принципе, он всегда был оптимистом, но в последнее время довольно часто на него накатывало уныние. Раньше занятия спортом помогали ему отвлечься, но чем дальше, тем менее ощутимый результат они приносили.
  
   Впрочем, он был уверен, что все эти трудности - явление временное, и вскоре бодрое состояние духа снова станет его неизменным спутником.
  
   "Сколько же тут работы," - подумал он, медленным шагом обходя знакомые комнаты. Горы старого хлама возвышались по углам. Конечно, Рустам слышал, что под конец жизни бабка его стала совсем уж чудаковатой, однако ему было трудно представить, где могла раздобыть едва ходящая 88-милетняя бабуля такое количество стеклянных банок, чтобы заставить ними практически всю комнату... и почему она не избавлялась от невероятного количества старых открыток, разложенных буквально на всех деталях мебели... даже на постели лежали открытки и самые разнообразные изображения в стиле ретро...
  
   Примечательно, но ни одной фотографии Рустам не обнаружил. Конечно, свою он отыскать и не рассчитывал - после того, как мать развелась с отцом, когда ему еще не исполнилось и семи, и увезла его в Киев, бабушка не давала о себе знать. Почему-то за всю свою жизнь и у него не возникло желания навестить старушку. Пока он был ребенком, мать внушала ему, что ни бабушке, ни своему отцу он не нужен, а когда он вырос и стал самостоятельно пытаться сложить в голове паззлы... то понял, что, пожалуй, так оно и было. И если с отцом впоследствии удалось наладить контакт и сохранить хотя бы какое-то подобие родственных отношений, то до бабушки дело так и не дошло. Учеба, затем семья и работа занимали все личное время Рустама, и в своем распорядке ему было крайне сложно выискать время для восстановления отношений с потерянными родственниками, которые, опять же, судя по всему, не горели желанием эти отношения восстановить.
  
   Разумеется, Рустам ни в чем не обвинял старушку, которую видел последний раз 38 лет назад, но то, что она ни разу не поздравила его с Днем Рождения хотя бы письмом, являлось для него достаточным основанием полагать, что бабушка без него не особо тосковала.
  
   И это было здорово. Рустам действительно был бы счастлив, если бы был уверен, что старушку не терзали сомнения, и жизнь она прожила, ни о чем не жалея.
  
   Обойдя еще раз дом своего детства, Рустам мысленно прикинул, какие товары первой необходимости ему следует приобрести, чтоб поскорей навести здесь порядок; что выбросить сейчас и немедленно, а какой хлам потерпит до завтра. Он выспался в поезде, дорога не слишком его измотала, поэтому к очистке территории готов был приступить прямо сейчас. Первым делом ему очень захотелось вынести на свалку абсолютно весь хлам и оставить только необходимый минимум, а затем хотя бы просто все вымыть - стены, пол, смести паутину с потолка.
  
   Вытягивая из дома очередную порцию хлама, завязанного в такую же ветхую простыню, он услышал, как со стороны огорода его окликнули. Обернувшись, он увидел стоящую по ту сторону забора симпатичную миниатюрную блондинку лет 33х. С улыбкой Рустам направился к ней.
  
   - Добрый день, - сказал он.
   - Здравствуйте... Вы наш новый сосед?
   - Да.
   - Вы, наверно, бабы Аксинии сын?
   - Внук.
   - Да? - женщина окинула его критическим взглядом.
   - Да, - усмехнулся Рустам, и добавил про себя: "Извините, что я плохо сохранился."
  
   Вообще ему больше 38ми - 40ка никто не давал, поэтому изумление девушки слегка его повеселило.
  
   - Рустам, - он протянул ей руку.
   - Я Марина. Это вы хотите тут все повыкидывать, да?
   - Да. Есть такая мысль.
   - И мебель тоже?
   - БОльшую ее часть.
   - А давайте мы посмотрим, что у вас есть хорошего, и что-нибудь у вас заберем. А то у нас семья большая, бабушка у нас тоже тут недалеко живет, и дача есть, нам в хозяйстве может что-нибудь и сгодиться.
   - Конечно, давайте.
   - Тогда я сейчас позову мужа, он вам поможет вынести все ваше хламье, и мы у вас как раз что-то и переполовиним.
   - Здорово, - улыбнулся Рустам. - Я рад.
   - Яра, иди, позови папу, - женщина обернулась только что подошедшей к дорожке на огород девочке лет одиннадцати. Взмахнув черными, как смоль, косичками, девчонка развернулась и побежала в дом.
  
   Рустам перевел взгляд на свою собеседницу, отметив, что дочь совершенно на нее не похожа.
  
   Соседи оказались людьми очень приятными и доброжелательными. Муж Марины - Сергей - помог вынести и убрать мусор, она одолжила весь необходимый уборочный инвентарь, а вечером пригласила его на ужин.
  
   - Ну что там, можно у вас теперь ночевать хотя бы? - спросила она, ставя перед ним тарелку с жареной картошкой и большим ароматным куском мяса.
   - Может, перейдем на "ты"? - улыбнулся Рустам.
   - Да, действительно... перейдем.
   - Думаю, у меня нет выбора, где ночевать... так что...
   - Нет, если хочешь, мы можем тебе в летней кухне сегодня постелить, да, Сережа? - обратилась Марина к мужу.
   - Конечно, - закивал головой он. - Без проблем. Оставайся сегодня у нас.
   - Да нет, спасибо... Все уже нормально.
   - Да там же пыль стоит столбом. Там дышать нечем.
   - Да нормально там все, спасибо, ребята! Вы мне и так очень помогли. Если б не вы, точно б ночевал на улице на чемоданах.
   - Да ладно, - отмахнулся Сергей.
   - Это вам спасибо, - улыбнулась Марина. - Нам на даче ваше хламье очень пригодится.
   - Так вкусно... Какая хозяечка чудесная.
  
   Губы Марины растянулись в довольной улыбке, и она нежно толкнула локтем в бок мужа:
   - Ты слышал?
   - Ага, - ответил тот с набитым ртом.
   - Ну а ты молчишь чего?
   - Да. Чудесная. Да. Ты ж не даешь прожевать. Я тоже хотел это сказать.
  
   - Так чего вы решили у нас пожить, расскажите, - вновь обратилась она к Рустаму.
   - Мы ж вроде на "ты", нет?
   - Да, действительно... Я извиняюсь... Ну так... какими, так сказать, судьбами?
   - Приехал я... из Киева. Разошлись с женой... Я оставил ей квартиру. Ну и как бы... больше мне особо жить негде. А здесь... красота. Воздух чистый. Пробок нет.
   - Да, - усмехнулся Сергей, - чего нет - того нет. Солнце, - обратился он к жене, - может, принесешь коньячку? По 50 грамм за знакомство?
  
   Рустам не пил, но ему стало неудобно отказаться поддержать компанию.
   - А чего ты не пьешь? - спросила Марина, наливая ему в стакан. - Закодированный?
   - Нет, ты что... Бог миловал. Просто я за здоровый образ жизни. Я спортом занимаюсь...
   - Заметно, кстати, - улыбнулась Марина. - И что, совсем никогда - никогда?
   - Ну почему... Я, в принципе, могу... Просто меня сразу сильно развозит... Потому что я делаю это редко.
   - И не куришь?
   - Бросил.
   - Давай по 100 грамм. Мы тебя перетащим через забор, если что, - заверил его Сергей, протягивая стакан. - За знакомство.
  
   - Ну хорошо, - обреченно вздохнул Рустам и опрокинул стакан. Он действительно очень не любил пить, не любил вкус спиртного, но сейчас, как ни странно, коньяк пошел хорошо. Даже очень хорошо, и буквально через пару минут он уже почувствовал приятное расслабление во всем теле.
  
   - Давайте еще, за здоровый образ жизни, - улыбнулась Марина, обновляя стакан.
   - Ребята, не надо, мне завтра с утра на работу устраиваться... Вы что, я с перегаром не могу пойти...
   - А куда будешь устраиваться? - спросил Сергей.
   - В школу. Я учитель.
   - Ничего себе. Физкультуры?
   - Нет. Русский язык и литература.
  
   Марина, уже слегка пьяная, начала смеяться.
   - Ой, извини... Что, правда? Учителем будешь в нашей школе?
   - Надеюсь на это, во всяком случае.
   - Просто с виду никогда бы не сказала... Ну, и имя у тебя такое... нерусское... Нет, по разговору, конечно, видно, что человек интеллигентный - не на заводе жизнь провел... Но... хотя... Но просто никогда б не подумала, что именно русского языка.
   - Почему? - искренне изумился Рустам.
   - Даже не знаю... Просто не похож, и все. У нас просто в школе все учителя - женщины.
   - Ты что, тоже в школе работаешь?
   - Нет, слава богу... Я в магазине работаю. Ты что, в школе... Я б этих детей тупых поубивала... Меня к ним допускать нельзя... Но приходится там бывать часто, дочь учится.
   - В каком классе?
   - Вот в шестой пойдем.
   - Ну и как у нее успехи?
   - Ой, - отмахнулась Марина. - Не будем о грустном, как говорится. Нет, ну... как бы... бывает и хуже... Но хотелось бы лучше. Но по русскому у нее еще более-менее, кстати. Но математика... Я уже эту нашу учительницу... когда вижу в другом краю села - стараюсь обойти десятой дорогой... Уже стыдно просто... И она меня уже достала... Ну если не идет ребенку... ну что я с ней сделаю?.. Короче, пока лето, мы наслаждаемся жизнью, а с сентября начнется опять...
  
   - Просто 5й класс - это как раз такой переломный период, когда все дети сдают...
   - Ладно, - перебила Марина, - давай хотя бы об этой школе не будем, дай от нее отдохнуть... Так, понятно... Так ты учитель... А жена? Тоже учительница, наверно?
   - Да, - усмехнулся Рустам. - Тоже учитель... физики.
   - И вы, наверно, в одной школе работали?
   Он кивнул в ответ.
   - И долго вы вместе прожили?
   - Двадцать четыре года.
   - Двадцать четыре года? - изумленно переспросила Марина. - Ничего себе... И разошлись... И дети у вас есть?
   - Уже внуку скоро год, - улыбнулся Рустам. - Сыну 23... Закончил университет в этом году... Уже работает.
   - Так а чего разошлись? - спросил Сергей.
  
   И зависла тишина. Размякший мозг Рустама не находил слов. Перед его мысленным взором восстало задорное лицо молоденькой учительницы биологии Натальи Николаевны... ее игривый взгляд... Он вспомнил вдруг каждую мелочь темно-бежевого костюма, что был надет на ней в тот день... ее круглые, как таблеточки, коленки, видневшиеся из-под юбки, когда она садилась напротив...
  
   - Наверно, что-то... болезненное? - предположила Марина. - Можешь не отвечать, извини, если что.
   - Да нет, почему... могу и ответить... Просто наши отношения изжили себя... Вот. Так и было.
  
   - Вот какие вы мужики все-таки... вы меня, конечно, извините... но я скажу... Вот так с вами живи, верь, рожай вам детей...
   - Марина, - шикнул на нее муж, - Тебя, по-моему, куда-то не туда несет.
   - Нет, не перебивай, я скажу. Я просто этого не понимаю. Ну вот как так можно? Прожили вместе двадцать пять... или сколько? Двадцать четыре года... Е-мое, да это ж целая жизнь... Дети, внуки... А потом в один прекрасный момент он говорит: "Извини, дорогая... Но наши отношения... изжили себя." И просто уезжает к черту на кулички. Нет, это нормально? И посмотри на него - красавец в полном расцвете сил, не пьет, учитель, интеллигентный человек... Он себе бабу в момент найдет... А что делать ей? У нее просто кончена жизнь. Потому что он решил, что отношения изжили себя...
  
   - Марина, - вновь предупреждающе начал Сергей. - Угомонись... Уже целую "Санта-Барбару" рассказала... Ну, куда ты еще себе наливаешь? Тебе уже предыдущие две были лишними.
   - Сергей, я не пьяная, я так всегда считаю... и когда трезвая тоже. Я не понимаю, как можно так просто перечеркнуть жизнь. Жизнь человека, который посвятил ее тебе. Как?
   - Ты знаешь, как оно там все было? Давай ты успокоишься?
  
   - Ну почему ты так думаешь, - возразил Рустам. - Она сама не захотела со мной оставаться. Развод - не моя инициатива. Да и просто... такое началось... и в школе, и вообще... что больше мне там было делать нечего. Это мне устроили травлю. Она и все знакомые. Я как бы... действительно не хотел ничего плохого. Просто произошла ситуация... очень глупая с моей стороны... Но не криминальная, скажем так. Которую просто можно было бы замять... забыть и простить. Как бы сделала мудрая женщина. Но моя жена - истеричка. Она наоборот... раздула из такой мухи... вот такоооого слона...
  
   - Ну, да, у вас все жены - истерички, - хмыкнула Марина. - Вот скажи мне правду... Вот скажи... глядя мне в глаза - и я все пойму... Это все произошло из-за того, что ты изменил?
  
   Рустам посмотрел ей в глаза. И ответил. Правду. Как она и просила.
   - Нет.
   - Нет? Не изменял жене?
   - Я за всю семейную жизнь... НИ РАЗУ... не изменил жене.
   - Ни разу?
   - Ни разу.
   - Вот не поверю никогда! Такой мужик видный, красивый, и никогда не изменял?
   - Спасибо, конечно... за комплимент, - хмыкнул Рустам. - Нет, я тебе повторяю: НИ РАЗУ не изменял.
   - Ну тогда она у тебя действительно дура и истеричка. Тогда возникает вопрос, как ТЫ с ней 24 года прожил.
   - Слушай, - перебил Сергей, - ну ты уже человека достала. Не видишь, что ему неприятно тебе это размусоливать? Устроила допрос с пристрастием...
  
   - А что я такого говорю? Я просто общаюсь. Рустам, а вы, наверно, ровесники с женой?
   - Почти. Она старше на 3 года.
  
   Лицо Марины помрачнело еще больше. Взглянув на Сергея, он понял, что тот тоже младше жены года на 4-5, и, вероятно, это одна из причин, по которой она чувствует себя не очень уверенно.
   - Это абсолютно не было связано с разницей в возрасте, - добавил он, но, очевидно, было уже поздно.
   - Ну да, - грустно произнесла Марина, - после 40ка жены уже становятся старые, некрасивые, никому не нужные истерички.
  
   Сергей уже начал смеяться.
   - Слушай, тебе пора лечить паранойю, - сказал он. - Ты действительно уже позоришься. Успокойся, я тебя прошу. Человек только приехал, уставший, замученный, а ты в первый же день знакомства начинаешь вываливать перед ним всех своих тараканов. Сейчас испугается, уедет вообще отсюда... подумает: "Куда я попал?"
  
   Рустам почувствовал себя невольным виновником начинающейся развиваться семейной драмы, но нужные слова для того, чтобы сгладить ситуацию, не находились. К счастью, на помощь ему пришел Сергей, который понял, что пора перевести разговор на другую тему:
   - А каким спортом занимаешься?
   - Тяжелой атлетикой... Занимался раньше. Сейчас так... тренируюсь просто. У меня в квартире целая комната была оборудована под спортзал... А тут не знаю... в огороде придется сооружать.
   - Так давай соорудим, я тебе помогу. Я тоже, кстати, к спорту неравнодушен. Но времени нет, чтоб заняться нормально... с этим огородом... с работой...
  
   - Мы там у тебя, кстати, чуть-чуть засадили участочек. Надеюсь, ничего страшного? - спросила Марина.
   - Наоборот, хорошо. Я, честно говоря, не огородник ни разу, так что пользуйтесь на здоровье. Мне наоборот приятно, что хоть в огороде у меня порядок, думал, еще и бурьян придется косить, а тут так все ухоженно и красиво.
  
   Пообщавшись еще с полчаса на отвлеченные темы, Рустам почувствовал, что коньяк и усталость окончательно разморили его, и, еще раз поблагодарив радушных хозяев за помощь и вкусный ужин, отправился ночевать в свое новое... или давно забытое старое жилище.
  
  Глава 2
  
   Директриса сельской школы, подтянутая симпатичная женщина лет 60ти, была так рада поступлению новых кадров, что Рустам был прямо смущен и приятно удивлен. Как выяснилось, в Дрожобичах с учителями был острый дефицит, а детей было достаточно много - приезжали сюда еще с трех окрестных сел. В какой-то момент Рустам даже почувствовал себя откровенно неудобно - во время экскурсии по школе, организованной ему директрисой, у него возникло впечатление, что ей хочется за все перед ним извиниться - и за десятилетней давности ремонт в столовой, и за разбитую спортплощадку на улице, и за давно не крашенные перила на лестнице.
  
   - У нас, конечно, не Киев, - говорила она, вздыхая, - финансирование очень скудное, а с родителей особо взять нечего - работы в селе мало, многие только с огорода и с хозяйства живут... Думаю, вам тут немного непривычно будет... И контингент у нас... скажем так... разный. У многих детей родители пьют. То есть до некоторых достучаться в принципе невозможно... Достаточно детей из многодетных семей, есть у нас совсем неблагополучные...
  
   Рустам отработал в школе двадцать лет, и встречаться ему доводилось с самым разнообразным контингентом, поэтому он поспешил заверить Елену Ивановну, что не видит никаких глобальных проблем, как и критических различий между городской и сельской школами.
  
   - Наоборот, я уже познакомился с некоторыми людьми... и даже родителями детей... В общем, могу сказать, получил только очень приятные впечатления.
   - Ну, я рада, - улыбнулась Елена Ивановна. - Надеюсь, вам у нас понравится.
   - Мне уже нравится, - искренне ответил Рустам.
  
   За три дня он прошел медкомиссию в районном центре, и уже с понедельника приступил к работе.
  
   Дома дела также продвигались неплохо. С помощью Сергея и Андрея Палыча - соседа с другой стороны участка - Рустаму удалось буквально за пару недель немного подремонтировать дом и привести в порядок двор.
   - Теперь только хозяйку тебе надо завести, и все, больше для счастья ничего не надо, - сказал Палыч, довольно оглядывая результат совместной работы.
   - Человек только перекрестился, а ты ему хозяйку сватаешь, - усмехнулся Сергей, закуривая.
   - Ну че ты так сразу... От них и польза бывает, согласись.
   - Бывает, бывает, конечно, - кивнул Сережа, отрешенно глядя в сторону.
   - Нет, вот скажи, у тебя что, жена плохая? - спросил Палыч. - Да ведь красавица просто! Я на вас все время смотрю и любуюсь: какая пара! Был бы я лет на 30 моложе - я б у тебя ее отбил. Я тебе серьезно говорю.
   - Да... красавица... если б только она мне еще мозг не выносила...
   - Ну это ты уже зажрался! - воскликнул Палыч. - А как ты хотел? Без этого ж никак. На то ж они и женщины, чтоб выносить мозг.
   - Без этого никак, - подтвердил Рустам. - Поверь старым умудренным опытом дядькам.
   - Ты главное так делай, - продолжал Палыч доверительно. - Она тебе что-то чешет, а ты кивай, а сам думай о своем. Думай о чем-нибудь приятном: о рыбалке, например. Главное - не спорь: бесполезно. И все! Вот так вот научись просто этот весь этот поток сознания пропускать мимо - и все! Лад и покой в семье!
  
   - Поток сознания... Ха-ха... Если б все было так просто. Она ж требует чета отвечать ей.
   - Да, дорогая. Конечно, дорогая. Ты права, милая, - пропел Рустам.
   - А вдруг невпопад? Научишь пацана - отхватит по башке сковородкой, - хмыкнул Палыч. - Нет. Ты делай так. Она тебе там что-то тулит, тулит... А ты ей: солнце, как ты сегодня прекрасна! Я люблю только тебя!
   Сережа недоверчиво скривился, выпуская дыму.
  
   Вечером того же дня Рустам увидел Сережу с его дочерью Ярославой, вырывающими траву на его участке, который они засадили.
   - А я пока грушу попинаю, посмотрю, как вы работаете, - сказал он. - А мама чем занимается?
   - Мама варит кушать, - отозвалась Яра, весело сверкнув черными глазками.
   - Слушай, я тут хотел кое-что тебе сказать, - Сергей поднялся, разминая спину. - Я сейчас приду, сама справишься?
   - Да, пап. Но маме скажу, что ты отлынивал.
  
   Зайдя в дом, Сергей начал:
   - Слушай, хочу тебя просто предупредить кое о чем, чтоб ты там ничего себе не выдумывал... Не факт, что это будет, но все же. Просто не хочу, чтоб ты себя чувствовал неудобно. Ты у нас человек новый, все в селе, в принципе, в курсе, кто и что из себя представляет, а ты можешь... не так понять и вообще...
   - Как загадочно, - улыбнулся Рустам.
   - Ты мне скажи... как тебе Марина?
   - В каком смысле?
   - Ну вообще? Что о ней думаешь?
   - А надо что-то думать? Сережа, я не понимаю, ты о чем? Ну говори, если тебя что-то беспокоит...
  
   - Нет, - усмехнулся Сергей. - Лично меня ничего не беспокоит. Просто я не хочу... чтоб тебя беспокоило. Понимаешь... Марина... она женщина чуть-чуть со странностями. Ты это заметил?
   - Если честно - нет. Все мы со странностями немного.
   - Это хорошо. Я рад. Может, и никогда не заметишь... Надеюсь, у нее хватит ума вести себя с тобой адекватно. Короче... я тебе скажу, как есть. В общем, у нас в семье есть небольшая проблемка. Вернее даже, ее на самом деле нет, и у нас все хорошо, но Марина одну проблему выдумала, и носится теперь с ней. В общем, ей кажется, что я ее не так люблю, неправильно люблю... Честно говоря, она меня уже замучила этой темой. Ей хочется диких страстей, эмоций... и не знаю еще чего. В общем, романов женских она, наверно, перечитала в свое время, и теперь не дает мне покоя. Хочет, чтоб я ее ревновал... Но я не могу, понимаешь, я человек другого склада. У меня в семье все нормально, я живу спокойно, и меня это устраивает... Но ее нет. Ей кажется, если я ее не ревную к каждому столбу, то я ее недостаточно люблю, и все такое...
  
   - Ну и?.. - Рустам не понимал, какое он отношение имеет ко всему этому.
  
   - Ну и вот она начинает провоцировать меня на эмоции... Например, начинает рассказывать мне всякий бред... типа ты ее хочешь, под юбку ей заглядываешь, когда она на огороде раком стоит... Нет, ты не подумай, - быстро продолжил Сергей, видя, как у Рустама в прямом смысле слова отвисла челюсть. - Я прекрасно знаю, что все это бред; более того, ты - не первый, о ком она сочиняет. Я тебе поэтому с самого начала сказал: все село в курсе, а ты человек новый, можешь не так понять... Короче, не исключено, что она станет к тебе слегка так приставать, чтоб во мне вызвать ревность. Вот, что я хотел тебе сказать. И чтоб ты в этот момент не начал стремно или неудобно себя чувствовать... Я вот тебя и предупреждаю. Просто не обращай внимания. В том плане, что... чувствуй себя естественно и знай, что она на самом деле ничего от тебя не хочет. Этот весь цирк происходит ради меня.
  
   - Стой, стой, - перебил Рустам. - Во-первых, я ничего такого за ней не замечал. То есть она ко мне не приставала, это однозначно...
   - Хорошо. Рустам, хорошо, я действительно рад, что она ведет себя прилично. И не факт, что вообще она когда-то начнет приставать. Я же не говорил, что это было или будет обязательно. Я просто предупредил, что... если она начнет тебе глазки строить... Чтобы ты просто не заморачивался по этому поводу, и все. Чтоб не начал себя неудобно чувствовать... Чтоб не напрягался после этого во время общения со мной...
  
   - Сережа, - снова перебил его Рустам. - Подожди. Во-вторых, то, что я ей куда-то там заглядывал... Ты не сам это придумал? У меня не укладывается в голове, что она могла такое сказать.
  
   - Она еще и не такое сказала, просто это все неважно.
  
   - Да... неважно. Но. Слушай, можно меня как-то избавить от участия в этих ваших брачных ролевых играх? Честно, мне это все даже слушать неприятно...
  
   - Рустам, я понимаю. Я все понимаю. Но что я могу сделать? Если она вдруг заявится к тебе... к примеру, с бутылкой вина, поговорить за жизнь... я не стану ей за это лицо бить, потому что я знаю, для кого это все исполняется. Ты можешь в этом случае поступить как хочешь. Можешь выгнать ее в шею. О том, чтоб она перед людьми не позорилась, я ее уже сотни раз просил... Но ничего не помогает. Я могу только просить, больше я никаких методов воздействия на женщин не знаю. А, ну да, вернее, я еще угрожал ей. Говорил, что если она не прекратит это все, то мы разведемся. В ответ - только истерики, и опять все то же поведение.
  
   - Ясно. Короче, я тебя, Сережа, понял.
   - Рустам, я рад. Только не делай такое серьезное лицо. Просто расслабься, и, если тебе вдруг что-то покажется... Не обращай внимания, и все. Давай, пока.
  
   И он вышел, оставив Рустама в некотором замешательстве.
  
   Всю последующую неделю, каждый раз видя Марину в огороде или разговаривая с ней, в голову Рустама лез разговор с ее мужем, и он ловил себя на мысли, что, несмотря на всю абсурдность происходящего, пытается понять, начали к нему приставать, или еще нет. Одно было определенно: Сергей, пытаясь избавить его от возможного неудобного положения, невольно поставил его в ежедневное неудобное положение. Впрочем, спустя некоторое время Рустам все же решил последовать совету соседа и расслабиться, не вдаваясь в глубокие размышления обо всем этом. Как ни странно, ему это удалось, и отныне он решил прекратить думать о своих соседях и их внутрисемейных проблемах.
  
   Но надолго отгородиться от своих новых интересных соседей ему не удалось. Буквально через несколько дней, жарким августовским вечером, со стороны забора до него донеслись ругань и плач ребенка.
   Сказав себе, что это не его дело, Рустам продолжал заниматься тренировкой на своей импровизированной спортплощадке во дворе. Где-то на полчаса все затихло, а потом он увидел быстрым шагом направляющуюся к нему Марину с заплаканным лицом и бутылкой коньяка в руке.
  
   - В чем дело? - спросил он, открывая ей калитку. Она вошла, утирая глаза.
   - Да так... ни в чем.
   - Ругаетесь?
   Она молчала, медленно качая головой.
   - Марина... что произошло?
   - Давай выпьем.
   - Я не могу. Мне завтра на работу.
   - Я прошу тебя, - она подняла на него глаза. В них было столько мольбы...
   - Ты хочешь выпить?
   - Да.
   - Ну пошли. Я с тобой посижу. Составлю тебе компанию.
  
   Они зашли в летнюю беседку и присели за столом. Рустам принес стаканы, компот и овощи.
   - Что, есть какая-то проблема? Или ты что-то сама придумала?
   - Да, - горько усмехнулась она, - сама придумала. Как всегда.
   - Марина...
   - Да нет, правда. Нет никаких проблем. Я просто хочу выпить.
   - Где Серега?
   - В гараже. Машину делает.
   - Он знает, что ты сюда пошла?
   - Конечно. Но ему плевать. Ему до меня вообще нет никакого дела. Если б я начала тебе минет делать у него на глазах, ему б и тогда было безразлично.
  
   Рустам чуть не поперхнулся помидором.
   - Ну у тебя и аллегории, - усмехнулся он.
   - Выпей со мной, пожалуйста.
   - Мне завтра на работу, Марина, - сказал он, наливая себе компот, - я же тебе сказал.
   - Будешь пить компот?
   - Да.
   - Ну давай тогда... за все хорошее, - и, не чокаясь, она залпом выпила полстакана коньяка.
  
   Уловив какое-то движение со стороны огорода, Рустам обернулся. В одной ночной рубашке к ним быстро шла дочь Марины, Яра. Ее лицо было мертвенно-бледным, волосы растрепаны.
   - Мама, - дрожащим голосом начала она, - идем домой.
   - У нее истерика, если я пью, - шепнула Марина Рустаму и обратилась к дочери: - Я скоро приду. Иди в постель. Мне нужно поговорить с Рустамом Петровичем.
   - Мама, - в глазах девочки стояли слезы, и Рустам был поражен тем, насколько взрослым стало ее лицо, - Мамочка, пожалуйста, не надо...
  
   Марина опустила голову. По ее щеке тоже скатилась слеза.
   - Яра, - тихо сказала она, - я не буду пить. Я скоро приду. Иди в постель.
   Быстрыми, нервными шагами к ним подошел и Сергей. Вид его был злым и раздраженным.
   - Что за цирк здесь, а? - обратился он к Марине.
   - Мама, - заплакала Яра, - я тебя прошу...
   - Ты видишь, - продолжал Сергей, - до чего ты доводишь ребенка своими истериками?
   - Что у вас случилось? - спросил Рустам.
   - Да ничего, - отрезал Сережа. - Как обычно, что-то произошло у Марины в голове. Марина, я тебя прошу, иди домой, не позорь ни меня, ни себя.
  
   Горько ухмыльнувшись, Марина опустила голову.
   - Мамочка, ну я тебя очень... очень прошу... - рыдала Яра.
   - Короче, - перебил ее Сергей. - Хоть ты не истери. Иди в дом, мне с матерью надо поговорить. Сейчас она придет, я тебе обещаю.
   - Мама...
   - Иди! - взвизгнула на нее Марина, и девочка, развернувшись, побежала к дому.
   - А ребенок тебе что сделал? Чего ты кричишь? - покачал головой Сергей, и обратился к Рустаму: - Слушай, ты извини за это светопреставление. Тебе, наверно, завтра утром на работу?
   - Вообще-то да, - ответил Рустам.
   - Марина, - почти мягко начал Сергей. - Человеку завтра рано вставать. Давай ты успокоишься и пойдешь домой.
   - Я что, не могу с соседом... поговорить полчаса? Это запрещено? Что вы все дуру из меня делаете? Я просто... зашла пообщаться. И все. Только не делай вид, что тебе не плевать!
  
   Опустив голову и глядя при этом в сторону, Сергей стоял над ней. На какое-то время восцарилось молчание. Потом он вздохнул:
   - Мне вообще-то завтра тоже в 5 часов вставать. А мне еще машину доделать надо, а ты мне мозг выносишь.
   Марина подняла на него глаза. В них стояли боль, отчаяние и немая мольба.
   - Ну что ты смотришь? - продолжал он, - Так и будешь смотреть и молчать? Ничего не хочешь мне сказать?
  
   Она только горько усмехнулась.
   - Марина, ты домой идешь? - в голосе Сергея уже явственно чувствовалось раздражение.
   Она молчала, опустив голову.
   - Все, пока, - сказал Сергей, - Я до утра тебя упрашивать не собираюсь. Я иду доделывать машину... потом я замыкаю хату и ложусь спать. Поэтому, если не хочешь на улице ночевать - лучше тебе прийти пораньше. Пока, Рустам.
   - Пока...
  
   Глотая слезы, Марина смотрела ему вслед.
   - Давай выпьем, - сказала она.
   Рустам налил ей коньяка, а себе компота.
   - Зря ты так, - ответил он. - Что у тебя случилось? Почему тебе плохо?
   Она грустно посмотрела на него. Сейчас он заметил, что ее дочь - таки похожа на нее, и смущало его все время то, что ее волосы осветлены.
   - Зачем ты волосы красишь в белый цвет? Тебе было бы лучше темненькой.
   - Черный старит.
   - Кого старит, тебя? - он улыбнулся. - Сколько тебе лет? Мне кажется, тебе еще рано об этом думать.
   - Ну конечно, - она выпила коньяк и съела помидор.
   - Марина, что тебя беспокоит?
   - Да ничего. Все нормально. Просто иногда... депрессия накатывает.
   - Без причины, что ли?
   - Причина в том... что он меня не любит, и я ему не нужна.
   - А может, тебе так кажется, и ты просто себя накручиваешь?
   Она медленно покачала головой.
  
   - Рустам, скажи мне... одну вещь. Твой развод с женой... случился из-за другой женщины?
   - Ну... нет. Не совсем.
   - То есть, женщина имела место быть во всем этом?
   - Марина, понимаешь... она имела... место быть... но мы с ней даже никогда... У нас ничего с ней не было.
   - Понятно. Но она тебе нравилась. Ты ее хотел?
   - Да, - хмыкнул Рустам.
   - Как ее звали?
   - Наташа. Наталья Николаевна.
   - Тоже учительница?
   - Да. Учительница младших классов.
   - Сколько ей лет?
   - Около тридцати. Я, честно, говоря, даже не знаю.
   - Ничего себе, - удивилась Марина, - Младше меня... Что ж вас всех так на молоденьких-то тянет?
   - Да здесь не в возрасте дело. Поверь. Все от человека зависит. Одного хочешь... другого нет.
   - Ну, жену же ты тоже когда-то хотел... а стала старой - и перехотел. Да?
   - Нет. Это все... разные материи. Жена - это семья. А все остальное... Опять же, я еще раз повторю: я никогда ей не изменял.
   - А что же у вас с этой Наташей было?
   - Да ничего. Она тоже была замужем. Так... смотрела на меня. Улыбалась, когда никто не видел. А я придумывал себе разное. Собственно, на этом все и закончилось. Марина, это же школа... Более того, с нами работала моя жена... Между нами в принципе ничего не могло быть. И не было.
   - И даже не целовались?
   - Марина... поцеловались как-то. Один раз.
   - И что? Увидела жена?
   - Нет... не видел никто.
   - Ну а что же случилось?
  
   Как никогда ярко Рустам вспомнил тот солнечный майский день. Во время совещания так случилось, что Наташа сидела рядом. В этот день он уже несколько раз успел встретиться с ней глазами, но она ни разу не улыбнулась ему... как улыбалась раньше - быстро, озорно, хищно и плотоядно. Сегодня Наташа имела исключительно целомудренный вид. Строгая темно-бежевая юбка до колен и светло - розовая блузка, застегнутая на все пуговицы. Пиджак она предварительно сняла и повесила в шкаф. Лицо ее было обращено в сторону Рустама, но смотрела она словно сквозь него, на директора. Казалось, она внимала каждому слову.
  
   Рустам даже не удивился, когда почувствовал маленькие пальчики ее ног на своей щиколотке. Лишь краем глаза он глянул на ее лицо. Оно оставалось таким же ангельски скромным.
  
   Казалось, совсем непроизвольно ее рука расстегнула две верхние пуговицы блузки. Ничего удивительного - в учительской было очень жарко. Между тем Рустаму открылся вид на небольшой участок груди четвертого размера и кружевную окантовку белого бюстгалтера.
  
   Рустаму тоже стало жарко. Он налил себе в стакан минеральной воды и выпил залпом.
  
   Между тем миниатюрная ручка Натальи Николаевны просто и естественно, словно это входило в ее ежедневную практику, легла ему между ног, и пальчики ее начали совершать аккуратные, нежные поглаживания.
   Рустам не знал, что отображалось в этот момент на его лице, пока Елена Дмитриевна, завуч, не обратилась к нему:
   - Рустам Петрович, вам плохо?
   - Извините, да, - ответил он, кашлянув, - Я... должен выйти. Извините.
  
   ...Он долго стоял в мужском туалете, глядя на свое обескураженное отражение в зеркале. Как реагировать на всю эту ситуацию, он просто терялся в догадках. Секс с женой раз в полгода уже давно не приносил ему абсолютно никакого удовольствия, но чувство собственного самосохранения все же подсказывало, что и от Натальи Николаевны следует держаться подальше, ибо ни к чему хорошему это в конечном итоге не приведет. Разумеется, в своих мечтах он уже несколько месяцев назад разложил ее на лопатки - как только она начала смотреть на него исподтишка своими карими блестящими глазами. Предпринимать какие-то действия он не планировал - что-тибо планировать в коллективе, где работала его жена, было чистым безумием, но чувствовал, как с каждым днем ситуация накаляется.
  
   В этот момент в туалет зашел и директор, Александр Абрамович.
   - Рустам Петрович, вам уже лучше?
   - Да, все нормально... жара. Совещание уже закончилось? Извините... так получилось...
   - Да, закончилось. Ничего страшного. Может, у вас давление? Может, сходите в медпункт?
   - Не думаю. Да все уже нормально.
   - У вас сейчас урок?
   - Нет. Окно.
   - Так идите в учительскую, отдохните немного. Там как раз никого не будет, только Елена Дмитриевна.
   - Да... да. Я так и сделаю.
  
   В учительской, кроме Елены Дмитриевны, на диванчике сидела и Наталья Николаевна, изящно закинув ногу на ногу и обмахиваясь тетрадью.
   - Рустам Петрович, а у вас какие планы на каникулы? - со своей неизменной ангельской улыбочкой вопросила она.
   - Дети, внуки, дом, семья, - он сел в кресло, выпив еще стакан воды. - Все как обычно. Дела найдутся.
   - Что, никуда с семьей не поедете? На курорт? - продолжала скромным и кротким голоском Наталья Николаевна.
   - Вряд ли.
   - Жаль. А мы хотим на море, в Крым... А внучок ваш как? На ножки встает уже?
   - С посторонней помощью... да.
   - А говорит уже что-нибудь?
  
   - Я вас ненадолго покину, - сказала Елена Дмитриевна.
   Рустам только мысленно усмехнулся, отметив про себя, что, наверно, звезды так сошлись, что гибели сегодня ему не избежать.
   - Наталья Николаевна, - начал он, когда они остались одни, - я бы вас хотел попросить, чтобы это все больше не повторялось. При людях хотя бы. Если вас не затруднит.
   - Что именно? - невинно захлопала длинными ресницами Наталья Николаевна.
   - Ваша аморальная... разлагающая дисциплину деятельность.
   - А чью дисциплину я разрушаю?
   - Мою... чью же еще.
   - Вы создаете впечатление такого дисциплинированного мужчины... что, мне кажется, там запас прочности еще большой. Настолько большой, что так и хочется его немного разрушить.
   - Отнюдь. Нет там уже никакого запаса.
   - Совсем никакого?
   - Угу, - он направился к двери.
   - Рустам Петрович, не убегайте так быстро. Я не кусаюсь, не бойтесь меня.
   - Да здесь я, - он выглянул в коридор, чтобы убедиться, что никто не идет в учительскую, и запер дверь на замок.
   - Вы меня пугаете, Рустам Петрович, - проворковала Наталья Николаевна, которая уже стояла рядом с ним.
  
   Он заключил ее в объятия и начал целовать. Почти тотчас ее руки забрались ему в штаны.
   Спустя какое-то время она начала отстраняться, смеясь.
   - Ну хватит, хватит... у меня вообще-то урок...
   - Что ты со мной делаешь? - простонал Рустам, с сожалением отпуская ее из своих объятий.
   Быстро улыбнувшись, она проскользнула мимо него к двери, и, открыв замок, выпорхнула в коридор.
  
   Вскоре сюда должна была вернуться Елена Дмитриевна, а Рустаму сейчас просто необходимо было остаться наедине с собой. И тут он вспомнил, что сейчас его класс свободен, так как у детей урок физкультуры.
   Молясь, чтобы ни с кем не встретиться в коридоре, он спустился этажом ниже и открыл свой класс. О, чудо, он был пуст. Дети, наверно, переодевались прямо здесь, так как некоторая одежда была разбросана прямо на партах.
  
   Присев за свой учительский стол, Рустам спустил штаны и начал онанировать. Секса у него не было настолько долго, что для разрядки ему, как в пятнадцать лет, оказалось достаточным вспомнить наташин сосок под своим пальцем. Кончил он в носовой платок, и, изможденный, откинулся на спинку стула.
  
   Боже, как же было жарко... А ему еще вести три урока, в этом самом классе... Между тем, за возможность принять душ прямо сейчас он отдал бы все на свете.
   - Что ж ты творишь со мной, Наташа, - вздохнул он, прикрывая глаза...
  
   - Рустам!
   Он вздрогнул, резко вырвавшись из пучины воспоминаний. Внезапно его потрясло ощущение того, как резко и неожиданно перевернулась вся его жизнь. Разве мог он еще 4 месяца назад предполагать, что будет жить в этом селе, среди незнакомых ему людей, и в темную августовскую ночь обсуждать свои проблемы с этой женщиной, о существовании которой до недавнего времени он и не подозревал?
   - Марина... извини. Я слегка ушел в себя.
   - Да, я заметила. Надеюсь, воспоминания были приятные?
   - Мда уж... дальше некуда. Слушай... тебе не пора домой? А то ведь и правда Серега закроет дом, куда ты пойдешь?
   - Да хоть куда угодно. Могу и к тебе пойти, - усмехнулась Марина, - только, чур не приставать. Поверь, ему абсолютно безразлично, приду я ночевать или нет. Я для него - пустое место. Ему безразлично все, что со мной связано.
   - Ну... допустим, я так не думаю. Поэтому, считаю, лучше тебе все-таки пойти домой. И не нагнетать обстановку. И попытаться успокоиться.
  
   Взглянув на часы, Марина медленно кивнула.
   - Да. Я уже пойду. Извини за то, что отняла твое время.
   - Ничего страшного. Днем приходи. Пообщаемся.
   - Ладно.
   Проводя ее до калитки, Рустам заметил, что свет в их гараже уже не горит.
   - Надеюсь, тебя пустят. Если вдруг будут проблемы - приходи, что-нибудь придумаем.
   - Хорошо, - Марина грустно улыбнулась и с чувством пожала его руку.
  
   Ее глаза в этот момент, полные боли и безысходного отчаяния, не сразу дали себя забыть.
  
  
   Глава 3
  
   Когда первого сентября на линейке объявили вручение цветов учителям, к Рустаму подошла Яра и подарила ему огромный букет алых роз. Они встретились глазами, и она успела широко ухмыльнуться, показав ряд ровных, белых зубов. Он часто видел, как она поливала эти розы у себя в огороде, и подумал, что, наверно, для такого букета понадобилось срезать их все.
   Рустама вдруг уколола мысль о том, насколько же она красива...
  
   Дома он поставил цветы в трехлитровую банку - вазы у него не было. В огороде собирала в стакан колорадских жуков Марина. Видя, что он приближается, она выпрямила спину.
  
   - Может, уже выкапывать пора? - поинтересовался он.
   - Это поздний сорт... Все под контролем. Пусть еще подрастет.
   - Ну... как знаешь.
   - Идешь на танцы сегодня? - спросила она.
   - Какие танцы?
   - В клубе. В честь первого сентября. Танцы, в принципе, для деток, но мы с Сережей ходим смотреть, чтоб детки вели себя прилично. Ну и сами вспоминаем молодость. Пошли, тебе понравится.
   - А детки не против такого тотального контроля? Не испортим ли мы им праздник?
   - А мы их не спрашиваем, против они, или нет. Тем более, у меня такая детка, которой контроль не помешает.
   - Мне кажется, у тебя очень скромная и вежливая детка.
   - Знаешь, в тихом омуте... Я не особо удивлюсь, если она мне скромно и вежливо в подоле принесет годам к четырнадцати.
   - Марина... ну что ты говоришь такое... Мне кажется, ты опять включаешь свой... супер мега гиперболизм.
   - Кого? Рустам, не умничай.
  
   - Ладно... не буду. Как у вас дела, кстати? Не ругаетесь?
   - А мы и не ругались. У нас всегда дела одинаково. Никак.
   - А где Серега?
   - На работе.
   - Может, зайдешь ко мне, пообщаемся? Я тебе хотел пару слов сказать.
   - Интригующе, - усмехнулась она, и пошла вслед за ним.
  
   Нагнувшись под краном, она вымыла руки, сбрызнула себе лицо, и взглянула на него долгим, протяжным взглядом.
   - Ты мне хочешь помочь, Рустам? В моей проблеме?
   - Ну... можно и так сказать. Просто дать совет.
   - О, наши цветы, - удивилась Марина, - Яра их тебе вручила? Я же сказала, отдать классной. Понравился ты ей, видимо.
   - Да, наверно... Присаживайся. Будешь чай?
   - Ты что... С меня и так пот ручьем. Ну, так что ты хотел?
  
   - Я тебе хотел вот что сказать... Я со стороны вижу, что тебе... не очень легко, скажем так. И я вижу, что ты в состоянии сама это исправить. Ты ведь больше всего хочешь спокойствия в семье, любви и уверенности... да?
   - Я в состоянии сама что-то исправить? Это уже интересно. Каким образом?
   - Ну... не совсем сама... но мне кажется, тебе нужно обратиться к психологу.
   - О... ну вот. Я дура. Что и требовалось доказать, - усмехнулась Марина. - Это Сережа тебе подогнал мысль? Он давно мечтает, чтоб я на дурке оказалась.
   - Нет, - покачал головой Рустам. - Не Сережа. Зря ты так... Психолог и психбольница - абсолютно разные вещи. У тебя явно проблема, понимаешь... Причем создаешь ее целиком и полностью ты. Я и сам был у психолога - поверь, в этом нет ничего страшного или зазорного. Это совершенно нормально, потому что люди очень часто сталкиваются с трудностями... которые с психологической помощью решаются быстрее и эффективнее...
   - Короче, все ясно, - она резко встала. - Я это все слушать не собираюсь. Если пойдешь с нами на танцы - будь готов к семи. Мы за тобой зайдем.
  
   Вечером возле клуба она опять напилась. Сережа, как обычно, был без настроения, объяснив это усталостью после работы.
   - Рустам... а ты человек... холодный и расчетливый, как айсберг в океане, или импульсивный? - спросила Марина, допивая третью бутылку пива.
   - Существует только два варианта ответа?
   - Да.
   - Тогда импульсивный... к сожалению.
   - Почему к сожалению? Я, например, люблю людей, способных на эмоции... а не холодных и бесчувственных, как дохлые рыбы.
   - Потому что... мне моя импульсивность часто жить мешала.
   - Не понял, - вступил в разговор Сергей, - про дохлых рыб - это камень в мой огород?
   - Да нет, так просто... В общем.
   - Марина, я бы после этого просто встал и ушел, если бы не был уверен, что дома начнется истерика.
   - А ты и так сейчас встанешь и уйдешь.
  
   Пару секунд Сергей сидел на лавке, а потом действительно поднялся и скрылся в ночи.
   - Я же говорила, - усмехнулась Марина.
   Рустам взглянул ей в глаза. Они блестели от алкоголя и слез.
   - Чего ты добиваешься? - спросил он. - У меня иногда такое ощущение, что ты это специально делаешь.
   - Да нет, я же просто дура... психически больной человек, как ты сегодня заметил.
   - Я этого не замечал. Мне иногда кажется, что ты просто притворяешься дурой. Извини.
   - Да чего уж там... Все нормально.
   - Скажи мне... просто скажи: чего ты хочешь?
  
   Она подняла на него глаза, исполненные отчаянием и безысходностью.
   - Чего? Я хочу умереть. Я хочу, чтоб была такая служба... которой можно заплатить за то, чтобы тебя убили. Я бы пожала руку этому человеку... и сказала: "Спасибо."
  
   ................................................................................................
  
   Ярослава оказалась способной, прилежной и вежливой ученицей. Выглядела она всегда ухоженно и аккуратно. Ее большие черные глаза неизменно светились живым умом и какой-то спокойной мудростью, благодаря чему порой она выглядела гораздо старше своих лет.
   Она была необычна, таинственна, восхитительна... За свою практику Рустам встречал бесчисленное разнообразие характеров, но такую интересную и неординарную личность видел впервые. Не прошло и двух месяцев, как он ощутил острое желание разгадать эту замкнутую девочку... с парадоксально откровенным взглядом и широкой улыбкой.
  
   Она улыбалась ему часто... гораздо чаще, чем, возможно, следовало бы. Причем делала это настолько естественно и открыто, что невозможно было усомниться в том, что она все делает правильно.
   Все и всегда.
   На уроках литературы его всегда поражали ее ответы - порой неожиданные, но всегда лаконичные и исчерпывающие. Отличали эту девочку неординарный взгляд на вещи, живость мышления и обширный словарный запас.
  
   В классе она ни с кем особо не дружила, держалась особняком. Но белой вороной или изгоем назвать ее тоже было нельзя. Она была сама по себе, но от ее личности веяло некоей спокойной силой, поэтому нападки со стороны сверстников совершались на нее крайне редко.
  
   Однажды воскресным утром, наблюдая за Ярославой, в тонкой ночной рубашке развешивающей белье в своем дворе, Рустам понял, что хочет ее.
   Да, это осознание ошарашило его. Что-либо чувствовать по отношению к ребенку, своей ученице, за более чем двадцать лет учительской практики ему приходилось впервые. Но что с этим "известием" делать - он просто не знал. Продать дом, бросать работу, срываться с места в другое село? Казалось, пока что веских оснований для этого не было. Никого совращать или насиловать он не собирался. Каким-либо другим образом проявлять свои эмоции тоже.
  
   Беспокоило его то, что, казалось, Яра видит насквозь все то, что предыдущие пару месяцев ему удавалось успешно скрывать даже от самого себя. Когда она смотрела прямо ему в глаза своим спокойным, ясным, пронизывающим взглядом, он чувствовал себя малолетним мальчишкой, которого мама застала за онанизмом. Также боялся он того, что она (из вредности ли, из интереса, или просто интуитивно) начнет провоцировать его на какие бы то ни было действия. Он боялся ситуаций, из которых он не увидит выхода. Или того, что выход, который в один момент покажется наиболее целесообразным, на самом деле обернется роковой ошибкой.
  
   А ситуаций - возможно, простых и не обязывающих ни к каким размышлениям, а, возможно, служивших маленьким началом... большой неприятности произошло уже две. Как Рустам ни уговаривал себя, что это ничего не означает, и что можно пропустить сквозь пальцы все происходящее - усилия были тщетны.
  
   Первая "ситуация" произошла в один из вторников, когда Рустам по обыкновению тренировался в своем дворе. Был полдень, когда он заметил Яру, стоящую за забором и наблюдающую за ним со своей спокойной, доброжелательной улыбкой.
   Рустам почувствовал себя неудобно. Подошел к крану, обмылся из шланга, вытерся полотенцем и направился к ней.
  
   Она продолжала обворожительно улыбаться, глядя ему в глаза. Он обратил внимание, что под ее тонкой белой маечкой не было бюстгалтера. В руке она держала большую миску с яблоками.
  
   - Добрый день, Рустам Петрович, - сказала она, скользнув взглядом по его голому торсу.
   - Добрый день, Яра. Почему ты не в школе?
   - А вы?
   - У меня сегодня уроков нет.
   - А я сегодня решила сделать выходной. У меня сегодня две алгебры. Я ее не люблю очень.
   - Ясно. Родители дома?
   - На работе. Но вы ведь не скажете, что я в школе не была?
  
   И Рустам завис. Он просто не знал, что ей ответить.
   - Рустам Петрович, вы здесь? - рассмеялась она.
   - Яра... я не знаю... что я им скажу. Я над этим подумаю.
   - Понятно... нет, честно? Мне безразлично. Можете рассказать им. Берите яблочки. Угощайтесь.
  
   Рустам взял миску, и в этот момент ее ладонь легла на его руку.
   - Вы такой честный, - заметила она, уже не улыбаясь.
   - Что сейчас делать будешь?
   - Да ничего, - ее пальцы гладили его руку.
   - А в данный момент что делаешь? Зачем меня трогаешь?
   - Ну вы же не уходите. Значит, вас все устраивает.
   - Иди домой, - вздохнул он.
   - Хорошо. Только мисочку мне занесете? Как можно раньше, хорошо? Она мне еще нужна.
  
   Мисочку он отдал вечером Марине. О том, что в этот день Яра прогуляла школу, он ей не сказал. Поступает ли он правильно, он не мог признаться даже себе.
  
   Нет, мог. Он знал, что поступает... очень неправильно.
  
   И вот ситуация номер два. Почти через неделю, вечером в понедельник, он проверяет диктанты... Работа Яры была усеяна огромным множеством глупых, намеренно совершенных ошибок. Правильным было бы поставить двойку и забыть об этом.
  
   Но Рустам поступил иначе. На следующий день, во вторник, она, конечно же, снова была дома. Ждала встречи с ним.
   - Яра, - позвал он, увидев ее на корточках набирающей воду в ведра у колонки.
   - Да, Рустам Петрович? - она подняла на него спокойный, уверенный взгляд. Его взору между тем открылось глубокое декольте ее майки, ложбинка между двумя маленькими грудями и даже выступающие ребра.
   - Если ты мне что-то хочешь сказать - приди и говори. Зачем ты написала с ошибками диктант?
  
   Оставив ведра у колонки, она подошла к забору. Глаза ее были немного уставшими. Неожиданно она брызнула ему в лицо водой и весело рассмеялась.
   - Холодный душ!
  
   Рустам вытер лицо ладонью.
   - Очень смешно, - сказал он, - Ты б еще плюнула.
   Открыв калитку, она стала вплотную к нему.
   - Что нужно делать?
   - Подожди здесь, - сказал он и ушел в дом, вернувшись спустя минуту с тетрадью в руке. - Возьми. Вырви лист и напиши все заново. Нормально напиши. И это в первый и последний раз, Яра. Еще раз что-либо подобное - я просто поставлю "два". Ферштейн?
   - Йа, йа... ферштейн. Даст ист фантастиш, - усмехнулась она. Взяла тетрадь, но уходить не спешила.
   - И на будущее... если тебе что-то надо... вообще что бы то ни было... пришла - сказала. Без этих... околичностей. Или ты просто так... на мою реакцию хотела посмотреть?
  
   Она закивала головой.
   - Хотела узнать, любимая ли я ученица в классе.
   - А как ты относишься вообще к тому, что у учителей могут быть любимчики?
   - Если я в их числе - почему бы и нет?
   - А если ты в числе нелюбимчиков?
   - Нет, - усмехнулась она, - Такое меня не устроит.
   - Несправедливо, да? Так вот поэтому школу и... все остальное...
   - Любовь, - подсказала Яра.
   - Надо содержать отдельно, - закончил Рустам. - Если тебя что-то беспокоит... давай это решать не посредством надругательства над диктантом. А при личном, так сказать, общении. Хорошо?
   Она кивнула, еще раз улыбнулась, и, развернувшись, ушла к дому.
  
   Рустам пил горький чай на кухне... размышляя о ней... Он чувствовал томление в животе при малейшем воспоминании о ее глазах и стройном, изящном теле. Чувствовал, что ему очень хочется поиметь эту девочку хотя бы в фантазиях, но пока что гнал от себя даже их, так как даже сам факт того, что они просились в его голову, пугал его, вводил его в ступор...
  
   Спустя полчаса он услышал за спиной скрип половиц под ее легкими туфлями.
   - Все сделано, - донесся до него словно из тумана ее голос, показавшийся слегка странным и хриплым. На стол перед ним легла тетрадь. - Проверите?
  
   Она стояла рядом, касаясь бедром его локтя. Рустам молчал, продолжая пить чай и не глядя на нее, чувствуя лишь всем своим естеством такой свежий и желанный аромат ее молодого тела. Когда она стала аккуратно поглаживать своей ногой его бок, он очень медленно повернулся к ней и поднял на нее взгляд.
   - Ты хочешь, чтоб мне дали... больше чем тебе лет? - спросил, наконец, он. Собственный голос тоже звучал отдаленно и глухо.
   - За что? - изумленно спросила она, - Вы же ничего не делаете плохого. Вы просто пьете чай.
   - Яра, а ты? Ты что делаешь сейчас? Ты сама это понимаешь? Или для тебя это очередная игра?
   - Я давно уже в игры не играю, Рустам, - вздохнула она, заходя ему за спину и прижимаясь лобком к его спине. Руки ее легли ему на плечи. - Давайте я сделаю вам массаж. Вы слишком напряжены. За массаж ничего не дают, поверьте мне.
  
   Закрыв глаза, он отдался ее рукам.
   Такого наслаждения от ощущения женских пальцев на своем теле он не испытывал никогда в жизни.
  
   В этот момент ему впервые захотелось сказать ей: "Я люблю тебя."
  
   Потом она наклонилась, поцеловала его в ухо, в небритую щеку, в шею...
   - Не делай этого, - сказал Рустам, наконец, найдя в себе отстраниться, - Ты же еще совсем ребенок...
   - Я уже давно не девственница, так что ни о чем не беспокойтесь, - ухмыльнулась она.
   - Давно? Как интересно. А родители в курсе?
   - В курсе, - она обошла его, оказавшись перед ним. Лицо ее было серьезным и тревожным. - Но не говорите им ничего. Не говорите им ничего на эту тему. А то мне будет плохо.
   - Почему? Они же в курсе. Или все-таки не очень в курсе?
   - Не важно. Забудьте, что я сказала. И не говорите с ними об этом вообще. Хорошо? Я прошу вас.
   - Хорошо, - кивнул Рустам. - Яра... иди домой. Пожалуйста.
  
   Она улыбнулась... погладила его по шее... и растворилась за его спиной.
   А Рустаму вдруг как никогда захотелось сейчас снова закурить.
  
   4 глава
  
   Набирая в очередной раз номер сына теплым октябрьским вечером, Рустам уже по привычке ни на что не рассчитывал. Последние четыре месяца, практически со дня развода, Саша, как и его мать, ни разу не поднял трубку. Через общих знакомых Рустам узнал, что номер сын не поменял, а просто предпочитает игнорировать его таким образом. Поэтому, услышав неожиданное "Алло" на том конце "провода", Рустам даже встал со стула от неожиданности.
  
   - Саша? - недоверчиво спросил он.
   - Да, - резко ответил сын, - Или ты кому-то другому звонишь?
   - Саша, я тебе звоню. Не вешай, пожалуйста, трубку. Мне нужно с тобой поговорить.
   - Говори. Давай только быстрей, я занят.
   - Саша, сынок, - Рустам не мог найти слов, казалось, они застряли в горле. - Ты почему звонки отбивал полгода? За что ты так со мной?
   - Папа... пожалуйста, не придуривайся. После того, что ты сделал - скажи спасибо, что я вообще сейчас с тобой разговариваю... Давай, говори быстро, что у тебя? Я занят.
   - Где ты, сын? Что там за шум? Я тебя так плохо слышу...
   - Папа, я в клубе. В клубе я, понимаешь? Гуляю. Я уже вышел на улицу, чтобы слышать, что ты будешь говорить, но я тут долго стоять не буду, так что давай скорей.
  
   По голосу сына Рустам понял, что тот пьян... иначе, скорей всего, снова отбил бы звонок, как и предыдущие 100 раз.
   - Саша, как ты? Как Артем, Оксана? У вас все нормально?
   - Да, пока все нормально... несмотря на твои старания. Знакомых обходим десятой дорогой, людям пытаемся на глаза не попадаться, маме пришлось из школы уйти, а так все нормально. Просто супер.
   - Мама? Ушла из школы? Как?
   - Ушла! Ушла! - голос Александра сорвался на крик. - Из школы ушла и хочет квартиру поменять, каково ты думаешь ей теперь людям в глаза смотреть, на нас все пальцами тычут! Ты уехал за тридевять земель - тебе нормально, да? У тебя новая жизнь? Отлично! Отлично, папа! А у нас все нормально, только чувствуем себя... как будто у нас клеймо на лбу!
  
   - Саша, Саша, - перебил Рустам, - Я пытался объяснить и тебе, и твоей матери... но вы же слова не даете сказать... Этого всего не было - того, что обо мне болтают. Я бы тебе все объяснил, правда... Там просто... раздули из мухи слона... Эти чертовы дети, понимаешь...
   - Что ты мне можешь объяснить? Ты мать ударил! Ударил за правду! Ты это можешь как-то объяснить?
   - Нет... Это не могу, в этом я не прав... Саша, я себя не оправдываю в этом. Я сорвался, и это ужасно, это очень нехорошо. Но и твоя мама... она сказала мне такие слова... Она так обзывала меня... Что я просто потерял над собой контроль...
  
   - Ты сломал ей нос.
   - Я просто удар не рассчитал. Я сам в шоке, что так вышло. Она просто такими словами оскорбляла меня... Боже, я сам себе не могу это простить... Но поверь, это не нарочно... Это было один раз в жизни, когда я поднял на нее руку...
   - Ты неадекватный, психически больной человек, папа. К тому же, опасный для общества. Господи, я жить не могу нормально, после того как узнал, что ты за чудовище...
   - Саша, прекрати эту истерику, - жестко перебил Рустам, - Когда ты становишься такой же истеричкой, как твоя мать, меня это просто бесит...
   - Приезжай, нос мне сломаешь, раз ты уже в бешенстве. Дошел до нужной кондиции? Урод!
  
   - Саша, перестань, хватит орать и оскорблять меня. Я пытаюсь разговаривать с тобой нормально. И с твоей матерью пытался разговаривать. Пока ее не понесло. Если бы ты только знал, что она говорила мне и как обзывала...
   - Она тебя вообще не обзывала. Она сказала по факту, как есть. Сказала, что ты - психически больной, опасный для общества педофил, извращенец. И в чем она не права? Знаешь, почему она из школы ушла? Ее дети дразнить стали, и на доске писать: "Чикатилиха"!
  
   - О, Господи... - отбросив телефон в сторону, Рустам закрыл лицо руками... Казалось, он снова погрузился в атмосферу того же непрекращающегося кошмара, что и полгода назад.
  
   Какое-то время он ходил туда-сюда по комнате, как раненый зверь в клетке, а потом выбежал во двор и стал с остервенением бить грушу.
  
   - Рустам! Рустам!
   Он не сразу отозвался на зов. Облокотившись о забор, с сигаретой в зубах стоял Сергей.
   - Ты уже убил ее, - усмехнулся он, - Иди сюда. Что случилось?
   - Все нормально, - ответил Рустам, на ходу вытирая пот со лба. - Дай сигарету.
   - На... Ты же не куришь?
   - Да, не курю. Вообще не курю. А сейчас курю.
   - Что случилось у тебя? Ты на себя не похож.
   - Да так...
   - С семьей проблемы?
  
   Рустам уклончиво кивнул, выпуская дым.
   - Что? Хоть живы все - здоровы?
   - Да, все нормально... Там...
   - Поругались просто?
   - Да. Типа того. Серега, извини, мне об этом даже говорить неприятно. Правда, давай не будем.
   - Хорошо, я все понимаю. Я тебя очень хорошо понимаю. Мне Марина так мозги выносит, что мне иногда вообще хочется о стену убиться, лишь бы это все кончилось. Все, я тебя не трогаю. Но ты так не психуй. Хочешь - выпьем?
  
   Рустам задумался на секунду. Но все же отрицательно покачал головой.
   - Нет, не надо... Это уже лишнее. Ладно, я, наверно, пойду... Не буду тебя грузить... У меня все нормально, спасибо.
   - Давай... спокойной ночи... Не нервничай так.
   - Да, хорошо.
  
   Дома он поднял с пола брошенный телефон. Сжал зубы... Набрал номер сына снова. Как ни странно, Саша поднял трубку.
  
   - Да.
   - Саша, я хочу объяснить тебе кое-что. Один раз. Только выслушай меня, больше я ничего от тебя не прошу. Выслушай спокойно, без истерик.
  
   Александр что-то сказал находящимся рядом людям, и вскоре Рустам услышал в трубке относительную тишину.
   - Папа, - наконец выдохнул сын. - Я не представляю, что ты мне можешь сказать, и что вообще можно объяснить во всей этой мерзости. Поэтому давай быстро.
   - Хорошо, - Рустам вздохнул. - Я хочу тебе сказать... все про тот день...
   - О Господи... Только без подробностей, если можно...
   - Саша, там все произошло совсем не так, как это выставили. Просто поверь мне. Для начала.
   - А как все произошло? - закричал Саша. - Ты не закрывался в классе и не дрочил перед ребенком, своей ученицей?!
   - Послушай, - терпеливо продолжил Рустам, сжав кулак, - Закрывался, да. И дрочил, как ты изящно выражаешься. Но я не знал, что в классе все это время была эта... мать ее... ученица. Был урок физкультуры, на парте валялись вещи, а она залегла на стулья на последней парте. Я ее не видел, понимаешь? Я ее увидел только в самом конце. Когда она вылезла из своего укрытия.
  
   - Папа... фу... мне противно все это слушать... Мне противно, что ты вообще мог такое делать. Даже если бы это было так... хотя это неправда... ты считаешь - это нормально - дрочить в классе?
   - Нет, не считаю. Так получилось. Один раз... А ты так никогда не делаешь?!
   - На работе - нет, никогда, представь себе. И вообще тоже нет, уже давно. У меня есть жена, мне это не нужно.
   - Вот проживешь со своей женой 25 лет... ни разу ей не изменив... а потом мы поговорим с тобой, хорошо?
  
   - Папа, честно? Лучше б ты маме изменил. Чем то, что ты сделал. Ты отрицаешь очевидные факты, но я тебе как сын советую обратиться к психиатру, пока ты не наделал беды. Ни себе, ни окружающим. И что же ты врешь мне? Ты не видел эту девку? А она говорит, что ты... когда делал эту мерзость... приговаривал, что ты хочешь ее.
   - Саша, я понимаю, как это звучит... но это еще одно фатальное совпадение.
   - Ну конечно! - хмыкнул сын.
   - Я один раз, может, произнес имя "Наташа", но я... о другой Наташе думал, - терпеливо продолжил Рустам, - Не о своей ученице. А о взрослой тетке Наташе. Ну не виноват я в том, что их всех одинаково зовут!
  
   - О другой Наташе? О, вот еще какие новости выплывают! О той, с которой ни разу не изменял?
   - Да! Ни разу не изменял!
   - Папа... повторюсь еще раз... лучше б ты изменял...
   - Да... сейчас я и сам понимаю, что так было бы лучше. Но я не знал, что все так обернется...
  
   - Папа, что ты наделал? Ты представляешь, что ты наделал со всей нашей семьей? Эта малолетка... разнесла по всей школе... что ты - стремный Чикатило... Ее родители хотели подавать заявление в милицию, директор еле их отговорил...
   - Я это знаю, Саша... Он мне рассказал...
   - А о маме? О маме ты подумал? Каково ей? Теперь все это знают? Все от нее шарахаются, как от чумной...
   - Это мама тебе говорит? Она мастер преувеличивать... Уверен, о ней никто слова плохого не сказал...
  
   - Но над ней смеются дети, и все родители знают, и во дворе все знают... Она ушла из школы, а в другую устраиваться боится; боится, что там тоже все узнают, что в нее пальцем будут тыкать... А обо мне? Я боюсь теперь Оксанку и малого к маме возить, боюсь, что ей там кто-то напоет в уши, что я - сын маньяка-педофила... Господи, что ты наделал... Я теперь живу, как на пороховой бочке... Как мне теперь общаться с пацанами, с друзьями со двора? Как мне людям в глаза смотреть? Я Оксане сказал, что вы просто... не сошлись характерами. Но каждый день боюсь, что она узнает, из-за чего вы развелись, узнает, чей я сын! Как мне жить с этим, а?!
  
   - Боже, Боже... - у Рустама не было слов, - Как же ты похож на свою мать в своей истеричности... Что ж вы там все сделали из меня, а?!
   - Это ты сделал! Из нас! Ты сломал жизнь нам всем! И у тебя еще хамства хватает матери звонить после всего этого? Оставь ее в покое, ее каждый раз трусит после твоих звонков!
   - Вас там всех трусит по жизни, - ответил Рустам, - Саша, я тебе объяснил все. Да, я был неправ, что занялся этим... в школе. Это было... чрезвычайно тупо с моей стороны. Но никакой... педофильной подоплеки в этом не было. Все остальное додумали дети... их родители... и твоя мать. Вы все сделали из меня какого-то монстра...
   - Папа, я повторяю тебе: сделал все ты! Ты разрушил семью, ты опозорил нас всех! Из-за тебя я боюсь, что развалится и моя семья!
   - Нет, это невозможно просто слушать... Саша, это тебе психиатр нужен! Вместе с твоей мамой! - и Рустам в сердцах положил трубку.
  
   Он долго сидел за столом в темноте, подперев голову руками. Ему снова захотелось закурить, но сигарет не было, а соседи, наверно, уже спали.
  
   "Куда катится моя жизнь... и вообще... что с ней происходит?" - мысленно спросил он у своего возбужденного отражения в зеркале.
   Отражение выглядело испуганным, растерянным, и ничего не сказало в ответ.
  
   Вечером следующего дня он сидел в кресле перед телевизором, когда в дом тихо вошла Яра. Взглянув в ее серьезное и неизменно спокойное лицо, он почувствовал какое-то раздражение и злость, отчасти потому, что ее появление невольно напомнило ему слова сына, которые очень ранили его.
   У него не было сил и настроения разговаривать с ней вежливо, и поэтому он просто молчал, ожидая, пока она сама не расскажет, зачем пришла.
  
   Она прошлась по комнате, взяла в руки какую-то старую вазочку из серванта, и, наконец, обратилась к нему:
   - У меня голова чешется... Наверно, вши... а мама плохо видит. Вы не могли бы посмотреть?
   - А тут что, кабинет дерматолога? - отозвался он.
   Подойдя к нему почти вплотную, она повернулась спиной, опустилась на корточки между его раздвинутых ног, и уткнулась затылком ему в пах. Рустам не понял, что в этот момент на него нашло, но неожиданно для самого себя он прижал широкой ладонью ее лицо и плотно обхватил бедрами ее шею.
   - Ай, - воскликнула она, пытаясь раздвинуть его ноги, - Ты меня задушишь, отпусти! - и больно укусила его за палец.
  
   Отпихнув ее, Рустам воззрился на свою руку. В месте укуса выступила кровь.
   - Ненормальный! - воскликнула Яра и выбежала из дома.
  
  ............................................................
  
   Он стал избегать близкого общения с ней, и вскоре она решила выяснить отношения. Ее родители были дома, когда в один из вечеров она попросту заявилась к нему домой, без стука и предупреждения.
  
   Рустам колол дрова на зиму, когда краем глаза заметил ее стоящую рядом, в своей белой майке и черной широкой юбке.
   Он резко развернулся к ней с топором в руке.
   Она, как обычно, улыбалась, скрестив руки на груди.
  
   - Зачем ты так подкрадываешься?
   - Хотела тебя напугать. У меня получилось?
   - Нет. Ты что-то хотела?
   - Да.
   - Ну давай быстро по делу. Не видишь, я занят?
   - Вижу. Ну, оторвись на пару минут.
   - А вообще, то, что ты мне "тыкаешь" - это нормально? Я как бы старше твоих родителей... намного старше причем. Еще я твой учитель.
   - Ну а что ты мне сделаешь, Рустам? Как ты можешь мне это запретить?
   - Яра, ты очень наглая девочка, - сказал он, омывая руки и лицо, - это некрасиво, тебе это не идет, и мне это не нравится. Я могу поговорить об этом с твоими родителями... для начала. Они же дома?
   - Дома. Я сказала, что пойду к бабушке.
   - Яра, что ты хотела? Говори быстро, у меня много работы, - сказал Рустам, присаживаясь на лавочку у крыльца.
  
   - Может, все-таки зайдем в дом? Я не хочу, чтоб меня тут кто-то увидел.
   - Нет, не зайдем. Если ты не хочешь, чтоб тебя здесь видели, ты можешь уйти.
   - Ты явно не в духе... и уже давно. Что случилось?
   - Личные проблемы, Яра. К тебе не относится.
   - Не расскажешь?
   - Не расскажу, - он достал сигарету из пачки и закурил.
   - Ты стал курить? Зачем? Ты же спортсмен!
   - Да уже не спортсмен, Яра. Уже не спортсмен. Мне уже можно.
   - Все можно? - улыбнулась она.
  
   Рустам вздохнул, выпуская дым. Поднял на нее голову.
   - Как там вши? Не тревожат?
   - Что с тобой? - удивилась Яра. - Почему ты на меня злишься?
   - Зачем ты пришла? Может, пойдешь домой?
   - Ты такой смешной, когда меня выгоняешь! - рассмеялась Яра. Подойдя к нему вплотную, она оттянула вниз майку, и, прижав его голову к своей левой груди, сунула свой сосок ему в рот. - На, пососи маму.
  
   Рустам отпихнул ее. От неожиданности он даже выронил сигарету.
   - Ты дура совсем? - изумился он.
   Улыбка сползла с ее лица. Она поправила майку.
   - Ты странный, - сказала она. - Злой такой оттого, что у тебя секса нет?
   - Это не твое дело. Что ты мелешь? Как ты вообще позволяешь себе со мной разговаривать?
   - Да, наверно, от этого... как же тебе помочь? Познакомила бы тебя с мамой, но не вариант... она тебя не хочет, она на папе помешана... О! Может с бабушкой? У нее тоже секса не было 100 лет уже, такая же старая злюка, как и ты, и по возрасту тебе подойдет! Что скажешь?
  
   - Яра... если ты сейчас же не уйдешь домой... мне придется иметь долгий, неприятный разговор с твоими родителями...
   - Я ухожу, как скажешь, - ответила она серьезно, - Все, пока, удачи. Не надо больше подлизываться и ставить мне двенадцатки когда надо и когда нет. Ставь те оценки, какие я заслуживаю.
   Лицо ее стало еще более суровым и взрослым. Пристально посмотрев ему в глаза в течение нескольких секунд, она развернулась и гордо направилась к калитке.
  
   Откинувшись на спинку лавки, Рустам закурил следующую сигарету.
  
   Он долго думал, следует ли говорить о Яре с ее родителями, и наконец решился, когда Марина одним субботним вечером занесла ему пирога. Пригласив ее на чай, он поинтересовался, ничего ли не напрягает ее в поведении дочери.
   - Рустам, я думала, что когда-то у нас об этом разговор зайдет, - сказала Марина, которая вдруг поменялась в лице и даже слегка сгорбилась. - Что тебя беспокоит? Как она себя ведет?
   - Понимаешь, Марина... поведение у нее странное. Во-первых, она хамит...
   - Тебе? Никогда бы не подумала... Я думала, ты ей нравишься...
  
   - Да, она ведет себя очень вульгарно иногда.
   - В чем это проявляется?
   - В разных мелочах... Потом... иногда, когда вы на работе, она прогуливает школу.
   Марина усмехнулась.
   - Да... в принципе, я предполагала, что она делает это.
   - И самое главное... что меня беспокоит... По-моему, ее слишком рано начинает интересовать противоположный пол. Это... выражается в разных моментах, о которых мне сейчас даже говорить не хочется. Просто вы - родители, вы должны больше внимания уделить ее воспитанию... в этом плане тоже. Она что уже... с мальчиками гуляет?
  
   - Рустам, мне об этом стыдно говорить даже... но она у нас девочка ранняя. Очень ранняя, я бы так сказала. О Господи, если б ты знал, сколько она мне уже вымотала нервов, - и Марина расплакалась, - у меня уже нет сил на нее, Рустам, поверь... Она совершенно неуправляема... Как мне все это уже надоело... И Сергей, и она... У меня не жизнь, а сплошная пытка...
  
   - Марина, - перебил Рустам, - Давай не будем отклоняться на твои проблемы, на Сергея и так далее. Я хочу сейчас поговорить о твоей дочери. Ты вообще с ней разговариваешь? Уделяешь ей внимание? Какие у вас отношения? Вы дружите?
   - Рустам, о чем ты говоришь, какая дружба! Я никогда ее не понимала, а она - меня! Это... очень тяжелый ребенок. Разговаривать с ней вообще невозможно, в принципе. Знаешь почему? Потому что она всегда врет. По мелочи... не по мелочи... Просто всегда. Она старается испортить наши отношения с Сергеем. Она такая эгоистка, ей нужно, чтобы все внимание было направлено только на нее. Она влезает везде и всюду. Ты даже не представляешь... какой у нее тяжелый характер... какой это человек...
  
   - Марина... послушай. Мне кажется, все-таки, тебе следует больше уделять ей внимания, попробовать сблизиться с ней. Ей сейчас это очень надо, она в таком возрасте, что сейчас ей как никогда необходима поддержка. Извини меня, но это ты немного эгоистично ведешь себя. Ты себе придумала кучу проблем, которых на самом деле нет, и поэтому на ту проблему, которая есть, у тебя уже нет ни времени, ни сил, ни желания.
  
   - Рустам, ты-то знаешь, какие у меня проблемы!
   - Да, знаю. Ты можешь упустить своего ребенка, ты понимаешь это? Вот это сейчас твоя главная... и единственная проблема!
   - А кто обо мне подумает? Я должна думать обо всех и за всех! Должна всем обеспечить хорошо - и мужу, и ей. А что у меня в душе творится - никого не интересует. А мне уже жить не хочется, понимаешь? Мне уже все это надоело!
  
   Глядя на нее, Рустам понимал, что она просто не слышит его. Понимал, что, скорей всего, весь этот разговор он затеял зря.
   - Марина... - наконец сказал он, - Ты не думала о том, что тебе нужно... разрядить обстановку? Что тебе нужно отдохнуть? Может, уехать куда-нибудь на месяц - другой...
   - В психушку, ты имеешь ввиду?
   - Нет, я имел ввиду просто санаторий, например... Какой-нибудь курорт...
   - Это Серега тебе подсказывает, что мне вливать в уши, чтоб поскорей от меня избавиться? Чтобы куда-нибудь меня услать? - прищурилась она подозрительно.
   - Серега мне вообще ничего не говорил на эту тему.
   - Да ну?
   - Марина... да. Тебе действительно нужно отдохнуть, поверь мне. Тебе кажется, что вокруг все против тебя - и Сергей, и дочь, и вот теперь я... Тебе самой не подозрительно, что все так вокруг тебя ополчились? Я тебе говорю: смотри мне в глаза и слушай меня ушами: тебе так только кажется. Я тебе хочу помочь. И уверен, что Серега тоже. И я уверен, что он любит тебя... иначе я не представляю, как можно без любви терпеть весь этот вынос мозга...
  
   - Понятно, - она встала, - Вот так вы все любите меня и желаете мне добра. Я дура, я выношу всем мозг, я плохая жена и мать, меня надо услать куда подальше - в санаторий... а лучше в психбольницу. Рустам, ты ничего не знаешь. Ни обо мне, ни о Сереге. Ни уж тем более об этом, как ты думаешь, ангеле - моей дочери...
   - Я не говорю, что она ангел. Я говорю лишь о том, что тебе следует и на нее обращать внимание, а не только на свои проблемы... которые, повторюсь опять же, находятся лишь в твоей голове... А вообще, я сейчас понял, что говорить с тобой об этом бесполезно... Мне просто жаль твоего ребенка, который сам себе предоставлен, и не знает, как привлечь к себе внимание... твое или окружающих... В принципе, теперь я понимаю причины ее поведения... Да, этот ребенок просто хочет привлечь к себе внимание взрослых... Потому что дома он его не получает.
  
   - Ей внимания хватает, поверь мне, - почти со злостью ответила Марина, - Кто б мне столько внимания уделял. Сергей уделяет ей внимание, бабушка вокруг нее носится, теперь вот еще и ты обеспокоился... А что со мной происходит - никому не надо...
   - Все понятно, - Рустам махнул рукой, - Извини, Марина. Я с тобой эту тему больше обсуждать не буду. Я буду разговаривать с твоим мужем, если он, как ты выражаешься, больше уделяет ей внимания.
   - Лучше бы ты о другом поговорил с ним. О том, кто его любит, и как ему нужно ценить это...
  
   - Мама, - раздался тонкий голосок из-за изгороди.
   Марина вздрогнула, оборачиваясь. За забором стояла Яра. - Мама, иди домой... тебя папа зовет.
   - Ну вот опять врешь... Зачем? Ведь никто меня не зовет. Яра, почему ты врешь все время?
   - Тебя папа зовет. Я всего лишь передала. Не веришь - можешь оставаться тут.
   - Почему Рустам Петрович на тебя жалуется? Говорит, что ты грубишь, хамишь, прогуливаешь.
  
   Яра перевела взгляд на Рустама. В глазах ее блестела сталь. Голос же звучал ровно и спокойно:
   - Простите, Рустам Петрович, если я когда-то вам нагрубила. Этого больше не повторится.
   - А что насчет прогулов? - продолжала Марина.
   - Это было всего лишь пару раз, мама. У меня болел живот, и я не пошла в школу, а тебе боялась сказать. Этого тоже больше не повторится.
  
   По дорожке к ним широким шагом шел Сергей.
   - Марина, ну ты долго там гулять будешь? Мы сегодня ужинать будем, нет?
   - Я же говорила тебе, мама, - тонким голоском промолвила Яра.
   - Да иду уже. Сами разогреть не могут. Будут с голоду подыхать, пока им тарелку под нос не сунешь. Ладно, Рустам, пока. Я еще дома с ней поговорю детально, потому что мне кажется, эти просьбы о прощении - это так... сотрясение воздуха.
   - Пока, - сказал Рустам им всем, подняв руку в прощальном жесте. Перед тем, как отвернуться, он поймал презрительный, исполненный ненависти взгляд, который метнула на него Яра.
  
   5 глава
  
   Рустама не нужно было упрашивать дважды ставить Ярославе только заслуженные оценки - буквально через пару дней он вызвал ее к доске и поставил ей в журнал абсолютно честно заработанную четверку. Когда Яра садилась на место, с задней парты раздался противный смешок:
   - Что, плохо вчера отсосала?
   Рустам поднял голову, чувствуя, как приступ неконтролируемой ярости поднимается из живота к горлу.
   - Это ты сказал? - обратился она к Чергаде Роману, с гаденькой улыбочкой развалившемуся за задней партой.
   - Нет, - покачал головой тот, не переставая блаженно ухмыляться.
  
   Рустам даже не успел осознать, как он в долю секунды оказался рядом и, схватив мальчишку за ворот свитера, встряхнул над партой. Стул под ним с грохотом завалился.
   - Я тебе язык вырву, ты понял? - сказал он, швыряя пацана обратно на место. Роман схватился за парту, чтоб не упасть.
   - Это не я сказал! - закричал он. - Мы вообще о своем разговаривали!
   Рядом с ним теперь уже стоял сосед по парте Максим Смолий, испуганно хлопая глазами.
   - Вон отсюда. Оба, - рявкнул Рустам.
   В тот же миг их как ветром сдуло, за спиной Рустам лишь услышал, как громко хлопнула дверь в класс.
  
   А потом наступила напряженная тишина. Вернувшись на свое место, Рустам сел за стол и раскрыл учебник.
   Дети смотрели на него - кто задумчиво - отстраненно, кто с едва сдерживаемой возбужденной ухмылкой.
   В глаза Яры он смотреть не хотел, но чувствовал на себе ее пристальный, ясный, неизменно спокойный взгляд.
  
   - Открываем упражнение 86, - наконец произнес Рустам, - К доске есть желающие?
   Ни одной руки.
   Рустама вдруг оглушила мысль, что все эти 20 с лишним лет он находился и находится не на своем месте, и что дети вызывают в нем лишь усталость и раздражение, и что прожил он совсем не свою, а какую-то чужую, инородную для него жизнь...
  
   Она пришла ночью, почти в полночь. Услышав осторожный стук в окно, Рустам даже не удивился. Наоборот, он понял, почему сегодня не может заснуть - оказывается, он ждал ее.
  
   Она стояла на пороге в длинной кружевной ночнушке, кутаясь в черную волосатую кофту.
   - Можно? - тонким голоском спросила она.
   - Заходи, - Рустам пропустил ее... и, закрыв дверь на засов, двинулся за ней в спальню. - Что дома? Все спят?
   - Да, - она села на расстеленную кровать, - Никто не заметит, что меня нет.
   - Уверена? - он присел рядом и взял в руки ее миниатюрные холодные пальчики.
   - Да, - быстро кивнула она, - Я пришла, чтобы поблагодарить тебя. Спасибо, что меня защитил. Мне было так приятно...
  
   Рустам гладил ее пальцы, чувствуя, как кружится голова от ощущения, что она находится так близко.
  
   Осознание того, что эта маленькая трогательная девочка с огромными черными глазами и глубоким, сложным внутренним миром абсолютно никому неинтересна, включая своих родителей, вызвало в душе Рустама волну ярости и негодования. Теперь ему было понятно ее странное поведение - она всего лишь пыталась привлечь внимание к себе - так, как умела.
  
   - Ты меня прости, - ответил он, - За то, что грубо вел себя с тобой.
   - И ты тоже меня прости. За то, что говорила тебе гадости и провоцировала тебя на разное. Давай больше не будем ссориться, хорошо?
  
   Рустам задумался. Он знал, что, общаясь с ней, нужно взвешивать каждое слово, чтобы не дать девочке ложных надежд на то, что, наконец, нашелся человек, который полностью посвятит себя заботе о ней и защите ее интересов. Он не мог ничего ей гарантировать - при всем желании помочь легальных возможностей всегда быть рядом с ней у него быть не могло, и сейчас он раздумывал над тем, как деликатно донести до нее этот факт.
  
   - Яра... послушай, - начал он, - Я бы хотел... хотел поддерживать тебя... когда ты в этом нуждаешься... Но у меня нет такой возможности. Я не твой родственник, не отец, не твой дедушка... хоть ты и предлагала мне бабушку свою... боюсь, этот вариант придется отставить. Хоть она мне и подходит по возрасту, и секса у нее тоже давно не было... Все-таки... прости, вынужден отказаться...
   - Ну зачем ты так? - перебила Яра, - Я же только что за все извинилась.
  
   - Послушай, что я хочу тебе сказать. Ты не должна приходить ко мне ночью... даже если ты хочешь просто поговорить, рассказать о своих проблемах. Потому что это неправильно, и у нас в связи с этим могут возникнуть проблемы еще более серьезные. Особенно у меня... ты меня понимаешь? На моей репутации завязана моя работа... и вся моя жизнь, по сути. Это первое. Второе... и главное... Это все может закончиться еще хуже.
  
   - Куда уж хуже? - горько усмехнулась Яра.
   - Не надо так смотреть. Лучше я скажу это сейчас, чем если ты что-то надумаешь себе, и тебе придется разочароваться во мне еще сильней... На самом деле - я, при всем своем желании, очень мало могу сделать для тебя... гораздо меньше, чем ты думаешь. Я даже не могу быть твоим другом, к сожалению... так как такая дружба может навредить нам обоим. Я не герой, понимаешь... твоего романа... Это, может, жестоко будет звучать, но... ты хочешь найти альтернативу родителям, которые ("На тебя забили" - подумал он, но, конечно, не сказал) не очень много времени проводят с тобой... но в моем лице ты ее не найдешь. У меня нет прав... на то, чтобы стать такой альтернативой.
  
   - Я ни к чему тебя не принуждаю, - мягко сказала Яра, тоже поглаживая его руки, - Ты так испугался, словно я тебя жениться на себе заставляю...
   - Вот в том-то и дело, что, если б я на тебе женился, я бы мог взять за тебя ответственность. Но пока что... я не могу сделать для тебя практически ничего.
   - "Пока что"... А когда поженимся - сделаешь?
   - Так на ком жениться? На тебе или на бабушке? Ты ж определись, - усмехнулся Рустам.
   - А почему ты смеешься?
   - Я не смеюсь.
   - Я тебе сказала о женитьбе, и тебе сразу стало смешно. Не хотел бы на мне жениться?
   - Ты очень маленькая... Поговорим об этом через 5 лет, когда тебе можно будет жениться. Если тебе потом захочется об этом говорить... со мной.
   - Думаешь, не захочется?
   - Думаю, не захочется.
  
   Рустаму показалось, что она начнет возражать, но она лишь загадочно улыбнулась. В очередной раз он подумал, что перед ним не маленький предсказуемый ребенок, а взрослая мудрая женщина.
   - Ты иногда пугаешь меня, - сказал он.
   - Рустам, - она стала гладить его нос, губы, щеку, - Ничего не бойся. И меня не бойся. Твоя репутация не пострадает, я тебе обещаю. О женитьбе поговорим через 5 лет, как скажешь. Ты же думаешь, что за 5 лет все изменится... что ты совсем станешь старым, а мне будут нравиться молодые мальчики... и мне будет смешно, что в 12 лет я хотела за тебя замуж... Ты об этом думаешь? Я не буду тебя переубеждать. Более того, я и сама не знаю, как будет... скорей всего, так и будет... как ты думаешь... Но я хочу сейчас побыть с тобой, потрогать тебя, обнять тебя... Почему я сейчас не могу делать то, что я хочу?
  
   - Потому что нельзя, - ошарашенный откровенностью ее ответа, Рустам резко убрал ее руки от своего лица, - Я же тебе только что все объяснил, Яра. Потому что... это все тюрьмой пахнет... для меня, тебе это самой неясно? Я должен обязательно об этом говорить?
   - Так мы не будем это делать, - жарко зашептала Яра, прижимаясь к нему. - Ты мне не будешь... запихивать, - она хмыкнула, - понимаешь? Ты боишься, что я пойду в милицию, и скажу, что ты мне... запихивал? Или что мои родители пойдут в милицию и такое скажут? Так ты не будешь такое делать, и никто ничего не докажет.
  
   - Яра... у меня в жизни уже был такая ситуация... когда никто ничего не мог доказать... да и вообще ничего не было... А моя семья, вся моя жизнь разрушилась. Все, кого я любил, от меня отвернулись и теперь считают меня чудовищем. За полгода моя жена ни разу не подняла трубку, когда я хотел поговорить с ней. И она, и сын ненавидят меня... Знаешь, из-за чего? Просто из-за слухов и надумываний. Кому-то где-то что-то показалось... кто-то что-то додумал свое... рассказал другому... и в конечном итоге получился огромный снежный ком. Который раскатал меня и сравнял с землей все, что было мне дорого. Репутация... людская молва... знаешь, я тоже никогда не мог представить раньше, что эти понятия способны сыграть решающую роль в моей судьбе. Есть такие законы... неписаные, понимаешь? Которые порой пожестче уголовных. Ты сейчас не поймешь до конца, о чем я - и слава Богу... просто поверь мне... Жизнь заставила меня быть... осторожней. И просчитывать наперед, чем может обернуться тот или иной поступок.
  
   - Но мы не будем делать никаких поступков! Мы просто пообнимаемся немного и друг друга потрогаем, и все...
   - Какая ты умная, Яра! А я, ты думаешь, железный? Ты так уверена, что я не буду, как ты говоришь, запихивать, если мы начнем друг друга трогать и обниматься? Что до этого не дойдет? Да у меня уже крышу рвет от тебя, я думаю о тебе постоянно, я хочу тебя... И я хочу именно запихивать, а не только обниматься... Я б тебе запихивал всю ночь без перерыва...
   Яра тихонько рассмеялась, запрыгивая к нему на колени и обвивая руками его шею.
   - Ладно, ладно, - зашептала она ему в ухо, - Не обманывай, ты меня не сможешь изнасиловать, ты ведь хороший...
   - Зато ты меня сможешь, - ответил он, и они завалились на кровать, - я в тебе не сомневаюсь... Яра, Яра, - шептал он, покрывая поцелуями ее лицо, шею, плечи, - Я люблю тебя, девочка моя... Ты меня просто с ума сводишь...
  
   Но когда его рука оказалась между ее ног, и пальцы стали жадно ласкать ее промежность через мокрые трусики, она стала вырываться, смеясь.
   - Рустам, ты что делаешь?
   С трудом пересилив себя и убрав от нее руки, он откинулся на подушку. Спустя некоторое время поднялся с кровати.
   - Ты куда? - приподнялась она.
   - Покурить.
  
   Он сидел на корточках на крыльце, когда она подошла сзади, и, нагнувшись, обняла его за шею.
   - Тиха украинская ночь, да? - прошептала она.
   - Яра... иди домой. Пожалуйста.
   Она слегка прикусила его ухо... выпрямилась, закуталась в свою кофту, и, улыбнувшись на прощанье, направилась к калитке. Глядя ей вслед, Рустам почувствовал, что меньше всего в мире сейчас хочет отпускать ее, и что невыносимая тоска охватывает его сердце.
   - Я люблю тебя, Яра, - сказал он тихо, затушив сигарету.
  ............................................................
  
   Через пару дней он имел серьезный разговор с директором на тему рукоприкладства по отношению к ребенку - Роме Чергаде.
   - Этого больше не повторится, - уверил Елену Ивановну Рустам.
   - Конечно, не повторится, - ответила директор. Создавалось такое впечатление, словно она просто потрясена случившимся и очень разочарована. - Рустам Петрович, вы знаете, какая у нас напряженка с учителями... Как мы радовались, что вы пришли... А тут такое! Этого просто не может больше повториться.
   - Да, - он опустил голову, второй раз за неделю остро ощутив, что находится абсолютно не на своем месте, и что если в этот момент Елена Ивановна предложит написать ему заявление на расчет... он не сможет отказать. Как не смог отказать Александру Абрамовичу, сделавшему ему такое предложение чуть больше полугода назад.
  
   - Вы догадываетесь, зачем я вас пригласил, да?
   - Да, - кивнул Рустам.
   - Приходили родители девочки... Они хотели писать заявление в прокуратуру. Мне удалось отговорить их. Я пообещал, что вы не будете здесь работать.
   - Конечно. Я уже написал заявление, - Рустам раскрыл журнал и положил заявление на стол Александра Абрамовича.
   - Я вам хочу объяснить, почему я их отговаривал... Потому что Инне Владимировне еще работать здесь. Я и так не знаю, как это все на ней отразится... И потому что... я все же верю... что в вас просто бес вселился в тот момент, и что это было в первый и в последний раз...
   - Александр Абрамович, я тоже хочу сказать вам... кое-что. Из этой ситуации... дети... и их родители накрутили невесть что. На самом деле... это все - жуткое фатальное недоразумение...
   - Вы хотите сказать, этого всего не было? - директор недоверчиво взглянул ему в глаза поверх очков.
   - Это было... Но это было не так, как это преподносится. К Тимченко это никакого отношения не имеет. Я не видел, что она была на тот момент в классе. Все это произошло... из-за другой, взрослой женщины.
   - Рустам Петрович, Рустам Петрович, - директор протестующее, словно защищаясь, поднял руку, - Я вас просто прошу... пожалуйста... я вообще не хочу знать каких бы то ни было подробностей... У меня просто не укладывается в голове, как вы, взрослый серьезный мужчина, проработавший в школе 20 лет... отец семейства... дедушка... до такого вообще додумались... В смысле, додумались это делать в школе... Понимаете, если бы семиклассник такое сделал... я бы еще мог понять. Но...
  
   - Александр Абрамович, послушайте, пожалуйста...
   - Нет, это вы меня, пожалуйста, послушайте... Я хочу, чтобы вы меня избавили от любых... рассказов на эту тему. Так как, повторюсь, у меня это все просто-напросто не укладывается в голове...
   - Нет, я все-таки хочу сказать. Меня выставили каким-то извращенцем-педофилом, и это убивает меня больше всего. Потому что такой подоплеки не было. Да, была глупость... была очень примитивная глупость, но... я повторяю: я не маньяк, не педофил, каким меня все выставляют...
  
   - Рустам Петрович, я вам верю. Если бы я думал иначе и считал вас опасным для общества, для детей, я бы не стал отговаривать родителей Тимченко обращаться в милицию. Но, тем не менее... вы же понимаете, оставаться в этой школе вы не можете.
   - Конечно. Обо мне вы больше не услышите. Ни вы, ни кто-либо другой. Я уезжаю. Очень далеко и надолго. Навсегда.
  
   Александр Абрамович какое-то время смотрел на него снизу вверх уставшим, обескураженным взглядом, а потом налил себе воды в стакан и залпом выпил.
   - Вы с Инной Владимировной разводитесь?
   - Да. Сразу после развода я уезжаю. Надеюсь, обо мне здесь... скоро забудут...
   - Если бы, Рустам Петрович, если бы... - язвительно перебил директор, - Это же дети, как вы не понимаете... Боюсь, вы теперь станете легендой нашей школы... Вы осознаете, как вы подставили школу? Подставили коллектив? У меня уже четыре заявления от родителей, которые переводят детей в другие школы...
   - Я понимаю, что я виноват. Мне очень жаль.
   - Вам жаль? Вы уезжаете, да? Уезжаете? А нам всем тут работать... в этой школе, с такой репутацией... Куда вы уезжаете?
   - В село, где я родился... На Юг.
   - Я все-таки хочу пожелать вам удачи... И надеюсь, что у вас там все сложится, и больше такого в вашей жизни не повторится...
   - Спасибо.
   - И хочется вас все-таки попросить... перед тем, как что-то делать, думайте, пожалуйста, головой... а не...
   - Да. Только так, - ответил Рустам.
  
   Теперь, спустя полгода, стоя перед Еленой Ивановной, ему пришлось отметить, что пока что думать головой у него получалось плохо.
   - Вы можете идти, - сказала директор, - И я вас очень прошу... Пусть это будет в первый и последний раз.
   - Конечно, - сказал Рустам.
  
   Спускаясь из кабинета директора к себе в класс, он увидел Яру, жующую булочку на лестничной площадке. Проходя мимо, он не смог удержаться от того, чтобы украдкой погладить ее по тонкой, изящной ножке. Она скромно улыбнулась ему.
   - Ночью ко мне сегодня придешь? - спросил Рустам, видя, что поблизости никого нет.
   - Домой? Хорошо.
   - Я тебя люблю, - сказал он одними губами, и она улыбнулась еще шире.
  
   Да, конечно, в один прекрасный момент она скажет ему, что он ей больше неинтересен.
   Да, вероятней всего, это произойдет очень скоро.
   Очень скоро она поймет, что он был лишь эпизодом в ее жизни, и, целуя какого-нибудь молодого красивого парня, она, возможно, поразится тому, что когда-то могла позволять прикасаться к себе человеку, который годится ей едва ли в деды.
   А Рустам не хотел больше думать об этом. Он знал, что сейчас она принадлежит ему, и собирался сполна испить этот сладостный момент.
   Всю жизнь он пытался строить свою судьбу, стараясь смотреть в будущее, предугадывать два хода вперед, планируя каждое событие тщательно и скурпулезно. Пока однажды Бог не рассмеялся, узнав о его планах, и не смел легкой рукой все продумано расставленные на доске его жизни фигуры.
  
   "Будет так, как будет, - сказал себе Рустам, - Я хочу жить сегодня и сейчас, и я буду наслаждаться тем, что у меня есть в данный момент. Я хочу и люблю ее, я хочу быть с ней, и сегодня она на это согласна; значит, сегодня она будет со мной. Что будет завтра - не хочу ни знать, ни думать, ни предугадывать."
  
   6 глава
  
   - Наконец-то ты веселый, добрый и ласковый, - заметила Яра, целуя его на пороге.
   - Да, жизнь что-то... веселая пошла. А что так рано? И без ночнушки?
   - Я сказала маме, что пойду к бабушке ночевать. Не так бы поняли, если б я собралась идти через все село в ночнушке.
   - А бабушка не расскажет, что тебя не было?
   - Надеюсь, ее никто спрашивать не будет... У меня складывается такое впечатление, что маме в последнее время вообще до меня дела нет. Для нее главное, чтоб кобель ее никуда не ушился.
  
   Присев в кресло, Рустам опустил ее к себе на колено.
   - Зря ты так о матери. Она, все-таки тебя любит.
   - Раньше любила... а сейчас... уже не знаю. Иногда мне кажется, что ей кроме этого козла вообще не нужно ничего. Такое чувство, будто он ее приворожил. Она на нем повернута.
   - Почему ты так говоришь о своем отце?
   - Каком отце? Он мне не отец. Они только пять лет женаты. Мой отец, Рустам, сбежал от нее, когда мне еще и года не было. Я его не помню. Нашел себе другую... без вавок в голове. И ушился в Россию. А сам он был... то ли болгарин, то ли молдованин, то ли румын... Короче, цыганской национальности, понятно? - она рассмеялась. - А ты думал, откуда у меня глаза черные?
   - В принципе, я так и думал, что он не родной тебе... Он ведь моложе матери, да? Ему еще и тридцати нет?
   - Есть... ему тридцать, маме тридцать четыре... Ублюдок. Ненавижу его.
   - Почему? Он тебя обижает?
  
   Она посмотрела ему в глаза серьезно и протяжно.
   - Рустам, я не хочу говорить о нем сейчас. Вообще.
   - Скажи мне...
   - Нет, Рустам, я же сказала... Потом. Не сегодня.
   - Нет, подожди... Ответь только на один вопрос, и мы закроем эту тему... Он тебя бил?
   - Было дело, - усмехнулась она.
   - А амеба эта... извини... мама твоя?
   - Она за ним ссытся кипятком. Она ему и слово сказать боится.
   - Ярочка... посмотри на меня, пожалуйста, девочка... Я хочу, чтобы ты мне пообещала кое-что. Если он... еще когда-нибудь пальцем тебя тронет... Ты сразу скажешь мне, хорошо?
   - И что ты сделаешь?
   - А ничего. Голову ему отобью, и все. И скажу, что так и было, - пару секунд он молчал, а потом ссадил ее с себя и, резко поднявшись, направился к двери.
   - Ты куда?
   - Покурить.
   - Рустам... не нервничай, пожалуйста. Я пришла, ты был такой веселый... А мы начали об этом разговаривать - и ты опять злой...
   - Яра, я сейчас... не буду злой, - сказал он, закуривая, - Но ты меня поняла, да? Если он только тронет тебя пальцем - ты сразу говоришь мне, договорились?
   - Да. Только будь опять радостный.
   - Я радостный. Закрыли тему? Ты меня поняла, да?
   - Да, любимый, я все тебе буду рассказывать, - сказала она, обнимая его сзади за талию и прижимаясь всем телом. Свободной ладонью он накрыл ее маленькие руки.
  
   - А как же просчет на два шага вперед? - усмехнулась Яра, когда он начал целовать ее уже в спальне.
   - Не сегодня. С завтрашнего дня начинаем просчет, - присев на кровать, он притянул ее к себе. - Ярочка, детка... я хочу кончить... я уже не могу терпеть это все... ты меня просто сводишь с ума... Ты мне поможешь?
   - Рустам... мы ничего не будем делать... совсем плохого. Мы же договаривались.
   - Ничего плохого, - надавив ей на плечи, он заставил ее стать перед ним на колени, - поцелуй мне только немножко, и все.
   - Нет, я не могу...
   - Ну почему? Ты же целуешь мои губы... мои руки... какая разница?
   - Большая разница, - запротестовала Яра, впрочем, не слишком активно пытаясь высвободиться из его рук.
   - А я тебе блошек пока погоняю, ты ж просила, - усмехнулся Рустам, запуская две пятерни ей в волосы.
   - У меня там нет блошек, я пошутила...
   - А мы сейчас проверим, - и, притянув ее голову к своему паху, Рустам потерся промежностью о ее лицо.
   - Ты меня задушишь... не надо... Ай, отпусти...
   - Поцелуй, и отпущу, - продолжая держать ее за волосы одной рукой, он привстал немного и второй спустил спортивные штаны. Член его стоял колом, напряженная головка выглядывала из трусов.
   - Нет, ну пожалуйста, - захныкала Яра, и он, наконец, позволил ей вырваться, но, когда ей удалось встать на ноги, повалил ее на кровать и накрыл сверху своим телом.
  
   - Я тебя люблю, - прошептал он, закрывая ее рот поцелуем и одновременно окончательно освобождаясь от штанов. Задрав ей юбку, он запустил руку в ее трусики.
   - Что ты делаешь? - прошептала Яра.
   - Просто потрогаю немножко, не бойся, - запустив палец в ее влагалище, он понял, что она действительно уже не девственница, и не смог удержаться от следующего рационализаторского предложения: - Можно, я тебе чуть-чуть всуну... с краешку... ты ничего не почувствуешь...
   - Ну хорошо, только немножко, - прошептала Яра. В темноте он видел, что она улыбается.
  
   Рустаму не нужно было повторять дважды. Быстро стянув с нее трусики, он пристроил свой член ко входу во влагалище и начал онанировать, не прекращая целовать ее в рот. Но когда он ввел головку, она как-то инстинктивно дернулась, отстраняясь, и ему пришлось придержать ее за бедра.
   - Тихо, тихо, я ж только чуть-чуть, - выдохнул Рустам, не прекращая фрикций.
   - Хватит уже, - захныкала девочка - У тебя слишком большой, мне больно.
   - Хорошо, как скажешь, - он вынул член и, поанонировав немного, спустил струю спермы на ее дрожащий животик.
  
   ...Ее пальцы нежно гладили волосы на его затылке.
   - Ты никогда меня не бросишь? - спросила она, когда он вытирал ее простыней.
   - Только когда ты сама этого захочешь, - прошептал Рустам.
   - Жарко. Да?
   Он кивнул.
   Яра сняла майку, освободилась от простыни, и теперь они лежали рядом, бедро к бедру, абсолютно голые.
   - Теперь тебе хорошо? - спросила она.
   - Очень хорошо.
   Поцеловав его в нос, она обняла его голову.
   - Я только не поняла... это считается... у нас был секс или нет?
   - Не было, - решительно ответил Рустам, и они оба рассмеялись. - Нет, кстати, я тебе серьезно говорю... это просто был глубокий петтинг типа. Поняла?
   - Ага... Конечно. Че уж тут непонятного.
  
   Он сходил попить и принес воды ей. Яра приподнялась, принимая кружку из его рук. В первый раз он видел ее голой. Она показалась ему еще более маленькой, худенькой и беззащитной.
   - Я что-нибудь придумаю, - сказал он, гладя ее по голове.
   - Насчет чего? - она вручила ему кружку и откинулась на кровать.
   - Насчет... всего... Насчет того, чтобы все было хорошо... всегда.
  
   - Ложись, - прошептала Яра, - будем спать. Завтра рано вставать.
   - Завтра ж суббота.
   - Я хочу пораньше уйти от тебя, погуляю по речке, потом зайду к бабушке, а потом приду домой, вроде от нее. А вдруг бабушка сама как-нибудь скажет... что-то вроде: "Давно я внучку не видела..."
   Рустам лег рядом, обнял ее, начал целовать... его руки жадно заскользили по ее телу.
   - Как угодно, но не... ты понял? - предупредила она.
   - Да, - ответил Рустам. - Давай опять как было.
  
   С большим трудом, но ему удалось сдержать свое обещание в эту ночь.
  
   Она ушла часов в семь. Рустам так и не смог заснуть в эту ночь, чувства и эмоции переполняли его. Он дал себе обещание на какое-то время заморозить все стремления к размышлениям на тему "Что делать дальше, и что из всего этого выйдет", однако успокоиться не получалось ни на миг. Страхи, опасения и разнообразные "плохие предчувствия" лезли в голову, несмотря на все старания по их изгнанию.
  
   Утром, выпив чай с булкой, Рустам все же понял, что целесообразнее всего сделать отбой, и уснул сном младенца прямо в кухне на диванчике.
  
   Проснувшись в три часа дня, он привел себя в порядок и вышел на улицу подышать свежим воздухом.
   Несмотря на середину ноября, день был необычайно теплым и солнечным.
   Рустам потренировался немного во дворе с гантелями, побуцал грушу и присел в беседке покурить, размышляя о том, что ему еще нужно проверить изложение 9го класса и диктант 8го.
  
   За забором в своем огороде он увидел Марину, выливающую в яму помойное ведро. Вид у нее был еще более удрученный, чем обычно. Увидев его, она бегло кивнула и направилась в дом.
   - Марина! - позвал он.
   Она неохотно обернулась. Лицо ее выражало злость, усталость и недовольство. Поднявшись, Рустам подошел к забору.
   - Привет. Как дела?
   - Привет. Нормально.
   - Что-то на тебе лица нет.
   - Все хорошо. Я пошла, у меня там печка включена.
  
   В этот момент из дома донесся грубый крик Сергея и протяжный плач Яры.
   - Что там у вас? - холодно спросил Рустам, сжимая прутья забора.
   - Ничего. Мы сами разберемся.
   - А ну пошли посмотрим, - он распахнул калитку и прошел мимо нее по тропинке в дом.
   - Рустам, я тебе сказала: это не твое дело! Не лезь в нашу семью! - крикнула она и схватила его за руку, но он отпихнул ее так, что она не удержалась и плюхнулась на задницу вместе с ведром.
  
   - Мразь! Сука гнойная! Где ты шлялась всю ночь, опущенная ты шалава? - донеслось до Рустама, когда он вбежал в дом.
   В зале, над сжавшейся в комок на полу Ярой, нависал разъяренный Сергей. Рустам никогда не видел столько злобы и ненависти на его обычно отрешенном, ничего не выражающем лице.
  
   Сейчас это была маска разъяренного подонка, упивающегося своей властью.
   - Она таскалась где-то всю ночь, мы ее всю ночь искали, - затараторила забежавшая вслед за ним Марина.
   Взглянув на Яру, Рустам увидел, что все ее лицо залить слезами. В тот же миг он оказался рядом с Сергеем и, одним душевным ударом кулака в лицо сбив его с ног, принялся с остервенением избивать ногами.
  
   Рядом, как подрезанная кошка, визжала Марина, пытаясь кидаться на него и оттаскивать в сторону. Несколько раз Рустам отпихивал ее так, что она летела через всю комнату, но каждый раз она подскакивала и с воплями: "Не бей его!" бросалась на него снова.
  
   Когда Сергей был уже практически без сознания, а Рустам почувствовал, что уже выдохся, он остановился.
   Все это время Марина продолжала орать и теперь бросилась к своему мужу, закрывая его собой.
  
   - Меня бей! Меня бей, ты, скотина! - закричала она.
   - Да тебя разве бить? - выдохнул Рустам, - Тебя на придорожном столбе повесить мало. Вы что тут делаете, твари конченые, а?
   - Иди отсюда! - орала Марина, - Я сейчас милицию вызову!
   - Да заткнись ты, - бросил он и обратился к Яре: - Что с тобой? Все нормально?
   Она кивнула. Слезы на ее лице высохли, и теперь оно казалось снова спокойным.
   - Иди отсюда, неадекват! - орала Марина. - Ее никто не трогал и пальцем! Иди отсюда! Ну все, это тебе боком выйдет! Я вызываю милицию, я тебе отвечаю!
  
   - Заткнись, дура, - перебил Рустам, - В суде будешь отвечать, когда тебя родительских прав будут лишать.
   - В суде ты будешь... и очень скоро. Я тебе это гарантирую!
   Лежавший на полу Сергей зашевелился, начал пытаться подняться.
   - Рустам, ты ненормальный? - прохрипел он, плюясь кровью. - Я и пальцем ее не тронул. Я с ней просто разговаривал. Мы чуть с ума не сошли, пока она домой пришла... Она где-то гуляла всю ночь...
  
   Рустам снова перевел взгляд на Яру. Она молчала, выразительно глядя ему в глаза.
   - Он бил тебя? - спросил он.
   Она медленно отрицательно покачала головой.
   - Яра, скажи мне правду... Не бойся...
   - Убирайся из нашего дома! - снова завизжала Марина. - Убирайся, и чтоб ноги твоей здесь не было больше!
   - Слушайте меня вы, оба, - начал Рустам, - Я вас предупреждаю. Только лишь волосок упадет с ее головы... Обоих размажу... Поняли?
   - Участковому это расскажешь! Я сейчас же иду к участковому!
   - Иди. Мне тоже есть, что ему рассказать. О том, как вы свои родительские обязанности выполняете, твари вы. О том, что ты бухаешь, а ты ребенка бьешь. Давай, вызывай милицию и так далее. Я на это посмотрю.
  
   - Убирайся вон, - процедила Марина сквозь зубы, и Рустам наконец-то покинул их дом.
  
   В милицию никто заявлять не стал, к участковому обращаться тоже.
   - Про всю ночь они приврали, - сказала Яра ему в школе на перемене в понедельник, - Она утром пришла к бабушке, пока еще я не пришла... Ну и началось. А дома этому стала рассказывать, какая я аморальная и гулящая.
   - Он бил тебя?
   - Да... ударил два раза по лицу. Но после того как ты зашел... думаю, у него надолго отобьется охота это делать.
   - У него отобьется охота, или у него окончательно и бесповоротно отобьется голова.
   - Ладно... успокойся, - и Яра незаметно погладила мизинцем его руку.
  
   Мимо них прошла учительница математики, Алена Сергеевна. Ему показалось, что она как-то странно на них глянула.
   - Нас слишком часто видят вместе... - сказал он, - Не нравится мне все это.
   - Рустам, ну что ты постоянно боишься всего? Я думала, ты уже перестал... из-за каждого взгляда вздрагивать. Мы же просто разговариваем, а не... трогаем друг у друга между ног.
   - Что ты мелешь? Я просто не хочу... чтобы это обернулось для нас неприятностями. Давай я тебе куплю телефон.
   - Если они его найдут - убьют меня. Скажут: "Насосала?"
   - Да пусть они попробуют тебя только пальцем тронуть! Куплю тебе телефон... И если что - сразу будешь мне звонить.
  
   - Ладно, - кивнула она, - Давай, до завтра. Завтра не пойду в школу. Приду к тебе.
  
   Во вторник, когда утром она зашла в гости, Рустаму удалось уговорить ее подрочить ему член. Когда он кончил, и они голые лежали в постели, он поинтересовался, как дела на семейном фронте.
   - Мама со мной не разговаривает, - вздохнула Яра, - считает, что я во всем виновата. В том, что ты... этого урода избил. Упрашивала его пойти к участковому, но он испугался. Испугался, когда ты сказал, что расскажешь, как они со мной обращаются.
   - Яра... я не знаю... мне кажется, у твоей мамы совсем мозга нет, ты уж извини. Я бы поговорил с ней, но вряд ли она теперь меня слушать станет. Может, бабушка твоя имеет на нее влияние? Бабушка у тебя нормальная?
  
   - Да, бабушка хорошая. Бабушка очень не любит этого мерзкого козла. Но мама ее не слушает... Рустам, мама только тебя раньше слушала. Может, ты все-таки попробуешь с ней еще раз поговорить?
   - О чем? О чем, солнышко?
   - Скажи ей... чтоб она меня полюбила... опять, как раньше. Рустам, мы в детстве ходили с ней на речку... Пока еще его не было, она меня любила, правда. Ведь не могло это все просто так исчезнуть. Мы собирали вместе ромашку и мать-и-мачеху... Она меня гладила... когда я заболела, и у меня была температура...
  
   У Рустама от ее слов защемило сердце, и еще сильней захотелось свернуть шею Марине. Чтоб Яра не видела его лица, он крепко прижал ее к себе, погладил по голове, поцеловал в ушко...
   - Она меня любит, - продолжала Яра. - Ты слышишь?
   - Да, любит, - сказал он то, что должен был сказать, - Тебя невозможно не любить.
   - Поэтому... я прошу тебя... поговори с ней еще раз, хорошо? Может, она вспомнит, как раньше нам с ней было хорошо... пока он не появился...
  
   Рустам гладил по спине эту маленькую беззащитную девочку, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.
   - Ты меня слышишь?
   - Слышу.
   - Ты поговоришь с ней? Я хочу, чтоб он исчез... пожалуйста... Хочу, чтоб все было как раньше... как в детстве...
   - Хорошо. Хорошо, моя маленькая. Но... ты должна понимать... не прогонит она его никуда. Я это вижу, солнышко.
  
   Отстранившись, Яра серьезно посмотрела ему в глаза.
   - А не надо, чтоб прогнала. Я хочу, чтобы он исчез по-настоящему. Чтобы он умер.
   - Что ты говоришь такое? Ты с ума сошла?
  
   Восцарилось молчание, после которого она медленно произнесла:
   - Ладно, ладно... не обращай внимания. Ты поговоришь с ней, да?
   - Хорошо... хорошо, моя девочка. Как скажешь.
  
   В этот день он решил уже не тревожить Марину и дать ей время немного успокоиться, а следующим вечером, выследив ее в огороде, подозвал к себе.
   - Давай быстро. Чего тебе надо, - резко сказала она.
   - Поговорить. Разговор будет долгий, поэтому предлагаю тебе зайти.
   - Ну ты и хам. Говори, чего тебе, и скажи спасибо, что ты не в тюрьме еще. Серегу благодари. Благодари, что он пожалел тебя... на первый раз. Скажи спасибо, что он человек такой добрый...
   - Я думаю, у вас есть свои причины... того, что я не в тюрьме, как ты выражаешься... свои причины, помимо вашей доброты. Так что не надо мне лапшу вешать на уши. Заходи, будешь слушать, что я тебе скажу.
  
   - Ну что ты к нам пристал? - простонала она. Взгляд ее был полон и ненависти, и страха одновременно, - Что тебе от нас надо? Оставь Серегу в покое, он столько добра для тебя сделал... Мы тебе помогали все время, и так ты нас теперь благодаришь?
   - Давай без этой лирики, - Рустам распахнул калитку, - прошу. Если ты думаешь, что мне самому хочется с тобой разговаривать - ты глубоко ошибаешься. Мне на тебя и смотреть противно. Просто... так надо. И надеюсь, это последний раз, когда я с тобой вообще общаюсь.
   - Я тоже надеюсь. Очень на это надеюсь, - прошипела Марина, но все же вошла к нему во двор.
  
   Присев на лавочку в беседке, она с вызовом посмотрела на него. Тем не менее, в глазах ее, кроме вызова, таки явственно читался страх.
   "Чего ты боишься?" - подумал Рустам, и в сердце его шевельнулось недоброе предчувствие.
   - Марина, разговор пойдет о Яре.
   Она кивнула, усмехнувшись:
   - Яра, Яра... конечно. Все она.
  
   - Да. Итак, не будем разводить сантименты, я начну с главного. Пытаться достучаться до твоих каких-то материнских инстинктов, как я понимаю, бесполезно. Поэтому будем разговаривать по факту. Короче, слушай. Девочка, несмотря ни на что, тебя любит. Вот такая безусловная детская любовь, - Рустам вздохнул. - Понимаю, что тебе это все... глубоко параллельно... поэтому просто доношу до твоего сведения, что мне от тебя нужно. А нужно мне... чтобы ты делала вид, что ты тоже ее любишь. Как ты это будешь осуществлять, мне безразлично. Я просто хочу, чтобы Яра... это увидела. Чтобы она увидела какое-то внимание с твоей стороны. Иначе... я сам иду к участковому и рассказываю, что твой муж измывается и бьет ребенка... с твоего согласия... а ты бухаешь, и в воспитании дочери участия не принимаешь. И у кого после этого будут проблемы - большой вопрос.
  
   - Как же вы все, кобели, вьетесь вокруг этой проститутки малолетней, - горько усмехнулась Марина.
   - Что? - запнулся Рустам.
   - А почему ее все хотят? Вот скажи? Что в ней есть такого, чего нет во мне? Мне просто интересно, всегда хотелось этот вопрос задать. Ни кожи - ни рожи, сисек нет, худая и страшная, как смерть... Или вам всем по-барабану, лишь бы мясо было молоденькое?
   - Ты конченая, - потрясенно прошептал Рустам спустя паузу.
  
   Марина рассмеялась.
   - Только не надо делать такое удивленное лицо, Рустам. Я все знаю. Я уже давно заметила, что она к тебе шастает. Ты думаешь, я слепая? Так ее защищаешь... Неужели так дает классно шамотра малолетняя?
   Рустам почувствовал, что у него пот выступил на лице. Он вытерся дрожащей рукой и снова уставился на Марину.
   - Ты совсем больная? - только и сумел выдавить он.
  
   - Ладно, хватит придуриваться, - холодно продолжила она. - И участковым нас пугать тоже... не тебе. Старый извращенец. Статью за растление малолетних еще никто не отменял. Короче... слушай меня ты... Я советую тебе отстать от моей семьи... от Сергея, прежде всего... не трогать его... потому что я думаю, все эти игры в милицию невыгодны ни тебе, ни нам. И трахай ее дальше, а я буду продолжать делать вид, что ты... хорошо замаскировался.
  
   - Марина, - к Рустаму наконец-то вернулся дар речи, - Я, конечно, предполагал, что ты - тварь... но не думал, что до такой степени... Это - твоя дочь! Дочь твоя! Тебе что, вообще по-барабану все, что с ней связано? Ты так об этом всем спокойно говоришь?!
   - А почему всем на меня по-барабану? - закричала она, - Я тоже хочу пожить! Я еще молодая, я люблю, и я хочу любви! А эта малолетняя шалава все время стоит на моем пути! Рустам, - уже тише продолжила она, - раз тебе так нравится ее дрючить... может, ты заберешь ее и увезешь куда-нибудь, а?
  
   Рустам только потрясенно покачал головой. У него просто не было слов.
   - Давай... забери ее... Увези в Киев, я уверена, тебе там есть, где приткнуться... или куда хочешь... подальше отсюда... ну дай мне пожить хоть немного спокойно, я тебя прошу, ну дай я вздохну наконец полной грудью... Никто не узнает, я никому не скажу, - ее глаза фанатично блестели, когда она схватила его за руки: - Давай я тебе денег дам. У меня есть три тысячи долларов. Только увези ее отсюда, или я с ней что-то сделаю, я ее уже ненавижу, она всю жизнь мне испортила...
  
   Отцепив ее от себя, Рустам резко поднялся.
   - Пошла вон, - только и сумел выдохнуть он.
   Она поспешно встала.
   - Я ухожу, но ты подумай...
   - Вон отсюда! - рявкнул он.
  
   Марина бросила на него последний затравленный, исполненный ненависти и мольбы взгляд, и быстро зашагала к калитке.
   - Ну и сволочь, - прошептал про себя Рустам.
   Он был потрясен до глубины души.
  
   7 глава
  
   Вечером в его окно настойчиво постучались. На пороге в одном платье стояла Яра. Лицо ее было расстроенным и хмурым.
   - Рустам, что такое? - начала она, войдя в дом, - Что ты сказал маме? Она очень злая. Я же тебя попросила сделать так, чтобы... все было хорошо... Что ты ей такого сказал, что она и говорить со мной не хочет, только кричит?
  
   Рустам взял ее за плечи. Посмотрел в ее большие, тревожные, темные глаза.
   - Ничего плохого. Просто напомнил ей... что она - твоя мать... И что ты - это самое главное, что должно быть... в ее жизни.
   - Я не знаю, что ты ей сказал, но она совсем разозлилась. Ты, наверно, с ней грубо разговаривал? Я же тебя попросила... а ты ничего не сделал, как договаривались.
   Вздохнув, Рустам распрямил спину.
  
   - Яра, слушай... Я не хочу тебя расстраивать... но мама твоя - просто идиотка. И это самое мягкое, что я могу о ней сказать. Я бы хотел... чтобы ты избавила меня от какого бы то ни было вообще общения с ней.
   - Я понимаю, она сложный человек... но... ты просто ее не знаешь. Это из-за него она стала такой. В глубине души она хорошая, поверь.
   - Яра, извини... но я должен тебе это сказать. Ей плевать на тебя, а мне невыносимо общаться с людьми, которые так к тебе относятся.
   - Ей на меня не плевать, - холодно перебила Яра, - Ты ничего не знаешь, а это моя мама... я ее знаю 12 лет. И я знаю, что она меня любит. Просто сейчас... из-за него... она совсем голову потеряла...
  
   - Да, конечно, любит... - Рустам прижал ее к себе, - Извини, что я так сказал... Конечно, любит. Тебя... невозможно... не любить.
   Какое-то время они так и стояли в прихожей, обнявшись, а потом он отстранил ее от себя.
   - Пошли присядем, я хочу поговорить с тобой.
   Она пошла за ним в зал, где он усадил ее на диван рядом с собой.
  
   - Яра, - начал Рустам, - скажи мне кое-что. Правду. Хорошо?
   Она кивнула, серьезно глядя на него.
   - Этот... мамин муж... Он приставал к тебе, да?
   - Да, - сказала Яра спустя паузу каким-то чужим, отрешенным голосом.
   Рустам прикрыл глаза на секунду. Внезапно он понял, что всегда об этом догадывался, но просто все время гнал эти мысли от себя самого.
   - Когда это началось? - продолжил он.
   - Полтора года назад.
   - И... он с тобой сексом занимался, да?
   - Да, - отозвалась она, и по ее щеке скатилась слезинка, а уголок губы судорожно дернулся.
  
   Встав с дивана, Рустам прошелся по комнате. Остановившись, посмотрел ей в глаза.
   - Она знает?
   - Знает.
   - И что?
   - Она... делает вид... что этого всего как бы нет. Я поняла, что ей так легче думать. Просто она... очень любит его... и она, наверно, не может понять... не может это все принять... Ей просто очень плохо и...
   - Мразь, - выдохнул Рустам.
   - Она просто... любит его очень сильно. Понимаешь? А он сказал... если она будет возмущаться - он с ней разведется. А она... почему-то... как помешалась на нем... Не может отказать ему ни в чем... Очень боится, что он уйдет.
  
   Рустам достал сигарету и закурил, прямо в комнате. Ему казалось, что сейчас у него просто расколется голова.
   - Как-то еще летом, - продолжала Яра, - он совсем обнаглел... Начал прямо при ней это делать... Мама расстроилась, стала плакать... и тогда он дал ей бутылку и сказал: "Иди отсюда..." Она спросила: "Куда я на ночь глядя пойду?", а он говорит: "Иди куда хочешь... не маячь тут своей рожей, ты нам мешаешь... иди соседу мозги покомпостируй... И ближайшие два часа чтоб ноги твоей здесь не было. А если раньше сунешься сюда - завтра меня здесь не увидишь." И она пошла... к тебе. И пила с тобой... А я вырвалась и прибежала к вам... Я хотела, чтоб она вернулась... Но она очень испугалась, что он уйдет, если не получит, что ему надо... И отправила меня назад, домой... А потом пришел и он... И он был очень злой... И с тех пор он все злее, каждый раз... Куда ты?!
  
   Не слушая ее, Рустам направился к двери и вышел из дома. Яра поспешила вслед за ним.
   В доме соседей было тихо, но никто еще не спал. Марина с Сергеем сидели на кухне, на столе возвышалась бутылка коньяка.
   - Что?.. - Марина не успела открыть рот, как Рустам оказался рядом с ее мужем, и, свалив его на пол, запрыгнул сверху и сомкнул пальцы на его шее.
  
   Она орала что-то, бросаясь на него сверху. Он оторвался лишь раз, чтобы отшвырнуть ее, когда ее пальцы вонзились в его глаза. И видно, отшвырнул от души, так как больше она его не беспокоила, а лишь хрипло застонала, скорчившись на полу.
   Рустам с удвоенным остервенением вцепился в горло человеку, которого ненавидел больше всего в жизни, и вскоре услышал хруст шейных позвонков под своими пальцами. Только тогда он выпрямился, чувствуя, как голова его идет кругом.
  
   - Ты что наделал? - донесся до него потрясенный голос Марины, - Ты что наделал, падла?! - и, схватив со стола нож, она, словно бешеная кошка, кинулась на него.
   Рустам среагировал мгновенно. Перехватив нож, он молниеносно вонзил его ей в бок по самую рукоятку. Ахнув, она стала оседать в его руках... пока не рухнула на пол.
  
   Под ее телом медленно расползалась большая багровая лужа.
   - Мамочка, - прошептала сдавленно Яра, стоящая на пороге. - Зачем ты маму?.. Что ты сделал? Зачем маму?
   - Выйди отсюда! - закричал Рустам.
   - Мама, - заплакала Яра, - Что ж ты наделал, проклятый ты педофил?!
   - Что? - выдохнул он.
   - Я вас всех, педофилов, ненавижу, - взвизгнула она, выскакивая из комнаты.
  
   Рустам не помнил, сколько прошло времени, прежде чем он переступил через тело Марины и медленно двинулся к выходу. На пороге дома ноги его стала облизывать соседская собака, которую он успел подкормить. Не обратив на нее внимания, он подошел к колонке, и, открыв воду и присев на корточки, опустил голову под холодную струю.
  
   "Господи... я прошу тебя... пусть это все окажется просто кошмарным сном..." Внезапно он даже поверил в то, что все, что произошло, слишком ужасно, чтобы быть правдой... Если бы сейчас он не позволил себе в это поверить... он бы просто сошел с ума.
  
   Когда на руках его сомкнулись наручники, он поймал взгляд Яры, сидевшей в милицейской машине. Строгий, серьезный взгляд, отливающий сталью. Она никогда не смущалась смотреть откровенно и прямо в глаза.
  
   До рассвета было еще далеко...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"