Николай Тимофеев

ТОЛЯ ИЛЬКОВ

(рассказ)

Вспомнился мне этот человек, не выходит из головы; странно, он будто просит:

Напиши обо мне.

А что, Толя, написать-то; конечно, мы были знакомы, пожалуй, с первого курса вуза, но очень мало общались?

Напиши всё, что знаешь я прошу

Хорошо, уговорил, напишу, как сумею, не взыщи.

Мы учились в Москве, в одном вузе, на одном курсе, на разных факультетах; жили в разных корпусах студенческого общежития я в первом корпусе на втором этаже, Толя Ильков во втором, на шестом этаже (оба шестиэтажных корпуса располагались симметрично: смотрели друг на друга своими фасадами, в одном дворе, в центре которого была обширная ограждённая спортивная площадка). Мы оба были студентами-производственниками, что было в ту (хрущёвско-брежневскую) пору довольно характерно: прежде чем учиться в вузе, надо было поработать на производстве или послужить в армии это всячески поощрялось, в том числе льготами при поступлении.

В моём рассказе не будет ни капли вымысла, даже имя и фамилия героя настоящие не знаю, у кого испросить на это разрешение, и нужно ли оно?

Нас никто не знакомил, какие-то сведения друг о друге мы узнавали через наших общих знакомых. Я не знаю, что Илькову говорили обо мне, а я же знал, что на их этаже существует весёлая компания любителей преферанса, которая так заигрывалась порой, что пропускала занятия; там были шумные выпивки, что для студентов-производственников не было чем-то необычным, тем не менее чувствовались особые отношения шестого с комендатурой, им позволялось больше, чем другим. Инициаторами или героями подобных мероприятий назывались три-четыре человека, в том числе, конечно, Ильков. При встречах мы как-то незаметно стали здороваться: вначале кивками привет-привет, а потом и за руку. Встречались на учебных экскурсиях, собраниях иногда оказывались на одной любительской фотографии среди других студентов. Это было время расцвета студенческих строительных отрядов: студенты массово в свои летние каникулы работали на стройках (чаще добровольно подрабатывали) в Казахстане (на целине), в Тюмени и других регионах союза, и власти это поощряли. Об Илькове было известно, как о добытчике длинных рублей, которые он зарабатывал на Крайнем Севере, организуя обычно самодеятельный отряд численностью пятьдесят-семьдесят человек из студентов, а больше из бывших студентов, сравнительно молодых сотрудников НИИ, сам ехал в качестве командира. Отряд его был, конечно, неофициальный, условно студенческий, но пользовался всеми льготами последнего. Известно также было, что длинные рубли Ильков, возвращаясь с Севера, быстро прогуливал в ресторанах, иногда даже выезжая в Крым или на Кавказское побережье, откуда возвращался уже пустым, т.е. без денег. Последнее неудобство он позже частично преодолел, оформляясь на зиму каким-нибудь сторожем или уборщиком на Севере получал деньги (с северными) аккуратно раз в месяц по почте за то, что летом привозил рабочую силу. Все эти сведения и ещё кое-какие мелочи от наших общих знакомых, пожалуй, были известны всем студентам в общежитии, особенно тем, кто интересовался отрядами и сам ездил каждое лето официально. Ильков считался своего рода Остапом Бендером, использующим сомнительные приёмы для получения денег. Мне не известно, чтобы кто-нибудь из наших последовал его примеру, но подобные отряды возникали у тех студентов, которые хотя бы раз съездили с Ильковым и прилично заработали.

Короче говоря, длительное время общения между нами никакого не было, хотя случайно мы встречались: я видел его раза два в образе гордого купца позапрошлого века и при деньгах, и во хмелю, конечно, в сентябре, когда начинались уже занятия.

Как выглядел Толя Ильков? Роста выше среднего, стройный, худощавый, тонкие губы и черты лица, небольшие чёрные глаза и волосы тоже чёрные, лицо смуглое, продолговатое, подвижное, темпераментное, помню, он часто краснел, казалось бы, в неожиданных местах беседы нельзя было понять этому причину.

И всё-таки мы трижды встречались по делу и более-менее общались, об этом я могу рассказать.

Первый раз это произошло на лагерных сборах по линии военной кафедры вуза. По учебной программе офицеров запаса кроме выпускных экзаменов полагались двухмесячные лагерные сборы. И такие сборы были, но не для всех студентов. Студенты, занятые на руководящих должностях в районных и областных штабах и некоторые командиры линейных строительных отрядов, большинство из них сержанты и старшины, отслужившие до вуза три-четыре года срочной службы, проходили по решению военной кафедры и ректората сокращённые сборы, в один месяц, и не летом, а в сентябре. Таких нас тогда набралось человек пятнадцать сержантов и старшин, единственный рядовой и не служивший срочную был Ильков. Мы приехали рано утром с преподавателем военной кафедры, кажется, подполковником, в отдельный саперный батальон под Москвой; нас там ждали: разместили, выдали стиранную форму, мы пришили свои лычки и началась служба, которая заключалась в выполнении строительных работ. Прослужили два дня, слово взял Ильков:

Народ, неужели мы будем париться здесь целый месяц? Сегодня пятница, отпустите меня в самоволку, а в понедельник я вручу комбату охотничий набор и служба наша на этом кончится, помедлив, добавил, чего мы теряем: не получится, сами выпьем предлагаю сброситься

Никто из нашего народа, помню, в эту его авантюру не поверил: командир батальона показался ревностным служакой, и отпускать пятнадцать работоспособных мужиков ему было явно ни к чему строительной работы было для нас полно и необходимой к надвигавшейся зиме. Но посовещавшись немного, мы всё-таки проголосовали за охотничий набор из трёх бутылок: столичная, старка водки и какой-то, не помню, коньяк. Ильков уехал, конечно, переодевшись в спортивный костюм, в котором приехал накануне.

Утром рано в понедельник Ильков прибыл с вожделенной белой коробкой; как только появился комбат, он отправился к нему в кабинет Время тянулось медленно Ильков не возвращался Высказывались предположения скептиков, что салага арестован и отправлен на гарнизонную гауптвахту. О чём они с комбатом так долго беседовали, известно было только им двоим. И вот наконец идёт Ильков, по выражению лица невозможно было определить, каков результат переговоров, но коробки при нём не было Подошёл и спокойно объявил:

Собирайтесь домой служба кончилась. Только, сказал, нужно приехать в последний день, чтобы отметиться, будет наш преподаватель.

Народ, конечно, был очень доволен, получив неожиданно без малого месячный отпуск быстро переоделся в гражданское и ходу. Дорогой, в электричке, кое-кто пытался вытянуть (и я в том числе) из Илькова подробности его переговоров с комбатом, но он отвечал общими фразами ничего не выяснили; Толя всегда отличался скрытностью и немногословностью.

Вторая, для меня важная, встреча с Ильковым произошла через три года после окончания вуза совершенно случайно. Я только что (в мае) был принят в очную аспирантуру и мне через месяц полагался двухмесячный отпуск. Оценив обстановку, понял, что я мало что могу сделать для диссертации за эти два месяца отпуска (июль-август), надумал поехать с каким-нибудь студенческим отрядом подработать и срочно искал место для трудоустройства. Дело решали дни, максимум одна неделя и так я уже, помню, опаздывал Попробовал по телефону, но быстро понял, что надёжнее работать ногами поехал в Московский целинный штаб, надеясь встретить кого-то из знакомых, кто бы мог помочь с работой. Подхожу к штабу, а на лавочке у входа неожиданно сидит Ильков. Какие проблемы привели его на эту лавочку, я, конечно, не узнал Поговорили, я сказал, что у меня болит и Толя предложил:

Могу тебя рекомендовать мастером, отряд не совсем студенческий, ты знаешь, но денег заработаете всё зависит от тебя.

Кто командир? спрашиваю.

Его ты не знаешь, но нормальный.

Какой раз едет командиром?

Первый, Толя отвечает.

Кого же ты мне сватаешь? сомневаюсь я.

Нет, он проверенный, ошибки не будет был у меня бригадиром прошлым летом. Позвони, поговорите, сам поймёшь Звать его Сергей, вот телефон просил найти ему мастера, скажи, что от меня Ты встретился как по заказу должно у вас получиться.

Командир действительно оказался толковый, и всё у нас получилось; ещё раз я с ним ездил на втором году аспирантуры выкроил полтора месяца из отпуска; приглашал ещё, но я больше не поехал уже защитился и хотел развиваться в направлении научной работы, там искал применения своим силам.

А с Ильковым мы встретились ещё один раз и снова совершенно случайно. Вот как это было. Я много лет, раз в неделю, ходил в русскую баню с парной; предварительно звонил, чтобы не попасть на санитарный день или ремонт, и потом принимал решение, в какую из трёх-четырёх бань моего списка я еду. Так же я поступил и в тот раз. Сижу отдыхаю в предбаннике после первого захода в парную; напротив, на клеёнчатый диван, громко шлёпается чья-то банная сумка поднимаю голову на владельца Ильков! Сколько лет и зим и так далее! Поговорили, вспомнили общих знакомых, кто чем занимается я рассказал о своих делах; Толя был, как всегда, немногословен говорил только о других, ни слова о своих занятиях, я вопросов не задавал, зная его замкнутый нрав. Мне показался он похудевшим и, что было необычно для него, очень угрюмым; после минутной улыбки при встрече он погрузился, казалось, в своё уже привычное угрюмо-печальное состояние. Только перед самым расставанием я всё-таки задал один вопрос:

А что означает этот шрам у тебя на левой стороне груди? Совсем свежий

Это от штыка, ответил он как-то просто. Врачи вытащили меня с того света.

А уже на улице, расставаясь, добавил:

За мной продолжается охота, возможно, мы больше не увидимся.

Последняя фраза врезалась в мою память сейчас кажется, что я её слышал вчера... После этой встречи ни я и никто из наших общих знакомых его больше не видел Толя сгинул До правления Горбачёва оставалось ещё года два-три.