Вся жизнь театр, а люди в ней - актеры. А если это кукольный театр? То люди - кукловоды? Только всегда ли человек управляет в нем своей куклой? А может, нет? Порой, одевая на пальцы нити, незримо тянущиеся к суставам куклы, управление идет в обратную сторону - от куклы к человеку. Мы часто это видим, но молчим. И не потому, что нам безразличен человек, и мы не хотим ему помочь, совсем наоборот - мы сами влюбляемся в его куклу, в ее манеры и речь, не замечая самого человека.
Макс и Ян - кукловоды в кукольном театре. Их куклы - Марк и Карл - на сцене вечные враги и соперники, их куклы за сценой ведут себя так, как хотели бы вести себя их кукловоды. Выражают эмоции и желания своих повелителей, которые не в состоянии сказать то, что с легкостью говорят друг другу куклы. Любые безумия и слова, мысли и чувства, не достающие людям, с легкостью произносят подвешенные на нитях куклы. И именно они сейчас могут свободно любить в то время, как люди довольствуются лишь суррогатом. - Привет,- улыбнулся Максим, входя в комнату. - Смотрю, ты отремонтировал Карла. - А то! Любимая кукла как, ни как. Нравится тебе? - с ехидцей ответил Ян, демонстрируя, как послушно в его руках двигает суставами кукла, ожившая в тусклом свете гримерки. - Конечно, ведь мой Марк по нему соскучился уже,- Максим радушно засмеялся, пытаясь не показывать некоторую опаску при встрече с Яном. Он ему давно уже нравился, но переступить черту в отношениях Макс опасался. Будучи человеком опасливым, он не доверял напарнику настолько, чтобы открыто сознаться в симпатии. В самом начале знакомства Ян в открытую признался что он -- гей, а к бисексуалам и натуралам относится весьма пренебрежителен. Макс был би и этого не скрывал, но вот сейчас он бы и рад промолчать, да поздно. Вообще, все что происходило между напарниками было похоже на слова "Прости, я не нарочно". Как бы Макс не старался умаслить Яна, а получалось что только делал хуже. В свою очередь страстное желание Яна нагадить Максу превращалось в жалкие потуги. Вот только куклам удавалось найти общий язык, хоть как-то сблизив кукловодов. - Эх, Макс, знаешь, я ведь, таких как ты стороной обхожу. Но ты... задумывался ли, почему я все еще играю с тобой в паре? Я сам задумывался об этом только недавно и понял,- Ян сделал мхатовскую паузу, на его лице отразилась усталость и присущая ему тоска. Лишь глаза смеялись и пылали каким-то дьявольским светом. - Ведь не задумывался, верно? - Не задумывался. Ты мне нравишься,- Макс пожал плечами, потом спохватился от своей откровенности и продолжил, отводя взгляд. - Точнее мне нравится с тобой играть. И этого достаточно. - Ты знаешь грань между собой и Марком,- Ян с пониманием похлопал Макса по плечу. - Ты тоже, хоть твоя игра порой переходит все границы человечности. С тобой играть - настоящее испытание для психики. Поэтому не каждый выдержит,- интуитивно Макс знал, что эти слова Ян воспринимает как некий комплимент, чем оскорбление. - Ой, да не надо. Игра должна быть в удовольствие. Должен быть драйв, малыш,- Ян сжал одной рукой Макса за плечи,- ты же такой в какой-то мере. Только все еще пацан. Макс лишь молча одевал невидимые лески на пальцы. В душе в очередной раз сердился на то, что ровесник зовет его "малыш". Ответил уже Марк: - Я соскучился по тебе, Карл. Как можно так долго шататься не весть где? - кукла ожила, это уже был человек. Молодой, чуть наивный, в меру уверенный, в меру игривый, в меру податливый и знающий себе цену. Ян не заставил ждать. Карл поднялся и направился к Марку. - Соскучился? - рука Карла легла на плече Марку. - Сам-то ты где был? Видно по юбкам шнырял, гаденыш, многих перепортил, духами женскими за километр несет. - Да ладно, родной, так уж за километр, - Марк в плотную подался к мужчине. - Ванильное мороженое да и только,- провел кончиком языка по краю своих губ. - Не желаешь попробовать? - Нет, - отступил в сторону Карл, отвернулся. И уже вполоборота головы, как бы маня. - Что-то мне не верится, что такой как я могу привлечь такого, как ты. Небось, с кем пари заключил на мою душу? Мне рассказали про тебя: гуляка и болтун. Что ты способен влюбить в себя кого угодно, попользоваться и бросить. - Нет, Карл, как ты мог так обо мне подумать?! Я искренен с тобой. Поверь мне.-Марк идет и обнимает Карла сзади, кладет голову ему на плече, ластится к нему, прижимает за пояс. Как можно усомниться в искренности такого нежного котенка? Но Карл не успокаивается: - Ты - игрок, тебе же ни что человеческое не ведомо. А я уже не в том возрасте, когда гадают на ромашке: верить или нет,- рявкает Карл и рывком избавляется от объятий Марка, отходит в сторону. Марк стоит не шелохнувшись, только печальным, почти плачущим взглядом провожает Карла, бессильно опускает плечи. - Ну да, ты ведь не веришь таким как я. Меня всегда можно бросить, обвинить во всем вплоть до того, что Земля не круглая, и что у негров кожа черная, я ж не такой как вы. Не чистокровный, так -- серединка на половинку. А значит нет мне даже права касаться тебя. - Давай без этого, ладно? Что, на жалость давишь? Не нравится? А мне, думаешь, было приятно от малознакомых людей о тебе такие открытия узнавать? - Карл повернулся и уже наступал на Марка.- Это правда, что на мои чувства ты поставил ставку? Я спрашиваю? Колись! С кем поспорил? Со своими пустоголовыми щебетухами? Или с приятелями, такими же, как ты сам - которым, не важно: с кем? А? - потом успокоившись, вздохнув, страдальчески добавил.- Скажи что выиграл -- радуйся. - Нет, Карл! - голос Марка надрывно дрогнул. - Не играл я твоими чувствами! Разве я могу? - Можешь, Марк! Можешь! Тебе не важно что я при этом чувствовал! Всего пару шагов, и Карл уверенно, медленно, словно крупный кошачий хищник, продолжает наступать на Марка. Последний пятится назад, пока не спотыкается о диван и не падает на него. Испуганный, раздосадованный, расстроенный один и грозный, гневный второй. Тяжелое мгновение, тягучее как вечность. Они смотрят в глаза друг другу. Смех. Карл начинает от всей души хохотать, глядя на испуганного и обескураженного Марка. - Прости, прости малыш. Я не мог удержаться... чтобы не покопаться в твоих сладких мозгах.- Карл падает на диван рядом с опустившим голову Марком, сгребает его в свои объятия. Марк не реагирует, лишь безвольно подрагивает, уткнувшись взглядом в пол. - Малыш, скажи хоть что-то,- Карл тряхнул Марка.- Пойми глупыш, если бы ты мне не был интересен, я бы не стал тебе все это говорить,- без результатов. - Марк! Да скажи хоть что-то. Ответом был лишь истерический хохот. - Ну ты и сученок, Ян! Мастер, специалист высшего класса мозги выносить! Ни кто на такое не способен. В очередной раз подтвердил, что для того, чтобы с тобой играть - нужны не дюжинные нервы. - Макс ткнул Яна локтем под ребра. Последний отскочил как ужаленный. - А ты все тот же гад. Нет, с тобой не интересно! Я отказываюсь так играть,- слегка надув губы и скрестив руки на груди Ян стал напротив Макса, откинувшегося на спинку дивана, нагло расставившего ноги и улыбавшегося во все тридцать два. - Иди ко мне,- поманил Макс. - Я по тебе скучал. Такой ты меня возбуждаешь. - Да ну? - остатки злости Яна проходят, и его кукла опускается рядом с другой -- такой же безвольной и неподвижной. Диван, объятия и разговоры. - С тобой не интересно играть... тебя укусишь и отравишься... - А ты не стремись ебать мне мозги и не отравишься, лучше на что-то другое покусился бы...- осмелев подначивает Макс. Ян тянет на себя Макса, легкого и податливого, при обнимая одной рукой, второй ныряет пальцами в его густые волосы треплет их как шерстку котенку. Марк легонько выдыхает, обнимая плечи Яну, поглаживая, разминая их. - Устал? Расслабься... - в его голосе тихая и нежная забота. - Я давно не расслаблялся -- боязно,- неуверенно отвечает Ян. Берет в ладони лицо Макса, и долго смотрит в его голубоватые глаза. - А ты верь мне,- и сейчас Ян верит. Потому что эти добрые лучистые глаза говорят: "Все будет хорошо" Глаза Яна гипнотизируют Макса. Последний, как зачарованный, не может отвести взгляд, едва дышит, покоренный их очарованием и животным магнетизмом, готовый спрашивать: "Скольких ты ими свел с ума, родной?". А вместо этого медленно прикрывает свои, наклоняется к виску Яна и нежно касается его губами, ведя цепочкой касаний к уху, жадно вдыхая аромат волос напарника и что-то шепчет, сам не понимая что -- выдыхая с каждым словом горячий поток воздуха в ушную раковину, заставляя в ней шевелиться тонюсенькие волосинки. Ян резко поворачивает к себе голову Макса, проводит по лицу кончиком носа, вдыхая аромат кожи, широким и быстрым движением лизнув по губам, наслаждается -- ванильное мороженое -- сладкое, притягательное. Нет, притягательные губы Макса, в которые Ян впивается долгим поцелуем. Страстным, ярким, пьющим, кусающим. Ему не страшно куснуть эти губы -- с силой, до крови, чтобы следующим движением напоить их своей лаской, нежностью и заботой. Макс тает. Сжимает в руках кожу Яна, нещадно впиваясь в нее ногтями. В ответ пальцы Яна хватают за волосы Макса и тянут голову назад, чтобы губами пройтись по шее, широко лизнув ее, оставляя след, добраться до ключицы, лаская кончиком языка ровную кожу, до впадины между ключиц, ощущая бешеное сердцебиение. Руки Яна цепко сжимают тело Макса, словно говоря: "Ты попал -- уже не уйдешь, Малыш" ... и не ушел бы, если б не первый звонок. Он не только для зрителей, но и для кукловодов: "Готовьтесь. Представление вот-вот начнется, пройдите на свои места" Макс вырывается, бешено, дико, с безумным, невидящим взглядом соскальзывает с дивана, хватая на ходу Марка и выскакивает в двери. Сердце не унимается, готово выскочить -- адреналин зашкаливает... а сейчас играть. Есть время до второго звонка. К умывальнику, под холодные струи. Чтобы хоть как-то прийти в себя, сосредоточиться на спектакле, на предстоящей игре. Второй звонок. Макс с еще влажным лицом, но уже спокойный шествует по коридору в направлении сцены, с трудом натягивая на чуть влажные пальцы белые перчатки. У сцены уже стоит Ян, как обычно спокойный и уравновешенный. Лишь серые глаза выдают бурю, царящую в этом сердце, скованном на множество замков. Третий, последний звонок. Кукловоды заняли свои места. Погас свет. Поднялся занавес. Спектакль начат. Марк и Карл сейчас соперники, их роли предрешены, как и предрешен исход пьесы.
Макс и Ян смотрят друг на друга -- темнота, руки заняты нитями, руководящими куклами и только губы, сомкнувшиеся в тайне от всех. Грань. Жизнь -- театр. Она зрима, она ощутима. Оба не знают, что будет дальше -- их пьесы не существует. Они пишут ее сами каждое мгновение, каждым словом и поступком, каждым своим решением в жизни.