Когда-то в печати бывшего Союза под таким заголовком была рубрика, в которой все события нам преподносили в свете, разработанном коммунистической идеологией.
Мы всему свято верили и радостно смеялись над пародиями Шурова и Рикунина, когда они пели куплеты про загнивающий капитализм. Сейчас только можно восхищаться такими яркими личностями, как А. Райкин. В то время ему одному было позволено высмеивать наши нравы. Я представляю, через какие сита цензуры ему нужно было проскочить...
Я читал в воспоминаниях Л. Утёсова, как во времена министра культуры Демичева "зарезали" какую-то его джазовую программу.
Он сидел у секретаря одесского обкома партии, видимо они были в дружеских отношениях, и соображали, как поступить. Леонид Осипович предложил позвонить напрямую Демичеву, может он и не знал о запрете, а это всё козни бюрократии. "Да, действительно, программу не утвердили и эти мужи сейчас сидят передо мной." Утёсов попросил трубку и сказал по включённому селектору: "Вы знаете, мне один раз уже сделали обрезание?!" Это рассмешило олигархов культуры и они дали добро.
А наши позорные производственные митинги, где мы клеймили позором Солженицына и Сахарова...
Я начал с этих примеров, чтобы подчеркнуть, что сформировало наш менталитет и с каким мышлением мы приехали в Германию. Естественно, многое нам здесь кажется странным. Мы вскормлены в извечном дефиците и не представляли, как можно построить дом, гараж или сарай, чтобы со стройки ничего не взять по договорённости.
На второй день приезда в Меегапе, гуляя по городу, я увидел, что выгружали мешки с сухим цементным раствором. Возвращаясь, я заметил, что их сложили в штабель и в помещение убирать не собираются, а было уже время к вечеру. Утром, по дороге в магазин, я к своему удивлению обнаружил, что всё на месте. Вероятно, в этом районе никто не строился.
Двумя днями позже я поравнялся с пожилой женщиной, которая несла пакет с посудой. Я вызвался ей помочь донести до магазина. Что она ответила, я конечно не понял и решил, что тоже не понят или мне просто не доверяют. Недалеко стояли бункера для тары и она направилась к ним. Я с интересом наблюдал, как эта женщина в соответствии с цветом посуды бросала её в тот или иной бункер. Когда женщина, обернувшись, улыбнулась, я, в мгновение оценив рациональность такого решения, сделал вид, что ничем не удивлён и проделываю подобную процедуру регулярно. Это-то, после наших украинских помоек...
Бросается в глаза доброжелательность и вежливость коренных немцев, особенно пожилых. Если в магазине с тележкой замешкаешься или случайно создашь неудобства кому-нибудь, они, улыбнувшись, скажут: "Es geht". У нас, на Украине, я бы услышал: "Куды прэш, тоби що, повылазыло?". Это в лучшем случае, а то и: "И колы вжэ ци явреи уидуть в Израиль?".
Уже в Кемнице шёл я по Hartmannstraße к озеру. Тротуар широкий и посреди полоса велосипедной дорожки, выложенная цветной плиткой. Оглянувшись, что никто не едет, я почему-то захотел идти именно по ней. Через несколько минут слышу: "Entschuldigung, das ist Fahrradweg". Оглядываюсь на остановившегося
велосипедиста, но негодования в его глазах не было, он просто констатировал факт. Извинившись, я поспешно отошёл в сторону. Велосипедист меня поблагодарил и поехал дальше. Я получил информацию к размышлению: почему он не объехал меня со стороны? С обеих сторон по два-три метра и ни одного пешехода. Легче предположить, что он подумал обо мне.
Ни для кого не секрет, что немцы не в восторге от нашествия иностранцев. Их можно понять. Это и безработица, и разорванные упаковки со съедобными товарами или с мелкими инструментами. Вряд ли это работа коренных немцев.
Успокаивает, что сюда приехали и много достойных людей, которые продвинут культуру и промышленность.
Я читал в газете, что Н. Назарбаев посетил Израиль и ознакомился с оросительной системой. Она занимает в мире ведущее место. Он восторженно спросил: "Где взять таких людей?" "Это ваши люди", - ответили ему. У Назарбаева три дня была депрессия.
Иногда мы удивляемся немцам, хотя мы приехали в эту страну и должны приспосабливаться к местным обычаям и культуре. Да и немцы порой нам удивляются. Их поражают наши помпезные застолья. От обилия русских столов они теряются. Хотя жадными их не назовёшь. При нашей русской щедрости в Союзе не делаются такие СгезсЬеп1сеп, какие практикуются здесь. Но красной нитью через их нравы проходит национальная скурпулезность и экономичность.
Моя дочь работала в магазине и у одной из сотрудниц был день рождения. Здесь, как и у нас на Родине, коллеги скинулись кто, сколько и к концу смены поздравили, вручив ей конверт. Именинница поблагодарила и уехала домой. На следующий день она принесла торт, чтобы угостить поздравивших её. Выглядело это не совсем обычно. К торту прилагался список с фамилиями, сдавших деньги. Каждый подходил, отмечал себя в списке, брал свою порцию и уходил. Попробуй к такому привыкнуть...
При посещении нашего лечащего врача я каждый раз обращал внимание на огнетушитель, который стоял на полу. В знак уважения к врачу я в очередной Теггшп принёс кронштейн для огнетушителя, эл. дрель и всё, что нужно, чтобы укрепить его на стене. Ни врач, ни медсестра не восприняли мой благий порыв. Мы объясняем, что я это сделаю бесплатно. Никакой реакции. Наверное, у них есть свой Наште1ј1:ег и, если нужно, он им всё сделает. В Союзе за такую услугу меня бы не знали куда посадить и благодарности не было бы предела, по крайней мере, в тот момент.
Теперь я уже знаю, что немцы избегают пользоваться услугами случайных умельцев, а все работы производят через фирмы.
Иногда, на улице ко мне обращаются, чтобы спросить, где находится улица или как туда ехать. Пару раз, к своему удивлению, я понял и даже ответил, но в основном я отвечаю дежурной фразой: "Entschuldigung, ich weis nicht". Не успеваю я закончить это предложение, даже с характерным саксонским ишь, нишьт, они шарахаются от меня, извиняясь и за что-то благодарят.
Естественно, мы хотели бы слышать и видеть то, что нам привычно, но похоже и немцы не собираются перестраиваться под нас