Terry : другие произведения.

Дар бессмертия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    - Я слышал, что недоступны мысли человеческой деяния твои, Провидец. Я слышал, что вершишь ты деяния, подобные Богам и оживляешь мертвых. Я прошу тебя научить меня, как вернуть к жизни моего друга. И как достичь жизни вечной и бессмертия, чтобы и впредь избавиться от власти старости, смерти и болезней. После смерти Энкиду понял я, что жизнь простого человека - словно горящий фитиль на сильном ветру. Никогда не знаешь, коль скоро погаснет.
   Дар Бессмертия
  
  Человек-скорпион уста открыл и молвит,
  Вещает он Гильгамешу:
  "Никогда, Гильгамеш, не бывало дороги,
  Не ходил никто еще ходом горным:
  На двенадцать поприщ простирается внутрь он:
  Темнота густа, не видно света -
  При восходе Солнца закрывают ворота,
  При заходе Солнца открывают ворота,
  При заходе Солнца опять закрывают ворота,
  Выводят оттуда только Шамаша боги,
  Опаляет живущих он сияньем, -
  Ты же - как ты сможешь пройти тем ходом?
  Ты войдешь и больше оттуда не выйдешь!"
  "О Гильгамеше, все видавшем"
  Аккадский эпос
  
   Энзи Урука Гильгамеш стоял в отдалении и смотрел, как камень за камнем возвышается холм над могилой. Слуги складывали камни кругами, один над другим. Круги восходили к солнцу, поднимались вверх, подобно амулету на груди умершего.
   Энзи Урука и верховный жрец Ану, поднял правую руку и посмотрел на раскрытую ладонь. Медальон, посвященный Энки, что Энкиду всегда носил на груди - это все, что осталось Гильгамешу от друга.
   Уже провели погребальную церемонию, но люди медлили расходиться. Еще тихо подвывали плакальщицы, да рыдали две жены Энкиду. Гильгамеш знал наверняка, что старшая плачет искренне, а младшая напоказ и от обиды. Пока Энкиду был жив, ей доставались почести, но кто будет так же чтить и приветствовать жену героя, который умер. Все остальные в скорбном молчании стояли вокруг могилы. Но и они оглашали улицы рыданиями, пока процессия шла за стену. Энзи велел, чтоб плач по Энкиду свершал весь Урук.
   Достойная награда за достойные дела - но она не выкупит умершего у царицы подземного мира. Не умерит той боли, что саднит и гложет в сердце.
   Арамму подошла ближе, взяла Гильгамеша за руку. Верховная жрица, возлюбленная - раньше она могла умерить многие его печали, а иные - превратить в радости. Танец ее лечил от уныния и возвращал силы. Но ни танец, ни чудесные песни не сумели вернуть силы Энкиду, исцелить его от жестокой болезни.
   Гильгамеш посмотрел на Арамму. Он знал, что в ту ночь, когда он, запершись в своих покоях, рыдал над телом Энкиду, она поднялась в храм Инанны, и совершила свой плач одна. Дорожки слез избороздили ее щеки, глаза - сеть красных прожилок. Так она пришла к Гильгамешу в полдень следующего дня. И когда он открыл дверь, Арамму стояла пошатываясь и держась за стену.
   Нетвердым шагом вошла Арамму в покои, опустилась на колени у ложа ушедшего, и, приникнув к телу, лежала так неподвижно почти до заката. И Гильгамеш не сказал ей, что так же лежал, упав на мертвое тело, неподвижно, весь предыдущий день и всю ночь. Силы оставили его. Казалось, ушли вместе с душой Энкиду подземной дорогой к Эрешкигаль.
   Пока Арамму сидела у тела, он опустился рядом, взяв руку Энкиду. Но перед закатом в воздухе поплыл едва заметный запах тления. Тогда Арамму поднялась и сказала:
   - Завтра утром мы должны предать тело земле. Мы украсим его цветами, самыми дорогими тканями, золотом, серебром и лазуритом. Пусть город увидит его, пока тело еще хранит красоту.
   - Весь Урук я заставлю оплакивать его, - сказал тогда Гильгамеш.
   Он не признался ей, что не мог говорить долго и сильно, как раньше. И не знал, что будет с ним, если даже тело - последнюю память - скроет земля.
   Тогда он увидел на груди Энкиду амулет.
  
   Расходившиеся с похорон не заметили, что чем-то изменился энзи. Высокий и статный, облаченный в белые жреческие одежды, еще оставался он у могилы, когда другие уже ушли.
   Ушли и жены Энкиду, увели маленьких сыновей. Остались только Арамму и девушка из младших жриц. Арамму медленно опустилась на землю у самого могильного холма, и, обняв его, запела прощальную песню. Песня взлетела, словно одинокая птица, потерявшая стаю. Крылья ее взрезали небо и разрывали сердце.
   И Гильгамеш вспомнил, как льняной покров ложился на тело Энкиду. Как опускали тело в могилу вместе с подношениями и разноцветными статуями. Изваяниями богов, так и не сумевшими сохранить жизнь лучшего друга царя.
   Он вспомнил и другое - всего несколько дней назад они возвращались, смеясь, радуясь победе.
   - Так не должно быть, - подумал он, и сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. - То, что случилось - неправильно.
   "И если одни боги не смогли защитить его, - возникла мысль, будто голос извне, - значит есть и те, вернут ему жизнь."
   Гильгамеш поднял глаза. С другой стороны холма стояла на коленях младшая жрица. Еще совсем юная. Ни зрелостью тела, на красотой лица, ни плавностью движений, не могла она равняться с Арамму. Но лицо ее было знакомо, и оттого вдруг ожила надежда.
   Жрицу звали Нинсун - так же, как и мать Гильгамеша. И он понял, откуда знает ее - когда-то Энкиду вернул эту жрицу с путей мертвых.
  
   Это случилось два года назад, в канун праздника полнолуния после окончания разлива Ефрата.
   Нинсун тогда исполнилось четырнадцать, но ее уже посвятили в младшие жрицы, - ведь была она знатного рода и усердно училась.
   Танцу и игре на флейте Нинсун посвятила всю себя. Служить Инанне она мечтала с детства, с тех пор, как в шесть лет впервые присутствовала на весенней церемонии. С тех пор огненная Госпожа, способная даровать жизнь, исцелить болезни, равно и отнять силу и жизнь у врага, вела ее за собой.
   Нинсун танцевала, сколько помнила себя.
   И в тот день, когда случилось несчастье, она плясала для богини и людей на верхней площадке перед храмом. Солнце светило с небес, обжигая, словно горячая медь, раскаленным был и камень под ногами. Но в жилах Нинсун бежало ритуальное вино, а у подножия храма играла флейта, завладевшая ее душой. Подвластная порыву, высоко подпрыгнула она навстречу солнцу, и не заметила, как оступилась.
   А потом она упала, и камни раздробили ее ладони и ребра, сокрушили кости.
   Гильгамеш шел в храм Инанны, нес в руках жертву, белого козленка. Сопровождал его Энкиду вместе с лучшими юношами города - царской боевой дружиной.
   Старейшины города уже собрались у подножия и ждали его появления. Ни энзи города, ни царская дружина, ни главы семей в торжественных одеяниях не смели даже подумать о том, что что-то дурное возможно в столь благодатный день.
   Крик юной жрицы заставил застыть всех.
   Старейшины отступили от распластавшегося тела. По земле растекалась свежая кровь. Очнувшись, подались прочь и простые люди, чертя над собой оградительные знаки. Кто-то заголосил про дурное знамение и бросился звать верховную жрицу, Инанну-Мериту.
   Тогда Энкиду без страха подошел к телу, присел на корточки и взял умершую за руку.
   - Если к ней вернется жизнь, исчезнет ли дурное знамение? - спросил он, оглянувшись по сторонам и остановив вопрошающий взгляд на Гильгамеше.
   - Исчезнет! - в один голос ответили тогда Гильгамеш и запыхавшаяся от бега Инанна-Мериту.
   - Но видано ли, чтобы ушедший путями мертвых вернулся к жизни? - продолжила женщина. - Или же ты... - запнулась она. - Но может ли быть такое?
   - Душа девушки ушла не далеко. - Энкиду опустился на колени рядом с телом, и, положив скрещенные руки на живот Нинсун, тихо запел.
   Немногие поняли, что случилось - лишь Гильгамеш и верховная жрица.
   Ощутили они, как земля, небо, ветер, солнце и вода бросили на Нинсун сеть светяшихся покрывал. Сила их оплела девушку словно кокон и исцелила ее раны. А когда кокон истаял, Нинсун открыла глаза и села на земле.
   Иннана-Мериту, верховная жрица, подошла тогда вплотную к Энкиду. Властная женщина, чья красота была на вершине зрелости, в одеждах из беленого льна и ожерелье из сердолика.
   - Инанна не забудет твоего усердия, друг царя, - уголками губ улыбнулась она. - Скажи мне, кто передал тебе дар Великого Энки, Властителя судеб?
   Энкиду лишь растерянно пожал плечами:
   - Это случилось давно, я не помню. Высокий, сильный человек. Он заботился обо мне вместе со своей женщиной.
  
   Дар Великого Энки... Так вот чем обладал его друг. И медальон на груди его - знак МЕ, что поднимается все выше, к истине. Посвященный Энки... - вот, что значило его имя. Слуга Властителя Судеб - вот о чем говорила у врат Храма Мериту.
   Эреду, город у моря - дом Энки. Там есть храм Властителя Судеб. Энкиду возвращал жизни недавно умерших и лечил людей. Энки будет милостив к тому, кто преданно служил ему.
   Нинсун припала к могильному холму, обняла его руками. Так же ли хотела она обнять своего спасителя при жизни? Отчего же не дала ему знать о том? Не осмелилась?
   Гильгамеш выпустил руку Арамму. В полном молчании он направился в царский дворец. Арамму только подняла угольно-черные брови, глядя ему вслед. Еще долго стояла она у могилы, касаясь рукой вершины каменного холма. Потом знаком поманила Нинсун и, не проронив ни слова, отправилась в храм. Энзи ушел. Что ж, есть скорбь, а есть долг. И в скорби нужно думать о народе Урука.
   И на закате солнца - провести обряд очищения, окропив город и храм кровью демоницы.
  
   С тех пор, как умер Энкиду, пошел уже второй день. Но разве не всесилен Властитель судеб? Разве важно ему, сколько времени прошло, с тех пор, как душа рассталась с телом?
   А еще слышал Гильгамеш, что часто не отлетает душа от тела, если не завершены дела ее на земле, или же если кто-то держит и зовет ее. Энзи Урука сжал в кулаке амулет Энки, словно тот мог соединить его с духом друга.
   "Дождись, Энкиду. Не уходи. Я найду путь, верну тебя к нам, и очень скоро. Поверь мне."
   Значит, надо спешить, не теряя ни мгновения. Придя во дворец, Гильгамеш не стал даже заходить в покои жен, чтобы попрощаться с ними. Он взял лук со стрелами, плащ, боевой посох и кинжал, и мешочек серебра для дорожных расходов. В заплечный мешок положил перемену одежды. В пиршественной зале еще сохранились остатки поминальной трапезы. Там он взял несколько лепешек, сыр, финики и мех с пивом.
   После того царь Урука и лугаль Шумера покинул дворец, не оглядываясь.
   Путь до Эреду недолог, но отчего-то Гильгамеша тяготило ощущение, что путешествие может затянуться.
   "Нет! - твердо сказал он себе. - Я должен завершить все как можно быстрее."
   По дороге к городским воротам внезапно вспомнилась ночь, когда умерла верховная жрица, Инанна-Мериту. Он поднялся с рассветом в храм Инанны, где она должна была ждать его, открыть ему объятия и повести в святилище. Там они, ставшие в эту ночь Ану и Дарительницей любви должны были сочетаться священным браком - благословить земли Урука огражденного.
   Но, поднявшись по храмовой лестнице с первыми лучами рассвета, Гильгамеш не услышал приветственную песнь жрицы Иннаны, а нашел уже остывшее обескровленное тело. Две раны было на нем - на запястье правой руки, и на шее. И не было сомнений, кто нанес эти раны - то были следы от зубов демонов.
   Энкиду ждал его внизу. И Гильгамеш спустился к нему, неся на руках умершую Инанну.
   - Подними ее! - велел он.
   Как и прежде, опустился Энкиду рядом с ней на колени. И ждал Гильгамеш, что, подобно Нинсун, поднимется Мериту с земли. Но слуга его лишь горестно покачал головой.
   - Она уже в царстве Эрешкигаль, сердце мое. Слишком много времени прошло. Я не могу вернуть ее.
   Гильгамеш скрипнул зубами, гнев бешеным пламенем бросился в кровь, объял все тело, захлестнул разум. И словно бы все вокруг на мгновение окрасилось алым. От отчаяния он хотел ударить Энкиду, но вместо этого заорал на всю площадь, и слышали его все люди Урука, собравшиеся на праздник священного брака:
   - Старейшины, старцы и юноши Урука! Инанна-Мериту мертва. Демоны, живущие за стеной, чарами и обманом пробрались в город, околдовали ее и выпили ее кровь!
   - Но это - проклятие для города! - возопил старейшина из именитых купцов.
   Ропот пополз по площади, расходился волнами. Тихий сперва, становился все громче и громче. Новый прилив ярости захлестнул Гильгамеша.
   Но в этот раз голос его звучал столь же громко, но сдержанно. И казалось, что воздух пропитан грозой и вот-вот грянет гром среди безоблачного неба.
   - Я приведу в храм новую жрицу, - возгласил он и вывел из толпы Инанну-Арамму. - И я отомщу, уничтожу всех демонов в земле черноголовых!
   - Всех? - настороженно спросил тогда Энкиду. - Отчего же всех, если только двое забрали кровь Мериту?
   Гильгамеш схватил его за плечи и встряхнул.
   - Да, всех, - проговорил он, глядя Энкиду прямо в глаза. - И я клянусь, что сделаю это, пока старая луна не сменится новой. И ты поможешь мне. Так я, Гильгамеш, наместник Владыки небес, приказываю тебе.
   - Хорошо, Гильгамеш. - Энкиду выдержал его испепеляющий взгляд. Какая-то тень всколыхнулась в глубине его карих глаз. - Я сделаю, как ты просишь... Потому что ты - мой господин. Должно быть, Ану виднее...
   Тогда Гильгамеш, энзи Урука, обернулся к людям на площади и поклялся, что демоны Урука будут истреблены, все до одного. Поклялся, что избавит он черноголовых от власти демонов пьющих кровь.
  А Инанна-Арамму, будущая верховная жрица, поклялась, она сама и жрицы храма, благословят молитвами все оружие мстящих.
  
   - Гильгамеш!
   Он уже подходил к южным воротам, когда раздался ее оклик.
   - Арамму... - Энзи остановился и подождал, пока жрица приблизится.
   Измученная горем и усталостью, все же держалась, как подобает жрице: твердый взгляд, высоко поднятая голова, прямая осанка - ее долг всегда быть для людей Инанной. Длинные серьги из серебра и рубинов позванивали в такт ее шагам.
   За ней следовали двое воинов из храмовой охраны.
   - Я вовремя встретила тебя, Гильгамеш. - При чужих она ничем не выдавала близости, что была между ними. Близости большей, чем близость тела. - Подходит время ритуала очищения, и нам обоим предстоит подготовиться. Но ... если ты собрался дойти до камня, где заключена женщина-демон, то почему идешь к южным воротам?
   Только две складки, что появились у ее губ, выдавали горечь, владевшую сердцем.
   - Не сейчас, Арамму.
   - Не сейчас?... - Она отступила назад в искреннем недоумении, не веря услышанному.
   Воины, должно быть, тоже смотрели на энзи в глубоком изумлении, но он не видел и не хотел видеть их лиц.
   - Мериту сказала, что боги отблагодарят Энкиду за жизнь, возвращенную Нинсун. Я думаю, что так и будет. - Слова давались Гильгамешу с трудом. Скорбь нежданно обострилась, и теперь грудь будто кололо ядовитой иглой. - Я ухожу, чтобы вернуть ему жизнь.
   Он не стал говорить ей всей правды, тешить ее напрасной надеждой.
   Арамму смотрела на него так, словно рассудок его пошатнулся от горя. Но подошла к нему и положила руки ему на плечи.
   - Он... умер уже ... день назад... Боги прогневаются, Гильгамеш. Сейчас мы должны провести ритуал и очистить город от проклятия.
   - Энкиду защищал Урук и Шумер! - Гнев закипел, огнем побежал по жилам. - Но Урук и Шумер не защитили его! Пока я не верну ему жизнь, мне нет дела до Урука!
   - Нет дела...?! - потрясенно повторила Арамму.
   Она словно окаменела, пораженная его словами.
   Арамму не смогла понять его. Что ж, может быть, поймет потом, когда он вернется в Урук, научившись поднимать мертвых. Уже день - да, время дорого. Не говоря больше ни слова, Гильгамеш вышел за ворота.
  
   Он шел до Эреду два дня. Нигде не задерживался долго на отдых, почти не останавливался на привалы. Встречные люди почтительно кланялись ему, ведь, уходя в путь, он так и не снял жреческих одежд. Кто-то признал в нем лугаля всего Шумера, и пытался выразить благодарность в долгих цветистых фразах или коротких простых словах. Но Гильгамеш стремился побыстрее прервать их речи и отправиться дальше.
   По дороге он заночевал в деревне, находившейся примерно на середине пути. Старейшина деревни признал энзи Урука - этот человек был в Ларсе, когда Гильгамеш и Энкиду явились туда освобождать город от великана Хувавы.
   Старейшина предоставил Гильгамешу ночлег в своем доме, накормил и напоил пальмовым вином. Он предлагал созвать всех жителей и устроить праздник в честь великого героя. Но Гильгамеш отказался, сославшись на усталость от долгой дороги.
   - Где же твой друг, Энкиду? Тот, что пришел из степи, понимает речь зверей и возвращает умерших?
   - Он тяжело болен, - ответил Гильгамеш. Ведь упомянуть о смерти значило для него сейчас поверить, что возвращение самого Энкиду невозможно. - Я иду на юг, чтобы найти для него лекарство.
   - Лечить умеют в Эреду, - согласился старейшина. - А еще ходят слухи про великого мудреца на Дильмуне и про женщину-шаманку. Мой племянник из Эреду плавал туда, она вылечила ему паршу.
   В ту ночь Гильгамеш напился допьяна пальмовым вином и заснул. Ему снилась Арамму. Она сидела в главном покое храма Инанны на полу, прислонившись к стене. Смотрела в пространство остановившимся взглядом, и слезы безнадежности текли по ее щекам.
   После того сна Гильгамеш проснулся посреди ночи, собрал вещи. У изголовья спящего хозяина оставил маленький слиток серебра и, не попрощавшись, отправился дальше. Энзи остановился в пути только раз - у родника, чтобы вымыться и выпить воды. К вечеру второго дня Гильгамеш достиг Эреду.
  
   Эреду встретил свежим вечерним ветром. Запахом моря, соли и выброшенных на берег водорослей.
   Гильгамеш старался избегать шумных улиц, но, по счастью, никто здесь не знал его в лицо. И никто не останавливал. Прохожий плотник, с инструментом в плетеной корзине, тем не менее, признал в незнакомце жреца Ану и согласился указать дорогу к святилищу Энки.
   Путь к храму лежал в гору, от пристани. И Гильгамеш позволил себе задержаться внизу, подойти к воде и постоять в волнах прибоя. Осталось совсем немного. Из храма на горе доносились удары бубна и звуки флейты.
  
   "Он жил здесь, у моря, во власти Повелителя Вод и Судеб, так близко к подводной его обители. Что же привело его в степь?"
   Гильгамеш поднимался по дороге. Флейта и барабан звучали все громче, переплетались, словно нити в цветную веревку, ограждающие загон святилища Инанны. Они тянули, звали ускорить шаг, заглянуть вовнутрь. Запах горящих благовонных трав снимал усталость и дарил необъяснимую радость сердцу.
   Вокруг храма росли невысокие деревья. Веревки, куски цветных тряпок, колокольчики - дающие радость младшим слугам богов - были развешены на них. Под деревьями, в мисках лежали подношения: финики, кусочки сыра, вяленого мяса и рыбы.
   Гильгамеш приподнял полотняную занавеску над входом и вошел внутрь.
   В храме было трое: два музыканта - женщина с бубном и мужчина с флейтой, и один танцор. Игравшие сидели на полу и, закрыв глаза, раскачивались в такт мелодии. Танцор, облаченный в белую рубаху до пят, кружился в зачарованном танце. Также, порой, начинал танцевать Энкиду - напившись пива или просто оставшись вне чужих взглядов. На рассвете, с последними лучами солнца или под звездным небом. Пляска, уводящая от времени, завлекающая в себя, словно море после раскаленной степной дороги.
   "Это здесь," - подумал Гильгамеш. - "Только здесь я найду то, что ищу."
   Он сел на пол, в прохладе. Ни девушка с бубном, ни флейтист не открыли глаз, ни удостоили его жестом или взглядом.
   Дым от трав и мерная музыка убаюкивали, и он не заметил, как опустилась ночь.
   Занавесь над входом билась на ветру. опадала и взлетала. И Гильгамеш смотрел на море и внимал его шелестящим песням. И ему казалось, что сам Энки поет там, в глубине вод, и его слуги танцуют с ним.
  
   Гильгамеш очнулся от того, что кто-то держал его за плечо. Танцор стоял рядом с ним и заглядывал в лицо.
   - Ты - энзи из далекого города за стеной? - спросил он. - Ты служишь Владыке Небес? Зачем ты здесь?
   Взгляд и улыбка его были открытыми, как объятья любящего отца или брата, миндалевидные глаза - желто-зелеными, а волосы с проседью, хотя лицо - совсем молодым. В другой руке он держал чашу с пивом.
   - Откуда ты знаешь? - удивился Гильгамеш, принимая чашу.
   - Меня зовут Хадис, я - служитель владыки Судеб, противостоящего року. Он держит в руках все МЕ и саму судьбу. И он меняет ход ее, когда сочтет нужным.
   Гильгамеш огляделся - женщина и мужчина ушли из храма. Он и танцор остались вдвоем.
   Гильгамеш передал чашу жрецу:
   - Вперед пусть отопьет хозяин.
   - Да будет так, - певуче ответил Хадис. Он пригубил из чаши и вернул ее Гильгамешу.
   Ветер дул с моря, теперь уже совсем другой - стало не так жарко. Пиво утоляло жажду, и трепещущие огни в светильниках храма согревали душу.
   - Если ты хочешь есть, я дам тебе еды. Если останешься здесь - дам кров и постель. Энки говорит, что ты свершил великое для Урука и ты же смутил Его порядок.
   Гильгамеш нахмурился.
   - Я и мой друг, Энкиду, истребили всех демонов, забиравших кровь и жизнь людей Урука. Я не нарушил порядок, Хадис, я его восстановил.
   Жрец отвернулся. Казалось, он опечалился:
   - Это-то и плохо. Постой... Энкиду - ты сказал. Слуга Энки? Но как же слуга Энки стал истреблять ануннаков?
   - Я ему приказал, - ответил Гильгамеш.
   Жрец нравился Гильгамешу. Но слова жреца не нравились ему. Как можно добро превращать в зло, не видеть справедливости очевидного?!
   - Этот человек, Энкиду... Ты здесь из-за него? - Хадис внезапно сменил тему.
   Не дождавшись ответа, ушел куда-то вглубь храма. Принес кувшин, лепешки и сыр. Налил себе пиво в другую чашу. Сел на полу, напротив.
   - Да, - ответил Гильгамеш, и, развязав, поставил перед Хадисом мешок, в котором было все его серебро. - Он умер. Но я слышал, что слуги хранителя судеб возвращают с путей мертвых. Я отдам тебе все это серебро и более того, Хадис, если ты вернешь мне моего слугу и названного брата.
   Хадис глотнул пива. Взгляд его сделался еще печальнее.
   - Я хочу тебе помочь. Энки показал, что твой слуга делал дела для него, лечил и поднимал к жизни тех, чья душа не успела отлететь. Но я не могу помочь тебе. Мне дано лишь лечить болезни и раны - но не все. Еще дано слышать ушами Энки и видеть глазами его. Давно, до меня, в этом храме служил энзи Эрумма, и его жена Аруру. Они творили великие чудеса, и ходят слухи, что умели говорить даже со слугами Эрешкигаль. Это они оживляли мертвых, лечили многое, понимали язык зверей и творили великие чудеса. Но много лет назад на город напали люди из Ларсы. Они убили Эрумму, а жену его после этого никто не видел. Даже дети, двое сыновей, которых она отправила в Урук, к своей сестре из Храма Инанны - куда-то сгинули в степи.
   Он помолчал, потом вытащил из-за пояса флейту и заиграл на ней, закрыв глаза.
   Гильгамеш внимал мелодии флейты, но не приходило от нее прежней легкости - только тоска. Она взвивалась вместе с голосом флейты все выше, и скоро стала столь невыносимой, что хотелось кричать.
   "Перестать, Хадис", - мысленно взмолился он.
   Но кто же вслух укажет жрецу, исполняющему священнодействие?
   Однако, Хадис и в самом деле умолк и отложил флейту.
   - Мы закончим ужин вместе. Потом я оставлю тебя тут, одного, слуга Владыки Небес. Дам тебе циновку и покрывало. Молись до середины ночи, пока Владыка не придет и не закроет глаза твои. Тогда, быть может, он расскажет тебе во сне, что делать дальше. И свое серебро положи для него, на алтарь.
  
   После ужина Хадис ушел, оставив Гильгамеша одного.
   Травы в курительных чашах догорели, и ветер, свободно залетавший в храм, уносил их запах. Стихли все звуки, кроме редких криков ночных птиц и мерного шума моря внизу. Стало пусто и ясно.
   Но не одиноко.
   Казалось, храм ожил. Вместо жрецов танцевали огни масляных светильников. Метались тени. И, освещенная ими, раскрашенная статуя Энки с распущенными длинными волосами словно бы смотрела на пришельца из Урука всевидящим взглядом.
   Гильгамеш поклонился ей и положил серебро на алтарь.
   Перед алтарем постелил циновку, принесенную Хадисом-танцором. Он знал немного гимнов Энки - сына Властителя Небес. Он читал их один за другим, а потом повторял опять. И каждый раз просил Властителя Судеб дать ответ, как вернуть Энкиду, как вновь быть с ним рядом.
   Гильгамеш потерял счет времени, танцующий огонь, подобно танцу жреца, уводил прочь от мира людей. Потом энзи Урука очнулся, и ему почудилось, что близится рассвет. В тот миг будто невидимое покрывало накрыло его, окутало навалившимся сном. И Гильгамеш упал в него, как опускается утопающий в бездну Хранителя Вод.
   Во сне была только чернота. Внезапно в ней вспыхнули звезды - разноцветные глаза, глядящие отовсюду. И раздался голос - повелительный, грозный, звучащий из ниоткуда:
   - Энзи Урука, Гильгамеш! То, что ты ищешь, обретешь на Дильмуне.
  
   Гильгамеш дождался, пока взойдет солнце. Едва проснувшись, он готов был тронуться в путь, но вряд ли в то время на берегу уже появился кто-то из рыбаков или ловцов жемчуга. А без лодки не доплыть до Дильмуна. Серебра не осталось. Да и не сожалел о нем Гильгамеш.
   Он совершил приношение и получил ответ. И сердце его заполняла благодарность. Он чувствовал, что путь его близок к завершению.
   Энзи Урука оглядел себя, и увидел лазуритовую брошь, скреплявшую плащ, и пояс из золотых и серебряных звеньев. Этого должно быть достаточно.
   Уходя, он столкнулся в дверях с Хадисом. Тот нес в храм кувшин с маслом для светильников, а следом шла помощница с метлой в руках.
   - Ты нашел то, что искал? - спросил жрец-танцор.
   - Да, - ответил Гильгамеш. - Оно на острове, за морем.
  
   До берега, к которому причаливали лодки рыбаков и ловцов жемчуга, Хадис отрядил Гильгамешу провожатого - флейтиста из храма.
   - Если Энки послал тебе такой сон, значит он принял твое подношение, и просьба будет выполнена, - сказал жрец-танцор.
   Что ж - добрый знак в путь.
   Тростниковые лодки лежали на песке, вытащенные на берег, иные, привязанные к колышкам, покачивались у насыпной каменной пристани. В такой ранний час около них нашлось всего трое рыбаков - двое грузили в суденышко снасти, третий - загорелый почти до черноты, уже толкал свою лодку к полосе прибоя.
   - Нам повезло, - заметил флейтист, придерживая ладонями черные курчавые волосы, которые ветер то и дело бросал ему на лицо. - Анума здесь - ловец жемчуга с Дильмуна. Он как раз собирается отплывать. Эй, Анума, постой! - музыкант замахал ему рукой.
   Молодой чужеземец остановился, опираясь на корму, обернулся, вытер рукой лоб.
   - Привет тебе, Тешби! Не благословишь ли мое отплытие?
   - Благословлю, отчего же нет? - добродушно оскалился флейтист. - Хоть и не столь сильное, как у Хадиса, будет благословение. Но поиграю тебе на дорогу и почитаю вслед молитвы - от всего сердца. Возьмешь с собой человека до Дильмуна?
   - Кого? - Анума посмотрел на спутника Тешби и поклонился, заметив на нем жреческий пояс с кистями.
   - Я - Гильгамеш, верховный жрец Ану и лугаль всего Шумера, - со своего плаща Гильгамеш снял брошь и, придерживая его края, протянул драгоценность рыбаку. - И я заплачу тебе этой золотой брошью за дорогу.
   - Гильгамеш?!! - загорелый лодочник вытаращился на стоявшего перед ним жреца, как на самого Ану, сошедшего с Небес. - Тот самый Гильгамеш?! ... - и, помедлив добавил:
   - Честью для меня будет везти тебя в моей лодке, прикоснуться к краю твоей одежды и принять этот щедрый дар.
  
  
   Когда они отплывали, мелодия флейты летела им вслед. Меняясь от игривости до торжественности напева. Ветер был попутным, волна - легкой. Похоже, благословение Владыки Вод и Судеб, в самом деле коснулось плывущих. Да и само имя перевозчика, созвучное с именем Властителя Небес, звучало как благословение.
   Гильгамеш попросил у Анумы два запасных весла, чтобы помочь ему грести. Но Анума отказался. Как можно утруждать этим великого героя?! Вместо того добрую часть дороги Анума выспрашивал Гильгамеша о подвигах, свершенных энзи во имя защиты черноголовых от демонов. Пришлось рассказать ему - надежда теперь казалась такой близкой, что можно было ухватиться рукой.
   А потом настала очередь расспрашивать Гильгамеша.
   - Анума, расскажи мне про мудреца, живущего на вашем острове? Кто он такой, и что умеет?
   Анума задумался, видно, вспоминая. По небу, над головой, цепью тянулись перистые облака. Одно из них, довольно большое, набежало на солнце.
   - Его называют Провидец, - наконец заговорил перевозчик. - Он пришел на Дильмун... уже... - он задумался снова, словно не мог вспомнить, - очень много лет назад. Провидец лечил, поднимал мертвых и совершал чудеса, невиданные нигде. Он повелевает стихиями, зверями и морским чудовищами, как ваш Энки. А еще ему ведома тайна вечной молодости. Сам он не меняется, и такой же сделал нашу шаманку, Арури, с тех пор как та стала его женщиной.
   - Поднимает... мертвых, ты сказал? - Гильгамеш подался вперед, не сразу поверив в реальность услышанного.
   Но не об этом ли он просил всемогущего Энки? То ли от набежавшего от неба облака, то ли от воплотившегося в явь чуда молитвы Гильгамеш ощутил по спине странный холодок.
   - Долго ли еще до Дильмуна? - спросил энзи Урука.
   - Думаю, доплывем туда после полудня.
   Солнце, видимое из-за тучи, клонилось к середине неба. От путешествия, долгих рассказов и качающихся волн, Гильгамеша сморил сон. Ему снился Энкиду. Одетый в длинную темно-синюю рубаху, расшитую золоченой нитью, он встречал Гильгамеша на берегу Дильмуна. Спустился в воду, пошел Гильгамешу навстречу. Ветер с моря трепал его волнистые темно-каштановые волосы.
   Энкиду протянул руки вперед, раскрытыми ладонями, и открыто улыбнулся:
   - Сердце мое, мы увидимся с тобой. Уже очень скоро.
  
   Солнце и впрямь упало за грань полудня, когда лодка Анумы причалила к берегу. Гильгамеш и ловец жемчуга вышли на берег.
   Ветер перебирал листья высоченных пальм. За гигантскими белыми валунами колыхалась зелень травы. Увязая в раскаленном песке, вслед за Анумой, Гильгамеш поднялся вверх. Плащ мешался. Энзи снял его и перебросил через сгиб локтя.
   Вскоре они пришли в деревню - собрание тростниковых хижин, крытых пальмовыми листьями. Женщины, дети, рыбаки - возившиеся у домов - те, кто не был сильно занят своими повседневными делами, с любопытством разглядывали рослого пришельца в потрепанных жреческих одеждах.
   Мужчина средних лет остановил Ануму и начал что-то спрашивать, указывая на Гильгамеша. Анума ответил. Мужчина отступил, воззрился на Гильгамеша, широко раскрыв глаза. Начал кланяться и, судя по тону, сыпать благодарностями.
   Наконец, энзи Урука и его провожатый добрались до просторной хижины, построенной высоко на холме. Уже издалека, приближаясь к ней, Гильгамеш ощутил дрожь во всем теле. Дрожь нарастала с каждым шагом. И вдруг словно бы превратилась в иссиня-черный могущественный вихрь, ворвавшийся в его тело и душу. И тогда взгляд энзи натолкнулся на человека, сидящего на циновке перед домом.
  
   Человек поднялся навстречу вошедшему, раскрыв ладони. Так же, как Энкиду во сне.
   Был он высок ростом, худощав и статен. Облачен в длинную юбку цвета песка, охватившую ноги от пояса до пят. На шее его покоилось широкое ожерелье из жемчуга и ракушек. Черные распущенные волосы падали ниже пояса - подобно статуе Владыки Судеб, виденной в храме. И большие серые глаза, казалось, вмешали в себя бесконечную морскую бездну.
   - Ты ли Гильгамеш, энзи Урука, которого назначено встретить мне? Тот, кого видел я в круге огня? - спросил человек, и приветственно улыбнулся.
   Перед открытостью улыбки его, перед притяжением, от него исходящим, не устоять было ни ребенку, женщине, ни мужчине.
   - Я - Гильгамеш, энзи Урука, Верховный жрец Владыки небес Ану и лугаль всего шумера, - ответил тогда Гильгамеш и склонился почтительно. Понял он, что перед ним сам Провидец. - Я - победил демонов, пьющих кровь с другом моим Энкиду и освободил от их власти землю черноголовых.
   - Долго ждал я тебя, великий герой, - еще шире улыбнулся Провидец. - Иди же ко мне, выпей пальмового вина и поведай, зачем пересек ты море.
   Теперь от улыбки этой не дрожь, а огонь побежал под кожей Гильгамеша.
   По велению Провидца, пришла женщина удивительной красоты. Обнаженная по пояс, широкоплечая. Широкие браслеты и ожерелье, что она носила, были сделаны в земле черноголовых. Колдовская сила исходила от нее, чем-то схожая с силой Провидца. И решил Гильгамеш, что перед ним - та самая шаманка, лечившая паршу племяннику старейшины.
  Она поставила между ними две чаши, кувшин с пальмовым вином и ушла бесшумно.
  Провидец наполнил обе чаши вином. Одну взял себе, а другую поставил перед пришедшим.
   - Ведомо мне, что горе переполняет сердце твое, - произнес провидец, пригубив вина. Но горе то мешается с надеждой. - В чем же горе твое, и в чем надежда твоя? Зачем пришел ты сюда, и почему друг твой и спутник не с тобой?
   И хотя пил вино энзи Урука, но сильнее хмеля ударила в сердце печаль:
   - Горе мое - оттого, что друг мой сражен тяжелой болезнью. Силы его забрал Небесный огонь, и тело его ныне мертво. Но верю я, что душа его все еще со мною.
   Рука Гильгамеша поднялась вверх и сжала амулет на груди.
   - Я слышал, что недоступны мысли человеческой деяния твои, Провидец. Я слышал, что вершишь ты деяния, подобные Богам и оживляешь мертвых. Я прошу тебя научить меня, как вернуть к жизни моего друга. И как достичь жизни вечной и бессмертия, чтобы и впредь избавиться от власти старости, смерти и болезней.
  После смерти Энкиду понял я, что жизнь простого человека - словно горящий фитиль на сильном ветру. Никогда не знаешь, коль скоро погаснет.
   С теми словами поднялся Гильгамеш, снял с себя пояс из золота и лазуритов, что носил поверх жреческого пояса из беленого льна, и положил к ногам Провидца.
   - Я - энзи Урука и Лугаль Шумера. Многими богатствами я обладаю. И это - лишь малая часть того, чем награжу я тебя за дарованные знания.
   Провидец улыбнулся уголками глаз:
   - Сядь, лугаль Шумера, выпей еще вина. А я посмотрю на тебя и решу, чем тебе помочь.
   Потом пил вино пришелец из Урука, и говорил о друге своем, и о тех днях, что делили они вместе. И вспоминал все самые лучшие мгновения, все подвиги и деяния, совершенные ими для людей Шумера и Урука. А великий Провидец смотрел на него, внимательно внимал его речам, кивал сочувственно. И понимал Гильгамеш, что способен этот человек читать его сердце и душу, будто глиняные таблички. Видеть в них, как сквозь чистую родниковую воду.
   Когда окончил энзи свой рассказ, то открылись уста Провидца:
   - Бессмертия ищешь ты, энзи Урука, вечной жизни, защиты от старости и болезней... Что ж, много славных подвигов совершил ты и достоин принять сей дар. Правда то, что тайна его мне ведома. Но знание это сокровенное. И передается из уст в уши - чтоб слышали лишь те, кому оно назначено и не слышали недостойные. Теперь подойди ближе и сядь рядом со мной, если желаешь получить его.
  
  Энзи Урука встал, пересек двор и опустился на циновку, рядом с Провидцем, как было велено. С последним шагом, последним движением ощутил он, что вновь пробудилось могущество Провидца. И бездна в глазах его ожила, пришла в движение.
  Лишь в последний миг Гильгамеш различил в бездне той, не одну только мудрость. А жестокость долгожданной мести, что внезапно всплыла из глубин.
  Энзи отпрянул. Но только тот, кто схватил его, двигался с быстротой взгляда. И внезапно мышцы Гильгамеша окаменели, он не мог даже моргнуть. С бешено бьющимся сердцем, энзи увидел, как раскрываются губы Провидца в улыбке, обнажая клыки.
  "Не всех демонов мы убили, - успел подумать Гильгамеш. - Вот - демон!" - прежде чем Провидец рванул энзи на себя и впился клыками в горло, разрывая плоть.
  
  Сначала пришла боль, пульсирующая, стремительная. Несколько мгновений Гильгамеш еще чувствовал, часть его крови течет по шее вниз, мимо губ демона.
  Потом внезапно сгустилась и окутала темнота. В темноте он падал вниз, в никуда, в бездну без конца и края. И в висках бился страх.
  Но страх вдруг взорвался в груди. И от сердца разлилось по всему телу пьянящее блаженство полета.
  Вокруг теперь струились воды, прозрачные, прохладные, иссиня-черные. Вверху дрожало колеблющееся от волн отражение солнечного диска.
  - Ты желал стать подобным мне, Гильгамеш. Обладать бессмертием, вечной молодостью и вечной жизнью. Ты желал быть всегда рядом с другом своим, - вдруг раздался голос, но не вовне, а внутри. И древностью, и глубиной своей подобен был тот голос самой бездне Великого Энки. - Да обретешь ты в новой жизни подобные моим бессмертие, молодость и вечную жизнь. И друг твой пусть всегда будет с тобой.
  Вода всколыхнулась. И глубина бездны вновь стремительно двинулась навстречу. Вода давила со всех сторон, становясь все тяжелее.
  И в глубине видения своего Гильгамеш понял, что пересек порог смерти.
  
  За гранью смерти людей ждут врата Эрешкигаль - богини подземного мира.
  Они предстали перед Гильгамешем черными, покрытыми струящейся по створам зловонной жидкостью, уходящими вверх на недосягаемую высоту.
  Энзи Урука и лугаль Шумера приблизился к ним и осторожно дотронулся до потемневших медных колец - теплых, покрытых липкой слизью. Но створа покачнулась легко, подобно двери из тростника, и отворилась вовнутрь.
  И Гильгамеш увидел, что за вратами царит день - до рези в глазах слепящий золотой яркостью солнечного света.
  "Что же это? - спросил он себя. - Разве не говорили мне, что во владениях Ее царит тьма?"
  Изумленный, Гильгамеш шагнул вперед. И ворота с влажным и одновременно лязгающим звуком тотчас же сомкнулись за его спиной.
  За ними был Урук. Круглые башни с зубцами укрепляли теперь стену из обожженного кирпича. В ней зияли черные оконца бойниц. Стена стала выше и прочнее, словно, пока владыки не было в городе, кто-то отстроил ее, чтобы угодить ему.
  Окованные сияющим металлом, прочные деревянные ворота открылись.
  И из них навстречу Гильгамешу вышел Энкиду, облаченный в царские одежды - цветов золота и пурпура. Тиара энзи, увенчанная рубином, сияла на его голове. Карие глаза Энкиду светились огнем жизни.
  Энкиду подошел к энзи Урука и крепко обнял его, а за спиной у Энкиду стояла Арамму.
  - Это ты, Энкиду? - удивился Гильгамеш, приникнув к плечу друга. Образы врат, бездны Энки и демона размывались, как песчаные домики под волной прибоя. - Мне показалось... Ты умер.
  - Что ты? - Энкиду рассмеялся. - Я жив. Я здесь, видишь? Теперь я всегда буду с тобой.
  
  Примечания:
  
  1. Земля черноголовых - древнее название Шумера
  2. Лугаль - военный вождь Шумера. Так же означает "хозяин".
  3. МЕ - идеальные модели вещей, имеющие отношение к храму и к жизни богов. Все, что есть в мире, может осуществиться только через наличие своих МЕ. Например, идеальное произведение - вещь, полностью соответствующая своим МЕ.
  4. Энзи - хозяин, господин, царь - военный вождь города, верховный жрец.
  5. Анунаки - создания Ану,боги и демоны.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"