Воскресным сентябрьским утром Таня открыла глаза, и лицо ее озарилось счастливой улыбкой. Рядом безмятежно спал Алешка, любимый, единственный. Даже во сне он обнимал ее, и Таня блаженствовала, нежась в исходившем от него тепле. Она еще теснее прижалась к Алешкиной широкой груди. Слиться с ним, раствориться в нем, отдать ему всю себя до последней клеточки... Одно лишь его присутствие пробуждало радость в Таниной душе. Теперь, когда у нее есть Алешка, остались позади все невзгоды: и горькие разочарования, и проблемы с родителями, и безответная первая любовь, и предательства близких людей. Что ей до прошлого, когда в настоящем есть он. Разве могла Таня раньше представить, как замечательно просто лежать, соприкасаясь с его горячей телом, ощущая на своей щеке его дыхание, и обретать себя, даря ему ласку. Ведь прежде чем отдаться Алешке телом и душой, ей пришлось пройти по терниям сомнений, страхов и переживаний. Как долго боялась поверить, что нужна ему, как долго боялась проявить свои чувства. Но день за днем все труднее становилось сдерживаться, сердце было переполнено нерастраченной любовью.
Таня немного приподнялась и с нежностью посмотрела на порозовевшее от сна Алешкино лицо. Легонько-легонько, не желая разбудить любимого, она целовала чуть колючие щеки и подбородок, лоб, губы и потеряла счет времени, храня его сон, вновь и вновь изучая уже сотни раз изученные черты. Но вдруг ее густой шелковистый локон скользнул с плеча Алешке на нос, заставив его чихнуть и проснуться.
Они провели в постели полдня. Болтали о пустяках, спорили, какая музыка лучше, обсуждали любимые фильмы, шутили, смеялись. Внезапно, всего лишь на миг, набежала тень на Танино лицо, и она, став сразу серьезной, спросила:
- Ты ведь меня никому не отдашь, правда?
- Правда, - улыбнулся Алешка.
Таня и Алешка были знакомы несколько месяцев. Сначала встречались лишь изредка, а потом Таня перестала представлять свою жизнь без этих встреч. День без Алешки был пустым и скучным. Она жила от свидания до свидания.
Алешка закончил институт, работал в уважаемой организации. Тане даже нравилось, что он почти на девять лет старше. Образованный серьезный молодой человек обратил внимание на нее, обычную девчонку. Таня, благодаря своей довольно приятной внешности и мягкому характеру, многим нравилась, но не воспринимала это серьезно. На самом деле она достаточно критично относилась к себе, ей не хватало самоуверенности. Первое сильное чувство принесло Тане гораздо больше боли, чем радости, и после этого она долго никем не интересовалась. Алешке Таня тоже поначалу не очень-то доверяла. Но он был заботлив, обаятелен. Несмотря на то, что Алешка никогда не говорил о своем к ней отношении, со временем Таня все-таки решила, что небезразлична ему. А ей, уже измучившейся от одиночества, было и этого достаточно, чтобы почувствовать себя почти счастливой. Почему "почти"? Потому что в Таниной истории было темное пятно, ее тяжкий крест - родители.
Вечерело. Таня сидела на маленькой Алешкиной кухне и с аппетитом ела шоколадный торт. Алешка частенько баловал ее чем-нибудь вкусненьким. За чаем они увлеченно строили планы на будущие выходные. У Тани щемило сердце оттого что она не увидит его целую неделю.
Вскоре вернулись Алешкины родители и сестра Женя, проводившие выходные на даче. Таня уже была с ними знакома, и они ей симпатизировали. Зная, что люди устали, девушка решила не задерживаться, чтобы не доставлять им даже минимальные хлопоты. Быстро собравшись, она под руку с провожающим ее Алешкой вышла на улицу.
Сентябрь выдался теплый. Тане казалось, что сама природа благословляет ее и Алешку. Они долго шли по узкой асфальтированной дорожке. Кругом было тихо-тихо, и лишь их голоса и блики фонарей, переливающиеся на золотых кленовых листьях, оживляли незаметно подкравшуюся ночь.
Вот и Танин дом. Вот ее подъезд. Они остановились, чтобы попрощаться, как вдруг услышали звон разбившегося стекла, а вслед за ним яростную ругань.
- О, Боже, - вырвалось у Тани.
Алешка с отвращением увидел, что ужасное существо, оказавшееся женщиной, довольно неровной походкой приближается к ним.
- Танька? Где пропадала-то? Ну, чего встали на дороге! - раздраженно прикрикнула она.
А тут еще из окна второго этажа высунулась небритая, опухшая физиономия и загнусавила:
- Ну-ну, старая карга, иди домой, а то весь двор перебудишь, и ты, дочка, тоже поторапливайся, хватит лясы точить.
- Тоже мне, разорался, для него же дурака старалась, бутылки собирала, - заворчала женщина и по стеночке, почти не шатаясь, вошла в подъезд.
- Все ясно, можешь не продолжать, - холодно прервал ее Алешка.
- Извини, я пойду, - прошептала Таня.
"Вот это да! - думал Алешка, идя к метро. - Понятно, почему она никогда меня к себе не приглашала. Еще бы, с такими родственничками".
Наскоро совершив вечерний туалет и благополучно миновав комнату родителей, Таня юркнула под одеяло. Но заснуть не удавалось. Словно у загнанного зайца, гулко билось сердце. Ей вдруг подумалось, не обидится ли Алешка, что она утаила от него свое несчастье. Дело было в том, что Таня, во-первых, не очень любила жаловаться, а во-вторых, их свидания были для нее праздником, и меньше всего на свете ей хотелось омрачить их. "Ну вот, теперь мне даже рассказывать ничего не надо. Он сам увидел". И сквозь стыд и отчаяние вспыхнула ослепительным лучом давнишняя мечта. Еще в детстве, спрятавшись от дебоширивших родителей в каком-нибудь укромном уголке, Таня закрывала глаза и представляла себе одну и ту же фантазию. Будто она заточена в мрачном сером замке среди пыли, паутины и холодных камней, но однажды появляется Он (принц, рыцарь - неважно), чтобы спасти ее из этого страшного плена, вернуть к жизни. И замок рушится, а на его развалинах распускаются цветы. И нет больше горя, нет больше страданий. Он всегда будет ее защитником. В глубине души Таня так и осталась той маленькой девочкой, затерявшейся среди разочарований и одиночества, но теперь образ спасителя из детских фантазий обрел конкретные черты. Он был рядом и мог ей помочь.
- Ну, проводил свою красавицу? - закрывая за Алешкой дверь, спросила сестра.
Алешка, не отвечая, ушел в свою комнату. Любопытная девушка последовала за ним.
- Поссорились что ли?
- Не, не поссорились, - бесцветным голосом произнес брат.
- Что случилось-то? - не отставала Женя.
Алешка поднялся с дивана, зачем-то взял со стола журнал, перелистнул несколько страниц, не глядя, и скрутив его в трубочку, положил обратно.
- Сегодня я увидел ее родителей. Жень, понимаешь, они алкаши, причем, самые настоящие, хуже просто некуда.
- Ужас! Бедная девочка.
- Да я с ней теперь даже разговаривать не смог бы.
- С кем?
- С Таней, конечно. Больше она меня не увидит, - твердо, как отрезал, сказал Алешка.
- Ты шутишь? - удивилась Женя.
- Да нет. Мне как раз не до шуток. Они просто омерзительны, - покачал головой Алешка и рассказал сестре о сцене у подъезда.
- А Таня же тебе так нравилась.
- Она мне и сейчас нравится. Но раз у нее такие родители, то общего у нас ничего быть не может, тем более, общего будущего.
- Невероятно! Ты отказываешься от девушки только из-за родителей? - Женя никак не могла в это поверить.
- "Только"! А ты считаешь, этого мало? Представляешь, какая "веселая" была бы у нас совместная жизнь? С утра бы заявлялись "драгоценные" родственнички и клянчили бы на бутылку. Я не поклонник таких "концертов", - Алешка достал сигарету и закурил.
- Проблем испугался? И какой же ты мужчина, когда вместо того, чтобы решить проблему, бежишь от нее! - Женя вся пылала от возмущения.
- А зачем мне нарываться на проблемы, если я имею возможность их избежать? Сама подумай! Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет.
- Да, конечно, ты прав. Ты разумен, практичен и твои рассуждения не лишены логики. Ты хороший сын, хороший брат, хороший работник. А вот чтобы определить, какой ты мужчина, ответь мне на один вопрос: ты способен любить женщину? Больше жизни? Больше самого себя? Молчишь? Я сама знаю ответ. Если ты даже не можешь принять любовь женщины, если даже не можешь представить, какую боль готов ей причинить, наверное, любовь тебе не знакома.
- Что ты несешь? Что ты знаешь о жизни, ты, забившая себе голову романтическими бреднями наивная мечтательница, что ты можешь знать? - Алешка уже с трудом сохранял спокойствие.
- Ты сейчас из-за собственной несостоятельности потеряешь девушку, которая тебя по-настоящему любила.
- Ой, Жень, не лезь, пожалуйста не в свои дела. А потом, вас девчонок, намного больше, чем нас, мужчин. Неужели, ты думаешь, что я не найду себе подходящую?
- Удобную - хотел сказать? С твоими запросами это будет довольно трудно. Леш, ты никогда не думал, что в этой жизни нельзя все время только брать?
- Да что ты ко мне пристала! - Алешка повысил голос. - Мне самому очень неприятно. Я ведь все-таки к Тане уже привык. Мне с ней было хорошо. Если бы не ее родители...
- Если у человека случается беда, можно ему помочь, несчастного можно попытаться сделать счастливым, а можно, испугавшись за собственное благополучие, отвернуться и бросить его на произвол судьбы, отняв последнюю надежду. Тяжело спасти, тяжело поддержать, зато ничего не стоит просто переступить и идти дальше. Только что будет там, дальше? Может быть в тот момент, когда именно ты будешь нуждаться в чьей-то любви и заботе, тебя просто выбросят из своей жизни, как ненужную вещь. Потому что рано или поздно, так или иначе мы платим за свои ошибки.
- У тебя слишком возвышенные представления о жизни. Я не герой, я обычный нормальный человек. И достаточно взрослый, чтобы самому решать, как поступить, - разозлился Алешка.
- А я твоя сестра. Я тебя люблю и желаю тебе счастья. Но мне больно, что тебя не трогает чужое горе и что ты можешь быть таким равнодушным. Я думала, что мой старший брат - сильный мужчина, что...
- Ладно, Жень, пора спать. Тебе и мне завтра на работу. И почему ты все принимаешь так близко к сердцу?
- Может быть потому, что оно у меня есть.
Подружки в институте гадали, что случилось с Таней. Бледное лицо, потускневшие глаза, бескровные губы. И без того не очень общительная, она стала молчаливой, замкнутой, на нее было жалко смотреть. А причина была одна. Алешка пропал. Он не звонил. Не подходил к телефону. Сначала Таня не находила места от беспокойства: все ли с ним в порядке, не заболел ли, не случилось ли чего. Пробовала утешиться мыслями, что Алешке пришлось срочно уехать по делам или сломался телефон. А потом поняла, вернее, почувствовала - он ее просто бросил. Таня не могла понять: почему? "Что я не так сделала? Что я не так сказала? В чем я виновата? - она измучилась, вспоминая все детали их встреч, разговоров. - Может он нашел другую девушку?". Пыталась успокоиться, привести свои мысли в порядок. Но не могла. Что-то оборвалось, нарушилось у нее внутри. "Алешенька, родной мой, любимый, за что?" - повторяла про себя Таня. "Господи, пусть это будет всего лишь сон. Только пусть он кончится, Господи. У меня больше нет сил. Мне больно, мне страшно. Мир стал черным, холодным. Я совсем одна. Моя жизнь потеряла смысл".
Временами ей хотелось, забыв про гордость, бежать к нему, все объяснить, сказать, как она его любит. "Он поймет, он поверит, он не может быть таким бездушным".
Однажды Таня не выдержала. Пошла к Алешкиному дому вечером и стала ждать, когда он вернется с работы. "Только бы увидеть его, услышать его голос, только бы посмотреть в глаза", - думала она.
И вот он появился, приближаясь к ней с каждым шагом. У Тани кровь отхлынула от лица. Одеревеневшими ногами она двинулась навстречу такому близкому и такому далекому любимому.
- Привет, - Алешка был явно удивлен и недоволен. Он выглядел усталым.
- Привет, - одними губами сказала Таня.
Потом последовала тяжелая пауза. Таня смотрела Алешке в глаза, пыталась собраться с силами. Но его холодный беспристрастный взгляд леденил душу.
- Я просто хотела спросить: почему? - наконец вымолвила она. - Я чем-то тебя обидела? В чем я виновата?
- Да нет. Ты здесь, в принципе, не причем, - вздохнув, сказал Алешка.
- Как это? - не поняла Таня.
- Все дело в твоих родителях.
- Родителях? - повторила девушка, и будто земля поплыла из- под ног.
- Да. Тань, ты только успокойся. Не стоит слишком переживать. Жизнь - такая штука... Нам лучше расстаться. Давай сделаем это как нормальные люди.
- Я не такая, как мои родители, - словно не слыша Алешкины слова, попыталась оправдаться она.
- Знаю, но сейчас это не имеет значения. Понимаешь ..., - начал было Алешка.
- Это жестоко, - прервала его Таня.
- Мир жесток. Приходиться приспосабливаться.
- Неправда. Мир не жесток, а эту фразу придумали люди, которым удобно жить в жестоком мире... Не оставляй меня... пожалуйста.
- Тань, давай обойдемся без сцен. Я устал на работе и вообще...
- Хорошо. Значит, тебе наплевать на мою жизнь. Ты так легко от меня отказался. Просто бросил, - по Таниным щекам покатились слезы.
Алешка молчал, не зная, как ей все объяснить. Ему было очень жаль стоящую перед ним девушку. Она выглядела такой беспомощной, такой беззащитной, но он поборол желание прижать ее к себе, утешить, успокоить.
- Прощай, - Таня резко повернулась и пошла настолько быстро, насколько могла, почти побежала. Ее била дрожь, ноги подкашивались, но, задыхаясь от слез, застилавших глаза, она продолжала бежать вперед, не важно куда, подальше отсюда, от него, от себя самой.
"Господи, я больше не могу, больше не могу! Мне некуда идти. Я никому не нужна. Господи, пусть мое сердце разорвется, только бы не чувствовать эту боль. Спаси меня, Господи, сжалься! Забери меня к себе, Господи!" - кричала про себя Таня, продолжая бежать, ничего не видя вокруг.
Холодный порывистый ветер остервенело срывал грязно-желтую листву с поникших деревьев. Мелкие частые капли впивались в лицо десятками ледяных иголочек. Намокшие спутанные волосы разметались у Тани по плечам. Мысли в голове перемешались. Что-то ужасно тяжелое давило изнутри, прижимало к земле. И будто пытаясь вырваться из-под гнета, освободиться от раздирающих душу воспоминаний, Таня бежала все быстрее и быстрее, почти перестав ощущать хлещущий по щекам ветер и промозглый дождь.
Водитель старенького москвича порядком перебрал сегодня у соседа на даче по случаю закрытия сезона. Он слишком поздно заметил выскочившую на проезжую часть девушку.
Словно оплакивая Танину судьбу, пронзительно завизжали тормоза, заглушая ее последний жалобный крик.