Действующие лица:
Инна, пикантная блондинка, бухгалтер в небольшой частной фирме, 45 лет;
Армен, муж Инны, жгучий брюнет, 27 лет;
Татьяна Григорьевна, мать Инны, пенсионерка, 66 лет;
Глеб, сын Инны, менеджер по продаже отечественной обуви, 24 года;
Даша, жена Глеба, 22 года;
Вазген, брат Армена, поэт, 21 год;
Степан, бывший муж Инны, габаритный мужчина, в настоящий момент безработный, 49 лет;
Нана, мать Армена, 60 лет;
Мэри, двоюродная сестра Армена, 17 лет;
Алижон, учитель йоги, таджик, 53 года;
Первый полицейский;
Второй полицейский.
Действие происходит в городе Москве в 10-х годах ХХI-го столетия, 1-й акт в мае, 2-й и 3-й осенью, причем между 2-м и 3-м актами проходит три дня.
Кухня с прихожей в обычной трехкомнатной квартире. Майское субботнее утро пылает в распахнутое окно. Доносится городской шум.
В прихожую заходят Инна и Армен.
Инна (радостно). Есть бумажка, есть бумажка. Мы ее получили. Есть бумажка!
Армен. Что за бумажка?
Инна. Да свидетельство о регистрации брака. Вот, Армен, теперь это твой дом!
Армен. Спасибо, мой персик! (Страстно целует Инну.)
Инна. Ну, попьем чайку, что ль?
Армен. Не откажусь.
Инна (от плиты). Тебе какой чай? Черный, зеленый, красный?
Армен. Мне безразлично, лишь бы из твоих прекрасных рук. Но я бы еще выпил рюмку-другую коньяка. Знаешь, после вчерашнего...
Инна. Да уж, вчера погуляли на славу...
В домашнем халате появляется Татьяна Григорьевна. Некоторое время смотрит на Армена, потом на Инну.
Татьяна Григорьевна (Инне, с упреком). Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты не приводила в дом своих хахалей! Мои слова ты ни в грош не ставишь!
Инна. Мам, Армен, не хахаль!
Татьяна Григорьевна. А кто ж он?
Инна (с вызовом). Мой муж! Мы вчера расписались с Арменом. Потом посидели в ресторане, потом пошли ночевать в гостиницу.
Татьяна Григорьева. Погоди! Как это, расписались?
Инна. Обыкновенно как, в загсе! Где ж еще?
Армен. Да, Инна теперь моя законная жена. Мне очень приятно познакомиться с ее мамой.
Татьяна Григорьева. Господи, мне плохо... (Обмахивается платком.) А почему мне ничего не сказала?
Инна. Что говорить - ты все равно была бы против.
Татьяна Григорьевна. Конечно, против. Ну, гуляла бы со своим чучмеком - кто тебе запрещал? А ты, дура, замуж за него выходить!
Инна. Армен - не чучмек, а армянин! И он меня любит. Теперь он будет жить у нас.
Татьяна Григорьевна. Здрасте, час от часу не легче! Инка, а ты подумала о своем сыне? О своем внуке? Ты подумала обо мне?
Инна. Представь, подумала! Но мне тоже хочется своего бабьего счастья!
Армен. Не волнуйтесь, уважаемая Татьяна Григорьевна, все будет хорошо! У нас будет большая дружная семья!
Татьяна Григорьевна. У нас будет сумасшедший дом! (Хватается за сердце, опускается на табурет.) Глеб! Глеб!
Входит взлохмаченный, кое-как одетый Глеб.
Глеб (зевая). Что за шум, а драки нет?
Татьяна Григорьевна. Да вот, мать твоя учудила - замуж вышла.
Глеб. Ну, дела! И за кого ж, если не секрет?
Татьяна Григорьевна. За этого... (Инне). Как его?
Инна. Армен.
Татьяна Григорьевна. Во-во, за Арсена.
Инна. За Армена, мам!
Глеб. Наших, что ли, русских, не нашлось?
Инна. Представь, не нашлось. Сам знаешь, мой первый муж был бездельник и драчун. Сейчас вот опять отдыхает в тюрьме. Второй, который сожитель, оказался тихим алкоголиком, к тому же импотентом. Да еще и воровал из квартиры, паразит. Нет, каково?
Протягиваясь, появляется Даша, встает в сторонке.
Глеб. По-моему, я его знаю. Он месяца три назад ставил у нас пластиковые окна. Очень неаккуратно, кстати, работали - целую неделю после них грязь разгребали.
Даша (негромко). Хачиков нам здесь только не хватало.
Инна. Тебя вообще никто не спрашивает. Ты здесь никто.
Глеб. Даша моя жена и я привел ее жить к себе. Так поступают все порядочные мужчины.
Даша. Вот именно - все порядочные мужчины! Поэтому, Инна, пускай ваш новый муж забирает вас тоже к себе!
Армен. Я живу в общежитии, там очень тесно и совсем нет свободных мест.
Инна. Не тебе, Даша, коза ты приблудная, распоряжаться в моей квартире!
Татьяна Григорьевна. Стоп! Эта квартира, прежде всего, моя! Мы с моим покойником мужем - царство ему небесное - получили ее, оттрубив восемнадцать лет на вредном производстве! Тебе, Инка, все досталось на блюдечке с голубой каемочкой! Помалкивала бы в тряпочку!
Инна. Ага, сейчас. Квартира приватизирована на троих - на меня, тебя и покойника отца. Так же? Потом, ты скажи, кто оплачивает коммунальные услуги? Пушкин? Кто вообще содержит всех вас? Александр Семеныч? Ты из своей пенсии ни копейки не даешь - все копишь куда-то, копишь!
Глеб. Мам, я даю деньги.
Инна. Посмотрела бы я на тебя, если бы ты столько давал матери Даши. Глеб, тебе давно пора найти другую работу, где платили бы нормально.
Глеб. Легко сказать.
Даша. Я не поняла, причем здесь моя мать?
Инна. Ага, точно - она всегда не причем.
Глеб. Мам, ты же знаешь, что Даша из многодетной семьи - жить у нее в квартире мы не можем. Они и без нас едва там умещаются.
Инна. Знаю - поэтому нечего выпендриваться.
Даша. Я не выпендриваюсь!
Инна. Выпендриваешься!
Греб. Мама, ты не права, тебе надо извиниться перед Дашей.
Инна. Вот еще! Буду я извиняться перед каждой шалавой!
Греб. Какая же ты... недалекая! Даша мать моего ребенка и твоего внука!
Инна. Не знаю, не знаю.
Глеб. Как же тебе не стыдно говорить такое!
Армен. Уважаемые, давайте жить дружно. Зачем сориться? Я застеклю вам, вернее, нам балкон.
Та же кухня. Осень, утро. Инна хлопочет у плиты, Армен пьет чай и листает какие-то бумаги.
Инна (недовольно). Вчера опять твой братец заявился ночью и перебудил всех нас.
Армен. Сердце мое, Вазгену хочется погулять, развеяться. Он же совсем еще мальчик, а в большом городе столько соблазнов. Его можно понять, милая.
Инна. Ничего себе мальчик - двадцать один год! Нет, Армен, я не против того, чтобы твой брат погулял, чтобы развеялся. Но мне не нравится, что он возвращается посреди ночи и будит весь дом.
Армен. Неприятно, конечно, но это мелочь.
Инна. Ничего себе мелочь - люди из-за этого не высыпаются, а утром им, между прочим, отправляться на работу. Потом, Армен, извини, но мне кажется, что он за нами подглядывает. Притворяется, что спит, ну, когда мы того... общаемся.
Армен. Это тебе кажется, хотя кто знает... Слушай, дорогая, но не могу же я позволить, чтобы мой родной брат жил на улице. Потерпи немного - скоро Вазген поступит в институт, ему дадут место в общежитии и он уйдет от нас.
Инна. Сроки поступления в институт в этом году уже прошли. Не морочь мне с этим голову.
Армен. Понимаешь, мальчику трудно определиться с институтом - у него поэтическая натура, он пишет стихи.
Появляется заспанная Татьяна Григорьевна.
Татьяна Григорьевна. О чем сыр-бор, молодежь?
Инна. Доброе утро, мам!
Армен. Доброе утро, мама!
Татьяна Григорьевна (ворчливо). Какая я тебе мама? Сколько раз просила не называть меня так!
Армен. Хорошо, не буду, мама.
Инна. Мам, чего так рано встала?
Татьяна Григорьевна. Мне надо в полуклинику к терапевту, после - на йогу.
Инна. В поликлинику, мам.
Татьяна Григорьевна. Нет, в полуклинику - это не полная клиника.
Армен. Мама, вы осторожней с этой йогой, можно повредить себе чего-нибудь, человек вы уже немолодой. Мало ли?
Татьяна Григорьевна. Ты за меня не беспокойся. Скажи лучше, когда застеклишь нам балкон? Обещал же.
Армен. Обещал! Я от своих слов не отказываюсь. Но застеклю чуть позже - сейчас очень много работы. Все, убегаю!
Инна. Погоди, я с тобой. (Уходят.)
Татьяна Григорьевна. Как же дождешься, застеклит он. Обещать только мастера. Вот послал Бог родственничков...
Глеб. Привет, ба! Прикинь, никак не могу попасть в душ!
Татьяна Григорьевна. Что так, внучок?
Глеб. Да занял этот Вазген, черт бы его побрал!
Татьяна Григорьевна. Ну, потом помоешься.
Глеб. Когда потом? Мне на работу.
Татьяна Григорьевна. Ну, помоешься, когда вернешься. Не принимай близко к сердцу.
Глеб. Не принимай близко к сердцу... Понимаешь, ба, с самого рождения меня окружают люди, много людей. В роддоме, яслях, детском саду, школе, армии, на работе - везде. Приходишь домой - и тут на тебе люди, а мне хочется побыть одному. Или со своей семьей.
Татьяна Григорьевна (с улыбкой). Людей в роддоме ты вряд ли помнишь.
Глеб. Но они же там были: роженицы, медперсонал, другие младенцы.
Татьяна Григорьевна. С этим ничего не поделаешь, с этим нужно мириться.
Вазген. О чем речь, уважаемые?
Татьяна Григорьевна. Да вот, Глеб жалуется, что не может попасть в душ.
Вазген. Просто вашему внуку надо раньше вставать.
Глеб. Ты давай не указывай, что мне делать в моем собственном доме!
Татьяна Григорьевна. Ой, ребята, опаздываю в полуклинику! Засиделась я с вами!
Татьяна Григорьевна торопливо уходит.
Вазген. Я не указываю, я советую.
Глеб. Мерси, но я не нуждаюсь в твоих советах.
Вазген. Напрасно.
Глеб. Слушай, Вазген, не надоело тебе, такому здоровому лбу, сидеть на шее у своего брата?
Вазген. Надоест тогда же, когда и тебе сидеть на шее своей матери.
Глеб. Я не сижу на ее шее.
Вазген. Вот и я не сижу на шее брата.
Глеб. Ну а когда ты изволишь съехать с нашей квартиры? Ты что, не понимаешь, нам тесно?
Вазген. Москвичей испортил квартирный вопрос.
Глеб. Благодаря приезжим, которые желают стать москвичами.
Вазген. Вы в ответе за тех, кого приручили.
Глеб. Все правильно, только вот я никого не приручал.
Вазген. Конкретно ты - нет. Приручала Российская империя, потом - Советский Союз.
Глеб. Хм, куда тебя занесло! Но мне на работу, в отличие от некоторых, прирученных.
Вазген (себе под нос). Важная работа втюхивать мелким оптом российскую обувь. Хотя, справедливости ради, наша, армянская обувь ничем не лучше.
Глеб уходит. Вазген, что-то напевая, делает себе кофе, садиться его пить за стол. Приходит Даша.
Даша. Привет, Вазген!
Вазген. Привет, очаровательная Даша! Кофе будешь?
Даша. Нет, спасибо.
Вазген. Отвела ребенка в ясли?
Даша. Угу, очень не хотел идти. Что-то ты сегодня ранняя пташка, Вазген.
Вазген. Будешь у вас тут ранней пташкой: с самого утра ходят, хлопают дверьми, переругиваются - никакого покоя творческому человеку!
Даша. Бедняжка! Ложись сейчас - отдохни. Дома сейчас никого нет.
Вазген (многозначительно). И это радует. Но того гляди припрется ваша бабушка.
Даша. Не-а, не припрется. Она зарулила на весь день - старушка совсем свихнулась на почве своей йоги.
Вазген. Ну, тогда другое дело. Ну, тогда самое время отдохнуть. Может, отдохнем вместе? А?
Даша (грозит пальчиком). Ишь, какой хитренький.
Вазген подходит к Даше, обнимает и пытается поцеловать.
Вазген. Даша-джан, я серьезно.
Даша (освобождаясь от его объятий). Даже не думай!
Вазген. Напрасно.
Даша. Ничего не напрасно.
Вазген. Ну, как знаешь, душа моя. Что собираешься делать, если не отдыхать?
Даша. В магазин надо, обед-ужин готовить надо, в своей комнате прибрать надо. Много чего надо.
Вазген. Ясненько. Ну а я тогда посочиняю стихи, твой нежный образ меня вдохновляет. Но пока не начал, давай почитаю тебе что-нибудь из своего старого.
Даша. Не стоит, у тебя на армянском, я ничего не понимаю.
Вазген. Это не важно. Главное в стихах - ритмика, мелодика и страсть, каковую, к примеру, я испытываю к тебе. Но чтобы настроиться на поэтическую волну и лучше понять стихи, неплохо бы курнуть.
Даша. Ты про наркотик, что ль?
Вазген. Да, но про совсем слабый наркотик.
Даша. Почитаешь как-нибудь в следующий раз. Сейчас мне пора в магазин.
Вазген. Я с тобой, помогу носить сумки.
Вечер того же дня. На кухне ужинают Инна, Армен и Татьяна Григорьевна.
Татьяна Григорьевна (доверительно). Мой учитель меня сегодня очень хвалил. Говорит, что некоторые позы, которые я делаю, так хорошо не получаются даже у молоденьких девушек. Говорит, что у меня на редкость гибкое тело. Эх, мне бы еще походить к косметологу.
Армен. Мы рады за вас, мама.
Татьяна Григорьевна. Армен, не называй меня мама.
Армен. Как скажете.
Татьяна Григорьевна. Спасибо. Сейчас доем и покажу вам какую-нибудь несложную позу.
Инна. Мам, может, не сразу после еды?
Татьяна Григорьевна. Ладно, покажу потом, перед сном. Кстати, Инна, тебе бы тоже не помешало походить со мной на занятия йогой. Совсем иначе будешь ощущать собственное тело.
Инна. Когда? У меня работы выше крыши. Домой возвращаюсь поздно и еле живая, ног под собой не чувствую.
Татьяна Григорьевна. Что с того? Тебе необходимо укрепить свой организм - у тебя молодой муж.
Армен (Татьяне Григорьевне). И много берет ваш учитель?
Татьяна Григорьевна. Не слишком. Тем более что пенсионерам он делает скидку. (Смотрит на часы.) Ой, пойду к себе, сейчас по телевизору будет интересная передача.
Армен. Дорогая, я тут подумал, что неплохо нам было бы расширить свое жизненное пространство. Совсем нет никакого простора.
Инна. Конечно, неплохо бы - весь вопрос упирается в деньги.
Армен. Вот-вот! У меня есть мысль. Давай займемся бизнесом - откроем компанию по постановке евроокон. Я уже все просчитал, переговорил с нужными людьми. У нас все должно получиться. Думаю, года через два мы сможем купить для нас, любимая, новую квартиру.
Инна. Ну, не знаю.
Армен. К нашему бизнесу можно подключить Глеба и Вазгена - ребята будут при деле. Ну а ты была бы у нас бухгалтером. Не возражаешь?
Инна. В принципе, нет.
Армен. Отлично! Но для раскрутки необходим первоначальный капитал. Хорошо бы миллион рублей.
Инна. Сколько?
Армен. Миллион, а лучше полтора. В общем, не смогла бы ты взять кредит в банке? Я пробовал, но мне не дают.
Инна. Ты что, Армен, с дуба рухнул?! С чего я буду платить?! На мне еще висит неоплаченный кредит за машину!
Армен. Короче, никак?
Инна. Никак!
Армен. Ладно, будем жить, как жили...
Стремительно входит Вазген.
Вазген. Ужинаете? Приятного аппетита.
Армен. Садись с нами, перекуси...
Вазген. Некогда. У меня, Армен, просьба.
Армен. Слушаю.
Вазген. Одолжи, пожалуйста, тысяч пять.
Армен. Пять?
Вазген. Ну да, пять!
Армен (порывшись в карманах). У меня нет пяти, есть только три. (Смотрит на Инну - та отрицательно мотает головой.)
Вазген. Хорошо, давай хоть три. (Берет деньги и уходит.)
Армен. С Вазгеном нужно что-то делать, дальше так продолжаться не может. Мальчику необходимо заняться чем-то серьезным, а не убивать время на гулянки.
Инна. Я давно тебе об этом говорила.
Армен. В общем-то, решение есть. Моя мама собирается продать свой дом в пригороде Еревана. Часть денег она хочет направить на учебу Вазгена - устроить его в какой-нибудь институт на коммерческой основе.
Инна. Туда тоже нужно сдавать экзамены.
Армен. Ничего, он мальчик умный - сдаст. Ну а вторую половину денег она планирует потратить на съем жилья в Москве. За мальчиком требуется материнский присмотр. Как тебе такой план?
Инна. Вполне разумный план. Но решать, конечно, твоей маме.
Армен. Я согласен, ты мудрая женщина. Но прежде чем продать свой дом - покупатель уже есть - моя мама хочет приехать в Москву. Хочет точнее узнать про институт для Вазгена и найти для себя подходящую жилплощадь. Поэтому временно она поживет у нас.
Инна. У нас?
Армен. Ну да, в нашей комнате. Не могу же я допустить, чтобы моя мама снимала номер в гостинице. Наши обычаи и традиции не позволяют. Потом, она давно собиралась познакомиться с тобой, милая.
Инна. Поверь, я уважаю твою маму, но в нашей комнате и без того негде повернуться. Не забывай, что в ней живет еще твой брат.
Армен. Ничего, потерпим недельку, от силы - две.
Инна. Что ж, потерпим. И когда она приезжает?
Армен. Совсем скоро. Мама позвонит, когда они возьмут билеты.
Инна. Почему они?
Армен. Э-э, мама приедет со своей племянницей Мэри, моей двоюродной сестрой. Чудная девочка, в этом году окончила школу, мечтает посмотреть Москву.
Инна. Больше никого не будет?
Армен. Нет. Понимаешь, дорогая, я не могу отказать в приеме моим близким родственникам, для меня это было бы позором на всю жизнь...
Глеб (отрывисто). Мама, Армен я хочу с вами серьезно поговорить.
Инна. Что случилось, сынок?
Глеб. Этот ваш Вазген, как бы сказать?.. Одним словом, он пристает к моей жене!
Армен. Не может быть! Мальчик не так воспитан!
Инна. Мне кажется, что ты ошибаешься!
Глеб. Ничего я не ошибаюсь! Что я не вижу, как он пялится на Дашу! Не слепой! Потом она сама сказала, что Вазген к ней пристает!
Инна. Может, Даша сама в этом виновата? Может, это она сама дала ему повод?
Глеб. Мне без разницы - сама или не сама! Пускай съезжает с нашей квартиры!
Армен. Не горячись, Глеб, давай разберемся спокойно.
Инна. Сейчас я позову Дашу, узнаем, что там у них случилось.
Глеб. Она с ребенком, читает ему книгу.
|