Центр города. Поток машин. Много иностранных. Поток пешеходов. Многие хорошо одеты (особенно молодёжь), но есть и плохо одетые (в основном старики). Мимо сверкающих витрин, явно заграничного происхождения, тихо бредёт старая женщина с клюшкой, в чёрном старом болоньевом пальто, с допотопной дерматиновой хозяйственной сумкой. Останавливается у витрины Булочной-кондитерской. Грустно смотрит на надпись: "Совместный магазин с Компанией N...США", ни то, что находится за стеклом - стеллажи завалены сплошь иностранной продукцией. Всё очень красиво, эффектно. Но народу в магазине мало. Как-то всё очень неуютно. На женщину нахлынули воспоминания. Тихо бредёт она со своей клюшкой, и вспоминает, и вспоминает...
Та же улица, но в 1952 году. Поток советских машин, поток советских людей. Витрина образца 1952 года. Витрина Булочной-кондитерской N 41 сплошь заставлена вазами со всевозможными конфетами (от "подушечек" до "мишек"); уложены груды шоколадок разных размеров и расцветок; коробок конфет, каких только нет, пачек чая и сахара. Сквозь витрину видны очереди во все отделы, толкучка страшная. В дверь нескончаемым потоком входят и выходят люди с сумками, портфелями, чемоданчиками, авоськами, корзинками и т.д. За прилавком около окна в кипельном халате и кружевном кокошнике стоит очень симпатичная и милая молодая женщина. Работа у неё спорится; с покупателями очень приветлива, услужлива (Конфет берут в основном по 100, да по 200 гр. Полкило - это редкость.). Она старается быть повёрнутой к покупателям одной стороной лица. (Это та самая пожилая женщина, но в молодости.)
На нее, не отрываясь, через витрину с улицы смотрит угнетённый и виноватый мужчина - её муж. Постояв немного, медленно уходит. Продавщицы из задних отделов мельком показывают, то на него, то на неё, ни на секунду не прекращая работать.
Звонок на перерыв. Выходят последние посетители. Закрывают дверь. В зал выходит дородная женщина. Это директор - Анна Ивановна.
- Зинаида, зайди ко мне в кабинет.
Продавщицы перешёптываются. Зинаида тяжело вздыхает.
Кабинет директора. За столом Анна Ивановна. Напротив Зина. Красивое лицо, но под красивым глазом синяк.
- Зин, ну когда это кончится? Ты нормальная вообще-то? Ты человек или тряпка? Гордость у тебя есть человеческая, в конце концов?
Зинаида наклоняет голову, слёзы капают на белоснежный халат.
- На носу Первое мая, у меня каждый человек на счету, а у тебя фингал под глазом! Куда я тебя поставлю? В зал? Перед праздником - проверка за проверкой. В зоопарк на латок? Там не только посетители, звери и то над тобой смеяться будут. В конторе тут же всё известно будет. Опять к Сосницкому тебя вызовут, опять мне нагоняй будет! Плохо работаю и воспитываю кадры! Можно подумать здесь детский сад и я Ушинский.
- ...
- Брось ты его, на черта он тебе сдался! Ты молодая, красивая, добрая. Без мужа не останешься.
- Кому нужны чужие дети!
- Да, кому ты будешь нужна, тому и Галка твоя будет нужна.
- Да, уходила я уже от него.
- Ну...
- Ну, приехала к матери на Красный Строитель, в барак; 12 метров комната, ещё 2 младших брата, которые уже выросли - женихи уже. Колька вот-вот женится. Мать свою кровать нам уступила с Галкой, а сама на Витькином сундучке - в три погибели. Она смену вагонеток с кирпичом натолкается, придёт никакая. Галку опять-таки куда? В детском саду мест нет. Вот она и болталась между нами. Витька на танцы и то с ней мотался. А снимать комнаты на мои гроши. Да и Женька хвостом, как побитая собака, вечно ходит; скулит, скулит - руки целует, горы золота обещает. Простишь, первые дни на руках носит. А потом всё сначала. Ревнует... К кому только не ревнует. Даже к певцам ревнует. Все пластинки побил, где мужчины поют.
- Да, дела... Слушай, Зин, а может твою мать уборщицей или посудомойкой к нашим соседям, в столовую пристроить. Я бы поговорила. Она же пожилая уже. Какие могут быть вагонетки. И чего ты молчала.
- Да она очень совестливая. Как же отец погиб; ей помогли с 3-мя детьми! Она не может подвести.
- А завалится?
- Они все там такие, и тётки мои, и другие женщины. В войну одни бабы остались, так и волохают.
- Так, ладно, в зал я тебя не ставлю. Будешь дежурить в хлебном. Заодно оформишь к празднику витрины. Лучше тебя это никто не сделает.
Старый московский двор. Лестница в подвал - тёмная, грязная старая. Подвал ниже уровня земли. Зина идёт с работы с сумкой. Спускается в подвал. Подвал населён густо, множество дверей и людей, гудит как муравейник. Заходит к себе в комнату. Там дочь, свекровь (женщина бойкая, много повидавшая, хитрая и осторожная, в 30-х гг. приехавшая из деревни), муж (действительно, как побитая собака) - понурый, в глаза не глядит, виноватый.
Свекровь: "Зин, ты кушать-то будешь? Там картошка жаренная, селёдка. Женька колбасы принёс... Кисель пей... Чего молчишь-то? Али заболела?"
- Да нет, устала, как собака. Ты как, Галчонок?
(Обнимает и целует дочь.)
Ночь. Зина спит с дочкой на диване. Свекровь лежит с открытыми глазами. Прислушивается. Женя спит один
Магазин. Подсобка. Ночная смена. Зина принимает хлеб. Таскает лотки наравне с рабочими, шофёр тоже таскает, надо поскорее уехать. Кругом лотки с хлебом, булочками, колорийками, бубликами.
Шофёр: "Эх, Зинаида, никакого в тебе характера нет! Звезданула бы между глаз, сразу бы перестал"
- Да он псих, ненормальный, сразу убьёт.
- Да брось ты.
- Не могу я ударить человека.
- Да разве это человек - бить женщину? Да ещё такую.
- Тебе-то, какое дело...
- Да жаль тебя, да и вообще всех Вас женщин жаль.
- Ишь ты жалостливый какой. Разговорился. Давай накладные.
(Отмечет, расписывается). Всё, пока.
Берёт ленты (узенькие в рулончиках), портреты вождей (Ленина, Сталина), коробку с конфетами, идёт через зал к витрине, открывает её, со скамейки залезает в витрину, осторожно ступая между вазочками со всевозможными конфетами. За витриной ночная Москва. Безлюдная улица. Мимо медленно проходит милиционер. Отдаёт честь Зинаиде. Она поворачивается и кричит внутрь: "Федь, иди, помоги!" Приходит рабочий. Она даёт ему две вазы с конфетами.
- Возьми, я кое-что поменяю, а то фантики выгорели.
Остальное протирает. Передвигает. В центре витрины ставит портреты Ленина и Сталина. Завязывает на них красные ленточки бантиками. Выкладывает шоколад. Рабочий подаёт ей. Мимо по улице обратно проходит милиционер. Из-за угла выглядывает Женя. Зина его пока не замечает. Смеётся с Федей. С улицы ей улыбается милиционер. Женя со змеиным шипением набрасывается на милиционера. Зина с криком выскакивает из витрины через магазин и подсобку выбегает во двор ,через ворота на улицу, за ней семенит Федя. Стали растаскивать их. Милиционер засвистел. Женя с Федей в подворотню, Зина горестно смотрит вслед: "Баранкин, будь человеком!" Плачет.
- Господи! Как это всё надоело. Дурак! Какой дурак!
Милиционер в раздумье. С двух сторон бегут ещё двое милиционеров.
- Что здесь у Вас?
- Да вот какой-то пьяный в булочную рвался. Убежал.
- Ну, пойдём, посмотрим вокруг.
Зинаиде:
- Ладно, не реви. Но чтобы я его здесь больше не видел. Ясно?
- Ясно.
На всё это, улыбаясь, смотрят с портретов Ленин и Сталин. Над ними висит плакат с лозунгом: "Доздравствует 1-е мая - День солидарности трудящихся!"
Несколько лет спустя. Тот же магазин. Но портрет Хрущёва. Судя по витрине - пока что изобилие. В магазине довольно бойкая торговля, очереди, берут уже товара побольше, и конфет по 300 гр., по 500 гр., и по 1 кг.
На улице около витрины Женя. Сотрудницы Зинаиде:
- Твой-то - уже на посту.
- Да, ждёт как ворон крови.
- Ладно, девчата, не сгущайте, и так тошно.
Обеденный перерыв. Зинаида выходит к Жене на улицу. Подсобка. За столом обедают кто чем и продавцы и рабочие. К ним подходит директор - Анна Ивановна.
- Завтра предпраздничная проверка, чтобы чистота была идеальная. После обеда придёт парикмахер и маникюрша, по одной отойдёте; халатики - кипельные, слышите!
Кассирша:
- Анна Ивановна, да что Вы волнуетесь ,это же не при Сталине. Всё будет нормально.
Пожилая женщина, продавец:
- Да, при Сталине даже соскоб брали из-под ногтей на анализ, а за грязный халат (даже слегка грязный) можно было вылететь с работы.
Другая:
- Или статью получить.
- Да, время было ой-ёй-ёй...
- Катьку Сениченкову, помните, за 15 гр. Обвеса 3 года
- А Люська Косая, 6 гр. - год. Не посмотрели, что грудной ребёнок.
- Ой, девчонки, а я помню, пришли мы в райпищеторг наниматься с Шуркой-кумой. Мне говорят: Ты в булочную - пухлая как булка и симпатичная. Шурке - ты в винный, высокая и красивая. Там только таких ставили. А в бакалею - толстых, а худых в рыбный, а остальных на овощи.
Входит Зинаида.
Анна Ивановна:
- Хватит базарить; быстрее ешьте, сейчас уже звонок. Зинаида, завтра тебе в зоопарк на лоток. Плащ возьми или кофту.
Зоопарк. Народу полно. Зина торгует с лотка (бублики, булочки, печенье, вафли, шоколад). Рядом дочка и Женя.
Дочь: "Мам, я слонов хочу посмотреть и мартышек"
Зина: "Жень, ну поводи ты её везде, что ты как приклеенный. Неудобно даже"
- Это перед кем же?
- Перед людьми.
Сама быстро отпускает товар. Рассчитывается. Сдаёт сдачу. Всё быстро. С покупателями очень приветлива.
- Ты со мной бы была такая, как с ними. А то тебе наплевать на меня. Чего тогда замуж выходила.
- Я на работе! Тебе это ясно...Всё ... Идите к слонам.
Женя с дочкой уходит. Зина тяжело вздыхает. Работа кипит.
Пожилой покупатель качает головой:
- Вы бы, извините, конечно, с ним поласковее. И при нём со всеми остальными посдерженнее. Ведь это у него болезнь. А болезнь - это вещь чрезвычайно серьёзная. Бред ревности. Не хочу пугать, но бывает, на почве ревности и убивают - как в случае с Отелло. Это я Вам как врач говорю.
- Ну, спасибо, успокоили...
Другой покупатель:
- Это он не на ту напал. Ему бы нашу Дуську из 1-й бригады. Весь бы бред как рукой сняло! Ишь ты - больной, притворной.
Покупательница: "Блажь всё это. Цену набивают. Тоже мне Отелло!"
Другая покупательница: "Дыма без огня не бывает"
Зина грустная и отстранённая смотрит на покупателей.
Вечером едут втроём домой в метро. Дочь между ними сидит спит.
Входят во двор. Спускаются в темноте (свет только из освещённых окон дома) в свой тёмный подвал, заходят в комнату, свекровь захлопотала. Накрывает на стол.
- Поди, голодные. Щец поешьте горяченьких, а то целый день на сухомятке. Галку уморили. Жень, чего ж ты её днём не привёз? Ребёнок из-за твоей дури страдает. Уж жена попалась тебе - ангел, потерпеница.
- Пусть не терпит.
- Так если бы ты дал ей уйти, ведь полетишь вперёд электрички.
Зина: "Поздно уже, давайте спать, устали все. К чему эти разговоры"
Ночь. Дочка спит. Свекровь лежит прислушивается. Зина спит. Женя лежит рядом с Зиной. Нежно поправляет ей волосы, осторожно целует в плечо. Шепчет: "Симпампуля!"
Раннее утро. Магазин ещё закрыт. За витриной люди спешат на работу. Дворник подметает улицу. По мостовой проезжает машина - поливалка. Уборщица с улицы протирает витрину. Зинаида снимает лозунги, берёт под мышку портрет Хрущёва.
Уборщица: "Слава, тебе, Господи! Праздник прошли, все трудящиеся соединились, кругом сплошная солидарность! Тепереча до осени без гонки. А то уж сама в гончую превратилась - один скелет остался!"
Зинаида: "Ты чего там разворчалась, Екатерина Ивановна!"
Та в ответ только машет рукой.
На работу приходит директор, Анна Ивановна и другие женщины (продавцы, кассиры).
Анна Ивановна: "Баранкина! Зайди ко мне!"
Заходит в кабинет Зинаида с портретом Хрущёва под мышкой и с лозунгами.
- Так, Зинаида, будем тебя выдвигать кандидатом в члены партии. Тебе надо расти, пошлём учиться на заместителя.
- Ну, учиться - я понимаю. А в КПСС, зачем мне? Какой из меня член партии?
- Не член, а пока что кандидат в члены. Годик побудешь, а там и членом станешь. Ну и сказанула, прости Господи!
- Да зачем мне это надо. Я не идейная, не передовая - самая обыкновенная. Да и Женька тогда совсем сожрёт. Тоже мне член КПСС - с синяками, да оплеухами.
- Может и отстанет...побоится.
- Плохо Вы его знаете. Он сам член и уже давно. Ничего его не остановит. Нет, Анна Ивановна, дорогая, коммунисты - это особые люди! Честные, порядочные, сознательные. Для них превыше всего идея.
- А ты что, не честная что ли и не порядочная? Да я бы тебя давно выгнала! У нас все женщины как на подбор - труженицы! Да я при таком штате сплю спокойно! Столько лет работаем вместе и ничего серьёзного. А уж ты-то - князь Мышкин в юбке: по одной щеке ударят - другую подставляешь.
- То-то и оно, князь-то Мышкин идиотом был, а идиотов в партию не принимают.
- Много ты в этом понимаешь!
В приоткрытую дверь всовывается уборщица Екатерина Ивановна со шваброй, с папироской Беломора во рту. Вытаскивает папиросу, хриплым голосом говорит: "Идиоты, со своими дурацкими идеями, эти партии и создают, а народ бедный мучается-мучается, надрывается как скотина какая. А эти "особые, сознательные люди" живут себе в своё удовольствие. Ты, Зинаида, её (показывает на Анну Ивановну) не слушай. На хрена она тебе сдалась, эта партия. Ты при любой партии - ломовая лошадь. Да к тому же, чересчур совестливая - там таких не держат..."
Анна Ивановна с вытаращенными глазами выбегает из кабинета, оглядывается кругом. Шёпотом говорит Екатерине Ивановне: "Ты, край-то знай, да не падай! Думай что говоришь! ... И где... Ишь разговорились все! Очень стали разговорчивые!"
Екатерина Ивановна: "Да мне уж ниже и падать некуда, если что - в могилу".
Запихивает папиросу в рот, плетётся со шваброй и ведром в туалет, громыхает там.
Анна Ивановна: "Всё, диспут окончен! Я и дядя Федя даём тебе рекомендацию! И никаких разговоров. Надо выдвинуть. Значит выдвинем. А то меня так задвинут, что не выполняю. Да вон, у нас, Циля Соломоновна, кассирша наша, и то партийная, чем ты-то хуже, ну скажи на милость?!"
Зинаида машет рукой, поворачивается уходить, оглядываясь, говорит: "Анна Ивановна, дайте мне завтра отгул, пожалуйста, мы переезжаем на новую квартиру, наш подвал выселяют"
Анна Ивановна: "Да мне уж девчата сказали! О чём разговор! Конечно! Пиши заявление на три дня. У нас сейчас все на местах - справимся"
Зинаида задевает о дверь портретом, он падает. Звон стекла. На полу лежит разбитый портрет. Сквозь осколки весело улыбается Хрущёв.
Зинаида с Анной Ивановной смотрят друг на друга с испугом.
- Ох, и не к добру это! Плохая примета!
Новая квартира. Двухкомнатная смежная, 23 м2. Одна комната - 9 м2, другая -13 м2, кухня - 6 м2. Светло, солнечная сторона. Зинаида стоит, смотрит в окно. Остальные копошатся - что чего.
Зинаида: "Господи! Красота-то, какая, светлота, солнышко! Ой! Душа радуется! Галчонок-то наш - дитя подземелья! Может здесь болеть будет меньше. А то врач говорит: "Гланды надо выдирать!" Галка хлоп в обморок. Да и меня чувствую, повело"
Свекровь: "Сколько же за такую квартиру платить будем. Небось, в копеечку вылетит?"
Женя: "Не твоя это печаль, мать. Наслаждайся жизнью"
Подходит к окну. Обнимает Зину.
Женя: "Симпампуль! Смотри, вон ещё дом строится, а этот сбоку за забором, наверное, на слом, без окон, без дверей - как после бомбёжки"
Свекровь: "Ох, бомбёжку я одну, никогда не забуду. Женьку проводила в 43-м, в Куйбышев их послали. Только назад отошли - вот тебе и бомбёжка. Меня оглушило, да забором завалило. Только на следующий день очнулась. Где я? Что со мной? Ничего не пойму! Да и не слышу ничего. Выползла, да в вокзал, кричу про Женькин поезд. Они мне отвечают, а я не слышу. Тогда мне дежурный пишет: "Порядок, мать, прошёл, не волнуйся!" Я сразу всё слышать стала. Во, дела."
Женя: "Она меня провожать пришла с периной, представляешь Зин, я как увидел - ну, думаю, сейчас провалюсь сквозь платформу. Ржачка началась такая. Я больше никогда такого не видел и не слышал. Говорю: "Мать, уйди, ради Бога! Не позорь!" А командир подходит, говорит: "Отставить! Мать даёт - бери! Я приказываю, понятно?" "Понятно" - говорю. "Исполнять немедленно" - говорит он. Я говорю: "Есть, товарищ командир!" и беру перину, несу в вагон. Так на этой перине весь наш вагон по очереди спал. Холод стоял жуткий. Вот мы по очереди и грелись на этой перине по трое, да по четверо. К нам из других вагонов приходили посмотреть на неё. Берегли как зеницу ока всю мою службу там"
Свекровь: "Да если бы ты меня всегда слушался, да Зину - жизнь бы у нас другая была бы"
Женя: "Ну, опять учить пошла! Пойдём лучше ванну посмотрим"
Идут с Зиной в ванную комнату. Женя открывает краны. Льётся вода. Вдруг он, в чём есть залезает в ванную, ложится: "Ох, Зин, красота!" Она в ответ смеётся: "Грязная ещё, куда тебя понесло?"
Берёт за руку его, хочет вытянуть. Он же её наоборот затаскивает в ванную. Бултыхаются в воде, целуются.
Женя: "Зинулька - симпампулька, как же я тебя люблю, если бы ты только знала!"
Зина: "Если бы любил, то не дрался бы, да не ревновал к столбу"
Женя: "Ты не представляешь, что со мной творится, когда я вижу или представляю, как на тебя другие мужики смотрят"
Зина: "Да глупо это всё, Жень! Пойми. Разве можно человека этим удержать?"
Женя: "А ты что, уходить собралась?"
Зинаида машет рукой. Свекровь включает радио на кухне. Архипова поёт арию Кармен "Любовь дитя, дитя свободы! Законов всех она сильней!"
Зина Жене: "Вон послушай - классики, они никогда не врут"
Мокрые выходят из ванной.
Свекровь: "Сумасшедшие!"
Женя: "Мне это слушать противопоказано! Пример больно неподходящий. Плохо кончают"
Ночь. В маленькой комнате - только кровать и гардероб.
Зина спит, как будто. Женя поёрзал, поёрзал, поцеловал Зину в плечо, отвернулся к стенке и быстро засопел - заснул. Зина открывает глаза, грустно смотрит на окно.
В другой комнате (в проходной) спит дочь. На кухне сидит свекровь, пьёт чай, тоже смотрит на окно: "Господи! Вот поживём-то хоть как люди! А то никакой личной жизни!"
Магазин. Обеденный перерыв. Подсобка. Все сидят, обедают. У Зины в руках книга - "История КПСС".
Кассирша Раечка: "Зина, ты в институт, что ли собралась?!"
- В партию вступать буду.
- Во, даёт! Зачем тебе это надо?
Дядя Федя: "Не тараторь! Вступает, значит надо! Это тебе там делать нечего! А таких, как Зина, побольше бы туда - давно коммунизм бы построили!"
Рая: "Дядя Федь! Тебе сколько лет?"
Фёдор: "Сколько есть, все мои! Балаболка!"
Рая: "Вот именно! Дожил до седых волос, а всё в сказки веришь!"
Циля Соломоновна ,откусывая бутерброд: "Это не сказка - а скорее мечта!" Вздыхает.
Рая: "А ты у нас великий мечтатель. Только не кремлёвский, как Ленин! Рангом не вышла! В кассе сидишь своей и мечтаешь о светлом будущем "
Фёдор: "Вот балаболка! Настоящая балаболка!"
Циля Соломоновна, опять вздыхая: "Хочешь жить - умей вертеться! Да не одной мне. У меня их двое без отца, надо ставить на ноги, давать образование. Может хоть как-то, да поможет. Вот и все мои мечты: одеть, обуть, накормить и дать образование! Конечно, светлые мечты!"
Рая: "Вот вам и идейность - один голый расчёт!"
Екатерина Ивановна: "Идейных давно уже перестреляли, да по лагерям сгноили"
Фёдор: "Опять ты свою вшивую пропаганду. Ох, не сносить тебе головы"
Екатерина Ивановна: "Да сейчас времена другие! А может ты стукач?!"
Фёдор: "Тьфу ,на тебя!" Уходит в туалет.
Рая смеётся: "Ну, тебя, Кать! Фёдор наш, от испуга, обкакался!"
Зинаида: "Да, ладно, Вам! Сказали надо - значит надо! А то одному не надо, другому не надо. Так и государство развалится"
Екатерина Ивановна: "Милая, ты моя! Государство - это не партия, государство - это народ! Каков народ, таково и государство!"
Анна Ивановна выглядывает из своего кабинета: "Прекратили диспут! Екатерина Ивановна, Раиса! Поменьше слов, побольше дела!"
Рая: "А что, мы плохо работаем что ли?"
Екатерина Ивановна: "Да работаем мы хорошо, Раечка! Да получаем гроши! Стыдно кому сказать, что в торговле работаю! Думают, мы здесь лопатой гребём! Если бы не совместительство, я бы одна до получки не дожила бы. А думаю как ты, Циля, ухитряешься, не знаю! "
Анна Ивановна: "Никто никого здесь не держит! Скатертью дорога!"
Рая: "Да идти некуда, везде так!"
Зина: "Везде хорошо, где нас нет"
Анна Ивановна: "Вот и помалкивайте. Лучше об искусстве поговорите, или о личном! А то все политиками стали". Зинаиде: "Зин, завтра выходной у тебя, а потом в ночь выйдешь - витрину к 1-му Мая делать"
Зинаида: "Анна Ивановна! Может, еще, кого назначите? А то мой "Отелло" опять будет следить, как за преступницей!"
Анна Ивановна: "Нет! Лучше тебя никто не оформит! Переживёт твой Отелло!"
Зинаида приходит домой. Дома у Зины все сидят, смотрят телевизор. Поёт молодой Мусли Магомаев. Женя хочет переключить на другую программу.
Зина: "Жень, Муслимчик поёт, не переключай. Какой голос! И сам красавчик!"
Женя со злостью бьёт кулаком по телевизору. Выключает его.
Свекровь: "Вот, паралик, навязался! Хоть сын родной, а так бы и убила, честное слово! Ну, никакой жизни от тебя нету! Что же тебе неймётся? А?"
Женя уходит в маленькую комнату, хлопает дверью.
Зина: "Я завтра в ночь иду, витрину делать! Прям душа болит"
Свекровь: "А что? От него что угодно можно ожидать! ... Чокнутый!"
Ночь. Витрина магазина. Зина в витрине ставит портрет молодого Брежнева. Лозунг о солидарности трудящихся. Пока что ещё вазочки, шоколадки и коробки конфет.
Женя из-за угла наблюдает.
Трое молодых людей останавливаются. Зубоскалят: "Какие ножки! Какая фигура! Что надо!" Зинаида оглядывается.
- О, и сама симпампуля! Как звать, красавица?!
Женя не выдерживает, выходит из-за угла: "Идите отсюда, молокососы!" Завязывается перебранка, драка. Откуда не возьмись - милиционер. Свистит. Драка не прекращается. Милиционер бросился разнимать. Ребята бежать. Женя ударяет милиционера, тот отлетает к витрине и разбивает её.
Зинаида всё это время стоит в витрине и с ужасом наблюдает эту сцену. Витрина вдребезги. Зинаида закрывает лицо руками. Стоит вся в стёклах. Из порезанных рук сочится кровь.
Женя с ужасом смотрит на Зину. Милиционер мёртвой хваткой вцепился в Женю.