Аннотация: Она перегорела. Сгорела, как мотылек, в его пламени... А он... Он даже и не заметил, все так же открыто улыбаясь и щуря серо-голубые глаза. У нее не осталось ничего... Да и что может быть у калеки?
На чистый лист ложится тушь,
И с каждой прожитой строкой
Вдруг понимаешь, сколько душ
В сердцах оставил за собой.
Кого любил, кого ценил,
Но вот переступив порог,
Кого-то ты уже забыл,
Кого-то вновь забыть не смог.
Жду звонка, а его все нет...
И только одинокий дым сигарет дополнит историю.
И, как всегда, один я встречу рассвет в стенах санатория.
Лечите меня...
А как охота все вернуть
И верить в искренность мечты.
Я говорю себе: "Забудь!"
И прячу голову в кусты.
Они все знают про любовь,
А ветки режут мне глаза,
И по щекам струится кровь,
А может талая слеза?
Жду звонка, а его все нет...
И только одинокий дым сигарет дополнит историю.
И, как всегда, один я встречу рассвет в стенах санатория.
Лечите меня...
Пройдёт остаток января
И не останется меня...
Другой ветер - На чистый лист
Слезы. Опять слезы. Да сколько уже можно?! Два года! И каждый раз одно и то же! Почему я обречена на такую любовь?! На такое паразитическое существование! Ненавижу этот мир! Себя! Его! Хотя он и не виноват. Наоборот, старается поддержать, заставляет улыбаться, когда хочется разревется от жалости к себе. Почему, почему именно я?! Почему та машина сбила именно меня изо всей толпы, стоявшей на остановке?! Теперь я инвалид, навечно прикованная к металлическому креслу. Не в силах передвигаться самостоятельно. Не в силах так жить. Но, по-прежнему, безумно любящая его. А он... Он никогда не замечал меня, как девушку. Никогда. И это было больно. Я просто плавилась, горела в адовом огне, изливая свою душу моему родному человечку - сестре. Потом и она ушла из моей жизни. Медленно просочилась сквозь душу.
Нет, она не умерла. Просто встретила парня своей мечты. И понеслось... А я как маленький обиженный ребенок хотела, чтобы все внимание уделяли только мне. Э, нет. Так не бывает. Рано или поздно родные отдаляются, начинают жить своей жизнь, как бы намекая, что, мол, и тебе пора.
Тогда я этого не понимала. А сейчас слишком поздно.
- Как ты? - взъерошенный Димка влетел в комнату, затаскивая в комнату охапку подснежников. Мои любимые. Белые, с тонкими голубыми прожилками по центру лепестка. И где он их только откопал?
- Как может чувствовать себя инвалид - именинник? - сарктическая ухмылка исказила мои, и без того тонкие, губы, сделав их едва заметной полоской на круглом лице.
- Ну, чего ты? Не кисни, - улыбка приподняла уголки его губ. Как будто солнышко озарило мою темную улицу. И так всегда. На протяжении многих лет. Стоит ему улыбнуться, как тут же самой хочется растянуть губы в улыбке. Но в последние два года реальность начала слишком быстро накатывать - улыбаться больше не было ни сил, ни желания.
- Последуй своему совету сам, - зарывшись носом в белоснежный букет, буркнула я, стараясь скрыть от него ту безумную радость, что поселилась в сердце от того, что Димка не забыл, помнил...
- Хм, Лика... Я хотел тебе сказать...Тут такое... - он смотрел в мои глаза, и не мог никак что-то сказать. Что-то важное для него.
- Ну...
- Я... в общем, знакомься. Это Таня, - в комнату вошла девушка невысокого роста. Ничего примечательного. Темные волосы, подстриженные лесенкой, очки, курносый нос. Никакая. Если идти в толпе народа и встретить ее - не обернешься и вслед. - Моя невеста, - что-то с дребезжащим и раздражающим звоном разбилось об пол. Ваза. Я отчужденно смотрела на эти черные осколки. Невеста. Это не ваза - мое сердце. Оно разбилось окончательно и бесповоротно.