Cтрана ныне известна как Таиланд только с 1948 года, ее более раннее общепринятое название Сиам, использовавшееся в течение всего рассматриваемого периода, было выведено португальскими исследователями XVI века из различных терминов - Сагам, Саджам, и т.д. (вероятно, искажение `Шан") - под которым соседние народы называли его жителей. Сиамцы, однако, всегда называли свое королевство плай-Тай или Монанг-Тай.
В начале века Сиам все еще признавал себя номинальным вассальным государством Китая и отдавал символическую дань Пекину раз в два или три года, "скорее из глубокого уважения к традициям и древним обычаям", - заметил Анри Муо, - "чем из-за какого-либо признания власти императора Китая на территории с правами суверенитета". Однако это было оставлено королем Рамой IV, более известным как Монгкут (1851-1868). Владения Сиама составляли в общей сложности около 260.000 квадратных миль с центром в долине Менам, в которой находилась как его древняя столица Аютия, так и современная столица Бангкок, основанная королем Рамой I (1782-1809) в начале его правления. Его собственные вассальные государства в течение большей части столетия включали лаосские королевства Чиенгмай, Лабонг, Лагонг, Нань и Пхра на севере, а также Луангпхабанг и Вьентьян на северо-востоке; и малайские государства Кедах, Келантан, Патани и Тренгану на юге.
Конец XVIII и начало XIX веков были периодом тайской экспансии в Камбоджу, Лаос и Малайский полуостров, а также частых враждебных отношений между Сиамом и его региональными соперниками как на востоке, так и на западе, Вьетнамом и Бирмой. Хотя некоторые войны с бирманским королевством Ава происходили вдоль опасно размытой границы между лаосскими штатами и бирманскими государствами Шан, большинство из них было сосредоточено в пограничном районе вокруг бирманского города Мартабан. Были войны с Вьетнамом, которые велись почти полностью на лаосской и камбоджийской земле - в 1769-1773, 1812-1813, 1831-1834 и 1841-1846 годах, и почти непрерывная серия ожесточенных конфликтов между сиамцами и бирманцами в течение более 50 лет после 1764 года (в 1764-1769, 1775-1776, 1785-1793, 1797, 1802, 1805-1806, 1809-1811, и 1818). Бирма готовилась снова напасть на Сиам в 1820 году, пока ее не отвлекли события в Ассаме и Манипуре, Северо-восточная граница Индии, и в 1823 году послала посланника к вьетнамскому императору Мин-Мангу, предложив ему присоединиться к бирманцам в одновременном нападении на Сиам с востока и запада. (Мин-Ман не только отказался, но на самом деле отправил послание королю Раме II, предупредив его о намерениях Бирмы.) Поэтому неудивительно, что Британия рассматривала сиамцев как потенциальных союзников в своей собственной войне против бирманцев в 1824-1826 годах и зашла так далеко, что обратилась к ним за военной поддержкой, прежде чем в конечном итоге решила, что это не нужно и нежелательно. Сиамцы, в свою очередь, которые считали, что военная мощь "непобедимых бирманцев" уступает только военной мощи Китая, решили не принимать активного участия в конфликте. Они, однако, собрали армию из примерно 10.000 человек и стали делать угрожающие демонстрации безопасность своей стороны границы, в основном в надежде на то, что такая поза позволит заработать достаточно благодарности за то, что в конце войны англичане хотели восстановить свои старые приморские провинции Мергуи, Тавой, и Тенассерима, которые все были захвачены в Бирмой в 1760-е годы.
Сиам был достаточно впечатлен победами Великобритании над двумя своими самыми могущественными соседями, Бирмой (в 1824-1826 гг.) и Китаем (в 1839-1842 гг.), что он принял политику умиротворения по отношению к британцам, которая в конечном счете должна была гарантировать его выживание. Важные договоры с Великобританией были подписаны как в 1826, так и в 1855 годах. Однако в начале Второй бирманской войны в 1852 году англо-сиамские отношения находились в неустойчивом состоянии, испорченные высокомерным своеволием главного британского торговца в Бангкоке Роберта Хантера. Сиам, следовательно, оставался старательно нейтральным во время этого конфликт, но, по иронии судьбы, затем был вовлечен в собственные военные действия против бирманцев, поскольку обе стороны соревновались за господство в Шанском штате Кенгтунг. Продолжавшаяся с 1852 по 1854 год, эта война привела к двум отдельным вторжениям сиамцев в Кенгтунг, который защищали предположительно 3000 бирманцев при поддержке 7000 кенгтунгских шаней и 6000 других бирманских шаней. Сиам выставил две армии, видимо, порядка 25-30.000 человек, сотни слонов, и около 200 орудий, только пять из которых были больших размеров (другие, вероятно, будучи ингаллс); обе были изгнаны из Кендуа с потерями того, что Джон Боуринг (1855), описал как множество людей и слонов.
Несмотря на такие случайные неудачи, Сиам, тем не менее, продолжал доминировать в индокитайских делах до прихода французов во Вьетнам в 1859 году, но изменение баланса сил после этого было быстрым и решающим. Унаследовав умирающие претензии Вьетнама на Камбоджу в 1862 году, французы вынудили своего короля Нородома подписать договор, признающий его страну французским протекторатом уже в следующем году. Вместо того чтобы рисковать конфронтацией, когда он уже опасался британской экспансии из Бирмы, в июле 1867 года король Монгкут, в свою очередь, уступил давлению Франции и подписал договор об отказе от собственных притязаний Сиама на сюзеренитет над Камбоджей. Это унижение стало приемлемым только благодаря обещанию Франции в обмен отказаться от всех претензий на бывшие камбоджийские провинции Баттамбанг, Сиемреап и Сисофон, которые Сиам захватил в конце XVIII века: отношения с Францией после этого оставались напряженными, поскольку, наблюдая, как остальная часть Вьетнама, а затем лаосские государства неуклонно поглощаются в течение следующих двух десятилетий, Сиам все больше осознавал всю степень французских амбиций в регионе.
Население: 5.000.000ч (1800г)
Как и в любой азиатской стране на сегодняшний день, оценки населения Сиама сильно различаются, по-видимому, главным образом потому, что, хотя некоторые рассказчики пытались рассчитать все население, другие сосредоточились на мужской части, а иногда только на той ее части, которая была призывного возраста. Среди более подробных современных цифр за первую половину века, которые особенно интересны с точки зрения информации, которую они предоставляют относительно относительных пропорций различных этнических групп страны, можно назвать данные британского эмиссара Джеймса Лоу (1824), который подсчитал, что, исключая китайцев и других иностранцев, население составляло 1,7 миллиона, в то время как иностранный элемент включал по меньшей мере 205.000 китайцев, около 10.000 монс, 10.000 лаосцев и камбоджийцев" и несколько тысяч вьетнамцев; американского миссионера Говарда Малкома (1837), который насчитал 3 миллиона, в том числе 1,5 миллиона сиамцев, 800.000 "шаней" (Лао и Тай), 195.000 малайцев и 450.000 китайцев; и французского исследователя Моуо (1858-60), который считал, что примерно в середине века население составляло 2 миллиона сиамцев, 1 миллион лаосцев, 1 миллион малайцев, 1.5 миллионов китайцев, 350.000 камбоджийцев, 50.000 монс и 50.000 представителей горных племен (последний элемент, как правило, игнорируется большинством других властей).
АРМИЯ Сиам был абсолютной монархией, которой правил чао или король. Вторым после него по власти и судебной процедуре был депутат ванг на ор, чаще, маха упарат, который был очевидным наследником престола. Титул ванг на переводился буквально как "парадный дворец", но жители Запада неизменно называли его обладателя просто "вторым королем", несмотря на то, что он не обязательно был королевской крови. У него было собственное хозяйство, включая дворец, министров и небольшую армию (обычно около 2000 человек), и его основными обязанностями были замещать короля на придворных церемониях в мирное время и командовать армией Сиама в военное время. Как выразился Муо, у второго короля был "свой двор, свои мандарины и своя маленькая армия ... но на самом деле он всего лишь первый субъект своего коллеги". Управление упарата было окончательно упразднено в 1885 году.
Администрация за пределами столицы и ее ближайших окрестностей находилась в руках трех старших министров: крома шра (или кромахат Тай), министра Севера, отвечающего за север и северо-восток страны и притоки лаосских штатов; калахоме, или военный министр, отвечающий за западные и юго-западные провинции; и кромахта, часто называемый министром иностранных дел, который отвечал за юг и юго-восток. Кроме того, на крайнем севере и юге существовало несколько небольших полунезависимых штатов или провинций, населенных лаосцами и малайцами, которые трижды в год платили символическую дань Бангкоку. Каждая из отдельных провинций страны, которых примерно в 1860 году было 41, управлялась губернатором в ранге прайи. Помимо заместителя ему помогал офицер, отвечающий за военные дела провинции, и другие лица, отвечающие за ее гражданские дела.
Правительственные чиновники были двух типов: либо королевские чиновники, которые все были принцами, либо знатные чиновники, которые были взяты из-за пределов королевской семьи. Они носили различные титулы, которые в порядке возрастания ранга были кхун, луанг, пхра, прайя, чао прайя и сомдетч чао прайя. Поскольку семейные фамилии не использовались в Сиаме до правления короля Рамы VI (1910-1925), эти титулы и другие аспекты административных обязанностей человека часто составляли его имя, так что каждый раз, когда его продвигали по службе, все его имя менялось. Все должности не передавались по наследству, и продвижение по службе полностью зависело от прихоти короля, которое так же часто предоставлялось на основании фаворитизма, как и в силу административной компетенции.
Не занимающие должности свободные сиамцы, которые не были членами королевской семьи, назывались Джех и были организованы в административные единицы, называемые кром. Все они были обязаны предоставлять обязательную неоплачиваемую службу конкретным должностным лицам или правительственным ведомствам всякий раз, когда это требовалось, как правило, в течение шести месяцев в году, примерно половина населения была обязана служить именно в армии примерно до 1870-х годов. Последняя категория представляла собой корпус потомственных милиционеров, служащих неполный день, которых обычно называли либо прадж луан, либо лех тахаан, или иногда просто тахаан ("солдаты"). В военное время теоретически все население могло быть призвано на службу, но в мирное время каждая провинция должна была набрать не более определенной квоты потомственных ополченцев для несения караульной или патрульной службы или для гарнизонных пограничных фортов. Такие контингенты были пропорциональны размеру кром или провинции, и ими командовал губернатор провинции, которому помогали его сыновья и другие члены его семьи. Все административные чиновники обычно в военное время исполняли обязанности офицеров. Имена мужчин, имеющих право на военную службу, были занесены в официальные реестры, хранящиеся в Бангкоке, и мужчины были татуированы идентификационными знаками, чтобы никто не мог уклониться от своих обязанностей. Обычно призываемые на военную службу были в возрасте от 18 до 60 лет, но в чрезвычайных ситуациях им могло быть всего 15 лет. Как обычно, военный класс страны представлял более бедные, менее привилегированные элементы общества ("государственные крепостные и вспомогательные иностранцы", как выразился А. К. Картер), включая беженцев-монахов, бирманских и камбоджийских военнопленных и их потомков.
Значительная часть населения, по-видимому, была освобождена от военной службы даже в условиях чрезвычайного положения в стране. Помимо рабов, больных и немощных, освобождались все правительственные чиновники и их семьи, а также слуги высокопоставленных чиновников или богатых людей, жители холмов и вся китайская община страны. Буддийские монахи и священники-брамины, которые в некоторых районах составляли 5-6% мужского населения призывного возраста, также были освобождены, несмотря на попытку короля Рамы III (1824-1851) привлечь мужчин из низших сословий священства. (Дэвид Эйбил записал в 1830 году, что это "вызвало самое бурное волнение среди них" и привело к "частичному восстанию, заговору с целью убийства короля и, наконец, к задержанию 700 из их собственного числа". Мотивом короля, призвавшего их на службу перед лицом такой оппозиции, по-видимому, было показать, что "его воля и интересы превыше всех законов и прав религии".) Освобождение также можно было бы приобрести, хотя и неофициально, Д. фон Штрауц (1885) описывает процесс набора как "прибыльный бизнес, поскольку чиновники, которым поручено набирать рекрутов, подкупаются, чтобы освободить подходящих молодых людей от военной службы".
На самом деле, похоже, что военная служба была крайне непопулярна, и, как говорят, в некоторых случаях ополченцы собирались так неохотно, что для этого пришлось применить физическую силу. В письме 1824 года Лоу записал, что сиамское правительство обычно прибегало к "обеспечению родственников призывников в качестве залога их верности", в то время как Мур описал вооруженные силы Сиама в том же году как " не что иное, как неизбирательный сбор необученного и неохотного крестьянства страны, не скрепленного никакой системой дисциплины и никаких мотивов, кроме страха перед телесными наказаниями, казнями и запретами". Однако, несмотря на низкое качество, сбор ополченцев провинции составлял ее первую и часто единственную линию обороны, поскольку от губернатора обычно ожидалось, что он будет отражать вражеские вторжения на территорию Сиама с помощью ресурсов, имеющихся в его непосредственном распоряжении, без помощи небольшой королевской армии, базирующейся в Бангкоке. Последних, как правило, отправляли на поле боя только в исключительных обстоятельствах.
Число людей, призванных для преодоления каждого конкретного кризиса, неизбежно менялось. Большинство отдельных армий, зарегистрированных во время значительных конфликтов, по-видимому, насчитывали от 20.000 до 60.000 человек. Однако общий сбор каждого трудоспособного мужчины, по общему мнению, мог бы увеличить численность сиамцев до 200.000 человек всего за два дня, хотя такая сила была бы немногим лучше пушечного мяса. Лоу сомневался, что страна сможет собрать даже 20.000 "совершенно эффективных и хорошо вооруженных сиамцев для агрессивных целей", хотя и признает, что "возможно, она могла бы собрать 50.000 человек всех мастей". Даже в 1885 году сиамские ополченцы обычно не проходили никакой официальной военной подготовки в мирное время. Однако в военное время солдат королевской гвардии посылали, чтобы дать им базовые инструкции.
Излишне говорить, что ополченцы обычно не получали жалованья и должны были предоставлять большую часть своего собственного провианта и все свое собственное снаряжение, кроме их фактического оружия, которое было предоставлено правительством. Отрывок в Лоу содержит интересные подробности об этих аспектах службы в милиции в первой половине века: "Солдат никогда не получает регулярного жалованья и вообще не получает никакого жалованья или вознаграждения, за исключением простых положений. Даже эти последние он редко получает до тех пор, пока действительно не вступит в армию. В книге о правила предусмотрено, что каждый мужчина должен иметь жилет, платок для головы и сумму около 10 рупий. Вожди должны иметь платья из золотой парчи и деньги, но сомнительно, чтобы [какие-либо из] этих правил соблюдались. Провизия или пайки состоят из риса, который после варки сушат на солнце; затем он упаковывается в длинные мешки, и каждый солдат, по бирманской моде, носит один на теле, пока его содержимое не израсходуется; также соль, сушеная рыба, перец чили и другие мелкие припасы. Каждый солдат на регулярном марше запасается провизией на столько дней, на сколько он может, и бамбуком воды; затем его снабжают из запасов, перевозимых на слонах; одному человеку из каждых десяти разрешается помогать им в приготовлении пищи, приносить провизию и т.д. Поскольку ни одно сиамское войско не сопровождается таким большим количеством слонов, которое потребовалось бы для перевозки провизии в течение значительного периода времени, правительство всегда заботится о создании складов зерна на всех наиболее важных станциях страны ... Для этой цели десятина урожая ежегодно складируется в зернохранилищах".
Организация подразделений - по-разному предполагаемая как древнеиндийского или, возможно, монгольского происхождения - традиционно была десятичной, при этом теоретически солдаты были организованы в хму'н из 10.000 человек, бан из 1000 человек, рой из 100 человек и сип из десяти человек. Однако единицы измерения были в основном меньше, чем их десятичные эквиваленты, большинство из которых состояло примерно из 60-400 человек. К XVIII-XIX векам большинство подразделений, независимо от их размера, назывались крам, термин, который мог означать что угодно - от роты с недостаточной численностью до бригады. Всех офицеров звали най, най сип был командиром отделения из десяти человек, най рой - роты из 100 человек и так далее. Интересно, что Лоу отметил, что каждый най хму'н командовал всего 200 бойцами, а най бан только "небольшими отрядами", что подтверждает предположение о том, что большинство подразделений были значительно ниже их официальной" численности.
Постоянная армия В последний раз сиамская армия, полностью состоящая из ополченцев, фактически вступила в войну во время сиамско-бирманского конфликта 1852-1854 годов, и, возможно, именно ее неудача в этом случае побудила предпринять шаги по созданию более профессиональной постоянной армии. Этот процесс находилась под покровительством короля Монгкута младший брат Чутамани, который еще в 1835 году, когда он был командиром артиллерии его брат Рама III, уже ввел английский сверла и английские слова команды среди войска под своим командованием, и впоследствии расширила программу вестернизации, когда он был упарат в Монгкута.
Единственными постоянными войсками, имевшимися до этого, были домашние подразделения, которые составляли личную охрану короля и упарата. Набранные в основном из кром высокопоставленных чиновников (хотя некоторые были взяты из кром, специально назначенных для этой цели королю и упарату), к XIX веку они составляли три отдельных корпуса, из которых самым старым был Дахар На ("Солдаты фронта"), часто упоминаемый западными жителями как "Первая пешая гвардия". Описанный Пэлгрейвом в 1881 году как "отряд копейщиков, пеших и в старинных костюмах", этот корпус состоял из восьми крамов, теоретически каждый из 60 человек, но, по - видимому, часто недостаточно укомплектован - в Сиаме, как и в других местах на Востоке, командиры подразделений намеренно удерживают свои подразделения ниже официальной численности, чтобы прикарманить разницу в оплате труда и пособиях. Восемь рот Дахар На состояли из двух крамов Носителей Золотого Копья (Крам Кхен Дон), двух Щитоносцев (Крам Дван Дон) и четырех подразделений телохранителей Крам Аса, которые по очереди охраняли особу короля на основе роты, каждый из которых служил в течение одного дня и отдыхал в течение трех. Все эти роты были исключительно дворцовыми войсками и не предназначались для службы в полевых условиях. Их значение, следовательно, уменьшалось с течением времени, пока к середине XIX века, по-видимому, не стало трудно" найти кого-либо, готового возглавить их, настолько низок был статус их командира в придворных кругах. К 1860-м годам Дахар На насчитывал не более 300 человек.
Второй домашний корпус состоял из различных других караульных, которые, хотя и служили преимущественно во дворце, также проходили службу в поле, по крайней мере, в первой половине века. Как и первый корпус, они также назывались дахар на, но были разделены на три отдельных отряда, называемых "внутренней", "основной" и "внешней" охраной, состоящей в общей сложности из шести или семи крамов, каждый из которых делился на "правую" и "левую" роты. Несомненно, именно людей одного или нескольких из этих подразделений Джон Кроуфурд видел во дворце во время своего визита в Бангкок в 1822 году, когда он описал их как "состоящих из тщедушных мальчиков, едва способных стоять под мушкетом, и мужчин всех возрастов".
Этот второй корпус также включал в себя то, что, несомненно, было самым экзотическим из домашних подразделений, полностью состоящее из женщин Санам Дахар или Крам Клон, которого приезжие с Запада окрестили "Стражи Амазонки". Члены этого подразделения отвечали за охрану женских покоев (известных среди сиамцев как Кан Най, "Внутри") и сопровождение всех мужчин, у которых были причины быть допущенными в его стены. Они также сопровождали королеву и других важных "дворцовых дам", когда те выходили, и защищали тех жен или наложниц короля, которые сопровождали его, когда он отправлялся в поход. Несмотря на заявление М. Брюгьера в 1844 году о том, что насчитывалось 4000 амазонок-гвардейцев, которыми командовал их собственный генерал, другие, более надежные источники сообщают нам, что на самом деле это подразделение состояло где-то от 40 до 100 солдат. Похоже, он был расформирован во время правления Чулалонгкорна.
Третий корпус, сопровождавший короля, если он отправлялся в поход, состоял в основном из иностранцев или сиамцев, по крайней мере частично иностранного происхождения. Наиболее важные из них в начале века состояли из монсов, которые были особенно полезны в качестве разведчиков и шпионов во время войн Сиама с Бирмой. По словам Лоу, они составляли "наиболее боеспособную часть сиамской постоянной армии" и насчитывали в общей сложности несколько меньше 3000 человек. Другие подразделения включали корпус "японской" гвардии, первоначально созданный в начале XVII века. Потомки первых японских гвардейцев, наряду с другими японцами, которых время от времени прибивало к берегам Сиама, сохраняли этническую идентичность подразделения в течение некоторого времени после этого, сиамская хроника все еще упоминает "группу японских солдат с луками" еще в 1866 году. Лоу, однако, утверждает, что "японская гвардия" уже была расформирована к тому времени, когда он посетил страну в 1824 году. В любом случае, Чадин Флуд (1967) предполагает, что к XIX веку это подразделение фактически состояло из сиамцев, оснащенных факсимильной японской броней и оружием. Конечно, ни один западный гость, по-видимому, не упоминает о таких гвардейцах, поэтому можно с уверенностью предположить, что самое позднее к середине века их численность была невелика, а их роль незначительна, даже если они все еще существовали. Другое иностранное подразделение состояло примерно из 600-700 вьетнамских наемников, которые, как сообщается, входили в состав личной армии упарата в 1858 году.
Последний и чрезвычайно важный элемент этого третьего корпуса состоял из нескольких сотен человек, обученных и одетых по европейским образцам. Эта рота была основана во времена Рамы II, когда король приказал одеть подразделение домашних войск в униформу западного образца в подражание сипаям, которые сопровождали британского эмиссара Джона Кроуфурда, когда он посетил Бангкок в 1822 году. Его люди, по-видимому, были набраны из небольшой христианской общины Сиама, смеси португальских эмигрантов и сиамцев португальского происхождения, поскольку Боуринг описывает ее как "католических солдат ... одетых почти в европейском стиле". Монгкут назвал его "Королевской гвардией со штыковыми винтовками", и в 1858 году зафиксировал его численность в 400 человек (испытание его домашней гвардии на эту дату включало 800 обученных бойцов и 300 "необученных новобранцев"). Излишне говорить, что именно это подразделение охраны, наряду с корпусом Чутамани, подготовленным на Западе, послужило прототипом для будущей модернизации сиамской армии. Национальность его первых инструкторов неясна (возможно, они были бывшими сипаями БОИК), но англичанин Фредерик Нил, безусловно, был взят, чтобы обеспечить инструкцию 1840 года. Во время правления Монгкута такими советниками неизменно были британцы, начиная с некоего капитана Импи, который, как говорят, подал в отставку специально для того, чтобы обучать войска Монгкута. Это он сделал по-английски. Другим британским офицером, поступившим на службу в Сиаме вскоре после Импи, был Томас Нокс, ирландец, ранее служивший в 65-м полку, который служил инструктором по строевой подготовке в войсках Чутамани. Если добавить к этому тот факт, что и Монгкут, и Чутамани сами могли говорить по-английски, то неудивительно, что это ненадолго стало официальным языком домашних войск Сиама, хотя их офицеры выучили слова команды чисто наизусть и не имели реального представления об их значении (Чула Чакрабонгсе отмечает, что "когда много лет спустя их повторили старые и отставные тайские офицеры, они оказались совершенно непонятными"). Однако вопрос о том, насколько эффективной была эта горстка иностранных инструкторов, остается открытым для обсуждения. Конечно, Джон Боуринг считал, что их число "слишком мало, чтобы произвести какие-либо значительные изменения". Несколько посетителей в течение 1850-х годов, тем не менее, придерживались мнения, что войска упарата, в частности, могли "чрезвычайно хорошо маневрировать".
99-100. Ополченцы 1800-70; 101. Христианский сиамский офицер; 102. Гвардеец 1850-х; 103-104. Регулярные солдаты; 105. Амазонка
Кавалерия Все упомянутые до сих пор подразделения состояли из пехоты. В Сиаме на протяжении столетия было очень мало кавалерии, несмотря на случайные заявления партизан об обратном (например, информаторы Боуринга в 1855 году утверждали, что сиамцы могли выставить "несколько тысяч лошадей"), и небольшое количество доступных, похоже, было прикреплено ко дворцу и, похоже, никогда не выходило в поход. Анонимный очевидец коронации короля Монгкута в 1851 году записывает, что видел то, что он называет "кавалерийским полком на пони", но, судя по другим свидетельствам, кажется вероятным, что это было бы значительно меньше, чем то, что человек с Запада обычно описывал бы как полк. Например, в феврале 1839 года доктор Ричардсон описывает единственное кавалерийское подразделение, которое он видел в Бангкоке, как настолько маленькое, что оно состояло "примерно из 50 лошадей".
Что касается численности постоянной армии Сиама, то несколько источников предполагают, что в течение первой половины века ее численность составляла максимум 10.000 человек, что, вероятно, является чрезмерной переоценкой. Паллегуа, писавший в 1854 году, аналогичным образом полагал, что насчитывалось "около 10.000 регулярных пехотных и артиллерийских подразделений", которых он описывает как получающих ежедневную учебную подготовку от английских офицеров.
Слоны Они играли важную роль в сиамской армии, в значительном количестве использовались в качестве транспортных средств для перевозки багажа, орудийных платформ и для перевозки старших офицеров. В нескольких источниках упоминается, что до тысячи иногда сопровождали одну армию, и это, вероятно, не преувеличение. Две небольшие армии численностью всего 4500 и 2000 человек, собранные в 1852 году, сопровождались 245 и 145 слонами соответственно, в то время как сам король Монгкут сказал Джону Боурингу, что армия, разбитая в Кенгтунге в 1854 году, включала тысячу слонов, половина из которых умерла от чумы в ходе кампании. Некоторые источники утверждают, что для службы в военное время можно было бы использовать до 3000 слонов.
Как уже упоминалось, они часто использовались в качестве орудийных платформ - роль, которую они выполняли, по крайней мере, до 1870-х годов, - а позже в качестве орудийных транспортов. В роли орудийных платформ они несли один (в соответствии с Лоу) или два (в соответствии с Колкхауном) вертлюга или джингалы, экипаж которых состоял из двух или трех человек. Колкхаун добавляет, что их ружья по вполне очевидным причинам "никогда не стреляли поверх головы животного, его хвост был повернут к врагу до того, как пуля была выпущена из его спины". Третий или четвертый член экипажа, махаут, сидел верхом на шее слона. Согласно Лоу, к каждому слону было прикреплено в общей сложности 20 человек, из которых один сидел на шее, двое находились в корзине, и четыре были прикреплены к каждой ноге. Это составляет всего 19, но расхождение, вероятно, объясняется наблюдением Колкхауна о том, что на слоне на самом деле было четверо мужчин, а не трое по Лоу. Возможно, четвертый мужчина находился позади, а не внутри корзины, как показано на фотографии. Однако стоит отметить, что доктор Ричардсон, посетивший Бангкок в феврале 1839 года, также описывает 15 слонов, которых он видел, как имеющих "двух всадников, кроме махаута", так что, возможно, размер экипажа варьировался.
Что касается их эффективности на войне, Брюгьер (1844) считал, что, когда они были хорошо дисциплинированы, каждый из них мог вызвать "больше резни, чем несколько солдат", убивая врага своими хоботами и ногами. Но более трезвая оценка фон Штрауцем их потенциала в 1885 году заключалась в том, что, хотя они были бесценны для транспортных целей, они были "бесполезны под огнем". Тем не менее он записывает, что они были использованы для боя в воротах города (все источники сходятся во мнении, что это была одна из их важнейших ролей), и что если бы им удалось прорваться в город или острог лагеря, они будут преследовать людей с особым остервенением, хватать их, бросать их в воздух, и топтать их до смерти, когда они падают на землю.
Однако, у слонов было более чем достаточно интеллекта, чтобы понять, что поля сражений - это не то место, где они были бы рады находиться. Джеймс Кэмпбелл заметил в 1859 году, что "слоны, пригодные для использования в качестве орудия нападения на войне, о которых так много говорится во всех описаниях восточных регионов, чрезвычайно редки; и утверждается, что в последних войнах между Сиамом и Кочин-Китаем [т.е., Вьетнам] в сиамской армии был только один человек, которого можно было убедить напасть на врага, и, как сообщается, в одном сражении он убил больше кочинцев-китайцев, чем вся сиамская армия". Боуринг записывает, что в ту же войну (1841-46) сиамский командир "застал врага врасплох несколькими сотнями слонов, к хвостам которых были прикреплены горящие факелы. Они ворвались в лагерь и уничтожили более тысячи кочинцев-китайцев, оставшаяся часть армии бежала бегством".
В источниках нет свидетельств того, что слоны, сопровождавшие сиамские армии, были организованы в официальные подразделения, и даже если бы это было так, кажется маловероятным, что это имело большое, если вообще имело, отношение к их развертыванию на местах. Единственное подразделение слонов, которое, по-видимому, было создано на постоянной основе, было прикреплено к постоянной армии, и даже оно поддерживалось преимущественно в церемониальных целях.
Сиамские слоны, которых Колкуун видел в 1879 году, никогда не были выше 9 футов (2,75 м), хотя местные жители утверждали, что некоторые из них вблизи Меконга достигали 12-13 футов (3,66-3,96 м).
Тактика Как и в других странах Юго-Восточной Азии, кампании, как правило, проводились только в сухой сезон, когда реки можно было перейти вброд, дороги и тропы в джунглях были проходимы, а правительственные склады были полны. Однако точная дата начала кампании или сражения выбиралась астрологами, которые отвечали за выбор наиболее благоприятного дня для такого предприятия. Затем король созывал своих министров и высокопоставленных чиновников, принимал решение о необходимом количестве солдат и армий и выбирал генералов для командования ими. Обычно армии, мобилизованные на севере были переданы под командование крома шра, или министра севера, в то время как калахоме, или военный министр, был назначен командующим армиями, собранными на юге. Командование основной армией, состоящей из домашних войск и ополченцев, собранных в окрестностях столицы, часто оставалось за самим королем, но к середине века эта практика прекратилась, и ни Монгкут, ни Чулалонгкорн никогда не командовали армией в полевых условиях. Как только будет определена командная иерархия, генералы соберут необходимое количество людей из своего кром, отдельными провинциальными контингентами будут командовать их соответствующие губернаторы и другие административные должностные лица.
Однако если бы страна подверглась иностранному вторжению, то последовала бы иная последовательность событий. Губернатор провинции примет немедленные меры, получив разрешение на сбор и ввод войск, не дожидаясь указаний из Бангкока. Фон Штраутц отмечает, что это было необходимо из-за "отсутствия средств быстрой связи между столицей и провинциями на границе", но он добавляет, что иногда это приводило к боевым действиям на местах, даже когда между правительствами противников велись дружественные переговоры. Общая практика при столкновении с внезапным вторжением противника, по-видимому, заключалась в том, что губернатор отдавал приказ об эвакуации границы и отводе своих войск и местного населения - последнего силой, если это необходимо, - примерно на неделю вглубь страны, тем самым выигрывая время для его просьбы о помощи, чтобы добраться до столицы, а также для сбора его собственных подкреплений, одновременно заставляя врага утомляться в погоне. (Было традиционной практикой удалять собственное население, чтобы оно не попало в руки врага, а также удалять население завоеванной вражеской территории, как для предотвращения восстания после вывода армии, так и для увеличения ресурсов собственной территории).
В начале кампании ополченцам часто выдавали паек на несколько дней, но в остальном правительство ограничивало свой первоначальный вклад в обеспечение оружием и, по крайней мере теоретически, одеждой. Паллегуа говорит, что каждому мужчине было предоставлено огнестрельное оружие, меч и униформа, в то время как Боуринг утверждает, что "не было ни одного вида оружия, от ножа до винтовки, которое не было бы призвано на вооружение". Обычно от ополченцев ожидалось, что они обеспечат себя провизией на первый месяц, которую чаще всего носили вместе со всем остальным снаряжением на каждом конце бамбукового шеста. Войска, которые Осборн видел сражающимися в Кедах в 1839 году, например, "каждый нес на плече бамбуковую палку, на обоих концах которой был подвешен весь их багаж, кухонные принадлежности и рис на несколько дней, завязанный в мешок с небольшим количеством соли", и он отмечает "быстроту, с которой армия, которая таким образом несла свое снаряжение и комиссариат на плечах мужчин, могла перемещаться из пункта в пункт". Воду носили в бамбуковой веревке, висевшей на шее.
Однако, как только эти запасы были исчерпаны, правительство номинально взяло на себя ответственность за снабжение войск, по крайней мере до тех пор, пока они оставались на территории Сиама. Местные чиновники должны были реквизировать рис, фрукты, сушеную рыбу и домашний скот (упоминаются быки, буйволы, свиньи и куры), а также организовать колонны снабжения, состоящие в основном из женщин и детей, поскольку большинство здоровых мужчин уже были под оружием, чтобы доставить их в армию. В противном случае сиамская армия будет кормить себя, без разбора грабя по мере необходимости. Паллегуа записывает, что, когда солдаты проходили через город или деревню, они "собирали все фрукты из садов, [и] крали кур, уток и свиней у бедных жителей", реквизируя все, что они хотели, и все, что им было нужно, без оплаты. Большее количество припасов или более тяжелого снаряжения, такого как оружие и боеприпасы, было доверено повозкам, запряженным волами, вьючным быкам и слонам.
Солдаты шли пешком, в то время как их офицеры ехали на пони или, если они имели достаточно высокий статус, на слонах. Лоу говорит о том, что небольшой отряд из приблизительно 300 человек (называемый суа па, "тигры из леса", или мео сан, "бдительные кошки"), идут впереди основного корпуса, когда враг был на расстоянии, а основной корпус с артиллерией (несомненно, с эскортом), пик кхва или правого крыла и пик саи или левое крыло, и, наконец, командующий армией и его телохранители, образуют арьергард. Каждая из этих пяти дивизий традиционно состояла из пехоты, кавалерии и слонов, но кавалерийский элемент, как правило, отсутствовал в армиях XIX века, за возможным исключением небольшого числа, используемого в разведывательных целях. Армия обычно отправлялась в путь до восхода солнца, останавливалась примерно в 8:00 утра на один-два часа на завтрак, снова маршировала до полудня, останавливалась еще на два часа на обед, а затем маршировала примерно до 4:00 или 5:00 вечера, пройдя в среднем в общей сложности около 20 миль.
Там, где это было возможно, останавливались на ночь рядом с ручьем, чтобы солдаты могли наполнить свои котлы водой и искупаться. Еду на марше обычно брали из другого бамбукового контейнера, висевшего на шее солдата, содержащего предварительно приготовленный рис, высушенный на солнце, но вечером каждый готовил себе нормальную еду, которая обычно состояла из риса и небольшого количества сушеной рыбы. Затем им пришлось спать под открытым небом, не имея, как выразился Лоу, "никакого укрытия, кроме того, что давал лес и их одежда", несомненно, намекая на то, что они строили укрытия из ветвей и пальмовых листьев, как у бирманцев. В течение всей ночи велись регулярные дежурства, были выставлены многочисленные часовые, патрули высылались, когда было известно, что враг находится поблизости, и всю ночь горели костры, чтобы отпугнуть диких животных, особенно тигров, которые, по общему мнению, похищали нескольких человек почти в каждой кампании.
Когда оказывалось необходимым оставаться лагерем на одном и том же месте в течение длительного времени, вокруг лагеря выкапывалась канава, внутри которой возводился частокол из плотно посаженных стволов деревьев с отверстиями для орудий. Затем ров, в свою очередь, окружался тысячами бамбуковых шипов, которые обычно прятались в высокой траве или подлеске, чтобы быть невидимыми для нападающего. (Такие шипы были ужасно острыми и могли пронзить даже толстую кожаную обувь.) Однако, несмотря на кажущуюся мощь такого укрепленного лагеря, его оборонительных сооружений было недостаточно, чтобы противостоять нападению слонов.
Что касается тактики боя, то она оставалась принципиально неизменной со средневековых времен, сиамский военный трактат, впервые опубликованный в 1518 году, все еще используется три столетия спустя; сохранившаяся, хотя и несколько измененная копия датирована 1793 годом, в то время как новое издание было выпущено Рамой III в 1825 году. Однако формальные боевые порядки (известные как вьюха), хотя и по-прежнему пропагандируемые военными руководствами, имели мало отношения к войнам, которые велись против Вьетнама и Бирмы в XVIII веке, предпочтительной тактикой Сиама с XVI века была тактика партизан, описанная Кворич Уэльс как "привлечение врага путем притворного отступления, засады и внезапных атак с избеганием ненужного риска". Например, несмотря на то, что он также включает в себя обычные боевые порядки, упомянутый выше сиамский военный трактат утверждает, что, если враг атакует в большом количестве, армия не должна спешить, а должна "благоразумно укрыться"... Не убегайте опрометчиво, так как это только подбодрит врага. Если, однако, вы все же убежите, не уходите далеко, а подождите и отступите ползком... Если они не видят, что вы таким образом уходите, шпионьте за ними, но не позволяйте им видеть вас ... Штурмовать вражеский лагерь. Атакуйте самое слабое место, используя множество уловок и неоднократно меняя их. Атака ночью и сожжение лагеря врага".
Неизбежно использование такой тактики обеими сторонами, как это обычно имело место, привело к тому, что многие войны выродились в нечто большее, чем спазматические стычки, которым редко удавалось добиться решающего результата. Кроуфурд, например, жаловался в 1822 году, что "их робкая война состоит из стычек, частичных действий и нападений на изолированные посты, проводимых из безопасности укрепленных укреплений и обычно утомительных и нерешительных. Ни характер сиамцев, ни характер страны, в которой они живут, не побуждают их к рискованным общим действиям, подобным тем великим сражениям, которые среди более воинственных народов Западной и Северной Азии часто решали судьбы наций". Паллегуа считал такую тактику похожей на тактику разбойников, описывая, как тайская армия "разделилась на многие сотни небольших отрядов, разбросанных по лесам и вдоль рек; каждый из этих отрядов использует благоприятный случай для нападения на деревни и города по пути", убивая всех, кто сопротивлялся, и сжигая их дома.
Оценка А. У. Грэма сиамской войны XIX века, написанная в 1912 году, говорит нам, что " главными пунктами, которые всегда были: атаковать только тогда, когда их было больше, наступать, когда перед лицом врага, на ряд укрепленных позиций, рисковать столкнуться на открытом месте как можно реже, а затем только в том случае, если была открыта безопасная линия отступления, и считать время так, как будто вообще не было цели, но всякий раз, когда это возможно, полагаться для окончательной победы на моральную дезорганизацию, вызванную длительным ожиданием в рядах противника, для дальнейшего продвижения которого было использовано множество приемов, такие как выставка на расстоянии явно подавляющей силы, непрекращающаяся стрельба из пушек, удары в гонги и другие внушающие страх воинственные звуки. Целые армии часто стояли в пределах досягаемости друг друга в течение нескольких дней и недель, довольствуясь обменом насмешками и непристойными шутками".
Если обычное сражение становилось неизбежным, Лоу записывает, что наиболее типичное теоретическое развертывание состояло из трех линий (наа или авангард, мун или вторая линия и ланг или резерв), каждая из которых была разделена на центр и крылья. Центр обычно немного опережал фланги, "но не настолько, чтобы помешать им оказывать взаимную помощь", и командующий армией обычно контролировал события с резервной линии (Боуринг цинично заметил, что "позиция генерала понимается как находящаяся позади, а не перед его войсками"). Линии вступят в бой с враг под аккомпанемент "могучего шума" барабанов, тарелок, труб, гонгов и колоколов. Лоу также описывает, как " когда войска приближаются к врагу на расстояние мушкетного выстрела, ряды становятся одиночными и разделяются примерно на двадцать футов. Они попеременно наступают, наклоняются и стреляют, пользуясь при этом каждым естественным укрытием, которое может себе позволить это место". Брюгьер также записывает, что "они сражаются взводами, прячась за деревьями и ветвями, чтобы атаковать врага с большей выгодой". Если первая линия разгромлена, то вторая и третья, как правило, отходят. Однако уход с поля боя без разрешения считался тяжким преступлением, наказуемым обезглавливанием или различными менее привлекательными методами казни. Фон Штраутц утверждает, что "долг офицера - отрубить голову любому солдату, который попытается убежать". Он также отмечает, что общая дисциплина в сиамской армии была очень слабой, и что большинство правонарушений наказывались поркой раттанами, причем это наказание "обычно было настолько суровым, что часто наказываемый человек умирал от последствий".
Хотя у нас гораздо меньше информации по этому вопросу для Сиама, из источников следует, что тайцы были такими же экспертами в строительстве частоколов, как и их бирманские соседи, и что они очень напоминали своих бирманских коллег. Однако, поскольку бирманцы так сильно зависели от своих оборонительных сооружений, несколько современников оставили нам интересные подробности о том, как сиамские армии пытались сокрушить вражеские форты, когда они сталкивались с ними. Они редко нападали на них, пока не блокировали их "по максимуму своих возможностей", и начинали с того, что надежно укреплялись вокруг форта или города, на которые можно было напасть. Инструменты для окопов и минирования были предоставлены каждому тайскому солдату, когда они были необходимы, с записью, что "каждый человек заботится о себе, когда нужно сделать траншею, но общая линия сохраняется, и через час сиамская армия может быть полностью скрыта из виду, за исключением возможности ранения из мушкетов и пушек". Затем они будут рыть подходы к вражеским укреплениям со всех сторон, прикрывая свою деятельность, время от времени стреляя из своих орудий или бросая ракеты или горючие шары в оборону противника. (Там, где не было времени рыть траншеи, мушкетеры вместо этого приближались к вражеской позиции в сопровождении одного или нескольких человек, несущих мешки с песком или то, что Лоу называет "временной защитой из досок".) Как только осаждающие приблизятся, они либо взорвут мину, чтобы обрушить часть стен, либо под покровом темноты построят батареи, чтобы пробить в них бреши, прежде чем начать штурм, если почувствуют, что защитники потрясены и готовы бежать. В противном случае прямые эскалады предпринимались редко, особенно если враг оказывал решительное сопротивление.
ВООРУЖЕНИЕ Многие сиамские солдаты продолжали быть вооружены широким спектром традиционного холодного оружия, по крайней мере, еще в 1850-х годах. Обычно они включали в себя широкий ассортимент мечей, копий и секир. Наиболее распространенными разновидностями меча были капи (длинная европейском стиле, сабля) и дап, дротик 18 и 40 дюймов (46-101 см) в длину. У них также был ассортимент ножей, но Лоу говорит, что они не очень-то ими пользовались, "если только не отправлялись к заключенного, которому отказывают в пощаде". Хак был копьем длиной 7 футов (2,1 м); хум - копье длиной не менее 7-8 футов (2,1-2,4 м), которое можно было метать с достаточной силой, чтобы убить, на 30-40 ярдов (27-36 м); три - копье с трехзубым лезвием; и нгао - древко с изогнутым лезвием 18 дюймов (46 см) на древке длиной 6 футов (1,8 м). Ракетное оружие состояло из луков (касун) и ракет (тронт). Арбалеты (тану) также были известны, хотя они чаще использовались местные горные племена, чем тайцы. Все это оружие можно было найти у ополченцев, в которое, несмотря на исключения, могли входить представители всех многочисленных этнических меньшинств страны. Например, говорят, что войска, замеченные Боурингом в Бангкоке в 1855 году, были вооружены "арбалетами и отравленными стрелами, боевыми топорами, мечами на концах длинных шестов, трезубцами, алебардами, щитами различной формы [и] копьями любой формы". Однако все бойцы отдельной роты, по-видимому, обычно носили одно и то же оружие - или, как выразился очевидец коронации Монгкута, "все, кто носил одинаковое оружие, были организованы в роты с какими же".
Щиты использовались на поле боя, по крайней мере, до середины века, когда Паллегуа заметил, что "некоторые роты носили небольшие деревянные щиты, обтянутые кожей"; и в церемониальном использовании до 1880-х годов, когда Йон Страутц записал, что гвардейцы Монгкута в Бангкоке все еще носили "медные щиты, перевязанные красными ремешками". Они, похоже, были разных размеров и форм, с низким уровнем записи как круглых щитов (ло), так и прямоугольных (данг), причем последняя разновидность описывается как покрывающая все тело от головы до колена. Однако, поскольку большинство ссылок описывают их как "щиты", мы можем с уверенностью предположить, что большинство из них были круглыми. В основном они были сделаны либо из дерева, обтянутого кожей, либо из толстого куска кожи, причем у круглых, по-видимому, был центральный выступ, окруженный четырьмя или шестью меньшими выступами (рис. 86). Лоу отмечает, что "сиамцы никогда не будут бросаться на щит, так как они часто сделаны из прочной шкуры буйвола или носорога, в которую воткнут меч". Эгертон записывает сиамские щиты, представленные Музею Виктории и Альберта в XIX веке, включая "продолговатый щит со свитками, черное с золотом" и "круглый щит, черный, с семью позолоченными выступами и позолоченными свитками". Некоторое применение имели также доспехи, но только в первые десятилетия века, и обычно только в таких случаях, как штурм форта. Лоу описывает сиамские доспехи как состоящие из "кольчуг", но кажется вероятным, что он имел в виду чешуйчатые и/или пластинчатые, несомненно, похожие на те, которые носят на рисунке 76. Шлемы упоминаются гораздо чаще, современные описания указывают на то, что они очень похожи на шлемы, найденные в Бирме. Разновидность в форме пагоды, которую носит рисунок 102, по-видимому, была необычной.
Фитильные ружья (кхап чут) и мушкетоны (кхангпрай), изготовленные китайскими ремесленниками, живущими в Сиаме и малайских штатах, все еще использовались в течение первой половины века, но уже в 1810 году в стране начало появляться все большее количество кремневых мушкетов (пун кхап синла) и пистолетов (пун ленгмаа), что свидетельствует о том, что около трети из 27.000 сиамских войск, которые противостояли бирманцам в том году, были оснащены западными мушкетами. В 1822 году Кроуфурд заметил, что сиамское правительство намеренно получило значительное количество европейского огнестрельного оружия через британских и американских торговцев, Мур также отметил в 1824 году, что сиамцы "в течение последних трех лет получили от англичан и американцев не менее 36.000 единиц огнестрельного оружия, все из которых по мере их покупки отправляются на границу для использования войсками, сражающимися с бирманцами". Малком подсчитал, что к 1839 году, вероятно, было импортировано более 80.000, и, конечно, когда Шерард Осборн написал о вооружении 15.000 сиамцев, участвовавших в кампании в Кедах в том году, это означало, что каждый солдат, которого он видел, был вооружен каким-то огнестрельным оружием. Описание, и что почти 10.000 человек были вооружены "хорошими кремневыми мушкетами", которые, по словам тайского командира, были только что куплены у Ост-Индской компании из-за того, что последняя повсеместно приняла ударные мушкеты. Тем не менее, тайцы не хватает опыта и энтузиазма, чтобы не сохранять их ружья с дедовским замками в исправном рабочем состоянии.
Штыки были введены одновременно с мушкетами и поначалу обычно носились прикрепленными к мушкету - часто, по крайней мере, до 1830-х годов, все еще в ножнах. Однако далеко не у всех мушкетов был один, и ножны, прикрепленные к солдатским поясам, часто были пусты.
Артиллерийские орудия Сиамские орудия были смешанного происхождения, образца и возраста, некоторые из них были изготовлены еще в XVII веке (на одном, которое Винсент видел в королевском арсенале в 1872 году, была выгравирована дата 1627 года и надпись на латыни). В первой половине века немногие были достаточно легкими или маневренными, чтобы сопровождать армию в полевых условиях, роль, которую здесь, как и в большинстве других азиатских стран, вместо этого выполнял вездесущий джингалл или крупнокалиберное фитильное ружье, известный сиамцам как пан кха нок ян. Армия из 30.000 человек выступила против бирманцев в 1852 году, например, сопровождало всего пять железных орудий нормального размера, но 191 джингалл, в то время как 27-тысячная армия, посланная против бирманцев в 1810 году, как утверждается, включала в себя до 1000 джингалов, некоторые из которых были верхом на слонах. Джингалы, безусловно, все еще широко использовались в 1880-х годах и, вероятно, даже в 1890-х годах. Лоу описывает сиамскую разновидность как "короткий предмет, который может нести один или два человека. Когда его нужно поджечь, он опирается на что-то вроде деревянного треножника. Это либо стена, либо полевое сооружение, и оно имеет то же описание, что и то, которое бирманцы использовали с таким хорошим эффектом во время войны с англичанами [в 1824-26]". Тех, которы весли на слонах, звали пан лан чанг. "Хэм лен", по-видимому, был похожим орудием малого калибра.
Самые большие орудия, многие из которых были установлены на лафеты военно-морского образца, назывались "пун яй", и Лоу сказал, что для каждого из них требуется 20-40 человек, чтобы тащить и обрабатывать их. Несколько более легкие орудия, которые иногда служили в полевых условиях, были известны вместо этого как харонг, и обычно их обслуживало около 20 человек. Они, как правило, устанавливались на двухколесные лафеты западного стиля самое позднее к 1830-м годам, хотя часто они выглядели скорее в XVII или XVIII, чем в XIX веком, по крайней мере, в первой половине века. Обычно они были где-то в районе 6-фн или в конце века 7-сантиметровой горной пушки, " условия страны не позволяли ... использование более тяжелых орудий", - объясняет Картер.
Большинство сиамских орудий были из бронзы, особенно самые большие, но некоторые были из железа, стволы которых были отполированы до черного цвета, в то время как более современные орудия, импортированные к концу периода, были из стали или бронзы. Гладкоствольные орудия стреляли железными, каменными, а иногда даже деревянными пушечными ядрами. Деревянные вагоны, возможно, были выкрашены в бледно-зеленый или, возможно, бледно-серый цвет, если они вообще были выкрашены, а вся металлическая конструкция - в черный цвет. Полевые орудия везли пони на параде в Бангкоке, но в поле чаще всего перевозились на спине слона, или иногда на лодке, и очень редко запряженной волами, в зависимости от характера местности.
Однако не следует думать, что в Сиаме ощущалась нехватка орудий; просто не хватало исправных полевых орудий. Большинство западных гостей признавали, что у сиамцев было очень много пушек, просто большинство из них были тяжелыми орудиями, предназначенными для обороны главных городов и важных фортов королевства. Только оборона Пакнама включала около 200 орудий в 1826 году.
Крепостные орудия в Бангкоке
КРЕПОСТИ За редким исключением, в Сиаме не было постоянных крепостей какой-либо силы, хотя по всей стране насчитывалось около 20-30 городов, обнесенных стенами. Многочисленные королевские дворцы Бангкока имели оборонительные стены, и город также охранялся несколькими древними крепостями, ни одна из которых не поддерживалась в хорошем состоянии. Фон Штраутц говорит, что их ружья были ржавыми, стены покрывали лианы, а их интерьеры использовались в качестве садов. Особое внимание уделялось только фортам в Пакнаме, которые охраняли устье Менама и, следовательно, были единственным легким путем в столицу. Однако вооружение даже этих орудий было устаревшим и в 1885 году было описано как состоящее из старых британских орудий, датируемых 1808 годом.
ФЛОТ После своего визита в Сиам в 1824 году Лоу заметил, что "наземные и морские службы Сиама существенно не отличаются друг от друга. Субъект становится тем, кем пожелает его хозяин, от крепостного в поле до рабочего на общественных работах, солдата или матроса на войне". В самом начале века сиамский флот состоял полностью из "военных джонков" и военных лодок с веслами. Первый тип судна был описан Г.У.Эрлом в 1834 году как "около 40 тонн грузоподъемности и ... построен по тому же принципу, что и малайский прах, но оснащен как китайская лодка. На носу два длинных латунных орудия". Экипаж примерно из 40 человек, такие суда использовались главным образом для патрулирования берегов Камбоджи и Малайского полуострова. Военные суда (часто называемые западными жителями "галерами") были почти такими же, как те, что были найдены в Бирме, от которых они отличались главным образом наличием мачт и парусов. Лоу говорит, что у них были экипажи из 50-100 гребцов, они не всегда были экипированы и носили небольшие орудия, которые "редко поддавались управлению". Анонимный очевидец 1851 года описывает их как вьетнамского типа, длиной 40-50 локтей (следовательно, около 66-83 футов, или 20-25 м), с алыми знаменами на носу и корме, пушкой на носу и командой из 25-60 гребцов под командованием "офицеров форта Пакнам". Другие источники сообщают нам, что такие военные лодки на самом деле могут иметь длину до 125 футов (38 м).
Дж.Б.Паллегуа видел оба типа военных кораблей в 1854 году: "Канонерские лодки бывают двух типов: первые, очень маленькие, представляют собой галеры на 50 или 60 весел; у них две мачты и два тонких хлопчатобумажных паруса; они очень изящны, хорошо окрашены и оснащены двумя небольшими пушками, установленными на лафете в виде колонны, одна на носу, а другая на корме; другие лодки больше ... у них три мачты, четыре пушки и 100 или 150 солдат. Передняя и задняя части этих канонерских лодок изображают драконов, тигров, львов и других чудовищных животных, позолоченных или раскрашенных яркими красками". У каждого также были нарисованы глаза на носу.
Очень немногие суда имели постоянно прикрепленные к ним экипажи, которые назначались только тогда, когда флот нуждался в отправке в бой. В остальное время исправные корабли содержались в готовности в Пакнаме, где в 1839 году Говард Малком увидел "десятки военных кораблей, галер и других судов различных размеров, построенных по кочинско-китайскому образцу и оснащенных тяжелыми орудиями"... в грубых мокрых доках, покрытых обычными корабельными домами, как на наших верфях. "Когда требовалось больше судов, чтобы справиться с какой-либо потенциальной чрезвычайной ситуацией, как, например, когда в 1828 и 1834 годах возникла возможность нападений вьетнамцев в Сиамском заливе, они были построены ремесленниками китайской общины в обмен на освобождение от налогов.
В дополнение к военным джонкам и военным лодкам были также приобретены западные суда, первые два из которых были получены примерно в 1810 году. К 1840 году насчитывалось целых 14 западных кораблей, из которых шесть, о которых подробно рассказывает Фредерик Нил, несли от шести до 50 орудий. Когда Паллегуа писал 14 лет спустя, было четыре фрегата и 16 корветов и бригов, по сравнению с примерно 500 сиамскими канонерскими лодками. Они описываются как "ничем не отличающиеся от европейских", и каждый из них имел от 16 до 40 орудий. Во времена правления короля Монгкута также было куплено несколько пароходов, и паровые суда полностью заменили западные парусные суда при Чулалонгкорне.
Что касается экипажей сиамских военных кораблей, источники сходятся во мнении, что тайцы были неопытными моряками и что их флот, следовательно, состоял из космополитической смеси бирманцев, китайцев, индийцев, кхмеров, малайцев, маниламенов (филиппинцев), монсов и даже нескольких арабов. Однако большинство из них были малайцами. Капитанами их военных кораблей были в основном китайцы или маниламены, но капитаны и другие офицеры западных судов неизменно были европейцами, сначала преимущественно англичанами с небольшим количеством французов и португальцев.
Еще в 1840 году Нил записал, что такие европейские офицеры получали княжескую сумму в размере 100-150 долларов в месяц. Артиллеристы на борту сиамских канонерских лодок в основном состояли из тех, кого очевидец 1851 года описывает как "индо-португальских артиллеристов", несомненно, имея в виду сиамских христиан португальского происхождения. Единственной отраслью службы, которая, по-видимому, полностью находилась в руках коренных тайцев, была инженерия, инженеры на борту паровых судов военно-морского флота, как правило, были тайцами со времен правления короля Монгкута.
Так называемые "морские пехотинцы" военно-морского флота, которые обслуживали прибрежные форты и обеспечивали боевой элемент экипажа каждого военного корабля, а также служили в качестве пехоты, когда это требовалось, были созданы другим датчанином, месье де Ришелье. Смит описывает их как людей с гораздо более высоким уровнем дисциплины, чем в армии, возможно, потому, что большинство из них были монсами. Он говорит, что они служили всего три месяца, а затем провели 12 месяцев дома. Норман, однако, описывает их как "ни больше, ни меньше, как телохранителей королевского двора ... Им плохо платят, с ними жестоко обращаются и их перемалывает барщина, они носят форму моряков и выполняют обязанности кули".
ИСТОЧНИКИ [ArmBIC] Heath Ian. Burma and Indo-China armies of the XIX century. Hardcover. 2011
[ВЭЛ1] Военный Энциклопедический Лексиконъ. Санкт-Петербург. 1837-1850.
[Conway-1] Conway All the world Fighting Ship 1860-1906. Conway Maritime Press 1979.
[N] Navypedia
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-1a.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-2a.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-3a.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-4a.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-5a.jpg)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-6.png)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-7.png)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-8.png)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-9.png)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-10.png)
Крепостные орудия в Бангкоке
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-11.png)
![[]](/img/t/temezhnikow_e_a/mb1800-69siam/mb1800-69siam-12.jpg)