Темежников Евгений Александрович
В С Кельтов 320-180 до н.э

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:

АРМИИ КЕЛЬТОВ 320-180 до н.э.


Вооруженные силы стран мира: Общее оглавление

[]

  КЕЛЬТЫ (ГАЛЛЫ) [НС-45]
  Кто же такие кельты?
В V в. до Р.Х. греческий автор Эфор назвал кельтов одним из четырех крупнейших варварских племен, наряду со скифами, персами и ливийцами. Греки называли кельтов словом Keltoi или Galatae, тогда как римляне использовали слово Celtae или Galli. Насколько
известно историкам, родина кельтов лежит к северу от Альg. Свидетельства античных авторов и находки археологов говорят о том, что к 500 г. до РХ. кельты расселились по землям от Иберийского полуострова до верхнего Дуная. Нам не известно, как кельты называли сами себя. Нам даже не известно, насколько кельты осознавали свое единство на уровне выше уровня племени. Но в нашем распоряжении есть множество предметов кельтской культуры, мы знаем об их общественном устройстве и о религиозных верованиях. Вместе с тем отмечается значительное колебание культурных особенностей у различных кельтских племен. Хотя до сих пор между историками не утихают споры, мы можем дать вполне приемлемое определение кельтов:
  Народ, живший в центральной и западной Европе на протяжении второй половины первого тысячелетия до РХ., и говоривший на индоевропейских диалектах, известных в наши дни как кельтские.
  Исторические источники
  Наши знания о кельтах и их мире происходят из множества источников, Все свидетельства сделаны извне, так как сами кельты были почти поголовно неграмотными, За исключением немногочисленных надписей на надгробьях и отдельных предметах, обнаруженных на юге Франции и в Испании, кельты не оставили после себя письменных источников. Остаются три основных типа источников: греческие и римские авторы, такие как Полибий, Диодор Сикул, Цезарь или Ливий; позднейшая литература потомков кельтов, сохранившихся после падения Рима; а также археологические находки. Каждый из этих типов имеет свои достоинства и недостатки. Работы античных авторов имеют то преимущество, что были написаны современниками, но они грешат наличием выдумок, искажений и неверных толкований. Классические авторы не делают попытки отказаться от стереотипа варвара, подгоняя картину к традиционной - кельты - это дикие и свирепые люди. К позднейшей кельтской литературе также следует подходить с осторожностью. Большинство текстов впервые было записано уже в Средние Века ив христианском окружении. Единственными более-менее достоверными мы можем считать мифы и легенды Уэльса и Ирландии, которые лежали на краю кельтского мира. Археология, несмотря на всю свою объективность, дает лишь частичную картину. Лишь объединив все три типа источников вместе, мы можем получить сколько-нибудь целостное и правдивое представление о кельтах и их мире.
  Исторический очерк
  Первые следы кельтской культуры появляются в IV в. до Р.Х., ближе к концу гальштаттского периода Железного века в Европе. Период называется так по названию австрийского города Гальштатт, в районе которого обнаружены богатые захоронения.
Этот период характеризуется строительством укрепленных поселений на вершинах холмов. Такие поселения были разбросаны вдоль течения крупных европейских рек: Рейна, Дуная и Соны. В начале V в. до Р.Х. гальштаттские поселения уступили место поселениям богатых воинских сообществ. При этом граница расселения сместилась к северу, захватив юго-восток Германии и Богемию. Эта новая культура получила название латенской, по названию озера Ла-Тен в Швейцарии, где следы данной культуры были обнаружены впервые. Со временем латенская культура стала синонимом слову "кельты".
  Около 400 г. до Р.Х. многочисленные кельтские племена начали переселение через Альпы. Вероятно, переселение было вызвано перенаселенностью традиционного ареала. Многие тысячи кельтов переселились на север Италии, в богатую долину реки По. Вскоре они полностью покорили этот регион, который получил название Цизальпийской Галлии (Gallia Cisalina), то есть "Галлия, лежащая по эту сторону Альп". Отсюда они начали совершать набеги по всему полуострову. Под постоянными ударами кельтов рухнуло государство этрусков, кельты осадили и взяли Рим. Разграбление Рима аукнулось для кельтов последствиями через несколько веков. Пережив унижение, римляне испытывали к кельтам страх и отвращение, а постоянная угроза набега варваров с севера вошла в латинский язык как поговорка terror Gallicus. Другие группы кельтов двинулись на юго-восток вдоль Дуная. Они вторглись на Балканы, прошли через Грецию и оказались в Малой Азии. Нам известно, что Александр Македонский установил дружеские отношения с балканскими кельтами, прежде чем отправиться в свой знаменитый поход. Уже после покорения Персии, к Александру в Вавилон явилась делегация кельтов. Что подвигло кельтов в начале III в. до РХ. предпринять переселение в Македонию, остается загадкой. Возможно, они решили зоспользоваться моментом развала империи Александра. Греческий историк Павсаний пишет:
  "Бренну советовали предпринять поход в Грецию, воспользовавшись слабостью греческих государств. Но в еще большей степени Бренна привлекали богатства греческих храмов".
  Бренн поддался искушению и пошел войной. Ему удалось разграбить Дельфы - крупнейшее греческое святилище. Вскоре после этого, три кельтских племени пересекли Геллеспонт и вошли в Малую Азию. Вскоре они осели в районе современной Анкары, образовав, государство Галатию.
  Кельтское переселение в Италию и на юго-восток Европы хорошо документировано. На северо-западе Европы, а особенности на Британских островах, распространение латенской культуры V-IV вв. до РХ. прежде связывали с массовым переселением. Но до сих пор нет никаких археологических доказательств массового переселения, поэтому сейчас историки склоняются к мнению, что местное население постепенно усваивало латенскую культуру. Напротив, в Испании латенская культура практически не проникала, хотя слово но "кельт" там было известно еще до появления римлян. Вместо этого, носители кельтского языка смешались с местной культурой, образовав характерную кельтиберскую культуру.
  Кельтский мир достиг своего апогея в начале III в. до Р.Х. К концу столетия звезда кельтов начала закатываться, главным образом, из-за экспансии Рима на юге и натиска германцев на севере.
  Первой жертвой Рима стала Цизальтийская Галлия. Кельты потерпели сокрушительное поражение в битве при Теламоне. Победа над Карфагеном позволила Риму сконцентрировать свое внимание на Иберийском полуострове. В конце II в. до РХ к Риму присоединилась Galla Transalina (т.е. Галлия, лежащая по ту сторону Альт. Дальнейшее покорение Римом кельтов было неотвратимо. Цезарь прошелся войной по областям, которые были центром кельтского мира. Покорив Иберию, Галатию и бассейн Дуная, Рим обратил свое внимание на Британию. Если высадка в Кенте прошла сравнительно легко, последующая кампания оказалась крайне непростой. Наконец, спустя почти сто лет после высадки, римляне предприняли попытку окончательного покорения острова. Адриан приказал возвести вал поперек всего острова, отгородившись с его помощью от варваров с севера. Шотландия и Ирландия остались последними осколками некогда огромного кельтского мира.

  Воины в кельтском обществе [НС-45]
  Кельтское общество, как до, так и после Рима, часто описывается как "героическое". В нем преобладала воинская элита, которая без колебаний жертвовала своими жизнями в многочисленных и почти непрерывных войнах. Богатые захоронения, изобилующие оружием а также мифы и легенды только усиливают это представление. Однако, в последние годы английские археологи оспаривают эту точку зрения, утверждая, что подавляющее большинство кельтов Железного века лучше умело обращаться с плутом, чем с мечом. Но, скорее всего, первая точка зрения нисколько не противоречит второй. Описания Цезаря, хотя и довольно тенденциозны, из них вполне можно вывести, что для кельтского общества война не была повседневным делом. Тем не менее, война играла значительную роль в поддержании и структурировании кельтского общества, а также в формировании кельтской культуры.
  Структура общества
  На нижнем уровне кельтское общество состояло из семей или кланов, которые объединялись друг с другом по территориальному признаку формируя племена. Во главе племени обычно стоял царь или верховный вождь, часто вождей у племени было два. К середине I в. до РХ. некоторые кельтские племена в Галлии управлялись выбираемыми "магистратами", во многих отношениях на римских консулов но имевшие более ограниченную власть. Большинство решений магистратов должно было сперва получить одобрение народного собрания, в котором участвовали все свободные мужчины племени. Реальную власть имел небольшой совет наиболее знатных и состоятельных людей племени, который часто выбирал царя или вождя племени.
  Ребенок, родившийся в Галлии или на юге Британии незадолго до прихода римлян рос в обществе, имевшем очень резкое и жесткое расслоение. Цезарь, упрощая картину, пишет:
  "В Галлии только два класса людей, которые следует принимать во внимание, Отношение к простолюдинам немногим отличается от отношения к рабам... Два привилегированных класса: друиды и знать".
  Хотя классические тексты почти ничего не сообщают нам о простых кельтах, известно, что статус свободного человека у кельтов ценился очень высоко. Рабство существовало у кельтов, хотя и не было так развито, как у средиземноморских цивилизаций. Захват рабов был одной из главных целей кельтских набегов. Пленников, захваченных в ходе набегов, кельты продавали в Грецию и Рим.
  Друиды составляли один из привилегированных классов. К друидам относились не только жрецы, но и барды, которые в песнях воспевали подвиги воинов. Ремесленники, в первую очередь кузнецы и другие мастера по металлу, также относились к друидам. Полибий пишет о галлах из северной Италии:
  "Их имущество состоит из скота и золота, поэтому что это единственное, что они могут иметь с собой в самых разных ситуациях".
  Роль кельтской знати сводилась к тому, чтобы вести войну и завоевывать высокую репутацию в глазах товарищей. Цезарь пишет:
  "Когда начинается война и требуются их услуги... они все выходят в поле в окружении своих слуг и клиентов, которых каждый благородный кельт имеет то или иное количество, в зависимости от своего рождения и фортуны. Число сторонников - единственный критерий, по которому определяется влиятельность и могущество кельта".
  Клиентура
  Таким образом, кельтское общество делилось натри класса, каждый из которых поддерживал и был, в свою очередь, поддерживаем двумя остальными классами. Общество скреплялось хитросплетением родственных уз и других связей. Знать старалась добыть себе больше богатства и престижа. Богатство добывалось продажей плодов земледелия, перепродажей предметов роскоши и войной. Богатство давало престиж, известность и власть.
  Полибий пишет:
  "Они придают товариществу огромную ценность. Те из них, кто имеет больше всего сторонников, считается наиболее грозным и сильным".
  Таким образом, одной из опор кельтского общества была развитая клиентура. Клиентура - взаимное соглашение, по которому клиент клянется в верности своему патрону в обмен на защиту, поддержку и оплату услуг со стороны последнего. Таким образом, выстраивалась пирамида. Рабы служили свободным членам общины, которые, в свою очередь, служили знати. Система держалась на понятии личной чести, и всякого, кто не отвечал за свои обязательства, ждали серьезные проблемы. Клиентура распространялась и на членов других племен. Более того, клиентом могло быть целое племя сразу. Например, враждующие племена эдуев и секванов имели в Галлии клиентские племена. Однако постоянное соперничество в богатстве и влиятельности делало иерархию, кельтского общества весьма нестабильной. Свободные кельты могли при благоприятных обстоятельствах сколотить себе состояние и войти в круг знати,
тогда как некоторые знатные кельты, например Думнорикс и Оргеторикс добивались такого. могущества, что это начинало угрожать стабильности племени как таковому.
  Клиентские отношения часто дополнялись обменом заложниками. Иногда вместо заложников клиенты отдавали патрону своих детей на воспитание. В эпической ирландской саге "Тайн" новорожденный герой Кухулин воспитывался не только своей тетушкой (сестрой короля, отца Кухулина). Но был также ближайшими сподвижниками короля. "Так он усвоил все науки: управление колесницей, власть над людьми и премудрость".
  Легенда о короле Артуре также рассказывает нам о том, как еще молодой Артур был тайно вскормлен в имении сэра Эктора со своим молочным братом Каем. В кельтском обществе такие узы часто оказывались крепче кровных.
  У кельтов, как и у многих других европейских народов, число семь почиталось священным. Поэтому детством считали первые семь лет жизни. Далее следовало семь лет отрочества, после чего в 14 лет юноша уже считался мужчиной и мог носить оружие. В свою очередь, девушки с 14 лет могли выходить замуж. В 14 лет юноши могли стать клиентами какого-либо более знатного сеньора, или остаться у своего воспитателя. В Ирландии, такие молодые воины назывались фианнами, а в Уэльсе - кантрефами. Кроме того, молодые воины могли примкнуть к дружине какого-нибудь знаменитого воина в надежде обрести славу и богатство.

[]   Воспитание и клиентура, южная Британия, начало I в.
  "Они не позволяют своим детям появляться на глаза гостям пока дети не смогут держать в руках оружие. Для мальчиков считается неприличным находиться в общественном месте в поле зрения отца".
  Этот комментарий Цезаря очевидно свидетельствует об обычае кельтов отдавать детей на восритание родственикам или патрону. В саге о Кухулине, женщина-вождь пиктов Афе говорит о своем новорожденном сыне Кухулину:
  "Через семь лет я отправлю его в Ирландию".
  Следующие семь лет мальчик проводил с компании себе подобных мальчишек. Между мальчиками устанавливалась крепкая дружба, которая иной раз была крепче кровных связей. В возрасте 14 лет юноши достигали совершеннолетия и получали право держать в руках оружие.
  Воспитание получало свое продолжение в клиентуре. Клиентура представляла собой систему взаимных обязательств между человеком низшего сословия (клиентому) и его патроном. Клиент предлагал патрону свою службу, тогда как патрон обеспечивал покровительство клиента. И клиент, и патрон отвечали по своим обязательствам, исполнять которые для обоих было делом чести. Клиентура была важной составляющей кельтского общества.
  На иллюстрации мальчики прячутся в загоне для коз, не рискуя показаться на глаза отцу, к которому неожиданно прибыл патрон. Хотя всем понятна детская хитрость, но формальности соблюдены - мальчиков никто не видит, поэтому честь сохранена.
  Патрон выступает в сопровождении двух телохранителей. Клиент имеет оруженосца, своего ближайшего товарища. Телохранители и оруженосец вооружены легкими копьями.

  Статус
  Кражи скота, захват рабов и кровная вражда между кланами и племенами создавали основу для непрерывной тлеющей войны, теплом которой подпитывалось кельтское общество. В этих конфликтах молодые воины делали первый шаг своей будущей карьеры, пользуясь шансом продемонстрировать свою отвагу и воинское мастерство. Но в обществе, где отвага считалась чем-то само собой разумеещимся,: чтобы заявить о себе следовало сделать нечто большее.
  Кельтские воины служили наемниками во многих армиях классического периода. Хорошо известны кельтские наемники, служившие в армии Ганнибала во время его итальянского похода времен 2-й Пунической войны. Большую роль наемники сыграли в разгроме римской армии у Тразименского озера и при Каннах. Кельты также служили в составе армии Сиракуз, а также в армиях Египта и Ливана - государств возникших на обломках империи Александра Македонского.
  Позднее кельты служили и в составе вспомогательных частей римской армии. Многие кельты стяжали славу и богатство на службе в средиземноморских армиях. Служба кельтских наемников позволяла снизить социальное напряжение в кельтских племенах, так как множество молодых пассионарных мужчин надолго покидали свою родину, имея не слишком большие шансы вернуться назад.
  В свете этого становится понятным свидетельство Полибия, который сообщает о кельтских наемниках, пришедших из-за Альп и служивших в составе римской армии во время покорения римлянами Цизальпийской Галлии. В частности, кельты сражались на стороне Рима в ходе битвы при Теламоне. Полибий сообщает о гестах. Некоторые учения считают, что так называлось кельтское племя, другие полагают, что здесь речь идет о воинах, вооруженных копьем gaesum. Организация кельтских отрядов, а также их трепетное отношение к "чести мундира" говорят о том, что кельтские наемники находились за рамками кельтского общества. Здесь будет уместно вспомнить кельтское слово geissi, которое означало "связь", "табу", "священные правила". О духовных аспектах жизни воина будет рассказано ниже. Но ясно, что обычай гестов и некоторых других кельтских воинов вести бой обнаженными можно интерпретировать как ритуальное действие.
  Чтобы поддержать и повысить свой статус требовалось богатство и престиж. В качестве источника обогащения кельты использовали Грецию и Рим. Торговля со Средиземноморьем оказала значительное влияние на кельтский мир. Изменения на рынке привели к закату гальштаттской культуры и замещению ее культурой латенской. Контроль над импортом предметов роскоши, в первую очередь золотых монет и вина, гарантировал большую влиятельность. Воины и другие клиенты за верность получала предметы роскоши. Метод распределения предметов роскоши, называемых potlach, показывает неправдоподобие следующих слов Диодора:
  "Галлы в высшей степени пристрастны к вину... они покупают его у купцов, которые невероятно наживаются на торговле. За кувшин вина дают раба".
  Римский купец, без сомнения, был доволен такой сделкой.Но кельская знать тоже не оставалась в накладе. Захватить рабов было простым делом, тогда как иметь в распоряжении вино позволяло повысить свой статус, прослыть щедрым и состоятельным, а также обзавестись клиентами.
  Набеги
  Среди пьянства, похвальбы и песен могла появиться идея совершить набег. Обычно такую идею высказывал кто-либо из знатных воинов. Его влиятельность определяла число солдат, соглашавшихся поучаствовать в предприятии. С другой стороны, чем больше человек соглашалось участвовать в. набеге, тем выше были шансы на успех. А успешный набег означал добычу, которую можно было распределить среди сторонников и повысить свой статус. В будущем это означало больше сторонников и больший успех. Чтобы вступить в этот круг, молодые воины сначала соревновались между собой. Те из них, кто добивались успеха, могли вызвать на соревнование и более опытных воинов. Небольшие набеги совершались на соседние кланы. Обычно такие набеги имели целью кражу скота. Набираясь опыта, воины совершали все более крупномасштабные предприятия, сопровождавшиеся все более дальними походами. Следующим шагом могло стать поступление отряда воинов на иностранную службу в качестве наемников. Однажды начавшись, конфликт непрерывно тлел, поддерживая сам себя, помогая структурировать кельтское общество.

  Оружие и доспехи [НС-45]
  Право иметь оружие имел каждый свободнорожденный кельт. Это было главное право, отличавшее свободного человека от раба. Базовая экипировка кельтского воина состояла из щита и копья. К этому воин мог добавить меч, а если позволял статус и богатство, воин мог носить шлем и даже кольчугу. Диодор Сикул дает подробное описание:
  Щиты. "У них есть щиты высотой в человеческий рост, которые они украшают каждый по своему вкусу. У некоторых на щитах имеются бронзовые фигуры, которые служат не только для украшения, но и для защиты. Они носят бронзовые шлемы с большими фигурами, которые зрительно увеличивают их рост. В некоторых случаях шлем украшается рогами, в других - головой птицы или зверя... У некоторых из них имелись железные нагрудники или кольчуги, другие сражались обнаженными. Они имели длинные мечи, подвешенные на бронзовой или железной цепи к правому боку... Их копья имели железные наконечники длиной в локоть или больше и шириной чуть меньше двух ладоней. Некоторые наконечники были выкованы прямыми, другие были закручены. В результате удар копьем с закрученным наконечником не просто пронзал плоть, но рвал ее, вызывая боль".
  Копье было основным оружием воина, а также символом воина. Греческий писатель Страбон сообщает, что кельтские воины имели два типа копий: большие и тяжелые для ударов, а также маленькие и легкие, которыми можно было не только бить, но и метать как дротик
  Павсаний, писавший о галатах, отмечает, что их защита состояла только из щита. Можно предположить, что кольчуг не было даже у галатской знати. Форма щитов у галатов была необычной на взгляд греков. Ливий сообщает, что щиты галатов были "длинные и продолговатые". Это описание подтверждается археологическими находками.
  Меч был оружием знатных воинов. Меч служил символом богатства и престижа. По этой причине мечи и ножны старались побогаче украсить драгоценными металлами и камнями. В ирландских сагах говорится о мечах с рукояткой из золота или слоновой кости. Археологические находки подтверждают тот факт, что кельтские мечи были богато украшены. Хотя Полибий утверждал, что в бою кельтские мечи быстро тупились и гнулись что воинам приходилось разгибать, клинок вручную, обнаруживаемые кельтские мечи сделаны очень качественно они гибкие и с острым клинком. Возможно, Полибий имел в виду кельтский, обычай ритуального "умертвления" меча, когда клинок преднамеренно сгибали, принося меч в жертву богам.
  Шлемы редко встречались среди кельтов. Их носили только состоятельные и знатные воины, чтобы обозначить свой высокий статус. Многие шлемы служили скорее для украшения, чем для защиты. Примером такого шлема служит богато украшенный рогатый шлем из Ватерлоо, а также великолепный шлем из Чумешти, Румыния, обнаруженный вместе с гребнем в виде ворона. Представление различных зверей и птиц говорит о мистическом символизме, призванном придать воину свойства изображаемых животных.
  Кольчуги встречались еще реже, чем шлемы. Иметь кольчугу могли только очень богатые воины с высочайшим статусом. Остатки кольчуги впервые появляются в захоронениях, датируемых началом III в. до РХ. Предполагается что кольчуги кельты изобрели в это время.
  Луки и пращи широкого распространения у кельтов не получили, хотя кельты знали об этих видах оружия и иногда использовали их. Несколько железных наконечников стрел обнаружено на месте города Алесия в Галлии. Свидетельств использования пращи еще меньше. Груды камней для метания обнаружены на месте укрепленных поселений на юге Британии, по-видимому, пращи использовались при обороне укреплений. Можно предположить, что довольно сложные насыпи у входа в крепости предназначались специально для воинов, вооруженных пращами. Тем не менее, праща никогда не упоминается при описании регулярных сражений.
  Объяснение этого достаточно просто, если вспомнить об этике кельтов. И луки, и пращи - метательное оружие, которое используется на расстоянии от противника. Это было оружие сдерживания. Лучники и пращники пускают в направлении противника массу камней или стрел, при этом никто не старается поразить конкретную цель. Все, кто когда-либо сталкивался с луками или пращами знают, что для того, чтобы это оружие было эффективным, совершенно не обязательно уметь из него мастерски стрелять. Достаточно `собрать большое количество лучников, которые создадут достаточную плотность огня. Верцингеторикс, вождь галлов, призвал всех галльских лучников прийти к нему в армию, понесшую потери в ходе осады Аварикума. После Аварикума Верцингеторикс провел еще а сражения: при Герговии и при Алезии. Причем при Алесии Верцингеторикс вел оборону города, поэтому использовал лучников также, как в Британии использовали пращников - для защиты ы укреплений.
  Кельтские воины не использовали лука и пращи по той причине, что это оружие не считалось оружием воина. Кельты считали, что их задача вести рукопашный бой мечом и копьем, а стоять в стороне и стрелять в противника для них казалось немыслимым. Возможно, здесь были замешаны вопросы чести.

[]   Оружие и экипировка
  Кузнецы принадлежали к привилегированному слою кельтского общества. Их навыки высоко ценились кельтскими воинами, которые всячески патронировали кузнецов и других мастеров по металлу.
  (1) Наконечники копий из Ла-Тена. Там обнаружено множество наконечников самой разной формы, размера и массы. |Для древка копья обычно использовалась древесина ясеня. Заднюю часть древка оснащали бронзовой пяткой (2), которая в некоторой степени уравновешивала массу наконечника. В ЛаТене обнаружены два полных копья, оба длиной 2,5 м.
  (3) Мечи. До 250 г. до Р.Х. клинки кельтских мечей были не столь длинными. У мечей, обнаруженных в Ла-Тене, средняя длина клинка составляет 0,66 м. По мере развития кузнечного искусства, появления новых приемов фехтования, а также распространения конницы, кельтские мечи делали все длиннее. К середине I в. до Р.Х. средняя длина клинка достигла 0,7-0,8 м. Мечи носили на правом боку, подвешивая их на бронзовой или железной цепи (4), обмотанной вокруг пояса. Цепь проходила через петлю на задней стороне ножен и оружие в не давая ножнам цепляться за ноги при ходьбе или беге.
  Дионисий Галикарнасский описал технику фехтования кельтов. Они поднимали меч высоко над головой и наносили удар сверху вниз, вкладывая в него всю массу тела. В результате получался мощнейший удар, способный разрубить щит, доспехи и кости. Когда легендарный Кухулин встретился с героем Эдарковолом, "...он ударил мечом, разрубив противника до пупа".
  Реконструкция меча и ножен из Керкберна показали большое мастерство кельтских кузнецов. Меч был изготовлен из 70 кусков железа, бронзы и меди, а также украшен эмалью и стеклышками.
  (5) Шлемы. Железо постепенно вытесняло бронзу. Ожесточенная война с Римом заставила кельтов отказаться от, украшений на шлемах, придав шлемам чисто функционалы значение.
  (6) Кольчуга. Изготовление кольчуги трудоемко и требует высокого мастерства. Сохранившиеся фрагменты показывают существование двух технологий. По одной чередовались ряды сплошных штампованных и разъемных колец, по другой технологии кольца имели соединенные заклепками концы.
  (7) Щиты. Копье и щит составляли базовую экипировку кельтского воина. Конструкция щита была сложной, особенно у церемониального образца вроде бронзового щита из Черси, показанного здесь. Этот щит предназначался в жертв богам, а не для использования на поле боя.


  Лик битвы
  Мы видели, что война была фоновым состоянием кельтского общества. Желание воинов повысить свой статус заставляло их снова и снова вступать в бой, доказывая свои возможности окружающим и богам. Хотя битвы кельтов со средиземноморскими армиями как правило проходили по другому сценарию, отношение кельтов к `бою оставалось прежним.
  Полибий, описывая битву при Теламоне, приводит несколько принципиальных моментов, демонстрируемых кельтами перед началом сражения:
  "Кельты поставили гестов с альпийских гор в тыл, развернув их назад, ожидая с тыла нападения римлян. За гестами занимали боевые порядки инсурбы. Лицом к фронту стояли тавриски и бойи... Их повозки и колесницы стояли на крайних флангах. В тылу на холме находился обоз с охраной... Инсурбы и бойи носили штаны и легкие плащи, но тесты сбросили одежду и остались нагими, показывая уверенность в себе. Римляне были устрашены боевыми порядками кельтов. Кельты трубили в многочисленные трубы и рога, создавая необычайный шум. Казалось, ревет сама земля. Не менее ужасающим был и вид кельтов. Обнаженные, мускулистые мужчины из одежды имели на себе только торки и амулеты".
  Кельты устрашали противника еще до того, как броситься в атаку. Их необычная внешность, а также сильный шум оказывали на противника сильное влияние.
  Развертывание
  Описание Полибия также показывает что боевой порядок кельтов был достаточно сложным. Кланы в составе племени формировали отряды, которые представляли собой естественные тактические единицы кельтской армии. Молодые воины собирались вокруг знатных воинов, формируя переднюю линию. Очевидно, встать сзади им не позволяло самолюбие. Даже такие признанные всеми вожди, как Верцингеторикс были вынуждены считаться с принятой иерархией. Чтобы обозначить себя каждый отряд имел свой штандарт с изображением божества или тотемного животного. У кельтов, как и у римлян штандарт имел и религиозное знание. Цезарь сообщает, что у кельтов "было принято приносить клятвы на штандарте.
  Ритуальная нагота
  Греки и римляне приходили в растерянность, видя, как множество кельтских воинов вступают в бой совершено нагими. Этот обычай был известен по крайней мере грекам, которые тоже в прежние времена обнажались прежде вступить в бой. Полибий пытался объяснить кельтский обычай снимать одежду тем, что одежда якобы сковывает движения или цепляется за кустарник. Возможно, у этого обычая, действительно, имелись какие-либо другие рациональные объяснения. Например, куски ткани, попавшие в рану, могли вызвать нагноение. Есть свидетельства. что кельты обнажались перед боем при при Каннах в 216 г. до РХ., то в имелась группа воинов, называвшихся гестами, которые не входили в состав какого-либо племени или клана. Воины, которые пошли в наемники, подчинялись совершенно другим обычаям, чем воины, остававшиеся в составе племени. Как минимум, гесты клялись в верности друг другу, а также посвящали себя какому-либо из божеств, например, богу войны Камулосу. Таким образом, нагота приобретала ритуальное значение. Полагая себя под защитой божественных сил, воины своей наготой показывали, что не надеются на свое богатство и доспехи. То, они оставляли при себе щиты, не должно вводить в смущение. Щит вместе с копьем и мечом считался оружием, а не доспехом. Поэтому, иметь щит для воина было также важно как и иметь копье.
[]

[]   Битва при Теламоне, 225 г. до РХ.
  Победа Рима в битве при Теламоне в 225 г. до РХ. привела к тому, что кельты утратили свои позиции на севере Италии. Большое количество кельтских воинов, в том числе гесты, пришли на юг из-за Альп по приглашению племени бойев и инсурбов поучаствовать в набеге. Кельты вторглись в Этрурию, насчитывая 50.000 пеших воинов и 20.000 воинов верхом и на колесницах, Захватив богатую добычу, кельты двинулись назад, но в этот момент их нагнала римская армия. При Теламоне состоялось генеральное сражение, в котором кельты потерпели сокрушительное поражение.
Гесты формировали отдельную группу, не входя в состав кельтского общества. На поле боя гестов можно было легко, отличить, так как в их обычаях было сражаться нагишом. Ритуальная нагота предписывалась священными правилами, а также позволяла поддерживать среди гестов дух единства и групповой чести. Полибий сообщает, что гесты были "полностью уверены в себе". Но в битве при Теламоне эта уверенность дала осечку.
  "Когда легкая пехота выдвинулась вперед, за линию легионов и начала осыпать кельтов дротиками. Нагие воины оказались в тяжелом положении. Щиты не позволяли им закрыться полностью, этому препятствовал высокий рост воинов. Поэтому дротики постоянно поражали цели. Спустя некоторое время противник дрогнул. Некоторые кельты бросились вперед в слепой ярости и гибли, не успев сблизиться на расстояние удара меча. Другие начали отступать и смяли строй, стоящий за ними. Так угас боевой пыл гестов".
  Как показано на иллюстрации, гесты уже понесли потери от обстрела дротиками. У двух кельтов волосы вымазаны известью и уложены наподобие конской гривы. У воина справа длинные усы и золотой торк, что символизирует его высокий статус. Этот воин находится в состоянии боевого бешенства.

  Шум
  Как уже говорилось, до начала боя кельты поражали противника необычайно громким шумом. Каждый воин кричал боевой клич или горланил песню, выкрикивал угрозы или насмешки. К этой какофонии прибавлялся рев боевых рогов - карниксов. Диодор Сикул описывает это такими. описывавший битвы при Аллие, имевшую место на 150 лет раньше, говорит:
  "Их трубы были своебразными. Они издавали хриплый рев , который вызывал смущение в душах противника".
  Карникс представлял собой длинный рог, передний конец которого выполнялся в форме звериной головы, чаще всего виде головы вепря. Особенно красивый экземпляр рога обнаружен в Дескфорде, Шотландия в начале ХХ в. Этот бронзовый рог датируется серединой I века от РХ.
  Кельты отлично справлялись с задачей устрашить противника еще до начала боя. Полибий пишет, что римляне испытывали страх перед началом сражения при Теламоне, Ливий описывавший битвы при Аллие, имевшую место на 150 лет раньше, говорит:
  "Они внезапно взорвались, наполнив воздух ужасными песнями и различными криками".
  Похожим образом Ливий описывает галатов в Малой Азии:
  "Их песни, их вопли, их прыжки и весь ужасающий шум, который они издавали, идя в бой, - все это делалось для того, чтобы устрашить противника".
  Страх и боязнь, описанные Ливием, наполняли и армию Паулина, столкнувшуюся с бриттами. Армию бриттов поддерживали друиды и ведьмы, которые издавали ужасающие крики во время битвы на острове Англси в 59 г. от РХ., где римляне собирались уничтожить последний оплот друидического культа.
  Боевой клич кельтов был не просто ужасающей какофонией, призванной устрашить противника. Криками кельты выражали свое почитание тотемных животных и помогающих им божеств. Полибий говорит о впечатлении, будто бы кричат не только кельты, а кричит сама земля. Вероятно, это впечатление трактовалось так, что на помощь кельтам приходит потусторонний мир.
  Крик оказывал большое влияние и на самих кричащих. Говоря современным языком, такой крик "вставлял", доводил до бешенства. Часто, для большего эффекта перед боем кельты принимали алкоголь. В результате кельтские воины приобретали уверенность в своих силах и в помощи им со стороны духов. Командиру следовало только подать знак, и воины без колебаний бросались в атаку. Но прежде, вожди должны были сыграть свою роль перед боем.

[] []

  Поединок
  Когда две враждующие армии выстраивались друг перед другом, лучшие воины выступали вперед и бросали противникам вызов.
  Диодор Сикул пишет:
  "Когда армии выстраивались, кельты имели привычку выдвигать вперед лучшего воина, который вызывал противника на поединок... Если кто-либо принимал брошенный вызов, кельты начинали превозносить свои достижения, взывать к подвигам своих предков и делать все для того, чтобы умалить противника и отнять у него волю к сопротивлению".
  Ливий сообщает об одном случае, когда кельтский воин подстрекал римлян принять его вызов, просто показывая противнику язык и язвительно смеясь. Однако римский воин, принявший вызов, одержал победу и посмеялся последним. Для кельтов было очень важно заручиться поддержкой богов. Известен случай, когда вся кельтская армия упала духом, увидев, как появившийся над полем боя ворон, сел легионеру на шлем. В ирландском мифе бог войны Бадв и королева тьмы Морриган проявляли себя в виде ворона и вороны. Известный герой Кухулин погиб, когда оба божества в разгар битвы сели ему на плечи. Воодушевленные этим знаком коннахты бросились в бой и отсекли Кухулину голову.

[]   Поединок, Италия, III в. до РХ.
  Поединок был самым прямым способом воину повысить свой статус. Бросая вызов на поле боя, воин подтверждал свои слова, данные на пиру. Тем самым он подтверждал свою честь и ставил под сомнение честь своего оппонента. Храбрость лучших воинов переживала их на века, будучи запечатленной в песнях, мифах и легендах. Кроме того, наблюдение за поединком позволяло воинам вызвать у себя состояние бешенства.
  Некоторые историки полагают, что ведение поединков позволяло ограничить масштабы конфликта. Но, несмотря на поединки, на поле боя являлись все воины племени. Серия поединков решала исход боя, после чего проигравшая сторона отступала. На иллюстрации показан итог одного такого поединка. Молодой воин бросил вызов, стараясь добиться славы. Поединок закончился в его пользу, он потрясает отрубленной головой, демонстрируя ее своим друзьям. Поединки перед сражением практиковали и римляне в республиканский период. Среди римских старших командиров часто находились опытные бойцы, способные принять вызов кельтов.

  Боевое безумие и рукопашный бой
  Когда в результате поединка лучший воин армии побеждал или проигрывал, напряжение у воинов достигало новой высоты. Они стучали копьями по щитам, трубили в рог. Та сторона, чей воин одержал победу и поднял вверх голову поверженного врага кричала "Победа!" Никакого дополнительного стимулирования здесь уже было не нужно. Воинов охватывало бешенство. Цезарь писал, что, для галлов считается большим преступлением, когда клиенты бросают своего патрона. Поэтому сторона, проигравшая поединок, также приходила в бешенство, подпитываемое жаждой мести. В ирландской саге описывается боевое бешенство Кухулина.
  "Бешенство охватило его. Он чувствовал, что каждый волос на его голове встал дыбом, и на кончиках волос загорелось пламя. Один глаз сжался, став меньше игольного ушка. Друтой глаз напротив разросся, став размером с деревянную чашу. Он оскалил зубы и открыл рот так, что стала видна глотка".
  Ярость кельтского натиска вошла в легенды. Цезарь описывал действия нервиев в битве при Самбре:
  "...они внезапно бросились вперед со всей силой и устремились к нашей коннице, которую легко обратили в бегство. Затем они побежали дальше к реке с такой невообразимой скоростью, что почти в один момент добежали от края леса к воде и атаковали нас".
  Тацит так описывает битву у горы Грауп:
  "Перед началом боя стороны забросали друг друга дротиками. Бритты показали свою стойкость, умело отмахиваясь от наших дротиков огромными мечами или принимая их на небольшие щиты. Кельтские дротики обрушились на нас".
  Метнув дротик, кельтский воин врезался в ряды противника, толкаясь щитом, коля копьем или рубя мечом. В результате бой рассыпался на ряд поединков. На поле боя воцарялся хаос. Неизвестный ирландский автор IХ в. писал следующее:
  "Затем две армии вступили в бой. С яростью атаковали противники друг друга. Печальное зрелище открывалось вокруг. Белая меловая пыль взлетала в воздух от щитов, по которым ударяли мечи и копья. В стороны летели обломки щитов. Шум от ударов оружия стоял повсюду. По рукам и бокам героев ручьем текла кровь".
  Последняя фраза явно указывает на то, что герои вооружались мечами, у простых воинов были копья, поэтому кровь по их рукам течь не могла.
  Против хорошо организованных и дисциплинированных греческих и римских армий тактика кельтов была не столь эффективна. Прорвать строй фаланги или когорты было сложнее, сложнее было и рассыпать бой на поединки. Цезарь, говоря о манере кельтов наваливаться всей массой, очевидно имел в виду то обстоятельство, что кельты, не могли прорвать римскую стену из щитов и толпились перед ней. Оружие, стиль ведения боя, а также этика кельтов предопределяла их поражение в столкновении с римлянами.
  По своей природе бешенная атака означает отсутствие всякого управления боем. Если первая атака оказывалась неудачной - враг удерживал строй и не обращался в бегство - дальнейшее сражение становилось бессмысленным. Не было никакой возможности отвести войска, никто не желал оставаться в резерве, поэтому резерва также не было. Кодекс чести делал невозможным для кельтского воина оставаться в тылу и смотреть, как другие завоевывают славу. Кельты исповедовали принцип "все или ничего". В результате кельтская армия оказывалась неустойчивой. Стоило какому-либо участку поколебаться, как паника охватывала все войско. Тацит, описывая битву при Граупе, говорит:
  "На стороне бриттов каждый вел себя по своему характеру. Целые группы, хотя они имели оружие в руках, бежали перед лицом численно уступавшего противника. В других местах безоружные люди устремлялись в безнадежную атаку и неизбежно гибли... но даже побежденные, они сохраняют ярость и храбрость. Скрывшись в ближайшем лесу, они перегруппировывались и устраивали засады на преследовавшего их противника".
  Но известно несколько случаев непреклонной решимости кельтских воинов сражаться до смерти. Цезарь пишет о нервиях:
  "Но противник, даже находясь в отчаянном положении, показал храбрость. На место погибшей шеренги тут же вставала новая. Погибших было столько, что росла гора из трупов. Остававшиеся в живых продолжали метать дротики. Они ловили на щиты наши копья и метали их обратно".
  Описывая битву при Фермопилах, произошедшую примерно двумястами годами раньше, Павсаний отмечает тупую "ярость и страсть" галатов, которая не утихала "до тех пор, пока они оставались живыми".
  Едва ли современный городской обыватель может представить себе ту уверенность, с какой кельты шли в бой и, часто, на смерть.
  Конные воины
  Тацит пишет, что главную ударную силу кельтской армии составляла пехота. Однако, кельты умели использовать коней, которых считали престижными животными, почитая из ха храбрость, быстроту и сексуальную потенцию. Кони были символом бога-солнца, которого часто изображали в виде всадника, вооруженного молнией вместо копья и держащего солярное колесо вместо щита. В валлийских мифах герой Кулвич появляется при дворе короля Артура в золотом наряде. Ирландская богиня коней Мача также считалась богиней войны вместе с Бадвом и Морриган. Ее имя фигурирует в тексте Павсания, который описывает метод ведения боя верхом у галатов - тримарцизия.
  "Каждый конный воин располагает двумя помощниками, которые сами отлично умеют ездить верхом. Когда галатская конница вступает в бой, эти помощники держатся сзади. Если всадник убит, один из помощников занимает его место. Если всадник ранен, второй помощник помогает раненому добраться до лагеря. Если ранение получает конь, один из помощников приводит запасного коня".
  Об эффективности такой тактики пишет Цезарь:
  "Дополнительную трудность вызывало то обстоятельство, что они никогда не сражались в плотном строю, но всегда свободно рассыпались. Сзади всегда имелись резервы. Таким образом, они всегда поддерживали друг друга, если один отряд отступал, на его место выдвигались свежие силы, заменявшие уставших бойцов".
  Верцингеторикс сам вел группу галльской конницы вместе с отрядом легковооруженной пехоты под Аварикумом на перехват римских фуражиров. Эти примеры позволяют предположить, что конные кельты должны были иметь высокий статус. Как положено героям, конные кельты индивидуально вели бой, избегая смешиваться с массой простой пехоты. Сочетание конницы и легкой пехоты было обычным для того времени, но кельты использовали эту силу в особых условиях, например, для устройства засад.
  Кельтские конные наемники, особенно галлы и кельтиберы воевали на стороне Ганнибала во время 2-й Пунической войны. Позднее конные кельты пошли на службу к Риму, формируя основные силы римской конницы. С конца III в. до Р.Х. роль конницы у кельтов
неуклонно возрастает. Это нашло свое отражение в увеличении длины кельтских мечей. Отдельные экземпляры стали достигать в длину 90 см. Такие мечи слишком длинны для пеших воинов. Павсаний говорит о кельтах, прибывавших на поле боя верхом, но спешивающихся прежде чем вступить в схватку. Своих коней при этом кельты привязывали - к узде привязывался колышек, который втыкался в землю. Это мог быть старый обычай, используемый колесничими. Павсаний описывает вторжение кельтов в Грецию и Малую Азию. Битва при Теламоне стала водоразделом, после которого кельты перестали использовать колесницы в континентальной Европе, перейдя к использованию конницы.

[]   Кельтский конный воин, Италия, III в. до РХ.
  "... некоторые галльские конники появились в виду. К их коням были приторочены отрубленные головы. Другие головы всадники насадили на копья. Кельты пели победную песню".
  Это тво Ливия указывет на первый контакт римлян с сенионами, кельтским племенем, проживавшем в Цизальпийской Галлии. На иллюстрации изобра|жен один из этих воинов. Шлем с султаном из конского волоса, золотые браслеты (1) и кольчуга с застежкой (2). Конская упряжь богато украшена бронзовыми пластинками в виде человеческих голов.
  Хотя основную ударную силу кельтской армии составляла пехота, конница у кельтов также имелась. Цезарь сообщает, что галлы были готовы платить большие деньги за хороших лошадей. Изображения кельтских всадников обнаружены в гальшаттской культуре, это значит, что кельты умели не только запрягать коней в колесницы, но и ездить на них верхом с раннего периода Железного века. Верхом и на колеснице ездили знатные воины, которые таким образом подчеркивали свой статус. Павсаний пишет, что кельтские воины прибывают на поле боя верхом, там спешиваются и начинают схватку. По-видимому, свидетельство Павсания истинно, так как основной единицей кельтской конницы была "тримарцизия" - воин и двое помощников.
  Кельтские конные наемники, прежде всего галлы и кельтиберы, высоко ценились в Средиземноморье. Они участвовали во 2-й Пунической войне на стороне Карфагена, а позднее служили и на стороне Рима. Более того, почти вся римская конница состояла из кельтских наемников. С конца III в. до Р.Х. роль конницы у кельтов неуклонно росла. Об этом свидетельствует удлинение кельтских мечей, которые начали достигать в длину до 90 см. Примерно в это же время у кельтов появилось |четырехрогое седло (3). Такое седло впервые появилось у азиатских кочевников, а позднее распространилось в Европе. Седло обеспечивало устойчивую посадку даже без использования стремян, которые все еще не были изобретены. Тем не менее, кельты знали о шпорах (4). Есть данные о том, что последние два века до РХ. кельты занимались выведением новых пород лошадей. В первую очередь коневодство процветало в Галлии, тогда как в Британии оно было распространено в меньшей степени. На рисунке (5) показаны удила.

[]

  Колесничие
  Прежде чем у кельтов появилась достаточно эффективная конница, кельтские воины часто использовали колесничие. С конца III в. до Р.Х. колесницы постепенно выходят из употребления. Поэтому Цезарь, высадившийся спустя 150 лет в Британии, был удивлен тем обстоятельством, что здесь колесницы по-прежнему активно использовались местными кельтами. Цезарь описал свою битву с бриттами так:
  "Начиная сражение, бритты выкатили все колесницы на поле, метая с них дротики. Ужас, вызванный конями и шумом колес, был достаточен, чтобы вызвать беспорядок в рядах противника. Затем, пройдя сквозь строй своей конницы, колесничие спрыгнули на землю и вступили в бой. Тем временем колесницы откатились назад и держались на некотором удалении с тем расчетом, чтобы спешившиеся воины в случае затруднения легко могли отступить к колесницам. Таким образом, бриттам удавалось использовать быстроту конницы и устойчивость пехоты".
  Цезарь проводит несколько интересных параллелей между поведением пеших и конных воинов. Ведя атаку на колесницах, кельты старались запугать противника, издавая шум и демонстрируя бешенство. Цезарь пишет, что когда колесницы на всей скорости неслись к его армии, ряды римлян охватила паника. Легионеры боялись быть растоптанными конями, Приблизившись к противнику, кельты забросали его дротиками, спешились и вступили в бой, как положено героям. Таким образом, тактика использования колесниц скорее подходила для межплеменной стычки, но не для регулярного сражения с легионом.
  Идея поединка обнаруживается в ирландской саге о Кухулине. Там же говорится об использовании колесниц. Колесо считалось эмблемой бога солнца не только у кельтов, но и во многих других культурах. Ритуальный аспект боя между колесницами проясняется из ремарки колесничего королевы Тары:
  "Подожди минуту... пока я разверну колесницы через правую сторону по солнцу, чтобы увеличить силы".
  Разворот колесницы направо, по часовой стрелке, имел трансцендентальный смысл. При развороте воин оставался прикрытым щитом от своего противника. Колесничий Кухулина в одной из саг, записанных в IХ в., рассказывает:
  "Колесница развернулась влево: - Это оскорбление терпеть нельзя,- сказал Кухулин".
  Так или иначе, но колесничная тактика оказалась очень эффективной против непривыкшей к ней пехоты, о чем свидетельствует Цезарь. Особенно сильное впечатление на противника производило массовое использование колесниц. По сообщениям, в битве при Медуэйе в 54 г. до РХ. Кассивелаун собрал до четырех тысяч колесниц. В не меньшей степени `успех зависел от мастерства колесничих. Цезарь пишет:
  "...с помощью постоянных тренировок они достигают необычайного умения, так что даже на крутом склоне могут управлять конями, несущимися полным галопом, делая разворот в нужный момент. Они могут перебираться вдоль оглобли с колесницы к хомуту и обратно, проделывая это с молниеносной быстротой".
  Диодор Сикул описывает колесничих как свободнорожденных мужчин, выбранных знатными воинами из числа простолюдинов. Отношения между воином и его колесничим были очень тесными. Воин фактически вверял свою жизнь в руки колесничего. О том, насколько высоко ценились хорошие колесничие, говорит эпизод из ирландской саги, в которой Кухулин встретился с колесничим своего противника. Несмотря на наличие повода расправиться с колесничим, Кухулин заявил, что "он никогда не убивает колесничих". Что это, художественное преувеличение или действительный обычай? Последний вариант вполне вероятен, поскольку колесничий, несмотря на все свои навыки, был представителем совсем другого социального слоя и не мог считаться равнозначным противником. Поэтому убивать колесничего не было никакого. смысла, это нисколько не увеличило бы славу героя.
  Отношение воина к смерти
  Из свидетельств греческих и римских авторов можно понять, что кельтские воины не боялись смерти. Об этом же говорят и более поздние произведения, созданные кельтами уже после крушения Римской империи. В мире, где граница между жизнью и смертью была размыта, подобное отношение к смерти не удивительно. Считалось, что загробная жизнь мало отличается от этой жизни, но без болезней, боли и старости. В ирландских мифах загробный мир назывался "землей вечной молодости", местом мира и красоты. Пуилл,
лорд Дифед, по поверию прожил в загробном мире год:
  "Из всех дворов, которых он когда-либо видел на земле, этот был самым богатым, изобилующим мясом и вином, сосудами из золота и королевскими драгоценностями".
  С другой стороны, загробный мир был местом, полным теней и неясных угроз. Кельтские боги смерти всегда изображались как темные, ужасные существа. По-видимому, загробным мир не был тем местом, где умершие пребывают вечно. Одним из главных догматов друидического культа было переселение душ. Цезарь пишет: "Друиды придают особую важность вере в то, что душа не погибает, но после смерти переселяется из одного тела в другое".
  Культ отрубленных голов.
  Кельты верили, что душа живет в голове. Захватить голову врага было все равно, что захватить его душу. Это верование объясняло склонность кельтских воинов вести не групповой бой, а поединок с тем, чтобы потом захватить голову поверженного врага. Обычай кельтов отрубать головы убитым врагам глубоко поражал цивилизованных римлян и греков, у которых культурные табу запрещали повреждать трупы. Диодор Сикул пишет:
  "Когда их враги гибнут, они отрезают им головы и привязывают их к упряжи своих коней. Они покидают поле боя, унося с собой захваченные головы и распевая победные песни. Захваченные головы они прибивают гвоздями к стенам своих домов, также, как мы прибиваем головы убитых на охоте свирепых зверей. Они бальзамируют головы наиболее знаменитых своих врагов с помощью кедрового масла и тщательно хранят их. Они показывают головы гостям, сообщая, что за головы им предлагали большие деньги, но они отказались от продажи".
  В свете этого сообщения Диодора мы можем заключить, что головы были не просто доказательством храбрости и доблести воина, головы убитых врагов были престижными предметами. Забота о сохранении голов, гордость, с какой эти головы показывались гостям, свидетельствуют о том, что голова имела большую ценность не только для того, кто ее добыл, но и для всех остальных. Голова как бы символизировала глубинную связь между победителем и побежденным.
  Головы убитых врагов выставлялись на всеобщее обозрение. Такая "выставка" имела место в капище Ла-Рокепертюз на юге Галлии. Головы, насаженные на колья, были выставлены у стен Бре он-Хилла в Британии. Интересно, что, в обоих случаях головы помещали у входа. Возможно, души погибших воинов использовались в качестве стражи? В валлийских и ирландских мифах говорится, что головы насыщены сверхъестественными силами. Когда Бендигенйтфран, один из главных героев валлийского цикла легенд "Мабиногион", был смертельно ранен в бою, его друзья по его же просьбе отрезали ему голову и похоронили ее в Лондоне лицом на восток, чтобы погибший продолжал защищать Британию от иностранных захватчиков.
  Трофеи
  Трофеи доставались победителю. Кроме голов погибших врагов победители захватывали скот, золото и женщин. Обогащение было одной из главных причин, по которой кельт шел на войну. Возможность поживы влекла к себе кельтов по одиночке и целыми племенами, как огонек свечи привлекает к себе мотыльков. Полибий описывает, как накануне битвы при Теламоне кельты стали жертвами своего собственного успеха:
  "Командиры галлов... собрались на военный совет. Там, Анероэст предложил, что поскольку уже захвачено много трофеев (число захваченных пленных и голов скота, а также различных вещей было колоссально), то давать еще один бой было бы слишком рискованно. Лучше спокойно вернуться домой".
  Мысль была правильной. Но огромное количество трофеев сковывало мобильность кельтов. В результате римляне смогли их нагнать и навязать им бой, в котором кельты оказались наголову разбиты.  Трофеи, захваченные на войне, не предназначались для личного использования. Исключение составляли только головы убитых врагов. Дело в том, что, отправляясь в поход, воины клялись в верности не только друг другу, но и давали обеты богам. Цезарь сообщает:
  "...Они клялись Марсу принести в жертву захваченные трофеи, а также пленных и захваченный скот. Оставшиеся трофеи были собраны в одном месте. У многих племен были священные участки земли, где складывались трофеи. У них было немыслимым нарушить религиозные законы, утаить трофеи, отнести их к себе домой или спрятать где-либо. Такое преступление наказывалось жестокой казнью".
  Священная земля обычно находилась на территории дубовых рощ. В Британии, Галлии и Италии находят остатки каменных капищ. Был также распространен обычай кидать жертвуемые трофеи в ручьи, озера или реки. Вода была символом сверхъестественного мира, возможно, потому что она могла проникать вглубь земли и достигать загробного мира. Умирающий Артур отплыл на Авалон по озеру, тогда как его меч Экскалибур был брошен в воды озера. У местечка Ла-Тен находилось место, где приносились жертвы
богам. В Британии несколько богатых находок обнаружены на дне Темзы, а также на острове Англси, где находился центр друидического культа. О размерах кельтских жертвоприношений свидетельствует захоронение кельтами 50 тонн золота, обнаруженного римлянами под Толосой (Тулузой) в 107 г. до Р.Х. Неизвестно, насколько эта цифра преувеличена, но Цезарь определенно сумел поправить свои финансовые дела и запастись деньгами на будущее в ходе своей войны в Галлии.
  Жертвы
  Классические авторы сообщают нам, что в обычае у кельтов было приносить человеческие жертвы. Цезарь пишет:
  "...галлы, которые подвергались опасностям войны, или приносили человеческие жертвы или клялись сделать это с помощью друидов... Они полагали, что благосклонность богов можно заслужить, лишь принеся одну человеческую жизнь за другую".
  Галаты в Малой Азии пользовались плохой славой за свой обычай приносить в жертву захваченных пленных.
Противники галатов предпочитали убить себя, нежели попасть в плен. Человеческие жертвоприношения поражали римлян и греков вплоть до того, что, они едва не переняли этот обычай. Возможно, казнь римлянами Верцингеторикса представляла собой именно такое жертвоприношение.
  Цезарь подчеркивает ритуальный характер жертвоприношений. Это не была простая бойня. Жертвоприношения занимали свое место в системе верований кельтов. Жертва - это дар, который ценен для самого дарителя. Чем выше ценность жертвы, тем в больше милость богов. Принося в жертву пленных, воин исполнял клятву, данную богам в присутствии друидов, таким образом он улучшал свои отношения как с этим миром, так и с миром теней.
  Жертвоприношение пленных также использовалось как способ гадания. Страбон описывает, как человека закалывали ударом в спину и по его агонии определяли будущее. Есть достаточно убедительные данные, что некоторые кельты добровольно отдавали себя в жертву с тем, чтобы отправиться в загробный мир в качестве гонцов. В Чешире, Англия обнаружены хорошо сохранившиеся останки молодого мужчины, которому дали прозвище Линдоу-Мэн. Этот человек обладал хорошим здоровьем и имел ухоженный внешний вид (были даже подстрижены ногти). В желудке у покойного были обнаружены остатки ягод омелы, то есть остатки ритуальной трапезы. Сложным было и его умерщвление. Сначала его оглушили, затем удавили и, наконец, перерезали горло. Труп бросили в воду, то есть это не было обычным жертвоприношением. Хотя в позднейшей кельтской литературе очень мало говориться о человеческих жертвоприношениях, ирландская традиция все же сохранила некоторые намеки на судьбу Линдоу-Мэна.
В одной из саг говориться о короле, которого сожгли, пронзили и утопили во время праздника Самхин, аналога Хэллуина в его языческом варианте. Как известно, языческий Хэллуин празднуется в то время, когда считается, что граница между нашим и загробным миром особенно истончается.
  Рабство
  Рабство не было особенно распространено у кельтов. Раб не вписывался в структуру патрон-клиент. Однако, тесные контакты со средиземноморскими цивилизациями привели к тому, что рабы стали считаться ценнейшим товаром. Охота за рабами ужесточила междоусобную войну между кельтскими племенами. В результате многие кельтские воины были взяты в плен и проданы в рабство. Рабы оказались слишком ценным товаром, чтобы приносить его в жертву.
  Как мы уже говорили, Диодор Сикул отмечает, что кельтского раба можно купить за амфору вина. Купивший вино кельт поил им своих сторонников, повышая тем самым свой статус. Запросы кельтов росли, для их удовлетворения требовалось больше рабов. Кельты и римляне вскоре стали зависеть друг от друга. Для ведения работ в Италии ежегодно требовались тысячи рабов. Не все итальянские рабы происходили из Британии или Галлии, хотя в ходе кампании Цезаря Рим получил огромное количество рабов. Некоторые рабы становились гладиаторами и гибли на арене, но большинство кончили свои дни, разнося навоз по полям, выращивая виноград для покупки новых рабов.

[]   Военная добыча, Галлия, начало I в. от РХ.
  Смерть была неотделимой стороной судьбы кельта. Воин не боялся смерти и часто искал ее. Героическая гибель в бою была лучшим способом увековечить свое имя. В крайнем случае, воин мог совершить ритуальное самоубийство, при этом, его честь оставалась незатронутой. Однако тех воинов, которым не посчастливилось остаться в живых, ожидала печальная участь оказаться в числе трофеев, захваченных победителями.
  Пленные, посвящались божествам. Вообще, трофеями считались не только золото, оружие и доспехи, но также скот и люди. Трофеи собирали на священной земле, обычно на территории дубовой рощи. Иногда кельты сооружали святилища. Укрытие части трофеев считалось святотатством и наказывалось смертью. Некоторых пленных приносили в жертву богам по принципу "жизнь за жизнь". Все жертвоприношения осуществляли друиды, которые были жреческой кастой кельтского общества. Но большинство пленных предназначалось на продажу в рабство. Кельтам требовались предметы роскоши, в первую очередь вино. Наиболее ценным товаром, какой кельты могли предложить Риму и Греции в обмен на вино, были рабы. Между Римом и кельтами возникла взаимозависимость. Риму требовались новые рабы, кельтам было нужно вино и другие предметы роскоши. В результате кельты стали активнее вести междоусобицы, набеги за рабами стали обычным делом.
  На иллюстрации показан момент продажи в рабство нескольких пленных. За одного раба кельт выручал одну амфору вина. Подобная торговля проходила по всей Галлии и даже Британии. Цицерон отмечает, что Галлия кишит римскими купцами. Рабами торговали на невольничьих рынках. Один такой рынок располагался на территории Шалон-сюр-Сон. Цепь для сковывания рабов обнаружена в Бигбери, Кент.

  Ритуальное самоубийство
  Хотя кельты предпочитали вести бой до смерти, в некоторых случаях это оказывалось невозможным. Поэтому, что- бы не попасть в плен со всеми его ужасами в виде рабства и человеческих жертвоприношений, воин мог совершить самоубийство, чтобы с честью покинуть этот мир. Полибий рассказывает нам о судьбе Анероэста, кельтското вождя, участвовавшего в битве при Теламоне:
  "...он бежал с группой сторонников, а позднее они все покончили жизнь самоубийством".
  Можно привести множество других примеров самоубийств кельтов перед лицом неизбежного плена. Покончил с собой Бренн, разграбивший Дельфы, убила себя королева Боудикка после того, как ее армия была разбита римлянами. Цезарь упоминает о Катуволке из эбуронов, который повесился на вязе, что указывает на ритуальный характер самоубийства. Необычная картина имеется на стене храма Афины в Пергамоне. Там изображен воин, который только что заколол свою жену и убивает себя. Возможно там изображен не кельт, то есть здесь мы имеем дело с еще одним примером влияния кельтских обычаев на римлян и греков.
  Для кельта была допустима только победа. Возможность поражения просто не рассматривалась как вариант. В случае поражения, честь требовала заплатить максимальную цену - собственную жизнь.
  Погребение и загробная участь
  Даже умирая, кельт заботился о своем статусе. Обычай хоронить воинов вместе с оружием, драгоценностями и другими вещами не только отражал веру в загробную жизнь, но и убежденность в том, что после смерти душа должна сохранить свой ранг, какой имела при жизни. Крупнейшие кельтские сокровищницы, обнаруженные археологами, представляют собой захоронения. Кладбища в Восточном Йоркшире, Англии и на Марне представляют собой великолепные примеры захоронений кельтских воинов. Однако, захоронения были всего лишь одним из способов упокоения мертвых. Цезарь пишет о галлах:
  "Их похороны величественны и дорогостоящи. Они бросают в огонь все, даже живых тварей. Они верят, что это угодно усопшему".
  В Иберии ваккеи скармливали тела погибших стервятникам, полагая этих. птиц священными.
  По свидетельству Цезаря кремация становилась все более распространенной практикой на протяжении I в. до РХ. Возможно, на ее распространение влияло знакомство кельтов со средиземноморскими обычаями. Однако подавляющее большинство кельтских захоронений до нас не дошло. Дело в том, что. часто своих покойников кельты лишь прикапывали или вовсе оставляли на поверхности земли до тех пор, пока плоть не сгниет. После этого кости извлекались из земли и использовались для религиозных ритуалов. Это объясняет наличие большого количества скелетов без конечностей, обнаруженных на севере Галлии.
  Слава и известность, заслуженная воином при жизни, должна была перейти за ним и в мир иной. Героизм и доблесть мертвецов превозносились в песнях бардов как пример для живых. Некоторые из этих песен позднее переросли в мифы и легенды. Другие остались частью истории.



  АРМИЯ [CG]
  К началу III века до н.э. численность кельтского населения в Италии сократилась, и галлы прочно обосновались в социальной структуре итальянского полуострова. В этот период в результате процесса оседлости территория Марке и Романьи превратился в так называемый Галльский век, а Паданская Этрурия, наряду с другими обширными территориями Северной Италии, стала известна как Цизальпинская Галлия.
  Нестабильные и невероятно изменчивые сообщества V и IV веков до н.э. были вынуждены приспосабливаться к непредвиденным обстоятельствам, возникшим в результате их расселения в этом регионе. Возникли протогосударственные структуры, которые, несмотря на то, что не были сопоставимы по сложности со своими средиземноморскими соседями, тем не менее должны были удовлетворять потребности все более сложных, стратифицированных и четко сформулированных сообществ.
  И снова многогранный характер кельтов породил политические структуры, которые, судя по тому немногому, что мы можем почерпнуть из исторических источников, хотя и были схожи, сохранили свои региональные особенности.
  Например, галлы-инсубры, поселившиеся в центральной и западной Ломбардии и в восточном Пьемонте, объединились в федерацию многочисленных подлинно кельтских или кельтизированных племенных образований.
  Политической и религиозной столицей их владений был город Медиоланум, ныне Милан. Галлы-сеноманы, поселившиеся в восточной Ломбардии и на обширных территориях Венето и Трентино, по-видимому, по крайней мере частично подчинялись власти сената, который заседал в Бриксии, ныне Брешии.
  Контакты, которые кельтские общины Италии поддерживали со своими трансальпийскими сородичами, стали векторами передачи технологий и знаний. Несмотря на то, что этот процесс передачи был ограничен политической неоднородностью и естественными границами, эти общины все чаще получали возможность распространять разработанные ими инновации по всему кельтскому миру. Этот процесс происходил как в политической, так и, следовательно, в военной сфере, чему способствовали постоянные притоки трансальпийских галлов в Цизальпийский регион и обратно.
  Те же политические образования, возникшие в III веке до н.э. в результате новой кельтской экспансии в Восточную Европу, нашли воплощение в политических органах, структурированных как своего рода сенат, таких как тетрархии Койнона Галатона в Малой Азии.
  Переход от полукочевого образа жизни, обусловленного неустанной экспансией, к оседлому образу жизни, наряду с постоянной конфронтацией с соседним италийским населением, заставил кельтов столкнуться с новыми и сложными проблемами.
  Все более активное участие в конфликтах Средиземноморского мира, уже не исключительно в качестве наемников или иммигрантов, а в качестве реальных протогосударственных образований, требовало от кельтов невиданного ранее уровня усилий. Необходимость доказать свою конкурентоспособность с количественной точки зрения, не забывая при этом о качественной перспективе, подталкивала все социальные классы к активному участию в военных действиях. Все это время процесс перенимания снаряжения, тактики и стратегии у своих средиземноморских соседей, который ранее рассматривался как аристократическое времяпрепровождение, стал обязательным для менее зажиточных классов.
  К концу IV века до н.э. спрос на военный персонал достиг такого уровня, что одна только кельтская военная аристократия, уже испытывавшая трудности в течение столетия интенсивной работы наемниками, была больше не в состоянии его поддерживать. В битвах III века до н.э., в которых кельты сражались с греческими и римскими армиями, участвовали десятки тысяч человек с каждой стороны - численность, с которой явно не могла справиться одна только элита.
  Если, с одной стороны, кельтские общины опирались на экономику, основанную в основном на сельском хозяйстве в сочетании со скотоводством, со все еще простой, слаборазвитой социальной структурой, лишенной прочной политической стабильности, то они, конечно, не могли позволить себе ничего подобного с политической точки зрения, как это было сделано в Риме, чьи лидеры сумели создать все более профессиональную армию.
  С другой стороны, эволюция кельтских групп в оседлые прото государственные сообщества привела к возвращению к экстремальному подходу к ведению войны, типичному для полукочевых социальных групп, который был одним из их главных преимуществ во время их экспансии между пятым и четвертым веками до н.э., столь же немыслимому, сколь и непрактичному.
  Единственным возможным решением, которое мы можем найти, опираясь как на исторические источники, так и на археологические находки, было массовое заимствование различных особенностей средиземноморского снаряжения, боевых действий и тактики ведения боя. Это, превознося такие простые аспекты ведения боя, как сплоченность, лобовые столкновения и координация сил, позволило воинской аристократии превратить фермеров и ремесленников в высококачественные войска. Эти мужчины, вынужденные в течение всего года посвящать себя производственному циклу своих собственных общин, не имели ни времени, ни ресурсов для постоянной профессиональной военной подготовки.
  То, что для греков VII века до н.э. первоначально воплощало в себе выбор целей, обусловленный этико-философским стремлением, в течение IV и III веков до н.э. стало для кельтов функциональной необходимостью.
  Греческая культура рассматривала фалангу гоплитов как способ установить правила в хаотичном мире сражений и свести к минимуму наиболее опасные его аспекты. Это применение привело к разработке закрытой системы ведения боя. Фаланга гоплитов, как образец боя, в конечном итоге развивает стиль противостояния, который - от ритуализированной войны микенских героев до греческих темных веков - несмотря на некоторые различия и сильную ритуализацию, сохраняет узнаваемый ход развития, перерастающий в кодифицированный набор правил и этапов. Кельтская война, никогда не отказывавшаяся от своей особой предрасположенности к быстрым ударам и внезапным нападениям, унаследованной от более древних военных традиций, оказалась вынужденной использовать систему сомкнутого строя, поскольку это была единственная функциональная военная система для крестьянских масс, способная сделать их, в пределах их возможностей, эффективными и самодостаточными на поле боя.
  Однако фаланга гоплитов, с которой столкнулись кельты, была той самой, которую интерпретировало население Италийского полуострова, развивавшейся в условиях, отличавшихся лихорадочными исследованиями, направленными на постоянное совершенствование оружия и боевых приемов, и, в отличие от Греции, интенсивным использованием метательного оружия.
  Поэтому, конечно, невозможно и тем более разумно утверждать, что кельтский воин был переделан по образцу греческого гоплита между IV и III веками до н.э..
  Более вероятно, что некоторые специфические социальные классы в кельтских воинских званиях постепенно перенимали различные аспекты и особенности ведения войны гоплитами, опираясь на те богатые знания, которые были получены в Италии, где система ведения войны гоплитами уже была адаптирована и переосмыслена в соответствии с местными требованиями.
  Необходимость сделать практически каждого мужчину призывного возраста "годным к бою" привела на поле боя представителей разных социальных классов. Этот процесс привел к созданию, о чем свидетельствуют исторические источники, различных воинских частей, которым были отведены различные функции. На роль этих войск на театре военных действий, как и во многих других военных контекстах того времени, повлияло как имевшееся в их распоряжении оборудование, так и подготовка, которую они смогли пройти.
  Начиная со второй половины III века до н.э., наряду с крестьянскими массами, в состав галльских армий стало входить все большее число представителей новорожденного среднего класса: ремесленников, торговцев, скотоводов и мелких землевладельцев. Эти люди, развитию которых способствовали как урбанизация, так и распространение богатства, больше не принадлежали к крестьянскому классу, но в то же время и не принадлежали к аристократии.
  Большая доступность материальных благ и ресурсов, а также относительное отсутствие обязательств, строго связанных с сельскохозяйственным производственным циклом, позволили представителям галльского среднего класса выделять больше средств на развитие военной подготовки, руководствуясь как практическими, так и социальными побуждениями. Наряду с желанием иметь возможность защитить себя в бою с помощью лучшего вооружения и, возможно, лучшей подготовки, чем у крестьян, существовало также желание стремиться к героическому идеалу с целью повышения своего статуса и положения.
  Всякий раз, когда это было возможно и в соответствии с их ресурсами, представители среднего класса стремились присвоить себе прерогативы высокородных воинов, чтобы по своему социальному положению походить на них на поле боя.
  Со своей стороны, военные братства, состоящие из бойцов высшего класса, которые уже в IV веке до н.э. перешли на службу наемникам, не только оставались основным каналом распространения военных инноваций - благодаря той внутренней и внешней текучести движений в кельтском мире, которая по-прежнему выделяла эти инновации - оказались в новой социальной системе, вновь взяв на себя естественную роль авторитетной движущей силы, на которую возложена задача координации и управления борющимися массами.
  Хотя кажется невозможным не признать аристократическую военную элиту главной движущей силой великой кельтской экспедиции в Грецию в 280 году до н.э., это начинание по своей реализации и планированию заметно отличается от великих переселений народов V века до н.э.. Эти события, по-видимому, являются прежде всего следствием спонтанного порыва, когда переселение направлено частью населения или племенной федерацией на поиск новых плодородных земель для заселения, а не имеет четко выраженных признаков военной кампании.
  Массовая вербовка, которая произошла среди трансальпийских кельтских общин в связи с греческой экспедицией, свидетельствует о высокой степени милитаризации общества. Несколько военачальников собрали и развернули разнородные армии среди кельтских общин.
  Очевидной целью этого набора, в котором участвовали отряды, набранные из разных стран, было ведение войны против Македонии. Это событие можно рассматривать как сознательный и продуманный ответ на противодействие, которое преемники Александра оказывали кельтскому проникновению на Балканы.
  Таким образом, мы можем с полным основанием отнести III век до н.э. к тому моменту, когда для подавляющего большинства кельтского мира конфликты перестали быть корыстной инициативой, хаотичным порывом к грабежу или следствием миграции, а превратились в самостоятельную военную науку.

[]   Галльские воины средней латенской культуры, III-II вв. до РХ.
  Это был период вторжения галлов на Апеннинский полуостров. В военных походах участвовали гесты - свободные воины-галлы. В битве при Таламоне гесты сражались нагишом (1). Из всей одежды у изображенного здесь геста - шлем типа Монтефортино, торк, браслеты и поясной ремень. Оружие состоит из копья, двух дротиков и меча. Меч подвешен к петле на поясном ремне через кольцо на обратной стороне ножен. Щит украшен узором из волнистых линий.
  Воин 2 из-под Марны носит простой шлем типа "жокейское кепи" без височных пластин. На голове шлем удерживается подбородочным ремнем. У многих шлемов такого типа на затылке имеется отверстие для крепления кольца, за которое шлем носили в походном положении. На шее бронзовый торк. Короткая толстая шерстяная толстовка перевязана широким шерстяным ремнем. Штаны из аналогичной ткани перехвачены на лодыжках. Большой щит украшен изображениями торков. Довольно длинный меч хорошего качества. Дополнительное вооружение состоит из кинжала.
  Всадник-кимвр 3 описан в работе Плутарха "Падение Римской республики". Шлем украшен гребнем в виде летящей птицы. Воин имеет щит, два дротика и большой тяжелый меч. Грудь защищена пекторалью. Все изображенные предметы одежды и военной экипировки показаны в соответствии с известными археологическими находками.

  ВООРУЖЕНИЕ [CG]
  Археологические данные свидетельствуют о некоторой стандартизации многих элементов доспехов в III веке до н.э., а также об их дальнейшей специализации.
  Большая часть IV столетия до н.э. была отмечена разнообразием видов оружия, которые, сохраняя общие существенные черты, заметно отличались в разных географических регионах, демонстрируя тем самым разнообразие подходов к ведению войны. Однако в переходный период между IV и III веками до н.э., за исключением некоторых географически изолированных архаичных мест, многие элементы вооружения, как правило, соответствовали стандартной модели.
  Парные копья, или каркасы, постепенно исчезают из погребений, заменяясь длинными колющими копьями с большим наконечником и закругленным обухом, более подходящими для новой военной тактики. Более того, количество однолезвийных клинков в некрополях растет в геометрической прогрессии и, наряду с древковым оружием, намного превышает количество мечей. Это может быть истолковано как признак милитаризации менее зажиточных слоев общества.
  Что касается защитного вооружения, то щиты продолжают изготавливаться более прочными, и начинают появляться первые кольчужные металлические кирасы.
  Анализируя, прежде всего, кельтский континентальный контекст в целом, можно сделать вывод, что после многообразия обычаев и практики IV века до н.э. мы, возможно, подошли к тому моменту, когда можем определить общее направление развития оружия. На этот процесс сильно влияют новые тактические потребности. Наряду с учетом потребностей касты воинов, эта стандартизация была направлена на то, чтобы вооружить другие, менее богатые и опытные в военном отношении классы оружием, наиболее соответствующим их возможностям и требованиям.

  Шлемы
  Шлем в III веке до н.э. был основным элементом доспехов большинства кельтских воинов.
  В условиях все более частых крупномасштабных сражений шлем, возможно, был незаменимой вещью для легковооруженных бойцов, которые, скорее всего, набирались из самых низших чинов и, вероятно, использовались в качестве стрелков и прикрытия. Тем не менее, это было абсолютно необходимое снаряжение для воинов, сражающихся плотным строем.
  Помимо очевидной защитной функции от ударов противника, шлем защищал череп от случайных столкновений и ссадин о собственный щит и щит товарищей по оружию. Такая ситуация, должно быть, часто возникала в сомкнутом строю, особенно при использовании щита, подобного кельтскому. Его конструкция, никоим образом не прикрепленная к предплечью, делала его использование чрезвычайно универсальным и маневренным. Однако по той же причине кельтский щит был менее устойчив в обращении, чем его греческий аналог.
  В то время как категории металлических шлемов остаются более или менее неизменными, в начале III века до н.э. их распространение становится более широким. Среди некрополей, которые можно отнести к сильно милитаризованным народностям/племенам, таким как сеноны, практически каждый комбатант, по-видимому, был вооружен шлемом, будь то монтефортинский, кельто-италийский или гибридной модели.
  Самые бедные варианты вышеупомянутых шлемов, которые можно найти, особенно популярные среди сенонов, представлены в некрополях различными изделиями, отличающимися друг от друга, но объединенными сходством наличием навершия, простотой изготовления и, в некоторых случаях, едва намеченным шейным щитком, а также наличие поддерживающих трубок, вероятно, предназначенных для удержания перьев, которые украшали бы шлем (изображение 3.1).

[] []

  Внешний вид кельто-италийских бронзовых (рис. 3.2) или железных (рис. 3.3) шлемов из Восточной Европы кажется еще более грубым, хотя, несомненно, функциональным, и объясняется тем, что они были изготовлены участниками великой экспедиции в Грецию. Вероятно, это связано с необходимостью быстро, но эффективно вооружать большое количество людей, и они характеризуются многочисленными модификациями, внесенными после их изготовления, такими как добавление усилителей или анатомических накладок на щеки взамен тройных (рис. 3.4).
  Однако мы видим, что тип Монтефортино, как правило, ценится большим количеством европейских народов: иберийцами, италиками, этрусками и римлянами.
  Подтип с рогами из медного сплава, появившийся на свет в прошлом веке, по-прежнему довольно популярен.
  Помимо функции оказания психологического воздействия на противников, а также церемониальной - о чем можно было бы предположить по возможности снятия или прикрепления рогов по желанию - широкое распространение этой модели от родины кельтов до Лигурийского и Осканского регионов также может свидетельствовать о ее используется в качестве практичного устройства для идентификации лидеров и военачальников войсками в пылу сражения.
  Таким образом, система крепления рогов была разработана не для того, чтобы снимать их перед боем и прикреплять к парадам, а для замены рапир, которые, должно быть, часто ломались во время сражений. В то же время соединительная система позволяла снимать рога в случае, если их перехватывал удар сверху, чтобы избежать серьезной травмы шеи.
  В III веке до н.э. начинают появляться разнообразные шлемы, украшенные декоративными, содержательными и фантастическими элементами. Среди них выделяется шлем из Чумешти, на котором изображена хищная птица, чьи крылья, снабженные системой шарниров, создают иллюзию полета при движении воина. Среди других замечательных образцов - шлем Тинтиньяка, украшенный треугольной конструкцией, состоящей из трех бронзовых колец диаметром 28 см, и шлем, найденный на бронзовой статуэтке из Теано (рис. 3.5), украшенный чем-то похожим на козлиные рога.
  Начиная с III века до н.э., шлемы с декоративными элементами, такими как изображения животных или оленьи рога, стали настолько характерной чертой кельтской среды, по крайней мере, среди высших классов, что Диодор Сицилийский дал их подробное описание.
  Несмотря на то, что труды Диодора, без сомнения, могут быть результатом смешения источников разных периодов, в том, что касается доспехов отдельного воина, описание Диодора, основательное в отношении некоторых элементов, которые с археологической точки зрения относятся к третьему веку, является последовательным, прежде всего при описании системы подвески меча.
  Наряду с вышеупомянутыми типами, в конце III века до н.э. мы становимся свидетелями появления новой модели шлема, так называемого Кулус-Мангеймского. В отличие от предыдущих моделей, которые демонстрировали постоянное стремление к совершенствованию дизайна и производства, модель Coolus-Mannheim отличалась минималистичным и предельно упрощенным дизайном. Изготовленный из полусферического или слегка оживленного бронзового колпачка, снабженного защитой для шеи, шлем крепился под горлом кожаным шнурком (изображение 3.6).
[] [] []

  Разработка этой модели, из-за отсутствия дорогостоящего и требовательного элемента, такого как накладки на щеки, должна была быть более дешевой и, следовательно, более доступной и менее сложной в изготовлении. Эту тенденцию можно рассматривать как еще один признак того, что армия приветствовала социальные слои, не связанные с аристократией. По той же причине, помимо различных типов металлических шлемов, в третьем столетии можно было бы принять во внимание разработку и внедрение головных уборов, изготовленных из скоропортящихся материалов.
  Если в смешанных условиях, отличающихся, тем не менее, значительным кельтским влиянием, как и в различных районах Пиренейского полуострова, широкое распространение получило использование кожаных шлемов, то трудно не выдвинуть гипотезу о более широком кельтском присутствии в период такой широкой милитаризации, как III век до н.э.
  С этого времени нумизматические свидетельства фактически подтверждают наличие капюшонов или головных уборов в трансальпийском регионе, изображения которых в последующие столетия будут становиться все более и более подробными (рис. 3.7).
  Их присутствие на головах выдающихся людей, изображенных на монетах, может быть истолковано как приобретение функциональным объектом символических качеств, которые, таким образом, не обязательно должны были утратить свое практическое применение в других контекстах. Это происходит в соответствии с процессом, который, по-видимому, хорошо известен и согласуется с кельтской культурой, что также можно наблюдать в отношении пращи - скромного оружия, которое в ирландских эпосах является отличительным признаком богов и героев.
[] [] []

  Доспехи
  Исследования по созданию более совершенных доспехов для бойцов привели к широкому использованию нового типа доспехов, изготовленных с использованием десятков тысяч взаимосвязанных металлических колец.
  Первое литературное упоминание об этом есть у Диодора Сицилийского, который утверждает, что "некоторые из них [кельтов] носят железные доспехи, сделанные из цепей". Этот особый тип доспехов в наши дни известен под латинским неологизмом lorica hamata. Римский автор Варрон использовал термин "галлика" для обозначения этого вида кольчуги, указывая на то, что римский мир считал его типичным для кельтского населения.
  Lorica hamata, должно быть, была предназначена в первую очередь для защиты от рубящих ударов, а ее конструкция из множества колец также должна была равномерно распределять силу быстрых ударов.
  Лорика хамата была снабжена системой крепления к нагруднику с помощью плечевых накладок, также изготовленных из кольчуги, во всех отношениях похожих на доспехи "труба и хомут" предыдущих веков, такие как те, что изображены на панцире Филоттрано (рис. 2.5) или на стеле Глауберга (рис. 1.7).
[] []

  Крепления, с помощью которых плечевые кости крепились к груди, делятся на две категории. Первые, по-видимому, наиболее распространены в северных и западных районах кельтской культуры, вторые - в южных и восточных регионах.
  На первом примере на каждой плечевой кости изображен металлический стержень, прикрепленный к передней части доспехов с помощью одного из двух поворотных крючков, закрепленных на груди (рис. 3.8).
  Второй состоит из поворотной бронзовой пластины прямоугольной формы (рис. 3.9) или тройной формы, приклепанной только к левому наплечнику и предназначенной для крепления доспехов к единственной шпильке, закрепленной на правом наплечнике.
  Оба вида крепежных систем требуют, чтобы левый наплечный клапан был прочно прикреплен к передней части доспехов с помощью заклепки для придания прочности конструкции.

[] []

  Учитывая его значительный вес, который, должно быть, составлял от 10 до 20 кг в зависимости от количества используемых колец и их толщины, кольчугу, несомненно, нужно было носить поверх дополнительной защиты из войлока или кожи.
  Мы можем предположить, что эта защита не сильно отличалась от доспехов, которые использовались в прошлые века.
  Это одеяние защищало воина от трения о металлические кольца и смягчало вес кольчуги, обеспечивая защиту от колющих ударов и ранений тупыми предметами.
  Кольца, из которых состояла лорика хамата, изготавливались путем выдавливания железной проволоки толщиной обычно около 1-2 мм, которую затем скручивали в пружину и разрезали.
  Полученные таким образом разомкнутые кольца, обычно с внутренним диаметром от 6 мм до 1 см, были подогнаны друг к другу и затянуты путем соединения двух концов.
  Основными археологическими находками лорика хамата являются несколько фрагментов из кельтского некрополя Хорни-Джатов в Словакии, затем фрагменты из румынского некрополя Чумешть и фрагмент из Тифенау в Швейцарии.
  Фрагменты из Чумешти, первоначально датированные примерно четвертым веком до н.э.,25 позже были отнесены ко второй половине третьего века до н.э., подобно фрагменту из Тифенау, в то время как фрагменты из Рогового Джатова позже были отнесены примерно к первой половине этого столетия.
  Кольца из фрагментов, найденных в Роговом Жатове и Чумештах, изготовлены по схеме "4 в 1", где каждое кольцо соединено с четырьмя другими (рис. 3.10).
  В то время как сильно ухудшившаяся сохранность словацких фрагментов не позволила получить дополнительные данные, удалось установить толщину и диаметр колец двух румынских фрагментов.
  На первом фрагменте из Чумешти представлены кольца с внутренним диаметром от 6,7 до 8,4 мм и толщиной от 0,8 до 1,8 мм. В то время как внутренний диаметр колец второго фрагмента колеблется от 5,8 до 6,3 мм, а толщина - от 1,2 до 1,4 мм. И наоборот, кольца, относящиеся к фрагменту Тифенау, с внутренним диаметром 1 см и толщиной около 2 мм, собраны по схеме "6 в 1"28, что позволяет создать гораздо более плотную вязку, но, безусловно, более тяжелую одежду (рис. 3.11).

[] [] []

  В дополнение к археологическим находкам из континентальной Европы, в богатом захоронении на Киркберн, в Йоркшире, была обнаружена полная лорика хамата. Доспехи были изготовлены примерно в конце первой половины III века до н.э.. В находке представлены кольца толщиной от 1,5 до 1,9 мм и внутренним диаметром от 6,3 до 7,2 мм. Присутствие в первой половине III века до н.э. лорика хамата в таком периферийном и отдаленном регионе, как Британские острова, а также быстрое распространение этого типа доспехов позволяют предположить, что они появились в конце IV века до н.э., что подтверждается статуями.
  Датировка торсов из Фоксампу и Антремона (изображение 3.12), между IV и III веками до н.э., на которых изображены воины в лорика-хамате, позволяет установить хронологию этого типа доспехов, очевидно, связывая его изобретение с кельтским населением. Следует подчеркнуть, что концепция, развитие и распространение lorica hamata не должны полностью приводить нас к мысли, что от более ранних моделей доспехов следует отказаться.
  Кольчужные доспехи, из-за высокой стоимости их изготовления и используемых материалов, были доступны только наиболее выдающимся представителям самых богатых слоев общества, таким как принцы-воины и аристократы с достаточным состоянием. В свете этого соображения, возможно, правильно распознать лорику хамату в тех "полных доспехах", которые Полибий относит к "галльским королям".
  Исключительно эксклюзивный статус кольчужных доспехов также раскрывается в отрывке из Силия Италийского. Римский автор, по сути, не счел неуместным приписать даже вождю галлов-бойев в битве при Тицине доспехи, сделанные из "множества слоев полотна".
  Также кажется естественным, что значительная часть кельтских воинов, несомненно, продолжала использовать более доступные средства защиты, изготовленные из скоропортящихся материалов. Об этой тенденции также свидетельствуют несколько бюстов других воинов из Антремона, чьи доспехи в виде трубы и хомута лишены художественных особенностей лорика хамата.
  Однако, вероятно, самое интересное свидетельство об использовании доспехов, изготовленных из органического материала, можно найти в рассказе Полибия, относящемся к битве при Теламоне в 225 году до н.э. Согласно греческому историку, галлы-инсубры и галлы-бойи, выстроившиеся на поле боя против метательных залпов римских стрелков, "действительно были хорошо защищены своими штанами и мантиями".
  Таким образом, представляется, что Полибий имеет в виду не просто одежду, а, скорее всего, какую-то органическую защиту.
  Тот факт, что в греческом тексте это общий термин σάγος сагос), т.е. "грубый плащ, плед", используется вместо σπολάς (spolas) или даже θώραξ λίνεος (грудной клетки lineos) или одно из его производных (что в переводе с греческого указать кожа и панцирь изо льна, соответственно), можно обоснованно привести нас к предположению, что историк не признает то, с которым он был знаком, в защите носили кельты.
[]

  По всей вероятности, мы имеем дело с описанием какой-то защитной одежды, возможно, изготовленной из войлока или стеганой шерсти (рис. 3.14). Эти предметы, вероятно, были сопоставимы с коактилиями и центонами, которые использовались римлянами для защиты от оружия дальнего боя и метательных снарядов.
  Такое одеяние могло иметь предшественника в кельтских владениях среди различных интерпретаций некоторых доспехов пятого века до н.э.. Стоит также упомянуть Плиния Старшего, который в своей "Естественной истории" утверждает, что "Валяная шерсть используется для изготовления одежды, которая, если ее обработать уксусом, не поддается воздействию железа", и в том же абзаце упоминает о способности галлов работать с шерстью и изготавливать одеяла и набивку.

  Щиты
  Следуя линейной эволюции в большей степени, чем любой другой элемент доспехов, мы видим, что кельтский щит продолжает становиться все более прочным.
  Для того чтобы противостоять ожесточенным боям с постоянно растущим числом участников, которые, особенно в Средиземноморье, сопровождались значительными лобовыми ударами и столкновениями, была принята новая, еще более прочная модель umbo.
  Цельный металлический лист складывается в центральной части, закрывая корешок, а затем забивается гвоздями так, чтобы он повторял изгиб.
  Собранный таким образом амбразура крепится по концам к доске с помощью пары гвоздей, а затем приклепывается с внутренней стороны.
  В этом случае при сборке ручки можно отказаться от системы "ласточкин хвост", а соединительные шипы с помощью клея и смолы вставляются в два гнезда, вырезанных во внешней части доски, что позволяет ручке выдерживать растягивающие усилия по всей толщине самой доски.
  С другой стороны, пояснично-крестцовая система, выступая в качестве первой и основной точки лобового удара, служит для поглощения силы сжатия. Этот комплекс равномерно смягчает удары противника, создавая единое целое с доской и поясницей.
  На самом деле именно umbo гарантирует, что новая система крепления ручки будет полностью прочной, удерживая ее на доске с помощью боковых концов, прибитых гвоздями. В некоторых случаях он крепится непосредственно к блокирующим гнездам или к другому металлическому креплению на внешней стороне рукоятки (рис. 3.16).

[] [] [] [] []

  Что касается размеров, то, основываясь как на находках, так и на литературных источниках, можно предположить общую склонность к использованию довольно больших щитов в соответствии с новыми типами развернутых сражений, которые были созданы.
  Несмотря на конкретную ссылку Диодора Сицилийского на "длинные щиты, высотой в человеческий рост"38, классические источники сообщают о разных источниках, например, Полибий сообщает, что в битве при Теламоне галлы-гезаты были убиты метательными копьями римских велитов из-за их щитов, которые "не закрывали все тело"..
  Несмотря на линейную эволюцию, кельтский щит всегда избегал любых попыток окончательной стандартизации, основанной на историческом контексте. Очевидно, что существовало бесконечное разнообразие вариантов: от моделей с окантованными или желобчатыми умбонами и поддерживающими металлическими элементами до более старых моделей, полностью выполненных из дерева. Эти образцы узнаваемы на некоторых эллинистических изображениях галатийских воинов (рис. 3.17) и, должно быть, до сих пор пользовались широкой популярностью, если, как пишет Павсаний, это правда, что некоторые воины, принадлежавшие к подразделению кельтской армии, во время великого похода в Грецию в 280 году до н.э. переходили реку Сперхейос вброд, используя свои щиты в качестве поплавков.
  С другой стороны, вполне вероятно, что обычно тип щита варьировался в зависимости от богатства человека и его роли на поле сражения

  Древковое оружие
  В III веке до н.э. колющее копье, которое становилось все более распространенным в IV веке до н.э. и которое мы сейчас находим в большинстве погребений в качестве замены древковых копий и дротиков, окончательно утвердилось среди всех других видов древкового оружия.
  Это то оружие, которое Диодор Сицилийский назвал ланкия ( , не путать с греческим лонгче), используя кельтский термин, но признавая, вероятно, на функциональной основе, его роль как древкового и, следовательно, ударного оружия, соответственно определяя его также греческим термином (дори), что было отличительной чертой греческого гоплита.
  Кельтское колющее копье, появившееся в III веке до н.э., было оружием значительной длины, в среднем 250 см, но в некоторых случаях оно могло достигать даже 4 м, из которых более 40 см приходилось на острие, которое отличалось цевьем в виде гнезда и листовидной формой.
  Наконечники идеально делятся на два подтипа: более узкие и удлиненные, более распространенные в западных районах, и более короткие и широкие, по-видимому, типичные для районов Дуная и Балкан (рис. 3.18).
  В отличие от образцов предыдущих столетий, наконечник колющих копий III века до н.э. лишь в редких случаях снабжался гнездом. Чаще всего его закрепляли с помощью острого наконечника, похожего на гвоздь, который забивали в нижнюю часть древка.
  Хотя очевидно, что новая система крепления приклада полностью подрывает функцию приклада-шипа, защищающего нижний конец древка, его новая морфология свидетельствует о начале военной эволюции.
  Вместо того, чтобы быть острыми, трубчатыми или цилиндрическими, как в моделях пятого и четвертого веков до н.э., наконечники древков третьего века до н.э. выглядят коническими и усеченными с закругленным, если не полностью сферическим или полусферическим наконечником (рис. 3.19).
  В то время как тупой конец копья можно рассматривать как необходимый элемент противовеса для оружия и, более того, как оружие, которое может пригодиться в случае поломки древка, его специфическая конструкция предполагает, что этот элемент оружия был задуман для предотвращения случайного повреждения товарищей по оружию в положении сзади. Таким образом, это подразумевает использование на поле боя очень сплоченных и плотных формирований.
  Точно так же громоздкое и маломаневренное оружие, такое как колющее копье, которое больше не было привилегией немногих, а получило широкое распространение, нашло свое естественное и наиболее полезное применение, когда оно использовалось исключительно в плотных рядах.
  Несмотря на то, что, как бы очевидно это ни казалось, колющее копье заняло ведущую роль среди древковых видов оружия, другие виды не исчезают. Ассортимент метательного оружия, в частности, расширяется за счет добавления новых элементов.
  Сохранение типов наконечников, которые можно отнести к фрамеям предыдущих столетий, неудивительно, учитывая универсальность и доступность этого инструмента, а также его вероятную связь с охотой. С другой стороны, такие снаряды, как легкие "джавелины", и такое узкоспециализированное оружие, как "гезум" и "пилум", демонстрируют готовность применять, где это возможно, гибкий и разнообразный подход к вооруженной борьбе.
  В частности, широкое распространение получил пилум, сравнимый с гезумом, но более дешевый, учитывая меньшее количество железа, используемого для его изготовления, и, безусловно, обладающий более широким спектром применения. В то время как в четвертом веке до н.э. это оружие было распространено только в галльско-италийской среде, археологические находки третьего века свидетельствуют о том, что оно также было найдено в Трансальпийской Галлии.
  Более того, именно в третьем веке до н.э. впервые появляются тяжелые копья с характерным асимметричным и неправильной формы наконечником. Подробно описанные Диодором Сицилийским и Страбоном (который, очевидно, приводит тот же отрывок из Диодора), они были известны под кельтским названием мадарис (рис. 3.20).

[] [] []

  Диодор писал, что наконечники этого копья выглядят "закрученными внутрь и наружу по всей длине в виде спиралей: причина в том, что таким образом удар может не только порезать плоть, но и разорвать ее, а при извлечении древка рана может оказаться рваной'.
  Даже если вполне вероятно, что конкретная ссылка на витой узор по всей длине наконечника относится к более сложным и продуманным типам мадари последующих столетий, те основные черты копья, которые относятся к описанию, использовались уже в III веке.
  Рассказ Диодора также находит параллель в ирландских эпосах, где герой Кухулин часто появляется вооруженным мифическим копьем под названием Гае Болга. Согласно мифу, этот предмет, буквально означающий "ослепительное копье" или "копье с зазубринами", при попадании в цель превращался в оружие с тридцатью крючками, которое нельзя было вытащить, не нанеся рану и не убив жертву.
  Страбон также упоминает в том же отрывке о мадарисе, другом оружии, которое, по его утверждению, напоминает легкое копье римских велитов, но полностью изготовлено из дерева и обычно используется для охоты.
  Хотя у нас нет каких-либо точных данных для датировки этого деревянного копья, археологические данные убедительно указывают на то, что оно появилось в III веке до н.э., по крайней мере, в том, что касается ведения войны, в результате того, что военная среда стала доступной для всех социальных классов.
[] []

  Мы также можем датировать использование другого метательного оружия, известного как трагула, третьим веком до н.э..
  Самое раннее упоминание слова tragula встречается в одной пьесе Плавта, где оно используется как "насмешка" или "ехидное замечание". Позднее этот термин использовался другими авторами для описания метательного оружия кельтов.
  Использование специального термина, отличающегося от iaculum, для обозначения метательного оружия обязательно подразумевает его уникальность по сравнению с обычным javelin.
  Павел Диакон, цитируя Секста Помпея Феста, утверждает, что трагула получила свое название от глагола traho, "тянуть", "потому что, если надеть ее на щит, ее можно оторвать". Основываясь на этой этимологии, мы можем предположить, что это было копье, оснащенное чем-то вроде веревка или ремень для извлечения, похожий на удилище или гарпун. Однако с семантической точки зрения корреляция между существительным tragula и глаголом traho кажется умозрительной, в то время как связь с traiicio ("пронзать", но также и "пронзать насквозь"), цитируемая Варроном, более убедительна.
  В дополнение к правильной лингвистической связи, название, указывающее на проникающие свойства оружия и дальнобойность, может соответствовать рассказу Цезаря, из которого мы знаем, что трагула была снабжена аментумом.
  Аментум, также известный грекам как ἀγκόλη (лодыжка), представлял собой кожаный ремешок, прикрепленный к древку копья. Используемый во время фазы броска, он придавал оружию дополнительное тяговое движение, увеличивая его дальнобойность, пробивную силу и точность.
  Римляне также использовали копье, известное как solis, оснащенное наконечником, и неясно, чем трагула могла отличаться от него, за исключением ссылки на конкретный отрывок Плавта, который, независимо от его метафорического значения, мог бы предложить интересные ссылки для реконструкции особенностей оружия. В пьесе "Казина", на самом деле, есть четкая отсылка к процессу удаления или срезания козелка, который достиг своей цели ("tragulam decidero"), что указывает на потенциально зазубренный кончик.жения - факторы, тем не менее, тесно взаимосвязаны.

  Мечи
  Археологические находки свидетельствуют о том, что в первой половине III века до н.э. была разработана уникальная модель меча.
  Самые длинные и самые короткие мечи предыдущего столетия исчезают. Сохранившийся тип меча имеет клинок средней длины, примерно 4,5 см в ширину и 60 см в длину или чуть больше (рис. 3.21).
[] []

  Мы отмечаем, что в первой половине столетия среди некоторых весьма характерных погребальных принадлежностей сохранился более короткий и острый тип, известный как Хатван-Болдог и характеризующийся ножнами с большим проколотым навершием.
  Эти доспехи, типичные для ограниченных контекстов, характеризующихся отсутствием инновационных элементов, таких как окантованный пояс и подвесная цепь, связывают этот тип меча с архаичными моделями ведения боя. Совершенствование металлургического мастерства и кузнечных технологий, вероятно, под влиянием взаимодействия со средиземноморским миром, привело к внедрению новых методов ковки.
  Есть примеры клинков, изготовленных с помощью свайки, фальцевания и узорной сварки.
  Термином "укладка" мы обозначаем сварку нескольких небольших фрагментов железа, которые затем сплавляются путем термообработки для получения единого стержня с различной концентрацией углерода в зависимости от слоев. Технология, известная как фальцевание, заключается в том, что начинают с одного стержня, а затем многократно отбивают и сгибают его для получения более однородной структуры.
  Наконец, узорная сварка - это технология обработки, которая сочетает в себе наслоение, сгибание и скручивание железного бруска для получения чего-то вроде дамасской стали.
  Методы изготовления мечей, выявленные в результате металлургического анализа кельтских мечей III века до н.э., кажутся противоречивыми и, по-видимому, не соответствуют четко определенным стандартам.58 Несколько клинков, изготовленных методом забивки, имеют случайную структуру поперечного сечения, что свидетельствует о плохом планировании и небрежном применении новой технологии.
  На других лезвиях, изготовленных методом укладки в штабель, имеется рисунок, указывающий на планирование.
  Наряду с лезвиями со стальными режущими кромками и мягким железным сердечником, которые обладают оптимальными механическими свойствами, есть и другие образцы с противоположным рисунком. Опять же, это различие можно объяснить плохим пониманием техники, к которой кельтские мастера все еще осваивались методом проб и ошибок.
  Наконец, представляется трудным с уверенностью объяснить существование еще одной группы мечей, изготовленных методом пилинга, чьи клинки могут разрезать только одним стальным лезвием. Это может быть прямым результатом недостатка знаний у кузнеца или преднамеренным выбором, указывающим на отсутствие интереса к использованию меча в качестве колющего оружия в пользу максимизации его режущих качеств.
  Общая картина, однако, чрезвычайно разнообразна. Мы находим образцы с особыми и весьма дифференцированными качествами наряду с оружием превосходного качества, например, изготовленным из стали из Норика, которую восхвалял Овидий59, а также клинки менее ценного изготовления
  Вероятно, это связано с политической раздробленностью и широким распространением кельтской культуры, которая не способствовала обмену техническими знаниями. Напротив, эта раздробленность привела к появлению множества различных методов обработки металлов. Вполне возможно предположить, что именно отсутствие однородности в качестве кельтских мечей, лучшие образцы которых, безусловно, предназначались для хранения выдающихся личностей, породило образ "волшебного меча" в фольклоре центральноевропейских культур.
[] []

  Во второй половине III века до н.э., в ответ на растущий спрос на более доступные мечи, обусловленный прогрессивным развитием и милитаризацией представителей среднего класса, широкое распространение получили клинки с линзовидным сечением61, которые были проще в изготовлении, чем клинки с ромбовидным сечением. Наряду с этой тенденцией наблюдалось увеличение количества оружия, изготовленного из цельного металлического стержня, что стало результатом дешевого изготовления с использованием кованого железа.
  Увеличение размеров линзовидной части без ребер, изготовленной из кованого железа, должно было привести к значительному ухудшению механических свойств мечей.
  Чтобы максимально уберечь слабое по конструкции лезвие от скручивания и возможного застревания в теле противника, которые могли возникнуть в результате колющих ударов, поощрялось использование рубящих. Однако это был самый простой и интуитивно понятный способ использования одноручного оружия, который лучше всего подходил тем, кто принадлежал к более низким социальным слоям и не отличался особой военной подготовкой.
  Мечи стали более удлиненными из-за того, что кельты предпочитали наносить рубящие, а не колющие удары, и это в конечном итоге повлияло на все кельтское искусство владения мечом. В то время как ширина клинка оставалась в среднем на уровне 4,5 см, длина клинка колебалась между 65 и 75 сантиметрами. Несколько негативных суждений классических историков о кельтских мечах, по-видимому, относятся к этому явлению. В рассказах Дионисия Галикарнасского63 и Плутарха, в частности, говорится о мечах, металл которых был "таким мягким и некачественным, что [...] они быстро сгибались пополам".
  Несмотря на то, что мечи, о которых идет речь, относятся к IV веку до н.э., их можно отнести к последней четверти III века до н.э. Оба описания, по-видимому, являются точными копиями описания битвы на реке Оллиус, описанного Полибием в 223 году до н.э.
  В "Полибиевой хронике", основанной на свидетельстве первоисточника о битве Фабия Пиктора, помимо описания кельтских мечей как исключительно режущего оружия66, сообщается, что в бою после первого удара "они сразу принимают форму стригиля, так как сильно изгибаются по длине". и, с другой стороны, если у бойцов нет времени поставить их на землю и выпрямить ногой, второй удар будет совершенно неэффективным.'
  Изготовление некоторых образцов из кованого железа, наряду с совершенствованием мастерства владения мечом, которое способствовало нанесению широких ударов, способствовало появлению изгибов, поскольку структура мягкого клинка во все более длинных мечах, которые сохраняли меньшую ширину, приводила к чрезмерной нагрузке на лезвие.
  На морфологию и длину латенских клинков конца III века, даже у самых совершенных образцов, должно быть, повлияли многократные сильные удары.68 В этой связи следует отметить свидетельства о морфологически сходных мечах, которые, хотя и относились к совершенно другому периоду и контексту, привели к точно таким же проблемам, которые были описаны Полибием. Как мы читаем в исландской саге об Эйбриджье: "Каждый раз, когда он ударял по щиту, его богато украшенный меч сгибался, и ему приходилось наступать на него ногой, чтобы выпрямить'.
  В то время как целый ряд усовершенствований и модификаций кельтского меча в III веке, несомненно, был продиктован практическими требованиями, те, что касались ножен, по-видимому, были продиктованы чисто эстетическими соображениями. Общая конструкция на самом деле осталась неизменной, уменьшился только вырез, охватывающий две половины ножен.
  С другой стороны, изменение схемы цепочки, по-видимому, связано с практическими требованиями. При сохранении парных цепочек, одна из которых длиннее, а другая короче, система совершенствовалась на протяжении третьего столетия.
  Диодор Сицилийский писал, что кельты носили свои мечи, "подвешенные к цепям из железа или бронзы"70, и именно с третьего века до н.э. кельты начали носить свои мечи на поясах, изготовленных из цепей, полностью изготовленных из металла.
  Два компонента пояса, состоящие из железных звеньев, соединенных кольцами, превращаются в две плоские цепочки, короткая часть которых проходит вперед с правой стороны, а более длинная часть опоясывает тело сзади, но крепится спереди. Обе цепи крепились тем же способом, что и предыдущая модель: в самых ранних версиях они были скручены, а затем скручены в виде "лестничной конструкции", что в геометрической прогрессии увеличивало прочность всей подвесной системы (рис. 3.22).
  Кельтский опыт в области дизайна и металлообработки достиг здесь своего пика. Следуя последовательному пути эволюции, подвесной пояс теперь представляет собой целостную конструкцию с ножнами, мечом и самим воином (рис. 3.23).
[] []

  Соединения звеньев цепи сконструированы таким образом, чтобы свести свободу перемещения ножен к минимуму и способствовать естественному изгибу корпуса.
  Возможные сотрясающие движения ножен любого рода полностью исключены, а две части пояса, сконструированные таким образом, поддерживают даже движения при беге и сгибании туловища.
  С постепенным становлением кавалерии в конце III века до н.э. начинают появляться доспехи, содержащие типы мечей со все более длинными лезвиями и без подвесного ремня. Это можно рассматривать как предвестие дальнейшего процесса военной эволюции, который повлияет на последующие столетия.

  Ножи и кинжалы
  Ножи по-прежнему соответствуют простым стандартам прошлого века, с прямыми или слегка изогнутыми лезвиями с односторонним лезвием и эргономичной рукояткой.
  Обычно они не создают впечатления, что задумываются исключительно как оружие, а скорее напоминают многоцелевые инструменты, используемые в сельском хозяйстве и домашнем хозяйстве, которые при необходимости могут стать перспективным оружием.
  Любопытно, что некоторые модели, несмотря на их простое изготовление, имеют правильные размеры (общая длина до 60 см), что позволяет предположить их потенциальное использование на поле боя.
[] [] []

  В III веке до н.э. появился новый отличительный тип кинжалов.
  Появились полуантропоморфные кинжалы с рукоятью, сильно стилизованной под человеческую фигуру (рис. 3.24), в стиле, который был характерен для более старых мечей с антенной рукоятью, характерных для гальштатских мечей.
  Это оружие имеет острый клинок длиной от 30 до 50 см, оснащенный металлическими ножнами, во всех отношениях похожими на ножны для обычных мечей.
  Трудно сказать наверняка, в какой степени ножи и кинжалы, особенно с полуантропоморфной рукоятью, на самом деле были обычным оружием.
  Их конструкция идентична конструкции настоящего оружия, предназначенного для активного боя. Однако характерное украшение рукояти, если оно вообще присутствует, а также их изображение в руках выдающихся личностей, как на статуэтке Бозула-Аверона (рис. 3.25), позволяют предположить, что они имели религиозное назначение или были символами статуса.

  Оружие дальнего боя
  Что касается предыдущих столетий, то нет ни одного литературного источника, который мог бы положительно охарактеризовать использование оружия дальнего боя в военном контексте, за исключением, возможно, пращи, за исключением сравнительного изучения ирландских эпосов. Что касается III века до н.э., то некоторые данные можно почерпнуть, обратившись к рассказам Страбона, которые также в данном случае, вероятно, основаны на трудах Диодора Сицилийского.
  Греческий историк, описывая использование лука во время жертвоприношений, сообщает, что среди кельтских воинов "некоторые пользовались луком и пращой".
  В то время как пращники широко и непрерывно использовались всеми армиями древности с начала истории до средневековья, лук, по-видимому, играл второстепенную роль в подлинно европейском военном контексте на протяжении большей части того же периода. В отличие от своих восточных аналогов, это оружие страдало от недостатка технологического развития и сохранило практически неизменный дизайн со времен неолита.
  Одно из немногих отдельных подразделений лучников, упоминаемых классическими авторами, критские лучники, по-видимому, использовали лук, конструкция которого была вдохновлена аналогичными ближневосточными прототипами.
  Вообще говоря, военное использование лучников в большинстве европейских стран в древности можно рассматривать как результат прямого взаимодействия с населением степей Центральной Азии и Ближнего Востока.
  Среди населения, населявшего эти регионы, широкое распространение лука, особенно в конных войсках, по причинам, главным образом связанным с географическим расположением местности, сыграло ключевую роль в ведении военных действий. Кельтский мир, по-видимому, следует этой тенденции.
  Большинство находок наконечников стрел III века до н.э., которые по-прежнему соответствуют образцам предыдущих столетий, относятся к Восточной Европе.
  Этот пограничный регион, должно быть, был зоной противостояния и враждебных обменов между кельтским и скифским мирами.
  Неслучайно, что в Карпатском регионе имеются многочисленные находки трех- и двухлопастных наконечников стрел, типичных для степных культур.
  Нет точных данных о типе лука, которым пользовались кельты в III веке до н.э.
  Единственный найденный образец, найденный в швейцарском Ла-Тене, представляет собой простой лук (самобук), изготовленный из тисового дерева в традициях европейской стрельбы из лука (рис. 3.26).
[]

  Однако ничто не мешает нам выдвинуть гипотезу о случайном присутствии в восточных районах кельтской среды составных луков скифской традиции, подобных упомянутой выше более древней глаубергской находке.
  Однако в любом случае стоит помнить, что археологические свидетельства в сочетании с литературными источниками представляют собой образ кельтского воина, который, как и большинство его европейских коллег, должно быть, не был особенно заинтересован в использовании оружия дальнего боя. На самом деле, они, по-видимому, были отнесены к категории случайного оружия, предназначенного в основном для охоты и только в исключительных случаях для боя (например, при осадах или в качестве основного средства защиты низших классов, призванных на военную службу).
  Поскольку лук, по-видимому, по праву относится к сфере охоты, его случайное использование на поле боя могло означать использование стрел, отравленных растительными экстрактами, в соответствии с практикой, которую классические историки определяют как обычную привычку кельтского населения к охоте на оленей.

  Боевые колесницы
  Первая половина III века до н.э., вероятно, знаменует собой последний этап по-настоящему полноценного использования кельтской боевой колесницы в качестве орудия войны в континентальной Европе.
  Согласно Ливию, во время битвы при Сентинуме в 295 году до н.э. римские всадники дважды обращали в бегство кавалерию галлов-сенонов и вступали в бой с их пехотой, когда:
  вооруженные враги прибывали, стоя на повозках и колесницах, с ужасающим грохотом колес и лошадей, который пугал лошадей римлян, не привыкших к такому грохоту. Таким образом, римская кавалерия, которая уже одержала победу, была в панике рассеяна, лошади и люди падали на землю в поспешном бегстве. Следовательно, ряды пехоты также пострадали от беспорядка, и многие люди на передовой были сбиты с толку напором лошадей и колесниц, брошенных в середину строя.
  Этот вид интенсивной и сокрушительной лобовой атаки, при которой колесница больше не используется в качестве мобильной платформы для метания копий, отличается от вероятного применения в предыдущие столетия.
  Тактика, упомянутая Ливием, в некоторых отношениях напоминает ближневосточную войну, где отряды на колесницах иногда использовались в качестве ударных войск, полагаясь на свою скорость и вооружение, чтобы прорваться сквозь ряды противника.
  Число колесничих, участвовавших в рассеянии и разгроме римской кавалерии, которая, по аналогии с кампанскими союзниками, должна была насчитывать не менее пятисот человек, а затем атаковавших фронт противника, должно было быть значительным.
  То, что у кельтской стороны было достаточно крупных войск, чтобы прикрыть всю линию фронта противника, можно объяснить значительным числом аристократов и богатых профессиональных солдат, присутствовавших в рядах сенонов.
  Эта необычная тактика, по-видимому, является более чем простой попыткой продвинуть функционально и контекстуально устройство, задуманное в военном контексте, которое отличалось меньшей численностью и определенным ритуализированным аспектом.
  Согласно Лукиану, в 275 году до н.э. галаты направили против Антиоха I "восемьдесят колесниц с косами и вдвое больше колесниц, запряженных двумя лошадьми". Однако упоминание о колесницах с косами, которые считались отличительной чертой армий Ближнего Востока, а не кельтов, выставляет это свидетельство в сомнительном свете. Это упоминание может, в лучшем случае, указывать на то, что галаты переняли снаряжение и тактику, характерные для ведения войны в Малой Азии.
  Однако после первой половины III века до н.э. нет никаких других свидетельств того, что кельты в континентальной Европе использовали боевые колесницы в сражениях.
  Колесницы, упомянутые Полибием среди кельтских отрядов, шедших в Этрурию в 225 году до н.э., хотя и числятся вместе с лошадьми примерно в количестве двадцати тысяч, не упоминаются в качестве действующих воинских частей во время битвы при Теламоне. В этом эпизоде, подробно описанном в его развитии и динамике, показано, как колесницы располагаются в статичном положении по обоим флангам кельтского строя, как бы защищая их с помощью баррикады. Эта ссылка наводит на мысль, что на самом деле это были повозки, использовавшиеся для снабжения армии продовольствием.
  Наконец, описание Проперцием Вирдомара, царя гезатов, который, как говорят, в 222 году до н.э. в Кластидии противостоял Клавдию Марцеллу, сбросив Гезу со своей движущейся колесницы, скорее является результатом поэтической вольности, чем исторически достоверным описанием.
  Противоречивость подчеркивается сравнением с описанием того же эпизода у Плутарха.
  В то время как греческий ученый, в других местах своего труда подробно упоминающий об использовании боевых колесниц на поле боя, при описании этого эпизода не упоминает о наличии такого транспортного средства. Вместо этого Плутарх ясно указывает, что Вирдомар сражался верхом.
  Хотя боевая колесница постепенно исчезнет как средоточие враждебных столкновений, по крайней мере до конца II века до н.э. она все еще будет существовать в сфере ведения боевых действий в качестве отличительного средства передвижения выдающихся личностей на большей части кельтской территории. На это долговечность намекает и подтверждает наличие кельтских боевых колесниц, которые были зафиксированы и идентифицированы на изображениях триумфов римских военачальников после войн в Цизальпийской Галлии, Малой Азии и Нарбонской Галлии.
[] []


  ОРГАНИЗАЦИЯ И ТАКТИКА
  В III веке до н.э. мы являемся свидетелями конкретизации всех тех событий, которые уже происходили в течение IV века до н.э.. Тотальная милитаризация населения привела к созданию новой военной структуры, которая все больше напоминала настоящую армию и все меньше походила на военный отряд.
  Развитие новой военной модели ознаменовалось появлением тактических подразделений с различными навыками и снаряжением.
  Передвижение значительного числа вооруженных людей требует наличия материально-технического обеспечения для удовлетворения их потребностей, и это унаследовано непосредственно от предыдущей миграционной парадигмы.
  Эта схема воспроизводится в значительном количестве экипажей, багажных поездов и вьючных лошадей в рядах армии. Эти предметы, хотя и затрудняли передвижение, оказались незаменимыми для транспортировки вспомогательных материалов.
  Логистика, по-видимому, все еще находится в стадии разработки, и ситуация с перемещениями кельтских армий повторяет ситуацию с миграциями предыдущих столетий. В этом контексте важно присутствие женщины, которая, согласно архаичной традиции, выполняла функцию разрешения споров и ссор, которые могли вспыхнуть между воинами.
  Вполне вероятно, что в начале III века до н.э. армия, большая численность которой требовала порядка и структуры, была разделена на более мелкие подразделения. Классические источники называют эти подразделения катерва, что указывает на группу или подразделение из шести тысяч солдат.
  Несмотря на отсутствие надежных данных, подтверждающих это утверждение, по практическим соображениям вполне вероятно, что катерва сама по себе была разделена на пирамидальную структуру тактических групп и отрядов.
  Это разделение можно вывести из анализа косвенного свидетельства латинского историка Валерия Антиаса, цитируемого Ливием в его собственных трудах.
  Анализ, проведенный на основе подсчета добычи, которую с триумфом провез Сципион Назика в 191 году до н.э. после своей кампании и победы над галлами-бойями, позволяет нам сделать некоторые приблизительные оценки.
  В кельтской армии, насчитывавшей около 50.000 вооруженных людей, мы можем подсчитать, что на каждые четыреста бойцов приходилось по одному военному штандарту. Аналогичным образом, тот же расчет предполагает наличие одного аристократа на боевой колеснице на каждые двести или около того бойцов и, наконец, одного дворянина на каждые тридцать три или около того бойца.
  Как бы точно ни соответствовали или не соответствовали эти цифры разделению на тактические группы и подгруппы, знамена, по крайней мере, представляют собой достаточно надежный показатель внутренней организации и подразделения внутри армии. Этот анализ, дополненный и подкрепленный параллельным изучением военной структуры германского населения, возможно, мог бы совпадать с анализом племенных, клановых и семейных групп.
  Наличие некой иерархической военной структуры также подтверждается Ливием, который сообщает, что во время битвы в Цизальпийской Галлии против римлян отступление галлов было остановлено "их офицерами...", которые, по логике вещей, принадлежали к военной аристократии "...которые, когда те покинули свои посты, нанесли им удар по ударили их копьями в спину и заставили вернуться в свои ряды'.
  Представители воинской аристократии могли выступать в качестве командиров, но они также могли быть организованы в высокомобильные и независимые подразделения, которые напоминали военные отряды предыдущих столетий.
  Хорошим примером являются гезаты, чье присутствие в битве при Теламоне упоминается в рассказе Полибия об этом столкновении.
  Их эффективность была основана на дестабилизирующей атаке с использованием специализированного метательного оружия, такого как "гэсум" или "пилум" и "мадарис", за которой немедленно последовала атака с применением мечей.
  В то время как профессиональные солдаты могут позволить себе организованный и гибкий подход к ведению боя, основанный на соответствующей подготовке и вооружении, у большинства кельтских бойцов не было выбора в ходе их военной службы.
  Недостаток военного мастерства обязательно будет компенсирован повышением сплоченности, координации и динамичности. Аналогичным образом, внедрение и развитие такого оружия, как длинное колющее копье, наряду с постоянным усилением центральной части щита, являются очевидным свидетельством стремления найти наиболее простой подход к ведению боя, в котором сила и подвижность превалируют над маневренностью.
  Вооруженные громоздкими колющими копьями, бойцы должны были образовать плотную стену из щитов, утыканную копьями, расположенными в несколько рядов, чтобы нанести один или несколько ударов с конечной целью прорвать ряды противника, следуя тактике, которая могла бы напоминать ту, что применялась фалангой гоплитов.
  Атаки должны были чередоваться с моментами сильного нажима и сжатия, во время которых только те, кто находился в задних рядах, могли размахивать копьями. В то же время бойцы в первых рядах не могли делать ничего, кроме как выполнять скоординированные удары щитами. Эта практика, должно быть, была гораздо более естественной для тех, кто вырос на ферме, чем для тех, кто обучался исключительно фехтованию.
  Бойцы на передовой также имели возможность наносить удары коротким оружием, таким как сломанные древки копий, которые в большом количестве ломались при первом столкновении, или однолезвийными клинками, которые были дешевым оружием, которое было легко найти, но все же довольно эффективным.
  Это оружие предназначалось скорее для узких, чем для широких взмахов, и его использование идеально сочеталось с нехваткой у кельтских бойцов экономических ресурсов для приобретения военной техники.
  О таком подходе к сражению можно судить по несомненно растущему количеству археологических находок, связанных с метанием копий. Подобные столкновения четко описаны в исторических источниках, относящихся к завоеванию римлянами Цизальпийской Галлии. Во время битвы при Сентинуме "галлы стояли плотной группой, сомкнув перед собой щиты".
  Во время более поздних столкновений между римлянами и бойями:
  Галлы противостояли им в таком тесном строю, что преграждали путь [...] их руки и мечи не были особенно заняты в этом деле, но, отталкиваясь щитами и телами, они давили друг на друга [...], сохраняя строй и опираясь иногда друг на друга, иногда на свои руки. щиты, выдержавшие атаку римлян.
  Щит, все более способный выдерживать лобовые столкновения благодаря усиленному выступу и давлению на позвоночник, также мог использоваться вместе со своими товарищами для формирования тестудо - формирования, предназначенного для защиты от стрел, обычно приписываемого римлянам, но инстинктивно характерного для армий тех времен. время, когда использовались длинные щиты с рукоятью.
  С постепенным превращением меча во второй половине III века до н.э. в оружие, предназначенное главным образом для рубящих ударов, что совпадает с его распространением среди социальных классов, отличных от аристократии, кельтское искусство владения мечом состоит из узкого диапазона простых ударов, функциональных для того типа боя, который, опираясь на растущее число противников, направлена на ограничение сложного владения мечом.
  Фабий Пиктор, которого цитирует Полибий, заметил, что "поднимать руки и рубить [...] - это особый и единственный прием галлов".
  Деконтекстуализированный отрывок из хроники Полибия о битве при Теламоне будет использован в качестве ссылки как Дионисием Галикарнасским, так и Плутархом при описании кельтского искусства владения мечом, основанного на "рубящих ударах по голове и плечам" и "ударах крест-накрест'.
  В бою широкий и сокрушительный удар предпочтительнее точного, и Дионисий упоминает о рубящих ударах, "не направленных ни на какую цель, как будто они предназначены для того, чтобы разрубить на куски все тела своих противников, включая защитные доспехи и все остальное'.
  Этот подход основан на контексте боя, в котором преобладают большие щиты и мечи, которые не предназначены и не структурированы для парирования. Система ведения боя действительно может свидетельствовать о преднамеренной попытке сокрушить оборону противника, что нашло бы отражение в растущем интересе к металлическим ободкам, нанесенным по краю щита.
  Свидетельства стиля владения мечом, который, по-видимому, ограничивается ударами сверху вниз, вертикальными или косыми, и который полностью игнорирует боковые удары, а также выпады, также свидетельствуют о структурированном и сплоченном строю, в рамках которого необходимо отказаться от определенных видов использования оружия, чтобы сохранить безопасность о своих товарищах.
  Элитная пехота
  Наличие наборов "Могильное снаряжение", в которых сочетаются высокоспециализированное метательное оружие и меч, указывает на наличие профессиональных бойцов в рядах кельтов.
  Вместо того, чтобы действовать в качестве лидеров и офицеров в сплоченных рядах, эти войска, скорее всего, действовали как автономные тактические группы. Благодаря своему богатому опыту, доблести и военным знаниям, эти подразделения смогли реализовать более динамичный и многогранный подход к ведению боевых действий и, вероятно, поддержали его. Эти бойцы могли принадлежать как к рядам племенной аристократии, так и к тем независимым отрядам наемников, которые уже начали создаваться в кельтской среде начиная с IV века до н.э..
  Наиболее ярким примером, несомненно, являются галлы-гезаты, которые сражались в битвах при Теламоне и Кластидии.
  Слово "Гезаты" непосредственно относится к гезуму, тяжелому цельнометаллическому копью кельтского населения. Тот факт, что оружие используется для идентификации группы людей, явно подчеркивает их воинственный характер.
  Более того, согласно Полибию, термин "гезаты" напрямую относится к службе наемников и, следовательно, обозначает тех, кто "служит по найму".
  Однако изучение источников позволяет предположить, что гезаты отличаются от обычных фигур профессиональных бойцов благодаря своим собственным отличительным особенностям, которые заслуживают подробного анализа.
  Полибий, описывая битву при Теламоне, утверждает, что у гезатов был обычай вступать в бой обнаженными.
  Инсубры и бойи были одеты в штаны и легкие плащи, но гезаты сбросили эту одежду из-за своей гордой уверенности в себе и стояли обнаженные, с одним лишь оружием, перед всей армией. [...] Очень устрашающими были внешний вид и жесты обнаженных воинов, шедших впереди, все они были в расцвете сил, прекрасно сложенные мужчины, и все они возглавляли отряды, богато украшенные золотыми головными уборами и браслетами. Их вид действительно привел римлян в ужас.
  Диодор, скорее всего, имеет в виду гезатов, когда утверждает, что некоторые кельты "довольствовались доспехами, которые дала им природа, и шли в бой обнаженными", и, возможно, их присутствие можно было бы признать даже в рядах армии Ганнибал, основная часть которой состояла из наемников и опытных воинов. бойцы. Эта характерная черта гезатов отличает их от обычных наемников и профессиональных бойцов, и если Полибию кажется, что он не заслуживает доверия, объясняя наготу боязнью запутаться одеждой в зарослях ежевики, которые росли на поле боя, то значение этого жеста, скорее всего, следует искать в сакральном/религиозном значении.
  Поведение, сравнимое с тем, которое демонстрируют гезаты, можно найти в некоторых скандинавских воинских братствах.
  Члены этих групп, оказавшись в пылу сражения, снимали с себя одежду и доспехие, подражая богоподобным воинам из свиты Одина.
  Основой этой практики была вера в то, что они каким-то образом неуязвимы для оружия противника.
  Хотя эти специфические группы скандинавских воинов разделяли верования, тесно связанные с открытой, узнаваемой формой поклонения тотемным животным, которая не была распространена в кельтской военной культуре, параллель с гезатами не кажется совершенно неуместной. Обе фигуры, вероятно, основаны на наиболее аутентичном архетипе индоевропейского воина, который с безрассудным пренебрежением к опасности поражает врага своей мужественной наготой, посвящая себя богам и открыто бросая вызов смерти.

[] Рис. 3. Ла-Тен В2, 279 год до н.э., Северная Греция, Великая экспедиция.
  Испытав мощь Македонии в ходе нескольких небольших экспедиций на Балканах в период между последними годами IV века до н.э. и первыми годами III века до н.э., паннонские кельты предприняли широкомасштабное наступление на Грецию благодаря усилиям как недавно созданных кельтских общин Карпатского бассейна, так и местных жителей. свирепые банды вулков из Богемии и Моравии.
  Слева - пехотинец паннонского призыва из одной из общин, расселенных в Карпатском бассейне, и изначально не принадлежал к классу воинов.
  Его шлем представляет собой бронзовый кельто-италийский шлем восточного подтипа, вдохновленный особой находкой, которая претерпела различные модификации и ремонт, например, была добавлена защита для шеи и анатомические накладки на щеки вместо оригинальных трехлопастных шлемов. В качестве основного оружия он носит длинное колющее копье, кельтскую ланкию, вдохновленную греческим дори, в то время как его второстепенным оружием является простой мясницкий нож, который, как сообщает Диодор, использовался восточными кельтами в качестве оружия (XVI, 94, 3). Форма и орнамент его щита позаимствованы у эллинистической глиняной статуэтки, напоминающей кельтского воина, хранящейся в Британском музее.
  Второй боец - профессионал из боевых отрядов Volcae Tectosages, вооруженный мечом и копьем, которые пригодятся как в качестве метательного оружия, так и в ближнем бою.

  Легкая пехота
  Единственным способом поддержать крупномасштабные столкновения, разгоревшиеся в III веке до н.э., было активное вовлечение в войну всех социальных групп общества. Это привело к тому, что даже те, кто принадлежал к самым низшим классам, нашли свое собственное место и роль в военных действиях.
  Для тех, кто принадлежал к низшим классам, либо из-за отсутствия военной подготовки, либо из-за экономической невозможности приобрести подходящее военное снаряжение, было естественно, что они были организованы во вспомогательные подразделения, которые в основном использовались для разведки и перестрелок.
  Первое конкретное упоминание о наличии у кельтов подразделений легкой пехоты можно найти в рассказе Полибия. Греческий историк, описывая ранние этапы битвы при Теламоне, упоминает о присутствии легкой пехоты в поддержку кавалерии.
  Использование смешения легковооруженных бойцов с кавалеристами стало стандартной практикой в кельтских армиях. Эта привычка, вероятно, проистекала из желания оказать кавалерии большее сопротивление, тем самым усилив ее убойную силу без чрезмерного снижения мобильности, а также компенсировать слабые стороны легких пехотинцев, объединив их с опытными и хорошо вооруженными бойцами, такими как всадники.
  О том, как конкретно были экипированы легкие кельтские пехотинцы III века до н.э., не упоминается, но, основываясь на дедукции и источниках последующих столетий, можно составить совершенно иную картину.
  Щит, скорее всего, не был стандартным снаряжением, и в любом случае вполне вероятно, что доступные щиты были основаны на более архаичных, меньших по размеру и без металлических элементов, как для того, чтобы не препятствовать мобильности бойца, так и потому, что он не мог позволить себе ничего лучшего.
  Что касается наступательного оружия, то существовал бесконечный ассортимент всевозможного оружия, большинство из которого пришло из охотничьего мира. К ним относились деревянное копье, упомянутое Страбоном, трагула, лук, праща и катейя, метательная палка с металлическими вставками, похожая на австралийский бумеранг, и, конечно, нож и фрамея.
  Помимо поддержки всадников, кельты не упоминали никаких других способов применения легкой пехоты. Динамика, описывающая этапы битвы при Теламоне, указывает на применение тактических решений, которые отличались от тактики средиземноморских армий и на которые, вероятно, сильно повлияли различные факторы.
  Когда застрельщики и копьеметатели выступили из рядов римской армии, чтобы атаковать кельтов, они не встретили противодействия со стороны своих противников-галлов, но, похоже, смогли беспрепятственно наносить залпы своими копьями прямо в ряды гезатов.
  Хотя кельтские легкие пехотинцы, по-видимому, оказывают поддержку кавалерии, они не появляются на том этапе, когда им следовало бы действовать в одиночку, согласно практике, уже применявшейся армиями того времени.
  С другой стороны, специфический термин, используемый Полибием для описания галльской легкой пехоты, "евзоны" относится к бойцам, которые не обременены тяжелым снаряжением и могут быстро передвигаться, а не к метателям копий, способным выдерживать длительную стрельбу из ракетного оружия.
  Вероятно, именно отсутствие стандартизации, качество снаряжения и низкая военная подготовка (которая, должно быть, практически отсутствовала) делали кельтских легких пехотинцев совершенно непригодными для стычек в открытом поле со своими средиземноморскими коллегами.
  Этот аспект отражен в исторических источниках, которые не преминули указать на непригодность кельтских армий к интенсивному и постоянному применению дальнобойного и метательного оружия.

[]   Рис. 4. Ла Тен, 225 год до н.э., Этрурия, битва при Теламоне.
  После того, как римляне звырезали галлов-сенонов и основали колонию Ариминум, кельтские народы Цизальпинской Галлии устали от римского экспансионизма. Таким образом, между инсубрами, бойями и таурини был заключен союз, и многие гезаты набрали наемников из долины Роны. Огромная кельтская армия двинулась на юг и нанесла поражение римлянам в Этрурии, но столкнулась с двумя консульскими армиями и потерпела сокрушительное поражение у мыса Теламон.
  Воин слева - один из инсубров, сильной кельтской конфедерации, столицей которой был Мезиолано, известный сегодня как Милан. Он не знатен, а богатый купец или ремесленник, что делает его снаряжение прекрасным, но не самого высокого качества. Его меч - длинное рубящее оружие, не слишком острое, лезвие которого может быть некачественным, склонным к изгибу.
  Щит прямоугольной формы вдохновлен галльскими щитами, изображенными на римских монетах и этрусских урнах, а его декоративный узор взят из этрусского искусства.
  Его шлем - железный кельто-италийский , как и во многих находках на территории Инсубров, в то время как доспехи представляют собой гипотетическую трубку и хомут из стеганой шерсти, вдохновленные цитатой Полибия о "защитной одежде" инсубров и бойи в Теламоне.
  Воин в центре - копейщик из Бойи леви, фермер, призванный в армию своего вождя. Его голова защищена бронзовым шлемом Монтефортино, а огромный щит с наконечником в виде бабочки, идеально подходящий для плотных боевых построений вместе с длинным колющим копьем, вдохновлен находкой Черетоло. Его второе оружие - длинный нож с широким лезвием, который, возможно, был многоцелевым инструментом в мирное время, похожим на различные образцы, найденные в Цизальпинской Галлии. На этой картине огромный нож подвешен на
правом боку наподобие меча, но вполне вероятно, что такого рода оружие носили по личному выбору бойца. Меховая куртка вдохновлена изображением галльской одежды на рельефе на фронтоне Чивитальбы.
  Справа находится одна из самых страшных Гаэсат, вдохновленная описаниями классических авторов и силуэтами на фресках на могиле Ариети. Обнаженный, если не считать оружия и драгоценностей, с волосами, пропитанными известью, Гаэсата бежит навстречу врагу, готовый метнуть свое цельнометаллическое копье, gaesum, от которого его братство получило свое название, а затем атакует в самой гуще строя, описывая смертоносными дугами свой меч.

  Кавалерия
  С IV по III век до н.э. в классических источниках все чаще появляются упоминания о кельтской кавалерии, и ее использование и развитие шло параллельно с исчезновением боевой колесницы.
  Галльские конные войска упоминаются Ливием в связи с поражением римлян под Клузиумом от сенонских галлов незадолго до битвы при Сентинуме, и во время той же битвы народов Ливий также упоминает о присутствии галльской кавалерии, которая дважды была отброшена римской кавалерией.
  Кельтская кавалерия также фигурирует в хрониках Полибия, описывающих пангалльское вторжение в 225 году до н.э., которое закончилось битвой при Теламоне.
  Имитируя отступление и действуя в качестве приманки, кавалерия союзной армии бойев, инсубров и таврисков заманила римскую армию, сформированную из гарнизонов Этрурии, в Фезулы, где ее ждала кельтская пехота, готовая вступить в бой.
  Шесть тысяч легионеров были убиты, а немногие выжившие, отступившие на холм, находились под постоянным контролем выделенного кавалерийского отряда до своевременного вмешательства консула Луция Эмилия.
  Очевидно, что кавалерия теперь играла важную роль в кельтских армиях. Согласно описаниям классических авторов, это была умелая и хорошо обученная сила, способная действовать в полевых условиях как самостоятельно, так и в составе объединенных пехотных и кавалерийских формирований. Описание классических источников свидетельствует о том, что кельты настолько любили свои конные войска, что ставили их выше, чем конные войска других народов.
  Отрывок, свидетельствующий о высоком уровне организации кельтских конных войск, можно найти у Павсания.
  К каждому всаднику было прикреплено по два слуги, которые сами были искусными наездниками и, как и их хозяева, имели лошадь.
  Когда галльские всадники были заняты, слуги оставались в тылу и оказывались полезными следующим образом.
  Если всадник или его лошадь падали, раб приводил им лошадь, на которую можно было сесть верхом; если всадник погибал, раб садился на лошадь вместо своего хозяина; если погибали и всадник, и лошадь, наготове был всадник.
  Когда всадник был ранен, один раб приносил раненого обратно в лагерь, а другой занимал его освободившееся место в строю.
  Я полагаю, что галлы, переняв эти методы, скопировали персидский десятитысячный полк, который назывался "Бессмертные". Однако было одно отличие.
  Персы обычно дожидались окончания битвы, прежде чем восполнять потери, в то время как галлы в разгар сражения увеличивали численность всадников до их полного состава. На их родном языке эта организация называется trimarcisia, потому что я хочу, чтобы вы знали, что марка - это кельтское название лошади.
  Если первоначально конными воинами были в основном представители аристократии, единственные, кто мог позволить себе содержать лошадь, то в рассказе Павсания упоминаются "слуги" и "подчиненные", а также всадники, которые должны были сопровождать аристократа. Это был способ военного покровительства, который должен был стать стандартной практикой в последующие столетия, с увеличением объема военного обучения, доступного различным социальным классам, в соответствии с намерениями аристократов расширить свое окружение до такой степени, что они стали использовать свои вооруженные отряды для создания собственных частных бригад.
  С точки зрения методов и тактики ведения боя, понимание, полученное в результате анализа подхода кельтских всадников III века к ведению боя, сильно отличается от подхода неуловимых конных бойцов, вооруженных копьями, к началу IV века, описанного Ксенофонтом.
  Эти бойцы, какими бы эффективными они ни были, явно выполняли роль конных стрелков, которые полагались на тактику нанесения урона.
  Кельтская кавалерия III века до н.э., напротив, представлена как высокоорганизованная, многогранная и эффективная сила, способная применять себя как в перестрелках, так и в прямом и рукопашном бою.
  Под руководством такого способного полководца, как Ганнибал, галльская кавалерия, наряду с испанской кавалерией, оказалась бы столь же важной для достижения важных побед, как и нумидийская кавалерия. Кельтские кавалеристы оказались настолько универсальной силой, что при необходимости могли спешиться и сражаться в качестве пеших солдат.

[]   Рис 5. Ла Тен D1, конец II века до н.э., Северная Трансальпийская Галлия,
  Тяжелый всадник.
  Во II веке до н.э. искусство верховой езды становилось все более важной частью кельтской войны, а изобретение рогатого седла обеспечило более устойчивую позицию кельтским всадникам.
  Изображенный всадник явно является представителем знати или, по крайней мере, солдуриос (присяжный телохранитель). Его снаряжение, включая конический железный шлем, но особенно железную кольчугу, чрезвычайно дорого. В то время как статуя из Энтремона придала форму плечевым суставам на доспехах, на создание шлема вдохновили различные находки на севере Франции, такие как из Рувре и Лувьера. Меч с очень длинным лезвием без средней жилы, имеет почти закругленное острие и явно является рубящим оружием. С правой стороны, пристегнутый к конской сбруе, находится колчан для дротиков. Галлы широко практиковали метание копья с лошади и передали свои приемы римской кавалерии в эпоху Империи.



    ХРОНИКА СОБЫТИЙ (300-180 годы до н.э.)
290-272 Вторжение кельтов на Балканы и Малую Азию.
  279 Битва при Фермопилах. Греция -/+ Кельты.
  279 Разграбление кельтами святилища в Дельфах.
  277 Битва при Лисимахии. Македония +/- Кельты
  275 Битва слонов. Сирия +/- Кельты
[]

[]

[]

[] []

[]

284-193 Римско-галльские войны
  284 Битва за Арреций. Рим -/+ Кельты
  283 Битва при Вадимонском озере. Рим +/- Этруски, Кельты
  225 Битва при Теламоне. Рим +/- Кельты. Создание римской провинции Цизальпийская Галлия.
  222 Битва при Кластидии. Рим +/- Кельты.
  218-202 Вторая Пуническая война, Кельтские наемники воюют как на стороне Карфагена, так и Рима.
  200 Битва при Кремоне. Рим +/- Кельты
  193 Битва при Мутине. Рим +/- Кельты

189 Галатская война. Рим, Пергам +/- Галаты
186 Вторжение галлов в Винетию



    ИСТОЧНИКИ
[ВИ.2] Всемирная история. Том 2. Москва, 1956.
[Воин-2000-01] Кельты
[НС-20] Рим против Варваров. Германцы, даки, кельты, галлы
[НС-45] Кельтский воин 300 до н.э. - 100 н.э.
[НС-116] Древние Кельты
[Combat-065] British Celtic Warrior vs Roman Soldier: Britannia AD 43-105. Osprey Publishing, 2022
[MAA-158] Wilcox Peter. Romes Enemies (2) Gallic and British Celts. Osprey Publishing, 2005
[Warrior-030] Celtic Warrior 300 BC-AD 100. Osprey Publishing, 2001
[EG] Esposito Gabriele. Armies of Сeltic Europe 700 BC - AD 106. Pen and Sword Military, 2019
[CG] Canestrelli Gioal. Celtic Warfare. From the Fifth Century BC to the First Century AD. Pen and Sword Military, 2022
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"