Вечеринка набирала обороты. Как всегда. Все было как всегда. Знакомые лица, знакомые жесты, знакомые разговоры. Уже был снят, свернут и отставлен до следующего раза слой дежурных диалогов. Неуклюжести тоже поубавилось, которая, как бы давно эти люди не знали друг друга, всегда присутствовала в начале праздника. Вот сидит сегодняшняя именинница в сиянии переходящей короны виновницы торжества и ждет искренних слов и обнадеживающих пожеланий. Все смотрят на нее и хорошо относятся, но тосты застряли где-то в желудке. Нужно поменять их местами с выпивкой и закуской. И зависимость здесь прямопропорциональная: чем больше выпито, тем больше слов вытолкнуто наружу. Главное - начать эту великую диффузию...
Проходит около часа. Стол заметно беднеет, зато слышатся слова и даже восклицательные знаки: "Ты - самая, самая!" и "всего тебе самого, самого!" Именинница наливается радостью и лопается многочисленными улыбками и благодарностями. Раз в год человек ощущает свою исключительность и безоговорочно верит сказанным словам - в день своего рождения.
И вот он - "ветер перемен": взметнулись над столом чьи-то руки, притопнули под столом чьи-то ноги, радуга голосов повисла в воздухе. Все движется и звучит. И в этих человеческих джунглях притаились две пары глаз: серых - прозрачных как хрусталь и карих - мягких как бархат. Они пересекаются взглядами, замирают на секунду и отводятся, но магнит уже ожил, и вскоре они снова пересекаются и замирают. Каждый раз начинается именно так, и так уже было много-много раз. Пересечения становятся чаще, а замирания дольше...
А именинница все еще верит словам, и тосты льются рекой. Звенит стекло, и плещется вино. И водка.
--
Инга, а ты что, не хочешь со мной чокнуться? - неожиданно возмущается именинница.
--
Тост? Хорошо, - задумывается Инга и через минуту продолжает:
--
Я тебя люблю, Мариша, и хочу пожелать тебе того же, что и себе.
Знаешь, тосты, слова - это хорошо, это приятно. Но слова - не единственные выразители человеческого отношения. И я хочу пожелать тебе не только слышать, но и чувствовать расположение людей. И чтобы среди этих многочисленных связующих ниточек была одна - самая главная, самая толстая и самая длинная, через всю жизнь. За тебя!
Притихшие было, гости облегченно оживились, вскочили, стали чокаться, энергично двигая руками и глазами, почти не говоря ни слова.
Глядя на все это, Инга подумала, что чересчур патетичную она сказала речь, и никто ничего не понял. В подтверждение ее мыслей, Генка, местный циник, радостно произнес:
--
Я теперь вообще молчать буду, особенно дома. Приду к жене молча, пусть чувствует мое отношение.
И только "бархат" все также мягко поглощал свет ее "хрусталя". Он-то все понял. Да, в общем-то, эта речь ему и предназначалась. А Генкины передергивания Ингу не обидели. Все в этой компании давно привыкли к наклонностям друг друга и великодушно прощали непонимание.
Ей сегодня можно капризничать и приказывать. Это закон. Закон этой компании. Все дружно и шумно задвигали стульями, освобождая место для танцев. Включили музыку, и все включились в музыку, ритмично двигая конечностями. Получалось неплохо. Инга осталась сидеть за столом, наблюдая и думая о том, что ее танцующие друзья просто "вопят" о своей жажде свободы и открытости миру. Она бы тоже могла к ним присоединиться и вывернуть себя наизнанку, но она ждала, неосознанно ждала тот единственный танец, после которого хоть потоп, и который всегда бывал у них с Михаилом, обладателем "бархата". Он тоже, кстати, участия в хороводе не принимал, а вышел на кухню покурить. Наконец, старый добрый Joe Dassin запел свою романтическую песню, русский вариант которой звучит как " если б не было тебя..." Услышав ее, Михаил вернулся из кухни и пригласил Ингу на танец.
"Хрусталь" и "бархат" были так близко друг к другу. "Глаза встречаются, навеки изучаются, и так все ясно, слов не говори..." - вспомнила Инга строчку из другой песни.
--
Если б не было тебя...
--
Если б не было тебя...
--
И так все ясно, слов не говори...
Безмолвный диалог, диалог глазами продолжался весь танец. Никто из окружающих и не подозревал, сколько Инга и Михаил успели сказать друг другу. Друзья, конечно, замечали праздничную тягу этих двоих, но сведений о чем-то конкретном, не эфемерном, происходящем между ними, не было, и сплетничать было не о чем. Ну танцуют, разглядывая друг друга, ну и что?
А это был не просто танец, и не просто объяснение, это был мощный заряд друг другом, который позволял безбоязненно погружаться в житейские проблемы, зная, что не утонешь в них. Глотнул воздуха и на дно до следующего глотка... До следующего танца... До следующей вечеринки...
Праздник перешел в буйное веселье. Пели, плясали, бесились как дети. Генка носил на руках именинницу Маришу, она звенела радостным смехом...
Инга улучила момент и вывела Маришу в коридор.
--
Маришенька, я тихонечко уйду, у меня Светланка дома одна, еще и болеет. Я еще раз поздравляю тебя. Созвонимся.
--
Ну что же с тобой поделаешь, иди, - притворно сдвинув брови,
ответила именинница. На самом деле сейчас она любила весь мир и легко прощала даже уходы с собственного дня рождения.
Инга вышла на улицу, вдохнула ароматный весенний воздух и, стуча каблучками по уже просохшему асфальту, радостно заспешила домой.