Наши глаза встретились и во взгляде немолодого уже шофёра мелькнуло узнавание. Не иначе, вспомнил растрёпанного мальчишку через день садившегося в обшарпанный салон старенького хайса. Спустя целую эпоху неспокойный ветер цивилизации поменял многое - машина стала новой, красивые наклейки фирмы-владельца висели во всех углах, работал кондиционер. Одно осталось прежним - тот самый водитель.
- Спасибо, - кивнул я, передавая плату за проезд.
Дядька поджал губы, зачем-то дважды кивнул, дождался, пока я выйду на солнцепёк и, подняв воздушный вихрь, умчался вверх по дороге.
Перейдя пустую трассу, я внезапно почувствовал, как предвкушение сменяется на острый приступ ностальгии. Двадцать лет назад я, молодой и амбициозный, покинул родительский дом, возомнив себя великим покорителем всего и вся. И вот в свои тридцать девять, несмотря на интересную работу, деньги, машину и квартиру в центре, первый за много лет отпуск встретить оказалось не с кем. В результате, одурев от безделья в четырёх стенах, я вплотную подошёл к мысли прошерстить интернет на предмет горящего тура, но планам на пляжное зарубежье помешал звонок телефона.
- Николаич, ты как, отдохнул, поправил здоровье? - бодрым голосом директора вещала трубка, - нет желания в командировку сгонять ненадолго? Деньги платят дюже хорошие.
Вот так новость! А кто меня неделю назад чуть ли не со скандалом выпинывал на законно заработанный отдых? Впрочем, услышав следующую фразу, я разом выбросил из головы хандру. Речь шла не только о деньгах, будто их у меня мало, но вот город, где ждали заказчики оказался тем самым городом детства. Даже улица совпадала.
Вдоль горячего тротуара тянулся, постепенно снижаясь, поросший криво скошенной травой склон с подпорными плитами. В детстве от крайней вверх вела узкая тропка, протоптанная местными жителями, дабы не обходить лишние полсотни метров.
Ага, на месте! Какая забавная штука - память. Казалось, двадцать лет прошло, забылись лица одноклассников и дворовых приятелей, а вот ведь, помню и тропку эту, колодец вечно открытого люка, отполированное дерево, за которое все хватались при подъёме. В настоящем от дерева остался пенёк, люк еле виден за кустарником и закрыт, заварен наглухо металлическим листом. Ну а тропка осталась, ибо вечна она, как человеческая лень, что не даёт пройти в обход те самые полсотни метров.
Легко поднимаюсь по вытоптанной земле и сразу упираюсь в дверь старого магазина. Сколько бутылок лимонада и четвертинок хлеба было куплено в нём по дороге из школы до дому, не счесть. Мы с другом всегда так делали - бутылка "буратино" по очереди прямо из горлышка и честно разломанная пополам четвертинка хлеба. Да, просто хлеба, ибо в те времена был только хлеб и батон. Интересно, где-то сейчас Андрей обитает?
В магазине работал кондиционер, светились холодильники с газировкой. Ряды полок с колой соседствовали с квасом и сидром. Отделы поменялись, ассортимент не сравним с советскими годами вечного дифицита, но, по сути, ничего не изменилось.
Во втором отделе ожидал сюрприз. Уж этого продавца я узнал сразу.
- Тётя Валя?
Женщина молча смотрит, не узнав поначалу, затем морщинистое лицо проясняется.
- Вить, ты?
- Ага, вот приехал по работе, дай, думаю, зайду.
Поговорили. Дочка Валентины Ивановны вышла замуж и живёт неподалёку, выращивая двоих обормотов. Магазин выкупил знакомый бизнесмен и оставил старейшего его продавца на старом месте. Деньгами не обижают и, в общем, всё хорошо. Хоть и скучно, наверное, всю жизнь простоять за прилавком.
Тепло попрощавшись, я не спеша двинулся дальше, вертя головой, как на экскурсии. Дома все как на подбор обшиты сайдингом, клумбы, ухоженные уютные дворики с молодыми мамами, галдящими малышами и вечными, как само время, подозрительными бабушками на скамейках. Мозг полностью отключился, а ноги, подчинив тело, всё быстрее шагали по знакомой дорожке, будто боясь опоздать. Поворот, тополь в два обхвата посреди двора, сквозной, пахнувший холодом подъезд, чужой двор, где нас не единожды ловили и пытались отлупить местные забияки. И не скажу, что им это никогда не удавалось, всякое бывало.
За следующим поворотом между двух кирпичных домов вела арка, посреди которой всегда висел старый таксофон. Грубая коробка из жести защищала ветерана советской телефонии от непогоды, а толстая сталь каркаса от желающих поживиться мелочью или столь ценной тогда электрической схемой.
Последний угол и ... звуки пропали в никуда, а краски мира вокруг поблекли - старый таксофон в нарушение всех законов природы и здравого смысла по-прежнему висел своём месте. Не веря глазам, я, оглядываясь через шаг, приблизился к аппарату. Дрожащие пальцы дотронулись до прохладного металла и нерешительно, через силу, подняли с рычага шершавую черную трубку. Щелчок, треск помех, бесконечный гудок.
Понимая, что всё происходящее попахивает дешёвой мистикой или чьим-то нездоровым розыгрышем, я на автомате пошарил в карманах брюк и собрав мелочь в горсть, вытянул руку наружу, потеряв несколько монеток, выскользнувших из вспотевшей ладони. Выбрал одну, прикинув размеры. Пожалуй эта подойдёт. Положив рубль в щель монетоприёмника, не сбившись ни разу набрал знакомый номер. Два четыре семь пять шесть ноль. Щелчки после каждой цифры как метроном отмеряли растянувшееся до невозможности время. Последний такт, короткий миг и длинный гудок заставил сердце забиться быстрее, но потом...
- Алло, - произнёс женский голос и на меня будто упало небо.
К окончанию учёбы мать с отцом сменили место жительства, разменяв просторную квартиру на вполне удобную двушку и добавив денег на жильё мне. Дурак, трижды дурак, ведь мог же отказаться. До сих пор кулаки сами собой сжимались от бессилья, но поздно. Надо же было такому случиться, что через два года после новоселья в доме родителей взорвался газовый баллон, аккурат квартирой ниже. Похоронив родных, я весь ушёл в работу, женился, больше от тоски, на первой попавшейся девице. Ничего у нас не вышло, жизнь текла бестолково, в итоге мы с Любой без особого сожаления расстались, так и не получив душевной теплоты, которую может дать только любящая семья.
- Витька, ты опять что-то натворил? - голос на том конце стал строгим, - а ну марш домой, уже обед стынет.
- Мамочка, я, - голос сбился на кашель, я не мог сказать ни слова, но всё же взял себя в руки и прохрипел в трубку самое важное, - мамочка, я тебя люблю, я уже иду, я бегом, сейчас!
Щелчок, короткие гудки, топот ног и оставшаяся раскачиваться на массивном металлическом шнуре старая трубка...
Спустя пять секунд их арки под слепящее летнее солнце выскочил, чуть не сбив с ног семейную пару, девятилетний мальчишка в футболке и шортах. Он споткнулся, упал, едва успев подставить руку, но всё равно рассадив коленку о бордюр дороги. Это не остановило бегуна, он даже не вскрикнул, поднялся и не отряхнув пыль понёсся сломя голову к дальнему подъезду соседнего дома.
- Псих какой-то, - возмущённо произнёс задетый плечом мужчина, - и куда его родители смотрят.
- Обычный мальчишка, - произнесла спутница с улыбкой, - сам так же за мной бегал, вспомни.
Глава семьи посмотрел вслед успевшему скрыться за деревянной дверью подъезда школьнику и, усмехнувшись чему-то, крепко взял жену под руку.