Эпиграф

Люди иной раз так низки,

что жизнь становится невыносимой.

Г. Калининград

1998 - 2001 г.

По асфальту ползла обычная серая мышка, рядом с ней ползли сотни других таких же мышек. Они не обращали внимания друг на друга, а ползли, ползли и ползли, сами не зная куда, но ползли и им хотелось верить, что они знают. Переползая через очередной холм, все они видели лежащую седую мышь. Она не могла переползти через него и лежала на обочине дороги. Одна мышь, радостная оттого, что ей удалось переползти через холм, вернулась обратно к седой мыши.

- Ты знаешь, что там за холмом?

- Это всего лишь куча земли высотой с тебя.

- Там так ....

- Я знаю как там, - сказала седая мышь. - Ну и как?

- Там.... Красиво....великолепно... здорово. Да там весело.

- Ты не права. Там не весело, не красиво и ничего ты не знаешь, ничего ты не видела. Рядом с весельем грусть - грусть по прошлой долине. Рядом с радостью горесть - горесть утраты друзей. Любая красота - зло и уродство, и тогда красоты нет, и нет различия между тут и там. И все же ты права там лучше...

- Откуда ты знаешь?

- Чтобы знать это не обязательно лезть через холм, - с усмешкой сказала седая мышь.

- Да ты ничего не знаешь. Лежишь здесь в грязи и довольна!

- Зато я знаю цену этой грязи!

- Ну и сиди в ней! Не хочешь перелезть, ну и сиди!

- Не хочу, - сказала седая мышь, а в душе отдалось - не могу!

Мышь убежала, она бежала и оглядывалась на ту белую седую мышь, лежащую в грязи. Она и не догадывалась, что в эту грязь её толкнула она сама.

* * *

Зеленеющая бездна смотрела на них, а они на неё. Она была готова их поглотить, а они всё ждали. Две белые мыши на краю огромной бездны. Они смотрели друг на друга и не могли оторваться. Они никогда до этого не видели другой такой же мыши как они сами. А теперь, когда уже казалось всё, их уже было двое - двое в массе серых, серых мышей, серых дней, серых ночей, пусть даже они об этом только сейчас. Они смотрели и не верили, но больше всех не верили другие мыши. Они не могли смириться со своей беспомощностью и низостью. А белые мыши шагнули вниз и упали выше всех. Они были теперь так высоко от этих серых, темных, а самое главное их было двое!

Серые мыши всё не верили, но уже через миг на краю осталась только одна маленькая серая мышка. Она сидела всю ночь, её как будто парализовало. А наутро на неё все мыши смотрели косо, и ужас светился в их глазах и он подхватил её и понес прочь - прочь от всего, что её окружало. Она бежала не останавливаясь. А на следующее утро она снова стояла на краю бездны и смотрела вниз, в прозрачную гладь воды и видела маленькую поседевшую мышь, а все остальные новую белую.

* * *

Холмы подернулись лазурной пеной зари, через час их накрыл холодной ледяной мрак, заставлявший сердца стучать. Тихо. Тихо так, что разум мог говорить. Каждый раз мышь оставалась одна и только одна перед этим холодным леденящим разумом, пытаясь найти лазурь рассвета следующего дня.

Однажды одна мышь остановилась, а может, остолбенела, а другие бежали и бежали, оглядываясь на ледяной мрак, покрывающий мышь, и от этого в их глазах она казалась белой. А наутро она была такой же серой мышью как и та, с которой она повстречалась, но все видели в ней лишь ледяной страх.

P.S.

Господи, останови мой ум!

Господи, останови мое сердце!

Господи, закрой мои глаза!

Господи, закрой мои уши!

Господи, забери мою душу!