Даже для тех, кто плохо знает географию, абсолютно понятно, что в мире еще не существует населенного пункта с таким названием. Но ведь помечтать никто запретить не может. Вот и моя мечта состоит в том, чтобы появился город с таким именем. И вот тут, дорогой мой читатель, ты конечно же потребуешь от меня объяснений для моей дерзновенной мечты. Ну что ж, изволь, я охотно поделюсь с тобой теми мыслями, которые питают сей вознесенный идеал, эту вдохновенную фантазию (конечно же, в лучшем из смыслов, которые вскрываются употребленными мной в последнем предложении семантическими единицами).

Так вот, начнем плясать не от печки, как это было принято в русской традиции, а от окна. Окна, которое рубил - и прорубил таки - Петр в Европу. Не о городе Петербурге буду я вести здесь речь, а более о самой идее акселерированной интеграции России в европейской цивилизации. Необходимо отметить тонкое государственное чутье Петра (чутье скорее державное, чем политическое; и разница состоит в том, что политическое чутье учитывает только сиюминутную политическую конъюнктуру, в то время как чутье державное куда как шире, куда как масштабнее, охватывает общецивилизационные процессы, или даже кросскультурные явления, способные тем или иным образом повлиять на будущее определенного государства). Петр прекрасно понимал, какое государство он получает в свои руки - дикая, аграрная страна (смотри у Пушкина оценку российской жизни, современной этому наиважнейшему классику русской словесности), с темным, забитым населением. С другой стороны, Петр видит достижения европейской культуры, и желает своей державе быть не менее славной, не менее развитой. Он с волнением наблюдает за происходящей в Европе (и в первую очередь, в Англии) подготовкой к технической революции. В своих странствиях инкогнито по Европе Петр имел возможность познакомиться в непосредственной близи с образом мысли и ментальностью западного общества. И Петр сделал свой, но, в конечном итоге, также и всероссийский, державный Выбор - присоединиться к Европе (сегодня это называется "войти в ЕС"). Окно в Европу. Надежда на экономическое чудо. На присоединение к братской семье цивилизованных народов. Вобщем то, все так и было. Но... Есть несколько "но"...

Во-первых, Петр не учел того факта, что европейские языки основываются на латинице, в то время как "роуские пысьмена" записываются кириллицей. Вроде, пустяк, однако именно буквы кириллицы, с одной стороны, и буквы латиницы, с другой, оказались теми непримиримыми врагами, демаркационная линия между которыми разделяет на только воюющие стороны, но и поля семантических и концептуальных констант двух различных культурных со-множеств (т.е. конгламератов культурной деятельности, воплощающейся различными группами индивидов, даже в различных временных и пространственных измерениях, объединенных, тем не менее, единым парадигмальным концептом). Быть может, Петр и чувствовал необходимость в реформе российского алфавита, но выступать против официальной церкви, с ее старославянским языком, писанным исключительно кириллицей, он, вероятно, считал невозможной мерой - по крайней мере, в тот исторический момент. В другой момент истории России, а именно, в самый разгар народных (или псевдонародных) революций, когда мятежный дух ассимилированных космополитов рвал внутри человеческого бытия все традиционные связи между языком, Богом и жизнью, - вот тогда-то и стала возможной реформа русского языка. Но и она, к сожалению, была лишь частичной, неперспективной. И это объясняется, конечно же, идеологической причиной. Ленинская теория революции, провозглашающая возможность осуществления коммунистической революции в одной, отдельно взятой стране, не подразумевала слияния политических, экономических, культурных и т.д. процессов, протекающих в России и в Европе. Более того, Ленин сделал ставку на политическую автаркию России, и с этой целью и была проведена реформа русского языка, чтобы оторваться (хотя бы на время, и тем самым получить определенное преимущество) и от русской эмиграции, и от зарубежной политики. Хотя, если принимать во внимание возглавенствовавшей позже теории об экспансии революции, о ее импорте, о ее разрастании до масштабов Мировой Революции, то следует признать этот ленинский шаг ошибкой, сыгравшей фатальную роль в изменении общей ориентации России, возвращая ее в допетровсие времена, когда Россия была буквально "краем света", даже не задворками Европы, а ее темным, непросвещенным соседом, с которым не стоит заводить близкие, приятельственные отношения. Однако Ленин оценил неверно мощность целеобразующего решения Петра, и потому октябрьский эксперимент (со всем положительным, что в нем содержалось), был заранее обречен на провал. И лишь возврат к петровской мысли гарантирует исторический (пусть не мгновенный) успех своему современному реализатору.

Второй ошибкой великого российского царя было то, что он не до конца, видно, разобрался в правилах игры в цивилизацию. Ибо одно из правил гласит, что в "цивилизованном мире" ведутся постоянные войны между субъектами этого самого "мира". А потому, включая Россию в общеевропейский процесс, прорубая окно в Европу, он тем самым автоматически подвергал Россию неизбежно опасности интервенции со стороны других европейских государств. Причем не только во времена петровы, но и во все времена, покуда стоит Европа. То есть, Петр не отдавал себе отчета в том, что он связывает дальнейшую судьбу России с потребностью постоянно быть начеку (ибо "Враг не дремлет!"), быть готовой к вторжению чужих войск. Причем возможность союза с другими державами крайне ограничена в силу того, что связь между Россией и Европой проходит через "окно".

Что это значит, что связь проходит через "окно"? А то, что в Россию попадают, в общем то, только "помои" европейской культуры (сообразно бытовавшему в Европе в те времена обычаю выливать помои прямо в окно, пусть и на головы случайных прохожих), квинтэссенция же ее должна была оставаться сугубо внутри устоявшихся границ европейской цивилизации. И поэтому и первый этап технической революции начался в России намного позже, чем в остальной Европе (хотя все-таки и начался, и в этом плюс выбора Петра, учитывая, что во многих странах он не начался и до сих пор), и второй ее этап, а именно развитие сферы связи и транспортных коммуникаций, и до сих представляет для России непосильную задачу (сколько есть в России пользователей Интернета? 8%? Колоссальное отставание от информационно развитого западного мира!).

И тем не менее, необходимо еще раз признать, что в тех обстоятельствах, в которых Петр принял свое решение ответить на Вызов, предложенный ему Европой, это было самым прозорливым решением за всю историю государства Российского.

Остальная история России лишь идет в фарватере петровского Ответа на Вызов. Да и не только история России как государства следует проложенным Петром курсом, но и даже грамматика русского языка и его лексический состав претерпевают значительные изменения, диктуемые этим движением. Галлицизмы, германизмы, англизмы и прочие лингвистические влияния существенно расширяют словарь русского языка, неся с собой и желанное приближение к Европе, но и порождая одновременно с тем и скрытую до поры, до времени неприязнь ко всему чужому, заражая вирусами ксенофобии русскую душу, изнасилованную чужеродным звучанием и втиснутой, как в смирительную рубашку, в строгую форму кириллических букв (вспомним хотя бы "Тридцать три богатыря В чешуе, как жар, горя...". Ведь совершенно ясно, что речь идет о русском алфавите, строго хранящем русскую ментальность от вмешательства иноземцев...). Да что там говорить, даже ненавистный теперь многим коммунизм был не более чем отрыжкой западного общества, очередной английской страшилкой с привидениями и призраками (здесь я делаю акцент именно на характере "страшилки", а не на ее происхождении)! И лишь в начале ХХI-го века Россия сделала следующий шаг, сближающий ее с Западом. Я имею ввиду выбор президента Путина, решившего поддержать войну США с организацией "Эль-Каэда". И хотя этот шаг и кажется лишь повторением петрова Выбора, это всего лишь поверхностное его понимание. На самом деле Путин хочет большего. Он хочет ликвидировать из сознания россиян установку на "оконное" соседство с Европой, и перейти с ней на новый уровень отношений - отношений гораздо более близких и, есло можно так сказать, интимных. Путин хочет стать равноправным партнером в западной игре. И не случайно поэтому в последнее время в России заговорили о латинизации русского языка. Очень жаль, что пока этот вопрос не решен в положительную сторону. Я думаю, что тот президент России, который это сделает - т.е., "переведет" русский язык на латиницу, будет почитаем потомками даже более, нежели Петр.

Пока же я мечтаю о строительстве города Петропутинска, где вместо разговоров через окно люди будут заняты общением за круглым столом, как и подобает людям цивилизованным.