- Да как ты не поймешь! - горячился Степанов - спасти для страны гения, сохранить жизнь величайшего представителя нации! Да за это тебе Родина такие почести воздаст, что нобелевка покажется почетной грамотой из школы.
Сергей устало смотрел на затертую, когда-то салатово-зеленую скатерть, покрывающую крохотный столик, размерами под стать не выдающихся габаритов кухне. Перевалило за полночь, хотелось спать, и разговор явно затянулся.
- Вань, давай закругляться. Я хоть и труженик науки, а не настолько волен выбирать себе рабочий график, как вы, врачеватели душ, - Сергей попытался закончить разговор, и автоматически для пущей убедительности подался всем телом, словно собрался встать из-за стола.
- Да подожди ты, успеешь выспаться. Потом, будешь почивать на лаврах. Исторический, можно сказать, момент, а он бежит скорее в койку залезть. Давай-ка еще по чуть-чуть.
Степанов схватил за горлышко безнадежно опустевшую бутылку дешевой "Метаксы", словно надеясь узреть второе дно с резервом, тут же бросил затею и, пробежав глазами по настенным шкафчикам, остановил взгляд на холодильнике слева за спиной. С решительностью революционного матроса рванул дверцу и вытащил опустошенную на две трети бутылку "Русского стандарта".
- Водку после коньяка..., - Сергей поморщился. - Иван, ну мы же интеллигентные люди.
- Потому и можно, что интеллигентные. Ибо ради дела, для полета, так сказать, научной мысли, а не пьянства для. Давай сполосну, так и быть. - Он взял рюмки, из которых собеседники только что пили коньяк, и сунул под струю в раковине рядом.
Стряхнув вымытую посуду, Степанов разлил водку по рюмкам и с некоей торжественностью громко провозгласил:
- За новую эпоху в деле коррекции истории!
- Тише ты, своих разбудишь, - поежившись, возразил Сергей. Выпили. Холодная водка прошла легче, чем Сергей ожидал, и, как допинг, несколько всколыхнула почти угасший огонь энтузиазма. Уже не пугала утренняя перспектива больной головы. Возникла, нередкая в разгаре веселья мысль, что на этот раз будет не как обычно, да если и будет, то разве имеет значение сейчас то, чему быть еще так нескоро.
Степанов уже выудил из холодильника банку соленых огурцов и смачно жевал выловленный из рассола овощ. Всем своим видом показывая как вкусно, мычал и жестами предлагал Сергею немедленно последовать примеру.
- Мы вот сейчас еще выпьем и сразу начнем эксперимент, - заплетающимся языком декларировал Степанов. Опустевшая бутылка заняла место у батареи рядом с коньячной.
- Сдурел? Какой тебе сейчас эксперимент? Ты так меня в кайнозой к питекантропам отправишь. - Сергей и сам был уже готов на любые подвиги, но остатки здравого смысла предостерегающе сдерживали воспаленный ум научного сотрудника.
- Нет, конечно, сейчас не будем, - согласился Степанов, - отдохнем, и тогда со свежими силами.
- Я, кажется, не согласился еще, - напомнил Сергей.
- Да что ты такое говоришь, ты на самом деле уже согласился, я не верю, что хоть один историк устоит от такого соблазна. Хорош ломаться, давай лучше детали обдумаем.
- Но это ведь все теория пока, предположения.
- Да теория железная. Сработает как часы. Ты что, мне не доверяешь?
- Доверяю, доверяю, не кипятись попусту, - Сергей уловил в глазах друга некий блеск одержимости, даже агрессию и поспешил согласиться.
- Надо бы обкатать, потестировать технологию сперва. Давай попробуем на каком-нибудь легком примере.
- Да попробуем сразу на объекте, прерваться то всегда можно, это ж не ЛСД, чтобы ждать пока отпустит, к тому же я все время рядом и все контролирую, понимаешь? Опасности вообще никакой.
- Что ж ты на себе тогда сначала не попробовал?
- Я же не могу сам себя ввести в транс и сам же контролировать, будто не ясно, - Степанов сделал обиженное лицо. - Понимаешь, Серега, ты один мой настоящий друг, и ты один можешь помочь.
- А жена? - Сергея польстило признание, но для верности предложил еще вариант.
- Жена не подходит. По-простому не смогу объяснить, но нужно, чтобы провайдер и агент были одного пола. Особенности психики таковы. Э-ээ..., - Степанов замолчал, подбирая ускользающий термин. - Ну, в общем, поверь сейчас на слово, потом, если захочешь, объясню. Ну что, не оставишь друга в шаге от триумфа всей жизни?
- Не оставлю, не оставлю. Не греми.
Взгляд Степанова снова беспокойно пробежал по шкафчикам, и Сергей понял, что надо заканчивать, пока не пройдена критическая точка застолья.
- Вы что, вконец одурели, алкаши! - в дверном проеме появилась заспанная Марина, жена Степанова. - Что один, что другой, меры не знаете совсем. Мне вставать завтра на работу, ребенку в школу идти, они орут в три часа на кухне как на стадионе.
Сергей с удивлением обнаружил, что его часы абсолютно согласны с женщиной по части текущего времени. "А казалось, еще только час. Да, похоже, перебрали", - обреченно подумал Сергей. В голове порядком шумело и было самое время убраться, оставив супругов решать свои вопросы самим.
Степанов как мог в своем состоянии убеждал Марину не сердиться, клялся, что обсуждали научную работу, новое слово, как в психологии, так и в истории. Впрочем, слово "инновационные" выговорить так и не смог, и, признав фиаско, умолк, поспешно поцеловал жену в щеку и двинулся в прихожую провожать друга.
Жорж Шарль д'Антес вышел из пролетки на Невском довольно далеко от дома голландского посланника Ван Геккерна. Он подспудно пытался всячески оттянуть неприятный разговор. Затея, начатая как невинная шалость, грозила перерасти в нечто большее, с отнюдь не такими невинными последствиями. Подтверждением тому явился недавно полученный вызов на дуэль. Барон Геккерн не просто сохранял спокойствие в отношении развития событий, более того, казалось, пребывал в некоем возбуждении, словно ребенок, получивший новую увлекательную игрушку. Беда в том, что не последним элементом игрушки был сам д'Антес, или, как теперь значилось в документах, Георг Карл Де-Геккерн, новоиспеченный приемный сын барона Геккерна. Сей безусловно полезный для карьеры бедного кавалергарда факт изрядно стеснял свободу действий, а шансы выпутаться из ситуации с достоинством и без потерь таяли с каждым часом. Барон явно вел какую-то игру, ни целей, ни масштаба которой недавно попавший в высокое светское общество молодой человек не понимал.
По широкому проспекту гремели частые экипажи. С утра немного потеплело, но сырой ветер с Невы напоминал о начале ноября. Уже показался дом, куда так не хотелось идти. Д'Антес собрался с духом и решил, отбросив сомнения, повести разговор с приемным отцом прямо и открыто. Выглянувшее из-за серых облаков солнце добавило уверенности, чеканно стукнули по крыльцу каблуки, проворный лакей отворил дверь.
- Барон примет вас вскоре, - доложил слуга, и д'Антесу ничего не оставалось, как усесться в кресло и ждать, борясь с нарастающей нервозностью. Замкнутость пространства тесноватой залы, изысканная мебель с блестящими золочеными обводами, сам дух, присущий дому барона - все давило на молодого человека, растворяло едва обретенную уверенность. "Если не явится через 10 минут, уйду!", - твердо решил д'Антес.
- О, мон шер фис! - широко открывая двойные двери, в комнату вошел Геккерн.
- Здравствуйте, барон, - сдержано и нервно ответил д'Антес.
- Ну, сын мой, зачем же эти формальности, договорились ведь, что будешь называть меня отцом.
- Да, отец, - поморщившись, вымученно проговорил д'Антес, - но давайте сразу к делу. Визит мой служит цели решить одно дело, и решения дело требует безотлагательного.
- Конечно, конечно, старик-отец не пожалеет сил, чтобы успешно уладить все затруднения своего возлюбленного сына.
При слове возлюбленного д'Антес снова поморщился.
- Вы уже знаете о вызове на дуэль?
- Знаю, но позволь, я велю накрыть на стол. Мне кажется, сперва не мешает нам отобедать.
- Спасибо, я не голоден, - д'Антес слукавил: после ночных развлечений молодой организм требовал подпитки. - Попрошу, однако, отнестись к делу со всей серьезностью.
- С предельной серьезностью, уверяю тебя, никак иначе, когда дело касается моего сына. Давай продолжить за столом. Ты же не хочешь уморить старика голодом, кто же тогда тебе поможет?
За улыбкой, с которой барон произнес последнее, явно угадывалось хладнокровие, и даже жестокость, с которой Геккерн готов преследовать свои цели. Уловил д'Антес и намек, что теперь всецело зависит от своего добродетеля и приемного отца.
Они перешли в столовую, и когда подали первую перемену, барон продолжил:
- Так в чем же суть затруднений?
- Вам известно, что я получил вызов на дуэль. Я говорил, что вся эта затея с распространением пасквиля не приведет ни к чему хорошему. Так и вышло. Теперь я должен либо драться, либо потерять честь.
- Постой, постой, мой молодой прямолинейный друг, - барон отпил из бокала, капли густого красного вина лениво поползли по стеклу, на лице посланника отразилось блаженство.
- Выпей, вино превосходное.
Д'Антес отпил из бокала. Подумал и через секунду допил остаток.
- Я тоже когда-то считал, что вызов на дуэль может означать только дуэль, - продолжил барон наиграно-мечтательно, - но с годами, я хоть и не нажил богатств, зато нажил мудрость, - барон посмаковал сказанные слова, как минуту назад вино. - Все идет так, как должно, доверься мне. В первую очередь, тебе нужно испросить отсрочки дуэли.
- Но это нанесет урон моей чести! - вспыхнул молодой офицер.
- Неправда! - резко оборвал его Геккерн. - Никакого вреда твоей чести не сделается. Это не отказ, а отсрочка. И бывало такое не раз. Ты же не отказываешься от дуэли. Во-вторых, вскоре нужно будет объявить о твоей помолвке с Катериной Гончаровой.
- Но барон! - снова воскликнул д'Антес, - я не думал, что это может быть всерьез. Я не намерен сейчас жениться.
- Не намерен, так намеришься. - Голос Геккерна зазвучал холодно и твердо. - Ты же не думаешь, что я могу посоветовать дурное для тебя. Слушай, что я говорю, и делай, как я рекомендую, тогда мы с тобой выйдем победителями.
Сразу после этих слов д'Антес почувствовал, словно спит и видит сон. Сознание как бы несколько отстранилось от реальности, будто еще чье-то совершенно постороннее сознание стало смотреть посредством его глаз. Благодаря сделавшейся перемене возникшее было желание горячо возражать и отстаивать свое мнение куда-то испарилось.
- Да, отец, - прозвучал покорный ответ д'Антеса. Удивительное и вместе с тем пугающее ощущение завладело разумом д'Антеса. Он словно наблюдал за происходящим со стороны, но отдавал себе отчет, что это его голос произносит слова.
- Ну, вот и славно. Я и минуты не сомневался, что сын мой умен не по годам. Сегодня напишешь письмо об отсрочке, - барон помедлил, задумавшись, - впрочем, я сам все устрою, ты в запале только напортишь. А пару недель спустя объявим о свадьбе.
Заметив необычно отрешенный взгляд приемного сына, барон с беспокойством нахмурился.
- Здоров ли ты, Жорж? - спросил озабоченно.
- Да, вполне, разве только немного кружится голова, - протянул д'Антес.
- А, это от вина, - повеселел Геккерн, - хорошее вино удалось доставить прямиком из Голландии. Поезжай сейчас домой, да выспись хорошенько. Да от ночных приключений пока воздержись. Это и для здоровья, и для дела полезно будет.
- Так и сделаю, позвольте мне теперь покинуть вас, - д'Антес встал из-за стола и с коротким поклоном отступил к выходу.
- Ну, полно тебе, опять как на параде. Давай лучше поцелуемся. - Барон направился к приемному сыну, раскинув руки в намерении обнять.
Сергей только что очнулся от транса и ошалело смотрел на Степанова.
- Я был там! - хриплым после гипнотического сна голосом вымолвил он, - Я правда там был. В комнате! Видел стол, мебель, все, разговаривал с Геккерном.
- Ну, ну, успокойся, не волнуйся так. Сейчас все по порядку расскажешь. Я и не сомневался, что все получится. Я же тебе говорил.
- Дай попить чего-нибудь, сушняк после твоих экспериментов хуже, чем от попойки. - Сергей постепенно приходил в себя. Степанов принес воды.
- Что ты чувствовал, когда был там?
- Это как во сне, только очень реально, как будто я сам там был, только... Налей еще, - Сергей протянул опустошенный стакан. С удовольствием осушив второй, продолжил:
- Только как будто тело не мое. Да, нас словно двое было в одном теле, я и он.
- Он это и есть Дантес. Поздравляю коллега, только что вы стали свидетелем исторического по масштабам научного эксперимента. - С деланным пафосом произнес Степанов.
- Ладно, какой там научный. Шаман ты недоделанный, и методы у тебя ересью отдают, - осадил друга Сергей.
- Сколько времени? - Сергей поискал глазами в комнате часы, не найдя, потянулся за мобильником. Потом вспомнил, что его, как и наручные часы перед опытом решили убрать, дабы не помешал.
- Ты был в трансе 3 часа, - все еще с торжественными нотками произнес Степанов. - Сейчас без пяти девять. Скоро Маринка вернется. В расчетное время уложились точно. Чуть дольше пришлось тебя на цель выводить, чем я рассчитывал, но теперь знаю, что нужно поправить. В следующий раз наведу со снайперской точностью.
- Слушай, а может, оставим эту затею пока не поздно. Нехорошее у меня предчувствие, - предложил Сергей, надевая часы и включая телефон.
- Да ты что! Нельзя быть таким малодушным. Предчувствие, видите ли, у него. Мы на пороге великого дела, и все идет как надо, даже лучше. Я вообще не ожидал, что так точно во времени тебя спроецирую. Ну, уж нет, теперь только вперед! И не смей возражать!
Сергей видел в глазах друга запал одержимости ученого, напавшего на след открытия. Сопротивляться бесполезно. Да и собственное любопытство, надо признаться, было порядком распалено.
- Я тебя перемещу аккурат в момент дуэли, - продолжил психолог, - то есть не тебя физически, конечно, а твое сознание. Все, что тебе нужно будет сделать, это отвести его руку, чтобы промахнулся. Тогда Александр Сергеич останется жив. Ну, или вообще не дать ему выстрелить. Но мне кажется, проще заставить промахнуться: затрат энергии меньше, да и правдоподобнее будет в историческом, так сказать, аспекте.
- Ну а я сам, то есть Дантес, когда я буду в нем, если его застрелят..., - Сергей задумался. - Со мной-то что тогда произойдет?
- За это не переживай. Во-первых, я тебе дам установку сразу оттуда убраться, сразу после выстрела. Согласно источникам, Дантес стреляет первым, так что как раз успеешь. Выстрел громкий, послужит хорошим психологическим триггером. Во-вторых, не обижай свой организм, не дурак же он всерьез получить пулю, выпущенную полтора века назад. Инстинкт самосохранения один из самых сильных в человеке. И страх смерти, как его следствие, неотступно управляет психикой, - психолог на секунду задумался, затем продолжил, - управляет даже сильнее, чем хотелось бы.
- Ладно, ладно, Франкенштейн, убедил. Давай только не будем спешить, дай дух перевести.
- Конечно, друг. - Степанов сиял, - если что не так с самочувствием, головокружение, сон дурной, или еще что, сразу звони. В любое время. Это может быть важно. Прошу тебя.
- Окей, док, не волнуйся, - с улыбкой ответил Сергей, пожимая руку товарища.
Металлическая дверь хлопнула, обдав гулким эхом лестничную площадку. Сергей надавил кнопку, в недрах шахты щелкнуло, лифт загудел далеким мотором. "Не столкнуться бы с Мариной", - подумал Сергей. Врать не стал бы, а расспросов сейчас не хотелось. Вообще, говорить с кем-либо хотелось меньше всего. Надо было поразмыслить, разобраться в ощущениях.
Выйдя из подъезда, Сергей явственно услышал цокот копыт по булыжной мостовой. Резко повернулся, ища источник, внутри похолодело. Два мальчугана ритмично стучали палками по ограде детской площадки, теперь звук уже не казался столь похожим. Сергей глубоко вдохнул, медленно выдохнул. "Так и до галлюцинаций не далеко", - про себя усмехнулся Сергей, и зашагал по размокшей снежной каше к остановке троллейбуса.
Сергей ковырял в тарелке алюминиевой вилкой неправильной формы. Параллельно он пытался сосредоточиться на автореферате диссертации, оппонировать на защите предстояло через месяц. Вторую страницу распечатки, лежащей рядом с тарелкой, он читал уже минут десять. Мысли разбегались и никак не хотели концентрироваться на историографии эпохи крестовых походов. Он никак не мог взять в толк, что же нового автор хочет привнести в науку по этой достаточно разработанной теме. Котлета почти остыла, рис и без того был холодным еще на кассе. В институтской столовой почти никого не осталось. За столиком у окна двое студентов остервенело переписывали лекцию с раскрытой перед ними тетради, периодически почти синхронно отхлебывая компот из граненых стаканов. Уборщица, недовольно поглядывая на припозднившихся, размашисто елозила тряпкой по полу.
- Закрываемся через 10 минут, идите в другое место, мешаете только убираться, - не отрывая взгляда от пола, проворчала в воздух. Указание адресовано студентам: на человека постарше, скорее всего преподавателя, прикрикнуть она не решится. Но Сергей понял, что и его она с радостью выставила бы за дверь.
Сдавшись, Сергей оставил обед недоеденным, поднос отнес в окно приема. В кармане джинсов затрепыхался телефон, еще утром, перед лекцией поставленный на вибрацию. Сергей с облегчением отправил автореферат в портфель, направился к двери, на ходу вытаскивая телефон.
- И тебе привет, чернокнижник, - Сергей ответил на приветствие друга в их обычном стиле.
- Готов завершить начатое? - Степанов задал вопрос, не дожидаясь ответа, продолжил, - в эту субботу у меня в шесть. Я все организовал, Маринку с дочкой отправил в театр. У нас есть несколько часов спокойно закончить эксперимент.
Сергей почувствовал холодок, как тогда, выйдя из подъезда. Запал за неделю остыл, снова ввязываться в непонятное, пугающее неизвестностью предприятие не хотелось.
- Чего молчишь, не говори, что передумал. Не волнуйся, все пройдет наилучшим образом. Я скорректировал технику, основываясь на собранной тобой информации. В прошлый раз, это была только разведка, так сказать, пристрелка, а теперь нужно сделать наше главное дело. В общем, никаких возражений, жду в субботу в шесть.
- Ладно, в шесть, так в шесть, - вынужденно согласился Сергей. Обещал ведь, нехорошо подводить друга. В конце концов, еще один гипнотический сеанс большого вреда не причинит.
- Договорились, пока.
- Пока. - Сергей убрал телефон в карман.
Дел на субботу и впрямь никаких не планировал, свободный вечер как нельзя лучше подходил для путешествий во времени.
"Как, однако, прескверно складываются обстоятельства. Я не мог и предположить, что все так обернется", - тяжелые мысли занимали поручика кавалергардского полка барона д'Антеса поздним январским вечером. Он за маленьким столиком. Чистый лист бумаги, перо, к которому никак не хочет протянуться рука. "Как быстро пролетели почти три месяца. Геккерн утверждал, что все идет как надо. Как убедителен он был, как легко я уверовал, что все и вправду идет согласно его плану и не грозит обернуться ничем дурным. Итог - дуэль".
Страх смерти, неотвратимость предстоящего, казалось, должны приводить в смятение, но он никак не мог почувствовать всю глубину, ощутить по-настоящему то, что, понимая разумом, должен бы ощущать. Нужно написать, оставить письмо на случай исхода фатального. "Как, однако, странно, устроен человеческий разум: даже сейчас на пороге, когда смерть уже, быть может, занесла свою присно-острую косу над моей головой, я не могу поверить в ее реальность. Не могу убедить себя в том, что это может случиться со мной".
Свеча, вторя едва уловимым движениям воздуха, бросает тусклые отсветы на матовое от толстого слоя морозных узоров окно, на стене колышется, взметается до потолка тень высокого молодого офицера, склонившегося над неудобным столиком. В тесной комнате он кажется еще выше и шире в плечах. С улицы порой доносится скрип полозьев, сдавленный окрик извозчика, брошенный закутанному до невозможности оглянуться прохожему.
"А может, и к лучшему, если буду застрелен, - д'Антес поежился не то от зябкости плохо протопленного дома, не то ошеломленный новой мыслью, - в самом деле, как бы это хорошо разрешило весь порочный клубок ошибок, столь туго затянувшийся в последние месяцы". Взгляд его остановился на небольшой картине слева на стене: молодцеватый гусар в парадном мундире, гарцует на белой лошади, вдалеке угадываются построенные на парад войска. "Жизнь, слава, победы в бою и признание в свете, успех у дам, как всё это, в сущности, пусто, суетно и на поверку лишено всякого смысла. К чему всё? Что изменится, оборви завтра не знающий сомнений кусок свинца мою жизнь? Останется вдовой жена, осиротится еще не рожденное дитя? Едва ли это сможет огорчить душу по ту сторону. Напротив, при удачном исходе дуэли, чего ожидать? Наказание неминуемо, карьере если не конец, то начинать придется сначала, о светском обществе забыть... Какой исход лучше?"
- К вам виконт д'Аршиак, - одновременно со стуком в дверь раздался голос слуги. Д'Антес невольно вздрогнул, резкий звук прервал сосредоточенность тревожных мыслей.
- Проси подождать, сейчас выйду, - не оборачиваясь, бросил в ответ.
"Точно, решено, я не буду в него стрелять - возвращаясь к прерванным размышлениям, с облегчением подумал д'Антес, - убьет и к лучшему, тем проще для всех". Стало неожиданно легко, словно сбросил груз. Даже легкая улыбка заиграла на лице. Д'Антес бодро поднялся, подхватил недавно брошенную на кресло шинель. Теперь он был рад снова увидеть друга, благородно согласившегося на роль секунданта. Дверь хлопнула закрытая сильной рукой, метнулось порывом пламя свечи. На столике, так и не став свидетелем, остался чистый лист бумаги.
К субботе нервозность Сергея только усилилась. Хотелось поскорее все закончить и забыть как неудачную шутку. В успех затеи верилось с трудом.
- Прошу! - прохрипел искаженный домофоном голос Степанова, замок щелкнул, из динамика запищало. Сергей открыл дверь, шагнул в подъезд. Лифт открылся сам, выпуская полную старушку с хозяйственной сумкой. Недовольный взгляд смерил чужака, лицо приняло ворчливые черты, но промолчала и утиной походкой направилась по ступенькам к выходу. Посторонившись, Сергей зашел в лифт и торопливо нажал кнопку этажа, когда двери лифта уже закрывались.
Степанов ждал, высунувшись из приоткрытой двери тамбура.
- Ты, как всегда, точен, - с улыбкой сказал он, поворачивая за Сергеем замок.
- Может, чаю сначала попьем, - Сергей чувствовал растущее напряжение и всячески старался оттянуть то, за чем пришел.
- Не вопрос, включи там чайник, он быстро, недавно скипел, - крикнул Степанов прошедшему на кухню Сергею и тут же продолжил, - чаю, впрочем, не рекомендую, тебе лишний тонус ни к чему сейчас. Я тебе заварю с травами, по вкусу не хуже, а эффект будет, что надо.
- Значит, не передумал, - не то шутя, не то всерьез с грустью проговорил Сергей.
- Ну, уж нет, и думать не моги, только вперед, - твердым голосом ответил Степанов, насыпая в старенький расписанный под гжель чайник сухую стружку каких-то трав. Щелкнуло реле чайника, прервав бульканье кипящей воды. Степанов налил в заварочный чайник кипятка.
- Три минуты заваривается, десять пьем, итого через 15 минут начинаем. Тянуть дольше - смысла нет.
Сергей молча кивнул, принюхиваясь к ароматам из заварочного чайника. Из знакомых был только запах ромашки.
Когда с чаем было покончено, Степанов привел Сергея в спальню и усадил в кресло. Мягкая глубина приятно обняла, и Сергей почувствовал, как начал расслабляться.
- Я немного изменил программу входа. Мой голос будет звучать в записи, если понадобится, остановлю и продолжу сам. Пусть тебя не смущает.
Степанов повозился с маленьким "бумбоксом" устанавливая записанную накануне "болванку". Через секунду тихо зазвучала легкая музыка, Сергей закрыл глаза, следуя за спокойным глубоким голосом психолога. Сеанс гипноза начинался с привычных формул расслабления.
К Комендантской даче за Черной речкой подъехали в пятом часу. Короткий январский день грозил скорыми сумерками, но ясное небо обещало отсрочить тьму. Вышли из саней. Разгоряченная лошадь фыркала, клубы пара окутывали морду. Подморозило градусов до пятнадцати, в довершение порывами налетал ветер. Д'Антес, внешне спокойный, слегка поеживался под тонкой кавалергардской шинелью.
- Сейчас выберем место, - д'Аршиак коротко взглянул в глаза д'Антесу и, проваливаясь в снег, пошел в сторону подъехавших саней противников.
Секунданты утоптали снег метрах в трехстах от Комендантской дачи. За густыми зарослями корявых кустов площадку почти не было видно с дороги. Д'Антес молча прошел к своему месту в пяти шагах от барьера, который они с д'Аршиаком отметили шинелями. Они темнели на белом, словно брошенное тело, напоминая о мрачном действе, что вот-вот разыграется на поляне. Секундант протянул д'Антесу заряженный пистолет.
Минуту спустя Данзас, молодой секундант Пушкина, махнул шляпой, дав сигнал сходиться. "Подойти к барьеру и встать во фронт, подставив грудь под пулю? Встать боком - ведь я же не самоубийца. Не приближаться? Выстрелить сразу в воздух, тем показать свое намерение не стрелять в противника?", - мысли каруселью неслись в голове поручика д'Антеса, делавшего первый шаг к барьеру. Несмотря на мороз, стало жарко. Вдруг мир, словно вздрогнул, д'Антес ощутил некую отрешенность от происходящего, сродни той, что почувствовал тогда, далеким ноябрьским утром у Геккерна.
Сергей держал в вытянутой руке тяжелый старинный пистолет. Он делал второй шаг к барьеру. Время вытянулось, все движения казались удивительно долгими. Словно во сне: он и главный герой, и сторонний наблюдатель. Шаг, хруст снега под сапогом, еще шаг. Впереди противник - невысокий человек с бакенбардами и жестким хмурым лицом. "Он - причина всех моих бед, это он затеял историю с дуэлью. Немолодой тщеславный выскочка и скандалист. Поэт? Что есть поэзия? Никогда не понимал глупых восторгов от рифмованных строк. Праздное развлечение для дам, не более. Война и служба, вот дело достойное мужчины". Рука Сергея вдруг словно стала привычной к оружию, тверже сжала рукоять пистолета, палец мягко лег на спуск. "Я, офицер", - в этот момент Сергей усомнился, что в голове проносятся его мысли, ведь никакой он не офицер, но следующая волна жарких эмоций захлестнула и смела сомнения, - "не позволю попирать мою честь никому, кто бы ты ни был, не смей вставать у меня на пути!"
Волны ярости все сильнее захлестывали сознание Сергея. Он уже с уверенностью отмечал сходство черт лица противника с самодовольной физиономией проректора по науке, радениями которого Сергей дважды переносил защиту. Пистолет в твердой умелой руке кавалергарда внушал силу и давал власть поквитаться с врагом за все нанесенные обиды. Враг уже обрел черты собирательные: это и задиристый соседский мальчишка во дворе из детства, и надувающий щеки бюрократ в министерстве, и нахамивший пьяный в автобусе. Враг - он без времени, без места, без имени. Квинтэссенция, идея. Воздать врагу в полной мере, чего заслуживает, вот сладостный миг. Сергей чувствовал силу и право сделать это, еще шаг, и он обрушит справедливое возмездие на ненавистного врага. Ствол нацелен в середину фигуры в одиннадцати шагах, палец напрягся, поддался тугой механизм: "Получи же свое!".
На четвертом шаге, д'Антес выстрелил, не дойдя до барьера. Пушкин упал. К нему бросились секунданты, но Сергей уже не видел этого. С грохотом выстрела и вспышкой пороха одновременно вспыхнул и взорвался его мир.
Через мгновение и вечность из тумана проступила спальня Степановых. Как сильно болит голова. Сергей приложил ладонь ко лбу, он весь вспотел. Ломит мышцы, как после непосильной тренировки.
- Вот, выпей, - Степанов протянул стакан, - сейчас станет лучше.
Сергей посмотрел на друга-психолога, картинка мерцала сквозь слезы:
- Не станет.
Сергей большими глотками осушил стакан. Боль в голове начала отступать, он медленно поднялся с кресла, его качнуло.
- Посиди, посиди пока еще, - заботливо, с некоторым чувством вины Степанов поддержал под руку, помог опуститься в кресло. Он уже догадывался, что события развивались не по изначальному плану. Подробностей, однако, знать не мог.
- Не торопись, отдохни. Как сможешь, расскажи, как все прошло, - продолжил Степанов, уже несколько испугано глядя на Сергея.
Сергей еще раз пронзительно посмотрел в глаза Степанова, тот отвел взгляд. Сергей молча поднялся, отстранил рукой подскочившего помочь друга, пошатываясь, прошел в прихожую, оделся. Также молча, не прощаясь, вышел из квартиры. Его занимала только одна мысль: "Кто же на самом деле спустил курок?"