- Как ты мне надоела! Это сделай, то подай! Ты достала уже своим нытьем! Я устаю на работе, прихожу домой отдохнуть хочу, а тут ты: "Таня, Таня!"! Ты свою жизнь уже прожила, а я тоже жить хочу! Отстань!!!
Нина Ивановна с ужасом смотрела на кричащую дочь, на ее перекошенное от ненависти лицо и только тихо просила ее:
- Танечка, успокойся. Перестань... Что ты делаешь?! Ведь все к тебе вернется... Леночка ведь здесь...
За спиной дочери, прижавшись к косяку двери, стояла и спокойно наблюдала за происходящим девятилетняя внучка Нины Ивановны - Лена. Дочь давно спихнула ее на мать, которая занималась уже несколько лет ребенком: водила в садик, потом - в школу, встречала ее после уроков и кормила. Одежду, кукол и учебники для девочки покупала тоже бабушка. И вот теперь, когда Нина Ивановна сломала ногу и не могла вставать с кровати, что-то новое, чужое открылось ей в родных людях, которых она любила.
- Танечка...
- Да провались ты!
За спиной дочери захлопнулась дверь комнаты, потом до Нины Ивановны донесся звук захлопнутой входной двери.
Нина Ивановна прикрыла глаза. С трудом сдерживаясь, чтобы не заплакать при внучке, которая во все глаза смотрела на нее.
- Бабушка, я мороженое хочу. Дай мне денег? Я скоро...
"Скоро"... Значит, и она сейчас уйдет на улицу, и ее не будет часа два.
- Леночка, принеси мне водички попить...
- А мороженое?
- Сейчас, я дам тебе денег.
Девочка не двигалась с места и, пока Нина Ивановна, тяжело поворачиваясь в кровати, дотягивалась до кошелька, спрятанного под подушку, пока доставала из него деньги, молча следила за бабушкой.
- На, тут сто рублей. Купи мне булочку.
- Пока, ба!
Входная дверь снова щелкнула, и Нина Ивановна расплакалась. Она целый день хотела пить. Лежала, старалась уснуть, чтобы быстрее прошло время до прихода дочери. Внучка, приходя из школы, даже не заходила к ней в комнату. А сейчас девочка убежала, забыв принести воды. Обе ушли, и, когда вернутся назад - неизвестно. Нина Ивановна взяла в рот последний кусочек печенья, который лежал у нее на стуле возле кровати. Так легче переносить голод. Ела она в последний раз утром. Дочь зашла к ней, поставила на стул тарелку с холодной прокисшей кашей и, не слушая просьб матери, ушла на работу. Спустя некоторое время, даже не заглянув к ней, убежала в школу внучка. Конечно, она могла бы попросить о помощи соседку Катерину Прохоровну, но та, любительница выпить, все время занимала у нее мелкие суммы без отдачи, денег у Нины Ивановны не осталось. Пенсию получила дочь, куда ее потратила, не сказала, и ответила вопросом на вопрос: "Зачем тебе деньги? Что, в магазин сама пойдешь?" Правда, когда в магазин ходила Нина Ивановна, в холодильнике не переводились колбаса и сыр. Она покупала для супа, который мастерски готовила, курицу или говядину, у нее всегда на столе лежала свежая выпечка. То, что сейчас в холодильнике ничего нет, кроме недельной каши, Нина Ивановна знала очень хорошо. Об этом ей сказала Екатерина Прохоровна. И Нина Ивановна ответила ей, защищая дочь:
- Таня устает очень на работе. У нее сейчас очень напряженный период. А Лена еще мала. Они меня вечером кормят и утром еду оставляли. Я уже поела.
Нина Ивановна говорила убежденно, и Катерина Прохоровна ей поверила. Зачем постороннему человеку знать, что творится в их доме? Нина Ивановна скрывала ото всех, что ее дочь ненавидит готовить еду и предпочитает перекусывать в ближайшем кафе. А Леночка ест в школе и перед приходом домой забегает с одноклассницами в Макдональдс. Сейчас, в полном одиночестве лежа в кровати, Нина Ивановна мечтала о куске хлеба. Все думала, когда и где упустила момент, что потеряла контакт с дорогими ей людьми? И не находила ответа.
Время тянулось мучительно долго. Нина Ивановна чувствовала, что у нее поднялось давление. Уже давно пора принимать лекарство, но пузырек с нитросорбитом упал со стула и откатился далеко к стене, напротив кровати. Нина Ивановна успокаивала себя, что скоро вернется внучка, нальет ей воды, поднимет лекарство, посидит рядом. Наконец, послышался звук открываемого замка и шаги в коридоре. Внучка вернулась.
- Леночка, принеси мне водички и выключи свет - глаза режет... И лекарство...
- Надоела ты нам! Сама встанешь и выключишь! Вода на кухне! Отстань!
Из другой комнаты послышалась музыка - внучка включила проигрыватель. Ждать дочь? Нина Ивановна хорошо знала, что если та пошла к своему милому, то появится только к вечеру другого дня. Может быть, все-таки пригласить помочь соседку? Та хотя бы ей воды принесет, лекарство подаст и поговорит. Нет, нельзя. Катерина Прохоровна не прочь посудачить о соседских делах, сидя на лавочке возле подъезда, а Нине Ивановне не хотелось, чтобы кто-то знал о ее проблемах с дочерью и внучкой.
- Лена, Леночка! Подойди ко мне, принеси водички, лекарство подними!
Музыка зазвучала еще громче, и Нина Ивановна вдруг почувствовала сильное жжение в груди. Она еще раз позвала внучку, но зов ее потонул в громкой музыке. Боль усилилась, Нина Ивановна потянулась к телефону, чтобы позвонить Катерине Прохоровне, но не дотянулась, рука ее безвольно свесилась с кровати, и с губ сорвался последний вздох.
На кладбище Таня жаловалась Катерине Прохоровне:
- Как мне теперь без материной пенсии жить? Я ведь мебель новую в кредит взяла! И на похороны столько потратила! Я так за ней ухаживала, она назло мне умерла. Леночка, подойди, положи на могилку цветочки.
Лена покосилась на нее и подумала: " Надоела ты мне..."