В маленькой сапожной мастерской было не столько уютно, сколько спокойнее и безопаснее, и все же сидевшего под лавочкой заместителя министра иностранных дел Узбекистана Шокасыма Шоисламова беспокоил не запах резинового клея или подметок старых ботинок. Сжавшись, почти не дыша, он внимательно улавливал все звуки, которые раздавались на улице. Даже железная дверь не казалась ему надежной защитой, ибо даже ее можно было сломать при особом желании. А желание умноженное на динамит или иную взрывчатку увеличивало шансы успеха.
А оно могло возникнуть у толпы, что бесчинствовала возле зданий ЦУМа и Министерства иностранных дел, если бы она узнала, где прячется один из высокопоставленных чиновников. Люди бегали с палками, арматурой, ножами и топорами, а у некоторых было огнестрельное оружие, чаще всего, охотничье, но попадались и те, кто держал автоматы и пистолеты - трофеи от ментов и солдат. Все занимались грабежом и мародерством, убивали тех, кто представлял власть, короче, полная анархия и разброд - как результат социального взрыва, который долго удерживался жесткой и репрессивной политикой Ислама Каримова. Но президент не удержал ситуацию, ибо как в нагретом котле пар выбил крышку, и вся накопленная энергия выплеснулась наружу. При отсутствии организованной оппозиции революция превратилась в элементарный бандитизм. Уже пахло гражданской войной, где врагами были соседи, друзья, коллеги, даже родственники. 'О Аллах! Что твориться - кошмар!' - тихо восклицал Шокасым Исматович, хотя сам никогда в божество не верил и много лет руководил идеологическим отделом обкома партии, кстати, располагавшемся в том же здании, что и сейчас МИД, правда, кабинет его теперь был на пятом этаже, а не на третьем, как раньше. Как экс-коммунист он был настоящим атеистом, правда, в нынешние времена замаскировавшийся под глубоко религиозного человека - типичный хамелионный тип чиновника, такие вывернутся и при фашистах, и при радикальном исламе, и даже при неандертальцах, если таковые обнаружатся. Этот человек даже не мог подумать, что он - один из тех, кто привел республику к такому, как полный консерватор, рассуждал, мол, причина в ином - в экспорте из-за рубежа 'цветной революции', которую чиновники во внешнеполитическом ведомстве именовали как 'кишмишовую'. Дело в том, что официально пропогандировалась версия, что причиной бунтов стал раздор продавца кишмишей и покупателя, который перерос в митинг и массовую драку с привлечением криминала и религиозной оппозиции, и дальше все закрутилось, завертелось - захват оружия, листовки, мародерство, грабежи, насилие, убийства и террор.
Только эти 'кишмиши' были страшнее 'роз'[1] и 'тюльпанов'[2], и даже 'апельсинов'[3]. Потому что числу убитых не было счета, а сколько зданий и сооружений разрушено - это можно было сказать только после инвентаризации. Уже не станем говорить об объеме расхищенного добра как у правительственных учреждений, так и у обычных бизнесменов, торгашей, ремесленников. Короче, одни грабили других, третьи ловили четвертых, пятые устанавливали свою власть над шестыми, и всему этому не было конца края. Казалось, сатана тут правит миром.
Шоисламов спрятался в сапожной, поскольку его пригрел на короткое время еврей-сапожникпо имени Мойша (хотя, может, его звали иначе, просто все обращались к нему так). Замминистра ехал на работу, чтобы вынести из сейфа доллары, которые хранил в своем кабинете, прежде чем туда нагрянут мародеры. Однако, он опоздал. Здение уже пылало, из разбитых окон выкидывали столы и стулья, а компютеры и принтеры растаскивала дико орущая пьяная или накуренная молодежь. Охраны не было, точнее, заколотая, она лежала в вестибюле. Рядом валялись убитые ею семеро нападавших. Шокасым еле успел выскочить из служебной машины, прежде чем по ней дали залп из самодельного оружия. Водитель был ранен, и его добили лопатой. А Шокасым Исматович оказался юрким и ловким, он сумел развить спринтерскую скорость, бегая между домами и на ходу снимая пиджак, срывая галстук с шеи, чтобы никто не заподозрил в нем чиновника. Ибо чиновников всех сейчас если не расстреливали, то вешали. И подтверждением этому были висевшие на фонарных столбах вокруг МИДа начальники управлений и заведующие отделами. Вон, на чинаре раскачивается на холодном ветру Хамидулла Караматов, который недавно вернулся из служебной командировки из Германии, где был послом несколько лет. И зря... теперь его всегда злое лицо посинело, язык высунулся, глаза вылупились. Теперь ни одно сквернословие, каким он награждал подчиненных, не вырвется с его уст. Кстати, вздернула на веревку Караматова именно та стюардесса, которую высокопоставленный дипломат избил и обматерил во время своего полета из Парижа.. Вот какие шутки судьба выкидывает, кто бы мог подумать о таком исходе...
- Кто там? - спрашивал Шокасым Исматович у Мойше, который в этот момент сидел у двери, приложив ухо к замочной скажине. Тот испуганно оглянулся, поправил очки, пригладил волосы, после чего нехотя ответил:
- Ох... ох... по-моему, кого-то на вилы подняли... Кричит бедолага...
Шоисламов тоже слышал. И даже узнал, кто это был. Бывший представитель Узбекистана в исполнительных органах СНГ Останакул Мирзаев, бюрократ от мозга до костей, но верный сын режима. Жаль его... умирал он мучительно и не просто... Висеть на вилах - боже избавь от такого... Видимо, его еще в кабинете закололи и пронесли до улицы на весу сельскохозяйственного орудия труда. Мирзаев кричал, еще не веря, что умирает. Ведь все закопанные им в подвале деньги никому из родных не достанутся, даже жене и любовнице.
Тут послышался другой вопль.
- А это кто?
Мойша опять прислушался, потом стал смотреть в дырочку в замке.
- Кого-то пилят... женщины разделывают тушу мужчины...
Замминистра подскочил от ужаса. И этот голос он узнал, но верить не хотелось. Он подполз на четвереньках к двери, оттолкнул сапожника и стал сам всматриваться. В десяти метрах от него буквально открылась 'мясницкая': пятеро женщин, в которых Шоисламов узнал раньше добрых и порядочных сотрудниц Службы дипломатического сервиса и секретариата МИДа, расчленяли... самого Владимира Норова, главу внешнеполитического ведомства.
- Режь, Валюха, этого милицейского ублюдка! - кричала одна в косынке и желтых сапогах, показывая на то место у лежащего на асфальте тела, которое следовало удалить. Вторая, толстая, в фартуке и с бензопилой с ироническим к данной сцене названием 'Дружба' быстро выполнила эту хирургическую операцию (пилу, видимо, он нашли в хозяйственном управлении - обычно инструмент использовали рабочие для стрижки веток у чинар в парке МИДа, а теперь он 'дружил' с дипломатами). Истошные вопли, от которых кровь стыла в жилах, заглушали шум мотора и визг пилы...
Женщины были в крови, не в своей, естественно, а с жертвы. Тут Шокасым Исматович вспомнил, что в прошлом Норов служил в уголовном розыске и дорос до больших чинов. 'Если бы здесь был Камилов, этот пидр-чекист, то эти бабы его на фарш пустили без тени сомнения', - такая мысль мелькнула у него. Но Абдулазиз Хафизович, бывший министр иностранных дел, а потом посол Узбекистана в США, в этот момент грел яйца на Кубе, выражая преданность Фиделю Кастро и проща прощение за нанесенные обиды Острову Свободы у тамошних коммунистов. Участи 'дружбы' с бензопилой он избежал...
- О Аллах! - вновь воскликнул Шоисламов, при этом почему-то перекрестясь на православный манер. Он уже сожалел, что месяц назад вернулся из Таджикистана, где несколько лет возглавлял дипломатическую миссию. Блин, сидел бы сейчас в Душанбе и не трясся от страха, 'мариновал' бабло и прокручивал нелегальные операции с недвижимостью. Зря дал согласие на заместителя министра, ведь еще тогда какое-то шестое чувство подсказывало ему - не возвращайся, оставайся здесь. Но карьера... нельзя было ее ломать, и Шокасым Исманович взял билет на самолет по маршруту Душанбе-Ташкент, везя огромные баулы и чемоданы с накопленным богатством. Сидя уже в салоне и смотря, как крутятся винты у Ил-114, чувство тревоги стало сильнее, оно подсказывало о грядущих серьезных событиях.
- Эх, милые мои таджики, какие вы добрые люди, - тихо прошептал дипломат, который на самом деле все эти годы возглавлял резидентуру узбекской службы безопасности и вел подрывную и шпионскую работу. На его счету были разные темные дела, в том числе и охота за диссидентами, скрывшихся от правосудия Ташкента, и немало из них умерли страшной смертью в подвале посольства - Шоисламов лично истязал и вешал 'врагов народа'.
В это время в дверь бабахнули, скорее всего, пинали сапогами. Двое в мастерской вздрогнули.
- Кто там, в этой поганной конуре? - послышался грозный голос.
Шоисламов, приложив палец к губам, показывал Мойше молчать, не показывать признаки жизни, да только старый еврей понимал бесполезность этого, и поэтому ответил с дрожащими нотками:
- Так никого нет... приходите завтра... Прием для ремонта с девяти утра...
- Мы твою собачью будку сейчас подпалим, так что работать тебе завтра не придется! - продолжал тот же голос, и это была не простая угроза. Мародеры могли на самом деле облить бензином мастерскую и поджечь. Судя по звукам, их было человек пятеро - от такого числа шансов сбежать мало. Мужики разговаривали между сробой и тон был явно агрессивный, и вряд ли их можно было образумить.
- Если не откроешь - хуже тебе! Гореть тебе вместе с твоей мастерской, сапогами и клеем!
- Не открывай! - взвизгнул Шоисламов, увидев, как мастер нерешительно встал, а потом повернул ключ в замке. Но было уже поздно.
Дверь открылась и в помещение ворвался запах гари, дыма, химических веществ (видимо, горела аптека напротив) и крови, а также разложившихся трупов. Вместе с уличными 'ароматами' вошли двое, один из которых держал обрез охотничьей двустволки. Оружие уставилось в грудь еврея, и тот задрожал, подняв руки.
- Не убивайте меня, сынки, я - пожилой человек, никому похого не делал... я шил и чинил обувь... Могу и вам ботинки и сапоги залатать... ремни тоже шью. Шейлем мазаль![4]
Но мародеры не собирались его отправлять на тот свет.
- Не бойся, старик, мы простых людей не трогаем, - сказал тот, что был с ружьем, и опустил оружие. Это был высокий и худой парень с бородой. На нем была кожаная куртка, кроссовки и черные штаны типа галифе - последний писк моды. - Нам нужны только собаки Каримова!..
Лицо у Мойше вытянулось.
- Собаки? Но у меня не овчарня - а сапожная мастерская! - расстерянно ответил он, не опуская рук.
- Я имел ввид ментов поганных, сволочей-прокурорщиков, чновников и прочую падаль, - пояснил мародер. - Ты видел кого-нибудь?.. Ты один тут?..
Старик, который видел разъяренные лица, не мог соврать - боялся, он только глазами покосился налево - там, под столом, сжавшись в комочек, сидел один из 'удачливых' дипломатов республики. Те все поняли и ринулись в помещение.
Торжественно вопя, мятежники за шкирку вытащили Шоисламова, который в этот момент был бледнее хлорки.
- Ага, попался! - орал который с ружьем. - Я его застрелю! Ставьте его на линию выстрела.
Но стоявший рядом - толстый мужик лет пятидесяти, в полосатом чапане, цветастой тюбетейке и с тесаком в руке, судя по интонации - сурхандарьинский, прервал его:
- Вздернуть его на веревку! Не трать зря павтроны! На этого барана хватит и веревки!
Чувствуя, как горячая и вонючая жидкость течет по ногам, Шокасым Исматович стал икать и говорить умоляющим голосом:
- Ик... ик... о-о-о... ик.. ик.. Вы не того поймали! Вы не того схватили... ик! Я не чиновник!.. ик... ик...
- Ага! - усмехнулся мародер, играя тесаком, а стоявшие позади него загоготали. Они-то знали, что сурхандарьинец - мясник по специальности. - И кто же ты?
- Ик.. ик... я... я.. - как назло в голову ничего не лезло. Обычно Шоисламов за словом в карман не лез, быстро отвечал, ловко уходя даже от самого прямого вопроса и критического утверждения (что-что, а язык у него был подвешен как надо, не зря руководил идеологией в компартии, его даже называли 'мистер язык без костей'), а сейчас мысли путались, к горлу подступил комок. Хотелось блевать завтраком из красной икры, масла на белом хлебе, кофе, а также рюмочки водки.
- Так кто ты? - грозно продолжал сурхандарьинец, протирая руку о запачканный кровью халат. Судя по всему, тесаком он изрубил немало тех, кого относил к врагам. Шокасым Исматович со страхом глядел на его грозное оружие.
- Ик.. ик.. я - дворник!
- Дворник? - удивился тот, рассматривая Шоисламова. Несмотря на испачканный и замызганный вид, однако чувствовалось, что одежда на нем мало соответствует рабочей профессии. Профессорские очки, лакированные остроносые туфли из крокодиловой кожи, ремень от Версачче, аромат дорогих французских духов, перемешанных с мочой... Мародер с сомнением взглянул на ладошки и тонкие пальцы дипломата, которые умело пересчитывали купюры долларов или ставили подпись на документах, но вряд ли когда-либо в жизни держали метлу.
- Что-то ты нам зубы заговариваешь! - со злостью проговорил который с ружьем.
Замминистра понял, что неудачно выбрал профессию, конечно, его худого и маленького с явными выраженными чертами бюрократа легко определить, как бы он не пытался заговорить зубы. Если эти парни полезут ему в карман, то найдут портмоне с кучей иностранной валюты, а также служебное удостоверение.
Толстый с нескрываемой враждебностью продолжал оглядывать Шоисламова, и все рядом стоящие уловили, как злость вскипает в нем. Особенно раздражали сурхандарьинца оптические очки на тонкой золотой оправе - уж точно ни один дворник не носит подобное. Размахнувшись, мародер врезал дипломата в нос, и тот отлетел назад, упав на сапожный станок. Кровь брызгнула во все стороны, и запачкала белую рубашку.
- Вах! - выдохнул посеревший от ужаса Мойше. Он зажмурился, ему казалось, что теперь резать начнут его. Однако нападавшие не были антисемитами, они оттолкнули сапожника, схватили за ворот дипломата и выволокли наружу, отчаянно матерясь:
- Бу жалабни кара, нима гаприяпти! Шалака! Улдираман уни! Амингиски![5]
- Тухумни киса! - кричал с ружьем сурхандарьинцу. - Бу одам эмас - бу куток!
Шоисламов слабо отбивался, страх сковал его члены, сердце учащенно билось. Не боец он был по жизни, и силу мог показывать только в своем кабинете, оря на подчиненных. А сейчас он не мог спасти даже собственную шкуру.
- Эй, бабы! - крикнул сурхандарьинец сотрудницам СДС, и те, прекратив распиливать Норова, подняли головы.
- Что тебе? - грубо ответила Валентина, злясь, что ее отвлекают от интересного, пускай и кровожадного дела.
- Этого козла знаете? - мародер указал на Шоисламова, которого держал за воротник. Тот бросил умоляющий взгляд на бывших подчиненных, мол, не выдавайте меня, ведь с некоторыми из вас у меня были тесные и очень тесные отношения - разве не помните?
Не скроем, женщины помнили эти сладкие и томные ночи, поэтому только пожали плечами, типа, не знаем, впервые видим. Но не все так поступили - Валентина имела совершенно иные чувства к начальнку. Она-то помнила его грубые крики, хамство, обидные замечания и унижения, и, естественно, подняла окровавленную пилу как указку в сторону Шоисламова.
- Ха, мне ли не знать этого коротышку в штанах! - оскалив зубы, процедила женщина. - Этот мудак был моим шефом. Вечно мучал меня своими придирками, лапал как последнюю потаскушку, ругал и оскорблял меня.
Такого обвинения Шоисламов стерпеть не смог.
- Неправда, сука! - заорал он. - Я уважал тебя!
- Уважал, гаденыш? А минет сделать в кабинете кто заставлял?
Тут мародеры заулыбались - им нравилась эта склока.
- Так вы знакомы! - усмехнулся в куртке. Валентина повернулась к нему:
- Конечно, это же заместитель министра иностранных дел Шоисламов! Это тот, который портил наши отношения с соседями, с россиянами!
- Так вот кто виноват, что наших братьев теперь убивают в России и Казахстане! - вскричал сурхандарьинец и замахнулся тесаком.
Дипломат понял, что пропал. На лицах мародеров были только чувства злобы и ненависти. И затаенной радости: еще бы! - ведь им попалась не простая птичка, а чиновник внешнеполитического ведомства. Вот уж кого и следовало выпустить все патроны, всадить все тесаки. Толстяк в чапане поставил на колени Шоисламова, который сейчас напоминал испуганного и взъерошенного воробья, а в куртке навел на него ствол ружья.
- Ребятки! Мужики! Не убивайте меня! - взмолился Шокасым Исматович. - Я вам деньги дам! Много денег дам!
Это вызвало веселье у мародеров.
- Ха, он хочет расплатиться с нами деньгами, которые, собственно говоря, у нас же и украл! - усмехнулся в куртке. - Я пахал сутками на поле, собирая для этого паразита говенный хлопок, получал за него гроши, при этом мое хозяйство оставалось должником банку, государству, прокуратуре и всяким там прохвостам. Мои дети годами ходили в одних и тех же обносках, а этот педик кайфовал за границей, транжиря доллары!.. Нет, его нужно неприменно шлепнуть! - и с этими словами он взвел курок. Этот звук уже был предвестником смерти...
И тут Валентина оттолкнула бородача:
- Тпррууу!.. погоди-ка, оставь его мне! У меня с ним свои счеты!
- Да?
- Ага, я его пилой обработаю, как скульптор свое изваяние! - сказала Валентина, демонстрируя, как ловко может управлять тяжелым инструментом. Она кидала его и подхватывала, проделывала всякие трюки, как с каким-то мячиком - так делают с гирями силачи в цирке! - и это не могло не вызвать восхищения у мужчин. Они не стали спорить и отошли назад, как бы приглашая женщину закончить процедуру казни.
Дипломат, дрожжа всем телом, посмотрел на свою бывшую подчиненную и в глазах ее не увидел ни капли жалости. Действительное, женщину двигали только эмоции, которые накопились в ней до критической массы все эти годы. Она кипела как масло.
- Пощажу, пощажу, милый, а как же! - прошипела она и завела мотор бензопилы. Клуб дыма вырвался из патрубка. Движок взвыл как раненная лошадь.
Шоисламов закрыл глаза. Он ожидал смерти. И тут что-то произошло...
- Дым! Дым! - послышались крики людей, которые шныряли по площади.
- Конечно, дым, идиоты, а чего вы ожидали от 'Дружбы' - индийских ароматов и благовоний? - раздраженно ответила Валентина и ткнула пилой по ноге дипломата.
Резкая боль чуть не согнула Шоисламова пополам, он истошно завопил, схватившись за раненную ногу. Хотя Валентина только задела его пониже колена, однако порвала мышцу, и кровь теперь хлестала как гейзер.
- А-а-а! - издавал звуки боли Шокасым Исматович, вертясь на асфальте как подбитая муха.
Он даже своими дикими стонами перекрывал крики о дыме. Вообще-то дыма в городе хватало, поскольку горели многие здания, транспорт, деревья. Молодежь бегала по улицам, бросая в витрины магазинов или в дома нуворишей и охамевших богатеев бутылки с зажигательной смесью, - отомстить за свою нищету и бесправие хотелось всем, кто не скрывал своего благополучия.
Однако это был совсем другой дым - не черный и едкий, который взлетал в небо, а зеленый, с какими-то мерцающими огоньками, и он стремительно несся по улицам, не поднимаясь выше третьего этажа. Видимо, дым был тяжелым.
- Странный дым! - заметил сурхандарьинец. Остальные мародеры тоже стали смотреть на приближающуюся зеленую полосу, поглашавшую всех на пути. Из него доносились только кашель, вскрики.
Это также отвлекло внимание Валентины.
- Бля, что за херня! - выругалась она. Шоисламов, едва сдерживая боль и скуля, посмотрел туда, куда уставились все и все понял. Ибо был не дурак - дураков вообще в МИДе не держали! - и в советские года прилежно посещал уроки начальной военной подготовки.
- Это... это же нервно-паралитический газ! - истошно закричал он, махая руками. Вообще-то он делал не для того, чтобы привлечь внимание мародеров и женщины-садистски, сколько пытался встать и дать деру с этого места. - Власти применили химическое оружие!
- Это вранье, - неуверенно произнесла Валентна. - Тогда это... зарин? Заман? - видимо, она помнила только это из перечня боевых отравляющих веществ, что учили в школе и вузе. Но Шоисламов уже понял, что это такое. Потому что из уст одного родственника, который работал в секретной лаборатории, слышал об эксперименте с газом 'Шайтан'. Чутье подсказывало ему, что это именно то оружие, от упоминание которого родственник бледнел и закрывал глаза - ему было страшно.
- Дурачье! Бегите отсюда, бегите! - орал замминистра, пытаясь подняться, однако нога не слушалась его, и он опять повалился на землю, разбрызгивая кровь. Валентина ткнула его бензопилой:
- Не роазводи панику, псих! Я-то тебя знаю, падлу, улизнуть от кары хочешь! Это краска горит, наверное в ЦУМе подожгли отдел строительных материалов!
- Да-да, точно, это верная мысль, - согласились мужики, которые тоже пытались успокоиться от вида зеленого газа. Им не верилось, что их хотели отравить как каких-то мышей. Тот, что держал ружье, предложил:
- Надо подойти поближе и по запаху определить, что это.
- Тугри гаприяпсан[6], - согласился сурхандарьинец, которого трудно было напугать каким-то дымом.
В эту минуту они забыли о Шокасыме Исматовиче, даже Валентина отложила казнь, с любопытством смотря, как мародеры устремились навстречу туману. Она только сказала подруге, чтобы та сторожила бывшего чиновника, а сама двинулась вслед за мужиками, криками поддерживая их:
- Нас не испугать! Это каримовцы пытаются нас запугать! Хлопушками обстреливают! Я знаю их проделки - сама в министерстве работала, все видела.
Мужики ей поддакивали, хотя и не очень уверено. Шоисламов, затаив дыхание, смотрел, как пятеро мародеров и две женщины скользнули в дым. Через секунду послышался их сдавленный крик, чихание, выстрел ружья - скорее всего, рефлекс одного из мужиков, - а затем шум падающих тел. У стоявшей возле чиновника дамы челюсть отвисла:
- Так это... на самом деле отравляющий газ?
- Конечно, дура! - заорал Шокасым Исматович, вновь пытаясь вскочить. Было понятно, что с такой ногой от дыма ему не уйти, и он рассчитывал на помощь этой женщины: - Помоги мне! Я тебе деньги дам!
Та обезумевшими глазами посмотрела на него:
- Еще чего! Подыхай сам! Это твои дружки в правительства нас убивают, а я пошла! - и женщина кинулась бежать.
Шоисламов дико озирался. Еще десять секунд, и туман поглотит его. 'Все, допрыгался, и смерть уже дышит в спину', - с отчаянием подумал он. И тут его кто-то дернул за рукав. Чиновник обернулся и увидел бледного и трясущегося сапожника, который говорил ему:
- У меня кибитка герметична, ни один дым не проникнет, сам специально конопатил все щели смолой! Там спасемся! А глик от им гетрофен![7] - кричал он на иврите, которого мало кто в Узбекистане понимал.
Замминистра взвыл, пытаясь вскочить. Нога не слушалась, кровь продолжала биться из раны. Мойша, поняв, что тот не сумеет спастись, проявил сам героизм: схватил Шоисламова за подмышки и по тянул на себя. Благо до мастерской было пять метров. Они преодолели это расстояние, прежде чем дым накрыл их.
Еврею на это не следовало указывать, он и сам жить хотел и понимал, что медлить нельзя. Быстро закрыл дверь, и всем телом налег на него, чтобы не было щелей.
Действительно, кибитка оказалась герметичной, во всяком случае ни одна молекула газа не проникла внутрь помещения. Сапожник и дипломат находились в напряжении, ожидая чего-то страшного. Только их дыхание и стон раненного Шоисламова раздавались в тишине. Через окно было видно, как воздух загустился в зеленый цвет, и заискрились звездочки. На крышу мастерской упало что-то - оказалось вспоследствии, это были птицы, что сидели на деревьях.
Прошло пять минут. Дым рассеялся, и в окно опять проник дневной свет. Ничего не происходило, по крайней мере, ни шума, ни движения. Мойша неуверенно отошел от двери.
- Эй, ты чего, ты чего! - испуганно заверещал дипломат. - А вдруг там кто-то есть?
- Кто там может быть после газа?
- Все равно не открывай! Мало ли что!
Евроей послушался и минуты еще пять стоял неподвижно. Тем временем Шоисламов нашел на полу какую-то тряпку и ею обвязал рану. Кровь уже не хлестала, хотя тряпка вся просочилась красной жидкостью. Было ясно, что без медицинской помощи не обойтись. Кстати, в здании МИДа был врачебный кабинет, и там можно было найти соответствующую помощь.
- Дружище, помоги мне добраться до врача, - сказал Шоисламов, хватась за станок и подтягиваясь. Ему удалось встать, несмотря на резкую боль в ноге.
- Да, помогу, - ответил сапожник, и предложил Шоисламову опираться на него. Взяв раненного за талию, Мойша ногой пнул по двери, и она открылась.
Вначале они не дышали и закрыли глаза. Но шелест листьев и далекие выстрелы привели их в чувство. Они озирались.
Вся площадь от ЦУМа до МИДа была усеяна телами. Их было не меньше сотни - в основном мужичины. Шоисламов разглядел Валентину, которая лежала на асфальте, широко раскинув ноги. Ее юбка была задрана, и дипломат узрел на ней знакомые розовые в полосочку трусики. Сейчас ему не хотелось смотреть на это. Он лишь окинул взглядом на бензопилу, с пилы которой стекала еще кровь - кровь Шоисламова. 'Я бы тебя, милая, сейчас бы раздвоил этой штукой', - со злостью процедил он, не подозревая, что через минуту вынужден будет исполнить это желание.
- О-о-о, почему я не уехал в Израиль! - горестно запричитал Мойша. - Все дети там, жена, теща, а я - старый дурень! - остался в этой дикой стране! 'Аф алэ йидн гезукт'![8]
Шокасым Исматович хотел было его отдернуть, мол, где ты видишь дикую страну - мы самая передовая в Центральной Азии, так твердит наш президент, но прикусил язык. Спорить было бессмысленно, да и правда была на стороне сапожника - разве 'кишмишовую' революцию назовешь приятным событием?
- Тихо, не шуми! - попросил только его дипломат, боясь, как бы не привлечь внимание новых мародеров. Но тот не слушал и продолжал выть.
И на его вой отреагировали. Раздались какие-то странные звуки. Шоисламов в изумлении оглянулся. Это были не человеческие звуки. Какие-то гортанные хрипы, завывания на высокой ноте. И тут лежавшие до этого трупы стали приподниматься и поворачивать головы в сторону Мойши и Шокасыма Исматовича.
У них глаза были налиты кровью, кожа синего цвета, из-зо рта шла желтая пена. Это было страшное зрелище. И совсем не поддающееся пониманию.
- Угррррр, прхгррррр, вззззззз! - произносили они что-то неясное, протягивая руки к живым людям. Потом они сумели встать на негнущиеся ноги и двинулись к ним. Шли вначале неуверенно, медлненно, словно мышцы не слушались, руки дергались как плетья. Но приноровились, и уже метров через десять их движения стали более четкими и организованными, трупы могли направлять свои тела в нужное направление.
- Азохенвей, что это! - вскричал Мойша, ничего не понимая.
Шоисламов застонал. Именно это он слышал от родственника, что от газа 'Шайтан' мертвые поднимаются. Оказывается, проводили эксперименты над оппозиционерами, и результаты были чудовищными. Оживших пришлось сжечь из огнеметов. Тогда Шоисламов это слышал и качал головой: ему нравилось, как расправляются с врагами государства, а химическое оружие он считал нужным для обороноспособности государства. 'Правильно делает наш Ислам-ака', - ухмылялся он в ответ на дрожь родственника.
- Это зомби! - произнес замминистра, чувствуя, как засосало под ложечкой. Потому что огнеметов у него не было. А как отразить атаку?
- Чего? - не понял еврей, который не смотрел ужастиков по телевизору, и ничего не знал о зомби. Ему казалось, что это обычные люди, просто отравившиеся. - Что это, чтобы мне 'ин дрерт'[9]! - и он не знал, что это осуществиться скоро.
Впереди всех шла Валентина. Она была ужасна: ее лицо скривилось, волосы встали дыбом, зубы выдвинулись вперед, пальцы рук хищно шевелились, как головастики, словно требовали плоть. В глазах ничего такого, чтобы говорило о разуме. Даже у львов или крокодилось доброты и понимания больше, чем у мертвецов. Бывшая секретарша издавала жуткие вопли, и ей хотелось еды, которая маячила впереди в виде двух живых людей.
- Да что это? - не унимался Мойша, останавливаясь. Опиравшийся на него Шоисламов крикнул:
- Бежим! Я же сказал, что это зомби! Если будем стоять - нам каюк!
Но тот не двигался и расстерянно смотрел на подбегавших мертвых мародеров. Тут до дипломата дошло, что ему не спастись, если останется стоять на месте. Но и от зомби не убежать из-за поврежденной ноги. 'О, Господи, спаси меня!' - взмолился он, не вспоминая, что пару десятков лет назад наказывал тех, кто ходил в церковь и упоминал библейские имена. А сейчас ему хотелось верить во все, что могло спасти, хоть в бога Аида и богиню Афродиту.
Как-то неосознанно, инстинктивно он оттолкнул своего спасителя... прямо в руки подошедших мервецов. И те накинулись на него, стали рвать одежду, добираться до живой плоти, вгрызаться в его тело.
Сапожник орал, пытался отбиться, но куда там. Зомби - а их было не меньше десятка! - не отобъешься! - повалили его на землю, стали высасывали кровь, пальцами протыкали кожу и вырывали наружу органы. Вот в руках одного появилась печень, у другого - селезенка. Кишки пошли на ура - их доставали из распоротого живота как сосиски и тотчас поглашались жуткими созданиями. Даже половой членчик с мошонкой был сожран за секунду толстой женщиной, которая ранее пилила самого Норова.
Шоисламсова бы стошнило в другой раз от вида такой картины, но сейчас было не до эмоций - Валентина шла на него, и от нее убежать было трудно. Замминистра пытался развернуться, но тут секретарша настигла его и вцепилась своими пальцами. Ему показалось, что его проткнули льдом - настолько холодными были ее члены. От Валентины исходил тошнотворный запах - такие ароматы издает труп недельного гниения, и тут Шокасым Исматович не сдержался и блеванул на бывшую любовницу. Та с жадностью стала глотать непереваренную пищу.
Пока она была занята этим, а мародеры доедали старого еврея, который уже не шевелился, Шоисламов предпринял попытку самозащиты. Он увидел бензопилу и дотянулся на до нее, прежде чем Валентина схватила его за раненную ногу и не стала отрывать куски мяса.
Дипломат заорал благим матом, упал на землю. Конечно, нужно вновь подняться, иначе он станет такой же пищей для безумных людей, как сапожник. Превозмогая боль, Шокасым Исматович встал на колени, потом на ноги и резким взмахом завел бензопилу и обрушил ее на секретаршу.
Визг пилы, разделывающей череп, и брызгнувшая желтая жижа ошеломили замминистра, однако он продолжал водить оружием по телу женщины. За несколько десятков секунд он практически расчленил ее, и самое удивительное, голова продолжала шевелить губами, а руки прыгали, словно внутри них был моторчик, пальчики шевелились. Ножки, которые вызывали восхищение в нем, дергались, словно хотели пнуть незадачливого начальника.
- Брхрмммм.... грапррррр! - произнесли подошедшие зомби, которым не достался труп сапожника. Они видели живого человека - и этого им было достаточно.
Шоисламов решил дать бой, и стал махать бензопилой, как мечом. Он отсекал руки и ноги, головы и тела, но трупов не становилось меньше. Уже через несколько минут до дипломата дошло: при таком темпе атаки зомби, он будет сломлен ими и станет пищей. Потому что оживших мертвецов не становилось меньше, они бежали с площади театра имени Алишера Навоий, с жилого квартала, даже из здания МИДа. Словно тараканы, привлеченные крошками хлеба.
- Мне не спастись, мне не спастись! - прошептал он, крестясь, хотя не был христианином. И тут мелькнула мысль, что сапожная мастерская - неплохая крепость, и там он сможет пережить атаку зомби. Эти создания неразумны и не сумеют открыть дверь или взломать окно. Поэтому, отбиваясь от наседавших бензопилой, он стал быстро отступать, петляя по сторонам. Когда до двери осталось два метра, он швырнул работающий агрегат на мертвых мародеров, а сам кинулся внутрь помещения.
Ему хватило секунды, чтобы преодолеть расстояние и закрыть дверь на задвижку раньше, чем зомби протянули к нему руки, чтобы схватить за одежду. Металл загудел под их телами, и выдержал. Несколькими волнами трупы пытались сдвинуть с места кибитку, но - к счастью Шоисламова! - она крепко стояла на бетонном фундаменте. Зомби выли от злости, стучали по стенам, но ничего поделать не могли.
Сквозь окно дипломат рассматривал их искаженные и окровавленные лица и молился, чтобы все это оказалось просто страшным сном. Выйти во второй раз на улицу решительности не осталось. 'Лучше я умру здесь, чем покину это помещение', - думал он. Ему казалось, что его спасут, и команда из 'Ок-Сарая' уже движется сюда, чтобы вызволить чиновников МИДа. Это так всегда бывает, даже в кино показывают, как хорошие ребята спасают хороших людей от нечисти и плохих существ.
О-о, как наивен он был! Президент плевал на всех, ибо сейчас боролся только за себя. И Шоисламову следовало надеяться только на себя.
Газ изменил суть 'кишмишовой' революции!
.........................
[1] Революция в Грузии, сместившая с власти Эдуарда Шеварднадзе.
[2] Революция в Кыргызстане, сместившая с власти Аскара Акаева в 2005 году.
[3] 'Оранжевая' революция на Украине, приведшая к власти Виктора Ющенко.
[4] Следует понимать, что все идет плохо (иврит).
[5] Фразы не переводятся из этических соображений.
[6] Правильно говоришь (узб.)
[7] Счастье навалилось (иврит), однако следует понимать в обратном смысле - горе пришло!
[8] Чтобы всем евреям так было (иврит)
[9] Дословно - сойти в могилу (иврит).