Деликатные и ненавязчивые миниатюры. Не уверена, что это именно стихи, пусть и в прозе, как обозначено автором, - в них есть мелодия души, но нет музыки слова. Но это, быть может, не самое главное - важно естественно-детское прикосновение взгляда к миру, когда радуют простота и безыскуственность - "брось меня в океан!" И облегчение оттого, что кто-то так легко получает невозможное - бытие без мук мысли, без напряжения, без монотонности почти непосильного труда жизни. Непосильное у Любы остается вовне текста - за кадром, за холстом, за шелком. И прорвалось лишь в самой последней миниатюре - в бездумном мерцании рыб Красного моря, вызывающем зависть у человека. Мимолетные комментарии к увиденному, мгновенное эхо, но - увидено, но - озвучено, и теперь есть. Один миг, второй, последний - как в детской игре "Замри!".
* * *
Ищет ли читатель подобной простоты? - к сожалению, совсем не уверена. Читатель уже не наивен, искушен и умен. Тот же, кто размышлять и не тщится, в такой прозе просто не нуждается - слишком она скрытная, чтобы в ней ощутить непосредственную нужду. Более всего эти миниатюры напоминают глубоко личную записную книжку, где автору не нужно ничего самому себе объяснять - ему известны шесть седьмых скрытого айсберга, он о себе знает всё необходимое, а бумаге принадлежит лишь вывод - скользнувшее сопряжение с реальностью. Для самого автора и близкого круга людей, с ним соприкасавшихся, такие миниатюры остаются документом бытия. Читатель же хочет быть не только со-свидетелем событий, с кем-то когда-то происходивших. В зависимости от темперамента и цели - он всегда ищет: познания, душевного пополнения, на крайний случай - хотя бы полнокровного общения с личностью автора.