Под мурлыканье Порфирия Федя заснул так крепко, что уже никакие сны не смогли пробиться к нему. А снам хотелось, чтобы их кто-нибудь досмотрел, и они просочились в комнату Фединой мамы, которая только что потушила свет и задремала.
Сначала ей приснилось, что в квартире опять появился Федин"папа, что он лежит на широкой тахте, а она стоит рядом и загадывает ему загадку:
-- Кем будет сын, если отец только и делает, что валяется на диване? Кем будет сын, если отец...
Но человек на тахте не слышал ее. Она повторяла и повторяла свою загадку и, наконец, поняла, что у нее почему-то пропал голос и теперь уже никто её не услышит, сколько бы она ни старалась.
Человек на диване смотрел на нее ватным взглядом и громко спрашивал:
-- Что ты сказала? Что ты сказала?
-- Почему его слышно, а меня нет? -- возмутилась Федина мама и поспешно заставила себя проснуться. Проверяя голос, она произнесла громко и отчетливо: -- Этого ещё не хватало! Нельзя ли показать что-нибудь другое?
В толкучке снов произошло легкое замешательство. Каждый хотел выскочить вперед, они начали бесшумно браниться и даже слегка сражаться на рапирах. А пока они пререкались и выявляли победителя, в открытое окно беспрепятственно влетел чей-то чужой сон и тихо-тихо опустился в изголовье около Фединой мамы.
Федина мама увидела черное ночное небо и множество поющих звёзд. Ей захотелось услышать, о чем они поют; она устремилась к ним в высоту и вдруг обнаружила вместо звёзд освещённые окна многоэтажных городских домов. В одном из окон звучала та самая музыка, которая давно ей нравилась. Нов городе было так много домов и ещё больше окон, они так похоже светились в ночи, что она не успела запомнить окно со своей музыкой, и снова проснулась.
-- Безобразие! -- пробормотала Федина мама. -- Показывают то, что никому не нужно, и не дают досмотреть то, что необходимо! Я не согласна, прошу продолжение!
Она закрыла глаза и стала дышать ровно-ровно. Но её собственные сны заметили чужой сон и дружно вытолкали его из комнаты. Поэтому продолжения не получилось, а получился Ёрик, летящий мимо освещённых окон вниз. Хорошо ещё, что он успел крепко ухватиться за ножку торшера, и поэтому падал не очень быстро. Если бы он этого не сделал, то Федина мама его не заметила бы, а сам он оказался бы в Ужасной Темноте, а может быть, и ещё дальше.
Вместе с Ёриком Федина мама видела, как прекрасное окно их чудесной квартиры на восьмом этаже удалялось, становилось все уже, как бы смыкалось, как глаз, который хочет спать. Зато приближались и открывались другие окна, тоже хорошие, но всё же не такие чудесные, как их родное окно, но и они тоже сужались и исчезали. Бедный Ёрик падал вниз.
Федина мама с нарастающим беспокойством считала проносившиеся мимо этажи: седьмой, шестой, пятый... Мимо нее стремительно промчалась голубая курточка, которая только что вырвалась из рук Фединой бабушки. Курточка догнала Ёрик аи ловко натянулась на него, сама собой застегнувшись на блестящие пуговицы.
Ёрик поглядел вверх, туда, где скрылось окно с Порфирием, с Фединой бабушкой и Фединой мамой, и вдруг встревожился: что же произойдет, когда промелькнет мимо последнее окно на нижнем этаже? Ведь дальше окон не будет, дальше никто не осветит путь, умолкнут голоса, которые доносятся из разных квартир, и он, Ёрик, останется в полном одиночестве. А когда ты остаешься в полном одиночестве, то до Страны с Закрытыми Глазами всего несколько шагов, а иногда и меньше шага.
-- Нет, -- подумал Ёрик, -- я не хочу туда, где нет голосов и освещённых окон.
И едва он это подумал, как торшер резко затормозил, потому что охотно подчинялся желаниям своего симпатичного хозяина. Он стал подниматься вверх, сначала к балкону, где сушились детские платьица и штанишки, потом ещё выше, где висели связки лука и вяленые рыбки. В этих квартирах жили хорошие, усталые люди, и хотя Ёрику страшно хотелось все узнать и со всеми познакомиться, он не стал никого тревожить. Он спрятался под абажуром и поднялся к следующему балкону, на который только что вышел Грустный Человек.
Грустному Человеку часто не спалось. Он выходил на балкон подышать прохладным воздухом и послушать Ночные Голоса. Правда, от этого Грустный Человек становился ещё грустнее, потому что все Ночные Голоса были заняты своими делами, и ни одному не приходило в голову остановиться и поболтать с ним или хотя бы, пролетая мимо, пожелать спокойной ночи.
Грустный Человек стал грустным потому, что в детстве у него не было бабушки, которая рассказывала бы ему сказки, а его мама работала всегда в ночную смену и никак не могла пожелать ему спокойной ночи. Подумайте сами: ни одной сказки за всю-всю жизнь! И ни одной, ни одной "спокойной ночи"! Конечно, от этого загрустишь и улыбаться будешь только печально.
Торшер завис перед Грустным Человеком и попытался весело подмигнуть ему.
-- Спасибо, -- вежливо сказал Грустный Человек, потому что догадался, что ему хотят сделать приятное. -- А я вот совсем не умею подмигивать.
-- Тогда ты умеешь что-нибудь другое, -- сказал торшер.
-- Я пришел к выводу, что ничего не умею, -- грустно сказал Грустный Человек.
-- Этого не может быть! -- встревожено замигал торшер, потому что знал, что человек, который ничего не умеет, очень быстро перестает быть человеком, а это печальное зрелище.--Неужели ты совсем-совсем ничего не умеешь?
Грустный Человек покачал головой.
-- Разве я умею что-нибудь, если не сделал счастливым ни одного человека? -- проговорил он. -- Разве я умею что-нибудь, если никого не заставил весело рассмеяться и если не мог совершить даже самого маленького чуда?
-- Да, -- согласился торшер, -- если человек не умеет этого, то он не умеет ничего.
-- Вот видишь, -- печально улыбнулся Грустный Человек. -- Значит, я и есть тот, кто ничего не умеет.
Торшер кивнул. Свет его стал медленно умирать.
-- Послушай! -- воскликнул Грустный Человек. -- Ты собираешься погаснуть? Ты собираешься погаснуть из-за меня?
-- Возможно -- да, возможно -- нет, -- помедлив, ответил торшер.
-- Может быть, помочь тебе включиться в электрическую сеть? -- предложил Грустный Человек.
-- В электрическую сеть? -- удивился торшер. -- Ах, в электрическую сеть... А кто я, по-твоему?
-- Лампочка, -- ответил Грустный Человек. -- С абажуром и длинной ножкой.
-- Лампочка, которая говорит? -- повеселел торшер.
-- Всё может говорить, -- сказал Грустный Человек. -- Надо только остановиться и услышать.
-- Так давай сделаем это, -- сказал торшер.
Они остановились и стали слушать. И услышали, что ночь полна голосов и музыки. Они услышали шепот листьев внизу, дыханье усталой травы, напряженье наивного гриба, прорывающего асфальт, и мурлыканье кота в чьей-то квартире наверху. И синей струной прозвучало чье-то сожаление о чем-то неуловимом, и Грустный Человек протянул руки в темноту и прошептал:
-- Я здесь...
А оглянувшись, увидел, что торшер светится ярко и ровно.
-- Вот видишь, -- сказал торшер, -- меня не нужно включать в электрическую сеть... Я работаю на другой энергии. Можно к тебе в гости?
-- Заходи, -- пригласил Грустный Человек. -- Это будет третий удивительный случай в моей жизни -- чтобы кто-то летел мимо и вдруг зашел ко мне в гости.
-- А какие были у тебя случаи раньше? -- спросил торшер. Грустный Человек ушел взглядом далеко и оттуда сказал далеким голосом:
-- Однажды я вытащил из воды тонувшую стрекозу. Она обсохла и улетела, а я остался смотреть на озеро. И вдруг вокруг меня закружилось множество изумрудных стрекоз. Они взмывали и падали, они зависали у моего лица и смотрели выпуклыми глазами, они переворачивались на скорости и делали мертвые петли. Так продолжалось минут пять, и сухой шелест крыльев казался песней. И вдруг они разом исчезли. И я понял, что они летали для меня.
Ёрик перестал прятаться под абажуром, соскользнул по ножке торшера и сел на перила балкона.
-- И это показалось тебе удивительным случаем? -- спросил он.
-- Да, -- ответил Грустный Человек. -- Это было очень красиво.
-- А что было во второй раз? -- спросил Ёрик.
-- А во второй раз шел по улице человек и дарил всем цветы. Прохожие обозвали его хулиганом и сдали в милицию. Чаю хочешь?
-- Наверное, хочу, -- сказал Ёрик.
-- Тогда пошли, -- сказал Грустный Человек.
Он вошел в комнату и включил электрический чайник. Ёрик, обняв хвостом свой любимый торшер, влетел следом.
-- Ну, и откуда же ты взялся? -- спросил Грустный Человек.
-- Сверху, -- ответил Ёрик.
-- Логично, -- рассмеялся Грустный Человек. -- Теперь это должно появляться сверху. На какой же энергии ты работаешь в наше время?
-- Как всегда, -- ответил Ёрик. -- На воображаемой.
-- Энергия воображения! -- воскликнул Грустный Человек. -- Вот чего я лишен начисто!
-- Ты, наверно, ошибаешься, -- возразил Ёрик. -- Воображаемой энергии везде сколько угодно!
-- Как ни жаль, во мне её нет совсем, -- вздохнул Грустный Человек. -- Я убедился в этом после того, как не смог вообразить, что мне улыбаются в трамвае или предлагают купить в магазине сказки братьев Гримм.
-- Ой-ой-ой! -- опечалился Ёрик. -- Какой тяжелый случай! Ведь это так просто -- улыбнуться в общественном транспорте или купить книгу в книжном магазине. Если ты не можешь представить даже этого, то дело плохо.
-- Очень плохо, -- ответил Грустный Человек и загрустил совсем.
-- Ничего, -- попытался утешить его Ёрик, -- зато у тебя впереди будет много удивительных случаев.
И Ёрик обнял Грустного Человека своим длинным хвостом и подогрел ему чай прямо в чашке.
Так сидели они долго-долго, пили чай с клубничным вареньем: Грустный Человек жаловался, как трудно ему без всякого воображения строить новые квартиры, и, наверное, будет лучше, если он пойдет в дворники. А Ёрик говорил, что по поводу воображения никогда не стоит отчаиваться, тут нужна усиленная тренировка, а после тренировки совсем не трудно представить, что улыбаются даже те, кто въезжает в квартиры, которые строит Грустный Человек.
Грустный Человек решил тренировать воображение немедленно, и у него получилось, что он вместе с Ёриком кому-то снится, и он страшно огорчился, что его нет на самом деле. И чтобы появиться на самом деле, он решил лечь спать и присниться самому себе.
Ёрик проводил его до тахты и спел все колыбельные, которые никто не пел Грустному Человеку. Грустный Человек стал счастливым и заснул.
А Федина мама проснулась, потому что в это время стало рассветать. Она вспомнила свой сон и рассердилась.
-- Неужели у меня тоже ни капли воображения? -- подумала она.
Федина мама решительно вылезла из постели и стала делать зарядку.
-- Целую ночь смотреть про Грустного Человека и веселых стрекоз! -- возмутилась она.-- Было бы гораздо полезнее, если бы мне приснился ремонт во всей квартире или даже капитальный ремонт во всем доме. Грустный Человек... Подумаешь, Грустный Человек! Кого в наше время можно этим удивить? А что касается воображения, то хоть бы кто-нибудь за все время, пока мне снился, хоть раз вымыл руки! У них что -- не было для это времени? Присниться мне с немытыми руками! Как же я наведу в мире порядок? Ну, нет! Сегодня же поставлю в свою комнату умывальник!
И Федина мама, постояв полчаса на голове для успокоения нервной системы, бодро побежала под холодный душ.