Быть стражем Тартара всегда казалось Бриарею интересным и захватывающим времяпровождением. В это прекрасное место, заполненное лютым холодом и непроглядной тьмой, незваные гости пытались пробиться с удивительной регулярностью. И неунывающий гекатонхейр их прекрасно понимал. Где еще можно увидеть такую красоту и незыблемую мощь? Владыка этих мест, олицетворение спокойной силы, очень редко принимал облик, в котором мог поддерживать общение. Тартар, так его и звали. Он был воплощенной стихией, рожденной предвечным Хаосом и плохо понимал, зачем вообще нужно общение. Тартар был самодостаточен, ему не нужно было меняться, чтобы подстраиваться под постоянно эволюционирующий мир. Он сам был небольшим миром, совершенным миром. Бриарей немного завидовал своему дяде. Гекатонхейр родился уже в упорядоченном мироздании и не успел увидеть, как первородные предки гранили этот мир. Он чувствовал, что непостижимо далек от идеала своих родителей и их братьев и сестер. С каждым последующим поколением боги приобретали черты смертных. Они уже не могли растворяться в стихии без остатка, повелевать родными силами одной лишь мыслью. Вместо этого они приобретали неприглядные черты: зависть, вероломство, властолюбие, страх, ненависть. Боги поднимали руку на своих отцов и матерей, предавали их и наносили удар в доверчиво подставленную спину. Бриарей видел все это своими глазами и не понимал, почему они так поступают. В его понимании Зевс, Аид и Посейдон были глупыми мальчишками, которые не ведают, что творят. Смогут ли они породить достойных сыновей и дочерей, или только жалкое подобие богов. Подумать только, сам Зевс опускался до соития со смертными. Такой союз казался Бриарею просто противоестественным. Только слияние сил и стихий могут породить что-то путное. Остальные боги последнего поколения, как ослеплённые глупцы следовали примеру своего владыки. Недоумки, редкие единицы из них помнили заветы предков.
Бриарей поражался глупости титанов, властвовавших над миром ранее, но их дети уже начинали вызывать неприязнь своими необдуманными поступками. Чего только стоила война со своими родителями титанами. Бриарею вместе с братьями Коттом и Гиесом пришлось вмешаться, чтобы не допустить ненужных жертв. Неужели они не понимают, как нас мало и смерть каждого, это невосполнимая утрата? Для себя он уже решил, что не будет вмешиваться, когда придет черед новых богов на замену поколения Зевса. Им нет места в Тартаре. Они не смогут оценить всю прелесть этого места. Ущербное поколение даже не сможет выжить тут. Зевс считает Тартар тюрьмой для титанов. Наивный глупец. Тартар - это новообретенный дом для них, только предвечные силы могут излечить их от тлетворного влияния человеческого уклада. Тут нет войн и предательства, с владыкой этого места нельзя ничего сделать, так как он и есть Тартар, вечный и непостижимый.
Тартар никогда не был пустым местом, тут есть своя неповторимая жизнь, не имеющая ничего общего с жизнью на тверди земной. Родившиеся здесь существа могут жить вечно, а могут и не протянуть и секунды, никоим образом не нарушая постоянство этого места. Бриарей любил наблюдать за Тартаром, с каждым разом все больше и больше удивляясь великолепию вотчины своего дяди. Страж никогда не забывал об охране границ. Он не сторожил существ населяющих Тартар, а защищал их от посягательств извне. Он был готов биться вечно, но не допустить человеческую заразу в это прекрасное место, сохранившее атмосферу предвечного хаоса в полной неизменности.
Глупые людишки считали таких, как он сторукими и пятидесятиглавыми великанами. Чего еще ожидать от них. Если глаза этих недоразвитых не могут уследить за неторопливыми движениями высших существ, то нужно придумывать небылицы? Опускаться до их уровня и объяснять всю нелепость такого предположения ни Бриарей ни его братья не собирались. Людей гекатонхейр справедливо опасался и старался не вступать с ними в контакт. Он видел, как меняются боги при долгом общении со смертными и ничего хорошего в этих изменениях не находил. Иногда приходилось отвечать на призывы матери вмешаться в ту или иную ситуацию. Бриарей чтил свою мать Гею, но с каждым разом ее пожелания становились все больше и больше похожими на желания людей, поэтому откликался он с возрастающей неохотой. Как бы печально это не звучало, но Гея была очень прочно связана с земной твердью, и влияние человеческой расы было на нее очень велико. Со временем все меняется в мире людей, который был единственным известным миром и для многих богов.
Гекатонхейры воспринимали время не так, как остальные. Оно не давило на Бриарея и братьев грузом прожитых тысячелетий, не омрачало их разум грустными воспоминаниями. Время милосердно задевало стражей Тартара самым краешком, стараясь не навредить таким необычным существам. Благодаря этому гекатонхейры были почти также вечны, как и Тартар. Вечные стражи вечного места.
Бриарей хранил границы Тартара в надежде, что когда-нибудь настанет конец времен, и он увидит, как Хаос забирает своих потомков в породившую их стихию. Для него это было бы не менее интересным событием, чем зарождение новых миров и богов.