По северо-западному радиусу заповедника Гранд Титон катил бело-синий додж рам восемьдесят восьмого года - свидетель тех давних времен, когда кому-то в городском совете было не наплевать на снабжение.
Патрульный Харрис стрельнул взглядом на юного пассажира рядом. Пройдет еще какое-то время, прежде чем он сможет пожаловаться сыну на власти, профсоюз, дребезжащую подвеску и получить что-то более внятное, чем 'угу'. Генри было одиннадцать, и его внимание занимал только сотовый с какой-то цветастой игрушкой на экране. Нескладный, худощавый ботаник с тяжелыми очками и толстыми линзами на переносице, в темно-синем свитере до шеи - куда более похожий на мать, которая бросила Харриса пять лет назад и исправно тянула алименты из кармана.
Но патрульный любил своего сына. И все два дня разрешенных судом встреч в месяц пытался быть рядом с ним. Даже сейчас - взял с собой на дежурство, уговорив диспетчера. Тот, впрочем, не сильно упирался.
- Как дела в школе, боец? - Бодро спросил Харрис.
- Нормально, - ответили ему, не отрывая взгляда от телефона.
- Хорошо, - сжал он руль крепче и коротко выдохнул, то ли от наступившей неловкости, то ли от беспомощности как-то расшевелить ребенка.
Харрис был крепко перед ним не прав - шесть лет назад он выпивал, и эти очки, вместе с сутулостью сына, были делом его слишком длинных рук. Так что к любви примешивалось еще изрядное чувство вины - оттого счета по алиментам оплачивались вовремя, а эти неловкие встречи, в которых было больше желания получить прощение, чем стремления увидеть, тяготили столь же сильно, как и радовали.
Но каждый раз, два раза в месяц, он спрашивал сына о делах в школе - получал 'нормально' и начинал ждать часа, когда вернет ребенка матери.
Тренькнула смс на его потертом 'айфоне' - девчонка из вчерашнего клуба интересовалась, как насчет встречи сегодня вечером. Настроение поднялось - хоть он и знал, что симпатичной мексиканке от полноватого сорокалетнего мужика нужен только вид на жительство в самой лучшей стране мира. Гражданство давало неплохие привилегии, и его 'да' встретили кучей смайликов.
Патрульного вновь кольнуло чувство вины - радоваться этому при сыне... Впрочем, он купит ему мороженое или какую-нибудь пластиковую ерунду, которая сейчас популярна у молодежи.
- Диспетчер вызывает шестого. Харрис, прием. - Хрипло отозвалась массивная рация, зацепленная за крепления у центральной панели.
- Шестой диспетчеру, принимаю. Что там у вас? - Отозвался патрульный, уловив заинтересованный взгляд сына.
- На двенадцатой миле поваленные деревца и кровь на высоких ветках. Кажется, кто-то серьезно подранил лося. Прием.
- Понял вас, диспетчер. Выезжаю. - Вновь покосившись на оживившегося ребенка, ответил Харрис с непривычной серьезностью и официозом.
Так-то дело простое и рутинное - осень, у лосей гон и схватки до смерти. Проверить, что не браконьеры, а дальше природа сама разберется.
- Пристегнись боец и держись крепче. - Подмигнул он Генри, натягивая ремень безопасности.
А когда сын, спохватившись, суетливо засунул телефон в карман, дернул ремень и вцепился в скобу над дверью руками, Харрис поддал газу и лихо развернулся, выжимая из неплохой, в общем-то, машины всю ее басовитую мощь.
И сделал это не зря - рядом щурился при близких поворотах счастливый от азарта и ощущения сопричастности родной сын.
Лихая гонка по пустынной дороге завершилась за десяток минут, отозвавшись довольством и учащенным пульсом. Еще десяток секунд - пока машина остывала, стоя возле приметного столбика, за которым начиналась отметка двенадцатой мили - двое успокаивались, а осторожные переглядывания завершились неловкой улыбкой Генри.
- Дождись меня, я проверю, - отстегнулся патрульный, осторожно осматривая подлесок вдоль дороги.
Вот она - свежая просека, в десятке шагов. И еще одна по другую сторону, с каплями крови на бетонке - зверь пробежал тут насквозь, за счет массы и скорости игнорируя мелкий кустарник и деревца. Вернее, выламывая их мощной грудью.
Вышагнув на обочину, патрульный мельком глянул в кабину - а там сын с прежней отрешенностью и новым разочарованием тянулся к телефону...
- Боец, - Окликнул Харрис сына, почувствовав, как кольнуло сердце. - Могут быть волки, - со значением произнес он, возвращаясь, открыл багажник и достал оттуда ружье. - Прикроешь отца?
Рука Генри с телефоном остановилась, а сам он смотрел то на ружье, то на Харриса с волнительным неверием. А там и быстро-быстро сорвался с сиденья, лихорадочно отстегнув помешавший ему ремень безопасности, вылетел из машины и встал рядом, дыша глубоко и восторженно. Все его внимание было на тусклом вороненном стволе, перебегая на деревянные накладки к тусклому механизму спуска и обратно.
Харрис достал ружье, демонстративно зарядил три патрона в магазин, впрочем, не досылая в патронник. А затем потратил еще пару минут, показывая сыну, как держать и как целить.
- Перед выстрелом надо передернуть затвор, - обозначил Харрис движение. - Но только перед выстрелом! До этого даже палец на спусковой крючок не ставить.
Генри активно закивал, прижимая к себе ружье двумя руками.
- Потом постреляем, - подмигнул патрульный счастливому сыну и, пригласительно махнув ему рукой, направился к деревьям у дороги - не к просеке, где были видны следы крови, которые молодому смотреть нечего, а рядом с машиной. Тем более, что тут поросль редкая - легко пройти, а направление он запомнил.
Что Харрис ожидал увидеть? Скорее, он желал убедиться в отсутствии следов человека, азартно следующего за подранком - любой отпечаток на осенней земле просматривался отчетливо. Рация была перецеплена на пояс - с нарушителями разговаривать будут вызванные рейнджеры, дураков нет злить вооруженных людей.
Но а если, и скорее всего, он ничего не найдет - то будет здорово предупредить диспетчера, пройтись вглубь на десяток шагов и подыскать удобную прогалину, чтобы пострелять с сыном.
Со следами, тем временем, действительно оказалось неладно. Харрис даже приподнял руку, останавливаясь сам и придерживая неловко затормозившего ребенка за плечо.
Генри отважно повел руку к затвору, но его отец отрицательно повел головой.
- Какая-то ерунда, - медленно произнес он, глядя на десяток метров перед собой. - Смотри, видишь отпечатки копыт?
Ритмичные и глубокие, продавленные в земле, они читались точно от дороги и еще десяток метров - но еще немного, и складывалось ощущение, что лось то ли перешел на огромные прыжки в пять-семь своих обычных шагов, всякий раз неудачно падая и взрывая землю резкими движениями по их завершению... Харрис посмотрел наверх. То ли его тащило что-то за собой - судя по переломанным ветвям верхних ярусов, за которыми виднелась чистая синева осеннего неба. Но ни стрекота вертолета, ничего. Хотя когда это все было - если утром, то он и слышать не мог.
- Диспетчер, отправь рейнджеров на двенадцатую. - Сухо отозвался Харрис в рацию. - Кажется, туристы с вертолета баловались охотой.
Непонятно как, но это точно не звери его заповедника.
- Диспетчер - Харрису. Пройдись, поищи гильзы.
- Да какие гильзы? Тут гарпун или еще какая дрянь, вроде сетки.
Хотя лось так дернет, что и вертушка может упасть. Но если это тяжелый 'Апач' с авиабазы в Уоррен, и у кого-то из военных перемкнуло мозги... Не его проблема.
- Дальше все перепахано беднягой-лосем, - Харрис сделал несколько шагов вперед и заглянул вправо. - Деревья с содранной корой, почва срезана. Бог ты мой, тут не стреляли, тут тащили на аркане!
- Диспетчер - Харрису. Ты давай там поброди туда-сюда, не умничай. Сейчас летуны проверят, был ли какой сенатор на авиабазе, а до этого прогуляйся по просеке. - Захрипел голос в рации. - Может, лось наш найдется.
'- Да куда я с ребенком!' - Хотел было возмутиться патрульный, но вовремя прикусил язык.
В том-то и дело, что не должен он быть тут с сыном. В крайнем случае - тот обязан быть в кабине машины, играть в свою игрушку и ненавидеть отца дальше.
Харрис посмотрел на Генри, пусть и испуганного происходящим, но стойко удерживающего ружье. Отправить в машину? Впрочем, плевать, он оставит его за спиной, не давая подойти близко - если туша лося все еще в заповеднике, а не утащена на авиабазу трофеем. Патрульный ростом куда как выше, так что успеет разглядеть всякое и остановиться, чтобы не травмировать Генри.
- Принял. - Щелкнул он кнопку рации.
- Слышал приказ, боец? - Обратился Харрис к сыну. - Пойдем, глянем. - Не удержался он от тяжкого вздоха.
Генри кивнул, подвигал ружьем и вопросительно посмотрел на отца.
- Нет, пока война не предусмотрена. Хотя, черт, - заволновался и сам Харрис.
Если волки действительно придут на запах крови... Забрать бы оружие у мальца себе, но этот его взгляд... Впрочем, был еще пистолет в напоясной кобуре - хватит, чтобы пугнуть сытого по осени зверя. Харрис достал свой 'Глок-19' и неспешно зашагал вдоль просеки - глядя больше на сына и по сторонам, чем на разрушения природы, сотворенные неведомо кем.
Вскоре лес посветлел, выдавая близость открытого места - вон и рельеф горного хребта Титон виден за ветками. Харрис замедлился.
Только сейчас его кольнула мысль, что высокопоставленным ублюдкам, позволявшим себе охоту с вертолета, совсем незачем тащить добычу за собой - можно внаглую бросить ее тут же и приземлиться рядом, празднуя и веселясь возле окровавленной туши привычным для себя образом. И свидетели, особенно вроде Харриса с сыном, в таких ситуациях настолько не нужны, что их потом могут никогда и не найти.
Холод поднялся по пояснице, а вся затея с прогулкой выразилась прочувственно и емко в адрес диспетчера, пусть и была произнесена одними губами, чтобы Генри не услышал.
А ведь впереди действительно что-то слышалось, выбивающееся из обычного лесного шума - какой-то стрекот на пределе слышимости. Вот же дрянь. Хотя...
- Стой тут, за мной не ходи. - Харрис усадил сына на поваленное деревце и вручил ему рацию. - Вот эта тангента на вызов. Если не вернусь через десять минут, зажми и говори.
- Я с тобой, - поднялся было Генри, волнуясь. - У меня ружье.
- Мне просто глянуть и вернуться. - Отрицательно покачал головой патрульный, потрепав сына по щеке. - Тебе не надо видеть. Маленький еще.
Сын расстроенно понурил голову, но довод был ему знаком - оттого остался на месте.
Все верно - мелкий он еще для чего угодно, что может оказаться дальше. Харрис чуть потными от волнения руками взял в свободную от пистолета руку телефон и перевел на видеозапись.
Если там действительно сенатор, то этот билет в счастливое и обеспеченное будущее патрульный упускать не собирался. Весь риск в том, чтобы не попасться - а Харрис по лесу ходить умел. Свидетели, они ведь разные - одни внезапные, шумные и мертвые в диком лесу, а другие - подготовленные, незаметные и через пару часов в городе, живые и в окружении дорогих адвокатов.
Ну же, где вы там - вот и победный вопль слышен, резкий и неприятный. Глумятся над бессильным зверем, сволочи. Это вам, твари, миллионов в пять обойдется, не меньше.
Лишь бы сын за это время не начудил, лишь бы на него не вышли звери - но Харрис вернется быстро, да и деньги в том числе для Генри. Оправданный риск.
На последних шагах до лесной прогалины, скрытой плотным кустарником, Харрис добирался почти не дыша, очень внимательно контролируя каждое движение и сантиметр почвы, куда ставит ногу. Через переплетение ветвей он уже видел силуэт чего-то огромного на поляне - стального, ярко сияющего отраженным солнцем. Вертолет, точно вертолет!
Наверное, были и звуки - но учащенный пульс сердца перекрывал все. Сказывалось давно нетренированное тело, расслабившееся за время автомобильных патрулей. Так что умение было, а вот мышцы подводили.
Харрис отвел крупную ветвь кустарника пистолетом, осторожно заглядывая камерой телефона за преграду. А потом, тихо чертыхнувшись и увидев на экране только листья, сдвинулся еще вперед, чуть не вывалившись и еле сохранив равновесие. Кое-как удерживая тяжелое дыхание и обливаясь нервным потом, Харрис вновь протянул руку с телефоном и глянул сам. На некоторое время замерев в оторопи от увиденного и позабыв как дышать.
Во-первых, диспетчер был прав, и его лось действительно нашелся. А во-вторых, тут не было сенатора - но рука с телефоном только вытянулась вперед, до белых костяшек вцепившись в рамку смартфона.
В центре обширной прогалины, оставшейся после прошлогоднего пожара - одной когтистой лапой на поверженном звере, огромная, из чистого золота, сияющего в свете солнца - пировала над лосем огромная птица, размером, с мать его, дом. Золотой клюв, обагренный темно-алым, двигался резко, с жадным клекотом вырывая из туши целые куски плоти и закидывая в пасть твари, которой не только в заповеднике - но и вовсе существовать не могло. Длинное, золотое оперение придавало схожести с жар-птицей из сказок матери его сына - он видел картинки, хотя не понимал ее язык. Золотой орел, феникс или как еще это назвать - но оно убило и продолжало есть лося. Тварь рвала толстую кожу сохатого с легкостью хирургического инструмента, а острые когти всей массой прижимали мертвого зверя к земле.
Не поверив увиденному, патрульный покосился на экран сотового - в дрожащей руке записывалась в точности такая же картинка.
- Что за черт. - сглотнул Харрис, потянувшись было к рации, но вовремя вспомнив, что оставил ее с сыном.
Однако неосторожное движение, да еще с позабытым от волнения пистолетом в руке, тронуло ветви.
Огромная птица резко замерла, насторожившись. Замер и Харрис. Выждав десяток секунд, патрульный медленно убрал руку с телефоном, положил его у ветвей и перехватил пистолет двумя руками - так он хотя бы меньше дрожал. Выцелив тушу - тут он не промахнется, мужчина попятился назад.
Пристрелить бы - бравировал он, давя страх - да потом руководство со свету сживет. Редкий, так его, вид. Точно редкий - шептал беззвучно Харрис, выбираясь из ветвей и не сводя взгляда.
Птица резко дернула головой, остановив налитый золотом зрачок прямо напротив Харриса, и тут же резко развернулась к нему, приседая и поднимая крылья для широкого маха.
'- Да хоть последняя на земле!' - Пронеслось в голове, а палец уже давил на спуск.
Выстрелы ударили по ушам, один за одним, оглушая и заставляя щуриться. Он попадал - золотую птицу ощутимо шатнуло назад и в сторону.
А потом Харрис увидел, как распрямились золотые крылья, и десятки перьев, словно стрелы, выщелкнулись в его сторону, пробивая ему руки и грудь, ноги и живот. Но до того, как умереть, он успел сделать самое важное.
- Генри, беги!! - Заорал патрульный, в отчаянии фиксируя огромную тень, стремительно напрыгнувшую прямо на него.
Торжествующий клекот над грудью, прижатой узловатой лапой, и острый клюв твари, взрезавший брюшину, ненасытно потянулся к печени, разевая пасть.
Чтобы через секунду содрогнуться от мощного залпа дробью почти в упор, разорвавшего изнутри глотку, глаза и мозг монстра.
Кое-как поднявшись с земли от отбросившего его выстрела, Генри подслеповато поправил съехавшие вниз тяжелые очки, и торопливо кинулся к отцу.
Наверное, он кричал и звал, пытался дозваться и отчаянно выл, зажав тангенту рации. Но когда рейнджеры нашли их и забрали Генри к себе в машину, в памяти его все было гулко и пусто.
- Ты в порядке? - Тормошил его сопровождающий, глядя взволнованно и с участием. - Парень, ты молодец. Ты отомстил за отца. Ты убил ее, боец.
Генри вздрогнул, только сейчас осознав, где он, и что они куда-то едут.
А еще он почувствовал, что в сжатой все это время руке что-то есть.
В газетах и по тиви о событиях в заповеднике так ничего и не рассказали.
Но золотое перо, поранившее руку до крови, но так и не показанное и не отданное спасателям, осталось с Генри до выпускного класса.
Глава 1
Бряцнул колокольчик, подвешенный над второй дверью ремонтной мастерской. Значит, кому-то хватило сил отодвинуть первую - железную и тяжелую, отсекающую не только уличную жару, но и случайных людей.
А еще это означало, что нужно прикрыть учебник по физике журналом с голыми бабами и хмуро глянуть на двух темнокожих пареньков, нагловато пялившихся через толстую решетку окошка. Все равно смотреть им особо некуда: весь зал для посетителей - это бетонный прямоугольник два на три метра, крашеный в бледно-желтый; серый пол и квадрат в стене с моим недовольным выражением лица. В общем, дизайн помещения располагает не тянуть время.
- Что у тебя? - Потерев уставшие глаза под очками, я демонстративно двинул рукой возле журнала, чтобы зацепить их внимание.
Заодно осмотрел повнимательнее, обращая внимание на положение ладоней возле мешковатых штанов. В прошлом году один идиот решил тут пострелять - посек рикошетом себе ноги. А я сидел за стальным листом, сброшенным специальной защелкой с ниши над проемом, и вдохновенно убеждал этого неудачника пустить себе пулю в тупую башку. Не убедил: 'вызови скорую, вызови скорую!'... Тьфу... Потом весь вечер кровь оттирал, пока шеф учил бледного гангстера перевязывать себя самого и, лишив патронов, на пинках прогнал дохнуть с пустым стволом подальше от заведения. Копперам плевать, где был самострел - а нам лучше, чтобы они тут не топтались.
- Чел, тут кореш телефоном заплатил. - Непроизвольно вильнув взглядом по сторонам, в выдвинутый стальной лоток под окошком положили свежий смарт этого года. - А он не работает.
Не коцаный, без потертостей и разбитого экрана - с большим шансом, что хозяин отдал добровольно.
Отвернул телефон камерой от себя и попытался включить. Ожидаемо, стартовый экран закрыло изображение удаленной блокировки.
- Хороший знакомый? - Поднял я бровь.
- Да загулял тут один. - Улыбнулись мне белоснежной улыбкой. - Я ему показал, как выйти с района. Он расплатился.
Частая, между прочим, ситуация - рядом воткнули крупный стадион, откуда после матча чистые и приличные ребята любят прогуляться пешком. Вечером. В незнакомом районе, насквозь хреновом, бедном, наполненном наркоманами, сумасшедшими и вот такими веселыми пацанами. Да, прогуливаются группами, на адреналине и кураже - но куда ты прыгнешь против ствола? Так что частенько в сервис тащат телефоны, планшеты и прочую электронную хрень, которая 'не включается'.
- Он заплатил тебе двадцатку, - тщательно протерев от своих отпечатков, положил я телефон обратно в лоток и сдвинул местной гопоте. - Это не ремонтируется. Сдай на запчасти.
- Эй! - Нервно дернулся паренек, не торопясь забирать аппарат. - Мне сказали, ты сечешь.
- Ошиблись, наверное, - демонстративно потерял я интерес к абсолютно незнакомым людям.
Еще не хватало рисковать из-за отжатого телефона. Тем более в выпускном классе, с подбитыми документами в приличный институт и отличными рекомендациями. За каждую подпись воротящих нос директора и учителей пришлось отдать по две сотни, а хвалебный текст писать себе самому. Не нравился я им - они мне тоже. Сошлись на общей любви к деньгам.
Так что тут даже дорогу приходится на зеленый свет переходить - не то что лезть в явный криминал с поддельными чеками и индусами в техподдержке, которых можно развести на разблокировку.
Тем, кто отметит, что было бы благородно отдать аппарат настоящему владельцу, стоит знать, что обычно вместо благодарности сходу пытаются навесить статью за разбойное нападение. Или за кражу. Или за сбыт краденого. Или пытаются давить, чтобы выдал продавцов. Короче, к демонам такую благотворительность - не ходите по ночам в чужом районе. У нас просто заберут деньги с ценностями. В других местах еще и попинают.
- Давай еще раз подумай, - тупил клиент, из упрямства навалившись на стойку. - Чел, ты его даже не посмотрел толком.
- Ты во сколько контор до меня заходил? - Ответил я прямым взглядом.
- Давай хотя бы сотку, и забирай себе. - Переглянувшись с приятелем, помрачнел он.
Скупка краденого - статья неуважаемая. Барыг местные не любят, четко разделяя тех, кто 'чинит' от 'торгашей'. Вторых не грешно и обнести, хорошенько дав по почкам. А вот ремонтники - дело другое. Все эти сломанные тостеры, утюги микроволновки их любимых бабушек прут сюда. Серьезные люди прут, причем - которые могут купить с десяток новой техники на ту котлету бабла, что всегда в кармане. Но поколение родителей не привыкло выкидывать сломанное, а спорить со старшими тут не принято. В общем, как-то вышло влезть в категорию 'полезных'. Кусок 'нормального' общества, вроде почты и больницы, который должен быть и здесь, среди неудачников, криминала и дешевого арендного жилья. Две сотни прибыли не стоят того, чтобы лишиться статуса.
- Вали. - Отрицательно покачав головой, указал я взглядом на дверь.
- Будешь по району ходить, оборачивайся там, - буркнул темнокожий, сгребая телефон с лотка.
- Ага, - поблагодарил я за бесплатный совет.
Тут все - советчики. Немного пророки, начинающие хирурги, люди со связями и все такое.
И это есть - даже не обидно. Толстые линзы в тяжелой оправе, которые выгнали меня из баскетбола, потому что падали; запретили тягать от груди штангу из-за угрозы отслоения сетчатки и вообще не давали сделать что-нибудь с утра, не нащупав их на столике или на полу. Зато появилась хренова куча времени, усидчивость и умение бить наверняка - потому что если дать шанс ответить, то разобьют очки. Собственно, основная причина нелюбви руководства старшей школы - там, где люди ломали носы, я ронял парту или стул на голову. Вернее, всего пару раз уронил - больше желающих не нашлось.
А после трудоустройства в 'Ремонтную мастерскую Дейва' стал выше всей этой школьной суеты. Заведение уж больно уважаемое, как и сам шеф - в прошлом большой спец по банковским сигнализациям. До того как отсидел десятку в 'Маунт-Верноне'.
Вздохнув, я убрал журнал с учебника и попытался вернуть внимание к столбикам цифр и объяснениям теоремы. Но, похоже, придется вернуться чуть-чуть назад - мысль ушла.
- Дерьмо, - чертыхнулся я, отлистнув страницу назад и натолкнувшись на сплошной разворот с формулами.
Раздосадованно посмотрел по сторонам, ухватил за стоящую слева стеклянную банку из-под 'Нескафе', в которую забодяжил кипяток, желая растворить прикипевший на дне остаток растворимой бурды.
Потерянно крутнул остатками холодной жидкости на самом дне - не знаю, когда успел все выпить. Ладно, обед. Где там толстовка с капюшоном... Вот она, серая, с потертым изображением местной баскетбольной команды - нормальный вариант, теплый в дождь и неброский. Их тут раздают бесплатно раз в квартал, так что половина местных в таком шмоте.
Хлопнул книгой, ткнул на кнопку электронного замка двери, запирая внешнюю дверь. Сообщения между внутренними помещениями и залом для посетителей не было - для персонала полагался отдельный выход внутри здания, через бывший проходной коридор, заложенный кирпичом с одной стороны и всегда закрытой дверью с другой. Плюс отдельный черный ход на задний двор - в огороженное профлистом пространство бетонированной площадки.
- До магазина и обратно, полчаса, - отчетливо произнес я на камеру в коридоре.
У шефа квартира наверху, куда заведено изображение с системы видеонаблюдения внутри здания и снаружи. Сам я у него внутри не был - просто знал, что если подойдет важный клиент, шеф отопрет двери, спустится и примет заказ.
На улице начинался ветер - забор шумел железными стыками, уложенными внахлест. Редкие темные облака, собиравшиеся с утра над районом, сносило вглубь континента, обещая еще неделю относительно ясной и теплой погоды. Ну или придет шторм и посрывает все крыши ко всем демонам - тут не угадать...
Набросив капюшон, отпер калитку, обернулся по сторонам и быстрым шагом махнул к небольшому магазинчику на углу двух улиц в паре сотен метров. Там, в переделанном из жилого апартамента помещении, держал минимаркет и кафешку, впихнутые в сорок квадратов площади, неунывающий индус Раджеш. Где-то там впереди ждала его Большая Американская Мечта, на пути к которой он жарил сосиски на самодельном мангале и огне из баллонов, разливал кофе три-в-одном и зорко приглядывал за воришками, юркающими между узко расставленными полками со всякой всячиной - от продуктов питания до стиральных порошков. Тоже - уважаемый человек, хоть и не местный. Грабили его всего пару раз, да и то в самом начале - потом нашлась толковая крыша, выставившая скучающего бугая на улице. Мелких воришек тот не ловил - даже на возмущенные крики Раджеша не реагировал, но люди со стволами и острой потребностью в наличных к нему больше не заходили.
Я прошел уже половину пути, надвинув капюшон поплотнее, когда ощутил быстрое движение в свою сторону. Резко сбив шаг, отступил назад и повернул корпус, чуть пружиня ногами.
И немедленно подхватил радостно взвизгнувшую Лин на руки, закружив вокруг себя.
Так-то Лин зовут чуть иначе - там штук десять мексиканских имен подряд, которые все равно никто не запоминает, кроме близкой родни.
- Хорошо, что тебя встретила! - Наградила та торопливым поцелуем за реакцию, освободилась от рук, опасливо посмотрев по сторонам.
Чужого счастья тут не сильно любят. Особенно, если парень под капюшоном белый, а девчонка смуглая - не то чтобы это было запрещено. Была бы темнокожей - тогда да, проблемы. Но конкретно тут, в общем-то, всегда проблемы, как и должны быть, если симпатичная латинос встречается с очкариком. Ее землякам, которым отказали, обидно за родину. Всем остальным тупо хочется забрать красивое себе.
Поэтому 'красивое' было одето сегодня в мешковатый худи, из-под капюшона которого выбилась темная прядь, и спортивные брюки с кроссовками. Симпатичную попку такое не скроет - но если не вилять и не выпячивать и ходить с подругами... Вон, кстати, они - еще трое остановились на углу дома, откуда эта сумасшедшая выбежала.
- Что опять?
Вечно она. Эмоций вагон.
- Письмо пришло! - Выпалила она. - Из Калифорнийского!
- Университет Сан-Диего?
- Беркли! - Ликующе произнесла девчонка, чуть вновь не повиснув на шее.
- Где? - Придержав, заинтересовался я, оглядывая ее руки.
- Во внутреннем кармане, - шикнула Лин. - Я сумасшедшая, в руках держать? Пойдем. Ты нужен. - Потянула она за руку.
В сторону моей, в общем-то, квартиры.
- А эти?
- Нафиг их, - отмахнулась она в сторону девчонок, и те понятливо кивнули, оставшись на месте.
Лин в авторитете. В ее семье сидят батя и старший брат, а средний держит бегунков с травкой и, придет время, тоже займет место на нарах в 'Лос Аламос'. Но там еще два младших брата, куча кузенов и прочей родни, так что семейное дело вряд ли прервется.
Из такого 'авторитета' Лин следовало другое, что и привело к нашим, со стороны, не совсем понятным взаимоотношениям. Дочка наркоторговца из семьи наркоторговцев не нужна была ни в одном колледже.
А Лин хотела вырваться из этого болота, окружавшего нас, в котором вязли целые поколения местных жителей. Ее вообще не радовала судьба молодой жены для кого-нибудь из картеля, которая будет рожать пассажиров для федеральных тюрем. Причем, рожать постоянно - у латиносов большие семьи норма - к концу жизни становясь жирной, стервозной и недовольной толстухой, вынужденной терпеть измены мужа, или ждать его из тюрьмы. Это слова самой Лин, которой тоже иногда хочется выговориться и сказать, как ей страшно.
Есть еще один момент - даже если какой-то университет согласился бы закрыть глаза на двух судимых родичей, угрозу торговли наркотой в кампусах и репутационные риски, если это все вскроется, у Лин просто не было денег.
Семья на образование Лин не даст ни цента. Подарить хорошую тачку - не вопрос. Но сама мысль об образовании для женщины смотрелась каким-то неправильным заскоком. Ее по-своему любили и оберегали, обещая подыскать хорошего парня и дать денег на дом. В конце концов, это не судьба официантки или девочки из 'гоу-гоу' - для Лин обещали нормальную жизнь, которой позавидовали бы многие. От которой сама Лин заходилась холодным потом и страхом, когда никто не видел, и упрямо училась. Где-то выкраивала деньги, что-то из подарков сдавала обратно в магазин (предварительно проверив, не ворованное ли).
Но с этого даже близко не набиралось тридцать-тридцать пять 'кусков' за год обучения. И даже пятнадцать не набиралось - если получать стипендию, и скостить половину.
Лин требовался грант от университета для 'одаренных детей, оказавшихся в затрудненном материальном положении'. Для этого нужны были высокие баллы выпускных экзаменов, идеальные характеристики и достаточно слезливая история, которой поверили бы на собеседовании. Охренеть какие требования для нашего района.
Заниматься дома ей был не вариант - в месте, где дым стоит с утра до вечера и орет музыка, реально только спать и тусоваться. А у меня были мозги, сходные с ней устремления и отдельное жилье, снятое на поддельные права.
Так что все, кто ждет слезливую историю о любви - в пролете. Чистый расчет, взаимная выгода, секс и общие интересы. Тем более, что Лин сразу сказала, что планирует стать стоматологом, найти мужа-врача и забыть о том, где родилась. Я хотел в 'Технологический', и все равно долго не мог выдерживать Лин рядом - распирающая ее энергия была забавна первые полчаса, либо в постели. В остальное время она мастерски выносила мозг - похлеще водки, до белого шума и гудения в висках. Но когда мы оба учились, было тихо и спокойно.
На экзамены вышли уверенно, за шесть разрешенных попыток выбив что-то близкое к максимуму. Характеристики купили. Историю про жизнь у бабушки, которая даже близко не знакома с семьей наркоторговцев, была самостоятельно придумана и реализована Лин. Оставалось дождаться, как 'скушает' историю какой-нибудь универ.
Ну а я с самого начала несся в Массачусетс по прямым рельсам - батя геройски помер, оставив пару медалек, пенсион и льготу на поступление. Сам - сирота, инвалид по зрению, работаю по будущей специальности.
В мире, повернутом на толерантности, хватило бы и 'минус двенадцати' на оба глаза - с такими-то оценками. Но я все эти годы на всякий случай пытался 'попадать в кольцо' и 'бить по мячу' - вдруг мода изменится, всем станет жаль иранских беженцев, и квоты сирот с инвалидами отдадут им. Правда, тяжелые очки на носу - не лучшая штука, чтобы стать спортсменом, но что делать, если никого кроме спортсменов и инвалидов мир вне района не хотел к себе пускать? Из спорта, как уже говорил, турнули, но хоть с квотой повезло - обошлось. Иначе никаких чеков от матери не хватило бы - у нее новая полная семья, с которой я успел разругаться. Как и с самой матерью, считавшей помершего отца подонком - возможно, заслуженно, но слушать это каждый день - перебор. Старшую школу выбирал сам, с удовольствием переехав от навязанной родни на юг, и пусть вокруг была полная задница, зато недалеко океан, и все относительно дешево.
Свой конверт с приглашением на собеседование я уже получил. Сейчас пришла очередь Лин... Вернее, к ней приходил уже пятый конверт - первые четыре были с отказами.
Но всякий раз мы летели ко мне домой, она молнией смывала всю косметику, делала строгую прическу, переодевалась в милую и скромную блузку с длиннополой юбкой, и заставляла меня снимать на видео, как на фоне старого серванта и кресла она с уверенным видом открывает долгожданный конверт. Хочет сделать презентацию для универа, показав, как она рада и счастлива, но в то же время - это не случайность, а заслуженная награда, за которой огромный труд. Интервью с ее 'бабушкой', гордой за внучку, уже снято месяц назад - осталось только смонтировать. Чтобы выиграть у хорошеньких мальчиков и девочек из благополучных семей, надо иметь нечто большее, чем хорошие отметки - вот она и старалась.
Влетев в комнату, Лин стянула через голову верх вместе с футболкой, засветив прелести, и рванула к зеркалу на столе.
Квартирка у меня скромная - зато с отдельной ванной, кухней и горячей водой. Одна спальная комната, большую часть которой занимает кровать и два широких стола с ноутбуками и принтером. Двадцать четыре квадратных метра до появления Лин казались огромными и достаточными - была ведь еще кухонька в четыре квадрата. Но женщины обладают уникальной особенностью выедать все свободное место: полки, вешалки, просто голые участки стены быстро превращались в барахолку женской одежды. А ближе к экзаменам задорный розовый лифчик мог спокойно неделю провисеть на двери в ванну. Время от времени весь хлам упаковывался мной в черные мусорные пакеты, откуда под гневные вопли Лин раскладывался обратно по полочкам уже ровненько и красиво. Но еще день-два, и энергия хаоса в голове девчонки забардачивала все обратно.
В общем, пока Лин готовилась, принялся разворачивать черные пакеты из рулона и сгребать все, что валялось под ногами.
Девчонка опасливо посмотрела на меня и свои шмотки, но вздохнула и спорить не стала - среди такого хлама не поснимаешь: бардак все равно будет виден в отражении шкафа.
Справились почти синхронно - я выставил объемистые пакеты к двери, чтобы не лезли в кадр. А Лин, прикрыв коленки юбкой, пай-девочкой присела на краешек кресла с плотным и солидным конвертом в руках.
- Мотор, начали, - зафиксировав сотовый на стойке, я одобряюще улыбнулся девчонке.
С уверенным видом и скромной улыбкой, Лин аккуратно потянулась к шву на конверте.
- Лин! Блестки на ногтях! - Чертыхнулся я, увидев красоту на ее пальцах.
- Дерьмо. - Нервно дрогнула девчонка, отложила конверт и рванула к зеркалу - отмывать спецсредством.
Потому что у хорошей девочки не может быть на ногтях черных бесят с красными рожками, искусно нарисованных мастером.
Еще раз оглядел подругу - лиф не просвечивает, соски не топорщатся под тканью, кружевное бесстыдство под юбкой никому не видно. Серьги - сняты. Нормально.
- Второй дубль, - постарался я подбодрить.
Но Лин уже нервно потряхивало. Четыре отказа. Ну же.
Девчонка взяла себя в руки, приосанилась, мягко улыбнулась и уверенным движением вскрыла конверт. Достала содержимое, скромно наклонив голову над текстом, и вчиталась.
- Сука.
Лин дрогнула, отпустила бумаги, и те свободно упали на пол. Девушка закрыла лицо ладонями и повторила слово.
Я молча подошел, посмотрел на письмо сверху вниз и даже особо не вчитываясь увидел стандартную форму отказа. Сожалеем, желаем удачи где-нибудь еще.
Отошел к окну, сел за стол.
- Лин, должны прийти еще три письма. - Не выдержав, заикнулся я.
- С отказами?! - Поднялось на меня искаженное гримасой злости лицо.
Вот дерьмо. Лучше бы молчал. Я отвернулся к мутному окну, разглядывая небо за ржавеющей решеткой - отмыть бы, да рама заколочена наглухо.
- Что морду воротишь, инвалид гребанный?! Тебе-то все легко далось!
Интересно, что именно легко?
- А ты кислоту себе в глаза залей. - Посоветовал я доброжелательным тоном.
- Что-о?! Да ты на кого пасть открыл?! Да ты, сынок мента! А я ведь никому не рассказала! Молись теперь, с-сучонок.
А быстрые шаги по лестнице были слышны еще пару лестничных пролетов. Цокают-то как - только не пластиковыми каблуками, какие положено девочке, а острыми стальными накладками.
Обернулся - ну хоть сумки со своим хламом забрала. Ноут тоже успела захватить - значит, действительно, все. И хоть мы должны были расстаться, но ощущение все равно такое-себе...
Дошел до двери, щелкнул замком. Уселся за своим ноутбуком, пощелкал по пробелу, заставляя вентиляторы зажужжать, а экран включиться.
Хотелось посмотреть что-нибудь бездумное и тупое, что крутят на ТиВи, чтобы вырубить все мысли. Впервые пожалел, что нет кабельного. Впрочем, есть замена.
Зашел на стрим-платформу, кликнул в раздел 'живое общение'. На первом месте по зрителям крутилось какое-то самопальное ток-шоу - двенадцать тысяч онлайн смотрят. Хрен с ним, вещайте.
Кликнув на картину-превью, я откинулся на кресле.
На широком диване расположились трое фриков в цветастых рубашках, шортах-гавайках и увесистых белых кроссовках, в которых ни убежать, ни пнуть нормально.
Не в пример им, гость небольшой студии, расположившийся в кресле, смотрелся серьезно и уверенно - эдакий адвокат, пришедший отмазывать этих придурков от пакетика кокса в кармане.
Сама сцена - то ли в подвале, то ли в комнатке дешевого мотеля, то ли вообще у кого-то из этих троих в гараже. Под ногами заметны брошенные провода, а петлицы микрофонов иногда ерзали по костюму гостя, вызывая невольные болезненное выражение лица ведущего - а затем и недоумение оттого, что звук шел отличный и без помех. Даже лучше, чем от них самих.
- Дорогие друзья, нас уже почти двенадцать с половиной тысяч, и мы начинаем! - Бодрым голосом начал ближний к гостю фрик. - В эфире 'Эдди и компания', и наш гость... Представьтесь, пожалуйста.
- Шестнадцать дробь четыре-сорок два, - мягким и приятным баритоном ответил господин в кресле.
- Вы позволите называть вас Шестнадцатым? - Ерзал, давя нервную улыбку, ведущий. - Так проще. Короткие имена. - Изобразил он руками. - Эдди - Эд. Зовите меня Эд, разумеется.
- Приемлемо.
- Расскажите, что привело вас к нам, на Землю? - Таинственно и со значением заглянул ведущий в камеру и тут же перевел внимание на гостя.
- Мы не так давно выкупили ваш сектор галактики. Порядка сорока звезд с населенными планетами. Большинство из них в отвратительном состоянии. Прежние хозяева совершенно не следили за популяцией. - Располагающим тоном, словно извиняясь за чужую криворукость, произнес мужчина.
- А наша?
- Хуже всех. - Покачал тот головой. - Первоначальный сев, - гость повел рукой, и в кадр искусно дорисовали имитацию голограммы тираннозавра, тут же сменившегося трицератопсом и велоцираптором. - Заложенный двести пятьдесят миллионов лет назад, уничтожен паразитами.
- А разве динозавры не уничтожены астероидом? - Подал чуть нервный голос второй фрик. - Глобальное похолодание? Ледниковый период?
- Ну что вы. - обаятельно рассмеялся тот. - Это же специально выведенные солдаты, способные действовать в условиях жесткого излучения и запредельной гравитации. Все дело в репродукции, для которой и нужны отдаленные планеты, а также тщательный уход. Вы знаете, без химической и санитарной обработки, мелкие млекопитающие паразиты пробивают скорлупу яиц и разрушают кладки. - Сцепил он пальцы в замок.
- Мелкие паразиты - это... мы? - Сглотнул ведущий.
- Не вы именно, - улыбнулся гость уголками губ. - Ваш вид.
- Да, но за двести пятьдесят миллионов лет мы слезли с пальм, вышли в космос и соорудили водородную бомбу! - С гордостью возразил ведущий этого фарса.
- Вы все еще жалкие, беспомощные существа, неспособные прожить в открытом космосе и десяти минут. Вы дохнете от радиации. Вы зависите от воздушной смеси, подтверждены обезвоживанию и слишком часто нуждаетесь в пище. Ваш скелет скрошится в пыль от стандартных ускорений. - покачал тот головой. - Вы бесполезны.
Изрядную паузу, наполненную нервным молчанием, попытался нарушить третий:
- А как вообще дела в галактике?
- В галактике война. - Развел гость руками. - И я здесь, чтобы пополнить войско. Которого здесь нет, что весьма разочаровало правление Шестнадцать дробь четыре.
- Но если вы дадите правительству ЮЭсЭй ваши технологии, наши солдаты помогут вам изменить ход войны, - довольно переглянулись фрики на диване.
- Вы наберете войско! - Поддакнули ему. - На планете шесть миллиардов населения, и огромное количество храбрецов!
- Мы напинаем зад вашему врагу, сэр!
Гость посмотрел с умилением и пощелкал пальцами, призывая разошедшихся парней к вниманию.
- Правление шестнадцать дробь четыре не в первый раз сталкивается с запущенными до такого состояния планетами. Раньше применялась полная санация и повторный сев солдат. Но в последнее время методика изменена на более экономически эффективную. Мы применяем принудительную эволюцию популяции планеты и устанавливаем маркеры достаточности процесса. В ключевых точках планеты будут организованы лабиринты смерти, пройдя которые особь перенесет на службу в армию шестнадцать дробь четыре. В этом случае эволюция будет считаться достаточной, а боевой потенциал особи - превосходящим стандартный сев.
- А если лабиринт не пройдет никто? - Нервно затеребил край рукава фрик.
- Тогда санация планеты неизбежна. - Развел руками гость. - Стандартный срок - пять 'эр'.
- Стойте, вы неправильно поняли. С какой стати вообще кто-то полезет в этот лабиринт?!
- Вы или двенадцать тысяч семьсот сорок три зрителя расскажут об этом, - чуть подвинулся мужчина к краю кресла. - Это достаточное количество для заложения легенд и изустных преданий.
- А просто объявить по новостям? - Уже откровенно потряхивало главного фрика. - Центральные издания, телевидение, радио? Как в фильмах про пришельцев? Свяжитесь с правительством, черт возьми!
- Эволюция предполагает создание из слабых особей - сильных. Электричество делает вас слабыми. Зависимыми от тепла и механического движения, которое оно дает, - покачал головой Шестнадцатый. - Электричества у вас не будет. Правительство вам не нужно. Солдат должен быть силен сам по себе. Он - оружие. Он должен эволюционировать ради собственной силы и выживания. Он пойдет в лабиринт ради себя.
- Да черта с два кто из землян станет идти у вас на поводу! Мы - единая нация под единым флагом! - с горячностью заявил ведущий.
- О, мы хорошо вас изучили, - сощурился от удовольствия гость. - И адаптировали процесс под ваше поколение. Уверяю, вам понравится. Сами не заметите, как втянетесь.
- Мы - люди. И мы еще докажем вам, что мы - не паразиты! - Дрожащим от негодования голосом произнесли с дивана. - Когда солдат пройдет через лабиринт и напинает ваши инопланетные задницы!
- А кто сказал вам, что мы ждем из лабиринта именно людей? - Недоуменно посмотрел на них Шестнадцатый.
И исчез в грубой склейке монтажа - было кресло полным и тут же стало пустым. Даже красивый переход не придумали, и переглядываются между собой слишком по-дебильному.
- Херь какая-то, - потянулся я руками вверх, посматривая на часы.
Обеденные полчаса почти закончились, придется опять перехватить что-нибудь в сухомятку.
Поднялся с места, покрутил головой в поисках кошелька.
- С-сука. - выдохнул я, четко определив, что оставлял его на краю стола.
И, похоже, он ушел вместе с Лин. Ладно хоть сотовый не замылила, тот на стойке шкафа лежал - а там NFC и бесконтактная оплата. Пин-код карты она все равно не знает, наличку не снимет, а на покупки по инету там блок. В итоге, убыток на три двадцатки и права. Впрочем, права с кошелем, наверное, в мусорном баке каком...
Взял телефон, проверить кэш на карте - а тот, сволочь, не включается. Отвратный день.
Так, ноут выключен - не помню, когда успел, но не шумит. Толстовку на плечи, ноги в кроссовки...
И еле удержался, чтобы не свалиться на пол от резкого удара, от которого тряхнуло все здание - до свалившегося со шкафа хлама и чего-то звонко разбившегося на кухне.
Блин - оглядел я запыленные шмотки, попадавшие на пол - опять белье Лин...
Сдам в комиссионку, ко всем демонам - на остатках злости сгреб я все это кружевное, приталенное, облегающее и мятое в очередной пакет.
При этом опасливо поглядывая за окно - это что там бумкнуло? Неужели я был прав, и баллоны Раджеша все-таки взлетели в воздух вместе с ним самим? Было бы неприятно - мне бы пару сникерсов и банку кофе...
Подошел ближе к стеклу и огляделся - действительно, дым и строительная пыль столбом, но что-то совсем в другой стороне от магазинчика... И тревожно как-то - да еще вдобавок к чувствам раздался пронзительный женский крик этажом ниже.
А потом еще раз - на высокой ноте, полный ужаса и боли.
- Да м-мать, что такое, - метнулся я к шкафу, распахнул створку и вытащил из тайника, сделанного в коробке из-под обуви, ствол.
Соседям надо помогать - иначе когда будут тебя убивать, все тоже поплотнее закроют двери. Хотя внизу проживала та еще стерва с мелкой визгливой собакой, устраивающая скандалы из-за слишком громкой Лин. Хотя когда ее шавка лает, то все нормально.
Быстро вдел ноги в кроссовки и тихонько спустился по лестнице, сопровождая углы поворотов прицелом.
Орать не переставали - визг подскочил на какую-то ультразвуковую частоту, от которой поднимались волосы, а возня и шум напрягали еще сильнее.
Я шагнул еще ниже, заглядывая на этаж под лестницу - и невольно руки опустил от вида, как шавка мисс Уотс вцепилась в голень хозяйки и рвет ее зубами, будто пытаясь отцепить кус посерьезней.
Знал же, что собака неадекватная! Как бы только бешенство не схлопотать!
Покрутив головой, уцепился взглядом за швабру в углу лестничного пролета, которой тут раз в неделю намывала пол приходящая уборщица. Поставив на предохранитель, убрал пистолет за пояс сзади. Перехватил швабру поудобней и от души саданул собаке по хребтине - промахнулся, с отчетливым хрустом размозжив череп, но так вышло даже лучше. Сволочь зубастая прекратила рвать хозяйкину ногу и приуныла.
- Ублюдок, ты убил Джеки! - Заорала благодарная бабена, зажимая прокушенную через джинсы ногу рукой и с ужасом глядя на свою четырехлапую тварь. - Да я тебя засужу, мразь!
После чего похромала к себе за порог, оставив собаку на площадке.
- Развели, мать его, мусор. - Сориентировавшись, сбегав к себе и вернувшись, уложил я собаку в очередной черный пакет, положил швабру на ступень и переломал пополам, обломки добавив туда же.
Быстренько убрал щепу и с бодрым видом отправился из подъезда.
Нафиг эти приключения за десять дней до собеседования.
И пусть потом объясняет копам, где тушка и палка. Сбежала - и все тут. Кроме укуса у нее ничего нет, а меня даже Лин не сдаст - не то, что местные.
Но потряхивало знатно. На улице до меня никому не было дела - все перлись смотреть, что там жахнуло и до сих пор чадило.
Я пошел за ними следом, чтобы не выделяться. Где-нибудь скину улики. Ствол тоже надо перепрятать. Больше никакого криминала в комнате, кроме нижнего белья Лин.
На всякий случай проверил - из пакета ничего не капает. Хотя и не должно, чисто же сломал... Собаку все-таки было жалко - ее воспитание, и что резьбу сорвало, на хозяйке.
Постепенно народ впереди останавливался, образуя неровный полукруг перед чем-то, укрытым их спинами. Я, тоскливо оглянувшись в поисках более-менее нормального пожара или хотя бы мусорного контейнера, задержался и подошел еще ближе.
- Я тебе говорю, валим отсюда, - шептали впереди. - Это, зуб даю, бомба! Не разорвалась просто...
- Какая бомба, придурок? Это астероид шваркнуло. Сейчас остынет, и кусок надо взять. Загоним за пару тонн легко! - Азартно отвечал темнокожему пареньку его кореш.