И вот я снова в пути, поезд подходит к столице Белоруссии - Минску, где я решил сделать остановку, чтобы увидеться с братом Виктором. Это решение принял в Москве, делая пересадку, когда звонил брату по междугороднему телефону - автомату на Белорусском Вокзале. Прошедшая ночь была бессонной, предстоящая встреча с братом взволновала меня, все-таки прошло два года, как я расстался с ним в Евпатории. Там он тогда отдыхал со своей семьёй в одном из военных санаториев, а я прилетел на самолёте отдохнуть "дикарём" и заодно пообщаться с родственниками. Жил я в городской гостинице, проснувшись, завтракал в буфете, а потом шёл на морской пляж, там Виктор с семьёй уже загорали.
На Чёрном море я был впервые, и оно мне нравилось своей чистой и тёплой водой, в которой я чувствовал себя, как рыба. Не понравился мне тогда сам город Евпатория, жаркий и пыльный, с длинными очередями почти у каждой столовой. Но вечером все быстро забывалось и Лаура, жена Виктора, вновь придумывала очередное развлечение. Их дети, Игорь и Наташа, постоянно хотели увидеть, что-нибудь новое и интересное. Чаще всего ходили гулять по набережной, где любовались морскими пейзажами. Так, в кругу семьи брата, пролетели незаметно те десять дней, которые я провёл на море.
В Минске я ни разу не был и на приглашение брата заехать в гости - не отказался. Виктор служил в штабе армии и жил почти в центре города. Это я узнал ещё в такси, на котором он вёз меня, после встречи на вокзале. Город был большой, с широкими и зелёными улицами, без толкотни и суеты, присущими Москве. Дом брата находился не далеко от площади Якуба Коласа, так что пока ехали, я успел посмотреть основные достопримечательности Минска.
На другой день Виктор, на своей коричневой "Шестёрке", повёз меня по историческим местам, сначала в знаменитую "Хатынь", а потом на Курган Славы. Посетили мы и Исторический Музей. Везде бросалось в глаза то, с каким уважением жители братской Белоруссии относятся к своим памятникам, видимо прошедшая война ещё долго помнилась им, ведь почти каждый второй белорус погиб в её годы.
Проводив меня до самого купе пассажирского поезда, брат, прощаясь, сказал, чтобы я высоко держал за границей не только честь своей фамилии, но и всей страны. Долго я ещё стоял у окна и смотрел на удаляющийся город, вспоминая рассказы другого брата Владимира, служившего в первые годы своей офицерской молодости в Германии, куда я и ехал. Володя служил в городе Гальберштадте, где-то на юге страны. Из его рассказов у меня сложилось представление о Германии, как о горной и лесной стране. Он много рассказывал о рыбалке на горных речках, где ловил пугливую и сильную форель.
Я впервые выезжал за границу своей страны, поэтому в пограничном Бресте почувствовал себя неуверенно, не зная с чего начать. Но зал ожидания был забит подобными мне пассажирами, которые быстро научили, что делать, в первую очередь, рассказав, что перевозить можно, а чего нельзя, заострив внимание на том, чтобы я не забыл купить полагающееся количество спиртного, так как мне сразу надо будет "проставляться" в новом коллективе.
Купив билет до Франкфурта на Одере, и выполнив все формальности бумажной волокиты, у меня оставалось полдня свободного времени, которое я решил провести в знаменитой Брестской Крепости. Столько кинофильмов я смотрел о ее героях, что казалось, нового ничего не увижу, но, приехав в крепость, я увидел чистые травяные лужайки с плакучими Ивами, да остатки руин бывшего гарнизона. Только тогда мне представились тяжелейшие бои, внезапно свалившиеся на плечи её защитников, первыми из всех в стране вставшими на защиту крепости, как её передового рубежа. Эта экскурсия оставила в душе большое эмоциональное впечатление. Позднее, я ещё раз посетил крепость, но только уже со своей семьёй.
И вот, пассажирский поезд, гремя колёсами по железнодорожному мосту через реку Буг, увозил меня за границу нашей Родины. Я, не отрываясь от окна, смотрел на проплывающие мимо польские деревеньки, выглядевшие чисто и аккуратно, с однообразными красными черепичными крышами и с неизменным костёлом в центре. Иногда на улицах виделись длиннющие процессии населения, несущие церковные статуи и различные хоругви в руках.
Особо удивили многочисленные узкие полоски полей, засеянных разнообразными зерновыми культурами. У нас на таких люди сажали картофель, а родные хлебные поля были необозримы. Представил сразу, как тяжело частнику вручную убирать зерно, ведь комбайн мог пройти только по всем полям сразу, смешав урожай всех - в один! Либо каждый хозяин должен иметь свою лошадь, чтобы управляться на своём клочке земли. Это не укладывалось в сознание, ведь я привык видеть огромные земляные просторы нашей необъятной страны. Сразу стали понятными вековые стремления польских князей, совместно с немецкими рыцарями, завладеть такими привлекательными и урожайными русскими землями.
Особо удивляло большое количество увиденных фазанов, смело греющихся на солнышке на многочисленных межах между полями. Иногда видел и крупных зайцев - русаков, тяжело бегущих от шума поезда. Такое богатство местной фауны говорило или о дисциплинированности людей, или о жёстких законах охоты. Видимо и к лесам здесь относились бережно и с любовью. Они были чистыми и аккуратными, без буреломов и старых деревьев. Кругом зеленели молодые поросли ельников и сосняков.
Это я позже узнал, что лесники во всех западных странах работают не только охранниками леса, но и его распространителями. Каждый лесник имеет план не только по заготовке семян всех деревьев, но и по посадке их в землю и уходу за молодыми деревцами. Представив, что если бы наши многочисленные лесники и работники лесничеств, которых в деревнях и не все знают, переняли опыт работы своих зарубежных коллег, то наши многочисленные пустыри и неудобные для земледелия овражные, холмистые и заболоченные земли, превратились в красивые еловые и сосновые рощи, которых так не хватает не только на южных землях, но и в Центральной России. Вот тогда бы и наши охотники могли насладиться "Тургеневскими" охотничьими просторами, прогуливаясь по ним с ружьём за плечами.
Границу с Германией пересекли глубокой ночью, а утром я уже ехал на военном автобусе, который ожидал на вокзале Франкфурта всех прибывших "новичков". Прибыв на пересыльный пункт, нас отсортировали по направлениям и частям, выдали аванс в марках ГДР, проинструктировав о правилах поведения за Рубежом Родной Страны. До города Магдебурга я доехал на поезде, напоминающем нашу электричку, только на тепловозной тяге.
На вокзале зашёл в буфет перекусить. На ломаном немецком попросил мясо "фляйш", что и быстро получил в тарелочке. Порция подозрительно походила на пельменный фарш, а когда попробовал, то убедился, что это действительно сырое мясо. Потом я узнал, что для многих немцев - это желанный деликатес, как для нас красная рыба. Пришлось тогда наедаться отварными сосисками, благо они оказались вкусными и из натурального мяса. Так начиналась моя жизнь на земле, имеющей свои традиции и законы, в корне отличающиеся от наших.
В Магдебурге находился Штаб 3 Общевойсковой Армии, в которую я попал служить, ещё не зная конкретного города и конкретной части, в документах везде значились только номера полевых почт. В отделе кадров Политотдела Армии меня встретил грозным взглядом его Начальник - полковник Ищенко. Он сразу задал мне вопрос, огорошивший меня: " За что я понижен в должности, прибыв служить на должность старшего лейтенанта?".
Я не верил тому, что услышал! Ранее мне Начальник Политотдела, беседуя о замене, сказал, что направляют меня служить в Группу Советских Войск в Германии на равнозначную должность. А здесь я, танкист, попал служить секретарём Комитета ВЛКСМ в Отдельный Ракетный Дивизион, на должность ниже. Прослужив четыре года на капитанской должности, у меня появлялась перспектива начать все сначала. Вот только когда я подумал про "Макара" и куда он не гонял пасти телят, вспомнив давнишнюю угрозу бывшего Начальника.
Не секрет, меня, как и многих офицеров в то время, привлекала перспектива не только полноценной службы в элитных частях ГСВГ, но и возможность получать двойной оклад, что для нас имело немаловажное значение в начале семейного жизненного пути. Не смотря на это, я твёрдо отказался идти на нижестоящую должность, сказав, что готов вернуться назад в Училище, решив уйти с политработы, где я начал такой бесславный путь.
Переждав разразившийся гром угроз и ругательств в мой адрес и адреса тех, кто отправил меня сюда подобным образом, я ждал возвращения полковника, который вышел, видимо, советоваться с начальством. Вернувшись, он уже спокойно, стал предлагать мне другие должности, но не капитанские. Я твёрдо отказывался. Тогда последовал вопрос, а что я ещё умею делать? Перечислив мои увлечения радиотехникой, рисованием, фотографией, я получил новое предложение: поехать в гвардейский танковый полк на капитанскую должность - Начальником клуба! И я согласился. Все-таки служить буду в танковых войсках, а далее будет видно. Мой путь лежал в 12 танковую дивизию, дислоцирующуюся в городе Нойруппин. Посмотрев на висящей большой карте Восточной Германии место, где находился город, я обрадовался, увидев рядом с ним, чуть ли не самое большое и длинное озеро в Германии.
Представившись командиру дивизии генерал-майору танковых войск М. Колесникову и Начальнику Политического Отдела подполковнику Н. Просвирнову, я стал ждать представителя 332 Гвардейского танкового полка, куда я был назначен служить. За мной прибыл лично Заместитель Командира полка по политической части гвардии подполковник Н. Матюшевский, высокий и кареглазый блондин. Дорогой он расспросил меня о предыдущей службе и коротко обрисовал мои новые обязанности.
Военный городок располагался в сосновой роще между городами Нойруппин и Альтруппин, последний был славен тем, что в нем проживала жена Гитлера - Ева Браун. Сразу по прибытию в полк, я представился командиру полка полковнику В. Афонину, жена которого была Председателем Женсовета части и работала Заведующей библиотекой клуба.
Начальник клуба капитан Николай Бондарчук уже ждал меня, он уезжал служить на Родину в Прикарпатский Военный Округ. Клуб располагался на третьем этаже одной из казарм и включал в себя: комнату Боевой Славы, Библиотеку, Методический кабинет, Комнату правовой пропаганды, Ленинский Зал и радиоузел. В комнате для умывания была оборудована фотолаборатория, а на чердаке подсобные помещения и художественная мастерская. Ранее в этих казармах располагалась немецкая танковая дивизия СС "Мёртвая Голова". Я с интересом разглядывал эмалированные таблички на немецком языке, сохранившиеся со времён войны в комнате для умывания и туалете и представлял натренированные тела фашистов, умывающихся горячей и холодной водой.
Большой клуб принадлежал соседнему 353 танковому полку и личный состав нашего полка во вторую очередь смотрел демонстрируемые там художественные кинофильмы. Моя задача была пропускать в клуб личный состав, следить за порядком в зале во время демонстрации кинофильмов, а потом организовывать уборку зрительного зала. Так все выходные дни для меня превратились в рабочие. А в такие дни, обычно, никто выходных не давал, приходилось выкраивать время на рыбалку и отдых самому.
Рыбалка была хорошая. Жилой коттедж, где я получил комнату, находился недалеко от большого озера, в котором было много разной рыбы. Я вечерами бегал с удочкой на озеро ловить рыбу. Для рыбалки надо было купить разрешение "фишкарту", без этого разрешения могли возникнуть проблемы. Немецкая полиция и наша Военная Комендатура строго следили за этим и постоянно патрулировали около всех водоёмов.
Служба сразу захватила, так что некогда было думать о семье, которая ждала вызова, канцелярская волокита была долгой. Самому пришлось восстанавливать работоспособность радиоузла и местной радиолинии, которая годами не работала, видимо бывшему начальнику некогда было устранять неисправности в год замены, выполняя девиз: "Заменщики не пашут, а готовят ящики!". Либо он совсем не разбирался в радиотехнике, полагаясь только на киномеханика клуба рядового Онучина, которого мне пришлось обучать азам радиодела. Я сам перетягивал проводку и восстанавливал работоспособность каждой радиоточки.
Солдаты сразу повеселели, когда в личное время, прослушав последние известия с Родины, наслаждались знакомыми русскими мелодиями и песнями. Между песнями я вставлял радиопередачи местного радиоузла, с пропагандой лучших воинов полка. А вечерами сидел в фотолаборатории и лично печатал фотографии отличников на многочисленные стенды.
Обратил я внимание и на членов семей военнослужащих, досуг которых организовывался только по праздникам и за столом. Взрослые ещё могли вечерами сходить в Гарнизонный Дом офицеров и посмотреть платные кинофильмы или концерты заезжающих иногда артистов. Отремонтировал я и узкоплёночную кинопередвижку "Украина", валявшуюся в "загашниках" клуба и, получив на кинобазе кинофильмы, вечерами, крутил их для женщин и детей в подвале дома, оборудованного для собраний.
Дети вообще не охватывались развлечениями и занимались всем, чем могли. В подвале нельзя было собрать много людей, поэтому приходилось крутить один и тот же фильм по нескольку дней, чтобы охватить просмотром всех желающих. Особенно нравился женщинам художественный кинофильм "А зори здесь тихие", многие приходили смотреть его по нескольку раз. Я лично ездил на кинобазу в город Фюрстенберг и тщательно отбирал хорошие фильмы, приятно было видеть радостные лица зрителей разных возрастов.
Так незаметно летело время и, неожиданно, приехала жена с дочкой, решив сделать мне новогодний сюрприз. Я сидел за столом на кухне, провожая по замене соседа, прапорщика Федак и был весьма удивлён, как это они смогли так быстро найти меня, даже не предупредив о своём прибытии. Новый 1974 год встречали вместе в своей комнате, которую я уже отремонтировал, а мебель получил на складе КЭС.
Дом стоял рядом с аэродромом и вечерами, лёжа в кровати, мы наблюдали приближающиеся огни, заходящих на посадку самолётов. Их трасса посадки проходила прямо над домом, и страшно было подумать, что может случиться, в случае ошибки лётчиков. На этом аэродроме обкатывали прибывших из отпусков лётчиков со всех авиачастей ГСВГ.
Подружившись с соседями, а на этаже жило пять семей и один холостяк - лейтенант Пчеляков, мы часто собирались на кухне, чтобы выпить "по пять капель" немецкой водки "Луникофф" или пива. Заводилами всегда выступала семья Плужниковых. Юрий и Тамара воспитывали сына Славу и нашу дочь называли "невесткой", видимо рассчитывая на будущие родственные связи. Вместе мы ходили в гаштет на "курочку", где могли съесть почти целую курицу, приготовленную так, что пальчики оближешь. А вкус густого пенистого пива - помню до сих пор! Это были незабываемые вечера.
Как-то незаметно тёплая зима переросла в весну. Однажды ночью я проснулся от удушливого дыма. Выглянув в коридор, ничего не увидел, все было в густом дыму. Быстро разбудив своих, укутав дочь простыней и крепко прижав к себе, выбежали с женой на улицу. Вернувшись, обстучал кулаком все комнаты, разбудив жильцов, потом метнулся в соседний дом, где жил командир полка, сообщив ему о пожаре. Бегом вернулся на второй этаж, где мы жили, и с разбегу выбил доску в двери лейтенанта Пчелякова. Комната вся горела, особенно кровать, красным мерцающим огнём. Дыра в двери ускорила поток воздуха, и комната вспыхнула ярким огнём. Подоспевшие соседи приносили ведра с водой из ванной комнаты. Я хлестал из ведра водой в дыру двери, несмотря на нетерпимый жар, пока не подоспела пожарная команда, вызванная командиром. С верхнего этажа выкидывали ковры, одежду, чемоданы, а что не выкинули, было залито водой.
После тушения пожара, мы до утра разбирали сгоревшую утварь, искали пистолет. Пчеляков после наряда не сдал пистолет, выпивал в комнате и лёжа в кровати курил. Потом, на своё счастье, ушёл в город продолжать веселье. Только утром нашли пистолет с магазинами, раздутыми от разорвавшихся патронов и самого виновника пожара, которого за 24 часа отправили куда-то в Сибирь.
Через год после пожара, рядом с домом упал самолёт, врезавшись в крышу барака. Я, услышав о падении, бежал из части к дому, не чувствуя ног. Самолёт, падая, зацепился за дерево, и его отвернуло от дома, полного людей. Он врезался в крышу барака, а водопроводные трубы, как пружины, смягчили удар. Самолёт чудом не взорвался, хотя оба лётчика погибли. Они умирали на наших глазах, зажатые в кабине и нельзя было ничего сделать. Больше никто не пострадал.
Тогда я по-настоящему испугался за свою семью. К счастью, всех жителей быстро расселили, а дом снесли. Я попал жить в коттедж, где занимал уже две комнаты на втором этаже, а в третью комнату поселили Николая Сава, начальника физической подготовки полка, вместе с женой Лилией и дочкой. Раньше в подвале дома кем-то была оборудована баня, которую мы топили по субботам, а потом парились и пили пиво в комнате отдыха, на мягких кожаных диванах, времён прошедшей войны. Так у нас появились новые соседи и друзья. Мы вместе коротали вечера и помогали друг другу смотреть за детьми, когда поочерёдно ходили в кино или в гости к прежним друзьям.
Николай был тоже заядлым охотником, и мы вместе выезжали на коллективную охоту. Председателем охот. коллектива был заместитель командира полка подполковник Евгений Большаков, а я всегда избирался секретарём. Председатель выезжал на охоту редко, поэтому старшим охоты, обычно, назначался я. Для военнослужащих Гарнизона было выделено три участка для охоты, где охот. коллективы частей поочерёдно охотились. Участки в районах городков Райнсберг и Гюлен-Глиннике находились в лесной зоне.
Меня с первых дней поразило обилие разнообразной дичи в лесных массивах этих участков, особо много было кабанов, оленей и косуль. А в районе Линум, где преобладали большие озера и пруды, обитали многочисленные стаи гусей. Столько много гусей я видел впервые. Когда они садились на убранные кукурузные поля, то казалось, поля превращались в огромную опрокинутую борону. Гогот гусей слышался за многие километры, они не очень боялись людей, как будто знали, что их строго охраняет закон об охоте, действующей в этой стране.
Прежде, чем сдать экзамен по теории охоты, каждый немецкий претендент должен был годами ходить на охоту кандидатом, вернее учеником, подбирающим и носящим подбитую дичь за одним из охотников. В случае успешной сдачи экзамена, ему ещё надо было добиться разрешения на покупку оружия, которое хранилось в сейфе у егеря. Каждый охотник заключал договор с государством и ему выделялся охотничий участок и ставился план. В течение года охотник должен был убить назначенное количество оленей, кабанов, косуль, чтобы выполнить план. Если план выполнялся, то за каждую голову назначалась денежная премия охотнику, а если не выполнялся, то штраф.
Охотиться могли в любое время, разрешённое для охоты. Охотник приезжал к егерю, получал оружие и егерь отвозил его на участок, где стояли вышки. После охоты приезжал, чтобы забрать охотника и убитую дичь. Дичь сдавалась государству, а охотнику вручались в конце года, в торжественной обстановке, охотничьи трофеи: рога, клыки, копыта. Нам с Николаем часто приходилось выезжать в конце года, по просьбе нашего друга Ганса, помогать выполнять его план. Тогда я только понял, почему так много дичи в этой небольшой, по нашим меркам, стране.
Служба шла своим чередом, без авралов и различных строительных бумов. Боевая и политическая подготовка проводилась по планам и ничто не могло изменить их. Менялись только офицеры и прапорщики, выслужившие определённые сроки. Так мы проводили на заслуженную пенсию пропагандиста полка гвардии подполковника Михайлова, участника Великой Отечественной Войны, который раньше ещё служил и секретарём парткома полка.
Неожиданно, меня вызвал подполковник Матюшевский и предложил освободившуюся должность - пропагандиста. Я ответил, что не имею высшего образования, а только учусь, и меня не утвердят в должности. Но он заверил меня, что этот вопрос уже согласован. Ранее, готовясь к Выборам в Верховный Совет СССР, я оборудовал и красочно оформил Агитпункт в клубе, смотр которых проводил лично Член Военного Совета, Начальник Политотдела 3 Армии генерал-майор Моисеев. Увидев перемены в Клубе в лучшую сторону, он отметил положительно и мою работу по подготовке к Выборам. Этого было достаточно, чтобы не вызывать меня на собеседование к себе.
Так, не прослужив и года в должности Начальника Клуба, я был назначен на вышестоящую майорскую должность. С этого дня у меня удвоились обязанности. Назначенный на моё место прапорщик, все четыре года получал в полку только денежное и вещевое довольствие, а сам работал на "подхвате" в отделе кадров Политотдела Армии. Мне же пришлось выполнять не только прежние обязанности, но и новые в полном объёме. Прибывший по замене новый Заместитель Командира Полка по политической части майор Олейник моментально взвалил на мои плечи и планирование всей его работы.
Приходилось крутиться, как "белке в колесе", чтобы успеть, все выполнить. Особо доставало продолжающееся присутствие и контроль за личным составом во время демонстрации кинофильмов в выходные и праздничные дни, в дни выезда коллектива на охоту. Выручали часто секретарь парткома гв. майор Юрий Бердик и секретарь Комитета ВЛКСМ гв. старший лейтенант Виль Саллимулин, подменяя меня при просмотре кинофильмов. Благодаря ним, я выезжал на охоту, которая была для меня настоящим отдыхом и эмоциональной зарядкой на многие дни.
Первые выезды на охоту были для меня удачными. Новичкам всегда везёт, шутили охотники, разглядывая очередного убитого мной "Рогача"- оленя. А прапорщик, "порученец" командира Дивизии, деловито отрезал голову с рогами, приговаривая: "Это для командования, а ты трофеи будешь забирать в год замены!". Забегая вперёд, скажу, что в последние годы службы перед заменой фортуна изменила мне, рогатые олени обходили стороной, как бы я ни старался. До сих пор вспоминаю те красивые рога, добытые мной и красующиеся у кого-то на стене!
Наш Военный городок часто посещали "Высокие гости". Так мы встречали Лётчика-Космонавта СССР, Героя Советского Союза, полковника Валентину Владимировну Терешкову, прибывшую к нам, как к избирателям. Она баллотировалась Кандидатом в Депутаты Верховного Совета СССР по нашему избирательному округу. При входе в военный городок моя маленькая дочь Ираида первой вручила ей букетик цветов, за что получила поцелуй знаменитой женщины и ласковые слова: " Моя лапочка". Все люди очень тепло и с любовью встречали первую женщину на Земле, побывавшую в Космосе. Мы гордились нашими Космонавтами и нашей Великой Страной, сделавшей все, чтобы отправить их на такой Великий Подвиг!
Торжественное собрание проходило в большом клубе, где демонстрировались кинофильмы. Валентина Владимировна тихим голосом рассказывала о себе, о том, как простая ткачиха стала заниматься парашютным спортом и лётной подготовкой в одном из клубов Всесоюзного Добровольного Общества Содействия Армии, Авиации и Флоту (ДОСААФ СССР), как и сотни тысяч молодых граждан нашей страны, готовившихся стать на защиту Социалистического Отечества. Меня удивила её скромность в общении с людьми, никакой напыщенности и показной важности. Кроме того, я понял, что ей нелегко достался Космический полет, всюду за ней следовала врач, готовая прийти на помощь. Говорили, что она получила сильную дозу облучения, но это не помешает ей получить в будущем генеральское звание.
Посетил нашу часть и Герой Советского Союза Мелитон Кантария, участвовавший в штурме Рейхстага. Выступая в клубе перед личным составом, он с волнением рассказывал о том, как в жестоком бою вместе с товарищами водрузил Знамя Победы над куполом Рейхстага. Я внимательно слушал этого полнеющего грузина, часто вытирающего платком бритую голову, и с трудом представлял его молодым и энергичным солдатом, своим подвигом, прославившим не только себя, но и весь советский народ - победитель. Время делало своё дело, но не могло остановить героя, который ездил по частям и рассказывал о Великой Победе.
Службу в новой должности начал со сборов пропагандистов, проводимых в Потсдаме. Нам читали лекции по важным темам марксистско-ленинской подготовки офицеров и политической подготовки сержантов и солдат, а также о международной обстановке в мире. Проводились семинары, на которых пропагандисты делились опытом работы. Я как губка впитывал в себя все, что слышал, ведь мне приходилось приобретать свой опыт с нуля. Я не чувствовал себя ещё готовым выступать и учить других офицеров методике проведения занятий. В свободное время мы посещали знаменитый парк Сан-Суси, в котором находился дворец короля Фридриха 2, откуда постоянно исходила угроза не только европейским государствам, но и России. Сфотографировался я и на фоне памятника этому полководцу, браво сидящего на коне с подставкой под брюхом. На сборах встретил бывшего своего командира взвода курсантов, уже капитана Пяткова, также ставшего пропагандистом полка.
Со сборов уезжал полный энергии и чётких планов своей работы. Главным пунктом было, прежде всего, повышение своего теоретического уровня. Предстоящую летнюю сессию за первый курс обучения в Омском пединституте я решил сдать во время своего отпуска, отправив семью в Шемонаиху.
Пришлось сначала сдать экзамены и зачёты пропущенной зимней сессии, а потом уже летней. Полностью отдался учёбе, о развлечениях некогда было и думать, не смог я посетить училище и соседей по бывшему месту службы. После сдачи экзаменов решил перевестись в Усть-Каменогорский Педагогический Институт, в котором работала сестра жены - Галина Колесникова, а её муж Сергей преподавал там же физическую подготовку. Главное было в том, что они жили рядом с учебным корпусом, да и Шемонаиха была поблизости. Оформив все необходимые документы для перевода, я поехал к родным в Шемонаиху догуливать свой отпуск, благо он за границей был 45 суток без дороги.
Купаясь в чистейшей и тёплой воде реки Убы, я вспоминал своё детство и мне, казалось, что все кругом изменилось: река стала уже, течение тише, глубина мельче. Единственно рыба ловилась та же, но чаще и больше, ведь опыт и снасти у меня уже были современными. Стоя по пояс в воде на быстром шивере, я только успевал одевать на крючок личинок жёлтой падёнки, добытых под камнями на другой стороне острова. Ловил без поплавка, поклёвки были резкими и чувствовались через лёгкое пластиковое удилище. В основном ловился чебак, редко попадался хитрый хариус. А пескари в это время, будто в косметическом кабинете, нагло общипывали размокшую кожу ног, заставляя меня, как аиста, перебирать ногами в воде. Жаркое солнце и тёплая вода быстро выгнали из тела усталость сидячих дней, а рыбалка заставила мои мозги забыть все проблемы и заботы, связанные с учёбой и службой.
Так бы всю оставшуюся жизнь стоял с удочкой в руке, но время в отпуске летит с удвоенной скоростью и мы уже вновь были в дороге к месту службы. В дороге, перебирая в памяти каждый день, вновь и вновь наслаждался воспоминаниями о посещении мест, связанных с детством: домом, где я жил, улиц, по которым ходил в школу, полей и речек, где пас коров. Как часто они мне снились на "чужой сторонушке"!
Вспоминаю до сих пор гостеприимство местных казахов. В Германии в нашей части я встретил солдата из Шемонаихи, который учился с младшей сестрой Вали - Татьяной. Он попросил передать купленные подарки своим родителям, проживающим недалеко от дома Кубышкиных. Так я, Валя, её сестра Люба с мужем Владимиром Гоголевым, оказались в казахской семье, рассчитывая передать привет и подарки от сослуживца и заняться своими делами. Но нас не отпустили, посадив за стол, накрытый по русскому обычаю! Чтобы съесть все - надо было бы сидеть за столом несколько часов. За обильной закуской не чувствовалось количество выпитой водки.
Потом нас пригласили к чану, полному кумыса, который, сидящая рядом старушка, методично перемешивала и переливала черпаком, как бы остужая. Налив по полной пиале густого белого хмельного напитка, приготовленного из конского молока, она преподнесла их нам. Выпив пиалу нетерпимо кислого кумыса, я аж содрогнулся, почувствовав, как улетучивается ранее выпитый хмель. Считая, что мероприятие закончилось, мы собрались идти домой, но были вновь приглашены уже к другому столу, низенькому и накрытому по казахскому обычаю. На столе, кроме запотевших бутылок водки, стояло большое блюдо с "Бешбармаком", отварным мясом, нарезанном кусочками, лежащим вперемешку с варёным тестом, наподобие галушек. Не знаю, сколько бы мы ещё съели и выпили, но к счастью за нами приехали родственники. Только тогда нас отпустили из-за стола, и мы вышли своим ходом, совсем не чувствуя опьянения. Я впервые тогда был в гостях у казахов, ранее слыша от отца об их восточном гостеприимстве, и убедился на личном опыте о правдивости этих рассказов.
Служба шла своим чередом. События в полку чередовались по уже известному плану сменяемых учебных периодов. Каждый период начинался с митинга и заканчивался подведением итогов боевой и политической подготовки. Осенью, в конце летнего периода, я получил сообщение от Гали, что мои документы о переводе пришли с опозданием в Усть-Каменогорский Пединститут и их отказываются принимать. Возникла угроза потерять год обучения из-за чьей-то халатности, и я написал письмо Заместителю Министра Просвещения Казахской ССР товарищу Сидорову, рассказав о причинах запоздания документов и с просьбой разрешить продолжать обучение. И он разрешил, прислав приказ из Министерства в институт о зачислении меня на второй курс заочного обучения. В дальнейшей моей учёбе в институте уже не возникало никаких организационных проблем, видимо считали, что я имею высоких покровителей.
Новый 1975 год встречали в Гарнизонном Доме Офицеров, где каждому полку было выделено помещение, в котором офицеры полка со своими жёнами встречали за длинным столом наступающий Новый Год. Почти все офицеры надели модные кримпленовые костюмы. Хорошо помню, как после личного поздравления Командира Дивизии и Начальника Политотдела все кричали "Урааа!", пили шампанское и жгли бенгальские огни, передавая их из рук в руки.
Огни горели ярко, разбрызгивая многочисленные искры и огненные капли, которые, падая на синтетические костюмы, оставляли оплавленные дыры. Но никто не сожалел об этом, зная, что могут позволить себе купить новый костюм, благо выбор был в магазинах большой, да и цены не "кусачие". Потом из всех помещений выходили весёлые пары в большой зал, где стояла наряженная ёлка, чтобы покружиться в вальсе или потанцевать, как "первобытное племя" вокруг яркого костра. Весельем заряжались на весь год, зная, что следующий будут отмечать здесь же.
Зимнюю сессию в новом году сдавал опять за счёт отпуска, а потом, пожив у тёщи несколько дней, повёз всю семью в Экибастуз. Мама встретила нас, как всегда, очень радушно и со слезами на глазах. Посетив семьи братьев Михаила и Юрия, а также сестры Людмилы, мы завершили остаток отпуска и отправились в город Павлодар, откуда на самолёте вылетели в Москву, а из Москвы поездом доехали до Бреста. Перед посадкой в поезд во Франкфурт, таможенник конфисковал пакет зернового кофе, который везла для себя, неравнодушная к этому напитку жена. Видимо на лице у неё было написано, что везёт запрещённое количество этого зерна.
Больше происшествий не было, и мы благополучно прибыли в часть, где нас ждало много не сделанных дел. Ещё раньше Валя была избрана Председателем Женсовета полка и на её плечах лежала обязанность не только руководить комиссией по распределению дефицитных товаров, но и вовлекать жён в различные кружки, в том числе и в кружок художественной самодеятельности. Ежегодно в большом клубе проводились смотры, и солдаты с удовольствием смотрели самодеятельных артистов. Валя активно участвовала в самодеятельности и пела песни, всегда вызывая бурные аплодисменты у зрителей. А на торжественных собраниях от имени Женсовета поздравляла личный состав с праздником. Организовывала посещение и поздравление солдат, находящихся на излечении в госпитале или медсанчасти, вручая им подарки.
Поддерживали мы тесные связи и с местным обществом Советско-Германской Дружбы. Представители партии и профсоюзов города на каждый праздник приезжали в часть поздравлять личный состав, вручая сувениры и подарки, которые помещались в Комнату Боевой Славы для всеобщего обозрения. Выезжали и мы на мероприятия, проводимые немецкими товарищами, которые обычно заканчивались обильным застольем и танцами. Иногда в полковом тире проводили соревнования по стрельбе из стрелкового оружия с немецкими военнослужащими и партийными активистами, которые неплохо владели оружием. Я часто завоёвывал призовые места, показывая им, что и мы "не лыком шиты".
Приглашали нас на свою охоту и немецкие охотничьи коллективы. Однажды я был приглашён на охоту в один из охот. коллективов соседнего городка. Заранее приехав с Гансом, председателем местного профсоюза, я удивлялся медлительности руководителей охоты, которые не спеша проводили различные ритуалы в организации охоты. Охотников приехало около полусотни, все красиво одетые в охотничью форму зеленоватого цвета, в традиционных шляпах с перьями. Прибыл и небольшой грузовик под убитую дичь. Построившись полукругом в две шеренги, они по стойке смирно слушали исполненные на медных рожках охотничьи гимны.
Я зачарованно смотрел на все и думал, а когда же начнётся охота, ведь время уже шло к полудню. Наконец нас вывезли к большому полю, вокруг которого разошлись охотники, за каждым шёл "кандидат в охотники". После сигнала рожка, все начали двигаться к центру поля, сначала зайцы бежали к центру поля, но после первых выстрелов, начали метаться и прорываться наружу кольца. Стрелять разрешалось только дробью и по убегающим зайцам, в противоположную сторону от центра поля, чтобы не подстрелить охотников, двигающихся на встречу. Я был удивлён, увидев множество зайцев, метавшихся в поисках выхода из этого смертельного окружения. Я стрелял чётко и наверняка, чтобы подранки не смогли уйти. Следовавший за мной "кандидат" подбирал убитых мной зайцев, а я убил в том загоне четыре больших русака. Когда кольцо сузилось до ружейного выстрела, прозвучал сигнал отбоя, то есть окончания охоты. После этого все добытые зайцы были загружены в грузовичок, который чуть не заполнился до краёв кузова.
Приехав к охотничьему гаштету, все охотники опять построились, а зайцы были выгружены и сложены рядами перед охотниками. Потом на рожках прозвучали замысловатые мелодии, видимо славившие охотников и благодатную землю, подарившую людям такое наслаждение и отдых. Эпилогом охоты было долгое застолье в гаштете с традиционным пивом и "дупельками" водки. Старший охоты поздравил всех с успешным окончанием охоты и отметил отличившихся, назвав в четвёрке лучших стрелков и меня. Лучшим стрелкам были вручены памятные сувениры и бесплатное угощение спиртным. Все остальные охотники гуляли за свой счёт. Кроме того, мне вручили убитого зайца, как исключение из правил охоты, все остальные зайцы были сданы государству в счёт плана охот. коллективу. До сих пор я вспоминаю ту кольцевую охоту, думая про себя, что немецким генералам в войну не надо было ничего выдумывать, они этот опыт давно использовали в своих охотах на зайцев.
В тот год, после сдачи летней сессии, я был переведён на третий курс. Отпуск брал студенческий, получая пятидесятипроцентное денежное содержание. Семья оставалась в военном городке. 24 октября 1975 года был подписан приказ о присвоении мне очередного воинского звания "Капитан", о котором мне объявил командир полка накануне Дня рождения дочери. Праздник был двойным, да и в стакан я положил тогда самое большое количество звёздочек за всю службу, чтобы обмыть их. Больше значительных событий в том году не помню, кроме одного - мы ждали пополнение своей семьи. Валя ходила беременной, ожидая ребёнка в начале следующего года. Поэтому на шумное торжество по встрече Нового 1976 года мы не пошли, а встречали его в кругу семьи.
Январь пролетел быстро и близился мой день рождения. Я не хотел, чтобы ребёнок родился в этот день, упрашивая жену потерпеть и родить попозже. Отметив первого февраля свой день рождения, я успокоился и стал ждать сигнала жены, но она вела себя спокойно, всем видом показывая, что ещё не собирается рожать. Так я уехал на велосипеде на рыбалку, где провёл не более двух часов. Вернулся домой, предчувствуя, что наступило время рождения ребёнка. Действительно, соседи уже вызвали скорую помощь, и жена ждала её, собрав необходимые вещи. Проводив её до медсанбата, я вернулся домой, где меня ждала обеспокоенная дочь.
Утром третьего февраля я прибыл на службу и проводил политическую подготовку с прапорщиками, когда зазвонил телефон, и я услышал незнакомый голос, спрашивающий меня: " Вы кого ждёте? Сына или дочку?". Я ответил: "Сына!" "У Вас родился сын" - ответили мне, и я не поверил, считая это чьим-то розыгрышем. Перезвонив в приёмное отделение, я, наконец, поверил в своё счастье. Прапорщики, внимательно слушавшие весь мой диалог, подбежали ко мне и начали качать на руках, подбрасывая высоко вверх, а я в это время думал, как бы не забыли меня поймать.
Ради такого события мне дали три дня выходных, чтобы быть с дочерью и готовиться к встрече жены с сыном. Все эти дни ко мне приходили друзья поздравить и отметить это событие. И мы отмечали! В назначенный день, я встречал жену на выходе из роддома медсанбата и когда получил в руки от медсестры шевелившийся свёрток, мне хотелось развернуть его и убедиться, что это действительно сын. Прибыв домой, я, наконец, убедился, что это мальчик, сразу на душе стало спокойно и тепло. Дело в том, что в семье Кубышкиных рождались только девочки, и я боялся повторить этот подвиг.
В городе Потсдаме, где был ЗАГС, мне выписали свидетельство о рождении сына, указав местом рождения - город Потсдам. Все командование полка прибыло к нам домой отметить рождение сына, которого мы назвали Павлом, в честь тестя, так и не дождавшегося ни сына, ни внука. Тогда мы всем впервые показали его голышом, но он не плакал, а внимательно рассматривал присутствующих гостей, кряхтя и щуря свои глазки. Особенно была рада появлению братика его сестрёнка Ира. Она ни на минуту не отходила от него, рассматривая и все спрашивала: "А можно я потрогаю его", как бы желая убедиться, что это не кукла, а живой человечек. Так мы уже вчетвером стали жить за Рубежом Родной Страны, хотя наш сын и родился на территории ГДР.
В отпуск летом ехали все вместе и сразу почувствовали, как хлопотно ездить с маленьким ребёнком в душных и набитых людьми пассажирских вагонах. Однако дальнейший путь на самолёте сын выдержал успешно. Прилетев в Усть-Каменогорск, мы с удивлением увидели знаменитого цыганского певца - Николая Сличенко, который весь полет находился в кабине пилотов и под гитару пел песни, а нам казалось, что там крутят магнитофон с его песнями.
Сдав успешно все экзамены и зачёты, я был переведён на следующий курс института. Набрав необходимой литературы для контрольных работ, я поехал в Шемонаиху, где отдыхала семья. Сразу же окунулся с головой в рыбалку на реке Убе. Рыбачил со свояком, мужем Тани, младшей сестры Вали - Николаем Щегольковым, который по сей день не забывает это увлечение, и мы часто вместе рыбачим с ним, вспоминая молодые годы. Тогда рыбачили на резиновой лодке, которая была у Николая, сплавляясь вниз по течению Убы до посёлка Усть-Таловка.
Стояли тёплые дни, и мы наслаждались этим, купаясь в тёплой и прозрачной воде, падая в воду из лодки, как мешки с песком.
Остынув в воде, вновь ловили чебаков и окуней. Однажды, проплыв под железнодорожным мостом, мы увидели много рыбы в воде. Подплыв поближе и бросив якорь, начали таскать крупных чебаков, которые жадно хватали, даже на пустой крючок. Казалось, в воде на якорях болтаются какие-то мешки с мукой и рыба ловит все, что оттуда вымывается. Устав ловить нескончаемую рыбу, мы решили подплыть поближе и посмотреть, что привлекает рыбу.
Ларчик открывался просто, пока я отсутствовал в Шемонаихе, сюда проложили трубы с очистных сооружений и сбрасывали мутную и грязную воду прямо в центр чистейшей горной реки. Сразу упало настроение, так стало обидно, что и эту речку, о которой я рассказывал всем, как о самой чистой реке, превратили в "мусорную свалку", наподобие всех рек, протекающих мимо крупных городов. Забегая вперёд, приведу пример преступного отношения к реке, с похожим названием Упа, протекающей по Тульской области, где пришлось мне рыбачить, находясь уже на пенсии. Сколько раз я наблюдал плывущую отравленную рыбу от сбросов с заводов и очистных сооружений. А как только становится лёд на реке, начинается прямой сброс "отстоя" в реку, и тогда вся подводная растительность и кусты покрываются слизью, растворенной туалетной бумагой. Рыба перестаёт клевать, забивается в омутки и впадающие речки, а лёд, иногда разъедается за одну ночь, пенясь, как от кислоты.
Представьте себе, сколько стиральных порошков высыпается хозяйками в современные стиральные машины, а сколько выливается в раковины новейших моющих средств, моментально растворяющих любые жиры - все это потоками льётся в реки, создавая невыносимые условия для жизни водных обитателей. Больше двадцати лет я наблюдаю эту картину, да о об этом знали и знают высокие руководители в области, но жёстких мер никто не принимает, ведь надо опять строить, внедрять передовые методы очистки, а для этого надо деньги, а деньги уходят, видимо, на другое.
Вот и тогда я больше не рыбачил на Убе, а, взяв у племянника Юры Резниченко мотоцикл, стал гонять на нем в верховья реки Шемонаиха, чтобы половить крупных хариусов, но и там меня ждало разочарование. Речку было не узнать, вместо чистой воды, текла мутная, так как в верховьях реки построили загон для скота. Теперь, чтобы половить хариуса, надо было уезжать подальше от города, в сторону Большой Речки, где природа ещё была почти не тронута. Больше мне не пришлось рыбачить в тех местах, только часто вспоминаю о них и ностальгирую.
Вернувшись в полк, сразу втянулся в равномерную армейскую жизнь. Выезды на учения, сменялись выездами на полигоны. На близлежащем полигоне "Шторбек" отрабатывали упражнения стрельб из вкладного ствола, а для стрельбы штатным снарядом уже выезжали на Витштокский Учебный Центр. Каждая стрельба превращалась в настоящий праздник, у вышки развешивались флаги всех Союзных Республик, разворачивались походные Ленинские Комнаты, в которых показывались лучшие огневики, разворачивался полевой радиоузел, через который объявлялись результаты стрельб и отличники. И все это ложилось на мои плечи. Но я, чтобы не потерять навыки стрельбы, постоянно тренировался не только на тренажёрах, но и практически выполнял все упражнения стрельб, благо патронов и снарядов тогда на это не жалели.
Однажды, во время проверки штатной стрельбы Главной Инспекцией Вооружённых Сил СССР, как раз перед стрельбой политработников полка, на вышку прибыло все главное Командование ГСВГ и Маршал Советского Союза Москаленко, возглавлявший Инспекцию. Командир Дивизии лично инструктировал нас, чтобы не подвели, повышая нашу ответственность. Но и без этого меня била нервная дрожь, как перед очередной охотой на крупного зверя. Я должен был стрелять из левого танка, Витя Рудой, бывший командир взвода, недавно избранный Секретарём Комитета ВЛКСМ - со среднего, а замполит полка майор Олейник - из правого.
Когда прозвучал сигнал "К бою", мы заняли свои места в танках. В танке я сразу успокоился, мысленно перебирая в памяти все тумблеры, которые должен включить, чтобы привести оружие в боевое положение. Танки были новые Т-64, в то время ещё секретные и наша Дивизия была укомплектована ими первой из всей Группы Войск. Они имели механизм заряжания, и заряжающего уже не было, только жмёшь кнопку выбранного снаряда, и автоматически снаряд досылается в казённую часть ствола. Выполнив все это, зарядив пушку и пулемёт, я доложил о готовности к стрельбе, услышав команду "Вперёд", приник к прицелу и быстро нашёл появившуюся цель "Танк", учтя все поправки на ветер и температуру воздуха, подвёл прицельную марку в центр башни, объявив по внутренней связи экипажу "Выстрел", я нажал кнопку электроспуска. Танк содрогнулся, а из ствола вылетело облако огня, закрывающего цель, только интуитивно почувствовал, что попал в цель, это же подтвердил командир танка словом "Цель". То же самое повторилось после двух других выстрелов. Быстро нашёл движущуюся цель "Корову", так танкисты называли Бронетранспортёр, и с первой очереди поразил её, увидев, как она падает. Тут же нашёл глазами третью, самую маленькую цель - пулемёт, который также поразил с первой очереди. Поворачивая ствол вправо, увидел непоражённый "Пулемёт" соседа, Вити Рудого. Успев выпустить остаток ленты в него, увидел, что и его поразил. Вернувшись к вышке и построившись для разбора, мы только услышали от Маршала слова: "Молодцы! Если в полку так стреляют политработники, то мне здесь смотреть больше нечего!" Тогда мы с Витей получили отличные оценки, а замполит - хорошо.
Через неделю на сборах секретарей комсомольских организаций Армии, Член Военного Совета, Начальник Политотдела генерал-майор Плакан поднял Виктора Рудого и сказал: "Вот так комсомольские активисты должны подавать личный пример!" и рассказал всем о той важной стрельбе. Немного погодя, мы провожали Виктора в город Магдебург на новую должность Инструктора Политотдела Армии.
Яркое впечатление осталось у меня и после проведённых, впервые на новых танках, тактических учениях. Накануне, по просьбе "особиста" полка, командир полка Василий Петрович Доротюк вызвал меня к себе и поставил задачу возглавить "группу", состоящую из двух солдат развед. роты и прапорщика, выделив для этого БТР. Нашей задачей было задерживать всех подозрительных лиц, интересующихся новой техникой. Я ехал в составе колонны, иногда пропуская её мимо, особенно в населённых пунктах, наблюдая вокруг все происходящее. Ничего подозрительного не было, да и все немцы с любопытством наблюдали за новой техникой. Но на одной из остановок, я заметил молодого парня, возившегося с мотоциклом, якобы ремонтируя его и внимательно поглядывающего на танки. Как только колонна тронулась, он быстро сел на мотоцикл и поехал обгонять её, как будто мотоцикл никогда и не ломался. Мои "разведчики" быстро задержали его, и я передал задержанного "особисту". Перед переправой через реку Эльба, мы задержали древнего старика, лежавшего в канаве и записывающего какие-то значки в записную книжку.
Больше ничего подозрительного не видели. Перед праздником Великого Октября командир полка неожиданно вызвал всю нашу группу и сказал, чтобы мы надели парадную форму. Потом нас отвезли на торжественное собрание в здание Полиции, где нам вручили награды ГДР "За укрепление рабоче-крестьянской власти" и по конверту с марками ГДР, чему мы были особо рады, в канун праздника. Из доклада я понял, что мы помогли задержать агентов Западно-Германской разведки. Тёплый приём завершился традиционным угощением, где мы "братались" с представителями местной "Фемиды" и пели хором непонятные песни, положив руки на плечи друг другу, раскачиваясь, как маятники из стороны в сторону. Да, немцы тоже умеют хорошо гулять!
Дома подрастали быстро дети и я, приходя домой, любовался ими. Уходил на службу - они спали, приходил со службы - тоже спали. Все тяготы воспитания ложились на плечи жены. Так пролетали те не забываемые дни. Часто вечерами в выходные дни мы выходили всей семьёй гулять в близлежащий парк у озера, где вдоль аллей сохранились остатки разрушенных войной памятников немецким рыцарям. От них веяло стариной и древностью.
В субботние вечера, натопив берёзовыми дровами баню, мы ждали гостей, а на первый жар приходило обычно командование полка, в лице командира полка и замполита, любившим крепко попариться. Однажды с ними пришёл и майор Евгений Большаков, заместитель командира полка. Мы сидели на кухне с соседом, и пили пиво. Вдруг прибегает голый замполит и кричит, чтобы дали ему подсолнечное масло. Прибежав за ним в баню, увидел сидящего в предбаннике Большакова, закрывающего лицо руками. Сняв руки с лица, я содрогнулся - кожа на лице висела лоскутами. Не выдержав жара, он перепутал воду и плеснул на голову кипятком. Дней десять мы не видели его на службе, а когда пришёл, все увидели свежую розовую кожу на лице, даже моложе стал выглядеть, но о бане больше не хотел и слышать.
Наступивший 1977 год встретили опять в Доме Офицеров, за детьми присматривала соседка. А в середине января я поехал на очередную зимнюю сессию. Подъезжая вечером к Минску, я застелил постель, приготовившись спать. Потом, неожиданно, решил позвонить с перрона брату Виктору. Пока звонил и разговаривал, казалось, прошло мало времени, а когда вернулся к поезду, то увидел только удаляющиеся красные огни последнего вагона. И здесь я заметался по перрону, не зная, что делать дальше. Первой мыслью было догнать поезд на такси, но таксисты отказывались от такой затеи. Тогда я побежал к дежурному по вокзалу, который сразу позвонил в Смоленск, чтобы сняли вещи и билет с ушедшего поезда.
Потом он посадил меня на проходящий поезд из Вильнюса, так, сидя на боковом месте, я доехал до Смоленска, где меня встречал дежурный, который передал мне только билет, а вещи уехали в Москву. Прибыв в столицу в спортивном костюме, я побежал сначала в бюро находок, но туда никто вещи не приносил. Тогда я побежал на "отстойник", где стояли все пассажирские поезда. Долго искал свой поезд, который нашёл в самом дальнем конце и поднялся в вагон. Проводница удивлённо спросила: "А куда же Вы пропали?" Вещи лежали на своём месте. Одевшись и взяв "Гроссовский" чемодан с вещами и подарками, я потащился по путям к Белорусскому Вокзалу, чтобы продолжить свой путь далее. С тех пор я стараюсь не выходить из поезда, заранее покупая все, что мне понадобится в пути. Если бы тогда были сотовые телефоны!
Вернувшись после сданной успешно сессии я был приятно удивлён, на День Советской Армии мне в торжественной обстановке вручили медаль "За безупречную службу 3 степени", то есть я уже прослужил более десяти лет в армии. Как же быстро летит время! Эти медали за выслугу лет офицеры назвали "песочницами", они символизировали приближающуюся старость.
Весной, после окончания зимнего периода обучения, я с группой офицеров полка был направлен в командировку в Киевский Военный Округ за молодым пополнением. Старшим группы был заместитель командира полка гв. майор Евгений Большаков. Мы вылетели военным грузовым самолётом и приземлились в столице Украины - Киеве. До этого я был в городе только проездом и, пока мы ждали электричку на г. Конотоп, решили на экскурсионном автобусе осмотреть город.
Город мне понравился, особенно впечатлило посещение Киево-Печорской Лавры. Спускаясь в пещеры, откуда веяло могильным холодом, я почувствовал смятение, как будто приближаюсь к древности. Наслышавшись о мумиях в пещерах, мы с другом в полумраке приняли за мумию, сидящую окаменело смотрительницу, а когда товарищ поднёс пальцы, растопыренные вилкой к её глазам, она вздрогнула, а уж как мы вздрогнули от этой неожиданности! На деле мумии были замурованы и смотрели на них через стекла маленьких окошек. Осмотрев все, я с облегчением вздохнул, выйдя на поверхность, а увиденное солнце, показалось таким родным, как будто побывал в ином мире. Прибыв в город Конотоп и устроившись в гостинице, мы пошли в ресторан поужинать. Приятно было слушать понятную речь официантки, пить русскую водку и есть котлеты "По-киевски". Звучала расслабляющая музыка, а мы наслаждались жизнью.
Неожиданно я увидел своего однокурсника и друга по училищу - Женю Шушканова. Он служил в местном гарнизоне и часто приходил ужинать сюда. Весь вечер мы вспоминали наши курсантские годы, проведённые в одном отделении. Это был первый однокурсник, которого я встретил после выпуска из Военного Училища. Получив молодое пополнение, мы отправились в обратный путь, следя за призывниками, как за цыплятами.
Годы летели быстро, так незаметно наступил и мой год замены. Существовал негласный закон, заменщиков как можно меньше нагружать и трогать, а может этот закон, придумали они сами. В те годы военнослужащим разрешили приобретать отечественные автомобили на территории ГДР и беспошлинно вывозить их в Союз, что подстегнуло многих автолюбителей копить деньги.
Так и я решил приобрести заветную мечту, автомобиль "Волга" ГАЗ-21. Вчетвером мы договорились играть в " Чёрную кассу", то есть по жребию устанавливали очередь, кому отдавать месячную зарплату. Я получал третьим, то есть три месяца у меня было на поиски автомобиля. В выходные дни мы выезжали в близлежащие городки и останавливали все проезжающие Волги, задавая удивлённым хозяевам один и тот же вопрос: "Феркауфен?" Увеличившийся спрос быстро поднял и цены на подержанные автомобили.
Когда я получил свою сумму, то пришлось уже переплачивать целую тысячу марок ГДР, заплатив за старенькую машину- 5 тысяч 500 марок. Пришлось влезать в долги и туже затягивать пояса. Но машину купил, и она стояла рядом с домом. А когда поехали оформлять машину в Потсдам, за руль сел сосед Коля, вроде бы обладающий опытом вождения. Выехав на автобан, он увеличил скорость, решив проверить машину, но она неожиданно "застучала", оказалось, что перемёрз нижний патрубок под радиатором, и вода не циркулировала в системе охлаждения.
Пришлось своим ходом возвращаться домой, где я ковырялся вечерами с машиной, разбирая двигатель, чтобы отвезти испорченный коленвал на расточку. Мастерская находилась в Берлине и располагалась рядом с Берлинской Стеной. Вопрос решился быстро, я отдал испорченный коленвал, заплатил нужную сумму и тут же получил расточенный. Потом дважды собирал и разбирал двигатель, подставляя под вкладыши пластинки из фольги, чтобы не зажимали коленвал. Вот когда я с благодарностью вспомнил своего первого учителя автодела Владимира Крепп, учившего нас практически собирать двигатель грузовика.
Наконец машина была собрана, и я ручкой пытался её завести, но видимо зажигание сбилось, и двигатель резко отдавал назад рукояткой, которая на третий раз так отбросилась назад, что разбила мне переносицу. Пришлось сначала залечивать раны и только весной начинать новые попытки завести двигатель. И только с буксира, помогая монтировкой маховику, удалось прокрутить коленвал и стронуть машину с места. Потаскав машину на буксире, мы, наконец, завели двигатель, который не глушил почти всю ночь, давая обкататься. Для меня это был праздник, ведь я своими руками восстановил двигатель! Много часов приходилось колесить по окрестностям Нойруппина, обкатывая двигатель и получая забытые навыки вождения, ведь мне предстояло своим ходом пересечь не только Германию, но и Польшу, чтобы попасть на Родину.
Пролетевший год замены запомнился изготовлением ящиков из списанных щитов устаревшей наглядной агитации. А потом был заказ контейнера, ожидание его и загрузка так, чтобы ничего не сломалось. И вот наступило время, когда я узнал, что заменяюсь в Прибалтийский Военный Округ в город Калининград.
На службе дела у меня шли хорошо. В проводимом смотре методических кабинетов, которые лично осматривал Член Военного Совета, Начальник Политуправления ГСВГ генерал-полковник И.С. Медников, участвовал и наш. Я оборудовал кабинет так, что там имелись все технические средства пропаганды, которые управлялись с единого пульта. Я мог автоматически опустить шторы на окнах и киноэкран, включить учебный кинофильм, магнитофонную запись и показывать слайды. Кроме этого в кабинете были подобраны все методические разработки для руководителей групп политических занятий. В общем, мой кабинет занял третье место в ГСВГ и был награждён библиотекой из новых книг. Потом приезжал корреспондент Красной Звезды и фотографировал меня с офицерами в методическом кабинете. Впервые обо мне в главной газете Вооружённых Сил было написано под фотографией несколько тёплых слов, о которых я помню до сих пор.
Наконец прошло время прощания с друзьями, которое мы проводили на любимом месте - у озера! Пришёл проводить меня командир полка Василий Петрович Доротюк, а также бывший начальник штаба полка, командир соседнего 48 полка - Анатолий Свечников. Жаль было покидать уже привычные места, да и появившихся новых друзей.
И вот загрузив вещи и посадив семью в машину, не став пережидать ночное время, мы отправились в путь в родную Страну, чтобы продолжить службу на новом месте. Но это уже другая история!