Аннотация: Формально это не рассказ, а небольшая попытка понять задуманное. Несколько строк, которыми я хотел обозначить сюжет, превратились, как мне кажется, в небольшое отдельное произведение.
Назначить героем
Однажды меня спросили:
- Квент, а Квент... А какого хрена ты ринулся в пилоты?
На резонный вопрос Маркуса я не знал ответа. Маркус был пилотом совершенно иной конструкции и взглядов на жизнь. Он пилотировал "бабочку", легкую и весьма маневренную боевую машину, которая в силу своих габаритов не могла перемещаться на большие расстояния и защищала пилота от смерти столь же прекрасно, как хитиновый панцирь защищал таракана от массивного армейского ботинка. Маркус был лидером группы "бабочек", трех мелких букашек, стартующих с корпуса моей огромной стальной болванки вооруженной всем богатством военной мысли человеческой расы. Три букашки порхали вокруг "звезды" рассаживая налево и направо цепочки бронебойных снарядов из скорострельной магнитной пушки. Порхали, уничтожая ракеты, торпеды и снаряды, летящие в меня, принимали на себя удар, пока я в ответ изрыгал такие же ракеты, торпеды и снаряды в мишень на подобии моей стальной болванки или во что-то более интересное и превосходящее меня огневой мощью и габаритами.
Мой бой походил на шахматную партию на нескольких досках. Первая доска была моей, остальные - моих ведомых, в зависимости от состава летной группы. Я просчитывал ходы, выставлял фигуры, выверял углы атаки, делал ход и ждал ответного хода противника. Математически точно, изнуряюще и относительно скучно, с той лишь разницей, что в брюхе "звезды" превращенной техническим гением создателя в огромную обзорную панель, видишь летящие навстречу снаряды, и каждый раз невольно сливаешься с машиной в единое целое, принимая очередной удар разбившейся о броню торпеды как удар по своему лицу.
Бой Маркуса происходил совсем иначе и если бы не гравитационные компенсаторы прекрасного двигателя "бабочки", его бы просто размазало по стенке от выписываемых пируэтов, ибо фронтальная позиция активного защитника к этому, мягко говоря, просто располагала. В момент подхода снаряда Маркус зависал на его пути и огнем пушки пытался вывести из строя, бешенные вычислительные мощности электроники и имплантов вместе с бешеным пилотом в какой-то мере позволяли столь примитивным способом защищать "звезду". Если это не срабатывало, в ход шли системы постановки технического противодействия, практически всегда заканчивающиеся детонацией снаряда.
Именно очередной взрыв заглушенной торпеды и убил Маркуса полгода назад. Большой осколок протаранил "бабочку" в корпус ближе к двигателям. Силы удара хватило, чтобы рассыпавшийся осколок пробил обшивку, армированную облицовку кабины, кресло пилота и шейные позвонки Маркуса. Я понял, что он погиб, когда виртуозные пируэты "бабочки" превратились в прямолинейный полет включенной автоматики, спешившей вывести машину из боя и спрятаться за "звездой".
- Квент, а Квент... А какого хрена ты ринулся в пилоты?
Я мог бы сказать, что сейчас, высматривая ровную шеренгу новобранцев, вспомнил вопрос Маркуса, но это было бы не правдой. Я никогда его не забывал. Не забывал, потому что не мог ответить честно, как этого требовал честный дружеский вопрос, который за эти полгода стал еще мучительнее, ибо врать себе - самый худший вид вранья.
Сейчас я думал задать этот вопрос новичкам, и кто знает, какие услышу ответы. Они такие разные, эти беспомощные мотыльки, рвущиеся к недостижимым космическим огонькам. Мальчики, девочки, испуганные, сомневающиеся, растерянные, горящие азартом и решительные, самые первые кандидаты на быструю кремацию и отправку домой в герметичном пакете десять на десять сантиметров. Мне их не жалко, мне почему-то стало грустно.
- Квент, а Квент... А какого хрена ты ринулся в пилоты?
"Квент" - это защитный маневр, когда "звезда" прикрывает своей броней беззащитные "бабочки" или поврежденную машину напарника. Самое главное - не подставить под удар поврежденную часть брони. Суть проста, но не когда машину сотрясают удары, мерцает обзорная панель, в глазах темнеет от перегрузки и уши закладывает от настающего стона целой шайки работающих на пределе компенсаторов.
Я до сих пор помню тот день. Далеко не первый боевой вылет и далеко не лучший. Мы закрыли сектор для эвакуация гражданских с одной технологичной планетки, где большая корпорация построила новый завод по производству энергона, единственного и универсального топлива на текущее тысячелетие. Бой затянулся. Собственно, какой это был бой? Эскадра люгладов объявилась в суточной зоне, заметила нас и отступила в портал. Через три часа снова появилась, снова исчезла. Через два часа на нас свалилось две эскадры люгладов и попробовали взять в клещи. Маневры и демонстрация вооружения продолжались еще три часа, лишь когда прибыла третья эскадра, люглады рванули вперед, а мы гордо стали на их пути, пропуская к открытому порталу транспорты с оборудованием. Через час маневров люгладские "жуки" первыми выплюнули пузатые торпеды. Соотношение силы был восемь к двенадцати, но "звезды" превосходили по скорости и вооружению "жуков", потому силы были относительно равны, к тому же на черных корпусах "жуков" красовался желтый ромб, знак элитного корпуса "Адамант".
Мы вывели из строя трех "жуков" и шесть кораблей прикрытия новой конструкции, мало чем отличающихся от старой. Мне же пришлось из боя вывести одну "звезду" и шесть "бабочек". Никто никого не уничтожил, просто машины пришли в такое состояние, что дальше использовать их было бессмысленно. Боезапас подходил к концу, все корабли были потрепаны, кружили звеньями друг напротив друга и зло считали проходящие мимо транспорты.
"Квентом" я закрыл очередной транспорт, на который накинулись все "жуки" разом. Черт их знает, что они задумали и что было в той стальной болванке на самом деле. В моем журнале значилось - 127 специалистов и экипаж. "Жуки" умело разорвали нашу защиту и, не обращая внимания на наш огонь, рванули к цели, навелись и похоже выпустили все, что у них было.
Между ста двадцатью семью специалистами за шелухой корпуса транспорта и кучей торпед и ракет был только я. Все что оставалось - встать параллельным курсом и прикрыть "звездой" беззащитный корабль. Автоматика работала без ошибок, все защитные системы пытались отбиться, как могли. Мои прикрывающие тихим матом сообщали о неудачах, системы корабля заранее корректировали стабилизаторы, чтобы снизить последствия ударов. Мне даже не было страшно, когда аварийные системы, оценив угрозы, выключили большинство систем и весь мир вокруг меня погас. В накатившей тишине я слышал удары и скрип разорванной брони, слышал свое дыхание и думал, что не понимаю эту войну. Не понимаю людей, не понимаю люгладов, которые, собственно, нами и являются, но из-за уникального грибка в крови, придающего ей своеобразный темно-голубой цвет и делающих их крайне восприимчивых к алкоголю, и давних распрей, возникших еще в эпоху первопроходцев Вселенной, отделившихся от всего человечества. Мы воевали за корпорации, которые и оплачивали наши войны, оплачивали наши пушки, ракеты, энергон, оплачивали нашу кровь, на которой строили те самые заводы по производству кораблей, пушек и энергона. Я не знал, почему я воюю.
Когда же автоматика включилась, я увидел уходящий в прыжке транспорт и спокойно выдохнул. Бой был закончен. Возвращался я к носителю сорок шесть суток, поврежденная "звезда" скачок бы не перенесла. Последние три недели я летел в "заморозке", состоянии близком ко сну, но мозг мой функционировал. Мне было о чем подумать. И я действительно не знал, почему я воюю. А по возвращению меня наградили Золотой Звездой Отличия и прилипшим прозвищем "Квент".
Сейчас, почти не слыша криков старого сержанта, проводившего первый, а значит самый важный инструктаж по безопасности среди новобранцев, я тоже искал ответ, почему я воюю.
- Квент, а Квент, а какого хрена...
Я вырос на бедной планете, где редкое население занималось выращиванием овощей. Моей отец, фермер в бесконечном поколении, никогда не был трезв. Он не был пьян, скорее выпивши, но сохранял это состояние в любое время 40 часовых суток на протяжении всех 370 дней в году. Даже короткой ночью он просыпался, шел в сарай к своему самогонному аппарату и наливал себе "полстаканчика для настроения". Нас было много, шесть братьев и две сестры. Грузная добрая тетка заменила нам мать, когда та умерла, но хозяйство целиком поглощало все ее время. Отец заниматься нашим воспитанием не хотел и не собирался, ибо вкалывал в поле и под землей пока не начинал икать, что было признаком его крайней усталости. Все его обучение сводилось к "Квоу!" когда мне удавалось выполнить работу правильно и тычку в морду, когда не удавалось. Однажды, треснув мне подзатыльник, отец сказал:
- Дурак! Вали в город, вступай в армию! Надоел ты мне! - и врезал еще раз.
Собственно, бил он не просто ради того, чтобы ударить. Умозаключения отца сводились к тому, что каждую поучительную реплику надо закреплять физическим методом, дабы она как можно четче отпечатывалась в голове неудачников. Два подзатыльника закрепили в моей голове потребность оказаться в городе и зайти в мобилизационный центр.
- Читать умеешь? Писать? - осведомились в центре и подсунули бланки договора с армией.
Я просидел еще три часа, пока меня и еще двоих парней не отвели в гостиницу, где мы прождали двое суток, пока за нами не прилетел транспорт. А после было повторное обследование и серия тестов.
- Ну, где служить хочешь? - спросил меня дядька с седыми усами.
- Не знаю.
- О! О! - просмотрев мое дело, дядька тут же связался по интеркому, - Гоша, батон тебе в рожу! Ставь ящик! Я нашел тебе одного!
В ответ пробормотали что-то счастливо-матерное. Многим позже я узнал, что тесты проводились дабы определить профпригодность. Показателей было порядка сотни, и некая совокупность из них предполагала приоритетное зачисление в конкретную из воинских структур. Кроме одной. В графе "предрасположенность к полетам" в моем досье красовалась цифра "восемьдесят два", при стандарте для обычного человека не выше двадцати. Моя "предрасположенность" была далеко не самой высокой, но и достаточно хорошо оторвалась от заветной границы в полсотни, при пересечении которой всех новобранцев без обсуждений отправляли в летные академии.
- Будешь пилотом! Молодец! - ответил Гоша, суровый складный офицер без ног, так и не объяснивший, почему я молодец.
- Квент, скажи пару ласковых! - передал мне эстафету сержант.
Я прошелся вдоль пополнения, вглядываясь в лица, отчасти волнующиеся, отчасти гордые. Что я мог им сказать? Ровным счетом ничего. Слова пустой звук, пока не прозвучит на затылке отцовская затрещина.
- Я мог бы сказать, что мы находимся на острие карающего меча человечества, что мы несем мир и покой, что мы спасаем жизни и гордо именуемся офицерами. Что наш долг жертвовать собой ради других и не ценить свою жизнь. Но все это бесполезные лозунги. Запомните! Среди нас не будет ни плохих, ни хороших! Мы солдаты, выполняющие приказ!
Неся откровенную чушь, я, тем не менее, в нее верил. Отчасти это был поток сознания, сформированный в моем сознании за годы службы и жизни. Никто не мог научить всему, никто не мог все рассказать. Есть вещи, через которые пилот должен пройти сам и самое главное, он сам должен стать частью группы, частью боевого механизма.
- А какого хрена...
Тяжелый рабочий комбинезон не хотел на меня налезать. Без него не обойтись при техосмотре "звезды". Рабочие области у корпуса корабля, к которым пришвартованы "звезды", слабо обогревались, обычная температура не поднималась выше десяти градусов, так что работать приходилось в теплой одежде и в перчатках. Одно из юных дарований, назначенных мною на восьмую машину, с возмущенным видом подошел ко мне и доложил, что его заставляют заниматься диагностикой.
- И что? - спросил я, продолжая одеваться.
- Это работа техперсонала! - выпалил он.
Год назад, когда сменился мой старший инженер, я не без интереса от него услышал, что на других кораблях пилоты так же присутствуют при работах. Обычная, как оказалось, практика, выбивающаяся за рамки устава. Мои пилоты знали свои машины не хуже техников. Каждый должен знать слабости и болезни своего оружия, я так считал и никто меня никогда не убедит в обратном.
Восьмой номер притих, хотя я ни сказал не слова. Извинился и побежал к темному шкафчику со своим позывным на дверце. Мой старший инженер уже ждал меня.
- Правый орудийный блок сбоит. Будем менять полностью, - сказал он.
"Звезда" похожа на конструктор. Большой каркас, к которому крепятся десятки заменяемых модулей. В зоне работ отключается гравитация, блок вытягивают в открытый космос, тянут вдоль корабля до служебных помещений, где меняют на другой. Процесс длительный, всегда есть чем заняться. Мой старший инженер успевает все, я от него не отстаю. Проверяем десятки систем, меняем узлы и блоки. Материмся, смеемся, пьем горячий кофе, грызем подмерзшие бутерброды. Тридцать два техника крутятся вокруг моей звезды, каждый из них мастер в своем деле, но каждый требует перепроверки после своей работы. Лишь когда полный цикл работ закончен, все переходит в мои руки, и я полностью проверяю работу блока. Старший стоит рядом и мы советуемся. Это его работа, если верить Уставу, но свою машину я проверяю сам, старший только контролирует и в случае чего переводит мое недовольство в яркую словесную форму. Я стараюсь не кричать и тем более не ругаться, но бывает всякое. Техники терпят и не спорят, если хотя бы подозревают, что я прав.
Когда работы закончены, каждый из техников подходит и лично прощается со мной. Традиция и дань уважения.
Однажды, года так три назад, после тяжелых вылетов, я зашел в корабельный бар, единственное место, где можно и разрешено напиваться. Там собирался старший персонал и офицеры, для младшего состава было несколько столовых, более убогих, но чаще они пили паршивое пило и крепкий виски в своих тесных и затхлых казармочках. Помимо командора корабля, я был старшим офицером, ничего удивительного, что при встрече мне отдавали честь. Но зайдя в бар, я услышал громкое и четкое:
- Смирно! Равнение на дверь!
И добрых полсотни офицеров, пилотов и мастер-техников встали и разом отдали мне честь, а бармен налил "первую офицерскую". То старая дань уважения к боевым пилотам, тем не многим солдатам, от кого многое что зависит и чью работу нельзя измерить ни в деньгах, ни в девичьих поцелуях.
- А какого хрена...
Этого брифинга я ждал давно. Я давно не спал, чувствовал себя уставшим, но мозг мой работал, жадно поглощая информацию. Мы снова атакуем "Веркимер".
Три месяца назад мы первый раз столкнулись с новым типом носителей люгладов и с новой модификацией "жуков". Раньше мы имели дело с тремя звеньями, теперь их было пять. Начистили наше звездное рыльце до бриллиантового блеска, половина машин и треть пилотов была уничтожена. Три месяца я зализывал душевные раны, три месяца мы латали технику и настраивали новую. И вот теперь есть шанс восстановить паритет. Я был готов. Я этого ждал.
Сидя в брюхе "звезды", я все ее искал ответ на вопрос Маркуса. Перед моим лицом на объемном мониторе пролетали строки данных диагностики, затем медленно поползла информация о запуске систем, включилась обзорная кабина, и я увидел черную вселенную с крапинками звезд. Смешно, но я, пилот, вижу это зрелище очень редко и еще реже могу им полюбоваться. Если бы не векторный навигатор, украшавший разноцветными стрелками монитор, могло показаться, что машина висит в пустоте, а не двигается с внушительной скоростью. Я тихо бормочу детскую песенку про утят, единственное, что помню о своей планете. Я давно там не был. Года два. Или три?
Был короткий отпуск и я решил все-таки навестить родных. Отец бросил фермерство и увез семью в город, где открыл небольшую контору по доставке грузов. Работали все, в том числе и сестры, так что на родине я никого из родных не застал. В довесок ко всему местный мэр, узнав о моем прибытии, устроил большой и грандиозный праздник, главным гостем которого был я. Лучше видеть сотню торпед нацеленных на тебя, чем провести пару часов среди фермеров, считающих тебе героем. Истории и сводки о моих полетах бережно хранились в каждой семье, велась жадная охота за новыми упоминаниями моих данных в военных сводках и отчетах. Когда же мэр, положив мне руку на плечо, назвал мой позывной, я едва сдержал себя, чтобы не въехать в это сухопарое бритое рыло. Квент был выше овощей, выше земли и выше этого блуждающего по теплой земле народа. Квент был ровней тем, кто месяцами плыл в космосе, не видя его. Был другом тем, кто все время проводил в стальных стенах корабля. Квент не мог стоять среди фермеров и их размалеванных дочурок. Я еще долго не мог прийти в себя и зарекся летать домой.
На рейде, где к нам присоединились еще двенадцать звезд, я услышал голос давнего друга, пожалуй, лучшего командира Вселенной.
- Квент, рад видеть!
- Взаимно, Акула! Добрых звезд!
- Присоединяйся. Сейчас "сбалансирую".
Я смотрел на побежавшие потоки информации от Акулы. Его группа отследила "Веркимер" и обложила дозорами. Западня готова, осталось спустить стрелу. Тактическая расстановка меня радовала, мое звено непосредственно атаковало носитель. О лучшем я не мог и мечтать. Облегченно вздохнув, я закрыл глаза и вдруг понял, что знаю ответ на вопрос Маркуса.
- Выдвигаемся. Порядок по секторам, - скомандовал Акула.
Он сегодня командует и это к лучшему. Мне далеко до его опыта и знаний, я даже рад, что в этот раз меня ведет друг и товарищ, у которого все получается лучше, чем у меня. Осталось не подвести его.
Я "сбалансировал" данные своей группы и приготовился к скачку.
- Квент, а Квент... А какого хрена ты ринулся в пилоты?