Небольшая комната была составлена из крепчайших панелей из специального сплава, вместо одной стены было огромное толстое стекло. Дверь не пропустила и не выпустила бы и самый современный космический корабль. Нигде не было ни единой щёлочки, ни единой погрешности. Это был девяносто пятый образец, самый прочный. Эта комната казалась совершенно пустой для всех, на ком не было специальных очков с многократным увеличением. У двух учёных, наблюдавших из-за стеклянной стены за происходящим, очки были. Потому они отчётливо видели притаившийся в углу вирус. Это был самый страшный, совершенно непредсказуемый вирус их века. Он не поддавался никакому лечению. Подцепить его - означало подписать самому себе смертный приговор. Иногда вирус убивал мгновенно, иногда бездействовал в течение нескольких дней, недель, месяцев или лет. Затраты на его изучение, на создание лекарства - совершенно бесполезные попытки - эта уйма затраченных средств. Пожалуй, на освоение космоса и заселение ближайших планет потратили куда меньше. Что касается прежних болезней, считавшихся неизлечимыми, они давно были изучены и представляли современным людям не меньше опасности, чем самая обыкновенная простуда или заусеница на пальце.
Наука изучила природу вдоль и поперёк и уже не ждала от неё никаких выкрутасов, как вдруг появился этот вирус. Не будь его, и люди могли бы прожить два века, наука увеличила бы их жизни на три, на четыре, со временем сделала бы всех людей вечными. Сейчас, когда обживались ближние и дальние планеты, это было возможно. А космос был таким огромным, что его надолго бы хватило для людей. Разумеется, в далёком будущем, опять встала бы проблема нехватки жизненного пространства, но это было столь далеко, что несколько тысячелетий люди могли не ломать себе головы над этим.
Вирус производил невероятную панику среди населения. Потому, едва обнаружив заражённого им, несчастного хватали и отправляли в особый город, для тяжелобольных и неизлечимых. К счастью, этот загадочный вирус поражал людей редко, разводился ещё реже, что устраняло угрозу эпидемий. Но кто мог поручиться, что ему и впредь будет хватать одного, двух или трёх человек, как хватало сейчас?
Ежели бы вам показали этот вирус в микроскоп, не объяснив, что это такое, вы бы нисколько не испугались. Возможно, вы бы даже усмехнулись, разглядывая его. Представьте себе цветок лилии, в данном случае бордово-красный. Разверните его тычинками кверху. Снизу, у крохотного стебелька добавьте пару нижних лапок, тоненьких и чёрненьких, из простых чёрточек, каких рисуют маленькие дети, толком не умеющие рисовать. Пару верхних лапок - точно таких же простых - добавьте по бокам, с внешней стороны лепестков. Представьте, что заглянув в цветок сверху, вы увидите маленькие чёрные глазки внутри, два глаза на месте двух тычинок. Впрочем, этот цветок может подпрыгнуть и сам повернуться к вам так, что вы увидите эти глазки. Что касается рта, он иногда появляется внутри цветка. Цветок затягивает что-то в середину и съедает. Как в нём умещается всё съеденное - загадка. Он может слопать клетку живого организма, а может слопать и космический корабль, и останется таким же маленьким.
Один из учёных, красиво сложенный парень, сердито сказал:
- Нам нужно больше сведений о нём. Без длительного наблюдения за заражённым им человеком, мы не продвинемся в нашем исследовании. Но всех, едва анализы покажут болезнь, изолируют в городе Потерянных жизней. А мне что-то совсем не хочется туда попадать, ведь обратно никого не выпускают. Впрочем, там есть и есть какие-то заражённые учёные, через компьютер мы можем связаться с ними, попросить помочь нам с исследованием! Им вряд ли удастся дожить до открытия лекарства, но их имена войдут в Почётный список, в их честь установят столб в каком-нибудь парке Исследователей, продвинувших науку...
- Эх, Вадим, Вадим... - вздохнул второй, полный усатый старик. - Когда за кем-то по пятам идёт смерть, ему хочется спасения. О каком-нибудь памятнике в его честь мало кто мечтает. Да и не будь этого, есть другое, что нам мешает.
- Что же? - сняв очки-микроскоп, молодой учёный взглянул на своего начальника и учителя.
- Я тщательно следил за тем, какая профессия у людей, подцепивших этот вирус, отправленных в город Потерянных жизней. Если это был учёных или человек, хоть чем-то могущий помочь науке, я тотчас же отправлял ему письма, просил помочь в исследовании, обещал позаботиться о пенсии для его родных...
- Так это ж хорошо, Степан Петрович!
- Ни черта это не хорошо! - старик тоже снял очки и глянул на помощника и ученика. - Как бы медленно ни убивал их этот проклятый вирус, стоило им согласиться мне помочь, как он мгновенно приканчивал их! Именно тех, кто мог бы как-нибудь помочь науке! Отказавшихся и бесполезных для нас людей он щадил, давал им некоторое время.
- Но Степан Петрович, эта пакость не может действовать осмысленно, поражая именно полезных науке, именно тогда, когда они согласились нам помочь!
Его учитель склонился над стоявшим у другой стены компьютером, дрожащими пальцами ввёл команду. Третья стена, напоминавшая безупречно гладкий лист чёрного металла, превратилась в экран. На экран вывелось множество маленьких фотографий людей разных возрастов и национальностей. Вадим растерянно смотрел на них. Степан щёлкнул по другой кнопке - фотографии исчезли, на экране возникли огромные алые цифры: 1189.
- Это только те, кто мог бы, но не смог нам помочь.
Если бы они взглянули на заточённый вирус, то увидели бы, что он более не напоминает бутон лилии. Опасный цветок раскрылся, повернулся к ним серединкой, и с двух тычинок на них грустно смотрели маленькие чёрные глаза, до того бывшие совершенно равнодушными.
- Постойте, в этом есть что-то странное... да не в числе... в фотографиях... верните их! - попросил парень.
Старик вернул.
- Странно... - задумчиво сказал ученик. - Детей до восьми лет среди них нет.
Он подошёл к клавиатуре, оттеснил плечом учителя, задал несколько программ. Компьютер тут же произвёл необходимые вычисления. И точно, детей младше восьми не было. Вообще, заболевших младше семнадцати было мизерное количество. К тому же, дети проживали дольше всех. И более всего, дети до восьми лет.
Они надели очки и вновь взглянули на вирус. Тот глянул на них сердито и развернулся к ним бочком, потом спиной.
- Смотрите-ка, Степан Петрович, эта дрянь зашевелилась!
- Жаль, у нас так мало подробностей о прохождении болезни у детей. Может, новые сведения дали бы нам разгадку этого проклятого создания природы?
- Ребёнка нельзя просить о помощи, чтоб чуточку продлить ему жизнь...
- Эх, был бы он тут, в обычной своей обстановке!
- Обычно один вирус этого типа заражает не больше трёх человек за своё существование, к тому же он очень медленно размножается.
Учёные сняли очки, переглянулись.
- А что, если...
- Это жестоко! - предупредил старик.
- Это ради науки. Ради будущих поколений! Или вы боитесь полиции? Да они не тронут нас, им самим хочется, чтоб поскорее нашли лекарство!
- Пожалуй, стоит попробовать... но надо постараться самим не заразиться.
- У меня есть план, - с усмешкой сказал Вадим.
Не прошла и четверть часа, как они покинули здание института, сели в машину старика - тот недолюбливал летающий транспорт, потому пользовался старым типом - и выехали на охоту за будущим подопытным. Вирус, оставшийся без наблюдения, беспокойно завозился, сцепил верхние лапки и начал беспокойно прохаживаться по полу, по стенам, по потолку своей темницы.
Им не пришлось долго искать. Вскоре они остановились у толпы, окружившей помост. Там состязались взрослые, желающие получить главный приз - особый фотоаппарат, дорогущий, недавно выпущенный в ограниченном числе экземпляров. Позади толпы, почти у самой дороги, стоял грустный мальчик лет семи. Он смотрел только на приз, возвышающийся на высокой подставке. Мальчуган жаждал, до слёз жаждал, обладать этим чудом техники, но детей на состязание не пускали - им оставалось только смотреть. Правда, были счастливчики, чьи родители решили поучаствовать. А он пришёл один. Да если он и побежит домой, то вечно занятая мать за такую просьбу выгонит его на улицу и оставит без обеда. А отца у него не было: тот тяжело заболел, попал в город Потерянных жизней... через два месяца и четыре дня в дом пришло сообщение о его смерти... С тех пор в душе малыша поселилась одна мечта, яркая, желанная до боли, до отчаяния. Техника манила его, как и любого мальчугана современной эпохи, но эта проклятая мечта была куда желанней. Он мечтал понять, почему появляются новые смертельные болезни, когда находят лекарство от старых. Признаться по правде, этот вопрос, эта мечта мучили множество людей на протяжении тысячелетий. И даже сейчас, когда наука достигла потрясающих успехов, никто не смог найти ответ.
Старый учёный остановил машину, указал ладонью на этого мальчишку:
- Как думаешь, этот подойдёт?
- Если нет, мы найдём другого, - ответил Вадим.
- Знаешь, ученик, я тебя иногда боюсь, - неожиданно сказал его учитель.
Парень расхохотался, потом с усмешкой спросил:
- Если ты соглашался на прежние эксперименты, согласился на этот, не стоит ли тебе бояться и себя самого?
Воцарилось неловкое молчание.
- Это ради науки, - наконец глухо сказал Степан и поспешно выбрался из машины.
Вадим вылез за ним. Он первым начал разговор с выбранным ими мальчуганом.
- Ты чего такой грустный, малыш? В твои-то годы не пристало быть с таким лицом.
- Так... - произнёс тот.
- А как тебя зовут? - продолжил расспрашивать молодой учёный.
- Саша. Но для чего вам?
- Видишь ли, Саша, - парень проследил за его взглядом. - У меня есть похожий фотоаппарат, только нет свободного времени. И я подумал: почему бы мне не отдать его тому, у кого это время есть, кому он очень-очень нужен. Ехал мимо, увидел тебя... вспомнил, как в детстве очень сильно о чём-то мечтал... Давай, я подарю его тебе?
- А с ним... можно фотографировать звёзды и галактики?
- Все, что будут в небе над тобой.
- И... всякие микроорганизмы? Мама постоянно ругает меня, что у меня грязь под ногтями, говорит, что она опасная. Мне хочется взглянуть на неё в микроскоп и понять, так ли она страшна на вид, как говорит мама.
- И эта функция есть. Конечно, он не слишком новый...
Глаза Саши загорелись, но тут же потухли.
- Но у меня... и денег нет...
- Так я ж подарю, не продам.
- Вот просто так подарите?
Вадим кивнул. Его начальник следил за ними с загадочной улыбкой: он уже воображал открытие, славу, награды. Иногда его улыбка вяла, ему отчётливо представлялись уютные помещения и красивые улицы города Потерянных жизней, которые никого из его обитателей не способны обрадовать.
- Ну, мне прямо как-то неловко... - колебался мальчик.
Парень нахмурился, потом соврал:
- Знаешь, я - учёный и разрабатываю всякие вычислительные приборы. Может, ты поможешь проверить тебя с их помощью? Это не больно. Просто постоишь в комнате без мебели несколько минут.
- И всё?
- Ну, если ты так великодушен... может, поносишь один браслет? Это тоже прибор, очень важный.
- Сколько поносить?
- Ну, там пару дней... месяцев... год... да что я говорю! - Вадим прикинулся, будто разозлился на себя.
- Просто поносить?
- Да, не будет никаких неприятных ощущений.
- А когда я буду мыться...
- Можешь снимать ненадолго.
- Это я смогу! Несколько месяцев, может быть, и год! - Саша вдохновился. - Вы потом какую-то интересную штуку сделаете, опираясь на данные, да?
Парень кивнул, думая: 'вряд ли ты проживёшь целый год. Конечно, может подняться шумиха из-за этого, но полиция быстро успокоится, узнав, что это - ради науки. Журналистов легко подкупить: причём центр, оплачивающий все эксперименты и нужды учёных, нисколько не разорится даже из-за самых жадных 'любителей правды'. В конце концов, что стоит жизни одного ребёнка, если благодаря этому эксперименту мы можем спасти миллионы детей, миллионы взрослых?'.
И вот семилетний мальчуган в одиночку прошёл особый коридор - учёные остались в комнате для наблюдений - и вошёл в темницу вируса. Очков-микроскопов у него не было, так что увидеть врага человечества и свою собственную погибель он не мог. Да, Вадим уже заказал из магазина подходящий фотоаппарат, с функцией микроскопа и телескопа. Но кто объяснит ребёнку, что прицепившийся к нему микроорганизм - это и есть тот самый, самый страшный для сегодняшнего века? Конечно, когда болезнь будет прогрессировать, его начнут обследовать, отправит ко всем обречённым. Впрочем, он может умереть значительно раньше - так тоже случается, причём довольно-таки часто.
Дверь захлопнулась за его спиной. Учёные одели специальные очки.
Вирус, семенящий по полу по какой-то необъяснимой траектории, наконец-то столкнулся с ботинком мальчишки. Приподнялся на лапках, смотря вверх. Мальчик опустил взгляд...
Вирус начал раздуваться, увеличиваясь в размерах. Только учёные этого не заметили - для них он казался таким же мелким, что и раньше.
- А что такое? - донёсся вопрос Вадима через особый прибор, встроенный в стену.
Мальчуган описал вид странного существа. Учёные долго молчали от растерянности, потом старик хладнокровно записал в электронном дневнике: 'Объект Х утверждает, будто видит вирус - сказывается неизвестное нам свойство'. Парень быстро нашёл ответ:
- У тебя богатое воображение: там никого нет.
- Ну, иногда мне придумывается всякая всячина... - Саша разглядывал 'цветок'.
Тот своими чёрными глазками смотрел на него. Их взгляды встретились. Вирус весело и ласково пискнул. Мальчик присел, подставил ладонь. 'Цветок' забрался на неё.
Степан Петрович пометил в дневнике: 'опыт начался' - с этого мгновения Саша стал обречён. Но несчастный не подозревал о нависшей над ним смерти. Он с восхищением разглядывал своего будущего убийцу. И мысленно сказал ему: 'Какой ты красивый!'. Вирус изумлённо замер. Потом потёрся о его ладонь лепестком, издал какой-то необычный звук, схожий с мурчанием и нежным воркованьем. 'Ох, какой же ты интересный! Вот бы ты был мой!'. 'Цветок' радостно запрыгал на его ладони - учёные увидели лишь некоторое движение, отметили это в своих записях. 'Ты хочешь стать моим, хочешь пойти со мной?' - вирус запрыгал ещё выше. 'Но ты не мой...' - он перестал прыгать и грустно сел, поджав под себя нижние лапки. - 'С другой стороны, ты ведь выдумка моего воображения... - рассуждал мальчик. - И они, эти взрослые, это подтвердили. Значит, я могу взять мою выдумку с собой, правда?' - 'выдумка' радостно подпрыгнула, перекувыркнулась в воздухе, мягко приземлилась на его ладонь. - 'Ты очень интересная выдумка. Жаль, что ты исчезнешь. Или ты побудешь со мной?' - 'цветок' лёг, и ласково потёрся бочком о его ладонь.
- Какой-то он радостный, - недоумённо отметил Степан Петрович.
- Это пройдёт, - с холодной усмешкой сказал его подчинённый, выключивший на некоторое время прибор, передающий их голоса в темницу.
Эти двое радовались удачному началу эксперимента - вирус поразил подопытного сразу, значит, он с ним и останется. А обречённый игрался со своей смертельной игрушкой. И эта игрушка казалась ему куда приятнее и интереснее обещанного фотоаппарата...
К удовольствию ребёнка, 'выдумка' отправилась с ним. Гроза века сидела у него на плече, свесив лапки, и всю дорогу болтала ими. Обречённый то крутил браслет, призванный сообщать учёным за развитием болезни, то болтал мешком с подаренным фотоаппаратом. Иногда подпрыгивал. Тогда вирус, повизгивая от восторга, тоже подпрыгивал, потом вновь усаживался.
Один только раз мальчик стал печальным - он проходил мимо кладбища для домашних животных. 'Цветок' заволновался, завозился, потёрся бочком о его футболку, затем, не дождавшись реакции, стал ещё больше и принялся пощипывать его плечо лапками. Теперь заражённый ощущал его прикосновения. А учёные ничего не заметили, им вирус казался таким же маленьким и не подвижным, вцепившимся в плечо будущей жертвы.
'Знаешь, - мысленно обратился к 'выдумке мальчик' - он уже понял: это существо понимает и его слова, и его мысли, а привлекать нездоровое внимание прохожих беседами с 'невидимым' собеседником не хотел. - Я хотел бы, чтоб здесь лежал мой котёнок... он скоро умрёт... у меня нет денег, чтоб его вылечить, а так никто не возьмётся за его лечение... у меня даже нет денег на то, чтоб ему дали клочок здешней земли... его сожгут, как не нужный мусор... - по щеке ребёнка скатилась слеза. - И к папиной могиле я сходить не смогу...'.
Вирус стал больше - размером с большое яблоко - и, цепляясь за ткань, подобрался к его щеке, потёр её лапкой.
'Если ты останешься со мной, ты будешь меня развлекать и радовать, я верю в это... только моего котёнка скоро не станет... и даже ты не сможешь заменить его... и папу ничто не вернёт...'.
'Цветок' сполз по его руке, задёргал лапкой мешок с фотоаппаратом. Саша недоумённо глянул на 'выдумку', та вполне реально и слышно зашуршала пакетом.
'Похоже, ты живая. Или я спятил...'.
Странное создание яростно задёргало ручку от пакета, потом скользнуло внутрь, зашуршало оттуда, затопало. Ребёнок недоумённо заглянул в пакет. Вирус сердито прыгал по фотоаппарату. До мальчишки наконец-то дошло.
'Продать его и на эти деньги вылечить котёнка?'.
'Цветок' радостно запищал, выпрыгнул из пакета, вскарабкался ему на плечо.
А учёные этих движений и странного разговора не увидели - для них вирус всё время цеплялся в плечо обречённого. Природа, знакомая им 'как облупленная', старательно хранила свои секреты. В общем, учитель с учеником изучали развитие болезни, напасть века вместе с захваченным ей человеком и котёнком путешествовала в магазин, принимающий уже не новую технику, затем к ветеринару. Тот взял деньги за приём, за обследование, но лечить не стал. Шансов у животного почти не было, лекарства были дорогие. К тому же у несчастного владельца не хватило бы денег оплатить лечение. Мальчик принёс котёнка домой, положил на свою кровать, упал подле на полу и зарыдал. Для детей друзья дороже денег и вещей, дороже славы и развлечений. И взрослые отговорки для них совершенно глупые, потому что в детском понимании друг дороже всего на свете. Вирус следил за ним со спинки кровати. Котёнок лежал, безразличный ко всему, измученный болезнью...
Через час вирус спрыгнул на кровать и медленно затопал к котёнку. Дойдя, прыгнул ему на бок, вцепился зубками в пятнистую шерсть. Саша это не видел - он спрятал лицо в кольце рук - котёнок не почувствовал. Зато учёные оживились. Им был виден другой вирус, как колючая проволока обивавший тело зверька. И было видно, как вирус-убийца слез с ребёнка и стал поедать другой вирус, поразивший котёнка. Разумеется, они бодро стучали по кнопкам, записывая необычную реакцию. Им дороже всего был их опыт.
Котёнок выздоровел. Когда его владелец это понял, понял, кто этому способствовал, то осторожно взял свою будущую смерть в ладони, поднёс к лицу и нежно поцеловал в ставший розовым лепесток.
'Я назову тебя Другом, потому что ты мне как друг'
Лепестки 'цветка' начали менять цвет - с бордового на розовый, с розового на бордовый - и так до конца дня. Учёные довольно продолжали свои записи.
Через полторы недели болезнь всё ещё развивалась медленно. Как-то раз Саша с новым другом отправился гулять по городу. Загулялся до позднего вечера, забрёл в какой-то переулок. Из-за мусорного бачка вышел мужчина и бесшумно скользнул к нему, занося нож. Он-то с предвкушением ждал, как будет терзать это беззащитное тело, наслаждаться воплями жертвы, пока та не затихнет. Вирус разделился на два 'цветка', новый, маленький, совершил дикий прыжок, допрыгнул до маньяка и вцепился тому в щёку. Мужчина застыл, схватившись за голову, пронзённую резкой неожиданной болью. Боль сковала его горло, мышцы. Он не смог издать ни единого стона, ни единого звука. Ребёнок успел уйти далеко, так и не догадавшись, чего избежал. Затем новый вирус сменил цвет на белый. Маньяк как подкошенный упал на землю. И умер. 'Цветок' умер после него: завял и осыпался бурой пылью.
Наблюдавшие за ним из своей лаборатории учитель и ученик равнодушно отметили в дневнике: 'Вирус размножился и поразил второго. Если всё пройдёт, как мы и предполагали, он убьёт только двух'. Затем Степан Петрович задумчиво спросил у помощника:
- А ты не находишь, что вирус защищал своего носителя?
- Чтоб это жестокое и тупое создание кого-то защищало? Да ты хоть вдумайся в свои слова!
Два не менее жестоких создания переглянулись и громко захохотали. Эхо запрыгало по стенам, выскользнуло в приоткрытую дверь и пошло дикими скачками по опустевшим коридорам.
Через день, во время похода в магазин, 'цветок' опять размножился. Новый вирус стрелой подбежал к скамейке и мужчине, читающему на ней газету, вцепился ему в ногу. Человек застонал, завалился на бок. Мальчик кинулся вызывать скорую, мысленно ругая Друга за этот поступок. Тот молчал, серьёзно поблёскивая чёрными глазками. Заражённый мужчина умер на руках приехавших врачей. Саша сердито схватил вирус за край лепестка и отшвырнул его от себя.
'Ты плохой! Ты убил его, хотя он тебя даже не тронул!'
'Цветок' засеменил к нему. Мальчик сердито развернулся и пошёл прочь.
'Не хочу дружить с убийцей!'
Вирус побежал за ним, догнал, вцепился в ногу. Он встряхнул ногой, намереваясь его сбросить. Их взгляды встретились. И вдруг перед Сашей замелькали картины.
Вот умерший мужчина, ещё живой, понурив голову, стоит перед начальником. Тот орёт на него, потом сердито бросает: 'Ты уволен' и уходит. Вот мужчина возвращается домой, в шикарную квартиру. Подходит к жене, вертящейся перед зеркалом в изумрудном ожерелье. Грустно рассказывает, говорит, что придётся продать какой-то из 'его подарков', пока он не найдёт работу. Женщина капризно топает ногой, кричит. Вот он ищет работу. Цепь из картин его неудач. Вот его красавица жена бросает его. Вот он пьёт. Вот он снова что-то ищет. Опять цепь неудач. Его лицо, злое, усталое. Вот новая картинка: он потерянно сидит в парке. Уже начало темнеть. Он худ, он зол, он устал. И мимо вприпрыжку проходит девчонка в дорогом платье. Она сияет от радости, она счастлива в то время как для него всё закончилось. Вот его лицо, его глаза, горящие злобой на богачей и на детей, посмевших в это время радоваться. Вот он вскакивает, зажимает ей рот, рвёт на ней одежду. Картинки кончились. Саша падал в пустоту. И вот новая картинка: девчонка, та самая, с синяками на лице, с рукой в гипсе. Она стоит на крыше. В глазах отчаяние и боль. Она не плачет, она более не может плакать. Девчонка делает шаг вперёд и падает на дорогу. Вот тот же мужчина, уже сорвавший злость, довольный и счастливый. Вот очередной собеседование. Вот очередной провал. Вот картинка, как он устраивает новое дело. Вот мужчина входит в новую, более шикарную, чем прежде квартиру. Вот он в магазине. И судя по тому, как вертится перед зеркалом другая красотка, примеряя рубиновое колье, его вторая жена ничуть не отличается от первой. И вот, наконец, его лицо, довольное до отвращения наблюдающего за ним мальчишки.
'И совесть не мучила его?'
Вирус понуро молчит. Он бы показал убитого в мгновения раскаяния, но их не было.
'Значит, ты так борешься за справедливость?'
Друг показывает новую картинку: сражающиеся космические корабли, взрывающиеся планеты, умирающие люди.
'Но с тех пор, как мы стали заселять другие планеты, войн не было!'
Очередной ряд картин. Крупных войн не было, случались мелкие. А люди творили злодеяния, как и прежде. Что-то страшное сидело внутри людей, заставляло их делать отвратительные поступки - кого-то мало, кого-то с лихвой.
Мальчик опустился на земли, обхватил голову руками.
'Я не хочу больше этого видеть, мне больно!'
Но картины не кончались. События в них всё более отделялись от нынешнего дня. Вот первая заселённая после Земли планета. Вот Земля, на которой только-только принялись осваивать космос. Земля, на которой до космоса никому нет дела. Эпохи, разные эпохи... разное насилие, неизменное зло...
Ребёнок закричал, заплакал... В лаборатории, откуда за ним наблюдали, пометили, что 'болезнь начала стремительно развиваться, стала причинять ему боль'.
Вирус обеспокоенно завозился, приник к нему бочком. И понеслись в сознании Саши иные картины из разных эпох, разных цивилизаций. На сей раз ему показывалось добро, человеческое счастье, любовь. Показывалось честно и без прикрас, как люди спасали своих любимых, как погибали, не сумев спасти. Как люди дружили, выручали друзей или предавали их. Как терзались муками раскаяния. Как жили с очерствевшим сердцем. Добро неизменно существовало бок о бок со злом. Долго ребёнок не хотел думать об этом, понимать, что это смешение злобы и доброты давным-давно сплелось в жизнях людей. Менялись только обычаи да одежды. Добро и зло оставались неизменными. Как предавали раньше, так предавали и поныне. Как выручали друзей когда-то, так выручают и впредь. Как любили - искренно и до конца или коротко и с забвением - так и любят.
Наконец мальчик с грустью спросил:
'Почему ты мне об этом рассказал?'
Учёные, которым эти картины были не видны, удивлённо отметили 'временное улучшение в состоянии объекта Х'.
Вирус потёрся бочком о ногу ребёнка и нежно заворковал.
'Ты веришь, что я тебя пойму?' - тот радостно подпрыгнул. - 'Я понял: ты из века в век пытаешься ограничить зло в мире, защитить от человека природу и жизнь, а человека - от него самого. Когда люди находят способ бороться с одной твоей формой, ты приобретаешь новую' - Друг издал нежный утвердительный писк. - 'Но на что тебе понимание ребёнка?'.
Ряд картин, с лицами детей с чистыми душами, с душами, в которых уже поселилось, но которыми ещё не завладело зло.
'Что могут дети, даже если они поймут?'
Вирус показал коротко жизни двоих людей. Один из них сделал много зла, другой очень мало, причём зла несущественного. Вроде оборвал в детстве крылышки у бабочки, потом усовестился и за всю жизнь старался не обижать ни людей, ни иных существ.
'Ты хочешь, чтобы и я не творил зла?'
Утвердительный писк.
'Знаешь, - признался Саша. - Я раньше очень тебя боялся. Особенно тогда, когда ты становишься наиболее сильным и отбираешь жизнь'.
Вирус грустно посмотрел на него.
'Однако ты был и будешь моим другом'
'Цветок' заглянул ему в глаза с непередаваемой словами надеждой, затем радостно подпрыгнул.
'Может, когда-нибудь... я верю в это... да все дети в это верят! В мире не останется зла и тебе не придётся с нами бороться, сдерживать нас. А пока этого не случилось, ты будешь со мною, мой друг!'
Оба обдумали что-то.
'Как думаешь, я смогу излечить кого-нибудь от настоящей болезни, поселившейся у него в душе?'
Друг показал ему вкратце две жизни. Один человек потратил свою жизнь в погоне за золотом и славой, другой лечил души людей и, как следствие, лечил болезни. Наблюдая за успехами второго, люди впадали в крайнюю степень растерянности. Они не могли объяснить, как ему это удаётся!
'Пожалуй, я даже знаю по именам некоторых самых крупных врачей из разных эпох и цивилизаций. Наверное, я тоже стану врачом, только более мелким и трудно заметным. Ты пойдёшь со мной, мой друг, чтоб наставлять меня и дружелюбно журить, когда я совершу глупость?'
Друг не ответил, он просто забрался к нему на плечо, свесил лапки и принялся ими болтать в воздухе.
Саша был первым, кто не умер от этой формы болезни. Учёные и врачи всего мира не смогли угадать, как ему это удалось. Он вырос, выучился на врача и по собственной воле ушёл в город Потерянных жизней. Саша был самым обыкновенным врачом, но он спасал и тяжелобольных и неизлечимо больных людей. Да, не всех удавалось спасти. Однако ему было известно, какая самая страшная болезнь, и он старался лечить именно её, а не её следствия. Саша прожил жизнь учёного, жизнь обычного человека - построил семью с одной из вылеченных им пациенток. Он получил много наград, хотя они были ему не нужны: подлинной наградой для него были счастливые улыбки выздоровевших и их друзей, родных, его родных.
Степан Петрович не застал ни его успеха, ни начала его целительского пути. У него лучший его ученик и союзник погиб в аварии. А, может то был его единственный друг?.. Учёный после этой утраты впал в долгое раздумье, а потом выбросился из окна.
Вы спросите, почему Саша укрыл от всех, что же является подлинной болезнью? Да он и не скрывал, он всем говорил. И Вадиму в том числе. Сначала над Сашей смеялись, потом сочли за сумасшедшего. Только он был тихим и необычайно полезным для общества сумасшедшим, потому ему дали спокойно жить. Между нами говоря, иногда находились люди, в основном дети, верившие в его 'ребяческие выдумки'. В основном, они просто ему верили, верили в него. Дети часто, вырастая, теряли эту веру. Что до Вадима, то он прожил чуть меньше Саши. И всю свою жизнь учёный искал лекарство от всех болезней. Он постоянно пытался втолковать Саше, что болезни - наши враги и их всех нужно уничтожить. Вообще-то, и у врача, и у учёного было одно и то же желание: помочь людям стать здоровыми. Просто один всё время искал болезнь и лекарство от неё где-то вне, а другой - нашёл и болезнь, и лекарство внутри человеческой души.
Ночью, за несколько дней до смерти Саши, его 'цветок' опять разделился. Прежний стал тускнеть, а новый, маленький, посмотрел на сидящую у постели девочку, родственницу старика. Та вдруг увидела оба 'цветка'. И забрала малыша себе. Утром она продемонстрировала своего нового друга улыбающемуся старику и пустые ладони - недоумевающей родне. Друг угас вместе с Сашей. Новая Саша с новым Другом продолжила путь. Вы можете смеяться и мне не верить, но пока остаётся самая страшная болезнь, в мире всегда будут Друг и очередной или очередная Саша... да, как бы их не назвали, на каком бы языке, в какую бы эпоху, они всегда будут... И что самое удивительное (для меня, а как для вас, не знаю): большинство людей всегда мучил и долго ещё будет мучить вопрос: почему все болеют и умирают. Им отвечали на него на протяжении тысячелетий, вне зависимости от уровня развития их лекарского искусства, ибо этот уровень не имеет никакого значения. Но всё равно для людей вопрос этот остаётся загадкой, которую они не могут разгадать.