в палермо жил ужасный инквизитор -
он чувствовал греховность за версту
и грешников давил, как паразитов -
посмертно, дескать, святость обретут.

гудит палермо вторник и субботу -
по расписанию горят костры,
и два разА в неделю жгут кого-то -
суды у инквизитора быстры.

идут года, кровавый праздник длится,
наш инквизитор грозен и велик,
и вот однажды юную девицу
к нему на растерзанье привели.

её, вишь, обвиняли в богохульстве,
в разврате и ещё чёрт знает в чём -
фантазии клеветнической буйство
не оборвёшь мечом и кирпичом.

наш инквизитор выдохнул неровно,
и поведя ноздрями аки волк:
"девица ужасающе греховна! -
изрёк и торжествующе умолк.

та повела себя довольно странно -
не разрыдалась, а наоборот -
расхохоталась звонко, как из крана
порой водичка брызгает и льёт.

а отсмеявшись, отстреляв глазами,
зелёными как ёлочка с утра,   
она разочарованно сказала:
"я думала, вы - ух! а вы - дурак"      
  
он обомлел от наглости предикой,
потом пришёл в себя и на весь зал:
"эй, стража! эту девку уведите!
и на костёр вне смены! я сказал!" 

скрутили, повели на смерть смурную, 
душа зашлась, незнамо почему -
а у дверей девчонка обернулась 
и... подмигнула весело ему.

он пошатнулся, но  - сдержал же слово,
хоть было всё ему не по нутру -
сожгли девицу утром четверговым,
и пепел разбросали на ветру.

наш инквизитор, разом постаревший,
осунулся и отошёл от дел,
палермо - пусть изрядно поредевший -
но веселился, пил и песни пел.

однажды утром - был четверг июля,
проснулся инквизитор, встать не смог,
подумал: что-то малость  прихворнул я,
кухарке заказал горячий грог,

на стук двери с трудом поднял ресницы -
вошла... (о нет! возможно ль? белым днём?!) 
нет, не кухарка, - мёртвая девица:
"узнал? ну-ну. я смерть твоя. пойдём!"