Аннотация: Борьба одинокой женщины за жизнь среди безразличной тупой толпы.Только для тех, кто еще не растворился в мире слащавых эльфов и рыцарей на белых конях.
Часть I.
Эрче резко вздрогнула во сне, и Эмиль ласково провела ладонью по ее темным волосам, стремясь успокоить девочку, не потревожив в недолгом забытьи. Дочка блаженно вытянулась на сиденье кареты, обняв колени матери словно пуховую подушку.
Городок Мельхт, очередная бусина на нити их пути, был грязен, сер и переполнен беженцами. Солдаты пытались поддержать в нем хоть какое-то подобие порядка, но разбой, спекуляция, попрошайничество цвело на каждом шагу. Эмиль своими глазами видела, как трое мужчин волокли молодую женщину за угол дома, и никто не пытался им помешать, несмотря на отчаянные мольбы жертвы. Если бы не устрашающий вид Дерека, она вообще бы предпочла объехать Мельхт стороной.
Запасы продуктов подошли к концу, и мешок с конским фуражом совсем истощился. Тогда Эмиль вручила Карле колечко с изумрудом и отправила закупить все необходимое. Но служанка почему-то задерживалась, и женщина начинала нервничать. В преданности карейнийки она была уверена, однако никто не мог поручиться, что с девушкой не произошло ничего плохого.
К тому же Эмиль раздражала уличная бродяжка. Бледное пугало с растрепанными волосами, безумными голубоватыми глазами она испепеляла взглядом Эрче, мирно посапывающую на коленях матери. Женщина сдержанно отвернулась, но все же попыталась скрыть дочку под еще одной наброшенной сверху шалью.
Неожиданно сухая шершавая рука схватила Эмиль за кисть так крепко, что она с трудом смогла вырвать ее обратно.
- Моя Мэй, - голос бродяжки дрожал и скрипел, - это моя малютка... Я знала, она не могла погибнуть... Моя доченька...
Бродяжка потянулась к спящей Эрче, но Эмиль с силой стукнула ее по руке. Женщина испуганно отскочила, потирая ушибленные пальцы.
Кучер привстал с козел и стегнул нищенку кнутом. Завывая от боли, сумасшедшая побежала прочь от кареты, расталкивая недовольных прохожих.
- Госпожа, - Карла со страхом вглядывалась в потемневшие глаза Эмиль, - госпожа, я вернулась...
- Где ты шлялась, бездельница? - накинулась на нее женщина, едва переводя дух от облегчения. - Тебе же велели все выполнить быстро! Ладно, что ты принесла? - сбавила она тон, заметив, что дочка начинает просыпаться.
- Хлеб, сыр, немного мяса, - грустно перечисляла служанка, устроившись напротив в карете, медленно пробирающейся сквозь густую толпу, - фураж, кусок мыла... Госпожа, я знаю, ваш перстень был ужасно дорогим, но на большее его никто не хотел выменять!
- Не переживай, Карла, - вздохнула Эмиль, - я рассчитывала на это. Люди никогда не брезгают возможностью поживиться за счет других.
Через несколько дней пути в холоде и сырости позднего августа они выехали к безвестной деревеньке на берегу узкой беспокойной Чалы и решили заночевать в местном трактирчике. До этого Эмиль не позволяла им приближаться к прочим беженцам, боясь, что те отнимут лошадь. Но Эрче неожиданно начала кашлять, чем страшно переполошила мать, опасавшуюся простуды или чего похуже.
Трактирщик принял их нелюбезно, но предложил теплый денник в конюшне. Эмиль тут же согласилась - страх потерять лошадь перерос у нее в паранойю. В замусоленных карманах фартука исчезло еще одно изящное серебряное колечко.
Трактирщик позвал древнюю бабку-знахарку, и та почти час шепелявила над Эрче заклинания, отпаивала ее настойками из болотных трав, пока девочка не почувствовала себя лучше. Странно, но старуха отказалась принять плату и устало вздыхая ушла вдоль по темной тисовой дороге.
Эмиль стояла в дверях и долгим взглядом провожала ее. Вдруг она заметила ту самую бродяжку из Мельхта, поспешно скрывшуюся в переулке домов. Женщина, не совсем понимая, как ей удалось догнать их, велела Карле не спать ночью.
Утром они поспешно выехали из деревеньки, и было это больше похоже на бегство.
Сосновый лес по обе стороны дороги шумел мрачными вековыми деревьями. Эмиль, крепко закутавшись в теплую шаль, размышляла о том, что поток драгоценностей из бархатного мешочка почти иссяк, а они не одолели и половины пути к тихой, безопасной, нейтральной Вальгертане. Она не могла себе представить, как другие люди ухитряются достичь этих краев без средств, без запасов. Она видела, как они медленно, словно големы брели вперед, с потухшими глазами и изодранными руками, в одежде, сквозь дыры которой просвечивало истощенное грязное тело. Эмиль крепче прижала к себе Эрче, мысленно повторяя, что с ними это не должно произойти.
Карета резко остановилась. Эмиль выглянула из-за занавески и заметила толстое бревно, брошенное поперек дороги.
- Дерек, что случилось? - испуганно спросила она. - Разбойники?
- Нет, госпожа, - ответил кучер. - Это солдаты.
Люди в темных синих камзолах окружили ее экипаж. Офицер с щетинистыми усами подошел к Эмиль и зачитал:
- Согласно Постановлению о добровольческой поддержке, подписанном Его королевским Высочеством Филибертом II Крозаном от последнего числа прошлого месяца, любые упряжные животные конфискуются по первому требованию старшего офицера отряда на нужды армии.
- Что? - завопила Эмиль, вскакивая с сидения. - Кто вам позволил? Я Эмилия Рагенская, герцогиня де Монбазон! Слышали, должно быть? Немедленно позовите сюда старшего по званию!
- Это я и есть, сударыня, - ответил усач, - старший капитан Карим Брентиг, к вашим услугам. Лошадь придется конфисковать, иначе нельзя. Вражеские войска в двадцати лигах отсюда, каждая конская голова на счету.
- Но господин капитан, - взмолилась Эмиль, - как же я? Моя маленькая дочка? Что нам делать?
- Мне жаль, сударыня, - коротко ответил солдат. - Пробуйте добраться до Красоны. Возможно, там смогут помочь такой благородной дворянке как вы.
- Возьмете драгоценности? - жарко зашептала Эмиль. - Кольца, серьги, они очень дорого стоят.
- Госпожа,- усмехнулся Брентиг, - ни один капитан в мире не может посадить своего солдата верхом на перстенек и отправить в бой.
Женщина только глубоко и судорожно вздохнула.
Когда доброго, любимого рысака уводили вдоль по проселочной дороге, Эмиль заметила, что Эрче размазывает слезы по щечкам.
- Что, милая? - наклонилась она к дочке.
- Жалко Шердина, - ответила Эрчеверри.
- Солдаты о нем позаботятся и скоро вернут, - попыталась женщина обнадежить девочку.
- Нет, - тихо покачала головой та, и Эмиль поняла, что ее дочь знает о войне гораздо больше, чем положено маленькому ребенку.
Эмиль выпрямилась в полный рост, откинула со лба прядь.
- Дерек, забери из кареты только необходимые вещи, остальное можешь свалить на землю. Карла, ты понесешь Эрче. Идемте же, впереди еще долгий путь.
Небо над их головами затягивалось тучами холодного дождя надвигающейся осени.
Часть II.
Костерок, слабо мерцавший в сумраке ночи, скупо грел озябшие руки Эмиль. За спиной, в шалаше, наспех сложенном из наломанных веток, она слышала, как тихо раздается в ночи песня Карлы, баюкавшей Эрче. Сонная дремота окутывала и ее саму, но женщина не позволяла себе ослабить внимание. В лагере беженцев на берегу Чалы процветало воровство.
Эмиль еще раз мысленно подсчитала их скудные запасы и снова ужаснулась. Продуктов хватит лишь на несколько дней, не более, и то при строжайшей экономии. Как жить дальше, она не представляла. Последняя брильянтовая брошь была выменяна скрягой-перекупщиком на скромную горсть монет, а те давно уже осели в чужих карманах. Остался лишь фамильный перстень-печатка, но его Эмиль решила сохранить во что бы то ни стало.
Пьяная ругань донеслась из неглубокой ложбинки, поросшей черным папоротником и бурьяном, крики и визг резали слух неестественной пронзительностью. Эмиль устало поморщилась и отправилась спать, оставив Дерека на страже. Она осторожно заползла в шалашик, опустилась на место подвинувшейся служанки, обняла Эрче и мгновенно уснула, вдыхая ее родной детский запах.
Ей снились лошади. Чудесные, блестящие начищенной шкурой чистокровки резвились на лугу огромного поместья де Монбазонов, пестрящего убранством торжественных знамен. Какой солнечный и теплый день! Быть свадьбе... Только что за странный нарастающий звук?
Носок ботинка больно зацепил ее висок, и Эмиль резко проснулась, ничего не соображая, слепая в темноте, она вцепилась в захныкавшую дочь. Карлы не было рядом, лишь слабо качался край полога.
Земля содрогалась под тяжелой лошадиной поступью и топотом сотен ног. От отчаянных воплей и звонких ударов смертоносного железа волосы вставали дыбом.
Занавеска резко отдернулась, и Дерек, схватив за руку Эмиль, выдернул ее из шалаша.
- Сбежала, шельма! - так же громко ответил Дерек. - Быстрее, госпожа, надо спасаться!
Всадники Ротарны, словно алчные демоны, носились среди обезумевшей толпы, забирая жизнь за жизнью, проливая бесценную кровь. Огонь голодным зверем пожирал жалкие палатки и кибитки, перепрыгивал с кустов на деревья, на сухую ветошь одежды разрубленных трупов, лежащих вповалку на земле.
- Госпожа, возьмите нож! - протянул ей стилет Дерек. - Колите не сомневаясь!
- А как же ты? - напугалась Эмиль, принимая оружие.
- Вот! - Дерек потряс сучковатой палкой. - Не бойтесь, госпожа, я вас выведу!
Они побежали к темной стене леса, окружающей лагерь, петляя, словно загнанные лисицы, замирая в тени редких кустов, крадучись пробираясь за спинами черных всадников. Эмиль споткнулась о тело юноши с истоптанным лошадиными подковами лицом, превращенным в месиво из крови и осколков кости, и женщину едва не вырвало. Увидев труп, Эрче громко заплакала, пряча лицо в ладошках.
- Быстрее отсюда! - зарычал Дерек. - Как бы нас не заметили!
Ротарниец в матово блестящих доспехах словно вырос из-под земли. Подняв коня на дыбы, он замахнулся обагренным мечом. Эмиль видела, как страшное лезвие опускается на нее, но не было сил пошевелиться.
Дерек твердой и грубой рукой отшвырнул ее в сторону. Женщина покатилась по земле, оцарапав лицо о жесткую сухую траву. Придавленная ее телом, Эрче отчаянно зарыдала, забившись ногами в истерике. Это отрезвило Эмиль. Подхватив дочь на руки, она сломя голову рванула к такому близкому лесу, выжимая из себя все силы.
Под сенью деревьев царила непроницаемая тьма. Не разбирая дороги, продираясь сквозь трещащие кусты, Эмиль напролом бежала по лесу, пока не поняла, что может запросто заблудиться. Она остановилась, переводя дух, и попыталась понять в какую сторону двигаться.
Погони не было, что уже немного успокоило женщину. Она чутко вслушалась в ночную тишину. Помимо обыкновенных ночных шорохов и скрипа веток в вышине Эмиль разобрала далекие, почти фантомные крики и лошадиное ржание. Тогда они с дочерью забились под поросшее мхом поваленное дерево и дрожа, словно два испуганных зайца, пролежали так до утра.
На рассвете Эмиль оставила дочь под бревном, а сама отправилась обратно к лагерю. Она долго рассматривала его из-за веера раскидистого папоротника, пока не поняла, что ночной налет был просто устрашающей вылазкой. Спасшиеся беглецы также потихоньку подтягивались из леса, кто-то уже хоронил убитых.
Эмиль опознала бывшего кучера лишь по мощной фигуре - лицо его было страшно рассечено ударом меча. Женщина тихо скрылась в лесу и, проплакав немного на одинокой полянке, вернулась за дочерью.
А потом были дождь и ветер. Дороги развезло, ботинки застревали в тягучем месиве грязи. Вечно мерзнущие пальцы, вечно мокрые ноги. Эмиль боялась, что Эрче начнет жаловаться и плакать, но девочка молчала.
Бесконечные потки беженцев стекались на запад. Эмиль с опаскою решила присоединиться к ним. Где-то ее гнали, где-то - делились последним куском хлеба. Она помогала, чем могла - готовила обеды, мыла посуду, приглядывала за детьми. Но даже если к ней относились дружелюбно, брать с собой ее никто не хотел.
Казалось, вечность прошла с тех пор как Эмиль осталась одна с дочерью, пока наконец на горизонте не показались белые стены Красоны. Шагать сразу стало легко и свободно, женщина даже вспомнила забытую детскую песню и под веселый смех Эрче с большим чувством исполнила ее. Ближе к вечеру они вошли в городские ворота.
В магистратуре Эмиль приняли нескоро и неохотно, подозрительно косясь на ее перепачканную одежду. Младший помощник главного бурмистра, тощий старичок с покрытой пигментной крошкой пальцами дотошно записал ее имя и титулы, а также прошение об оказании помощи.
- Когда придет ответ? - поинтересовалась Эмиль.
- Через два месяца, госпожа, это если с курьерской почтой, - подумал старичок. - Потом придет запрос о подтверждении ваших данных, потом соглашение о возмещении всех затраченных на вас денег, потом еще кое-какие бумаги, так, по мелочам, а после уже и сам лист с направлением в Общинный дом и выделением некой суммы. Думаю, месяцев за пять управимся...
- Что? - поразилась Эмиль. - Пять месяцев? Но позвольте, я же за это время околею на улице!
- Сударыня, - строго прервал старик, - вам оказывается помощь лишь потому, что вы особа дворянского происхождения. С простолюдинами мы не церемонимся, сразу гоним взашей. Если хотите, можете временно сдать своего ребенка в приют Ордена аррельянок, они сейчас как раз занимаются набором кандидаток в послушницы.
- Вы думаете, что я откажусь о дочери? - неприязненно спросила Эмиль.
- Временно, сударыня, временно. Там она будет сыта и обута. И не задерживайте меня больше, я уже две минуты как должен идти домой.
Местом, выбранным аррельянками для основания приюта, оказалась темная улица, задавленная с обеих сторон серыми домами с заколоченными окнами. Эмиль увидела, как из мрачного здания с флагом Ордена выводят на вечернюю прогулку маленьких сироток. Небольшая колонна одетых в черное девочек, возглавляемая воспитательницей с суровым лицом, степенно шагала по дорожке одичалого сада. Внезапно несколько девочек тихонько засмеялись и тут же прикрыли ладонями рот, однако воспитательница уже подскочила к ним и с силою шлепнула по послушно подставленным губам.
- Смех есть смертный грех! - услышала Эмиль. - Орудие Багряного Демона, извращающего души человеческие! Дабы очиститься от него, вам, отступницы, развратницы, надлежит сто раз прочесть перед сном молебную песнь " О, смилуйся, над душой падшей". Порка, разумеется, также поможет вашему слабому телу.
- Мамочка, - прошептала Эрче, поднимая на Эмиль глаза, - зачем мы сюда пришли?
- Мы просто гуляем, - сглотнула женщина, - просто смотрим город.
- Я хочу есть.
- Тогда идем, поищем рынок, - потянула ее за собой Эмиль, уводя прочь от этого места.
Несмотря на поздний час на торговой площади толпилось много народа. Эмиль долго ходила меж прилавков, ужасаясь непомерно завышенным ценам. На две медные монеты, что вручила ей пожилая крестьянка из сострадания и в знак благодарности за помощь в дороге, Эмиль не могла купить даже малюсенькую булочку.
- Мама, - дернула ее за руку Эрче, напоминая о себе.
- Сейчас, малышка, подожди, - ответила она, пытаясь придумать хоть что-то. - Давай так: встань перед лавкой вот этого бородатого дяди и начинай как можно громче плакать и звать маму. Сумеешь?
- Ой, конечно, - обрадовалась девочка возможности пошалить и отбежала в сторону.
Через некоторое время ее оглушительный рев мог слышать каждый прохожий на площади и еще двух смежных улочках.
- Мамаааа! - рыдала Эрче. - Где моя мама? Я потеряаааалась...
Сердобольные женщины окружили ее, но девочка отталкивала их руки и кричала еще громче. Вскоре все обратили внимание на плачущую Эрче и принялись расспрашивать друг друга, не видел ли кто непутевую мать. Эмиль тем временем незаметно утащила полдюжины пирожков с одного лотка и еще пяток яблок с другого. "Как бы из карманов не посыпалось!" - весело подумала женщина и поспешила скрыться с площади.
- Ой, да моя мамочка велела мне ждать ее на другой улице! - тут же воскликнула мгновенно осушившая слезы Эрче и, мышью прошмыгнув сквозь рассерженную толпу, догнала Эмиль в подворотне.
Кажется, и в королевском дворце они не пировали лучше.
С этих пор все изменилось. То на одной, то на другой части большого города устраивали они нехитрое представление, попеременно меняясь ролями. Когда Эмиль решила, что становится слишком опасно, они перебрались ближе к городским складам и потихоньку умыкали все необходимое из слабо охраняемых секций. Пару раз они чуть не попались в руки стражи, но всегда ловко уходили от них по заранее известным путям. Все же Эмиль решила вновь вернуться к торговой площади.
Эрче как всегда громко рыдала в кольце сострадающих, Эмиль же, стянув уже достаточно, наблюдала за ней со стороны. Вдруг вместо привычного крика раздался пронзительный визг, и женщина, позабыв обо всем на свете, бросилась туда.
Под одобрительный гул толпы бродяжка из Мельхта тянула упирающуюся Эрчеверри за собой.
- Ты не моя мама! - надрывалась девочка. - Пусти меня!
- Мэй, доченька, что ты говоришь, - бормотала нищенка. - Идем доченька, идем...
- Отцепись от нее, мерзавка! - Эмиль с силой оттолкнула бродяжку. - Поди прочь, негодяйка!
- Это моя Мэй, - хрипела безумная, - это мой ребенок!
- Что случилось, сударыня? - устало спросил подошедший стражник.
- Вот эта змея решила похитить моего ребенка! - обвинительно ткнула Эмиль пальцем в бродяжку.
- Это моя Мэй, - как заведенная твердила оборванка. - Моя!
- Детка, кто из них твоя матерь? - спросил стражник у Эрче. Та вместо ответа прижалась к Эмиль и заплакала по-настоящему. - Идемте, сударыня, придется вам посетить здешнюю яму, - сказал он и увел за собой мельхтскую бродяжку, слабо причитавшую:
- Моя Мэй... Моя Мэй...
Эмиль, долго успокаивая плачущего ребенка и сама не в состоянии оправится от пережитого, отправилась не в заброшенный подвал, в котором они обитали, а за городские стены, на дикое поле.
- Она выбрала свой путь. Но знаешь, иногда кажется, что в одиночку, ни за кого не отвечая, ни о ком не заботясь, прожить легче - на самом деле это не так.
- Почему?
- Близкие люди дают нам помощь, поддержку, внимание, это круг избранных, где все друг друга понимают. И принимают такой, какая ты есть.
- Я запомню, мама, - подумав, ответила Эрче.
- А еще, если ты одиночка, кто почешет тебе спинку? - игриво прищурилась Эмиль и защекотала по бокам счастливо смеющейся и извивающейся девочки. Вместе они упали на землю, да так и остались лежать, вглядываясь в белые полосы облаков, неспешно плывущих по бескрайнему небу.
- Мама, что это за цветочек? - спросила Эрче, указывая на буйное розовое соцветие, выглядывающее из клубка рваных лопуховых листьев.
- Зато сильный. Осень еще ранняя, но цветов нет, ничто не может вырасти на вытоптанной и выжженной земле. Кроме чертополоха. Он хоть и неказист, но помогает ей не умереть. Потом, когда пройдет война, вновь появятся прекрасные цветы и чертополох скроется за ними... до следующей беды.
- Пойдем лучше назад, мама.
Эмиль больше ни на шаг не отпускала дочь от себя, опасаясь, что бродяжку могли выпустить из тюрьмы. За кров и тарелку горячего супа женщина устроилась убираться в казармах форта. Работа оказалась гораздо тяжелее, чем она думала: в свободное от вахты время гарнизон пил самогон без пересыху и часто цеплялся к красивой поломойке. Больше всего Эмиль переживала из-за того, что все это происходит на глазах у дочери, которая всегда была при матери. Она понимала, что надо искать другую работу, но ударили первые морозы и оказаться сейчас бездомной было подобно самоубийству.
Однажды в темном и узком коридорчике Эмиль не сумела разминоваться с преградившем ей дорогу младшим лейтенантом де Вандом, отдающим крепким запахом перегара. Эрче, несшая на плече короткую швабру, тоже недоуменно остановилась.
- Красотка, - сказал он, пьяно ухмыляясь и вертя в пальцах золотой, - поцелуй меня, и я дам тебе монетку.
- Пропустите, господин, - ответила Эмиль, скрывая охватившую ее злобу. - Мне надо работать.
- За минуту ты заработаешь больше, чем за год твоей работы, - покрутил де Ванд монетой.
- У меня есть муж, - Эмиль боялась, что он схватит ее, если она подойдет ближе.
- Где? - картинно поднес ко лбу лейтенант ладонь и неожиданно вцепился рукой в плечо женщины под затрещавшим платьем. Эмиль влепила ему звонкую пощечину и, выхватив стилет, оставленный еще Дереком, выставила его перед собой.
- Убери руки, животное! - выкрикнула она. - Я за себя не ручаюсь!
- Да что ты..., - начал де Ванд злым голосом, сделал шаг вперед и наткнулся грудью на стальное лезвие.
- О боги, - ослабевшая рука Эмиль выпустила рукоять кинжала.
Лейтенант покачнулся и повалился на каменный пол, зажимая быстро расползающееся красное пятно.
- Эта стерва меня убила! - удивленно воскликнул он. - Ребята, помогите, эта стерва меня убила!
В коридоре послышались топот бегущих ног, звенящих шпорами, встревоженные голоса.
Эмиль бросила загремевшее ведерко и, подхватив Эрче на руки, помчалась от них прочь. За убийство солдата армии, преднамеренное или нет, полагалась безотлагательная казнь через повешение.
Кровь гулко стучала у нее в голове, когда она выскочила за ворота казарм. Она не знала, что делать, куда бежать. Ее уже ищут: что станет с Эрче, когда ее поймают?
Эмиль завернула за угол дома и нос к носу столкнулась с бродяжкой из Мельхта. Нищенка испуганно вздрогнула, когда Эмиль взяла ее за руку.
- Ты должна позаботиться о ней, поняла? - строгим голосом сказала Эмиль. - Только попробуй с ней плохо обращаться, и я буду терзать тебя до конца жизни! Понятно?
- Да, - кивнула бродяжка.
Эмиль передала ей дочку. Женщина бесконечно удивленно прошептала:
- Моя Мэй...
- Меня зовут Эрче, - твердо возразила девочка.
- Эр... че, - повторила женщина. И неожиданно заплакала.
Эмиль обняла дочку за плечи:
- Через месяц ты пойдешь в магистратуру, помнишь, где это? Хорошо. Требуй себе документы и не останавливайся ни перед чем. Вот, возьми нашу фамильную печатку, не потеряй, она будет твоим опознавательным знаком. Береги себя и... Боги, как же я люблю тебя! - она порывисто прижала Эрче и расцеловала ее лицо. - Помни меня...
- Мама, - выдохнула дочь.
Эмиль ринулась дальше по улице, прочь от них, все равно куда.
Ее догнали футов через сто, повалили на землю и профессионально скрутили. Она не сопротивлялась, безвольно повисла на их руках, когда ее вели обратно в форт. И все же она не удержалась обернуться в последний раз.
Эрче, обнимая бродяжку за шею, молча плакала и не пыталась скрывать слез, но в крепко зажатой руке сверкал золотой перстень.
"Как же я тебя люблю, - подумала Эмиль. - Моя Эрче... мой маленький Чертополох...".