Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Интерлюдия #4: январь 1775 года, у антигероев - свои планы
|
Январь 1775г. от Сошествия
Фаунтерра; Грейс (герцогство Южный Путь)
Бакли взял из колоды даму - как раз то, что нужно. Ухмыльнулся и открыл карты.
- Сучий ты потрох!.. - гаркнул Шестой, капельки слюны полетели на колоду.
- Не везет тебе сегодня, дружище, - сказал Бакли и подвинул к себе монеты.
Шестому не везло и вчера, и третьего дня, и неделю назад, и месяц. Ему всегда не везло, когда играл против Бакли. От вечера к вечеру, по мере убывания запасов, Шестой менял ставку. Сперва играли по елене, затем - по глории, потом сошли на агатки, сегодня - на полтинки. И чем больше он проигрывал, тем теплее становилось словцо, которым звал его Бакли. Шестой сперва звался просто Шестым, потом - парнем, потом - приятелем, позже - дружищем, а теперь вот...
- Может, довольно, братец? - с сахаром в голосе предложил Бакли.
- Сдавай.
- Пока ты вконец не разорился, а? Я же о тебе забочусь!
- Сдавай, сучье вымя!
Бакли принялся тасовать, Шестой уставился в окно. За стеклом была узкая площадь, а по ту ее сторону - длинный сарай под двускатной красной крышей. Трактир, в котором сидели игроки, звался "Свиньей и гусем", здоровущий сарай напротив - Мясницким рынком, а площадь - Мясоедной. На площади наблюдалось движение: то прокатит телега, то процокает конь, то бойко проскрипят по снегу люди. Порою кто-то проходил у самого окна, и сквозь стекло влетал клочок разговора.
- Ишь, шастают, - со злобой процедил Шестой.
- Тебе-то что, друг мой?
- К коронации готовятся.
- И?..
- Ненавижу коронации! Сдавай уже.
Бакли стал сдавать.
- А ты их много видел?
- Кого?
- Коронаций.
- Ни одной.
- Так что же...
- Сказал - ненавижу! - огрызнулся Шестой, и Бакли предпочел замолкнуть. Шестой добавил: - Экая радость - коронация! Какую-то сучью пигалицу садят на трон, а я должен радоваться? Не дождутся!
Бакли сдал, они взяли карты. Бакли добрал одну, Шестой - две. Помедлил, натужно размышляя. Потянулся к колоде с глухим рыком, словно уже предчувствуя исход. Вытянул третью карту.
- Дерьмище!
Он швырнул на стол карты вместе с серебряной полтинкой.
- Будем продолжать, братишка? - спросил Бакли.
- Да. Но сдам я, - Шестой забрал колоду. - Тебе черти крутят.
Бакли усмехнулся. Шестой всегда хотел играть, и это было хорошо. "Желание - ценная штука, - так говорил хозяин. - Кто много хочет, тот полезен".
Однако сдать Шестой не успел. Дверь скрипнула, Бакли бросил взгляд и напрягся, шепнул:
- Он.
Человек, которого они видели нынешним утром на станции, вошел в трактир, притопнул, сбивая снег с подошв, осмотрелся. Напоролся на неосторожный взгляд Шестого - и тут же ринулся прочь. Шестой и Бакли - следом, на ходу надевая тулупы.
- Извозчик!..
Человек со станции подбежал к бричке, в которой приехал за минуту до того.
- Гони скорее!
Лошади не успели тронуться, как Шестой и Бакли уже вспрыгнули в экипаж.
- Ага, гони, мил человек, - сказал Бакли, бросая извозчику елену. - Куда-нибудь на околицу.
- К Привратной?
- Да хоть и к Привратной.
Человек со станции попытался выпрыгнуть на ходу, но Шестой крепко ухватил его за плечо, швырнул на сиденье и впечатал кулак под ребра.
- Ыыыыы... - человек разинул рот, пытаясь вдохнуть. На нем была громадная меховая шуба, и сам он - тщедушный, остроносый - терялся в ней. Мелкие глазенки испуганно блестели из-под шапки.
- У тебя куриные мозги, - сказал Бакли человечку. - Знаешь, почему? Давеча на станции мы искали следы одного пассажира. Всем станционным предлагали десять золотых за сведения, и ты купился. А монетки-то были простой наживкой. Ничего ты не понял, лопух.
Бакли сделал паузу, и Шестой снова ударил человека со станции.
- О-оой...
- Мы думали так: на станции должен быть парень из протекции. Тайная стража точно ведет учет, кто приехал и кто убыл. Но как вычислить этого парня? А вот как. Майор Бэкфилд сбежал, верхушка протекции распалась, новую не поставили. Значит, вас, шептунов, никто не кормит. А значит, вы теперь падки до денег.
- Будто раньше не были падки, - Шестой врезал человечка по уху так, что шапка улетела в снег.
- Потом мы порасспросили о тебе у коллег. И ничегошеньки не узнали, кроме того, что твое любимое местечко - "Свинья и гусь". А теперь осталось кое-что проверить...
Бакли сунул руки ему под шубу, пошарил, вытащил кошель. Высыпав монеты на ладонь, пересчитал.
- Все наши десять эфесов тут. Стало быть, с начальником станции не поделился, а значит, работаешь не на него, а прямиком на главу протекции. Ты-то нам и нужен, жадный осел.
- Сучья кишка, - Шестой, привстав, обрушил на него кулак.
- Ну-ну, хватит, - Бакли покачал головой. - Не переусердствуй, а то остатки мозгов выбьешь.
- Что вам нужно?.. - выдохнул человечек со станции.
- Польза, конечно. Что ж еще, кроме пользы! Когда мы спросили про этого пассажира, ты ушел, а потом вернулся со сведениями. Вот и принеси нам ту учетную книгу, с которой сверялся.
- Что?..
- Ты, тварь, оглох?! - взревел Шестой.
- Книгу, - повторил Бакли, кривясь. - Книгу учета. Ты ж не в голове все держишь. Кто и когда прибыл на вокзал Фаунтерры, куда направился потом. Ты вел учет для Бэкфилда, а его больше нет. Продай книгу нам.
- Продать?..
- Ну все, ты меня разозлил.
Шестой выхватил нож и прижал к подбородку человечка.
- Ц-ц-ц, - одернул его Бакли. - Спокойнее. Так вот, козлик, ты продашь нам книгу. Прямо сейчас. Цена - сто золотых эфесов.
- Д... д... двести, - прошипел человек со станции, сглотнув слюну от страха.
- Каков, а? - фыркнул Бакли и несильно ткнул человечка в нос. - Вот жадный козлик, видали такого?!
Ткнул еще раз. Человечек шморгнул, сглотнул кровь и сопли.
- С...сто восемьдесят.
- Сто сорок, - сказал Бакли.
- Д...деньги вперед.
- Не держи нас за ослов. Двадцать вперед, остальные - за книгу.
- Ладно.
- На вокзал, я так понимаю?
Человечек в шубе кивнул. Бакли дернул извозчика за плечо:
- Эй, мил человек! Планы сменились: вези на вокзал.
Книга представляла собою, на самом деле, шесть книг: по одной за каждый месяц, начиная с июля. Человечек со станции принес тома в мешке. Он пропадал часа два. Уже совсем стемнело, Бакли с Шестым утомились ждать в привокзальной церквушке. Шестой то и дело подхватывался со скамьи, громко рыскал от алтаря ко входу и назад к алтарю. Кто-то из прихожан сделал было замечание:
- Молодой человек, уважайте...
- Чего тебе, сучий потрох?! Сиди тихо и не лезь!
Старик умолк и спрятался в плечи. Когда явился человечек со станции, Шестой вырвал мешок из его рук, оттолкнул его, перебросил книги Бакли. Тот пролистал и удовлетворенно кивнул. Учет велся как надо. Указаны были имена и даты прибытия, исходная станция и направление, куда пассажир подался потом. Также вписано и то, чем был примечателен данный пассажир и почему удостоился внесения в книгу: "Видный дворянин", "Трое здоровяков - верно, воины", "Повздорил с охраной", "Сильно переплатил за билет", "Имел дорогой меч", "Вез собаку неясной породы"... Было даже такое: "Выйдя с вокзала, раздал одежду бродягам".
- Ты что же, сам это все отследил? - удивился Бакли.
- Есть еще трое на жаловании...
- И ты продаешь ваш общий труд? Ай-ай, как нехорошо.
- Они сбежали вместе с Бэкфилдом.
- А ты остался? Ждал, значит, случая продать книженцию? Жалко было бросить теплое место?
- Ну... э... ммм...
- Думал, северяне тебе заплатят за этот реестр?
- Вы не хуже северян, - человечек несмело покосился на Шестого.
- Это чертовская правда. Ты попал в самую точку, козлик. Мы намного лучше.
Бакли протянул мешочек, набитый золотыми. Служитель станции схватил, оценил на вес и шустро выскочил из церкви. Был - и уже нету.
- Идем, браток, - сказал Бакли Шестому. - Хватит беспокоить прихожан.
Они вышли на улицу. Вечер покусывал за щеки хрустким морозцем. Вокзал светился цветными огнями, трепыхались флаги. Извозчики переругивались за место поближе к дверям станции. Полдюжины привокзальных гостиниц, как могли, тянули к себе внимание приезжих: плакатами и вымпелами, яркими фонарями, ветровыми трещетками, жестяными коронами. Притопывая на месте, орали зазывалы: "Гостям коронации - чистые комнаты!.. Согрейтесь с дороги! Пассажирам пунш за счет гостиницы!.. Постоялый двор "Минерва" - лучший у вокзала!.."
- Коронация, - Шестой плюнул на снег. - Ненавижу это дерьмо.
Бакли смотрел вслед человечку со станции. Тот прошел мимо лучшей привокзальной "Минервы", оглянулся через плечо, юркнул в проулок. Бакли сказал:
- Давай, Шестой, принеси пользу.
- Его?.. Сейчас?!
- Нет, дождемся, пока северяне возьмут его и спросят!.. Сейчас, Шестой, сейчас.
- Сучья работа...
Верзила снова плюнул и пошел, ускоряя шаг, к тому самому проулку. Вернулся через каких-нибудь десять минут, сунул Бакли кошель с деньгами. Судя по весу, все сто сорок эфесов были здесь.
- Хорошо, - сказал Бакли. - Молодчик.
- Сучья работа, - ответил Шестой.
* * *
"Чтобы быть полезным, нужно иметь желание и умение", - так говорит их хозяин. С этой точки зрения, Шестой явно полезен: он знает свое дело и всегда, без перерывов, испытывает желание.
- Сыграем?..
Шестой рыскал по гостиничной комнатушке и мусолил колоду в здоровенных ладонях.
- Сыграем, а?
- Не мешай, дружок, - отмахнулся Бакли. - Видишь же: я занят.
- Что ты там ищешь?
Бакли водил пальцем по строкам учетной книги.
- Имена. Что еще тут можно найти?
- Какие имена?
Кривясь от его тупости, Бакли поднял глаза:
- Имена людей, Шестой. Двух полезных и одной мелкой шавки.
- Каких еще людей?
Бакли вздохнул. Шестой - дубина. Приходится объяснять то, что и ребенок понял бы.
- Вот ты, братец, не любишь коронацию, а зря. Важные люди изо всех земель съедутся на нее. Важные и полезные. Мне нужны двое из них.
- И как ты поймешь, кто полезный, а кто нет? - Шестой глянул через его плечо в книгу и нахмурился. - Тут же... тьфу... конь копыто сломит!
Бакли терпеливо ответил:
- Все просто, дружок. Эти двое не так мелки, чтобы быть бессильными, но и не так заметны, чтобы попасть под надзор северян. Они уехали к себе по домам, когда в столице стало страшно, но недавно вернулись, чтобы поспеть на коронацию. И еще, я знаю, из каких они земель. Достаточно примет, а?
- У... Ну, так ты ищи быстрее. А потом сыграем!
Вскоре Бакли нашел одно имя. Довольный собою, сел за карты и в течение часа выиграл у Шестого горку монет. Шестому пришлось крепко порыться по карманам и вытащить на свет все запасы. Десять агаток - вот все, что осталось у него к полуночи.
- Сыграем еще, - потребовал он.
- Сыграем, но завтра, братец мой любезный. Сегодня тебе уж больно не везет, а завтра, глядишь, удача переменится. Я ведь о тебе забочусь. Ты мне - как родной!
Бакли похлопал верзилу по плечу и отправился спать.
* * *
"Бакли знает подход к любому", - так говорит хозяин. Но, на самом деле, подходов только два: сверху или снизу. Нужно лишь правильно выбрать.
Вот привратник: с кирпичной рожей стоит на крыльце, гадливо зыркает сверху вниз на визитеров. Он - мелкая дрянь, к таким всегда нужно подходить сверху, поставив сапог на его загривок. Уберешь ногу с его шеи - сам окажешься под сапогом. Или одно, или другое - вот весь выбор.
Бакли неторопливо взошел на крыльцо. Привратник загородил ему путь:
- Кто такой? Куда лезешь?
Бакли ткнул ему пальцем в живот и чуток нажал, отодвигая привратника с дороги: краешком ногтя, чтобы не запачкаться.
- Поди-ка прочь, мил человек. Мы к аббату Феррайну.
Привратник насупил брови, набычился, сдвинув шапку на лоб:
- Кто такой, спрашиваю?
- Ты, видно, совсем ничего не понял... - Бакли брезгливо отвернулся от привратника и махнул Шестому: - Принеси пользу, дружок.
Как-то так вышло - ни Бакли, ни привратник не успели заметить, как именно... Но спустя вдох страж дверей пялился на свой палец, а тот сучковато торчал в сторону и быстро опухал. Бакли взял сломанный палец и плавно выкрутил. Из глаз привратника брызнули слезы.
- Я же тебе сказал, мил человек: мы к аббату Феррайну. Что тебе неясно, а? Беги к своему хозяину и скажи: тот, кто верит в святую Софью, пришел исповедаться.
Сверху или снизу - важно правильно выбрать.
Седой сухой дед с круглой проплешиной на темени сидел в кресле из черного дерева, постукивал пальцами по подлокотнику. Сидел себе, постукивал, глядел из-под бровей. Однако сразу - по твердой осанке деда, резной маске морщин, упертой неподвижности зрачков - Бакли понял, что выбрать.
- Желаю крепчайшего здравия вашему преподобию! Великодушно прошу простить за беспокойство, которое вам причиняю.
Короткими шажками Бакли подбежал к деду, на ходу уменьшаясь в росте. Встал на колено, наклонил голову. Аббат вяло протянул руку с перстнем, Бакли поцеловал громадный красный камень.
- Кто таков?.. - голос аббата Феррайна был скрипучим, но ровным.
- Я - Бакли, ваше преподобие. Могер Бакли.
- Какого сословия?
- Нижайше прошу простить, ваше преподобие, но важен ли ответ на сей вопрос? Поймите верно: я не имею секретов от вашего преподобия и с радостью скажу, к какому сословию отношусь. Но только я к вам не по делу сословия, и даже не по личному.
- Ты сказал привратнику, что хочешь исповедаться.
- Дело вот какое, ваше преподобие... Всю жизнь я поклонялся святой Софье Величавой, и всегда чувствовал ее опекающую длань на моем плече. Но недавно - в ноябре - кое-что переминалось и бросило мою душу в пучины тревоги. Святая Софья отвернулась от меня. Всякий раз, как пытался молиться, я получал от нее знак: обратись к Светлой Агате. И чем истовей были мои мольбы, тем жестче звучал ответ: ступай к Светлой Агате, лишь она поможет тебе!
Аббат Феррайн, что прежде слушал его с глубокой скукой, при последних словах шевельнулся.
- Что за знаки были тебе явлены?
- Разные знаки, ваше преподобие. Прежде всего, мирские.
Бакли поднял голову, повел взглядом вокруг себя, печально поджал губы. Мол, скверные дела творятся в мире, ваше преподобие сами понимают.
- Поднимись, - велел аббат. - Сядь вон туда и скажи ясно: Софья Величавая послала тебя к Светлой Агате?
Бакли сел, смущенно пожал плечами:
- Ваше преподобие, вы говорите так, будто Софья - лорд, а я - ее вассал. Не послала она меня, это будет неверное высказывание, но дала знак, что лишь Агата может помочь.
- Которая Агата? Северная или центральная?
- Центральная Агата, ваше преподобие. Оттого я и пришел к вам.
Аббат Феррайн не служил ни Агате, ни Софье. Он принадлежал к Церкви Праотцов и числился служителем святого Вильгельма. Однако не усмотрел никакого противоречия в словах Бакли.
- Ты поступил верно, придя ко мне. Я вознесу мольбы, чтобы Агата тебя услышала. В чем твоя просьба?
- Не о себе прошу, - с поклоном сказал Бакли, - а о своей святой покровительнице. Душевная боль от ссоры с Агатой разрывает ей сердце. Нежная душа Софьи истекает кровью... Я молю Агату быть чуткой к ее страданиям!
Глаза Бакли заблестели от слез, губы задрожали.
- Ты молишь центральную Агату? - уточнил аббат Феррайн.
- Да, ваше преподобие! Только она и может излечить хворь несчастной Софьи!..
- Софья захворала, это верно, - проскрипел аббат.
- И столь тяжко захворала, что ничто не радует ее! - Бакли всхлипнул. - Даже три миллиона золотых не купят лекарства от этого недуга; даже четыре тысячи всадников не сыщут нужного зелья!
Аббат Феррайн повел бровью, помолчал какое-то время.
- Ты прав, сын мой: ни деньги, ни люди не помогут святой Софье. Тут требуется иное...
- Быть может, говор? - предположил Бакли.
- Говор?..
- Я слыхал, ваше преподобие, от некоторых хворей помогает целебный заговор. Зовете на помощь правильных людей, образуете круг, беретесь за руки, вместе произносите нужные слова...
Аббат нахмурился:
- Нет, и говор тут не будет уместен.
- Быть может, на помощь древних духов... Духов степей, ваше преподобие? Не будет ли это греховной ересью?
- Имея средство, не употребить его во спасение, - вот что будет ересью. Но духи степей опасны. Выпустив их на волю, как потом загнать обратно во тьму? Сторонись их, сын мой.
- Так что же делать, ваше преподобие?! - вздохнул Бакли, ломая руки. - Как помочь?..
- Время - вот лучший целитель. Ныне зима - час холода и тьмы. Но скоро весна ее сменит. Весною расцветет жизнь, морозы откатятся на север, крестьяне выйдут в поля... Люди исполнятся верою, и святое слово окрепнет, обретет силу. Вот тогда, пожалуй, одной молитвы будет довольно.
- Полагаете?.. - голос Бакли дрогнул от трепетной надежды.
- Да, сын мой. Верь.
- И если Софья исцелится весною, то центральная Агата...
- ...заключит ее в сестринские объятия, полные радости.
- Не знаю, как благодарить ваше преподобие!
Бакли упал на колени и покрыл поцелуями не только перстень, но и всю сухую стариковскую ладонь. Аббат брезгливо отнял руку.
- Ступай, сын мой. Ступай.
Выйдя на улицу, Бакли протер губы и трижды с омерзением сплюнул. Процедил сквозь зубы:
- Старый хрен.
Шестой спросил его:
- Что скажешь? Есть польза от аббата?
- Самодовольная задница, как и все святоши. Кусок нахального дерьма. Только рыцари хуже.
Бакли перевел дух. От потока ругательств стало веселее - слетела мерзкая маска раболепия. Бакли стряхнул ее, дрожа всем телом. Хлопнул Шестого по плечу:
- Но все же, братец, малая польза есть. А малая - лучше никакой, верно?
- Угу. Теперь сыграем?
- Отчего нет?
Они пошли в таверну, и Бакли облегчил карман Шестого еще на десяток монет. Последних, что у него были. Когда Шестой понял, что лишился всего, то сказал только:
- Сучья жизнь.
Бакли бросил ему агатку - одну из выигранных:
- Держи, друг любезный, купи себе поесть.
А сам поднялся в комнату и нашел в книгах второе имя: Айра-Медея.
* * *
К бабам нужно подходить сверху. Это надежное правило. Всякая баба любит дерзость и хамство. Даже такая дорогущая, как вот эта.
Она сидит полулежа на горе подушек, вся такая блестящая: платье искристого шелка, золотая брошь в роскошных волосах, на плечах накидка с лисьей оторочкой. В глубоком вырезе белеют полушария грудей, бархатистые и сочные, как персики. Ноги лежат на подушке - специальной подушке для ног! Голые щиколотки, высеченные из мрамора... Бакли сразу проникся к ней ядовитой ненавистью.
- Здравствуй, красавица, - он подошел вразвалочку, небрежно оттолкнул ногой подушку. - Как мне тебя звать, чтобы было тебе приятно? Белокровная госпожа?..
При последних словах он нахально подмигнул. Айра-Медея не выдала никакой эмоции.
- Я давно живу в столице и привыкла к вашим порядкам. Зовите, как вам удобно: сударыней, например.
- Ай!.. Какая же ты сударыня, а? Что за чушь! Северные тощие грымзы пускай будут сударынями! А тебя стану звать... - он повел бровью вверх-вниз и жадно сверкнул зрачком, - красавица!
- Как вам угодно, - степенно кивнула Айра-Медея. - Присаживайтесь, славный.
Он еще постоял, пожирая ее глазами, и лишь после долгой паузы уселся. Сам налил себе чаю, не дожидаясь слуги, и звучно, с чавканьем, хлебнул.
- Аххх, хорошшшо!
- Что привело вас ко мне, славный?..
- Звать меня Могер, красавица. Могер Бакли. И в Южном Пути, откуда я родом, это имя всем известно.
- Охотно верю.
В редких тщательно запудренных морщинках на лице женщины читался ее возраст - четыре десятка. А в безмятежном выжидающем спокойствии ощущался громадный опыт - опыт дипломата или торговца, или тот и другой вместе. Айра-Медея не тратила сил и времени на традиционное южное славословие, на болтовню вокруг да около. С видом искреннего радушия она ждала.
- Вижу, красавица, тебе не терпится узнать: зачем же пожаловал господин Могер Бакли? Ну, беды не будет, если ты еще помучаешься, а я просто погляжу на тебя. Такую сладкую штучку не каждый день увидишь. Ох, не каждый!
Он выдержал паузу, представляя себе, как ставит на колени эту самую Айру-Медею, берет в руку хлыст и охаживает ее по спине и заднице, превращая кожу в один громадный синяк. Приятное зрелище. Бакли улыбнулся, облизнул губы.
Южанка молчала.
- Ладно, давай к делу, раз уж ты так настаиваешь. Я хочу купить у тебя кое-что.
- Мне жаль, славный Бакли, но вас ввели в заблуждение. Уже шесть лет, как я ушла от славного ремесла и не занимаюсь торговлей.
- Да?.. - он изобразил удивление. - А чем же занимаешься?
Она улыбнулась в ответ.
- Если желаете купить что-то из принадлежащего мне, я позову своего управителя. Он теперь заведует такими делами.
Айра-Медея потянулась к колокольчику. Несколько поспешно - на секунду раньше, чем следовало бы. Эта секунда выдала, сколь глубоко Бакли неприятен южанке. Вот и отлично, - сказал он себе, - защита сломана, теперь нападаем.
- Ты не поняла меня. По-твоему, я пришел сюда поговорить с управителем? Я проделал триста миль в снег и мороз, чтобы поторговаться с каким-то дерьмовым управителем?! Я пришел делать дело, красавица. Только с тобой. Так что положи свой колокольчик и продай мне товар.
Она помедлила. Не дрогнула ни одна черточка ее холеного лица, но Бакли знал: Айра-Медея колеблется, вышвырнуть ли его к чертям или выслушать. После паузы она отложила колокольчик. Как все бабы!.. - презрительно подумал Бакли.
- Какой товар нужен славному?
- Очи. Хочу купить искровые очи.
- Для оружия, надо полагать?
- Ну ясно, что не для сортира!
- Какое именно оружие нужно оснастить? Копье? Шпагу? Кинжал?
- Всякое и разное. Я хочу, красавица, вооружить отряд.
Айра-Медея удостоила его слабой, чуть заметной улыбки.
- Похвальное желание, славный.
Она подняла рукав платья и сняла браслет. Сплетенный из тончайшей золотой проволоки, он весь пестрел алыми камнями разного размера. Очи. Больше дюжины очей. Эта старая грудастая сука носила на руке целое состояние.
- Как вы, конечно, знаете, очи делятся на классы в зависимости от их размера, формы и качества огранки. - Айра-Медея положила браслет перед гостем и деревянной шпажкой для фруктов указала на один из небольших камней. - Этот класс зовется "лилией". Он - самый мелкий из тех, что используются в оружейном деле. "Лилиями" оснащаются кинжалы и парадные шпаги. Разряд "лилии" способен нанести вред только при вхождении клинка в тело, и даже в этом случае не убьет, а лишь оглушит противника и собьет с ног. "Лилия" - оружие благородного и великодушного человека, любящего красоту поединка, а не жестокость.
Бакли только скривился и качнул головой.
- Следующий класс - "роза". Очень широко применяется в производстве искровых мечей и боевых шпаг. "Роза" невелика размером, но очень эффективна благодаря кубической форме и совершенной огранке. Разряд такого ока, войдя в тело на уровне сердца или выше, наверняка приведет к смерти, а войдя ниже сердца - причинит резкую боль и, вероятно, лишит сознания. Обратите внимание: "роза" мала, это делает ее подлинной находкой для легких видов оружия. В гарде самой изящной шпаги можно разместить до трех "роз". Или взгляните на это...
Айра-Медея повела рукой, и в ее ладони возникла фарфоровая трубочка с маленькой крестовидной медной рукоятью.
- Компактный самострел - прекрасная вещь для леди в трудное время. Прячется в рукаве, снабжается стрелкой, на острие которой - око класса "роза". Никак не портит наряда, легко сочетается с самым различным платьем, в одну секунду может устранить опасность, грозящую даме. Определяя направление выстрела, леди может выбрать: лишить наглеца жизни или только сознания. Согласитесь, это удобно.
Белокровная Айра-Медея подняла трубочку на уровень лица Бакли, затем опустила к его животу. Цепочка мурашек пробежала по спине. Бакли терпеть не мог оружия, особенно - нацеленного на него.
- Самострел, конечно, разряжен, - улыбнулась Айра-Медея и передала устройство гостю.
Бакли отбросил самострел.
- Это не по мне, красавица. Дай то, что нужно мужчине. Настоящему мужчине, ты понимаешь меня?!
Крупный камень блеснул меж ее белых пальцев - будто застывший сгусток пламени.
- Класс "хризантема" - клык искровой пехоты его... простите, ее величества. Применяется в длинных копьях. Разряд в грудь лошади способен остановить ее сердце. Касание к рыцарской кольчуге, даже без проникновения в тело, расплавит кольца проволоки, оставит сильный ожог и парализует воина. Разряд с наконечника копья, проникшего в тело, неминуемо приведет к смерти. В битве при Пикси "хризантемы" имперских солдат убили шесть тысяч мятежников и обратили в бегство все северное войско. Такие очи вам нужны, славный?
- Внушает уважение, - сказал Бакли, рассматривая камень. Большой, хороший. Бакли любил большие вещи. - Но вот это око, соседнее, выглядит еще крупнее. Какого оно класса?
- Это - "кипарис", славный. Сечение в половину дюйма, призматическая огранка. Крайне эффективен против тяжелых доспешных воинов. Работает, в основном, на обжигающее действие. При касании к стальной кирасе мгновенно будут расплавлены все пряжки и крепления, а также кожа под ними. При касании к шлему сгорят волосы латника и обуглится кожа на голове. Никакой доспех не защищает от "кипариса". Однако он очень сложен в применении: требуется особое копье и отточенные навыки бойца, иначе велик риск неудачным движением убить самого себя.
- Как это?..
- Заряд "кипариса" столь велик, что разряжается не только при касании, но и при поднесении клинка к проводнику: железу или коже. Приблизь руку к заряженному "кипарису" - он разрядится молнией, и ты лишишься руки. Потому в имперской искровой пехоте лишь каждый десятый воин, из числа самых опытных, вооружается такими очами. Их назначение - проламывать латный строй противника. Вам, славный, в вашей личной домашней охране, вряд ли понадобится подобное оружие.
- А вы знаток своего дела, - выронил Бакли и ощутил сильное желание назвать Айру-Медею госпожой. За что тут же озлился на нее еще больше. - И что ты, красавица, посоветуешь для моей личной гвардии?
- Для начала советую вооружить небольшой отряд - например, святую дюжину, семнадцать человек. Это даст бойцам время освоиться с новым оружием, а вам - проверить их на лояльность. К тому же, для личных нужд большее число столь сильных воинов и не требуется. Святой дюжине понадобится шестнадцать копий с тремя "хризантемами", шестнадцать легких клинков - тридцать две "розы", и офицерская шпага - еще три-четыре розы. Также два малых самострела - в подарок вашей жене и дочери по случаю коронации ее величества. Я порекомендую оружейника, готового исполнить заказ. Камни, оплаченные вами, будут доставлены прямо к нему. Они обойдутся в...
Бакли взмахом руки остановил ее речь. Из блюда с южными фруктами, стоящего перед хозяйкой дома, взял виноградинку.