Куприянов Сергей, Квош Сергей : другие произведения.

Рекс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Для каждого человека катастрофа началась одинаково. Пожалуй, никогда еще за свою историю люди не стремились к единству так, как теперь, перед лицом одного общего противника. Никто всерьез не мог и подумать, что врагом станет природа. Как будто бы черная сущность далеких уголков человеческой души, ее наиболее мерзкие качества обрели воплощение в виде ужасных созданий. Мы копили злобу и оружие против всех - своих соседей, природы, самих себя...
  

Научная гипотеза всегда выходит за пределы фактов...

В.И. Вернадский

  
  

Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить

свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания.

Ж.Б. Ламарк

  
  

Не то, что мните вы, природа...

В ней есть душа, в ней есть свобода...

Ф.И. Тютчев

  
  Для каждого человека катастрофа началась одинаково. Пожалуй, никогда еще за свою историю люди не стремились к единству так, как теперь, перед лицом одного общего противника. Никто всерьез не мог и подумать, что врагом станет природа. Как будто бы черная сущность далеких уголков человеческой души, ее наиболее мерзкие качества обрели воплощение в виде ужасных созданий. Мы копили злобу и оружие против всех - своих соседей, природы, самих себя. Человек убивал человека, страна воевала со страной. Мы были разделены границами, и самые главные из них проходили не по земле, а в сознании. Каждый считал, что вот именно он прав по-настоящему, и готов был за свою самую правильную правду умереть с оружием в руках. А еще лучше принудить к этой правде тех, кто рядом, и горе сопротивляющимся.
  Человечество воевало всегда, казалось, уж что-что, а сражаться оно умеет лучше всего. Но когда началось Все Это, стало понятно, что и оружие, и наш опыт не стоят ровным счетом ничего. Ракеты, машины, ультрасовременные винтовки, тактики, стратегии - это пшик перед лицом матушки природы. Да и матушка-то, похоже, решила отказаться от своих детей. Точнее, не от всех, а от одного - самого агрессивного, злого, непослушного и драчливого. И тут вдруг пришло осознание того, что не удавалось понять за тысячи лет - между говорящими на разных языках не так уж много разного. Перед лицом общего врага те, кто выжил, легко объединились.
  Чтобы понять, как счастливо было жить, с людьми обязательно должна приключиться беда. Человек постоянно чем-то недоволен. Ему во что бы то ни стало нужно найти в жизни проблему - большую, маленькую, любую, зациклиться на ней и начать решать. Нет чтобы наслаждаться пусть и немногим имеющимся, но, в общем-то, достаточным. Вместо этого он будет бороться, бороться, бороться. Всеми способами. Изводя себя, окружающих, близких и не очень, выдумывать врага в виде другого человека или обстоятельств. Такова уж сущность человека. Или, как говорил наш майор - "сучность".
  Да, для всех Это началось одинаково, но тем ни менее каждый из выживших может рассказать свою историю. Вы, наверняка, уже слышали подобные, но, может быть, и моя вас заинтересует. Делаю эти записи, потому что хочу лучше сохранить в памяти нюансы, в надежде, что в будущем они помогут более точно восстановить события, и, глядишь, окажутся кому-то полезными.
  Я солдат, а точнее, боец спецподразделения, капитан Григорий Гаврилов, позывной - Гориллас. Рассуждать, а тем более философствовать, не обучен. Моим делом всегда было быстро и точно выполнять задачу. От моих действий зачастую зависели жизни простых и не очень людей. Но сейчас все поставлено с ног на голову. Или, может быть, это раньше все стояло на голове, а теперь какая-то неизвестная сила поворачивает к тому, что должно. В любом случае, чувствую, что записи эти делать нужно, ну а уж какими они получатся, как говорится, не обессудьте.
  "Все человечество до Апокалипсиса было счастливо одинаково, каждый выживший теперь несчастлив по-своему". Это кто-то другой сказал. По-моему, даже не военный.
  Как и для остальных, все началось ночью, а точнее, ближе к утру, когда нас подняли по тревоге. Через двадцать-двадцать пять минут с полной выкладкой наше подразделение слушало короткие ритмичные свистящие звуки винта вертолета и надсадный хриплый голос майора.
  - Информации пока по минимуму, - старался он перекричать гул двигателей.
  Майор Николаев был мужик мировой. Грубоватый, наверное, по меркам гражданских, но мы его любили. А за привычку чуть, что не так, говорить: "Ща как дэм-с", и отводить правую руку за голову, как бы шутливо пугая замахом, в нашем подразделении за глаза его называли "эМ-эН-Демсом".
  - Операция спасательная, - продолжал "Эмендемс". - Объект - гражданские, человек десять пятнадцать, есть дети. Место - поселок Красноармейское, почти сто километров от города на юг, точнее юго-юго-восток, - и добавил. - Радиация, химия, террористы - зеленый.
  "Зеленый" означало, что такой опасности нет.
  - А вот цель... - тут майор осекся. - Цель? Я сам штаб не понял. Говорят - животные. В общем, парни, полный брифинг - на месте.
  - "Парни"? - подумалось мне. - Это что-то новенькое. Прошлый раз мы были "девочки", - майор называл нас не иначе, как индейцами, бандерлогами, в лучшем случае - просто "вы".
  - Гориллас, - как бы вторя этим мыслям, почти в самое ухо сказал, а из-за шума в отсеке фактически прокричал, Сокол, - ты вообще что-нибудь понимаешь? Какой, нафиг, "брифинг на месте"? Погрузили в "вертел", как баранов, никакой проработки операции.
  Сокол - мой напарник, Вовчик Соколов. Мы с ним всегда вместе - и по приказу, и по жизни. Я частенько ловил себя на мысли, что мы даже думаем одинаково.
  - Ага, - кивнул я. - И майор что-то слишком добрый. Не нравится мне это.
  - М-де... - Вован помолчал, потом добавил. - Ничего, прорвемся. Там, где мы..., - он оборвал всем известное выражение.
  Хороший девиз. Хотя наша контора и не имела к нему прямого отношения, но фраза "Там, где мы - всегда победа" или какая-то подобная применима к любому спецназу. Тем временем Николаев продолжал.
  - И вот еще что, бойцы!..
  "Бойцы" - ну это уж совсем ни в какие ворота. Каждый из нас, сидящих по обеим сторонам от командира, похоже, подумал примерно то же самое, потому что все, как по команде "равняйсь", повернули головы к майору.
  - Вы уже не первый год замужем, - вот тут "Эмэндемс" стал похож на самого себя, и на душе чуть-чуть полегчало. - Каждый - "рекс". У вас есть все для выполнения любой задачи, - опять не по своему обыкновению похвалил майор. - Оружие, опыт, а главное - нестандартное мышление. Так что, перелетаем залив, высаживаемся, спасаем, возвращаемся. Детальной отработки, как я понял, на этот раз не будет. Остальное - как обычно!
  Но вот как раз это "как обычно" и прозвучало очень неестественно, потому что мы впервые выдвигались не то, чтобы без детальной, а даже без какой бы то ни было самой мало-мальски толковой, хотя бы словесной, отработки.
  - Может быть, тренировка будет на месте, - вертелось в голове. Сокол, скорее всего, думал то же самое.
  - Вопросы есть? - стандартно спросил майор, сам понимая, что какие уж тут могут быть вопросы, когда вообще ничего непонятно. Все молчали.
  - Нет, - снова подумалось мне, - все-таки, какой-то он сам не свой.
  Эх, если бы мы знали, что произойдет всего через несколько минут... Впрочем, ничего бы не изменилось.
  Один из пилотов выглянул из-за спинки кресла и стал большим пальцем тыкать вниз, показывая, что заходим на посадку. Вертолет шел на бреющем над широкой водой, приближаясь к берегу. Очевидно, садились туда.
  - Мать твою!.. - вдруг заорал второй пилот так, что его отчетливо было слышно даже сквозь шум машины. - Что это?!
  Кто мог, вперился через лобовое стекло в то, что было прямо по курсу. А там, в рассветном полусвете, примерно в паре километров от нас, пеня поверхностную гладь залива, возвышалось нечто, чего и назвать никак невозможно. Гигантское что-то, похожее одновременно и на скорпиона, и на рака, и на таракана, со множеством коротких и длинных отростков, покрытое по бокам то ли щетиной, то ли шипами толщиной в руку. Два длинных выступа на переднем конце туловища заканчивались черными шарами глаз. Огромные растопыренные высоко поднятые клешни и плоский широкий хвост, периодически появлявшийся над поверхностью, разделенный на множество прямоугольных частей, явственно показывали, что тварь неслучайно оказалась в воде и, скорее всего, прекрасно плавала. Плоский же корпус со всех сторон был покрыт светло-коричневым бугристым панцирем. Члены твари постоянно беспорядочно двигались, что в совокупности с невероятно огромными размерами придавало ей ужасный и абсолютно омерзительный вид.
  Вертолет летел почти прямо на животное, слегка забирая вправо от него.
  - Что за хрень?! - вопил второй пилот.
  - "Креведко", - голос командира экипажа был спокойнее, если, вообще, возможно удачно пошутить и не растеряться, увидев такое.
  - Двадцать метров? - Николаев озвучил вопрос, который сам себе сейчас задал каждый. - Но как?
  Тем временем командир докладывал в штаб.
  - Акватория залива... Квадрат... Наблюдаю крупное... - из-за шума двигателя были слышны только отдельные фразы. - Не понял, повторите приказ... Повторяю - уникальная форма жизни... Есть!.. ликвидации цели, - затем громко скомандовал. - Получен приказ атаковать! Обходим справа! Захват цели! Огонь из всех орудий по готовности! - и, не дожидаясь ответа, нажал на гашетку пулеметов.
  Крупнокалиберные трассеры множеством ярких полос протянулись от обоих бортов к твари, и почти сойдясь в одной точке, там, где и была цель, стали брызгами разлетаться в разные стороны. Десятки снарядов, каждый из которых способен пробить бетонную стену, судя по всему, не причинили чудовищу никакого вреда. Белые буруны под его хвостом умножились, оно еще больше высунулось из воды и уставилось на вертолет. Расстояние быстро сокращалось.
  - Цель захвачена!
  Вторя сообщению второго пилота, отдельные звуки зуммера прицеливания слились в один протяжный писк. Но выстрелов не последовало. Каждому из нас показалось, что звук прицела за одно мгновение стал еще выше, разросся, заполнил собою все пространство вертолета, многократно усилился и, перейдя в ультразвук, ударом проник в наши головы. На секунду люди потеряли ориентацию. А когда он, так же неожиданно, как появился, исчез, и мы пришли в себя, то поняли, что ситуация изменилась кардинально. Хвост вертолета закручивало, а из кабины пилотов доносились тревожные сигналы множества приборов.
  - Отказ электроники! - кричали пилоты то ли друг другу, то ли нам, то ли пытались сообщить на базу. - Подтверждаю отказ всех систем! Обороты падают! Похоже на электромагнитный удар! Гаси горизонтальную! Двигатели не работают!! Га-аси-и!! Падаем!! Мы падаем! Выравнивай!
  Вертолет крутило, трясло, а нас в десантном отсеке мотало и болтало, как горох в банке. Я никак не мог зафиксироваться и без перерыва бился обо все корпусом, шлемом, руками и ногами. Хотя высота, с которой падала машина, была и небольшой - метров десять-пятнадцать, но удар оказался очень сильным. Первым в воду врубился нос. Словно в замедленной съемке я видел, как лобовое стекло треснуло, и вода огромным потоком хлынула внутрь.
  Если не потерял сознание физически, то не надо этого делать морально. Всегда держи ситуацию под контролем - пожалуй, главное, что можно усвоить за годы службы в спецподразделении. Напор устремившейся внутрь воды отшвырнул всех назад. Однако я заметил, что майору удалось открыть боковой люк.
  - Наружу! - прокричал, как показалось, незнакомый голос, и чьи-то руки, схватив меня за плечи, толкнули в сторону выхода.
  На берег выбралось пятеро. Пятеро!.. из десяти, находившихся в вертолете.
  Пилотов волной оглушило сразу же, спастись они не могли. Двоих наших основательно контузило, но майору и Соколу удалось их вытащить. За остальными ныряли несколько раз, но бестолку. Дальняя связь тоже утонула вместе с "вертелом". И, хотя выжившим повезло, что падал он не вертикально, а по касательной в сторону берега, и лежал теперь неглубоко - метров пять, не больше, было понятно, что ее не восстановить.
  Если не считать хвоста машины и лопастей, которые теперь торчали из воды, поверхность залива была абсолютно спокойной. Как будто бы и не было ужасного существа, ставшего причиной гибели людей. Стоит ли говорить, что мы были обескуражены и полностью раздавлены. Половина подразделения, лучших из лучших, погибла. Способные выйти, казалось, из любой ситуации они даже не добрались до места сбора. Да и при чем тут "подразделение"! Это были наши друзья, с которыми, как говорится, "пуд соли ..." и "огонь и воду ..." Воду?.. Воду - на этот раз не получилось!
  - База, база. Докладывает четвертый. Прием, - отдышавшись и немного придя в себя, щелкнул "переговорником" Николаев.
  Ответом было ровное шипение.
  - Кто-нибудь что-нибудь понимает?! А? Майор! - я упал на песок.
  - Это, что ли, вот те животные - которые в Комсомольском? - продолжил мою мысль Сокол.
  Майор повторил попытку связаться со штабом, но ответа опять не последовало. Странно, поскольку от берега до места сбора было чуть больше километра.
  Каждый стал высказывать свое мнение. Получалось, что системы вертолета отказали из за мощного электромагнитного импульса, который вместе с ультразвуковой волной сгенерировала тварь. Это было, конечно, невероятно, поскольку, если размеры этого монстра еще как-то можно было объяснить - в доисторические времена в морях водились твари и побольше; может быть, эта каким-то чудом дожила до наших дней и забралась сюда. Но вот то, что она обладала качествами сверхсовременного оружия и броней получше танковой, такое никак не укладывалось в голове.
  - Почему-то мне кажется, что проблемы еще не закончились, - осматриваясь на местности, негромко сказал Николаев.
  Посоветовавшись, решили попытаться достать ребят и вытащить оружие. В воду после всего пережитого, конечно, лезть не особо хотелось. Но обоснованно рассудив, что такая громадная тварь на мелководье не полезет, рискнули. Результатом наших попыток явились пять тел на берегу. Из вооружения вытащили шесть АКМов, винтовку СВД, патроны, два РПГ и выстрелы к ним, несколько комплектов ручных гранат. В общем, стандартный набор для каждого, включая бронь, очки, противогазы, камуфляж. Один автомат, как понятно, не нашли.
  Нужно было отдохнуть. Расположились метрах в тридцати от берега. Скрытого охранения решили не организовывать, назначив "калуном" Сокола. Двое контуженных, хоть и пришли в себя, но выглядели неважно, поэтому через двадцать минут Вовчика должен был сменять я. Но этого не случилось, впрочем, как и не вышло толком восстановиться. По многолетней привычке, лишь только удалось прилечь, я отключился и, наверное, все-таки какое-то время спал. Однако мне показалось, что лишь закрылись глаза, как тут же послышался громкий и тревожный голос часового.
  - Командир! Смотрите. Залив!
  Я тут же вскочил на колено. Снова залив преподносил сюрприз. Нет, на этот раз не было никакого монстра или другого животного. Полосой в несколько километров и высотой, примерно, с трехэтажный дом в сторону берега двигался туман. Посреди жаркого солнечного утра над водой возникла непроницаемая для глаз пелена. Подгоняемая то ли ветром, то ли еще чем-то, она шла прямо на нас.
  - Как молоко, - сказал кто-то.
  Не зная, как реагировать, в молчании смотрели на разрастающийся, медленно приближающийся туман. Явление очень необычное - в таких погодных условиях пар над водой не образуется. Но ведь ничего опасного в самом тумане быть не может.
  Опасность пришла с другой стороны, откуда ее не ждали. Спустя несколько минут под ногами стали ощущаться слабые, но ритмичные удары, как будто бы кровь пульсировала в ступнях.
  - Все это чувствуют? - спросил я.
  - Это еще что? Тут не может быть землетрясения, - констатировал майор.
  Не может быть! Но оно было. Содрогания песчаного пляжа раз от разу становились все сильнее и, не меняя частоты, четко, как часы, отсчитывали свой такт - несколько быстрее одного в секунду. От каждого такого толчка воздух, такое ощущение, сжимался и волнами пробивался в тело, в голову, беззвучно вдавливая барабанные перепонки внутрь. Одновременно с нарастанием ударов в каждого из нас закралась сначала слабая, а потом стала усиливаться, какая-то необъяснимая тревога. Она ширилась, проникая в мозг, и, в конце концов, страх, поднимаясь от живота к груди и сердцу, заполнил все внутренности. К горлу подкатила тошнота. Потом в глазах появилась розовая пелена, мысли начали путаться, кто-то упал на колени, обхватив голову руками. Туман на заливе и песок под ногами приобрели кровавый оттенок. Теперь уже казалось, что набегающая на берег волна, каждый удар сердца, пульсирующая в голове кровь, толчки земли стали совпадать в адском ритме. Все, что тебя окружало, и все, что находилось у тебя внутри, стало жить с одной частотой. Туман теперь вроде бы даже не стелился, а в ритм этой убийственной пляски прыгал к берегу. Было такое ощущение, что голова разорвется на сотни мелких кусочков. Терпеть становилось невозможным. Тревога переросла в страх, страх уступил место паники, хотелось бежать без оглядки. И в тоже время остатки разума подсказывали, что убежать не получится. Молочная пелена над водой, которая без сомнения каким-то образом была связана с содроганиями земли, простиралась на несколько километров в обе стороны, в лес бежать тоже бесполезно, землетрясение настигнет тебя и там. От такой безысходности безграничный страх за жизнь заполнял тебя полностью.
  Носом пошла кровь. У меня одного или у всех, я уже понять был не в состоянии. Сердце замирало и, казалось, могло сделать очередной удар только с разрешения неведомой силы, подчинившей себе абсолютно все вокруг - и землю, и воздух, и воду, наши внутренности, и даже дух. Упираясь одной рукой, я с трудом стоял на коленях, силясь не потерять сознание. Сокол упал и, отталкиваясь пятками от песка, с выражением абсолютного ужаса на лице пытался на спине отползти хоть куда-нибудь. Остальные находились у меня сзади, увидеть я их мог только, если бы обернулся. Но сделать это возможности не было никакой, потому что каждое движение причиняло физические страдания. Только слышались их крики, какие-то бессвязные фразы. Мы оказались на грани безумства.
  Сколько это все продолжалось - наверное, вечность. Минуты пытки, растянувшиеся на часы, сменялись новыми, приносящими еще большие мучения. От боли, которая была везде, я стал терять сознание. Уже слабо что-либо понимая, как бы вдали услышал грохот взрыва и всплеск, через несколько секунд звук еще одного взрыва в воде. Затем раздалась автоматная очередь, и вокруг меня с разных сторон запрыгали от пуль фонтанчики песка. Я попытался перекатиться, ища укрытие, но его на ровном пляже не оказалось. Только красное небо сверху. Потом послышалась еще одна очередь и за ней одиночный хлопок из винтовки. Этот выстрел из СВД, как показалось в тот момент, оказался точкой в наших страданиях. Как только он раздался, толчки в земле прекратились. Небо постепенно из красного начало приобретать розовый оттенок. Через несколько минут дышать стало легче, боль и страх медленно отступали. В голове еще шумело, но сердце стало биться ровнее, ушли пульсирующие удары в мозгу. Рвотный комок продолжал стоять в горле, однако тошнота уже не была непреодолимой. Я попытался приподняться на локте, потом сел и осмотрелся. Туман над водой, как ему и положено под солнцем, рассеивался.
  Сокол, который быстрее пришел в себя и раньше осознал случившееся, теперь стоял на ногах и молча смотрел куда то вдаль. Майор лежал на спине, рядом была винтовка. Николаев был жив... а вот двое наших...
  Как назвать то, что произошло? У меня было ощущение, что это... эта природная аномалия появилась словно именно для того, чтобы забрать очередных жертв. Один из нас, потеряв самоконтроль, ничего не соображая, сначала два раза стрелял из гранатомета в туман, а потом стал без разбору вести автоматный огонь вокруг себя. Он, конечно же, не отдавал отчета в действиях, не понимал, что сам, своими руками убил товарища. Что было делать остальным? Похоже, лишь Николаев держался дольше всех, сохранив хладнокровие. Как только майор нажал на курок, как только природа получила свою плату, все сразу прекратилось.
  Николаев, Вовчик, я молчали. Да и что тут можно было сказать? Каждый был погружен в свои мысли. Командир поступил правильно, но от этого не становилось легче. И ребят эти оправдания воскресить не могли. Вторая атака со стороны неведомой нам силы, и снова "двухсотые". И что это за сила? Природа, Земля? А у нее есть сознание? Ведь эти две атаки были как будто бы целенаправленными.
  В тот день, будучи на берегу, в голове вертелась только одна мысль: этого не может быть, потому что... никогда. Однако сейчас, когда все мы знаем, что произошло с планетой, случившееся воспринимается закономерным. Представьте себе земной шар, то, как он безмерен. Какие безграничные силы скрыты под его поверхностью. Ведь о них, по сути, почти ничего не известно. Иногда таящаяся там мощь вырывается наружу в виде, скажем, вулканов. Такое извержение становится событием, способным уничтожить все на десятки километров вокруг, парализовать жизнь людей за тысячи и тысячи километров. Сколько раз подобное меняло облик всего живого. А ведь энергия одного или даже пусть будет не одного, а всех вулканов - это ничто в сравнении с тем, что остается внутри, у ядра планеты. Что такое человек против этой мощи? Песчинка на дне реки или в пустыне имеет для них большее значение, чем человек в масштабах Земли. Что мы можем противопоставить этой внутренней энергии? Глупо воевать с тем, кто намного сильнее тебя. Куда разумнее не подчинять его себе, а постараться призвать в союзники.
  После полудня, сумев около полутора часов, с получасовой сменой караула, выкроить время на отдых, "Эмэндемс" скомандовал.
  - Выходим! Движемся боевым порядком.
  Мы с Соколом переглянулись. Это означало, что бывших товарищей мы оставляли на берегу. Не в правилах нашего ведомства бросать своих убитых, но чувствуя нестандартность ситуации, что боевое задание фактически уже началось, возражать не стали. Тем более, втроем унести всех, конечно, не получится. Расчет был быстро добраться до рядом расположенной базы. Что ж? Тогда еще мы даже не предполагали, что не только обратно на берег, но и вообще никуда никто из нас вернуться уже не сможет.
  Лесная дорога, несильно петляя, вела от берега к базе. Первые же шаги по ней насторожили. Что то непонятное было в окружающей нас "зеленке". Неправильное, не такое, как всегда. Я шел первым, за мной Сокол, замыкающим, в качестве снайпера, майор. Пройдя первые несколько десятков метров, я остановился и обернулся к группе.
  В книгах или фильмах про войну есть такой шаблон, когда накануне сражения герои обращают внимание на "звенящую тишину". Кто-нибудь в таком произведении обязательно скажет что-то наподобие "Не нравится мне эта тишина" или "Затишье перед бурей". И это верно, звуки - первое после следов, на что надо обращать внимание, находясь в лесу, где видимость ограничена несколькими метрами. Каждый шум, шорох, крик птицы предоставляют информацию, что твориться за пределами обзора. Днем летний лес не может молчать, он наполнен жизнью: поют птицы, шелестит листва, крикнула сорока - верный признак, что ее спугнули, очень осторожная птица. Если в чаще слышны кузнечики, а их стрекот разносится далеко, значит в сорока-пятидесяти метрах - поляна. Кабана, например, слышно с близи, тетерева, наоборот - за сотни метров. Лиса, рысь, росомаха, куница передвигаются практически беззвучно. Вы их не услышите, пока они сами этого не захотят. Лось, копытные или медведь лишнего, конечно, не шумят, но особо в тишине не таятся. А как кричит заяц, знаете? Делает он это редко, в момент смертельной опасности или при брачных играх, которые проходят посреди ночного леса. Крик его - один в один громкий плачь младенца. Или вот еще. Если даже в сильный ливень запели птицы, можно смело выдвигаться, не боясь промокнуть - дождь скоро кончится. Вид любого животного означает, что кроме вас рядом, скорее всего, никого нет, звери далеко слышат человека и обходят его стороной... Нет. Правильно сказать, "обходили". Теперь все изменилось.
  В том месте, где находилась сейчас группа, со звуками все было в порядке. Лес, как будто бы, жил своей обычной жизнью. Тем ни менее, что-то было не так. А вот что именно, не удавалось понять. Я поглядел на Николаева. И хотя в его глазах тоже читалась необъяснимая настороженность, последовал жест "Двигаться дальше". Пошли не торопясь, стараясь не шуметь, благо на грунтовой дороге это сделать несложно.
  Оглядываясь по сторонам, я задавался вопросом, что могло бы тревожить. Вроде бы все, как и должно быть. Послеполуденное солнце пробивалось через листву деревьев. Несильный ветерок, играя с ней, рисовал на влажной утрамбованной поверхности веселый калейдоскоп узоров. Оживленно, как и положено, щебетали птицы. Но... вот именно той безмятежности, веселости, характерной для летнего леса, сейчас не было. Конечно, тревожность можно было списать на утреннюю трагедию в вертолете и на берегу, на гибель друзей. Или на тот объективный факт, что мы двигались по дороге первыми. А ведь из-за близости базы она должна была быть уже порядком изъезжена и исхожена свежими следами. Да и сама база продолжала молчать. Все это, без сомнения, угнетало. Но было и еще что-то. Нечто необъяснимое, связанное с состоянием самого леса, еле уловимое, тонкое, как... И тут я понял! Запах!
  Вы прислушивались когда-нибудь к запаху леса? Ни чувствовали, ни вдыхали, ни ощущали, а именно прислушивались? Запах его, как и любой другой, трудно описать словами, но он неповторим. Кто хорошо знаком с лесом, согласится, в разные времена года, суток или погоду он пахнет по разному. Мне больше всего по душе запах нашего лиственного леса вечером. Когда после жаркого дня, появляется первая прохлада. Она зарождается именно в лесу. Падают сумерки, и на быстро остывающих земле, траве, нижних листьях кустарников выступают огромные капли росы. Кажется, что каждая травинка, каждое деревце, днем нагретые солнцем и дававшие духоту, вечером стремятся наполнить воздух свежестью. Все это смешивается в один общий аромат - запах отдохновения, обновления природы и чистоты.
  Может быть это чересчур наивно, но запах вечернего леса для меня всегда был одним из составляющих Родины. Конечно, невозможно такое беспредельное, необъятное понятие вложить всего лишь в один запах. Но, наверное, Родина - это и есть такие вот ощущения, образы, которые как то невероятно соединяются вместе. Как запах леса состоит из отдельных ароматов трав, деревьев, пыльцы цветов, воды озер и болот, прелой листвы и влажной земли, так и то исключительное, необъяснимое, что называется Родиной, подобно коктейлю, включает в себя большое количество ингредиентов - близкие и друзья, родной город, твой дом и улица, вид из окна, культура, музыка, язык, даже это новое и полупрезрительное слово "эрефия" и еще тысячи и тысячи составляющих, где, как мне кажется, знание родной природы занимает далеко не последнее место.
  Так вот сейчас я не узнавал запаха леса. Нет, конечно, запах был, и в него, вроде как, не примешивалось ничего постороннего: ни гари или вони, или чего-то другого. Просто это был не тот, незнакомый запах. Какого-то другого леса, если угодно, чужого. Казалось, что изменилась сама сущность растений, всегда лишь ловивших солнце, выделявших кислород и разбрасывавших семена. Сейчас же они перестали просто фильтровать воду из почвы и тянуться вверх, а словно приобрели плоть, и сами стали искать добычу. Впрочем, тогда еще осознание этого не пришло, и так оценить изменения в природе можно с позиций сегодняшнего дня, когда делаются эти записи.
  Чем ближе подходили к базе, тем отчетливее становился этот неправильный запах. Теперь в нем явственно проступали копоть и дым. Стало понятно, что там, в месте нашего назначения, тоже случились проблемы. Поэтому, когда вышли к базе, я не особо удивился увиденному. Она была расположена на открытом месте и просматривалась издалека. Сейчас нас разделял небольшой перелесок с редким кустарником и отдельными деревьями. Крупный полевой лагерь, должный вмещать больше сотни человек, был пуст и разгромлен, как после сражения. Часть палаток стояла на месте, другие же были повалены или сгорели. Транспорт хаотично замер по всему лагерю, а ближе ко въезду дымился перевернутый на бок УАЗик. И нигде никого! Никакого движения.
  Все переглянулись. Майор жестами показал нам двигаться по флангам.
  Прикрывая друг друга, перемещаясь короткими перебежками, мы с Соколом по сходящейся стали приближать к лагерю. Николаев со снайперкой, как и положено, в тылу. Внезапно Сокол, занявший позицию за поваленным деревом, замер, уставившись на меня. Сейчас был его черед перемещаться, а вместо этого Вовчик сидел и ничего не делал. Метров с шестидесяти, разделявших нас, он из своего укрытия просто таращился в мою сторону.
  - Чего он "жало точит"? - мелькнула в голове мысль. - Продвигайся. Пошел, - произнес я беззвучно, но так, чтобы напарник четко видел артикуляцию.
  В ответ Сокол медленно поднимает автомат. Вижу вспышку. Жесткий удар в грудь и еще одна вспышка в голове бросают меня на землю.
  Что за?..
  
  Я матерюсь, значит, я существую.
  То, что пуля попала в бронежилет - это я понял. А вот все остальное не понятно ничего: где верх, где земля, откуда выстрел? Как? Сокол в меня стрелял? Друг пытался меня подстрелить?
  Прямо над собой я увидел Вовкино лицо. Он, схватив меня за плечи, всем корпусом навис сверху. Инстинктивно уклоняясь от рук, изо всех сил попытался оттолкнуть его ногами.
  - Мать твою, Сокол! Ты чего?!! - наплевав на звукомаскировку, закричал я.
  Товарищ был не промах и удара у меня не получилось.
  - Гориллас! - в голосе и лице Сокола были скорее не злоба, а озабоченность и растерянность. -Гришка! Клянусь, это был не ты.
  - Ерш ... ! Ты же меня чуть не убил, - видя, что Вовка ошарашен не меньше моего, я перестал защищаться и сел.
  - Гриш, клянусь, это был не ты, - бормотал Сокол. - То есть вроде бы ты, но потом у тебя руки начали... и из головы ...
  - Чего - "руки", чего - "из головы"? "Залетчик косячий"! Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
  - Нет, - коротко и, похоже, абсолютно искренне ответил Вовчик. - Мля-я-я..., - и он привалился спиной к нашему укрытию.
  Нужно собраться с мыслями. Хорошо, что майор, который метрах в двухстах мог только рассматривать нас в оптику, не стал, по аналогии с событиями на берегу, делать роковой выстрел. Какое-то время сидели молча. Помню, тогда сам себя поймал на мысли, что почему то начал привыкать к сегодняшним странностям. Без сомнения, все происшествия были звеньями одной цепи. Каждое наше действие, каждый шаг встречали организованное, эффективное и жестокое сопротивление. На первый взгляд, такое предположение могло показаться несуразным. Но факты, как говорится... И, как научила служба в разведке, лучше "перебздеть, чем недобдеть".
  Вот именно тогда я все понял. И не спрашивайте меня - как? Как озарение. Осознание всего разом. И догадка эта оказалась столь же ужасной сколь, как показало время, правильной.
  - Неужели это правда? - зашептал я. - Неужели может быть такое?
  - Что "такое"?
  - Да все вот это! И тварь на воде, и землетрясение, и то, что осталось от базы, то есть то, что от нее ничего не осталось. Ребята, которые сейчас на берегу, гибель всех, и твои глюки. Ты что, еще не понял, кто наш враг? Против кого нас подняли по тревоге?
  - "Эмендемс" сказал - животные, - ошарашенно и скорее с вопросительной интонацией, чем утверждая, ответил напарник.
  - Нет. Природа! Против природы... всей сразу, - продолжал я шептать, как проповедь. - Наш враг - природа. А точнее, и много хуже того - мы ее враги, - Сокол смотрел на меня, как на сумасшедшего. - Это звучит, как бред, но я не сошел с ума. Подумай сам, и ты согласишься. Чувствуешь, что нас окружает? Это не лес. То есть вчера еще это был лес. А сейчас мы внутри огромного организма. Мы, как микробы, которые заразили его и которых ему надо убить. Он борется против этой инфекции, и он победит свою болезнь. Потому что его спецназ лучше нас с тобой. Да и не в нас дело. Я уверен, что это происходит сейчас везде, по всей стране и, скорее всего, по всей планете.
  Сокол молчал, и видно, что сказанное он не считал словами тронувшегося умом. Скорее всего, до моего объяснения, он уже чувствовал что-то подобное.
  - Что же делать?
  - Не знаю. Такому нигде не учат, - ответил я и после паузы добавил. - Надо обсудить с Николаевым.
  Я встал и пошел обратно в сторону майора.
  - Пригнись! - надсадно, но стараясь меньше шуметь, полу-крикнул полу-зашептал Сокол.
  - От кого? - в голос ответил я. - На базе уже нет никого. А лес... Он нас и так видит.
  Позиция майора со снайперкой была у пня спиленного дерева. Старые, но прочные его корни давали удобное прикрытие, как бы формируя естественную амбразуру. Николаев лежал, имея прекрасный обзор в нашу сторону, а со стороны базы его было незаметно. Впрочем, почему лежал? Уверен, что он и сейчас там лежит. Потому что, когда мы подошли, он уже был мертв. Несколько крупных то ли стеблей, то ли корней входили в тело в нескольких местах. Конечности были оплетены травянистыми вьющимися растениями, наподобие плюща, но значительно более толстыми. Очевидно, что подземные отростки пробили его одномоментно, так, что майор даже не успел крикнуть. Вонзившись со стороны живота в незащищенные бронежилетом места, в области шеи и подмышек, растения по одним только им известным причинам начали процесс перерождения тканей. Руки, сжимавшие винтовку, уже стали превращаться в подобие корней. Очевидно, майор даже не пошевелился, лишь уронив голову. Она лежала на прикладе лицом вниз, а сама винтовка осталась в правильном боевом положении и четко смотрела вперед. Судя по начавшим меняться кистям, если сейчас перевернуть командира, то мы бы увидели не лицо "Эмэндемса", а что-то ужасное, некий симбиоз коры деревьев и кожи человека. Смотреть на такое не было никакого желания. Лучше оставить в своей памяти майора Николаева таким, каким его знали всегда - жестким, грубоватым, но все-таки почти родным.
  Стоя над телом, я закурил. Побоку все правила проведения спецопераций. Маскироваться было уже абсолютно бессмысленно. Конечно, на базе кто-то и мог остаться в живых - свой или какая нибудь тварь, лесное животное или переродившийся монстр. Но тело Николаева подтверждало, что, находясь в лесу, невозможно спрятаться от каждого растения.
  - Надо идти на базу, - сказал я. - Там должна быть связь. Хотя сомневаюсь, что она нам теперь поможет. Но вот запасы пригодятся в любом случае.
  - Ну да, - ответил Сокол. - Оружие, продукты.
  - Насчет оружия я что-то тоже сильно сомневаюсь. В любом случае, пошли.
  Я повернулся к стоявшему рядом Соколу и, щелчком отстрелив бычок в сторону, направился к базе.
  - Э! Ты "бациллу" не затушил. Зачем гадишь в лесу?!.. - и Сокол начал сбрасывать с плеча автомат.
  
  И что теперь? Один. Радиостанция молчит абсолютно на всех частотах. Мертвы все: ребята из нашего взвода, вспомогательный состав базы, эксперты, командиры, водители, медперсонал. Одни, как наши пилоты, погибли сразу же, от первых атак тварей, другие, как мой друг или майор, либо изменились, переродились, либо были убиты в перестрелках со своими. Каждый из нас был "рекс" - разведчик экстра-класса, натасканный на любую ситуацию. В этом лагере не было ни одного новичка, только солдаты со множеством боевых операций за плечами. Еще в начале суток здесь было целое подразделение опытнейших специалистов, в каждого из которых вложены годы и годы тренировок. И дело не в том, что их как-то не так и плохо учили. Нет, им действительно не было равных. Кто в своей жизни имел отношение к спецназу, подтвердит, что в нашей стране могут быть плохими машины, дороги, продукты, образование, медицина - что угодно, но не специальные войска. Боевую элиту учили "на все сто" и давали самое высококлассное вооружение, средства связи, совершенную психологическую подготовку. Мы были готовы к любой атаке. К любой, но только не к агрессии со стороны природы. И почему-то, мне кажется, что само словосочетание "наша страна" уже не соответствует истине. После того, что пришлось пережить, уверен, Все Это произошло не только здесь и со мной, подобное творилось сейчас везде, по всей планете. Вокруг меня лежат только трупы, даже раненых нет. Оказалось, что существует сила, которая в один день может расплющить как отдельную группу, подразделение, так и целую страну, да, пожалуй, и все человечество.
  Даже лучшие войска оказались бессильными перед лицом еще большей силы, которая когда-то давным-давно породила человека. Люди ошиблись, думая, что развились самостоятельно, вопреки силам природы, которые стремились лишь погубить нас. Ум человека, как казалось, позволил изобрести все необходимое, выжить и завоевать природу. Мы наивно полагали, что подчинили ее своей воле, научились заставлять служить нам, и что так будет вечно. Но оказывается, Земля лишь до поры терпела все эти изобретения, технологии, войны. На самом деле невозможно развиваться вопреки природе, делать это можно только с ее соизволения. И вот когда диктат человека стал невыносим, она практически одним движением смахнула с поверхности планеты непослушного и не в меру разбушевавшегося своего ребенка. А все наши знания, прогресс и развитие, которыми мы так гордились, оказались абсолютно беспомощными перед ее дикими, безмозглыми творениями и стихиями.
  России больше не существует! Как нету теперь никакой другой страны. "Пропал Ершалаим... как будто не существовал на свете...". Цивилизация исчезла практически за один день. Остались отдельные, как я, выжившие. И единственное, что мы можем сейчас сделать - объединиться. А еще, и это, пожалуй, главное, нужно постараться понять... конечно, если еще не совсем поздно.
  Что мы упустили в понимании своей родительницы? Да и хотели ли мы когда-нибудь понять природу, планету? Что нужно, чтобы не изучать, а именно понимать Землю? Как теперь приспосабливаться к хаосу? Или хаос еще не наступил? А?
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"