Марина любила всё необычное. Понятно, что это было не просто так: вся семья у Марины была яркая и незаурядная, например, дома все между собой разговаривали по-французски, просто так, без повода, ну вот была такая семейная традиция. Что, в общем, удивительно - к Франции маринина семья отношения не имела. Папа - художник, мама - музыкант, старшая сестра - молодой перспективный учёный. На фоне остальной семьи, Марина талантами не блистала, но зато очень хотела быть необычной. И тянулась к людям необычным, сплошь и рядом не оценивая критически степень их необычности.
В совсем юные годы Марина могла без памяти влюбиться в панка - "он такой необычный, всё отрицает", через неделю воспылать к несвежему хиппи - "он такой высокодуховный", а ещё через неделю переключалась с хиппи на соседского парня, коряво играющего на баяне - "все кругом бренчат на гитаре, а у этого - баян, это так необычно".
Замужество Марины тоже состоялось по принципу максимальной необычности - избранник её, в отличие от сплошь интеллигентного окружения, был простой сельский парень, приехавший поступать в Институт механизации сельского хозяйства. К слову, парень-то был замечательный, но уж очень по мировоззрению и отношению к необычности не совпадал с женой. А она, за необычным его статусом, не сразу это разглядела. В общем, брак стремительно распался. Родители Марины страшно сожалели, и втайне от неё долгие годы продолжали с Славиком общаться и, по возможности, помогать ему в некоторых вопросах - парень он, действительно, был очень достойный.
Расставшись с мужем, Марина вновь окунулась в поиск необычных персонажей, и вокруг неё началась настоящая карусель из широко известных в узких кругах поэтов, никому не известных литераторов, андеграундных художников, чьих произведений никто не видел, непризнанных гениев, экстрасенсов, адептов Рейки, проповедников неизвестно чего, и много кого ещё, всё по тому же принципу "выделяемости из общего ряда".
Дольше прочих задержался возле неё некий танцор. Вообще-то зарабатывал он на жизнь чем-то другим, и, судя по ряду признаков, недурно зарабатывал. Но увлеченно занимался бальными танцами. Этой необычностью он покорил Марину настолько, что она стала заниматься танцами вместе с ним. На мой взгляд - а я наблюдал все увлечения Марины с предельно короткой дистанции, поскольку мы с ней дружили с детства - танцор этот то ли был действительно задвинут на своих танцах до полной стебанутости, то ли изо всех сил старался вызвать такое ощущение у окружающих. До сих пор нет у меня точного мнения на этот счёт. Например, в компании, во время каких-то разговоров или нормального вдумчивого выпивания, мог, внезапно изменившись в лице, прервать разговор, кинуться к Марине, выдернуть её из-за стола и начать прилюдно разучивать с ней какое-нибудь па, нимало не смущаясь, что они, как минимум, не одни.
В какой-то момент, он даже подумывал позвать Марину замуж, и по секрету рассказал мне о своём намерении и даже объяснил, что Марина "ну такая необычная". Предложение он решил делать во время празднования Нового года. И вот тут-то и началась наша главная история.
Встречать Новый год предполагалось у Марины дома. Компания собиралась довольно большая, причём наполовину она состояла из друзей детства, университетских друзей и подруг и близких по возрасту кузенов и кузин Марины, а на другую половину - из непризнанных гениев, титанов мысли, отцов русской демократии, и прочих исполинов духа и хранителей тайных знаний. Ну, короче, всяких "необычных"... Подозреваю, что такой подбор компании был обусловлен желанием Марины показать первой части приглашённых, что их скепсис в отношении второй половины приглашённых э-э-э... не вполне оправдан.
Совместными усилиями накрыли стол, а музыкальной частью заведовал танцор, для чего притащил здоровенную магнитолу. Каждый из гостей приготовил какой-нибудь номер, и проводы Старого года сопровождались импровизированным концертом. Возможно, я пристрастен, но лично мне показалось, что номера в исполнении обычных людей были веселее и ярче, чем у необычных. Марина под восточную музыку исполняла, в соответствующем наряде, танец живота. Танцор периодически вскакивал с места, хватаясь за Марину и вклиниваясь в танец живота с какими-то латиноамериканскими движениями. Честно говоря, номер это подпортило.
После поздравления Президента и боя курантов, все дружно выпили, и тут один из гостей, нордический красавец и, по совместительству, видный экстрасенс, сказал, что хочет сделать заявление. Все повернулись в его сторону, и тут он таки заявил. Заявил, что, с наступлением нового года начинает новую жизнь. Настолько новую, что вот прямо с этого момента он отрекается от экстрасенсорики, поелику сие есть бесовская прелЕсть, а жить надлежит жизнью духовной. Отверзлись-де его духовныя зеницы, а посему уже грядущим утром он начинает исполнять обязанности баптистского пастора. Так-то вот, знай наших!
Мало кто заметил, как при этих словах вспыхнул взгляд Марины, узревшей подлинно необычное явление. В течение следующего часа Марина танцевала и разговаривала исключительно с бывшим экстрасенсом. Танцор был забыт молниеносно и напрочь. До танцора это тоже достаточно быстро дошло. И не понравилось. Сначала он пытался отработанным приёмом ухватить Марину и начать её танцевать, но, почему-то, не вышло. Тогда он попытался устраивать разборы и кидать предъявы. Марина вообще не поняла, в чём суть претензий, а бывший экстрасенс при рассмотрении с близкой дистанции оказался вдвое крупнее Танцора. И, легко удерживая его ладонью вытянутой руки на безопасном для себя расстоянии, негромко пообещал, буде Танцор не уймётся, взять грех на душу, поступив с танцором отнюдь не по-христиански.
Минут на десять Танцор впал в столбняк. Потом медленно продвинулся к выходу и поманил меня за собой. "Пойдём," - говорит - "покурим. Знаю, что ты не куришь, я тоже не курю. В общем, выходи на лестницу, а я скоро подойду". Заинтриговал. Выхожу на лестничную площадку, через пару минут и он подтянулся. Постоял, помолчал. Достал из кармана красивую зажигалку и зажёг. Налюбовавшись на огонёк, сказал: "Супер!" и с размаху шмякнул её об пол. Зажигалка от такого обращения немедленно распалась на составляющие. Танцор взглянул на эту картину взглядом художника, решающего, куда нанести завершающий мазок, и принялся остервенело топтать обломки ногами. Пока топтал, успел сообщить мне: "Это она мне подарила!". Окончательно растоптав, полез за пазуху и вытащил оттуда женские лосины крупной вязки - пик моды в том году.
Не успел я удивиться, как Танцор закинул эти лосины себе на шею, как хомут, штанины разместил на груди накрест и, ухватив их покрепче, с криком "Ы-ы-ыыыыы!!!" стал тащить их в разные стороны. У меня мелькнула мысль что он удавиться с горя решил и меня в помощники позвал. Лосины некоторое время сопротивлялись, но душевно травмированный танцор победил, и пяти минут не прошло. Лосины поделились на две неравных части. "Вот так, мля!" - удовлетворённо сообщил Танцор, - "это я ей подарил!". Пока я пытался осмыслить всё, чему только что был свидетелем, Танцор завязал половинки многострадальных лосин узлами на дверной ручке. После чего метнулся в квартиру, выскочил оттуда с курткой и шапкой в руках, и с инфернальным хохотом ссыпался вниз по лестнице.
Народ совершенно не заметил исчезновения танцора и продолжал танцевать и веселиться. Примерно через час грохнула входная дверь и в комнату с веселящимся народом ворвался Танцор. Взгляд его метал молнии. Выражение лица очень напоминало Джека Николсона в фильме "Сияние", в момент, когда он топором прорубает дверь в комнату к жене. Завершающим штрихом было то, что он был, поверх куртки, одет в шубу и шапку Деда Мороза. Как раз в этот миг наступила пауза между песнями. В наступившей внезапно тишине Дед Танцор зловеще сказал: "Не ждали, б...ди?! Не ждали!!! А я пришёл!!!".
Тяжелой поступью Командора он подошёл к магнитоле, и выдернул шнур из розетки. Набил карманы дедморозовской шубы кассетами. Истерично выкрикнув: "Вот вам, суки!", схватил магнитолу в охапку и бросился бежать. При этом умудрился забыть, где выход, и некоторое время бестолково метался по четырёхкомнатной квартире, в развевающейся дедморозовской шубе и с магнитолой в обнимку, распугивая целующиеся по углам парочки и ловко уклоняясь от тех, кто пытался ему что-нибудь сказать. Наконец, он увидел путь к выходу, бросился туда и с грохотом ломанулся вниз по лестнице, нечленораздельно вопя. Выскочившие на балкон гости наблюдали сюрреалистичную картину: прямо по дороге, игнорируя редкие машины, огромными скачками мчался Дед Мороз, прижимающий к себе магнитолу, выходящую далеко за его габариты. Где-то на пределе видимости его тормознула идущая в том же направлении шумная компания, он неожиданно сбросил скорость и, вместе с компанией, скрылся за снежной завесой.
Честно сказать, я ожидал, что Марина немедленно бросится вдогонку - уж необычнее этого трудно было бы что-то придумать. Ошибся. Марина отреагировала на происходящее предельно индифферентно. То есть вообще никак. И продолжала танцевать, уже без музыки, с будущим пастором, кажется, они вообще не заметили, что музыки нет.
Удивительным образом, исчезновение музыки не испортило праздник совершенно. Сначала сыграли в "шарады" и "крокодила", причём "необычные" гости перестали что-то из себя изображать и оказались, в массе, очень весёлыми и компанейскими, да и играли отлично. Потом парень, представленный всем как великий художник андеграунда, исполнял под гитару песни собственного сочинения, которые оказались на удивление смешными и весёлыми, и ему, под общий хохот, восторженно подпевали. Даже не заметили, как закончилась новогодняя ночь. Все как-то сдружились.
Пастор через месяц охладел к служению и ушёл работать в Администрацию города. Работает по этой стезе и сейчас. Марина неожиданно вышла замуж за полковника, у них уже трое детей, а сам полковник вышел в генералы. У Танцора тоже всё хорошо, только бальные танцы с тех пор ненавидит, уж не знаю, почему.