Так больно думать - Предала? Убила? Не находя на свой вопрос ответ. И разум шепчет это было, было. Душа, с надеждой - нет, конечно нет. И ты в оковах из душевной боли Идешь за шагом шаг, борясь с судьбой, И ждешь подсказки, иль уж смерти что ли... И страшно встретиться с самой собой...
Аделаида Александрова
Глава 1
В лесу темнеет быстро. Не успели последние лучи солнца, коснувшись верхушек деревьев, скрыться за линией горизонта, как на небе, одна за другой начали загораться озорные звездочки-фонарики. Под деревья - величественные сосны, могучие дубы, стройные березки - легли темные тени. Прошло еще немного времени, и Хозяйка-Ночь накинула свою черную шаль на небо. Желтый глаз луны, окруженный маленькими огоньками, стал похож на отца большого семейства. Благодушно взирая на мир, он рассеивал тьму своим мягким, серебристый светом.
Смолк, веселый птичий хор - уснули птицы. Но в лесу совсем не тихо. Шелестит листвой ветер, выводит в траве свою мелодию скрипач-сверчок. Весело потрескивает - похрустывает поздним ужином вечно голодный огонь. Витай сладко посапывает на еловом лапнике, с головой укрывшись шерстяным покрывалом. Я сижу неподалеку, прислонившись спиной к шершавому боку дуба, и караулю его сон. Тяжелые от усталости веки так и норовят закрыться. Но спать нельзя. Кто тогда присмотрит за костром или, в случае чего, отгонит лесных хищников? Вот, только, Гитеру нет дела до моих страхов и желаний: Бог Сновидений уже прислал приглашение погостить и не примет отказа. Просто, вдруг, веки нальются свинцовой тяжестью, и не будет сил их разлепить.
Из сладкого, липкого, словно патока, сна меня вывел тихий с небольшой хрипотцой голос Витая. Я вздрогнула, протерла рукой глаза и обратила свой взор на брата. Он сидит на импровизированной "кровати", почти полностью раскрывшись и, тыльной стороной ладони трет глаза.
- Улька... - зовет он меня по имени. В голосе мне чудятся плаксивые нотки, и я спешу к нему, присаживаюсь рядом, обнимаю за тонкие плечи, участливо спрашиваю:
- Тебе приснилось что-то?
Какое-то время он не отвечает, просто прерывисто вздыхает, крепко сжимает мою руку и смотрит на костер, где красные языки пламени жадно поедают сухие ветки и, лениво, как бы нехотя, с шипением лижутотсыревшие поленья. А затем, скуксившись, жалобно произносит:
- Я... домой хочу... - крепче обнимаю братишку, утыкаюсь носом в его светлую макушку и тихо признаюсь:
- Я тоже, Витай. Я тоже... - а затем, помолчав более бодро продолжаю, - и, знаешь, мы скоро вернемся,- отстраняюсь, взлохмачиваю его волосы и с улыбкой спрашиваю:
- Хочешь, что-нибудь тебе расскажу. Ты ведь любишь мои истории?
Он оборачивается ко мне, кивает. Я вглядываюсь в его худое личико. Даже в свете огня мне видна неестественная бледность его лица и темные тени, лежащие под блестящими от боли глазами.
- Сильно болит?- Спрашиваю и без того зная ответ.
- Нет,- качает головой, но я понимаю - врет. Вновь левой рукой, обнимаю его за плечи, прижимая к себе, правой же провожу в паре сантиметров от его груди, стараясь забрать боль, а губы тем временем шепчут:
- В далекой-далекой стране, где пики башен прорезают небеса...
Я слышу сквозь сон, как с громким, надрывным скрипом открывается дверь, как кто-то зовет меня по имени и трясет за плечо. Гитер какое-то время еще держит меня в своем царстве, но все же отпускает. Я глубоко вздыхаю, открываю глаза и непонимающе смотрю на склонившуюся надо мной подругу. Ринака хмуро разглядывает меня, черные брови грозно сдвинуты, губы недовольно поджаты, а потом произносит:
- Хвостик, ну ты и горазда спать! Живо, вставай! Пока Наина не узнала!
- Ринака, а который час? - Осторожно спрашиваю, я. Голос со сна тихий, еле слышный. Чувствую я себя не выспавшейся. Наверняка, лицо заспанное, а на щеке отпечатался след от подушки.
- Восемь. - Все так же хмуро разглядывая меня, произносит подруга.
- Ох! Наина меня точно без обеда и ужина оставит. - Я соскакиваю с кровати. Плескаю водой на лицо из небольшого щербатого кувшина. Быстро иду к шкафу и замираю в нерешительности. Какое платье сейчас мне нужно одеть? Старое, серое, предназначенное для черной работы или...
- Одевай уже скорей черное. - Повелительно говорит девушка и, смягчив тон, продолжает:
- Я сказала Наине, что ты задержалась с уборкой, поэтому поднялась переодеваться позже всех. Так что не волнуйся.
-Спасибо! - С благодарностью произношу я и быстро натягиваю поверх фланелевой рубашки длинное черное платье из грубой ткани. После, быстро провожу гребешком по чуть вьющимся волосам и надеваю белый чепец.
- Так, кажется, все. - Кинув быстрый взгляд в зеркало, произношу я и делаю шаг к двери.
- А фартук? - Спрятав улыбку, поизносит Ринака.
- Ой, - замираю, а, затем, бросаюсь к кровати, где лежит позабытый элемент моей формы. - Ой-ей...
- Что еще случилось? - Со вздохом спросила девушка.
- Кажется, он немного помялся... - после непродолжительной паузы, смущенно произношу, осторожно посмотрев на подругу - разозлилась или нет?
Ринака качает головой:
- Знаешь, я и не сомневалась в этом. Давай, пошли уже.
- Угу, идем. - произношу тихо и быстро повязывая фартук.
- Мне кажется, ты никогда не вырастишь. - Вновь качает головой подруга. Уже шесть лет прошло с тех пор, как моя тетя привела меня в этот дом. Тогда я, еще пятилетняя малышка, всюду следовала за Ринакой. Именно за это меня и прозвали - Хвостик. Поначалу девочку, раздражало мое навязчивое присутствие. Но, потом, она смирилась с участью няньки и я, в ее лице обрела старшую сестру. Именно Ринака окружила меня любовью и заботой, которую не могла дать тетка Лилин, взявшая меня под крыло после смерти родителей.
Мы, тихо переговариваясь, спускались по черной лестнице, когда я спохватилась:
- Рин, а что мне делать? Я же не убралась... - Тихо произнесла.
- Илагея тебя прикрыла. Будем надеяться, что никто ничего не узнает. А то нас троих ждут большие неприятности. Поверить не могу! Мы же тебя разбудили, когда уходили!
Я опустила голову и тихо произнесла:
- Прости, я не специально...
- Если бы ты еще специально! - В голосе подруги слышалось возмущенные нотки, но тут она смягчила тон и спросила:
- Опять те сны?
Со вздохом кивнула и, помедлив, добавила:
- Накатили так внезапно... если бы не ты, я бы еще долго спала. Сегодня снился лес... - мы подошли к кухне, и я замолчала.
Кухня была просторной, с каменным полом огромной, утопленной в нишу плитой и большой фаянсовой мойкой. По всему периметру помещения шли массивные декоративные карнизы. Деревянную мебель: тяжелый кухонный стол, массивные стулья, застекленный буфет - украшала тонкая резьба. Сверкала начищенная до блеска медная посуда - чайники, кастрюли, сковородки. На специальных открытых полках гордо красовался изящный столовый сервиз. Аппетитно пахло свежими булочками и горячим Г'Жарским кофе, что продавался, двадцать золотых лит - за кулек.
Когда мы с Ринакой зашли в кухню, то сразу же попались на глаза Наине. Это высокая, дородная женщина в летах, с круглым лицом, небольшими глазками, длинным носом и тонкими губами, всегда серьезно относилась к работе и, не смотря на доброе сердце, спуску не давала никому. При виде нас она нахмурилась и строго спросила:
- Что так долго?
- Да... вот... - замялась я, стараясь незаметно разгладить фартук. Но Наине, похоже, и не требовалось моих оправданий:
- Неважно, - торопливо махнула она рукой и, взяв со стола поднос, протянула его мне, - отнесешь завтрак Лой-е Эдвину. Его камердинер сломал ногу. Так что, на сегодня придется тебе его заменить. Будь внимательна и не доставляй неприятностей Лой-е. Поняла?
- Да... - произнесла потупившись.
За спиной послышался завистливый шепоток. Было бы чему завидовать. Конечно, поручение Наины выполнять было куда приятней и легче, нежели таскать тяжелые ведра с углем, драить коридор, котлы и, даже, чистить картофель. Но молодой господин давно уже не выходил из своей комнаты. И среди слуг ходили слухи, что Лой-е Эдвин не протянет даже до осени. А после того, как он, вдруг, в первый раз отказался от еды, все лишь уверились в этом еще больше. Когда я была помладше, то частенько играла во дворе вместе с Лой-е Эдвином. И теперь мне было страшно. Страшно увидеть вечно веселого молодого господина больным. Я тяжело вздохнула и направилась на второй этаж, где находилась его комната.
Сквозь тяжелый бархат синих штор почти не проскальзывали солнечные лучи, и в просторной комнате стоял легкий полумрак. Светло-голубые стены украшали картины в золотых рамках. Широкая кровать, прикроватный столик подле нее. Большой комод из орешника притаился в углу. На элегантном письменном столе в небрежности были брошены книги, перо, стояли чернила. Неровной стопкой лежала белая бумага для письма. Возле стола стоял изящный стул с резной спинкой и ножками. Две немного массивные книжные полки были доверху заполнены тяжелыми фолиантами. На полу лежал синий ковер. Несмотря на богатую обстановку комната наводила уныние. В спертом воздухе смешался запах всевозможных настоек и лекарств.
Лой-е Эдвин лежал на кровати, устало прикрыв глаза. Даже в полумраке мне отчетливо было видно, что он болен. Его длинное тело казалось излишне худым, кожа - бледной. Одним словом - скелет обтянутый кожей. Черные волосы и брови лишь подчеркивали болезненность его худого лица. Когда я постучала и, так и не услышав приглашения, приоткрыла дверь и вошла, он приоткрыл глаза. Чуть повернул голову, поморщился от боли, и облегченно протянул:
-А, Ульяна... это ты...- Тонкие губы изогнулись в слабой, но искренней улыбке. - Давно не виделись. Ты совсем большой стала, гляжу... - его голос был тихим и хриплым. Он говорил медленно, делая небольшую паузу перед каждым словом. Словно, это давалось ему с трудом.
Я осторожно опустила поднос на прикроватный столик и, как можно жизнерадостней произнесла:
- Вы тоже выросли, Лой-е Эдвин.
- Думаешь? - задумчиво протянул он. - У меня такое ощущения, что наоборот.
Я подошла к окну и отдернула тяжелый бархат штор. Яркий свет, ударил по глазам, заставив поморщиться нас обоих. Затем, подошла к нему и, прямо посмотрев на него, что слугам было делать строго запрещено, серьезно произнесла:
- Все потому, Лой-е Эдвин, что вы совсем ничего не едите. Так нельзя. Не думаете о своем здоровье, хоть о здоровье вашей матушке бы побеспокоились.
- Ульяна, ты забываешься! - Строго произнес Эдвин.
- Прошу меня простить, - склонив голову, тихо произнесла. - Я не должна была этого говорить.
- Да... - Подтвердил Эдвин. Мы помолчали. - А что с Килзом?
- Кажется, он ногу сломал. - Говоря это, - Поэтому, он какое-то время не сможет вам прислуживать.
- Вот как... - произнес Эдвин и, вдруг, побледнев, сжал руками край покрывала, с такой силой, что костяшки его пальцев побелели.
- Лой-е Эдвин, с вами все в порядке? - испуганно произнесла, но он не ответил, лишь еще сильнее сжал руки. Мне стало страшно:
- Я... я сейчас... я позову на помощь, - развернулась и бросилась к двери. Сердце бешено колотилось, голос предательски дрожал.
- Постой... Постой, Ульяна! - остановил мня его голос возле самой двери. - Ненужно... доктора. Ненужно... Ты... даже не представляешь, как меня... достали... все эти доктора. Ничего путного... сказать не могут, только пичкают... бесполезными лекарствами...
- Но что же... - начала я, чувствуя, как меня все сильнее охватывает паника.
- Просто... посиди здесь тихо. - Попросил Эдвин. - Скоро приступ пройдет.
С этими словами он закрыл глаза. Тяжело задышал.
Я замерла в нерешительности возле двери, а, затем, поддавшись внезапному порыву, подошла к его кровати и положила холодную ладонь на его лоб.
- Все хорошо, - тихо зашептала, - Все обязательно будет хорошо. - Так делала мне мама, когда я слегла с тяжелой лихорадкой. И, похоже, помог он не только мне.
Дыхание лойе Эдвин стало спокойным, он медленно разжал руки и открыл глаза - серые, тусклые, но без затаившейся в уголках боли.
- Я же говорил, что он скоро пройдет, - слабо улыбнулся.
- Да... - я поспешно убрала руку, чувствуя, как медленно спадает напряжение. Глянула на настенные часы и произнесла:
- Лойе Эдвин, вам нужно поесть.
- Не хочу, - хмуро произнес он.
- Иногда нужно себя заставлять, чтобы...
- Да что ты понимаешь?! - Разозлился он. - Да ты... - он, вдруг, осекся...
- Понимаю... - тихо произнесла, склонив голову. Мне было это слишком знакомо. И хоть мне тогда было совсем немного лет, я запомнила все очень хорошо. Сначала слег отец. Просто однажды не встал с кровати, за ним слегла мать и старшая сестра. Постепенно они отказались от еды, а затем и от воды. Я крутилась возле них с остатками, еще мамой приготовленной еды и четно пыталась накормить. Но так и не смогла...
- Прости... - помолчав, тихо добавил Эдвин, - пожалуй, я действительно немного проголодался.
- Вот и славно. - Я подняла на него глаза и заставила себя улыбнуться. - Как насчет бульона с фирменными булочками от Намира?
- Только если с булочками, - улыбнувшись в ответ, произнес он. После приступа, похоже ему стало легче. Говорил он все еще медленно, но уже не делал паузу перед каждым словом. - А, пока я буду есть, расскажи историю.
С улыбкой поставив перед Лой-е Эдвином поднос, я, с разрешения, присела на краешек его кровати и начала рассказ. Не знаю, откуда брались в моей голове всевозможные истории. Просто возникали, стоило мне только подумать, о чем поведать в этот раз. Многие говорили, что из меня получилась бы отличная сказительница. Речь лилась ручейком, одно слово цеплялось за другое. Я и сама не заметила, как история полностью захватила нас с Лой-е Эдвина. Весело хохоча над очередными приключениями нерадивых героев, мы совсем забыли о времени, о его болезни, обо всем. Захваченные историей, мы не заметили, как широко раскрылась дверь и на пороге застыла Лой-ина Эвейн.
- Это еще что такое?! - Громкий возглас заставил меня вздрогнуть и прерваться на полуслове. Обернувшись, я с ужасом обнаружила, кому принадлежал этот голос. Сердце ухнуло вниз и бешено забилось. Я поспешно подскочила и поклонилась. Сердце ухнуло вниз и бешено забилось.
- Простите Лой-ина, мне очень жаль... - я судорожно пыталась найти слова, чтобы хоть как-то оправдать себя в глазах хозяйки, но в голову ничего путного не приходило. На помощь пришел Лой-е:
- Мама, - улыбка, еще недавно блуждавшая по его лицу, исчезла. Тяжело вздохнув, Эдвин устало попросил: - не кричи. У меня от этого болит голова. Да и что такого, собственно, произошло? Мы просто разговаривали. Ульяна, - позвал он, этим принуждая поднять на него глаза, - ободряющая улыбка коснулась губ, - спасибо за истории. Давно меня так ничего не веселило, - наклонила голову и поклонилась. - Я доел. Передай мои похвалы Намиру. Его булочки, впрочем, как и бульон - на высоте! - С этими словами он протянул мне полупустой поднос, - надеюсь, на твою компанию за ужином. Можешь идти.
Я бросила вопросительный взгляд на Лой-ину. Женщина перевела удивленный взгляд с сына на меня и повелительно кивнула:
- Можешь идти.
Я стремглав вылетела из комнаты и помчалась вниз, в подвалы, на кухню. В помещении было душно. Все вокруг бегали, кричали, суетились. Наина вовсю бранила Брунгильду - помощница повара как всегда что-то напутала и теперь расплачивалась за свою невнимательность. Увидев меня, Наина переключила свой гнев на меня:
- Ты где была в рабочее время?!
- Я... - Голос мой дрожал, я едва сдерживала себя, чтобы не разреветься.
- Столько работы скопилось, а ты, значит, прохлаждаешься?! - Так и не услышав оправданий, начала заводиться Наина. Но при виде пустого подноса женщина замолчала и, недоверчиво прищурившись, спросила:
- Он действительно все съел?
- Д-да, - с запинкой произнесла я, гадая, какое назначит мне Лой-ина Эвейн наказание. И не за такое без гроша в кармане вышвыривали на улицу. От взгляда Наины не ускользнуло то, что меня всю бьет нервная дрожь.
-Ульяна, что ты еще натворила? - Устало поинтересовалась Наина, даже перестав сердиться.
- Я ничего не сделала. - Всхлипнув, начала я. - Я, ведь, просто рассказала историю... Не знаю, что на меня нашло... но Мастер Эдвин попросил. И мне захотелось его отвлечь... или нет... я не знаю... как это произошло... я....
- Что произошло? - на кухне стало совсем тихо. Я стояла, размазывая по щекам слезы, и пыталась понять, а что действительно произошло?
-Я... - Наконец, собравшись с мыслями, начала, но меня перебили.
- Госпожа Эвейн хочет видеть, горничную, что прислуживала сегодня Лой-е Эдвину. - Входя на кухню, повелительно приказала личная служанка госпожи, Флорис.
- Быстро приводи себя в порядок и иди, - хмуро произнесла Наина.
В кабинете Лой-ины Эвейн я была всего раз. Сюда, после смерти родителей, привела меня тетка. Лилин, в ту бытность, личную горничную хозяйки дома, обязанность заботиться о племяннице - не обрадовала. Все мысли тетки, а также свободные от работы дни и вечера занимал молодой капитан Илзирг Мегроби, чей полк распологался недалеко от имения. С ним Лилин и сбежала. Но, прежде, она все же устроила мое будущее.
Несмотря на то, что прошло уже шесть лет, обстановка в комнате почти не поменялась. Все тот же плотный бархат штор, багряного оттенка, укрывает окна - не любит Лой-ина Эвейн яркие солнечные лучи. По отделанным деревом стенам, развешаны величавые портреты предков семьи Дюфре. На, массивном, занимающем полкомнаты столе из красного дерева, аккуратной стопкой лежат бумаги. Все, как и тогда. Мне даже на секунду показалось, что я вновь вернулась в прошлое. Даже Лой-ина Эвейн, как и тогда сидит сечас за столом. Вот, только, сеточка морщин уже тронула лицо госпожи, не стоит рядом со мной тетка, да и в угловом, застекленном шкафу, прибавилось фарфоровых кошачьих коллекционных фигурок.
- Значит, тебя зовут Ульяна. - С интересом разглядывая девочку, протянула Лой-ина Эвейн. - Сколько лет ты работаешь в этом доме, дитя?
Мне было неуютно под изучающим взглядом. Я еле заметно повела плечами и, стараясь не смотреть на госпожу, тихо ответила:
- Я здесь уже шесть лет, но работать начала не сразу. Была слишком маленькой.
- Вот как, - протянула Лой-ина Эвейн, - так ты, та самая девочка, что приходится дальней родственницей Лилин?
- Да, госпожа. - Кивнула я.
Лой-ина Эвэйн нахмурилась, что-то черкнула пером на белом листе бумаги и вновь посмотрела на меня. Я стояла, исподлобья разглядывая мать Лой-е Эдвина, и мяла в руках белый узорчатый фартук.
В молодости, эта женщина, несомненно, была прекрасна. У нее были мягкие черты лица, тонкие аккуратные брови, большие нефритовые глаза, миндалевидной формы. Прямой, небольшой нос, пухлые чувственные губы. Даже сейчас ее красота не померкла. Но была другой. Так, срезанная роза, пару дней простоявшая в кувшине - все еще прекрасна, но уже иной, увядающей красотой. Даже запах у нее становится более сладкий.
- Сколько тебе полных лет? - Спросила госпожа. В голосе появились более мягкие нотки.
- Одиннадцать, - ответила я.
- Очень хорошо... - пробормотала госпожа, вновь делая для себя пометку. Лой-ина еще раз смерила меня изучающим взглядом и решительно продолжила:
- Значит так, Ульяна, с этого дня, у тебя помимо старых обязанностей появятся новые. Во-первых, ты заменишь Килза. Пока он не поправится, прислуживать Лорду Эдвину будешь только ты. Во-вторых, все свободное от работы время ты будешь проводить в библиотеке. Надеюсь, читать ты умеешь? - Я поспешно кивнула. - А писать? - Поинтересовалась Лой-ина Эвейн.
- Я... немного... - пробормотала и, покраснев, поспешно добавила, - но только печатными...
- Хмм...придется научиться. - Непреклонным тоном заявила Лой-ина Эвейн и вновь черкнула, что-то на листе.
- Как пожелает Лой-ина, - поспешно произнесла я.
- Пока можешь идти. - Повелительно махнула рукой Лой-ина Эвэйн.
Поклонилась и вышла.
Я сидела в заброшенной части парка, что находился недалеко от господского дома, опустив усталые руки в ручей. Холодные струи ласкали запястья, заставляя натруженные пальцы приятно неметь. За последние месяцы я здорово устала. Работа сама по себе отбирала достаточно сил, так прибавились еще и ежедневные задания от Лой-ины Эвейн. Книги... столько я раньше не читала никогда. Постепенно любимое времяпрепровождения превратилось в ненавистные занятия до полуночи, а то и дольше. Хозяйка требовала не просто тупого зазубривания темы, а ее понимания, что было на порядок сложнее, а порой, казалось для меня просто невозможным. В комнату я приходила сонная, с разболевшейся от знаний и усталости головой.
Все чаще стали приходить сны. Те самые, слишком реальные. Они оседали тяжелым осадком на сердце, беспокоили и мешали сосредоточиться на работе.
- Уль, а когда все кончиться, мы вернемся домой? - нарушил тишину Витай. Его светлая головка чуть наклонена, небесно-чистые глаза обращены ко мне.
- Конечно, ты обязательно вернешься! - Он не заметил моей оговорки, и я поспешила перевести разговор в другое русло:
- Ты не голоден?
- Не-а... - улыбнулся он, - только устал очень. Уль, а расскажи историю, а?
Он уже давно заснул, положив свою голову на мои колени. Я медленно перебираю его мягкие волосы. Время... как же быстро оно ускользает, и я ничего не могла с этим сделать.
Этот сон мне приснился сегодня ночью. От него веяло грустью и безнадежностью. Я все чаще приходила к мысли, что не могут эти видения быть простыми. Слишком уж настоящим был мир, мальчик, мои чувства. Может быть, во сне ко мне приходят воспоминания из давно забытой прошлой жизни? Ведь утверждают же Хасанины, что душа после смерти перерождается в новой оболочке. Но так же они говорят, что ты не сможешь вспомнить свою прошлую жизнь... Тогда, что получается - это просто сны? Игры моего подсознания?
Из размышлений меня вывел крик. Я резко поднялась, значит, конец отдыху: звали меня. И правда, не прошло и минуты, как из кустов напротив меня выбралась Ринака.
- Ульяна... - через слово, задыхаясь, произнесла она, - наконец-то... я... уф-ф-ф...тебя... нашла... совсем запыхалась...Тебя все ... уже битый час ищут! Лой-ина Эвейн рвет и мечет.
- Так ведь обед же... - попыталась оправдаться. Я намеренно сегодня его пропустила, таким образом, пытаясь урвать драгоценные минуты отдыха.
- Она повелела тебя в срочном порядке найти...
- Да что случилось?! - Я судорожно перебирала в голове, все свои провинности. Таковых не наблюдалось.
- Не знаю, - покачала подруга головой, - но лучше поспеши.
Когда я запыхавшаяся вбежала в дом, там царил переполох. Наина, завидев меня, тотчас же препроводила к Лой-ине. Все время, пока мы шли, женщина молчала, игнорируя все мои вопросы, да и вовсе старалась не смотреть в мою сторону.
- Да в чем я виновата?! - В отчаянье спросила я.
Наина скосила на меня взгляд, нахмурилась еще больше и покачала головой. Ответа я от нее так и не дождалась - мы подошли к кабинету хозяйки.
После короткого стука, женщина открыла дверь и, со словами:
- Я привела ее, Лой-ина, - подтолкнула меня, заставляя войти, а сама удалилась.
Под тяжелым взглядом зеленных глаз мне стало совсем не по себе. Я смяла в руках фартук и еле слышно выдохнула, стараясь взять себя в руки.
- Не бойся, я не собираюсь тебя наказывать, - неожиданно мягко произнесла Лой-ина Эвейн. - Присядь, - указала на стул, стоящий напротив нее, - нас ждет долгий разговор.
Коляска, то и дело плавно подпрыгивая, быстро катилась по неровной дороге. Читать в такой обстановке было невозможно, и я откровенно скучала. Даже спать уже не хотелось - выспалась, казалось, на неделю вперед.
Наконец, коляска остановилась и дверь распахнулась:
- Приехали, - произнес заветное слово Ашан, невысокий светловолосый кучер, и я птичкой выпорхнула из коляски. Ехали мы уже несколько дней, останавливаясь лишь на пять-десять минут каждые два-три часа, поэтому немудрено, что я так обрадовалась. Рад был и Ашан: на его бледном от усталости лице, была улыбка.