Глава семнадцатая, тиунская. Что прибило к нашему берегу.
Честно говоря, исполнять должность тиуна Хайаорноского погоста - работа скучная. Места здесь дикие, на весь погост шесть деревень, слободки погостной так и не сложилось. Все здешние, с позволения сказать, "мастера", по деревням сидят, торг только четыре раза в год бывает: во дни солнцестояния да равноденствия. Жители местные, бирюки болотные, споры свои на княжий суд выносить не спешат - за 14 лет моей службы не вообще ни разу не вынесли. По буеракам здешним ездить да имущество описывать не княжьего тиуна дело, старосты сами справятся и со всем вежеством списки принесут, а правду, иль нет, напишут - так мне то какая разница? Урок установлен, урочные сроки тоже, что бы они там о неурожае да морах не лепетали.
Так и сидишь на погосте круглый год: гостевой терем стережешь да кухарку тискаешь. Не огород же копать княжьему человеку, для того селюки есть. Многие даже удивлялись, зачем же мне лошадь-то, если весь погост за четверть часа кругом обойти можно. Вот что значит глушь, не понимают, что я самого Князя слуга, не им чета! Мне и со двора-то пешком выйти - чести урон, а урон моей чести и на князя пятном ляжет. Но лошадей и правда, жалко, застаиваются они в конюшне. Но сегодня и им радость, и мне: летнее солнцестояние - ярмарка.
В последние годы то мне от ярмарки двойная радость. После падения Великого Гондолина пошли по всему Белерианду беженцы, в основном то, конечно, на восток, но и в Эгларест немало, даже через наш погост проходили, а после этого как отрезало. Уже семь лет ни одного эльфа не видим, хотя гонцов с данью шлем как положено, четыре раза в год. В первый год налога почти в половину меньше послали, после войны - какая торговля? Потом-то, конечно, обороты быстро вернулись, но из эльда никто не показывался, так что и знать об этом им неоткуда: вот я урок-то по послевоенному году и посылаю. Да еще и деревня лишняя появилась: беженцы хилтумские в лесу за горой поселились, мастера там хорошие, а торговать-то им и негде, не с орками же. Так что к моему Хайаорноскому погосту и приписались... Ну, точнее, как приписались: урок земельный я им такой же, как остальным, назначил, да только в списках их погоста и нет совсем. Вот я думаю, и незачем светлого князя такими мелочами тревожить, а деньги их пусть пока у меня полежат. Так глядишь, и наберу себе на маеток малый, да не в этом варжьем углу, а где к морю поближе.
Ну да ладно, уж за ярмаркой надо самому приглядеть, это тебе не земельный налог, который веками не меняется - здесь с оборота платят, а землерои эти встают рано, наверное, все уже на торге и собрались. Так на голову шапку красного шелка, куницей отороченную, на плечи плащ синдарской парчи, серебром шитый да соболем убранный, на ноги сапоги сафьяновые червлёные, огненной лисой отороченные. Ну и что, что солнце жарит уже совсем по-летнему, служба княжья не легка, потей не потей, а урону чести не допусти. Чай, не бродяга, в одной льняной рубашке бегать. На пояс меч, он у меня как у дружинника, полуторный, локтя в четыре, рукоять серебряная, в навершии - оникс, ножны тоже все в серебре чеканном. Правда, как дружинники его достают, я в толк взять не могу. У меня вот с того времени, как купил, ни разу не получилось, перехвата рук не хватает. Ну да мне и кинжала достаточно: его на левый бок, он не хуже меча будет смотреться, ножны яшмовые, в серебряном уборе, а рукоять - малахит резной. Ну и клинок в полторы ладони, с серебряной же инкрустацией, он-то легко выхватывается.
На грудь знак княжий, он у меня тоже особый. После присяги нам всем одинаковые вручили - арфа серебрёная в полпальца длинной, да вся такая тонкая, струны в волос толщиной будут. Нет, я понимаю, тиунов много, а сокровищница одна, поэтому я промолчал, князя в расходы вводит не моё дело. Но потом бляху серебряную круглую размером с ладонь заказал да позолотил, по краю десяток камней горного хрусталя в бриллиантовой огранке пустил (и правда, как бриллианты горят), ну, а арфу мне в центр приклепали.
На пальцы - перстни, у меня их восемь штук, все тяжелые да с каменьями, у других тиунов столько-то ни у одного нет.
Мы когда в Эгларесте ряд княжий принимали, все за перстнями пошли: кто в лавке купил - мириан за тридцать, кто до рынка дошел - там и за 10 нашлись. Те, что потоньше да пожиже, по два-три купили. А я по всему рынку пошариться не поленился, во все закоулки заглянул. Вот в одном из них этого продавца и встретил, он в плащ серый кутался и сказал, что род его обеднел: вот теперь он вынужден достояние родовое распродавать. Наверное, и правда из благородных, цен-то совсем не понимает, продал мне восемь перстней всего за двадцать монет. Правда, под плащом у него добрая сотня таких была: до сих пор понять не могу, как в его роду столько накопилось. Только вот стольник княжий, высокородный херу Лоссариэль, когда эти перстни на мне увидел, поморщился, как будто край плаща в городской луже намочил. Ну да на то он и эльда, чтобы красоту различать, не нам, людям, за ними гоняться.
Вот я и готов, лошадь заседлана. Здесь, за забором, глаз чужих можно не бояться, так что залез я на неё без затей, с чурбачка, и к воротам двинул.
Хорошо, толпа передо мной в стороны раздается, старосты шапки ломают и кошелями трясут, но деньги я потом соберу, у себя в избе, чтоб каждую монету пересчитать. Торговцы глаза в землю тупят, девицы, что поумнее, бок подпирают да бедро ведут, те, что подурнее, прятаться пытаются. Ну, да я за ними бегать и не буду, не хватало еще из-за такой дури со старостами ссориться. Тех девиц, кто ко мне сами придут налог снижать, и так хватит, и так уже, почитай, в каждой деревни по два-три сопляка моими называют, ну с них-то я налог, так уж и быть, не беру.
Полы плаща по земле метут, на шелке шапки солнце играет, да в перстнях на пальцах, что повод держат, искриться - деревенщине только и остаётся, что кланяться. Пусть зрят свет славы Валинора!
Так, а это что такое, почему толпа на дальнем конце рынка столпилась? Ага, кузнец из той самой деревни беженцев. А с ним что за парубок, даже в плаще видно, что тощий, как хворостина, но движения совсем не мальчишеские, плавные... Может, девица под капюшоном прячется? Нет, тоже не похоже: вот эти текущие жесты что-то очень напоминают, вертится в голове мысль, а за хвост себя ухватить не даёт. Ну, незнакомец-то незнакомцем, а товар у них знатный лежит, кузнец и раньше топорами из слоеной стали изредка приторговывал, но чтобы из неё серпы да лемехи делать, лопаты да мотыги - такое невиданно. Да еще и гравировано всё, как доспехи княжьей стражи. Да, за такое всю ярмарку скупить можно, еще и останется. А крестьянин-то тощему этому всего пару монет протягивает, и с топором уходит. И с каким топором! Если б не рукоять, гнутая, как у всякого плотницкого, хоть и из мореного граба тесанная и резьбой окутанная, то такой секиры и дружинник бы не постеснялся. Если кто торговать не умеет, так ему помочь надо! За такую-то цену я всё оптом скуплю, ну, а где продать, и за сколько, я уж найду, и точно не на своём погосте. Ага, тупица эта деревенская, цен не знающая, к капюшону тянется, вот сейчас и поймем, кого себе в помощники кузнец нашел.
Эльда, Манве Великий и все его майар, клянусь Эру, эльда, и не синда какой лесной, что с людьми нередко торговлю ведет (хотя и ему в нашем захолустье торговать смешно), а высокородный нолдо! Вон, как волос вороньим крылом отливает, и глаза агатом блестят, а кожа белая, как мрамор Норготронда. Даже не знаю, что здесь самое поганое: ведь нолдо-то почти не торгуют, значит, он узнать хочет, что, за сколько и сколько берут, да еще и торгует не один, а с кузнецом из незаконной деревни! Этот кузнец у меня всегда подозрение вызывал, умён слишком: вот, даже на ярмарке не вином и девками интересуется, а всё про металлы разные выспрашивает, даже книги покупал! Вот и сейчас с эльфом на квэнья, как на родном, болтает, я и понять не успеваю. Развернулся я и домой, почти галопом.
За семь лет у меня накопилось четыре тысячи сто шестьдесят семь мириан, и каждый через мои руки прошел, каждый помню. Ну, две сотни честно с жалованья отложены, а вот остальное... Да хоть с того же кузнеца. Значит, земельный урок с деревни отдать весь придется... Весь законный, конечно, по тем ставкам, что в книгах записаны, про то, как мы со старостой лишку делим он никому не рассказал, вон, по рядам вполне живой ходит - значит, про это эльф не знает. Так что налог строго по закону вернем, пятьсот двадцать мириан. А вот то, что с ярмарки заработано... Ну, про старые годы ему вряд ли кто расскажет. Деревенские же и сами точно не помнят, писать-то из старост только старый Крыс и умеет, а он будет молчать, рыльце в пушку не меньше, чем у меня. А вот за последние годы деньги вернуть придется, разница по одной их деревне получается в восемьсот шестьдесят четыре серебряных, ну, еще для ровного счета тридцать шесть добавим. Благородные, они точных цифр не понимают.
Конечно, совсем красиво было бы еще сотню накинуть, до тысячи ровно, я даже так сделать и хотел, но вот не поднялась рука, пальцы задрожали и выпали серебристые, лунные кружки обратно в сундучок. Это же дело всей жизни, только сейчас я понял, что не будет у меня маетка на морском побережье, такое поместье денег-то не принесет, скорее наоборот, сожрет остатки. Да и отдать деток моих сверкающих, трудами и муками заработанных, в чужие руки, мочи нет. Нет, здесь я и умру, наверное, только сундучок-то к тому времени, даст Эру, побольше будет.
Вот, казалось бы, в чем сложность - девять сотен монет отсчитать, а почти до полудня провозился. Эльда, они хоть деньги и придумали, да разбираются в них плохо, разве что по счету. А ведь монетки-то, они все разные, как люди. Первые, тяжелой чеканки, времен основания Дориата, грубоватые и основательные. Изящные, с мельчайшими деталями, каждый листик Деревьев виден, времен прихода нолдор в Арду, вся россыпь монет эльфийских королевств времен расцвета, перед Нирнаэт Арноэдиад. Монеты последних времен, скупые в чеканке, но столь же полновесные, за это Высокие Властители отвечают своей честью и головой казначеев. И это чем они, звонкие, отличались при рождении, а ведь каждая из них прожила свою жизнь. Одни так и пролежали столетиями в чьем-то сундуке, а то и в земле, не одну сотню лет, а другие сменили сотни, если не тысячи, хозяйских рук: и за щекой побывали, и в монистах позвенеть успели, изуродованные дыркой для подвеса. А есть такие люди, которым, видите ли, неудобно в шкатулочке монеты носить (на сундучок-то, даже маленький, у таких денег никогда не наберется), так они их в кожаном кошеле на поясе таскают! Вот монеты друг о друга бьются да истираются до такой степени, что и образ Древ с трудом увидишь, не то, что лепесточки разглядеть.
Вот такие инвалиды в кошель для эльда и отправились, уж он-то явно не из тех, кто знает, как деньги хранить надо, иначе, даже для разведки, разве отдавал бы товар за четверть настоящей цены? Да только, сколько не тяни, а дело делать надо: вновь на лошадь влез и к нолдо торгующему отправился. Стоят, торгуют, а кузнец чуть не за плечи эльфа обнимает. Нет, все-таки не зря говорили, что в деревни этой едва не прямые вассалы Фингона живут, что с ними плечом к плечу сражались. Так что не зря я налог с деревни возвращаю: если это и вправду так, то никакого налога ни им, ни потомкам их в пяти поколениях платить не следует. Кто кровью платил, тот по закону деньгами не платит.
Нет, явно непрост этот кузнец. Подойду-ка я лучше к нему, а то с херу эльда станется, не особо слушая, мечом приласкать, они благородные такие, я вот в Эгларесте, ничего же плохого и не сказал, просто попросил на эльфийскую купальщицу всего-то одним глазком глянуть, и не просто так, за деньги, так еле убежать успел.
Кузнец, действительно, без лишних вопросов за мной пошел, так и промолчал до самого дома. Я его и усадил, и кубок с вином поставить не побрезговал, а, пока спешивался, успел у дворни узнать, как его зовут.
- Херу Синьянамба, не подскажешь ли, почему благородный эльда решил почтить своим присутствием нашу скромную ярмарку?
- Не знаю, не ему передо мной отчёт держать, сам в кузню пришел, сам работать начал, сам и на ярмарку напросился.
Как же, не знает он, а у самого в глазах ехидством захлебнуться можно.
- А не поведает ли мне уважаемый херу Синьянамба, каков род его светлого гостя, кому из Великих Королей он принес свой оммаж?
- Говорю же, не знаю! Пришел сам, из лесу, поселился у хери Айралин, так и живет уже больше месяца.
Ну конечно, к кому, кроме Айралин. Уж про неё-то точно известно, что дед был сотником даже не ополчения, а людской дружины, что сражалась в Нирнаэт Арноэдиад бок о бок с нолдор. Наверняка и теперешний гость из бывших сюзеренов.
- Ты, наверное, знаешь, что ваша деревня к нашему погосту по закону не относится, я и торговать-то здесь вам разрешил исключительно из добрых чувств и почтения к ратным подвигам ваших предков. Налоги, конечно, собирал, как положено, но поелику к погосту вы не приписаны, в Эгларест их не отправлял, бережно хранил для вашего сюзерена. Ну, а раз он явился и деревню вашу под руку взял, (да, похоже, что на правах манора - не просто же проехал), живет с вами, то деньги я ему отдать хочу. Вот здесь все девять сотен мириан и подробный отчет. Мне чужие деньги всегда карман жгут... Согласен передать?
- Не знаю, он-то, хоть и живет у нас, но ни о чем таком не говорил.
Вот ведь кузнец, как же, проверяет.
- Так говорить и незачем, его дела сами за себя говорят! Возьмёшь деньги-то, или мне самому их нести?
- Не утруждайся, передам всё в целости.
Взял пергамент, прочел внимательно и за пазуху сунул, деньги пересчитал, но на монеты особо не смотрел - по числу подошло и хорошо, встал, поклонился уважительно, да и вышел молча.
Следующие полчаса я сидел как на иголках, пока конюх, которого я за кузнецом проследить отправил, не вернулся. Но зато он радостную весть принёс: эльда кошель взял! Правда, тут же обратно кузнецу отдал: ну да, не самому же ему тяжесть таскать. А кузнец, значит, точно не кузнец, а личный вассал и порученец эльфа. Но довольными оба выглядели, торговлю свою бросили и ушли по рынку гулять да безделушки покупать.
Слава Эру, теперь спокойно спать можно, слово эльдар гранит, это еще от ихнего Феанора ведётся. Раз деньги взял, значит, дальше копать не будет. Вроде и хорошо, а мирианчиков все равно жалко. Так и ворочался полночи, только с вином и уснул.