Какой поганый день. С утра вот голова болела, правда, после того, как Ваньярана медведь задрал, она почитай каждый день болит. А чего бы ей, спрашивается, не болеть - с перепою-то, но обычно пару кружек винца в себя вольёшь и хорошо становится. А сегодня вино кончилось, и дома, и в корчме. Карагхолг заявил, что на такой расход не рассчитывал, вот и кончилось вино до ярмарки. Пришлось пить брагу, которую старая Анго на курином дерьме да забродившем меде ставит, от неё голова то болеть перестала, зато живот вспучился, и вкус такой мерзкий, что больше пинты ну вот никак не лезет.
И дождь этот! Вот, почитай, две недели же солнышко светило, когда мне на погоду было плевать, а вот именно сегодня и дождь, и ветер, и молнии, сыро, душно, хоть и весна, а все равно не жарко, а после дождя да бабкиной браги так и просто зябко.
А тут еще слух пошел, что у Айри какой-то мужик в доме появился, чуть ли не эльда. Ну, в эти сказки я не верю: Дориат и Хилтум за горами, Эриадор вообще не в одном десятке дней пути. Да и нечего перворожденному здесь делать, не зря ж мы самый дальний и никому не нужный угол искали. Так что охотника какого-нибудь из соседней деревни приволокла.
Вот же гадина, я ей и так, и сяк намекал, что налоги не только деньгами да отварами платить можно, даже предлагал при очередном переделе лучший клин земли ей вырезать. А она мне все про высокую любовь, да про долг правителя, который велит быть примером всем остальным, и долг знающей, который о том же шепчет. Ага, как будто я Тор Аран Гондолина а не староста дикой деревни, про которую не то что из эльда, из их вассалов то никто не помнит, кроме тиуна на ближней ярмарке, да и тот вряд ли в Замок докладывал, а она не знахарка деревенская, а Ар Хери Анайрэ.
Значит, мне все про высокую любовь уши забивает, а сама притащила домой какого-то кобеля приблудного. Ну, уж сегодня то я точно своё получу, теперь мне голову сказками не забьёшь, день поганый, так хоть вечер хорошим будет. Вот как раз дождь закончился, земля уж подсохла немного, так что прямо сейчас и пойду. Даже повода искать особо не надо: до ярмарки меньше месяца осталось, пора налог собирать.
Пока дошел весь измаялся, промозгло, скользко, трава еще не высохла. К дому подхожу и точно, весь плетень в белье, не на себя одну же столько стирает. Дверь в её рабочую комнатку (тож, придумала: как во дворце, дверей несколько) ближе была, но я не холоп через черный ход ходить, дошел до той двери, что в горницу ведет. Стучать и не подумал: это моя земля я над ней обществом и Эру поставлен.
Зашел, а она на лавке под окном сидит, вышивает что-то. Глазища свои изумрудные на меня подняла, как кошка лесная зыркнула, ох, не зря в глаза её материнским именем зовут, а за глаза всё больше Тауномеой кличут, особенно те с кем она в лесу гулять отказывалась.
- Здравствуйте, - говорит, - Херу Нийарро.
И улыбается, а у самой в глазах балроги пляшут. Меня аж перекосило всего, материнское имя-то у меня Тинмире, а эту кличку айрин дед прилепил, когда я в первый год после войны зерно в рост для посева начал тем раздавать, кто о своем не подумал. Ну, прав-то я оказался, уже на следующем сходе деда со старосты-то скинули. Еще бы, у меня ж пол-деревни должников, а ему хоть и благодарны, да не должны. Но кличка приклеилась, до сих пор не отдирается, имя-то уже и забыли все, но она не только помнит, но и знает, что имя означало и что кличка значит, остальные давно уже по простоте душевной до Нира сократили, а они с кузнецом все полным честят.
- Здравствуй, Айри, июнь на носу - платить пора.
- И сколько ж мне за этот год набежало, херу Нийарро?
Вот же зараза такая, и не придерёшься, вежливость выказывает.
- Сама смотри: живешь одна в целом доме, в общественных работах не участвуешь, зельями торгуешь... Так что двадцать мериан, как с куста, накопилось.
- А чем отдавать, херу Нийарро, серебром или зельями возьмёте?
Ну да, сейчас, зелий ты сама, каких хочешь, наваришь, а вот почти полфунта серебра так просто не найдёшь. Но выход я тебе оставлю: тебе выход, а мне вход.
- Ну, куда тиуну твои зелья? Ему серебро нужно, а мне их выкупать так совсем не зачем. Хотя за тебя внести налог могу, если порадуешь старика, ну, по-своему, по-женски.
И, значит, со значением так, подмигиваю. Вот и улыбаться перестала, лицо застыло, как лужа в ноябре.
- Нет, - говорит, - Нийарро.
И рожу скорчила, как будто лягушку ест.
- Серебра мне пока хватает, без подработок обойдусь.
И в сундук наполовину зарылась, а как наклонилась там копаться, так такое зрелище мне открылось, платьем обтянутое, что понял я - просто так сегодня не уйду, а то ж ночью спать не буду.
А она поднимается и молча мне деньги протягивает, двадцать мериан старой виньяманской чеканки. Значит, не зря говорили, что не пустой её дед с битвы ушел, благородный наш. А лицо у самой заострилось, кажется, порезаться можно, но я-то знаю видимость одна.
- Ну ладно, за себя ты расплатилась, но, говорят, у тебя новый жилец появился, а раз живет, значит, налоги платить должён.
Ага, кулачки-то как сжались, значит, и правда кого-то себе в лесу нашла, ну да может оно и к лучшему, стар я стал девок учить, а так уж и умеет, наверное, всё, мне ж проще.
- И во сколько же, - спрашивает, - мне Финмор обойдется?
Ха, а воображения то у родителей полюбовника её меньше чем у наших коряг деревенских, это ж надо имечко, Черноволосый.
-Ну, - говорю, - Сама понимаешь, пришел, не пойми откель, и зачем - то ж не понятно, какого роду племени неведомо, может, разыскивает его кто, а, может, за ним отряд орочей от самого Тангородрима идет, прятать его надо. Так что жилец-то необычный, и налог обычный тут не пойдёт. И кому на этой земле жить - от моего настроения зависит, так что придётся тебе меня радовать, если не хочешь, чтоб я приблуду твоего за горы выкинул. Раздевайся.
А губы у меня сами в улыбку разъехались: сейчас все моё будет.
Смотрю, в глазах гнев то с бессилием борется, понимает она что никуда от меня не денется, и от того еще слаще мне на сердце.
И вдруг в глазах ее испуг да стыд родился, и как будто не меня она боится, и даже на меня совсем не смотрит, а куда-то за спину. Неужели дружок её появился, ну, повернусь, посмотрю. И точно, стоит кто-то и на меня смотрит.
Вот не поверите, хоть под пытками спроси меня, кто там стоял, как выглядел, высокий или низкий, волосы какие, так не отвечу. Я только глаза видел, огромные и темные, как душа Моргота, а них молнии Манве бьются, раскаленные да яростные.
Только и хватило сил каркнуть:
- Чтоб завтра еще полсотни мириан мне с утра было!..
Да развернуться и ноги унести.
Сижу вот дома теперь, и не виды Айралин наклонившейся вспоминаю, а только взгляд тот темный. Башка болит и живот крутит, браги - и той нет, даже деньги душу не греют. Так что кончился день еще хуже, чем начался.