Я жду. Скоро придёт время, когда ворота откроются, и моя жизнь вновь обретёт смысл. Ещё на один год. Такой порядок продолжается достаточно долго, чтобы я поверил в его незыблемость. Трепет, волнение, с которыми я ожидаю грома проворачивающихся петель, вызваны не страхом: я уже сказал, что текущий порядок вещей не может быть внезапно нарушен, он также неизменен, как и бесчисленные стены моего жилища. Нет, то, что я чувствую, не похоже на болезненное нетерпение, болезненное от того, что получу то, чего жажду, и это неизменно. Но получу не раньше назначенного срока, и это также невозможно изменить. Нельзя ускорить или отложить открытие ворот. Во всяком случае, я не способен повлиять на них, а, значит, могу относить явление к области запредельного.
Для моих долгожданных гостей запредельным являюсь я сам, для них я такая же неудалимая часть мира, как для меня — мой дом и ворота, и ежегодное появление этих четырнадцати душ. Потому они приходят смирившимися, и их крики, страх и тщетные попытки спастись лишь агония тела, разум же принимает свершившееся как данность. Я читаю в их глазах покорность судьбе. И я завершаю их судьбы: они готовы стать жертвами, и я принимаю жертвы. В определённом смысле я такой же заложник предназначения. Нас объединяют и связывают нерушимые узы, которые словно нити протягиваются в темноте, едва эти милые создания переступают порог моего жилища. Если бы я не ощущал их запах, не слышал их слабые голоса, если бы вдруг мрак забрал все мои чувства, я и тогда сумел бы отыскать их по невидимым струнам их трепещущих душ. Иногда, я задумываюсь, что стал бы делать, попадись мне не смирившаяся душа, но думать так — проявлять неуважение к моим маленьким гостям. Я чувствую их мысли ясно. Они знают, что будет, а я лишь исполняю то, о чём думает каждый из них. Здесь не бывает тех, кто не ожидает гибели от меня. Происходящее — словно договор, условия которого независимо известны каждому участнику.
Каждый, кто оказывается здесь, всегда ожидает, что будет пожран.
Они приносят с собой сотни запахов. Эти запахи волнуют и беспокоят меня, но так приятно обонять их до того, как попробовать на вкус. Я не пытаюсь подсмотреть таинство их появления: грохот сопровождается нестерпимо ярким светом, убивающем зрение. Только когда грохот повторяется, я знаю, что двери закрыты, и можно приступать. За шумом прокатывается волна ароматов, настоящая какофония, которая накрывает, одурманивает, заставляя слабеть ноги, а сердце выпрыгивать из груди.
Обычно я поджидаю где-то поблизости. Они всегда остаются какое-то время вблизи ворот — темнота пугает их, но не долго, а затем они идут вглубь коридоров. В первое время я не мог понять цель их блужданий, только смутно догадывался, что они что-то ищут. И лишь много позже осознал, что каждый раз, каждый год, они ищут выход. Пока горят факелы, они ищут выход.
Но выход там же, где и вход.
Когда прогорает последний факел, я прихожу в первый раз, и забираю одного. По одному в месяц, так, чтобы дождаться следующего прихода.
Они держатся вместе, но не долго. В темноте они бродят, наощупь отыскивая улиток на стенах, на слух — источники подземных вод. Иногда они начинают поедать друг друга, и тогда мне приходится вмешаться.
Только самые упорные продолжают искать выход. Даже если бы я мог заговорить с ними, я не стал бы рассказывать, что их поиски бессмысленны, ведь всё это часть бытия: как их появление, как их поиски, как мой голод.
Всё, как должно быть. Кем-то заведённый порядок. Роли распределены, и они бегут, натыкаясь в сумерках на углы, когда слышат моё дыхание, и кричат, когда копыта ломают их кости, а рога вспарывают живот. Их глаза не лгут — это то, чего они ожидали. В холодных коридорах от потрохов поднимается пар. Горячая кровь. Её аромат щекочет ноздри, а их веки трепещут. Я стараюсь съесть как можно больше, пока они живы, чтобы слышать, как они дышат. Они не могут отвести взгляда, и я смотрю, как чёрная точка заполняет радужку, словно колодец, в который я падаю. Ради этих моментов я жду, блуждая по коридорам своего дома, в такие моменты я не чувствую своего одиночества. Это трепещущее, живое, оно рядом, так близко… Нет больше никого, кроме нас, мы оба здесь, в этот момент времени, мы в одном событии, каждый со своей ролью. Я поглощаю их, и они становятся частью меня, частью моего мира. Они становятся частью моего Лабиринта. Такие разные и неповторимые, и такие одинаковые в своей определённости. Иногда мне кажется, что они всё суть одно, и во всём мире только я и это существо, которое я гоню по коридорам моего дома, чтобы настигнуть и поглотить.
Я жду. Уже близко, так близко! Идите ко мне, будьте со мной, принадлежите мне.