Я тогда учился в школе. Ещё только начинал. Учился хорошо, дружил беззаветно, хотя не с кем было, - я не умел играть в футбол, а этого у нас не любили. Любил всепоглощающе, хотя тоже некого было, - одноклассницы в те времена были большие, больше самых сильных одноклассников, грудь у них была не по годам развита, что очень
нравилось одноклассникам и нисколечко не нравилось мне, потому что я стеснялся. А когда я стеснялся, то краснел и становился необыкновенно красив, и девочки заглядывались на меня и мечтали, что я тоже подойду к ним и тоже ущипну их, как все. Но я этого не делал, потому что для этого надо было объясниться в любви, а это было выше моих сил.
В пионеры меня отказывались принимать. Что это за пионер, который не умеет играть в футбол и не щиплется. Да я и сам в пионеры не стремился, чего мелочиться. Вот если бы в партию приняли, это да, это по пионерски. Но ведь звание коммуниста надо заслужить. А заслужить было не так то просто, ох как нелегко. Можно было бы взять и ущипнуть какую-нибудь коммунистку, влюбить её в себя. Но это было бы нечестно по отношению к коммунистке - ведь щипаться не по любви - последнее дело.
И тут я вспомнил, что у меня отец антисоветчик. У всех отцы как отцы, а у меня - антисоветчик. И это при советской то власти. И так я обрадовался. Я ж его сейчас арестую, приведу к коммунистам, весь израненый - он ведь ещё и боксёр. И как только таких в боксёры принимают. Ведь придёшь его арестовывать, а он тебе - в морду.
Нет, тут надо по-другому. Вдруг я с ним три раунда не продержусь, и тогда всё. Отец на свободе, я в нокауте, а они, коммунисты, и не подозревают, что меня враг вскормил. Он их так поодиночке и нокаутирует. А то и всех сразу, у них ведь наверняка боксёров нет.
И тогда я написал анонимку. Писал ночами. Днём учился, а ночью исповедывался перед партией. Писал - Так, мол, так. Вашу, мол, мать. Так и писал. Нечего с ними няньчиться. Дело-то государственной важности. Погрубее, оно подоходчивее. Куда, раззявы смотрите. Нечего на съездах жопы протирать. Тут дело поважнее есть, такой вражина топчет любимую родину. Пока заслуженного мастера спорта не получил, надо срочно обезвредить. Потом поздно будет. Как сын, как патриот, считаю важным заявить... виноват, недоглядел, искуплю. А вы тоже лопухи, обвёл вокруг пальца, как пацанов малолетних. Стыдно, товарищи. И если вы не примете меры, то я, то я...Когда я вырасту ... ух, что я с вами сделаю...
. Не до сантиментов всяких там, когда он себе будильник на полпятого утра ставит.
Написал значит. И тут меня осенило. Как же они меня в коммунисты произведут, если я не подпишусь под анонимкой. А у меня брат вон младший на горшке медитирует. Подойдут они к братишечке и скажут - Ай да молодчина, ай да удал, хоть и мал. И произведут его в коммунисты. Нет, тут надо чётко всё объяснить, что это я такой бдительный. А то из этого горшочных дел мастера, ещё неизвестно кто вырастет. Вишенка то от яблони не далеко падает... И чистосердечно подписался.
Ну и мука же это - справедливости дожидаться, я даже двойку домой принёс. Он начал что-то подозревать. Всегда пятёрки, а тут вдруг лебедя приволок. Он и с матерью начал поругиваться, специально, чтобы покинуть родину не вызывая подозрений. Мол, полюбил другую женщину, никакой политики. И не подкопаешься. Но с моей мамой невозможно не помириться, она красивая, как... в сто раз красивей Оли Баринцевой с соседней парты. И он не уехал.
И вот, они наконец пришли. Брать пришли. Я на всякий случай вспомнил телефон Вовки Гвоздева. Он самбист. А боксёр против самбиста не соперник.
Папочка заволновался, заюлил. Я его прекрасно понимаю-он же ещё не старый, в тюрьму не хочет, а на воле то оно при любой власти хорошо. Но знаешь, дорогой.,нечего было пасквили пописывать, ёрничать над родиной мы никому не позволим. Залепетал уничижительно:"Ой, гости дорогие! Пожалуйте к нашему скромному столу! В тесноте, да не в обиде. Столичной, коньячку." Ну они и сели с ним. Я их нисколечко не виню, страшно же боксёра на трезвую голову арестовывать, а Вовка Гвоздев может и не поспеть. Конечно же надо для храбрости принять малость.А если, при хорошем раскладе, и напоить его, то глядишь, и нокаутов меньше будет. Тактики.
И вот, один из коммунистов начал кричать на папу: " Да я за светлое будущее знаешь что с человеком могу сделать? Знаешь?", а отец в ответ зарыдал.
А другой повернулся ко мне, чтобы произвести меня в коммунисты и сказал:" Ты кого жопой там называл, щенок? Я те щас покажу ряззявы!"
А отец говорит:" Вася, друг! Не бросай тень на партийный билет, дозволь мне как беспартийному. Авось не замораюсь о Павлушу. Иди ко мне Данечка, иди сынуля, благославлю тебя в партию".
А они сказали, чтобы мы как-нибудь сами разбирались, и попросили, чтобы он там не очень...а, то мне за партой ещё сидеть.
А он сказал про меня, что я возьму каникулы за свой счёт.