Моим друзьям, всем трудовым поколениям, создавшим Богатство, Могущество и Славу С о в е т с к о г о С о ю з а,
П О С В Я Щ А Е Т С Я
А Л Е К С Е Й С У Х И Х
ЖИЗНЬ НИ ЗА ЧТО
РОМАН в 6 частях
От автора.
Первое. Устав видеть и слышать гадости, совершаемые людьми современными и жившими в прошлых тысячалетиях, и отражённых в истории, автор обратился к Богу:
"Скажи, ВСЕДЕРЖИТЕЛЬ, почему ты не ограничиваешь человека в низких чертах его характера - пьянстве, разврате, преступлениях всякого рода?"
Бог ответил мгновенно:
"Если я лишу человека права на самоограничение, я лишу его права быть личностью".
Ответ убрал сомнения у автора, но опечалил. Необузданность страстей и желаний проявились уже в первой семье прародителей Адама и Евы, в которой брат убил брата. А вся дальнейшая история жизни человеческой только подтверждала о неподготовленности людей для перехода к жизни по законам царства божия. И было грустно и печально понимать, что к идеям самоограничения человечество может прийти только через величайшие страдания планетарного масштаба.
Второе. Роман не является биографией автора. В главном герое Леониде Сугробине переплелись судьбы друзей, товарищей и знакомых из поколения тридцатых, сороковых, пятидесятых годов двадцатого столетия живших и работавших в суровые и гордые годы сражений, побед и свершений. Однако автор не отрицает того, что многие события в судьбе героя как - то соответствует жизненному пути автора, особенно, когда герой и вместе с ним автор, его друзья и все означенные поколения россиян встали на последнюю жизненную ступеньку. И всё же жизнь героя очень часто не подвластна автору.
Третье. Все исторические события и характеристики личностей, вошедших в историю текущего момента, отражены в романе от взгляда снизу, от народа. И эта оценка не во многом соответствует официальной оценке событий и личностей, также как и изложению событий в текущих школьных учебниках, регулярно переписываемых под ежеминутную политическую направленность правящих политических сил.
Четвёртое. Предлагаемое произведение создано в память "потерянных" поколений, родившихся в 30-х и 40-х годах и уже ушедших наполовину из жизни. И в поддержку ещё живущих трудными старческими днями, униженных в окончании жизненного пути за то, что они строили новое общество. Они не прожили "жизнь ни за что". Своей жизнью, и своим трудом они создали могучую державу, в которой жили без страха за своё будущее и показали миру, на что способен освобождённый народ. А для нынешних поколений книга объективно показывает, что социализм как общественная система был не таким "страшным", как его малюют борцы за народовластие и демократию последние тридцать лет. И что борьба за реальную свободу ещё впереди.
Алексей Сухих
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ДАЛЬНИЕ СТРАНЫ
Б У Р М У Н Д И Я 1
Если не попал в аспирантуру - сдуру...
Собирай свой тощий чемодан.
Обними папашу, поцелуй мамашу
И бери билет на Магадан.
Быстро пролетят в разлуке годы.
Молодость останется в снегах...
(студенческий фольклор)
1.
Поезд Москва - Владивосток мчался по Великой транссибирской магистрали, ведомый неутомимым и мощным электровозом. В шестом купейном вагоне поезда отмеряли пройденные километры Юлий Симонов и Леонид Сугробин. За двое суток остались позади Ярославль, Киров, Пермь, Свердловск, а Великий путь только начинался. В Перми на перрон пришли проводить и попрощаться к Юльке родители и друзья; к Лёньке пришли Чащихин с Руденко. Симонову вручили тяжёлый пакет продовольствия и баул шмоток. Сугробину Чащихин передал бутылку коньяка и две банки крабов. Маман с пятьдесят восьмого года берегла, - пояснил Володя, передавая банки. Сам он распределился на моторостроительный и собирался приступить к работе с первого сентября. Руденко сдавал в августе приёмные экзамены в аспирантуру и ждал результата. Светофор мигнул зелёным огоньком. Все обнялись.
- Про Фрунзе не забывай, - успел крикнуть вдогонку поезду Руденко.
Сугробин с Юлием Симоновым не собирались оставлять молодость в снегах. У Юлия были "хвосты" по двум курсам: он не защищал диплом, и ему обязательно надо было возвращаться в институт для обрубания хвостов, защиты и получения диплома. А Сугробину нужна была свобода от обязательной трёхлетней отработки. От поступления в аспирантуру он отказался ещё на четвёртом курсе, когда Стас Руденко пошёл заниматься в научную секцию при кафедре и приглашал его.
- Я ещё не понял, что хочу делать! - ответил он Стасу на его уговоры.
Жёнами они тоже не обзавелись. Сугробин, как он осознал, по воле божьей. А Симонов не явился на регистрацию, объяснив удручённой невесте, что ему очень хочется побыть в глуши, но брать туда молодую женщину он не решается. Так они и решили с невестой, что если у них судьба быть вместе, то будут.
Симонов классический блондин англо-саксоно-славянского типа с некруто вьющимися волосами, которые он никогда не отращивал длиннее пяти сантиметров, и рыжей тощей бородкой, которую он отпустил в глуши Бурмундии. Интеллигент в третьем поколении, он был хорошо воспитанным, мягким, образованным человеком. Родители у него были партийными работниками, а он с десятого класса стал стилягой и ему, когда он учился на втором курсе, областная молодёжка посвятила подвальную статью. Вырезку из газеты он бережно хранил и Сугробин ему откровенно завидовал. В далёкий край родители отпускали его с явной опаской. Мама даже попросила Леонида поглядывать за ним и уберегать от опасных поступков. "Меня бы самого кто оберегал", - подумал он. Но отказ от регистрации простым не появлением в ЗАГСе был поступком нестандартным.
Сугробин был удивлён своему спокойствию, когда покинул дом Ольги, проведя непонятную беседу с её удручёнными родителями. Он её любил и знал, что она его любила, а не просто от нечего делать проводила с ним годы. Сугробин не рвал, не метал, не настаивал и не искал причин. " Не горюй! И не грусти оттого, что меня не будет на твоей защите", - были её последние слова, которые он от неё услышал. Она знала, что её слова последние и говорила, чтобы поддержать его перед защитой диплома. И ушла навсегда, не открывая тайны. Сообщение о монастыре его покоробило, и он не поверил ему. Но сообразил, что какая - то недоступная для него ситуация увела от него любимую. И он вспомнил слова Ивана Макаровича, чтобы он про Бога не забывал, когда трудно станет. И у него сложились вместе поступок Ольги и напоминание Ивана Макаровича, чтобы в сложных моментах Бога помнил. И он решил, что неожиданный поворот наоборот - дело это божеское. И не рвал, не метал. Сказал друзьям, что судьба оставляет его одиноким навсегда. Ситуация была немного схожа с историей в рассказе И.А.Бунина "Чистый понедельник". Но Сугробин не прочитал ещё этот рассказ, и сравнения своей печали ему проводить было не с чем.
Когда тебя женщина бросит, забудь,
Что верил её постоянству.
В другую влюбись или трогайся в путь.
Котомку на плечи - и странствуй. ( Из английских виршей)
Глубина печали Сугробина заключалась в том, что любимая женщина не бросила его, играя чувствами и любуясь собой, а покинула по воле непреодолимой силы. Он принял утрату как стоик. В другую женщину не влюбился и его понёс ветер странствий.
Поезд, на котором молодые специалисты пересекали равнины и межгорья, не был фирменным поездом под номером "2"(поезда номер 1 и 2 были присвоены самому протяжённому в мире железнодорожному маршруту Москва - Владивосток. Номер 2 шёл из Москвы). Ежегодно к первому сентября всё осёдлое население стремилось вернуться на насиженные места. И билеты Юлию на поезд Љ2 не достались, как и на другие фирменные. И молодые спецы ехали на дополнительном поезде под трёхзначным номером, сформированном из запасных вагонов. Но вагон был купейный, и в соответствии с сервисом для купейных вагонов в коридоре лежала ковровая дорожка. Вагон обслуживали две молодые проводницы. Сугробин не мог поступить так, как поступали лейтенанты. И не схватил первую согласившуюся девушку, которой ничего не хотелось, кроме замужества. Не схватил и Марину Весёлкину, не разрушил семью. И чтобы забыть любовь выбрал по совету безвестного англичанина "котомку". И поезд мчал его к неизвестным сияющим вершинам Центральной Азии с конечной станцией "Улан - удэ".
Мы не задумываемся над названиями, а иногда надо бы. Царские чиновники понимали в названиях толк, а возможно и государи не считали недостойным для себя участие при установлении ключевых названий. Как просто звучит: Владивосток. А значит тоже незатейливо - владей Востоком. Или Владикавказ! Владей Кавказом. А сейчас и верховный не придумал ничего как Целиноград, Волгоград,Тольятти, Георгиу - деж... А державно звучащие город Верный переименовали в Алма - ату.1 И город Владикавказ в Орджоникидзе в память человека, значимого только в дни своей жизни. Сделали эти переименования предыдущие власть имущие. Таким же путём появился на картах и город Фрунзе. А ведь "как вы яхту назовёте, так она и поплывёт".
Московские пейзажи сменились приволжскими. Несколько часов хода поезда от Москвы и Ярославль, и река великая Волга. А днём Леонид с Юлием, сдав в камеру хранения Ярославского вокзала невеликий багаж, вышли погулять до вечера на московские улицы. Юлий уже распрощался с родственниками, но кузина обещалась ещё побыть с ними, если Юлий ей позвонит. Лёньке мешала великолепная ультрамариновая велюровая шляпа, которую он носил в руках, потому что было жарко. И которую он вёз в глухую советскую Азию как предмет высшей цивилизации даже в восточной Европе. Но так как она очень мешала, то он завернул её в конце концов под одобрение Симонова в газету и засунул в сетчатую авоську. То - то было хорошо и так легко, что они выпили по шкалику в киоске на Балчуге. Потом Юлий позвонил кузине. Это была великолепная девушка, но они ехали чёрт знает куда?! Леонид так и сказал, что если Юлий пермячку не решился взять с собой, то смеет ли провинциал приглашать москвичку. Все рассмеялись и весело провели часа три и расстались! А потом в троллейбусе молодые спецы встретили румына, молодого, лет 26-27. Он радостно озирался на задней площадке во все окна и, поскольку они были там втроём, все восторги обращал на них. Ему всё нравилось, и он всем восторгался и ничем не был разочарован. " Я правильно еду в музей Ленина?". " Это так здорово, что я в Москве!" " А вы какой нации? Я румынской"
Какие годы?! Новые социалистические государства растили новых коммунистических людей, для которых первым делом было посещение музея великого Ленина, непременное знакомство с людьми социализма, которые победили фашизм и привели их к свободе. А наши вожди начинали бессовестно лгать своему народу и всячески пресекать любые проявления свободомыслия. Социализм, по мнению Сугробина, начал стремительно гнить с приходом Хрущёва. И социализм необходимо было начинать спасать. Ни одна уважающая себя нация не презирает свою историю и не пытается её перекроить под сиеминутные страсти. А новый вождь поднял на щит единственную линию для поднятия собственного имиджа: это принять все меры для охаивания предшественника. И при этом до унижения всякого человеческого достоинства доводил общественное мнение для поддержки своего режима. Спустя десятилетия этот порядок привёл к разрушению коммунистического режима как спичечной коробки. И пострадал, как и всегда - народ. И тот, который смял и победил гнилой царизм, и тот, который разгромил сумасшедший фашизм.
Будущим забайкальцам круто повезло с попутчиками. В одном купе оказались они - двое молодых, зелёных, во всём не опытных инженеров, старший лейтенант-моряк, возвращающийся из отпуска и совсем молодой лётчик-лейтенант, только что закончивший Оренбургское училище. Оба они ехали до Владивостока, а инженеры до Улан-Удэ.
В первые часы все познакомились, вынули что надо из того что взяли и уснули после Ярославля, весёлые и нетрезвые. Нештатный поезд шёл нештатно, и к Кирову задержался на пять часов. Пришлось давать в Пермь дополнительные телеграммы к тем, что отправили из Москвы о часах прибытия. Сами пассажиры не волновались. Набрав в Кирове дюжину пива, отряхнулись от нетрезвых сонных наваждений и сели за карты. Играли в "Кинг". Это что-то повыше "козла" и чуть пониже "преферанса", но увлекательно и беспроигрышно, что очень подходило под ситуацию. Сыпались анекдоты по случаю и по сопутствию. Хохот и здравицы привлекли к ним между Кировым и Пермью внимание проводниц, заподозривших, что пассажиры везут нелегальных девушек. А когда молодушки-проводницы убедились, что двое военных и двое гражданских весёлые сами по себе, им то же стало веселее быть в этом купе, нежели в своём служебном. Так и поехали...В Свердловске освободились сразу два купе. Дружная четвёрка молодых мужчин, сговорилась с проводницами о том, чтобы они одно купе не занимали пассажирами и превратили его в бытовой салон. Менялись часовые пояса, проплывали за окнами равнины и плоскогорья, большие города и полустанки, гремели железные мосты над Иртышом и Енисеем и над десятками ручьёв и речушек, болота в туманном мареве исчезали и сменялись сопками, покрытыми лиственницами и кедровником. Дорога из линии перекладывалась на серпантины.
- А знаете ли вы, когда построена эта дорога? - обратился Сугробин к своим спутникам, когда поезд пересекал западно - сибирскую низменность,
- Что - то слышал, что до революции, но больше ничего не знаю, - откликнулся моряк
Сугробин, полиставший справочники перед отъездом, довольно покивал.
- Дорогу начали строить по решению императора Александра Ш. Этот государь не вёл войн и занимался обустраиванием России. Во второй половине Х1Х века Россия колонизовала северные берега Японского моря вместе с Курилами и Сахалином. В 1860 году был основан порт и укреплённый пункт Владивосток, который в 1880 году получил статус города, и в нём стала базироваться тихоокеанская эскадра. Богатые и привольные края требовали транспортной связи с метрополией и крепкой защиты от любителей поживиться, в число которых входила не только освобождавшаяся от самоизоляции Япония, но и европейские державы и США. Строительство дороги началось 31 мая 1891 года. И великий стальной путь протяжённостью в 9332 километра был построен за тринадцать лет к 1904 году. Кроме крючка по южному берегу Байкала, где работы задержались из - за больших объёмов тоннельных участков. Поезда через Байкал зимой шли по рельсам, уложенным на лёд. Летом поезда переправлялись на специальных баржах, на палубе которых были уложены рельсы в несколько рядов. Была построена и, так называемая, восточно - китайская железная дорога до Владивостока через Харбин. Россия за эти годы построила на Желтом море военно - морские базы Порт Артур и Дальний. Усиление России на Дальнем востоке, также как и в Средней Азии очень волновали все колониальные европейские державы, видевшие в бессильном феодальном Китае одни лакомые куски. Туда же устремила свои захватнические интересы Япония. Всячески поддерживаемая Европой, Япония решилась на военную конфронтацию с Россией. Слабая дипломатия откровенно слабого государя Николая П не справилась с науськиваемой Японией дипломатическими переговорами и мирным решением претензий. И России пришлось воевать в трудных условиях. Бездарный царь и такое же его военное и гражданское руководство не справились с ведением войны и потерпели сокрушительные поражения на суше и на море. Только что построенная железная дорога не обеспечила своевременную переброску войск и военного снаряжения. Россия капитулировала, подписав позорный договор, по которому оставила Порт - Артур, Дальний и всю Манчжурию. А также отдала Курилы и половину Сахалина. Но великий стальной путь начал работать. Дальний восток был присоединён к России навсегда. И подумайте! За тринадцать лет с одной киркой, лопатой, ручной пилой и конной повозкой был построен этот железнодорожный путь с грандиозными мостами и тоннелями. Это был подвиг государства.
- Интересно. - сказал моряк. - Я вот уже третий раз еду по этой дороге и не задумывался. Служу себе на пограничных кораблях и думаю, что так всегда было. А она вот какая дороженька.
Все заинтересованно посмотрели за окно. На многие километры, куда доставал взгляд, раскинулась низкорослая болотная хмарь. И только колёса стучали ровно, и вагон едва покачивался на стыках.
Через считанные годы после описываемых событий реактивная пассажирская авиация переманила всех дальних пассажиров к себе, и железная дорога стала считаться делом для дальних поездок утомительным. А бухгалтера предприятий неохотно платили суточные своим командированным сотрудникам за пребывание на железной дороге. Но Сугробин из этого путешествия понял, что каждому россиянину, кто желает понять свою страну, надо хотя бы один раз проехать по транссибирской магистрали от Москвы до Владивостока. И был уверен, что в каждом индивидууме после такого путешествия появится уважение к самому себе как гражданину России и гордость за свою страну
Стояла тихая безветренная погода и "славное море, священный Байкал" предстал перед пассажирами поезда во всей красе под алым блеском заходящего солнца. На столике в купе лежала пара великолепных слабосолёных омулей и стояла водка иркутского разлива под названием "Особая московская". Впереди ранним утром Леонида с Юлием ждал Улан - Удэ, столица Бурятской АССР и их конечная станция на железной дороге. Они с военными выпили за дружбу, за любовь. за будущие встречи и расстались ранним утром на перроне и никогда более не увиделись и не встретились. Но несколько дней жизни были сердечными, наполненными чистейшими чувствами любви и дружбы. И все готовы были идти вместе в любую разведку, как говорится у военных.
Самое хорошее в ситуации было то, что наших путешественников было двое. И не надо было спрашивать постоянно внутренний голос о том, как поступить в данную минуту. Достаточно было обернуться к приятелю и спросить - "?!". Поэтому они сдали свои вещи на хранение железной дороге и отправились в центр. Площадь Советская, гостиница Советская. На двое суток их приняли как гостей, прибывших в их страну надолго, если не навсегда. В ресторане при гостинице, куда они спустились после регистрации и осмотра номера, Юлий запросил по 150 гр. водки. "И всё?", - спросила миловидная бурятка. И добавила, видя их непонимание: "У нас без закуски водку не подают!" "Тогда одну манную кашу",- разошёлся Юлий и потащил из кармана пачку ещё не искуренного московского "ДИАМАНТА" производства Болгарии. Девушка быстро принесла водку и манную кашу и присела, чтобы выкурить сигарету "Диамант". Ребята выпили, покурили, договорились с девушкой увидеться по случаю. Но никакой серьёзности в знакомстве не было. Их не интересовала девушка по случаю и никакая другая ещё не интересовала.
Чуть ниже гостиницы на ул. Ленина располагался оперный театр: Улица далее опускалась вниз. Там была гостиница для избранных, в которой Юлий через некое время пил на брудершафт с монгольскими артистами из Улан-Батора и долго удивлялся, что его знакомые жирные руки после жирных блюд обтирали о подкладку великолепных европейских пиджаков. Но это было потом. Далее по улице уже на подъёме располагался городской парк с беседками и танцевальной верандой. День Юлий с Леонидом прогуляли, любуясь на город и на себя. Но уже усвоили, что они прибыли с Запада на далёкий, далёкий Восток. Всех, прибывших из - за Байкала, старожилы называли "Западниками!"
День, когда молодые спецы пришли в республиканское управление профтехобразования, был последним днём августа, и их то ли ждали, то ли не ждали. Но как то быстренько, без собеседований к ним вышел человек чуть выше среднего роста и носом чуть ли не выше его роста и объявил, что он директор1 авто - тракторного училища и Леонида с Юлией он берёт к себе. И какого же было его удивление, когда он увидел двух парней?! "А елки-моталки, я ж думал, что Юлия женщина?!" - почесал он затылок. Но бумаги были уже подписаны и благодаря имени, которое простодушными аборигенами давалось только женщинам, Леонид и Юлий не расстались на "пристани", а остались вместе. А два объединённых человека, это не один, который в поле не воин.
- Ваше училище далеко от центра? - спросил Юлий. - И с прочими условиями нам бы неплохо ознакомиться, пока мы в управлении.
- Далековато, однако, - ответил директор. - Километров двести будет.
- Двести! - хором ахнули ребята. И рванули в кабинет начальник управления.
Часовые переговоры между начальником управления, директором училища и молодыми специалистами закончились компромиссом. В городские училища требовались преподаватели - станочники. В то же время на востоке республики была нехватка автомобилистов. Но если через месяц молодые специалисты не будут удовлетворены, разговор продолжится. На том и расстались.
- Так, значит, завтра в полдень я с машиной у гостиницы, - сказал директор.
В книжном магазине была куплена книга по Бурятии и карта республики. Весь вечер ребята изучали историю и географию.
- Собственно, мне настолько безразлично, где я проведу этот год, что мне всё равно где жить. Было бы, чем закусывать? Чем безлюднее и глуше будет место на благословенном берегу реки Хилки, тем более это будет соответствовать моему состоянию, - сказал Леонид, просмотрев карту и отметив галочкой пункт назначения посёлок Бюрилей
- А интересно, в республике три религии, - как бы не слыша коллегу, сказал Юлий. - Всё коренное население буддисты. Остальные православные христиане и православные христиане - староверы. Их здесь "семейскими" называют. Вот, смотри. - Юлий протянул книгу.
- Буддисты! Это интересно. У нас есть возможность перейти в другую веру. Давай завтра утром снимем шевелюры стиляжные. Удивим местное население.
На следующее утро в парикмахерской при гостинице, давясь от смеха, две парикмахерши стригли двух стиляг под "ноль". Через пару часов два кандидата в буддисты стояли на ступеньках главного подъезда гостиницы и блестели черепами, поджидая машину.
- Это ещё что за декорации, - удивился директор, выбираясь из кабины грузового ГАЗ - 51
Если у вас нам не понравится, пойдём в буддистский монастырь, - очень серьёзно и убедительно ответил Юлий. - А пока внешний вид под буддистского монаха подгоняем.
- Монахи так монахи", - махнул рукой директор, - с этими западниками не соскучишься.- И пригласил садиться в кузов. Там уже сидел абориген. - А вещи где? Или вы на работу приехали так как есть? - в голосе прозвучал небольшой испуг. Видимо он подумал, что по приезде ему придётся их одевать и обувать.
- Давай на вокзал, в камеру хранения, - успокоил его Леонид
В кузове лежали свёрнутыми в рулоны три матраца и несколько фанерных ящиков, загруженных каким - то добром. На одном матраце сидел абориген, на два других сели "монахи". С вокзалом разобрались быстро. Пара чемоданов и пара рюкзаков разместились у передней стенки кузова.
Автомобиль быстро проскочил по центру, вышел на мост через Селенгу. Быстрое течение реки рябило воду и выдавало её неспокойный нрав. За мостом, миновав небольшие предместья, машина вышла на неширокое Читинское шоссе, которое начало кружить между сопками, быстро скрывшими город Улан - Удэ.
За Мухоршибирью1 машина свернула с читинского тракта вправо и покатила по ещё более узкому шоссе, точнее просто дороге в четыре с половиной метра асфальтовой ленты. Вскоре директор остановил машину у небольшой хрустальной воды речки, скорее горного ручья, отъехав от дороги метров двадцать так, что машину было не видно проезжающим. Да и смотреть было не кому. За полчаса езды от Мухоршибири не было ни одной встречной. По дороге в кузове было тихо. С аборигеном познакомились пока ехали на вокзал и брали вещи. Это был завхоз Петрович. Он был маленький, округлый по всем частям тела и головы и на светскую беседу не тянул. Леонид с интересом оглядывал проезжаемую местность, раздумывая о том, как бы приняла Бельская всё это, если бы вышла за него. День был солнечный, тёплый. Сопки, горящие золотом осенних лесов, смотрелись вдохновенно привлекательными. Казалось, что они приглашали человека посетить их гостеприимные чащи и обещали усладить красотой и умиротворить растрёпанные души. И вспоминая девушку, сказал себе, что она бы приняла всю эту красоту. И Юлий молчал, думая о своём.
- Отдыхаем, ребята, - вышел из кабины директор. - Тяжело без остановки на рессорах грузовика. Да и познакомимся.
Водитель, производственный мастер, уже зачерпывал из ручья воду в бачок. И поставил бачок на лужайку. А из принесённого с собой саквояжа вынул свёртки и пару бутылок водки. Потом расстелил чистую скатерть, и стал сервировать походный стол. Появился солёный омуль, консервы из омуля, кусок окорока, кусок сыра, литровая банка маринованных огурчиков, лимонад.
- Лимонад для запивания западникам, - пояснил директор. -Мы запиваем горной водой
Вскоре стол был приготовлен. Вокруг стола бросили два матраца и все уселись. Завхоз поставил пять чисто вымытых в ручье стаканов. Водитель разлил бутылку.
- С благополучным прибытием, товарищи инженеры, - поднял стакан директор. - Надеюсь, вам у нас понравиться. Только в первый час не пугайтесь. Я когда приехал, подумал: "Ну и занесло". А затем двадцать два года прожил и ни за что не сдвинусь. В армию на фронт ушёл отсюда. Слава богу, жив остался и обратно сюда. Ну, да ладно. С приездом!
Все выпили. Омуль - рыба отличная. Ребята это осознали, когда приветствовали Байкал. И потому в первую очередь принялись за него.
- А какая у нас рыбалка, охота. Мы на самом берегу Хилки живём. С любого места три минуты до реки. Бери спининг, и кидай блесну. Никаких приманок не надо - на железку кидается рыба. А для охотника утки, гуси, куропатки - это тоже прямо от нас. По заячьим тропам зимой без лыж пройдёшь. Ну а за медведем или маралом - это надо в тайгу, в горы. Но тоже недалеко. Косули стадами бродят. Но их стрелять запрещено. Стреляют, конечно, на свой страх и риск. Я их не трогаю. - уж очень изящны и красивы эти козочки.
Выпили вторую бутылку, запили водой. Вода была изумительной.
- Лимонад сохраним и возьмём с собой, - сказал Юлий,
- Конечно, - ответил директор. - И окорок с сыром тоже. Приедем уже поздно. Куда вам, по незнакомым местам идти. Чуток и поужинаете. А завтра разберёмся со всем...
П
Сугробин проснулся от солнечного зайчика, упавшего на его лицо и долго не мог сообразить, где он спал. Сначала осмотрел потолок, обыкновенный, белый. Потом посмотрел на стены в обоях с голубыми цветочками и только после этого у него включился слух. Рядом кто-то сладко посапывал. Он повернул голову и увидел в метре от себя другую кровать и на ней Симонова, который лежал на спине и с негромким бульканьем посвистывал при выдохе. На столе у окна стояла недопитая бутылка коньяка, пустая банка от крабов и прочие объедки. И тогда память вернулась к нему, и он вспомнил все события. В полудрёме после пикника, когда они сидели снова в кузове, а машина пробежала ещё километров сто, миновав чашеобразную равнину километров в пятьдесят в диаметре. Завхоз что - то говорил о ней как об уникальном месте, но Сугробин ничего не запомнил. А потом снова бугры. И из - за последнего вдруг неожиданно появилась лента реки и деревянный мост через неё.
- Вот и дома, - сказал завхоз, когда машина на малой скорости миновала мост, свернула направо к группе промышленных корпусов с улочкой одноэтажных деревянных домиков. Ну точно как Белогорская крепость в описании Александра Пушкина, куда он своим вымыслом привёл на службу молодого Гринёва.1 Было шесть вечера, когда машина остановилась у крыльца длинного двухэтажного учебного корпуса. Директор вышел из кабины и пригласил выгружаться.
- Сейчас я размещу вас в гостевой комнате на втором этаже. А завтра будем думать.
Вахтёр и водитель помогли ребятам поднять вещи и пожелали спокойного отдыха. Комната для приезжих была оснащена двумя кроватями, и прочим, как гостиничный номер советского образца. В углу у двери был умывальник с холодной водой. Из окна был виден деревянный мост через Хилку, казавшийся издали очень изящным переплетением деревянных балок и откосов. За мостом чернел вертикальной стеной утёс метров в двести высотой по стене. Река за мостом сворачивала круто за утёс, и горизонт за её руслом закрывался лесистыми сопками.
- Никуда не идём, - решительно заявил Симонов и начал распаковываться. Первым предметом на стол попала бутылка коньяка. - Пермская, - сказал Юлий.
- К этой бутылке будет банка крабов в собственном соку. Тоже пермская. Вовкина маман прощальный привет передала, - ответил ему в тон Леонид, также выставляя банку на стол. Лимонад, ветчина, колбаса - всё что осталось от пикника украсили стол.
- А неплохо сервируется, - хором заявили ребята.
- Пусть у нас это будет последний студенческий ужин. Стаськи с гитарой нет, но всё равно споём, - с каким - то неизвестно откуда появившимся восторженным настроением воскликнул Сугробин. - Споём!
Это ландыши всё виноваты,
Этих ландышей белый букет.
Хорошо погулять неженатым
На рассвете студенческих лет...
Сопенье на соседней кровати прекратилось. Леонид повернул голову. Юлий открыл глаза и молча озирался.
- Выспался, - спросил его Сугробин и сел на кровати, нащупывая ногами тапки.
- Пожалуй, что да, - ответил тот. - И, пожалуй, надо вставать. Местный народ вежливый, не будит. Надо привести себя в порядок, побриться и выходить на представление. Школа уже гудит, слышишь.
Комната находилась в конце коридора, и до них доносился только слабый гул. Но было понятно, что жизнь началась. Было первое сентября. Ребята помылись, почистились, надели выпускные костюмы, приняли для облагораживания по чуть-чуть коньяку и пошли представляться.
Дверь директорского кабинета раскрылась им навстречу, и на пороге кабинета появился босс.
- Очень хорошо, что вы готовы к представлению. А я собрался вас поднимать. У меня весь педколлектив уже собрался в преподавательской. Прошу. Директор открыл дверь, пропуская молодых спецов вперёд. В комнате вокруг длинного стола сидело человек двадцать, среди которых было только двое бурят - мужчина и женщина. Женщина была единственной в мужском коллективе. Ребята поздоровались.
- Представляю педколлективу наших новых преподавателей, прибывших к нам с Урала молодых специалистов. Прощу их принять ласково, чтобы у них не появилось желания сбежать от нас немедленно. Сами понимаете, что если немного изменить поговорку, то она прозвучит так: " Сколько западника не корми, он всё равно на запад смотрит". Так что давайте сделаем так, чтобы они полюбили наш край, нашли местных невест, построили дома на берегу Хилки, и обрели радость на долгие года. А то они в буддисткий монастырь могут податься. Вчера были лохматые как стиляги, а сегодня -вот.
- Так они что, холостяки? - спросил пожилой тёмноволосый с проседью мужчина с бельмом на левом глазу. "Ефграфыч", как его будут называть ребята, когда подружатся.
- Вот именно. Самые сто процентные женихи с высшим образованием. Видите, какие значки на груди. У Сугробина на лацкане синел ромбик с молоточками. Так что принимайте. Того, который со значком, зовут Леонид Иванович, другого - Юлий Михайлович. Я немного ошибся и взял обоих, подумав, что он женщина Юлия. А оказывается, что есть ещё и мужчины Юлии.
- В древнем Риме был император Юлий Цезарь, - показала свою образованность бурятка.
- Ладно, - сказал директор. - Познакомитесь ближе потом. Кадровику после собрания надо будет оформить приём на работу, а бухгалтеру выдать подъёмные. А теперь рассмотрим наши ближайшие дела на новый учебный год
И так Сугробин стал называться Леонидом Ивановичем, и Лёнькой был только при встрече с друзьями.
Хорошо быть молодым специалистом! Трудовая жизнь у него начинается с получения подъёмных. После короткого совещания директор представил ребят своему заместителю, завучу, которым оказался бурят, замполиту, бухгалтеру и кадровику. Кадровик, пожилой мужчина под шестьдесят без внешних особенностей и немногословный, написал и сам отпечатал на пишущей машинке приказ о приёме на работу, сходил к директору за подписью и затем выписал им трудовые книжки. Затем проводил к бухгалтеру, вручив тому экземпляр приказа. Бухгалтер, видный мужик лет сорока пяти, улыбчивый и разговорчивый, поинтересовался, как сейчас живут на западе. И посоветовал обзавестись спинингом, чтобы иметь свежую рыбку на ужин. При этом он полистал справочники и сказал, выписывая расходные ордера-
- По двести рублей вам на каждого. Больше не получается, - и передал ордера сидевшей рядом кассирше, - отоварь спецов, а то в дальней дороге, наверное, поиздержались. Зарплата вам, пока не начнёте часы нарабатывать, будет сто пятьдесят рублей. А если что будет непонятно, то всегда приходите запросто. А удочки купите, будем на рыбалку вместе ходить. Далеко не ездим. Выходим на берег и рыбачим.
- Двести рублей это совсем неплохо, - сказал Сугробин. - Моё шикарное ратиновое пальто, которое мне подарил на выпуск отец, стоило сто восемьдесят. Поэтому есть предложение познакомиться с окрестностями: населённым пунктом, его достопримечательностями и населением.
- Годится, - ответил Юлий. - Только предлагаю одеться попроще, чтобы внимания не привлекать.
- Нашими бритыми башками мы всех привлечём, если даже лохмотья оденем. Но я согласен.
Они переоделись в спортивные костюмы и потопали в посёлок, который широко раскинулся по другую сторону шоссе от училищного городка, на ровном левом берегу Хилки, повернувшей на юг из - за утёса. От предгорья посёлок отделяла небольшая речка, впадавшая в Хилку, за которой равнина бугрилась и дальше поднималась высокими сопками, покрытыми лесом. До главной улицы посёлка, где сосредотачивалась общественная и культурная жизнь, было километра четыре. Начиналась главная улица с большого деревянного клуба, где можно было посмотреть кино и потанцевать молодёжи по воскресным и праздничным дням. На улице располагалась двухэтажная средняя и тоже деревянная школа, магазины, почта, больница и администрация. К большому удивлению не обнаружилась церковь или хотя бы её останки. Возможно, что поселение возникло в советское время. Населения в посёлке было навскидку две - три, а может и все четыре тысячи и состояло, как позже прояснилось, из потомков ссыльных, беглых и прочих "партизан". Семейских здесь не было. Они жили своими деревнями и кучковались в двух десятках километров ниже по течению Хилки. На улицах было немноголюдно. На них поглядывали, но без видимого интереса. Они зашли во все магазины и задержались на почте, где купили конверты и бумагу. Там же Сугробин написал открытку Ивану Макаровичу о прибытии и кинул в ящик. В магазине культтоваров присмотрели радиолу, но покупку отложили до получения жилья. На обратном пути вышли на мост и полюбовались на бурное течение реки, убегающей в бесконечную долину с небольшими холмами. Было тепло.
- А ты знаешь, - сказал Юлий. - Я по карте посмотрел и определил, что селенье Бюрилей находится на широте Харькова - Киева. Так что мы почти на юге.
- Были бы на юге, если бы не было в пятидесяти километрах Монголии и всей центральной Азии с её непредсказуемым климатом. Читал в книге, которую купили - морозы иногда достигают пятидесяти градусов. Думаешь зря декабристов в эти края засунули. Царь - батюшка сознавал, где наивные идеи о демократии у них вымерзнут.
- Да...А мы с тобой добровольно.
- На нас ничего не повлияет. Мы же советские люди. А Женька Крюков бы просто спел: "Где бронепоед не пройдёт, и танк свирепый не промчится....".
- Однако, - вдруг спохватился Юлий, когда они уже ступили на крыльцо учебного корпуса. - А мы на вечер выпить ничего не взяли.
- И хорошо, - откликнулся Сугробин. - И так за дорогу всё здоровье подорвали. Надо восстановиться и тренировками заняться
- А я посмотрю, что в здешнем магазине продаётся, - настоял на своём Симонов и повернул к магазину, который находился в полсотне метров через дорогу.
- Рассчитывай только на себя, - махнул .рукой ему вслед Сугробин и вошёл в здание.
На следующий день пришлась суббота и по местному устройству для населения учебного городка готовилась баня. С утра к спецам пришёл замполит и повёл их знакомить со всем хозяйством: учебными мастерскими, лабораториями, учебными классами, гаражами и прочим. Всё было в неплохом состоянии. И Сугробин с Симоновым остались довольными увиденным. Замполит, молодой мужчина, высокий, суховатый, годами чуть за тридцать, сразу взял дружеский тон беседы равных людей, и все сразу перешли на ты. Он неплохо разбирался в хозяйстве и обстановке, но ничего не преподавал и занимался только внедрением идей партии в головы малообразованного контингента взрослых учащихся. Жена у него, педагог, работала заведующей детским домом, а двое детей начинали учиться в школе. Он рассказал всё о себе в процессе знакомства с хозяйством, а также рассказал понемногу и обо всём коллективе. Говорили молодые спецы мало, больше слушали. И только в конце беседы просветили замполита о договорённости с начальником управления и сказали, что если им не предоставят в сентябре приличное жильё, они имеют право покинуть понравившееся уже место. Замполит хмыкнул и сказал, что после бани зайдёт к ним для разговора.
Баня стояла берегу Хилки, и народ из парной сигал в воду почти из дверей. И чтобы не смущалось население видом голых мужиков или баб, любительниц подзакалиться, директор приказал открывать баню для дела только с наступлением густых сумерек. Хилка река не хилая. Метров 150 в среднем русле и течение дай Бог. И чтобы горячих людей не унесло, был сделан водоотбой, который отбивал прямое течение и образовалась небольшая тихая заводь, куда народ безбоязненно и нырял.
Банька выдалась на славу. Вода в реке была ещё не ледяная, но острая, и моментально снимала перегрев. Тройка заходов и вся дорожная мутность и усталость снялась. Горячий крепкий чай, заваренный из коробки со слоником, совсем примирил организм с окружающим миром. Сотрудники училища одобрительно оценили банное выступление молодых и этим как бы зачислили в свой состав общественной стороной.
Замполит зашёл в номер, как и обещал, тоже распаренный и отошедший от партийных перегрузок. Сугробин поставил перед ним чашку с чаем и подвинул тарелку с печеньем.
- Угощайся, замполит, и рассказывай о своих проблемах. Не просто же так зашёл. С намерением.
- Мне нужна ваша помощь, - сказал замполит, отхлебнув крепкий чай.- Занятий в училище до октября не будет. Все курсанты, как принято, на уборке и вы как бы в свободном полёте. А у меня проблемы. Мне нужно создать большой плакат, написанный масляными красками по металлу. Его уже склепали. Осталось только покрасить и написать.
- И что написать на плакате
- "Нынешнее поколение будет жить при коммунизме".
Сугробину вспомнился разговор с Руденко по этому поводу, когда он сказал, что тысячи здравомыслящих коммунистов глядя народу в глаза, будут повторять эти слова, выданные вождём. И вот один из этих тысяч перед ним наяву, а не во сне.
- И ты веришь в эту хреновину, - спросил он замполита
Замполит внимательно посмотрел на Сугробина, потом на Симонова. Хмыкнул.
- А что? На западе все такие смелые? Я вот не смелый. И верю я в коммунизм или не верю - распространяться не буду. Секретарь райкома бумагу прислал, и я его распоряжение буду выполнять.
- Вот так - то, Симонов! Коммунистам надо продвигать идею, а беспартийные должны работать. И бесплатно, как я понимаю, - обратился Сугробин уже к замполиту.
- Да, денег на это райком не выделяет.
- Я не рисовать, не писать не умею, - заявил Симонов.
- А ты, Леонид Иванович?
- Ладно. Давай доживём до понедельника. Но в положительном случае, стол с закуской за тобой!
- Годится, - сказал замполит, вставая. - Но на людях так о лозунгах не выражайся. Некоторые могут не понять. А уезжать не торопитесь. С жильём разберёмся. У директора есть домик, но он его для кого - то бережёт.
Сугробин, обладая некоторой графической способностью, согласился написать плакат прямым шрифтом. Щит из листовой стали на рамной основе из уголков был сварен. Он стоял у забора перед учебным корпусом метров 25 длиной. Леонид попросил замполита поставить щит на подставки на удобную высоту для работы и покрасить алой нитрокраской. Потом рассчитал размер шрифта, разметил алое стальное полотно и приступил к работе. И не прошло трёх дней, как плакат был готов, быстренько поднят на крышу и надёжно закреплён. Замполит в эти дни от Сугробина не отходил, помогал держать линейку, мешал краски. Симонов ходил в магазин и к обеду ставил на стол четвертинки. Они с замполитом выпивали, Сугробин участия в выпивке не принимал.
- Он боксёр у нас, форму бережёт, - подначивал Симонов.
- Так может он спортивную секцию бокса организует. Буряты страсть как это дело любят.
- Тебе денег райком на это дело не выделит. А секция не плакат. Стоит тренер дорого. Ты вот что, замполит, скажи. Мне вот с партийцами так на коротке встречаться ешё не приходилось. Был у нас в группе один коммунист, но студент не в счёт и он разделял все наши общие мнения. Скажи, почему у вас младший по чину старшему возразить не может. Ты ведь прекрасно понимаешь, что никакого коммунизма наше поколение не получит в обстановке идейного разброда после "разоблачения" культа Сталина и молчаливого противодействия народа инициативам нового вождя.
- А зачем по башке получать. Будешь по таким вопросам спорить, так и исключить могут.
- Значит, сам не веришь, а проповедь читаешь. Неудобно, наверное, внутри.
- Конечно, неудобно. Но все так живут. Думаешь директора поставили бы директором, не будь он членом... И тебе придётся вступать, если о карьере будешь думать. Беспартийному в руководители не пробиться.
- И всё - таки, пока я беспартийный, скажу, что разговор про коммунизм для нашего поколения - это бред той сивой кобылы.
- Вот сообщу КГБэшнику в район о тебе, и загремишь в края далёкие, - усмехнулся невесело замполит. - И это несмотря на то, что плакат написал.
- А я и так добровольно приехал в эти далёкие ссыльные места, - отмахнулся Сугробин, - куда уж дальше посылать. Да и не скажешь ты никому, так как с нами тебе выпивать приятнее. Допивайте, и пойдём плакат добивать.
Чуть позже, когда они с замполитом курили, отдыхая от злого запаха нитрокраски, Сугробин говорил -
- В пятьдесят шестом меня, школьника, покоробила та беспардонность, с которой был нанесён удар по всему святому, чему меня воспитывали семнадцать лет. Мне было понятно, что святых среди вождей не бывает, но люди умирали с именем Сталина, гордились. Страна после этого "разоблачения" потеряла единство. Китай открыто заявил о подрыве Хрущёвым идеи социализма. А "наш Никита Сергеевич", уже оставив страну без продовольствия, проводит съезд победителей, который будет аплодировать твоими ладошками. А народ, т.е. я, Симонов и др. будет усмехаться, и сочинять анекдоты. Я твёрдо уверен, что Никита и в верхах надоел, и дни его сочтены. Но как говорят в таких случаях - за державу обидно. Я абсолютно уверен, что социализм - лучшее социальное устройство общества. Но как восстановить разрушенное доверие!? Вступать в партию и быть исполнителем бессловесным, как ты? Этим ничего не исправишь. Других путей пока не представляю. И моя цель - набраться как можно больше опыта в профессии, а там видно будет.
- Это ты правильно решил, - сказал замполит. - Давай дёрнем по соточке по этому поводу.
- Пьяница ты, замполит, - ответил ему Сугробин. - Но я согласен.
Он уже сожалел, что пустился в рассуждения с малознакомым коммунистом.
Плакат на фасаде выглядел внушительно и достойно. Замполит цвёл и от обещания не отказывался, но стол не накрывал. За то уговорил Лёньку написать ещё и моральный кодекс строителя коммунизма. И беспартийный Сугробин, собиравшийся добиваться улучшения социализма, нарисовал и кодекс, который был торжественно вывешен на передней стене вестибюля. Но стола и после кодекса не было.
- Такая уж у нас партия - пообещает и не сделает, - хмыкнул Симонов. - Но за то рекомендацию тебе через год замполит напишет, как идейному вдохновителю строительства коммунизма.
- Ладно! Всё нормально. Делать всё равно нечего.
Оценивая обстановку, Леонид с Юлием решили, что обещание своё Замполит выполнить не может по объективной причине. Весь месячный завоз спиртного выкупался и выпивался населением в первую неделю месяца, а остальное время народ тосковал, перебивался случайными выпивками спирта, самогона, одеколона и прочего дерьма. Но к середине месяца исчезал и одеколон. И надо было быть аккуратным в разговорах, чтобы в собеседнике не вспыхнула злоба, возбуждённая отсутствием алкоголя. Так то было в далёкие времена. Сейчас там, наверное, спиртное продают все 365 дней по 24 часа в сутки на всех перекрёстках. Россия спаивается новым режимом. Коммунисты также не пренебрегали поддержание в народе возбуждённого настроения, но хоть формально ограничивали продажу планом и морально осуждали беспробудные переборы. А сейчас выполняется прямая задача разжижить генофонд России алкоголем и получить половину населения в умственном развитии на уровне полудебилов вместо талантливых, умелых и смелых. Но это сейчас, в ХХ1 веке. А тогда...
Тогда в один из дней после написания плакатов молодые спецы сидели в своей комнатёнке и играли в карты "в дурака" на щелканы, когда к нам зашёл завуч, бурят по национальности, маленький, щупленький. Пришёл вместе с такой же женой и замполитом. Завуч был явно не породистый в своём народе. Порода у бурята: коренастый, широкоплечий, лицо широкое в половину плеч, глаза - щелочки. И очень крепкие ребята. Но какое нам дело - начальник он всегда начальник, какого бы внешнего вида не был. "Скучаете, ребята?" - спросил завуч. "Да так..",- откликнулись они разом. "Скоро будет весело", - сказал завуч и продолжил: " А пока мы тут посовещались с директором и замполитом и решили премировать Леонида Ивановича 12 дневной путёвкой в дом отдыха за его творческую работу по созданию плакатов. Заезжал секретарь райкома и весьма одобрил. Не возражаешь? Стоит путёвка всего 7,2 рубля. Дом отдыха "Учитель" в получасе езды от центра Улан Удэ. Только проезд туда и обратно за свой счёт. Так как?" "Что, бездельник?", - толкнул Леонид Юльку. - "Работа вознаграждается!" Лёнька, не скрываясь от своего внутреннего голоса, был рад предложению. Последние дни его просто мутило от закрутивших его превратностей жизни. Всего два месяца минули от последнего звонка Оли и она была непрерывно с ним и он стонал, просыпаясь от приснившихся мгновений счастья. Ему хотелось сбежать из Бурмундии. И неожиданное предложение развеятся за казённый счёт его попросту ободрило.
- Поезжай, Леонид Иванович. Спасибо тебе большое от руководства и от меня лично, - сказал замполит. - Я там бывал. Вкусно кормят, и молодые учительницы будут вокруг тебя.
- И что мне делать с этими учительницами?
- Ты ещё не бывал в домах отдыха,- засмеялся замполит. - Ну, так они тебя и научат, что с ними делатьОни дома устают от постоянной ругани с мужьями. Им любви хочется..
Так Сугробин получил первую профсоюзную путёвку на поддержание здоровья. Это было кстати. Как не поворачивай и не списывай всё на молодость и на не растраченное здоровье, здоровье надо беречь и помогать организму всегда. 5-й курс, диплом, потеря любимой и масса других стрессовых ситуаций. И всё без медицинского контроля!? Если бы всё контролировать, то можно бы было писать книгу о том, как надо и не надо жить. Но сами мы к врачам обращаемся, когда уже стоять не можем. Административно автора лично отправляли на ежегодные медицинские осмотры только когда он начал работать с излучениями. Так надо понять, что это было предприятие министерства Среднего машиностроения. Но о необходимости контроля здоровья хорошо знало партийно-советское руководство и создало лично для себя и своих семей сеть привилегированных лечебных и курортных элитных заведений, где от генсека до секретаря парткома и от предсовмина до руководителей предприятий проходили профилактическое лечение и отдыхали совершенно бесплатно. И в дополнительное время к оплачиваемому отпуску. Естественно, жёны, мужья, дети и др. родственники также находились там. Глупому народу об этом не докладывали. На том и сгнили и сгинули в лету. И мне думается, что коммунизму в России уже не восстановиться в ближайшие полвека. Сейчас совсем плохо для народной массы. Но она деморализована и неспособна к защите самой себя. На восстановление своего человеческого достоинства потребуется время. И главное сейчас, чтобы люди не забывали то, что об их здоровье кроме их самих заботиться никто не будет. Мы и тогда понимали это, но не заботились, потому что времени на это не хватало - надо было зарабатывать на жизнь и доводить социализм до теоретических норм и порядка.
Среди сосен под сопками стояло с десяток двухэтажных деревянных коттеджей, каждый из нескольких номеров; одноэтажная столовая, клуб с библиотекой и танцевальная открытая веранда. И в этих коттеджах человек двести отдыхающих. Все члены профсоюза министерства образования.
Была прекрасная золотая осень. Днём было тепло, почти жарко, а вечером был нужен плащ с беретом. Было понятно, что пригород Улан Удэ не южный берег Крыма. Но было хорошо: хороший корм на выбор и никакого насилия. Спи, гуляй, выпивай, уезжай в город или совсем не появляйся. Так все и поступали. Половина, объединившись в группы, выпивала утром, днём и вечером, треть куда - то уезжала, а остальные, которым ехать было некуда, а пить не хотелось или денег не было-слонялась по территории и близких окрестностях, дожидаясь вечера, после которого можно было спать по расписанию. Была неплохая библиотека. В ней Сугробин проводил время с полдника до ужина, а после обеда до полдника спал. Утром гулял вместе со всеми или в одиночестве или, забравшись в беседку, что-нибудь пытался написать в своей записной книжке: иногда записать наблюдения, иногда порассуждать, а иногда что-нибудь срифмовать. С записной книжкой он не расставался с выезда на целину и считал это очень полезным. К тому же в студенческий период составил несколько десятков стихов. И пусть они никогда не предлагались для публикации, они нравились его друзьям и девушкам и он немного думал о себе как о стихотворце.
К примеру, Бельской:
Когда склоняюсь на колено,
Что б платья край поцеловать.
Передо мною вся вселенная
В раз начинает полыхать.
И в ослепительном видении
Лесу в огонь, лечу гореть,
Чтоб хоть на миг своим горением
Сердечко милой отогреть...
Сугробина заприметил за царапанием бумаги в беседке полненький бурят, добродушный и доброжелательный после выпивки и предложил, не стесняясь, приходить к нему в редакцию. Он оказался зам. редактора толстого журнала, что издавался тогда в республике. "К нам приходит такая бездарь и приносит такие опусы, а ты не похож на них, ты задумчив",- сказал он и пошёл продолжать свой режим отдыха в шумную компанию.
К тому времени у Сугробина отрос сантиметровый ёжик на голове и такой же величины хэмингуэевская бородка. А в прохладную погоду на голове был чёрный шерстяной берет. И внешность его явно не была затёртой до заурядности. Леонид не приехал в редакцию, хотя кроме стихов составил ещё парочку рассказов в последующие месяцы. Наверное, зря! Он так и не состоялся как писатель или поэт, возможно потому, что больше на его пути не попалось таких доброжелательных редакторов. Но он писал: и в архивном чемодане у него лежали стихи и проза, и пьесы.
По вечерам Сугробин ходил на танцы. "Не посыпать же голову пеплом и закрываться в келье, если покинула любимая", - решил он". Молодых девушек не было, да и не могло быть. К 20-22 они ещё не заслужили профсоюзных путёвок. Но сидеть по вечерам в номерах было немыслимо, и он танцевал со всеми, кто не казался совсем старухами, называл их мамочками, а они ласково называли его сынком. Так что никакого отпускного романа не произошло. Среди этих девушек одна больше других отпускала ему комплиментов и шпилек Она была энергична, эксцентрична, неплоха собой и определённо знала себе цену. Была она из Читинской области, но уходила от конкретности в вопросах кто она и откуда. В отместку Леонид сказал, что будет называть её Читана, и она весело смеялась и говорила, что ей это нравиться. Он проводил её до крылечка коттеджа в первый же вечер знакомства и попытался приобнять, но она ласково похлопала его по щеке, сказала: "Не балуй!" И убежала, цокая каблучками. Леонид был очень, очень молод. И понятия не имел о курортных романах без любви. Он любил Бельскую. И ему надо было время, чтобы любимая девушка затуманилась за далью расстояний и непонятности. И внимание новых знакомых женщин, как лекарство от любви, заслонило бы её навсегда. И он совсем не расстраивался, наблюдая за страстными парочками, образовавшимися в доме отдыха сразу после вечера знакомств. И провожая Читану " без руки и слова...", он весело шёл спать, чувствуя как благотворно вливается праздный отдых в организм, возрождая его.
Пролистывая ежедневно прессу в библиотеке, Сугробин натолкнулся на объявление, в котором местный педагогический институт приглашал на работу преподавателя по курсу "Автомобили и тракторы". Это было то, чему его учили, и что он собирался преподавать в профучилище. На другой день он поехал в институт. Всё было рядом, да и по городу он ещё не гулял. Декан факультета, породистый бурят лет пятидесяти в светлом костюме встретил Леонида более чем любезно. Всё его в нём устраивало, даже борода (к слову замечу, что бороды тогда в массовом порядке в Советском Союзе не носили, хотя за них не преследовали, но и не одобряли) Далее он пообещал если не комнату в общежитии, то место обязательно и как само собой разумеещееся, поставил вопрос о сдаче кандидатских и будущей подготовки диссертации. Сугробин, хоть и отказался заниматься наукой вместе с Руденнко, сказав, что не понимает своего предназначения, здесь был со всем согласен, так как это не противоречило его планам. За год мало ли что могло произойти. Главное уйти от обязательной отработки безконфликтно. В одном бурят отказал. Леонид предложил ему освободить его от распределения и написать письма в республиканский Минобразования и в управление профтехобразования. И решить всё сверху, а не оставлять его в одиночестве пробиваться снизу. В ответ декан рассмеялся: "Если пробьёшься, я уж точно буду знать, что ты тот человек, который мне нужен". "Если Вы дадите мне срок до лета, то я точно сделаю своё освобождение, но до октября остаётся одна неделя! И это ставит нашу договорённость под сомнение", - сказал Леонид. В ответ бурят снова улыбнулся: "Дерзайте, молодой человек, путь в науке усыпан терниями...Я Вас возьму на условиях, о которых мы договорились".
Светило яркое солнце. Сопки стояли в мареве. По дороге в никуда попалась пивная забегаловка с жигулёвским пивом и горячими позами.1 Потягивая вторую кружку, Леонид оценил обстановку и решил в управление не ходить, т.к. у чиновников всё решено, план выполнен и ничего они менять не будут. Отпустить его может только директор училища. Пока проходила оставшаяся неделя отдыха, острого желания рассчитаться с училищем у него не созрело. И когда он вернулся, то только и спросил у директора: не много ли ему двоих молодых. И если много, то он может устраниться. И пояснил ситуацию. В ответ директор повернул голову к окну, потом прокрутил её два раза, как бы разминая шею, и сказал: "Гм.. С вами западниками не соскучишься. Наши местные спецы мечтают у меня работать, а вам всё одно. - И помолчав, добавил,- ты поработай до весны, посмотри, подумай, осмысли, чего хочешь". Сугробин кивнул и вышел. Если бы директор знал, чего он хочет!
В последний вечер в доме отдыха выпивали даже непьющие. Читана то смеялась, то грустила и тогда тяжелела на руке Сугробина в танце. А когда на площадке вместо танцев запели хором, она молча вывела его с площадки и уже чуть позже просто сказала: "Погуляем". Они вышли за ворота на шоссе. Ни машин, ни людей и космическая тишина. Осенний воздух был прозрачен и чист, и крупные яркие звёзды казалось, висели прямо над соснами, как фонари. Читана чуть прижалась к своему спутнику, и они в полуобнимке молча шли по шоссе в ту сторону, где совсем недалеко оно кончалось. А когда дошли до разворота, она повернулась к нему и сказала как будто для себя: "Вот и всё, сыночек, приплыли". "Приплыли", - согласился он и, прижав Читану к себе, нашёл ёё губы. Ожидая сопротивления чуть напрягся, но её губы должно быть ждали, когда их найдут и отвечали на каждое движение, а пышущее внутренним жаром гибкое тело прижалось к Сугробину и ему показалось, что нет ни Читаны, ни его, а есть что то одно целое. Казалось, проходит вечность, и они перешли в другое измерение. Но Читана откинулась и, упёршись руками ему в грудь, отодвинула себя сначала сверху, а затем и всю целиком и сказала с придыханием: "Ну, довольно, сыночек, а то как бы чего не вышло". "При таком-то базаре", - пробормотал Сугробин не зная, что сказать. От базы по шоссе неслась песня в четыре голоса:
Бежит река в тумане тает.
Бежит она, меня дразня.
А кавалеров мне вполне хватает.
Но нет любви хорошей у меня.
По шоссе шли к ним две мамочки с "кавалерами" и орали во всю мочь только что появившуюся песню на стихи Е.Евтушенко. Увидев нас, одна радостно зачирикала: "А вот и сыночек. А мы тебя потеряли, хотели выпить с тобой, а тебя Читана приватизировала. Да пожалуй, поздно она спохватилась, кончилось времячко, осталось три часа. Только что сынка ещё поцеловать можно успеть и по коням..."И облапив Сугробина с трёх сторон, мамочки поволокли его на базу, заводя всё новые песни. Кавалеры подвывали...
Утро встретило изменением погоды: небо заволокло серыми густыми облаками, задул порывистый ветер, который зарывался в сосны, но вывёртывался из их густых ветвей и выскакивал на шоссе, закручивая на гладкой поверхности опавшие листья. Перед автобусом Читана сочно поцеловала Леонида и отпуск кончился. Собрав пожитки, в середине дня покинул дом отдыха и Сугробин. Сестра - хозяйка подарила на дорогу пакет ароматных поз и просила приезжать ёщё. Он поблагодарил и отметил для себя, что если ты не вредный и приветливый, то ты находишь ответные чувства и дружеское отношение к себе.
До автобуса оставалось какое-то время. Сугробин брёл по улицам и вышел в городской сад. Ветер бесился, и приходилось отворачиваться и прятаться за воротник, Видимо с первым днём октября здесь начиналась конкретная подготовка к зиме. А по парковому радио прогнали загнанного "Мишку. "Мишка в эти грустные минуты как тебе мне хочется сказать..."
И тебе, Читана, что то хотелось сказать? Но промолчала. А молчанье не всегда золото! Но это он понял позднее, а то бы спросил её понастойчивее, о чём молчит голубушка...А в те дни он был очень молод и голова была забита недавним прошлым. Сугробин дослушал "Мишку" и пошел на автостанцию. По дороге в гастрономе купил как гостинец прямоугольную литровую бутылку "Петровской водки". Снова Селенга, Мухоршибирь. Всего-то двести километров.
Ш.
Вернулся Сугробин прямо на новоселье. Вахтёр в учебном корпусе показал ему дом, в который его с Юлием вселили. Это было в двух сотнях метров. В полумраке светились окна, и раздавался гул мужских голосов. Он поднялся на крыльцо, прошёл через холодные сени и открыл дверь в свой дом.
Это был первый и последний раз, когда Сугробин получил жильё без напряга. А напряг по жилью в стране победившего социализма был создан большевиками, когда они теорию Маркса-Ленина стали воплощать в жизнь, и не понимали, что они хотят построить. Общество, свободное от эксплуатации человека человеком и государством, социализм или коммунизм? И одним из принципов нового строя провозгласили, что жильё будет предоставляться гражданам бесплатно. А в итоге оказалось, что без проблем бесплатно жильё в СССР получали только ЗЕКИ и власть имущие. Бесплатное жильё - это полнейший беспредел тех, кто его распределяет, делит то есть. И люди стояли десятилетиями в очередях за жильём и умирали, не получив бесплатного жилья, в то время, как другие жировали, имея сотни квадратных метров бесплатного жилья, бесплатные дачи и многое другое. Социализм за свои 75 лет правления не справился с жилищной проблемой и всё потому, что принял постулат бесплатного обеспечения жильём. Жильё категорически должно быть платным по полной стоимости затрат. И тогда желает директор завода или секретарь райкома иметь - покупай на общих основаниях. И должен был быть государственный кредит. Но это страшно неинтересно было власть имущим. И сейчас новый режим прокатывается за счёт бедных. Всё жильё для народа платное и недостижимоё пока для 95% населения, а для власть имущих оно остаётся бесплатным и за счёт обвально обнищавшего населения страны фешенебельно продолжают проживать их "слуги". Да ещё и приватизируют, получив его. А народ нищает и к гадалке ходить незачем - скоро снова появятся трущобы(в стране заканчивается гарантийный срок массовойпанельной застройки) и трущобные люди, от которых социализм с большим скрипом, но всё же своё общество избавил, как и от нищих и от массового воровства и бандитизма. И всё таки!? Друг Сугробина по Бурмундии Юлий так и не заработал себе квартиру и проживает в квартире, оставшейся от родителей. А его младший брат испытал "хождение по мукам". Сам Сугробин получил в собственность комнату 10 м в 35 лет. Его брат построил комнату в доме народной стройки в 30 лет. (строительство жилья методом народной стройки, когда предприятия выделяли материалы, а строили будущие жильцы, было придумано Хрущёвым или одобрена была им чья-то инициатива снизу, но целые районы во многих городах, построенные исключительно плохо ещё многие годы будут портить общий вид этих городов и не давать радости живущим в них) Старшая сестра с мужем получили квартиру в городе массового строительства Тольятти в 40 лет, а другая сестра так и не получила ничего за всю свою многолетнюю работу учителем. Ей давали только ордена...
И ещё было очень интересное явление. При огромной необходимости работников во все практически предприятия и учреждения, работник мог быть принят на работу только при наличии прописки в данном городе. А прописывали (при всех других согласованных требованиях) только при условии, что ты уже работаешь. И это было бы очень смешно, когда бы не было так грустно при непосредственно лично вашем участии в данной ситуации. И через эти квартирные мытарства прошли все поколения советских людей и далеко не все в течении жизни получили желаемое отдельное бесплатное жильё. И это было не последней причиной, что социализм и его государство рассыпалось в одночасье без слёз и сожалений. Сожаления пришли позднее, когда оказалось, что новый режим оказался совсем ни с чем несравнимым по подлости. Точнейшую характеритику нынешнему капитализму в России дал полторы сотни лет назад Н.А. Некрасов в поэме "Современники": "...бывали хуже времена, но не было подлей..."
Симонов проводил приятеля на отдых, остался без собеседника и загрустил. Сразу стало понятно, что такое друг и коллега, когда он рядом. Не выпить без предисловий, не поговорить. Он написал и разослал по всем возможным адресам письма, съездил в райцентр, где обнаружил цивилизацию трёх религий: православную, православную старообрядческую и буддисткую. Противовес верующим составляла большая прослойка организованных и разрозненных безбожников. Старообрядцы, по местному семейские, строго блюли свои обычаи. Мужики не брились, а женщины одевались в многоярусные сарафаны до пят. Как отметил Симонов, православные и разрозненные безбожники пили водку на людях сколько могли. В остальном в районе было как и везде. В предверии очередного съезда КПСС лозунги на всех общественных зданиях убеждали, что все ныне живущие узнают, что такое коммунизм.
Не найдя радостей в райцентре, вечером он пошёл развлечься в поселковый клуб. В клубе играла радиола и несколько пар молодых людей и девушек танцевали. Юлий сел в кресло недалеко от сцены и осмотрелся. Наискосок от него у стены сидели две девушки городского формата и так же, как и он, рассматривали окружающих и переговаривались. Одна была тоненькая шатенка с вьющимися волосами короткой стрижки. Другая была крашеная блондинка по крупнее формами. Но обе выглядели симпатюшками, и когда включилась следующая мелодия, Юлий подошёл к девушкам, и пригласил на танец шатенку. Через полчаса, когда к блондинке присоединился её близкий знакомый, преподаватель из училища по имени Михаил, которого Юлий видел мельком, они вчетвером уже сидели в клубном буфете, и пили пиво из бочки. А Юлий болтал ни о чём -
Один мой поездной попутчик выходил на станции в маленьком городке. На здании вокзала я увидал вывеску "Ресторан" и сказал ему на прощанье: "Так у тебя в городе даже ресторан есть!" "Стал бы я тут жить, если бы ресторана не было", - гордо ответил он и вышел. Вот и я здесь недели бы не прожил, если б буфет не открыли.
- И надолго вы с другом сюда приехали? - спросила шатенка Валя.
- Лёнька вернётся, обсудим. Квартиру нам не предоставили. А нет дома, нельзя жениться. Куда я Вас, сударыня, приведу, если Вам предложение сделаю.
- Только представился и сразу предложение.
- А только так и надо. Узнаешь подругу побольше, и раздумаешь. А пока нравится, тогда и бери.
- Я Вам нравлюсь?
- Мне все хорошенькие девушки нравятся.
- То есть и я нравлюсь, и Аня нравится, - толкнула она блондинку.
- У Ани кавалер, поэтому я молчу.
- Ловкий Вы кавалер, обученный, с высшим образованием. Но я за тебя не пойду, если и квартиру тебе дадут.
- Дадут, дадут, - сказал коллега Михаил. Мне не дадут, а им дадут. Я слышал, как замполит с директором это дело обсуждал.
- Тогда ждём приглашения на новоселье. Но только на субботу или воскресенье. Позвоните по телефону на нашу школу, - сказала Валя.
Девушки оказались молодыми учительницами первого года работы после окончания двухгодичного учительского института и по распределению работали в сельской школе поселения под названием Буйный в десяти километрах от Бюрилея. Валя была из Улан - Удэ, а Аня местная, из Бюрилея. И они приехали немного развеется и погостить у Аниных родителей.
За три дня до возвращения Сугробина директор заявился в гостевую комнату вместе с завхозом. Симонов лежал на кровати и читал газету.
- Вставай, Юлий Михайлович! Иди смотреть квартиру. Петрович тебя проводит
Петрович привёл Юлия к двухквартирному дому, стоящим третьим по улице, выходящей к реке. Первый дом на улице был директорский, второй - его заместителя. В третьем в одной квартире жил слесарь - токарь - фрезеровщик - регулировщик двигателей, в общем. специалист по всем направлениям имевшейся в училище техники. Ребята стали его звать "механиком" Он жил с женой и старой матерью. Было ему лет сорок пять - сорок восемь, но выглядел он значительно старше. Жена его, моложавая армянка работала в училище секретарём. Где он её подхватил и привёз в ссыльные места, ни Юлий, ни Леонид не интересовались, также как и биографиями других сотрудников. Какое им было дело до того, как попала сюда армянка. Возможно из таких же ссыльных мест, которых за Байкалом было предостаточно. Каждая половина дома состояла из двух комнат: собственно жилой комнаты метров восемнадцать, выходящей двумя окнами на улицу и учебный корпус вдалеке и одним окном во двор. И кухни - прихожей с печкой, стоявшей у совместной стены с квартирой механика и одним окном с видом на двор. Печка, так называемая "русская", была сделана с теплой лежанкой и подтопком с широкой плитой. Одной стеной печка выходила в жилую комнату. Комнаты разделялись перегородкой с дверью. Вход в дом был через широкую дверь из дощатых сеней, в которых в тёмном углу был сооружён чуланчик. Полы, как и перегородка, были покрашены, стены были ободраны, печь в густой копоти.
- Подходит, Петрович, - сказал Симонов. - Но давай срочно побели печь, наложи на стены обои, привези две кровати со всей амуницией к ним, два стола, шесть стульев и машину пилёных дров на первый случай. И всё это немедленно в два дня. Леонид Иванович если увидит квартиру в таком виде, то разговаривать не будет и сразу обратно в Удан - Удэ.
- У нас всё сами жильцы делают, - возразил было Петрович.
- Как у вас делают, это ваше дело, а нам надо так.
Симонов повернулся и ушёл. Петрович почесал круглую голову и пошёл к директору.
Тянуть с жилищем было некуда, и в два дня дом привели в порядок и даже протопили. И снова пригласили Симонова. Тот осмотрел и принял от Петровича навесной замок.
- Годится, Петрович. Переезжаю.
Симонов позвал молодого Михаила, и они вдвоём перенесли вещи. У Михаила была в собственности машина ГАЗ - 57, военный образец без крыши, повторение американского "Виллиса". Её ему подарил отец, бывший каким - то районным начальством. Юлий попросил его съездить с ним в посёлок и привёз оттуда приглянувшуюся им с Сугробиным радиолу. У аппарата были три диапазона и вертушка на тридцать три и семьдесят восемь оборотов. К радиоле прикупил несколько пластинок с танцевальными ритмами. И наружную антенну метёлочкой. Дома всё это поставили и запустили музыку. На звук пришёл сосед - механик.
- Весело жить собираетесь, - спросил он, засмаливая самокрутку с махоркой. Едкий дым заполнил комнату.
- А чего нам грустить, - ответил Юлий. - Эх, Андрюша, нам ли жить в печали?- Подпел он вслед за пластинкой.
- Ну, допоздна - то не гуляйте. У меня мать больная.
- Выпьешь рюмашку за знакомство? - спросил Юлий и плеснул в стакан соточку. Механик принял и отломил кусочек хлеба.
- Благодарствую. Я всегда дома, еж ли что, то заходите.
Механик ушёл. И почти сразу же вошёл замполит с зам. директора.
- А у тебя, Юлий Михайлович, не только музыка, а и тепло. Можно считать, что жизнь началась. Надо новоселье отмечать, - сказал зам директора, мужик приятной внешности и излучающий добродушие.
- Ясное дело. Где только водку взять. Я вот послелний НЗ выставил с переездом.
- Замполит посодействует, - сказал зам. - Посодействуешь? А, замполит!
- Завтра к вечеру всё будет сделано. Ты, Юлий Михайлович, только денежку на стол положи.