Не кололся квартирный вор Винт. Не кололся и всё тут. Изводил, гад, и себя, и опера Лешу Дяка, который его работал. То признаётся: "да... было дело... да, поднял я эту хату", то потом скулит: "нет, отрицаю все... с дурной головы наговорил... не я это... не было ничего... невиновный я". И так изо дня в день. Ну, что ты будешь делать?
Применил к нему тогда опер пристрастие. Потому как и у Леши Дяка терпение когда-нибудь заканчивается. Охал и плакал Винт, вытирая свой разбитый "оперными" кулаками нос-кнопку, и ныл:
- Прокурора позови, волчина позорный. Только прокурору все скажу.
- Ну что ж, будет тебе прокурор, - жутко осклабившись, пообещал Дяк и вышел в коридор, а оттуда - в соседний кабинет, к оперу Ване Пехоте.
Ваня всегда гладко брился, аккуратно причесывался, носил очки в тонкой металлической оправе, свежие рубашки, строгие галстуки и костюмы, и выглядел каким-то изящноватым для РОВД. Даже на всевозможных застольях, во время перестрелок и погонь умудрялся он не набраться, не потрепаться и не увеськаться. В общем, интеллигентом выступал Ваня.
- Слышь, - оторвал Дяк коллегу от скрупулезного изучения дела о краже крупной партии водки со склада универмага. - Там мой Винтоша прокурора требует. Пшли.
- Сейчас иду, - кивнул Ваня, поправляя галстук и беря со спинки кресла пиджак. - Прокурора, значит, твоему грамотею?
- Точно...
- Гражданин прокурор! - возопил Винт при виде Пехоты. - Что ж это делается? Невиновного бьют!
- Бьют, говоришь? Невиновного, говоришь? - Ваня демонстративно строго глянул на вошедшего следом Дяка. - А почему ты, голуба, тут оказался? Невиновные к нам так не попадают.
- Типа хату поднял...
- Так поднял или нет?
- Не было такого...
- А как же барахло краденное, что у тебя нашли?
- Да мало ли... Подкинули!
- Ах, подкинули?! - и Ваня Пехота быстро закатал рукава и самолично отвесил довольно приличную оплеуху Винту. - Домушник хренов! Подкинули?! - и еще, и еще маленькими, но твердыми "прокурорскими" кулаками, да с чувством, с толком, с расстановкой.
Винт позже наблюдал, как Дяк и Пехота покуривают у приоткрытой форточки, жался вместе со своим ободранным стулом в угол и скулил оттуда: