Да, они были прекрасно вышколены. Знали, когда можно позволить себе споры и скандалы, а когда - нет. Отлично чувствовали, чуяли Готье, хоть временами его это настораживало. Он начинал думать, что теряет способность надёжно скрывать свои мысли и чаяния, становится предсказуемым, а, значит, уязвимым. Пару лет назад, например, Лесли обозвала его стариканом.
Готье расправил плечи, нахмурился и низко, строго выдал Крупицки его задание на ближайший месяц. Это у него заняло минут десять.
Лесли он сказал просто:
- Действуй, как посчитаешь нужным. Знаю: ты у нас с фантазией. Пока у тебя белые пятна. Если к концу месяца изменений не будет, пришли чёрное письмо. Я решу, что делать.
- Я знаю, что ты решишь, - фыркнула Лесли, закатывая глаза к потолку. - Опять эти твои подачки...
- Но без них тебе - край, милая валькирия, - перебил её Готье.
- Благодарю покорно, добрый старший брат, - она вновь фыркнула, но уже без прежнего высокомерия. Глянула на него уже немного дружелюбнее. А Готье подумал, что ему до сих пор нравится отражаться в её чуть раскосых голубых глазах.
- Не кусай руку, которая кормит, - вякнул Ян, сунув в рот то ли пончик, то ли беляш.
- Hure! - тут же выпалила Лесли и криво усмехнулась. Крупицки и Готье одновременно нахмурились, а через секунду расхохотались.
Да, с ними иногда было весело и даже тепло. Как в семье.
Готье чуть пожалел, что эта "тёплая" компания сейчас не у него в гостиной. Обычно, когда они съезжались (такое случалось раз в год, а то и реже), то пили вино, шнапс, виски, ели много суши, пиццу, разные колбаски, канапе. Заваливали свои почти бессмертные организмы всем понемногу, а потом - и помногу. Наконец, Лесли садилась за пианино, начинала играть Бетховена, потом - всякие вальсы, а далее, после пятого или шестого бокала, переходила к джазу, рок-н-роллу. Готье подсаживался, и они виртуозно тарабанили по клавишам в четыре руки, для смеха толкая друг друга плечами и локтями, а Ян лихо отплясывал свинг, напялив на голову соломенное канотье или римский шлем из коллекции Глара. Крупицки прекрасно танцевал, несмотря на небольшой пивной животик и коротковатые ноги. Потом Лесли бросала Готье и пианино, расшвыривала туфли по углам и прыгала к Яну. Визжала, когда он бросал её в воздух или раскручивал. Это было то ещё шоу. Часто их свинг превращался в дикие африканские прыжки с воем. К тому времени у Готье уже болели пальцы, а в голове долбило, словно отбойным молотком. Но ему было весело, он смеялся. Лесли обзывала его глупым мальчишкой, а Яна тягала за уши...
Готье отключил видеочат. Закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла, подставив кадык прохладному ветру, который струился из открытого окна. Эта июньская ночь пахла прекрасно, липовым цветом. Не хватало лишь остро отточенного ножа, который перерезал бы незащищенное горло генерала Готье. Кровь брызнула бы на пол, залитый лунным светом - было бы красиво... надо это нарисовать...
Он обхватил голову руками. Его вновь тащило в тусклый и кисельный туман некоей диссоциации, и он это осознавал. Это было опасно, это случалось всё чаще. Но, видимо, так его сущность защищалась от тысячелетия зависания в одном и том же положении, с одинаковой тревогой и неуверенностью в завтрашнем дне... Глаза стекленели, мысли тяжелели и переставали двигаться, время тоже замирало. Можно было застыть, как муха в янтаре, а потом разбиться в сверкающую пыль от удара с той стороны. Хаан не собирался ждать, что слуга очнётся, вернётся в строй. Просто сокрушал сломанную пешку, чтоб заменить новой на своей доске. Заготовок для пешек у него всегда было с избытком... Правда, смутно Готье ещё надеялся, что представляет особую ценность для хозяина. Всё же, он дольше других продержался среди людей, узнал их, прочувствовал...
Но он знал. Видел, что случилось с его предшественником. Красивый всплеск потусторонней энергии и выбитая грудная клетка, брызги крови, ошмётки мяса. Булькающий хрип из горла и развороченных лёгких - так умирало человеческое тело. А измученный дух струился радужным паром, но только Готье его видел.
Он не просто так протянул дольше всех. Он просто научился быстро приходить в себя, чтобы жить и надеяться на изменения, пусть даже никому не известные. Приёмов было несколько.
Пара глубоких вдохов. Так, как делает человек, вынырнувший из воды. Затем - до крови укусить себя за указательный палец. Там уже есть шрам на первой фаланге, даже кожа затвердела, как кора... боль иногда могла быть другом, напомнить: "ты еще жив, старик..."
Через минуты три Готье встал и потянулся всем телом, выгибая спину - в позвоночнике приятно затрещало.
Посмотрел на часы, что темнели дубовыми боками в дальнем углу. Стрелки, которым было лет триста, показали почти три утра. Спать уже совершенно не хотелось.
Он сбросил брюки, рубашку, бельё. Прошёл на террасу, оттуда - к бассейну. Он ждал, что прохладное купание взбодрит ещё больше.
Всё же, одиночество Готье считал лучшим товарищем. Не нужно было думать о том, что за тобой следят, подмечают малейшие промахи и строят планы на то, чтоб когда-нибудь удачно ударить в спину. В конце концов, он мог бесконечно долго заниматься живописью, слушать музыку, которая нравилась. Крутить, например, одну песню раз десять, а потом налиться виски и проваляться день и ночь в пьяных видениях. Чтоб не беспокоил Хаан...
Он мог потянуть его к себе в любой момент. Но пока он не голодал, так что Готье был относительно свободен.
Глар без шума опустился по лесенке в воду. Затем, медленно, как опавший лист - на дно. Открыл глаза, глядя сквозь воду в небо.
Как человек, он мог пробыть так недолго. Если бы захотел, мог бы и утопиться. Всё же, Готье Глар не был совершенно бессмертным. Иногда ему даже хотелось оборвать поток лет, ставший серым и безвкусным и изъязвивший его сущность стылым однообразием. Но желание умереть он воспринимал, как крайнюю степень иронии над самим собой. И пока было не то время и не то место.
Готье всё ещё беспокоился о других. Он не мог всё бросить. Это бы посчитали предательством. Его подопечные заплатили бы за это. А на его место выслали бы нового Готье Глара. Назвали бы его Доминик Клаус или Павел Бузински. И - кто знает - во что обратился это мир после прихода нового генерала. Что стало бы с Лесли и Яном? И с остальными?
Пока механизм работал, как отличные швейцарские часы, все в звеньях Готье были в относительном покое и довольстве. И он считал, может быть, чуть самонадеянно, что является основной движущей шестерёнкой в этой тысячелетней механике. Поддерживает извечный порядок и способствует тому, что всё вокруг ладно, гармонично, красиво. Он любил красоту и тишину. Особенно с некоторых пор...
Оттолкнулся ладонями от дна и полетел сквозь воду к небу. Тихо вынырнул, вдохнул ночной ветер. На какое-то мгновение ему показалось, что через галактику пролетел. И стал чуть моложе. Или всё же старше?.. в его жизни всё всегда имело две-три-четыре стороны. И в какой была истина - никто бы не ответил.
Готье повернулся на спину, чтоб считать звезды. Название каждой он знал. И то, сколько весит и в каком году какая взорвалась. Многие из звезд ведь были следами давно умерших миров. Прекрасное небо, полное мертвечины. Как и планета Земля. Сколько в неё зарыто жизней и мечтаний? Гигантское кладбище, местами сильно смердящее.
Глар усмехнулся, довольный сравнениями, которые находил.
Он странно любил этот мир. Одновременно считал его своей тюрьмой. Но не видел альтернативы. А куда ещё могла забросить бесконечная воля высшего господина? Где есть что-то подобное?
Нигде и никогда...
Ему нравилось ставить эти два слова рядом. Например, он сам сейчас был практически нигде и никогда...
Лениво покружился, затем вздрогнул, замер. Из кустов гортензии на Готье смотрели два светящихся глаза. Он усмехнулся. Кошка проникла на его усадьбу. Уже шестой раз за две недели. Или у него завелись мыши, или на газоне росла привлекательная для зверушки трава. Или сам Готье Глар ей понравился. Он, кстати, пару раз выставлял маленькую тарелку с молоком под гортензию. Ему странно хотелось видеть это мелкое живое существо в своих владениях. Он даже задумал картину "Кошка у бассейна"...
Вспомнил вдруг янтарные глаза Индии Север. Они сияли красотой и нежностью. Возможно, для него...
Что ж. У Индии есть сын Кобби. А у Кобби есть адами. Стало быть, у Готье Глара есть новая задача. И для начала он вылезет из бассейна, обсохнет и пойдёт в мастерскую - рисовать. За таким занятием продумает, как следует, дальнейшую стратегию...