Сударева Инна : другие произведения.

Книга "Судья и король" /омнибус/

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.23*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    счетчик посещений - осень 2013 - издательство "Ленинград"

  Издательство "Ленинград" выпускает в мир цикл "Судья и король" - это будет книга-"толстяк"
  В том войдут изданные ранее романы и новый роман "У судьбы улыбок нет".
  Как-то так всё будет:
   - 1 - Судья королевского дома - http://samlib.ru/s/sudarewa_i_w/111.shtml /переиздание/
   - 2 - Король-странник - http://samlib.ru/s/sudarewa_i_w/222.shtml /переиздание/
   - 3 - Клинки Юга - http://samlib.ru/s/sudarewa_i_w/333.shtml /переиздание/
  - 4 - Смерть желает короля - http://samlib.ru/s/sudarewa_i_w/444.shtml /переиздание/
  - 5 - "У судьбы улыбок нет" - частично тут - http://forum.lenizdat.org/index.php/topic,726.0.html /новый роман/
  
  
   []
  
  
  
  
  "Судья королевского дома" /отрывок/:
  
  Легкий ветер шелестел в ветвях Лисьей дубравы. Уже темнело, и древний тракт, тянувшийся через огромную пущу, притих, словно завороженная ночною прохладой змея. По дороге медленно, почти бесшумно, двигался одинокий путешественник. Его лошадь устало брела, сам он, похоже, дремал в седле, изредка вскидывая голову, чтобы осмотреть путь. Чуть позади всадника так же устало и сонно плёлся толстый, рыжий мул, навьюченный поклажей.
   Перед тем, как въехать в пущу, путешественник на минуту остановился: древняя Лисья дубрава пользовалась недоброй славой. Об этом странника предупредили двумя часами ранее в придорожном трактире, что остался позади. Его хозяйка, черноглазая и пышнотелая, очень уж уговаривала молодого человека остаться ночевать, намекая на ночлег в её мягкой постели. Если бы не обет целомудрия, путник, возможно, остался бы на постоялом дворе. Но парня ждала столица, ждал отец и гвардейская кираса, что была обещана уже тогда, когда он только появился на свет. Путешественника звали Элиас Крунос, а его отец сэр Бартус Крунос был капитаном королевской гвардии.
  Элиасу уже исполнилось двадцать лет, и в этом возрасте ему полагалось покинуть родную усадьбу и стать гвардейцем, а после смерти отца - занять его место капитана. Так было всегда. В свое время Бартус Крунос сменил своего отца, а тот - своего. Другого единственному сыну командира гвардейцев не полагалось...
  Элиаса готовили к службе с самой колыбели, закаляя, обучая боевому искусству, умению ездить верхом, и при этом не жалели розог. Причем руководила процессом воспитания мать Элиаса, грозная хозяйка Осенней усадьбы - госпожа Юлия Крунос, которая в бою могла дать фору мужчинам, ибо ловко управлялась и с мечом, и с дротиками, и с луком. Благодаря жесткой системе воспитания Элиас вырос здоровым и сильным, статным, широкоплечим молодцем. Неудивительно, что румяная хозяйка трактира 'Счастливый путь' столь жарко дышала ему в ухо, когда уговаривала остаться ночевать. Элиас и вид имел приглядного деревенского парня: светловолосый, кареглазый, с открытым широким лицом, темными бровями и густыми ресницами, он располагал к себе с первого взгляда. Улыбался юноша по-детски, а голос имел низкий и бархатный. Но до вступления в гвардию и получения первой похвалы от короля Элиасу полагалось воздерживаться от всяческих контактов со слабым полом, от употребления веселящих напитков и от танцев. Таков был обет всякого, кто готовился вступить в гвардию его величества, и сын капитана этого славного воинского подразделения должен был, как никто другой, строго соблюдать все правила и обычаи. Элиас очень старался не совершать ничего предосудительного, особенно после того, как одним майским вечером матушка поймала его на сеновале Осенней усадьбы со своей горничной. Последовала бурная разборка, и после нее будущий гвардеец отлеживался в своей комнате, примачивая синяки и ссадины...
   Как говорилось ранее, Элиас, прежде чем въехать в пущу, сперва подумал, правильно ли он поступил, не согласившись переночевать в 'Счастливом пути', но потом, успокоительно погладив рукоять меча, решительно пришпорил коня. Элиас ведь был очень молод и лишь недавно вырвался в самостоятельную жизнь. Поэтому ему хотелось проверить и себя самого и всё вокруг. Да, пуща казалась опасной и страшной, но разве будущему рыцарю по чину бояться какого-то там леса? А перспектива встретить лесных разбойников предоставлялась Элиасу еще и возможностью проверить свои боевые навыки, которые он до сих пор применял лишь на тренировках и в учебных поединках с матушкой или с дружинниками Осенней усадьбы.
   Лисья дубрава встретила вечернего гостя суровым шумом вековых деревьев и запахами прелой листвы, грибов. Элиас же только настороженно выпрямился в седле - дальше дремать было бы опасно. Юноша зорко, как только позволяла сгустившаяся темень, следил за дорогой и окрестностями и держал руку на эфесе доброго отцовского меча. Но пока все было спокойно.
  Прошло довольно много времени.
  Где-то уныло ухал филин, где-то тоскливо выл волк, потрескивало старое дерево из-за порывов ночного ветра. Откуда-то слева приятно пахнуло хвоей - похоже, в дубраве 'проживали' не только дубы.
  Элиас не зажигал факела, хотя стало совсем темно: из леса огонь легко мог был виден как разбойниками, так и зверьем. Лошадь будущего гвардейца прекрасно понимала, что идти надо по дороге, никуда не сворачивая, и Элиас полностью положился на чутье коня. Мерная, спокойная езда уже успокоила юношу, глаза его вновь стали слипаться, и рука то и дело соскальзывала с оружия.
  Как раз в это самое время на него и напали.
  Кто-то очень сильный и быстрый одним мощным рывком сдернул клевавшего носом Элиаса за плащ с коня, повалил на землю, пытаясь этим же плащом его обмотать и лишить возможности двигаться. Лошадь юноши испуганно ржала и била передними ногами разбойников, пытавшихся удержать ее за поводья. Сам Элиас ловко вывернулся, кинжалом обрезав свой плащ, вскочил на ноги и выхватил-таки меч. Его кровь забурлила, разгоряченная предчувствием схватки. Вид огромного, широкоплечего разбойника не остановил юношу - Элиас отважно бросился на врага и ошеломил его целой серией мастерски отработанных фехтовальных приемов. Головорез, пыхтя, отчаянно отбивался устрашающим тесаком, и это подзадорило Элиаса. Однако он забыл одно из главных правил, которые розгами вбивала ему матушка: в бою голова должна быть холодной. Юношеский пыл затмил слабый голос разума и осторожности. Два других разбойника, видя, что их товарищу приходится худо, кинули возиться с лошадью и мулом и бросились на подмогу. Будущую гордость королевской гвардии оглушили дубинкой по голове - Элиас повалился на дорогу, как подрубленное топором дерево...
  Очнулся юноша, лежа в неудобной позе, со связанными ногами, скрученными за спиной руками и кляпом во рту, в колючих кустах. Видимо, его специально положили в терновник, да еще куртку и рубашку стянули - теперь из-за малейшего движения он получал кучу болезненных уколов от шипов.
  Неподалеку, возле молодых елок горел костер, и рядом с ним три бандита, из-за лохмотьев и нечесаных голов и бород похожие на какую-то сказочную нечисть, рылись в дорожных сумках Элиаса, делили добычу. Они хрипло переругивались, кидали друг другу вещи юноши, меняясь. Поодаль, привязанные к дереву, стояли лошадь и понурый мул будущего гвардейца.
  Элиасу все это, мягко говоря, не понравилось. Он тревожно и отчаянно заворочался, не обращая внимания на то, что покрывается болезненными царапинами.
  - Глянь-ка: наш герой очухался, - сказал один из разбойников, подойдя на шум. - Что будем с ним делать?
  - А чего еще? В мешок и утопить - речка рядом, - ответил тот здоровяк, которому посчастливилось испытать на себе фехтовальное искусство Элиаса. - Больно прыткий - пусть остудиться. Пусть с карасиками повоюет.
  Разбойники захохотали.
  Элиас мог только мычать, выказывая тем самым полное несогласие с таким будущим.
  Неужели все? Неужели вот так бесславно закончит свои дни потомок капитанов королевской гвардии? Юноша отчаянно забился в своих путах, но лишь добавил себе еще царапин. А когда один из разбойников направился к нему, расправляя в руках мешок, юноша взвыл еще громче и все-таки выкатился из кустов.
  - Ишь ты! Ишь ты! Прыткий козлик! - возмутились бандиты и кинулись утихомиривать Элиаса.
  Двое подняли юношу, третий пару раз ударил бедолагу в живот и взялся за мешок, чтоб натянуть его будущему рыцарю на голову.
  Тихий короткий свист - в горле того, что приготовил мешок, затрепетала тонкая белая стрела с серебристым оперением. Разбойник, отчаянно захрипев и булькая кровью, упал. Двое других кинулись в разные стороны, отпустив Элиаса, и тот, не удержавшись на связанных ногах, рухнул лицом в мох. Перевернулся и тут же увидел, как от такой же стрелы, но пущенной в спину, под левую лопатку, упал второй головорез.
   Из густых зарослей сонного папоротника раздался спокойный, показавшийся даже скучающим, голос:
   - Не думай бежать, Гленвас.
   Видимо, это относилось к главарю-здоровяку, потому как тот застыл на месте, боясь пошевелиться. Послышалось шуршание папоротников - кто-то из них выбирался. Потом - звук легких, неспешных шагов. Элиас лишь напрягал слух, потому как видеть в полумраке, лежа на спине с запрокинувшейся головой, было почти невозможно.
   - Так-так, несложно тебя найти, Гленвас, - продолжал тот же голос. - Ночь, дубрава, древний тракт - старо, как мир. Нужно было только ехать за этим глупым юнцом, который решил ночью пересечь пущу в одиночку.
   Элиас не выдержал - по-змеиному вывернулся, чтобы увидеть, что же происходит и кто обозвал его 'глупым юнцом'.
   У костра, ссутулившись, стоял бандит Гленвас, своими огромными размерами похожий на медведя. Вокруг него неспешно прохаживался, словно рассматривая разбойника, изящный человек, казавшийся подростком по сравнению с головорезом. Незнакомец аккуратно ступал в мох щегольскими сапожками и держал наготове длинный тонкий прямой меч, сверкавший холодным белым пламенем в свете костра.
   - Что ж мне делать, Гленвас? Помниться: ты обещал мне начать новую, честную жизнь, - продолжал человек. - Когда это было? Всего год назад. Даже не знаю, мало это или много.
   Изящный господин бросил водить хоровод вокруг бандита и присел у костра в опасной близости от набычившегося разбойника.
   - Огонь успокаивает, - произнес человек, - почему же вы, разбойники, так часто сидя у костра, не можете успокоиться и смягчиться? - он вдруг положил меч рядом с собой, и Элиас в мыслях обозвал неведомого спасителя идиотом.
  Гленвас не преминул этим воспользоваться - кинулся на моралиста, намереваясь, видимо, задушить его. Но тот вдруг вскинул левую руку и выстрелил из внезапно появившегося на предплечье маленького арбалета белой с серебром стрелой прямо в глаз бандиту. Гленвас охнул и упал в костер.
  Все произошло за какие-то доли секунды.
  - Безнадежен, - буркнул незнакомец, отходя от костра.
  Он приблизился к затихшему Элиасу, наклонился, глянул в лицо юноши холодными, серыми глазами и сказал более мягким тоном:
  - Глупо, юноша, одному разъезжать по ночному лесу, - и принялся распутывать мохнатые веревки. - Ого, как они вас замотали! Это потому, что вы использовали нападение, как защиту, и дрались весьма эффективно. Я, кстати, был свидетелем вашего поединка с Гленом на дороге. Скажу честно: даже любовался... ваши движения были точны и быстры. Уверен, вы бы справились с бандитами, если бы имели хоть малейший опыт в подобных заварушках. Но, судя по поединку, серьезных боев у вас до сих пор не было.
  - Это ... как вы догадались? - огорошенный такими речами, спросил Элиас.
  - Слишком много красивых поз, слишком четко проведены все ваши приемы - по-книжному. Теория теорией, юноша, но практика всегда бесценна. Если вас хотят убить, не становитесь в изящную позицию, чтобы обороняться - нападайте и грызите, рвите и режьте. В борьбе за жизнь все способы хороши. Это так - бесплатный совет ... Ну, вот вы и свободны.
  Элиас поднялся на слегка непослушные от долгого бездействия ноги и принялся растирать занемевшие руки. Его спаситель поискал в ворохе вещей у костра, нашел куртку юноши и заботливо набросил парню на плечи.
  - Присядем, - сказал незнакомец и непринужденно устроился на куче лапника, который разбойники намеревались использовать, как постель. Близость трех трупов его, казалось, совершенно не волновала.
  Элиас присел рядом. Его немного колотило, и он старался, чтоб неожиданный спаситель этого не заметил. А тот протянул юноше флягу с чем-то душистым и терпким.
  - М-мне нельзя, - замямлил Элиас.
  - Можно, - усмехнулся человек, - после всего, что было - даже нужно. Давайте, пейте. Я ж вижу, как вас колотит, а вино поможет с этим справиться.
  Элиас решил, что стоит послушаться. Он отхлебнул вкусного тягучего резкого вина, пахнущего имбирем, и в груди сразу потеплело и успокоилось.
  - Вы их убили? - спросил юноша, кивнув на неподвижные тела разбойников.
  Незнакомец сперва глянул на мертвецов, словно проверил: точно ли они мертвы, а потом ответил:
  - Конечно. Иначе они убили бы вас. К сожалению, в таких случаях выбор не велик... Ну, а как зовут того, кого я спас?
  Юноша глотнул еще вина и улыбнулся:
  - Элиас Крунос, сын Барта Круноса, капитана...
  - Знаю-знаю, хорошо знаю вашего отца, - закивал человек, прерывая поток готовых хлынуть перечислений чинов и регалий Элиасова батюшки.
  - А вы, сэр? Вас как зовут? Я правильно понял: вы следили за мной? - спросил юноша, отхлебнув еще из фляжки.
  - Меня зовут Фредерик. Я судья Королевского Дома. Еду по делам в столицу. По пути ввязываюсь вот в такие переделки, спасаю юных путешественников. И такие спасенные, как вы, могут называть меня просто - Фред...
  Элиас вздрогнул, пристальней взглянул на спасителя. Это был молодой человек, темноволосый, стройный и хорошо сложенный, среднего роста, с красивым породистым лицом: тонкие правильные черты, удлиненный разрез серых внимательных глаз, решительная линия рта, четко очерченный подбородок. Его кожаная одежда песочного цвета отличалась изяществом и простотой: длинная просторная куртка, перетянутая черным кожаным поясом, на втором, из бронзовых пластин, висел кинжал. Рукава куртки были заправлены в широкие бронзовые боевые браслеты. Тонкий длинный меч теперь висел за спиной в специальных ножнах. На ногах, кроме кожаных штанов, цветом - таких же, как куртка, были бронзовые наколенника и невысокие сапоги, что казались нарисованными, так хорошо и по размеру они были сшиты. На вид Фреду было лет двадцать пять, не более.
  Судья Королевского Дома. Значит, он в родстве с королем. Но разве такие важные птицы, как лорды Королевского Дома, ездят по стране без сопровождения? Прогнав вопрос в голове, Элиас тут же и бряцнул им:
  - А ваша свита? Где она?
  - Свита? - засмеялся Фредерик. - Это счастье мне не нужно. От свиты очень много шума, а я люблю путешествовать в тишине. Вы должны меня понять...
  - Ну... наверно, - промямлил Элиас. - Хотя, мне бы хотелось попутчиков. Одному скучно, поговорить не с кем...
  - Что ж вы, юноша, в гвардию? - Фредерик заговорил о том, что его интересовало, методично собирая обратно в дорожные сумки Элиасову поклажу, разбросанную бандитами вокруг костра.
  Странно было слышать от него такое обращение - будто сам судья уже в преклонном возрасте. Но Элиас смолчал, боясь сказать чего-нибудь лишнего. Фред ему понравился: в нем чувствовалось что-то по-настоящему рыцарское, и держал он себя весьма просто и дружелюбно. Однако, образ судьи для многих в королевстве был зловещим, словно некое неотвратимое возмездие за малейшие проступок или прегрешение. Элиас Крунос не являлся исключением: матушка в детстве часто пугала его мрачным суровым судьей, что придет и накажет мальчугана, который все никак не научится не мочить постель.
  - Да, к отцу, - ответил юноша, делая третий глоток из судейской фляжки и уже ничуть не жалея о том, что пришлось нарушить обет.
  Фредерик кивнул. Сумки были собраны.
  - Черт, я голоден. А всю вашу провизию съели бандиты, - заметил он. - Ну, не потрошить же их, в самом деле. А кушать хочется.
  Элиас вздрогнул, услыхав смех судьи.
  - Поедем, - позвал Фредерик. - В этой дубраве у меня есть Пост. Придется завернуть.
  Он свистнул, и из папоротников к костру выбежал прекрасный крупный гнедой конь в богатой сбруе. Судья легко вскочил в седло и вопросительно глянул на стоявшего без движения Элиаса.
  - Ну же.
  - А как же мертвые? Разве мы не похороним их? - шепотом спросил Элиас, указывая на мертвецов.
  Фредерик пожал плечами:
  - С какой стати мне или вам возиться с трупами?
  - Но их съедят дикие звери.
  - Пусть, это их право, - судья вновь усмехнулся, вынул из гривы своего скакуна сухую веточку, швырнул ее прочь.
  - Но это не по-людски. Так нельзя.
  Тут уж Фредерик просто расхохотался:
  - Собрались учить судью, что правильно, а что нет? Вот что я вам скажу, мастер Элиас: пусть эти негодяи хоть местным зверям окажут услугу - покормят их... Теперь - едем, или я оставлю вас тут одного.
  Элиас послушался, но у него появилось ощущение, что судья, мягко говоря, отличается от других людей. Может, равнодушием?..
  
  Пост - тайное жилище судьи. Таких мест много, но о них никто ничего не знает. Пост может быть в какой-нибудь сельской избе, в убогой землянке или в богатом доме, а то и в дупле огромного векового дуба, как тот, куда прибыли судья и Элиас. Но все Посты одинаковы в одном: там всегда сухо, тепло, комфортно, есть еда и питье, и все необходимое для нормальной жизни. Жизнь судьи, почти целиком - в бесконечных разъездах по своему округу. Исполнение обязанностей обвинителя и защитника, прощения и наказания, следствия и суда. Поэтому для него, вечно подвергающего свою жизнь переживаниям и опасностям, важно, где бы он ни был, иметь поблизости место, где можно забыть о делах и просто отдохнуть: вымыться, сменить одежду, подкрепить силы хорошей едой. Именно для этого Пост. И у каждого Поста есть смотритель - проверенный самим судьей человек. Его обязанность - держать Пост в тайне и в хорошем состоянии, быть всегда готовым принять хозяина. смотрителя еще можно сравнить с монахом-отшельником: он закрыт от обычного мира.
  Часто смотрителями становились люди, которых в жизни более ничего не привлекало: люди, по разным причинам потерявшие семью, дом, работу или все это разом...
  
   - Ешьте, пейте, - сказал Фредерик, когда они уселись за небольшой круглый стол. - Марта обработает ваши царапины.
  Марта была смотрителем этого Поста. Высокая брюнетка с пронзительными черными глазами, гибкая и изящная, как лесная кошка. Роль прислуги ей мало подходила. У Элиаса при первом же взгляде на эту красавицу пересохло во рту и внизу живота проснулось то, что, он помнил, проснулось, когда он обнимался с горничной матушки на сеновале Осенней усадьбы и наслаждался запахом девушки, ее мягкими руками и жаркими губами. Вспомнив об обете, который и так уже был нарушен, Элиас взял себя в руки и тихо поздоровался с темноглазой Мартой. А вот Фредерик, похоже, никак не реагировал на чары своего смотрителя. Зевая, он предоставил себя её заботам: Марта сняла с него оружие, оба пояса, браслеты; когда он сел, стянула сапоги и наколенники, принесла небольшой таз с теплой водой, чтобы вымыть судье ноги. Элиас её, похоже, совсем не интересовал - она то и дело бросала мимолетные и неравнодушные взгляды на лорда Фредерика. Будущему же гвардейцу из внимания девушки достались плошка для умывания, кувшин с водой и льняное полотенце.
  Теперь они приготовились перекусить. Марта принесла двух копченых кур, большую глиняную миску салата из капусты и моркови, оплетенную бутыль вина, пару жареных колбас, зеленого лука, мелких желтых помидор, выложила на стол буханку душистого хлеба. У Элиаса теперь засосало под ложечкой. Эти яства напомнили ему родной дом.
  Пока они ели, Марта пристроилась на табурете за юношей, стянула с него куртку и принялась смазывать каждую его царапину каким-то тягучим составом из маленькой глиняной баночки.
  Когда голод был побежден, Элиас выказал желание задать пару вопросов. Фредерик знаком отослал Марту и приготовился отвечать.
  - Вы знали этого бандита, сэр? - начал юноша.
  - Ну да, - кивнул Фредерик, бросая в рот пару орехов. - Каюсь, что знаком со многими людьми, которых вы, да и другие, иначе, как преступники, не называете. Все они в свое время получают по заслугам от меня или моих людей. Есть непреложная истина: безнаказанность умножает зло. И мы, судьи, должны не допускать такого умножения.
  - Вы всегда убиваете злодеев так же, как Гленваса и его разбойников?
  - Если считаю их опасными, безнадежными и бесполезными. Вот, к примеру, Глен: год назад я поймал его и показал, чем может закончиться развеселая жизнь разбойника. Я держал меч у его горла, и он дал слово, упав на колени, что бросит грабежи, вернется к жене и детям в деревню, будет снова заниматься своим садом. Божился и бил лбом в землю, - тут Фредерик хмыкнул, то ли надменно, то ли презрительно. - Знаете, Элиас, у него ведь прекрасный сад. Дело, возможно, не такое прибыльное, как грабеж на больших дорогах, но ведь убивать никого не надо ... Разве что жуков каких травить ... Ну, сейчас садом занимается жена Глена, точнее - уже его вдова. Сыновья ей помогают. Они, правда, совсем малыши, - судья чуть улыбнулся. - Ребята хорошие. Я иногда наведываюсь в гости к тем, кто мне интересен. Был и у них в доме пару недель назад. Мальцы просили меня поговорить с их папой, вернуть его домой...
  Элиас замер на мгновение.
  - Так вы сделали их сиротами?!
  - Юноша, - строго сказал Фредерик. - Они стали сиротами уже тогда, когда отец бросил их. Он ведь пошел разбойничать не потому, что понадобились деньги для содержания семьи. Его жена и дети ничего не имели с добычи Глена, они вообще последние года три его не видели. Он просто захотел легкого хлеба, поменьше забот и побольше веселья, вот и всё...
  - Но, может быть, он рано или поздно вернулся бы к семье. Зачем вы подставились, чтоб он напал на вас?
  - Дитя мое, у Глена уже был шанс. Если он глуп или упрям, не могу же я постоянно делать на это скидку, - судья пожал плечами. - Вот мне и пришлось его спровоцировать, чтобы убить и не волноваться о том, справедливо ли это. Ведь все равно вышло по справедливости. А что, может, вы хотели бы сейчас лежать на речном дне?
  Элиас смолк. Как никак Фредерик спас ему жизнь.
  Судья потянулся и зевнул, продемонстрировав безупречные зубы.
  - Надеюсь, ваши вопросы закончились, потому что я больше не могу на них отвечать - очень хочу спать, - признался он. - Да и вам советую. Завтра утром отправимся дальше.
  Вновь появилась Марта. Она проводила молодых людей в соседнее крохотное помещение - спальню, где, кроме низкой и достаточно широкой кровати, а также пары сундуков, ничего не было. Элиасу досталось место на этих самых сундуках, куда постелили одну из медвежьих шкур, покрывавших постель. Фредерик позволил девушке раздеть себя и рухнул на кровать, заснув почти мгновенно. Марта заботливо накрыла его теплым шерстяным пледом, оборотилась к Элиасу, который устраивался под своим покрывалом, намереваясь раздеться.
  - Ничего более не желаете? - ровным голосом спросила она, проведя пальцем по линии шикарного декольте.
  Элиас жутко законфузился и отрицательно замотал головой. Марта вздохнула, похоже, облегченно, бросила еще один быстрый взгляд, полный сожаления, на мирно посапывающего Фредерика, и вышла из спальни.
  
   * * *
  
  Утром Элиас проснулся свежим и отдохнувшим. Ночь его прошла почти без сновидений: сказались усталость и переживания, и, возможно, травяной настой, которым его угостила Марта. Зато теперь от вчерашнего происшествия с разбойниками почти не осталось никаких волнений, даже болезненные царапины спешили затянуться, и юноша в мыслях поблагодарил чудесное снадобье Марты. Осмотревшись, он обнаружил, что судья уже встал и, похоже, давно - его постель была холодна. Натянув свою одежду, Элиас выглянул в соседнюю комнату, где они вечером ужинали: Фредерик сидел за столом, потягивая чай из чашки. Марта примостилась на табурете рядом и подкладывала судье на тарелку пышные маленькие, на один укус, булочки. Увидав Элиаса, Фредерик энергично ему закивал, приглашая сесть за стол, потому как рот его был забит сдобой.
  Марта приготовила еще чашку чая и поставила очередную тарелку с булочками и засахаренными вишнями.
  - Доброе утро, - сказал Элиас.
  Фредерик снова кивнул и виновато показал на свои раздутые щеки. Марта, улыбнувшись, легко провела по его коротко остриженным волосам рукой. Судья тоже улыбнулся, насколько позволял набитый рот и, прожевав, сказал:
  - Она со мной, как мать.
  'Ну, уж и так', - мысленно фыркнул Элиас. При дневном свете юноша принялся рассматривать своего ночного спасителя. Фредерик теперь казался еще младше, а на его загорелой коже, на щеках, проступал почти детский румянец. Странно, но этот судья теперь меньше всего походил на судью.
   - Простите, сэр Фредерик, я забыл поблагодарить вас за свое спасение, - начал юноша.
  - Мальчик мой, - перебил его судья. - Давай перейдем на 'ты' и без всяких сэров. Я тебя спас, и ты мне теперь как сын родной, ну или брат. Сколько тебе лет?
  - Двадцать, месяц назад исполнилось.
  - Мне двадцать семь. Так что в младшие братья ты мне годишься, - Фредерик улыбнулся и кивнул на булочки. - Ешь давай - скоро поедем.
   'Двадцать семь, - подумал Элиас, - а выглядит моим ровесником'. Было странно предполагать, что беспокойная жизнь судьи может замедлять старение.
   - Но я намерен продолжить путь в столицу, - заметил юноша, наслаждаясь душистым травяным чаем. - Разве вы... мм... ты поедешь со мной?
   - Я ж говорил: есть дела в столице.
   - Ах, да, ты ведь из Королевского Дома.
  Фредерик кивнул и уточнил:
  - Я кузен короля, по материнской линии. Мой отец, лорд Гарет, был судьей. Одним из лучших. Слышал про него?
  - Кое-что, - ответил Элиас (он, в самом деле, слышал пару историй, больше похожих на сказки, о том, как лорд Гарет и его дружинники приступом брали крепость одного богатого барона, который, как выяснилось, давал пристанище большой разбойничьей банде, грабившей и убивавшей купцов на границе, и имел с их фарта свой куш; как лорд Гарет выловил торговцев людьми и спас от переправки за море, в рабство, двенадцать юных девушек...)
  - Он погиб в схватке с одним из преступных кланов, когда мне было три года, - рассказывал между тем Фредерик и продолжал непринужденно пить чай и с завидным аппетитом поглощать булочки. - Ну, а я, как и положено, занял место своего отца.
  - А твоя матушка? - спросил Элиас.
  - Она тоже умерла. Тосковала по отцу, заболела от тоски и умерла. Мне тогда было десять...
  - Это печально, - пробормотал Элиас, думая о том, что он в лучшем положении: и отец, и мать живы, здоровы, и заботятся о нем.
  Фредерик же пожал плечами:
  - Вообще-то я привык и по иному себя не ощущаю... Все это было так давно. К тому же, я не один. Лорд Конрад - судья Северного округа - заменил мне родителей. Он вырастил меня, многому научил...
  Хоть он так сказал, но на его гладкий, высокий лоб набежало-таки едва заметное облачко печали. Впрочем, так же быстро и сбежало.
  Чай был допит, все нежные булочки и вишни съедены, и Фредерик заторопил Элиаса со сборами. А через пару минут они по веревке с узлами спустились из дупла вниз, где на крохотной полянке, окруженной молодыми дубками и какими-то ягодными кустами, ждали свежие накормленные лошади и мул. Судья, ни минуты не теряя, вспрыгнул на своего гнедого красавца. Марта приторочила закинула на его седло пеструю сумку, из которой вкусно пахло свежим хлебом и яблоками, и, как бы невзначай, задержала руку на щиколотке Фредерика и отошла в сторону.
  Судья же лишь кивнул своему смотрителю, а вот Элиас вежливо поклонился и поблагодарил за гостеприимство, а уж потом сел в седло. Марта махнула рукой молодым людям и скрылась в листве дуба, ловко взбираясь по веревке и веткам.
  Какое-то время парни ехали молча. Потом судья, видимо, довольно общительный по натуре, не выдержал.
  - Тебе понравилась Марта?
  - Она очень красива, - признался Элиас, невольно покраснев при воспоминании о том возбуждении, которое он испытал, впервые увидав девушку.
  - Она была ласкова с тобой ночью?
  - О, Фред, ничего не было! - Элиас покраснел еще больше и подумал, что судья слишком бесцеремонен.
  Тот нахмурился:
  - Я же просил ее исполнить все твои пожелания. К тому же, после всех этих неприятностей с разбойниками, тебе нужно было как следует расслабиться... Вернусь - поговорю с ней серьезно...
  - Нет-нет, - поспешил спасти участь Марты Элиас. - Она предлагала. Я сам не захотел. Да, и мне все-таки нельзя - я еще не в гвардии.
  Теперь Фредерик недоуменно посмотрел на юношу.
  - Но ты же хотел ее - я видел.
  - Да, но она твой смотритель, и мой обет я не могу нарушать. К тому же она на тебя так по-особому смотрела, - этими словами Элиас хотел еще больше смягчить Фредерика в отношении девушки.
  - Не она первая, - вдруг сказал судья, и голос его вдруг стал странно низок и холоден при этих словах.
  Элиас смолк, решив, что в делах любви и отношений с прекрасной половиной человечества у судей, видимо, свои обычаи и порядки. Но опять мелькнула осторожная мысль, что Фредерик не такой, как все, очень даже не такой. А Западный судья тем временем улыбался, слушая звонкие песни ранних пташек, и вел разговор в другое русло:
  - Что у тебя за меч? Покажи.
  Элиас достал отцовский клинок, длинный, широкий и тяжелый, протянул Фредерику. Тот с видом знатока осмотрел, сделал пару замахов.
  - Что ж, неплохой, старинный. Сколько ему лет?
  - Точно не скажу, но лет сто точно будет, - сказал Элиас, а сам бросил любопытствующий взгляд на рукоять чудесного белого меча судьи, что торчала из-за плеча молодого человека.
  - А, - Фредерик заметил, чем заинтересовался парень. - Посмотри мой. Это оружие из специального сплава, тонкое и упругое. Можно обручем согнуть, а ему хоть бы что. Этот меч мне от отца остался. А ему - от его отца, ну и так далее... Постарше твоего будет. Говорят, нет уже мастеров, которые делали подобные клинки.
  Элиас бережно, словно что-то хрупкое, принял в руки белый меч. Оказалось, что по всей длине лезвия он еще украшен изысканной гравировкой, изображающей двух драконов с длинными переплетенными хвостами. 'Дракон - символ мудрости и справедливости', - вспомнил Элиас из своих детских книжек, где были собраны сказки и всякие легенды.
  Рукоять составляла с клинком одно целое и была очень удобной для руки. Юноша проверил баланс, остроту и поранился, чуть проведя пальцем по краю лезвия.
  - Прекрасное оружие, - коротко сказал, отдал назад клинок и сунул кровоточащий палец в рот.
  - Это не поможет, - усмехнулся Фредерик, - раны от моего меча очень долго не заживают. Возьми-ка, приложи к ранке.
  Он достал из поясной кожаной сумки маленький кусок полотна, пропитанный чем-то резко пахнущим, и протянул его Элиасу.
  - Кстати, мой клинок не точили несколько лет, а он все такой острый, - заметил Западный судья.
  Судя по всему, ему очень нравилось хвастаться. Хотя, было ведь, чем. А может, просто редко выдавалась такая возможность...
  Элиас не пожалел еще пары слов, восхваляющих чудесное оружие Фредерика, и не покривил душой - за такой дивный клинок он сам отдал бы полжизни.
  - А еще я видел у тебя такой необычный арбалет. Он из руки выскакивает? - спросил юноша.
  - Не из руки, а из рукава, - поправил Фредерик, отпустил поводья и с готовностью начал показывать мудреный, блестящий механизм, что крепился ремешками на его левом запястье. Когда судья резко сжал пальцы в кулак, механизм со щелчком превратился в маленький арбалет, уже заряженный тонкой белой стрелой. - Такое хитрое оружие придумал три века назад оружейник Реф по заказу Южного судьи Альберта. Оно не раз доказывало своё право на существование. Легкое и почти бесшумное - просто незаменимо для засады. И в ближнем бою весьма удобно. Запас болтов невелик - шесть штук - и крепиться повыше арбалета на руку. Очень эффективно: достаточно далеко стреляет и практически не надо целиться - куда укажешь рукой, туда и летит. Если натренироваться - не будешь знать промаха. С сотни шагов в глаз - легко, - и лорд шутливо прицелился в Элиаса, а тот невольно поёжился. - У меня еще много всяких секретов...
  - А почему мне все рассказываешь? - спросил юноша.
  Фредерик вновь усмехнулся:
  - Ты теперь один из моих, так сказать, адептов. Как и все те, кого я спас. Не волнуйся. Это практически ни к чему не обязывает, кроме как, по мере сил и возможностей оказывать мне помощь, если я о ней попрошу. Спешу заверить, что делаю я это довольно редко.
  - О, для меня это честь! - поспешил с пылким ответом Элиас. - Быть в одной команде с судьей Королевского Дома - это такая честь! О таком я и не мечтал!
  - Ты не в команде, - поправил Фредерик, чуть дернув углом рта. - Ты для меня запасной вариант, так, на всякий случай. Часть моих обязанностей на тебя никак не перекладывается. Вот провожу тебя к твоему папе, и живи себе дальше, как планировал, можешь даже забыть про меня. А я не забуду, и если понадобиться - напомню. Но это не угроза. Так - малозаметная часть твоей жизни. Если конечно ты не вздумаешь нарушать закон. В этом случае я не просто напомню о себе, - и судья в который раз усмехнулся.
  Элиас слегка обиделся на 'запасной вариант', и Фредерик, видя это, ободряюще хлопнул парня по плечу:
  - Эй, младший брат, не дуйся. Я ведь откровенен с тобой. К тому же, зачем мне подвергать тебя лишней опасности. Моя жизнь не такой уж сахар, как может показаться на первый взгляд. Я готовился к ней с малолетства. Если же тебя, малыш, окунуть в ту среду, в которой я вращаюсь, ты и суток не продержишься. Поверь, мне тоже бывает нелегко, именно для таких случаев и нужны мои запасные варианты.
  - Я буду рад оказать тебе любую помощь, если потребуется, - ответил Элиас, стараясь не хмурить брови.
  - Отлично, это я и хотел услышать...
  Так они ехали и беседовали о том, о сем, а в основном Фредерик рассказывал о разных забавных историях, связанных с судейством. Незаметно окончилась Лисья дубрава, которая теперь, по словам Западного судьи, освободилась от разбойников, и потянулось золотистое пшеничное поле, там-сям украшенное голубыми звездочками васильков.
  - У фермера Свана замечательный урожай в этом году, - сказал Фредерик. - Это его угодья.
  - Ты про всех все знаешь? - спросил Элиас.
  - Ну, не про всех и не все, - отвечал судья, отхлебывая из фляжки что-то, ароматно пахнущее медом. - Не знаю же я секретов, скажем, пятилетнего малыша Барри, что живет в деревне Заболотье, или красавицы Улиссы из Горбов, которая в свои двадцать лет все не хочет выходить замуж.
  - И почему она не хочет замуж? - удивился юноша.
  - Вот этого я и не знаю! - расхохотался Фредерик. - А до некоторых людей мне попросту дела нет...
  Тут смех его оборвался - далеко, за полем, он увидал густой и темный столб дыма.
  - Что это? - спросил Элиас, также обратив внимание на сизые клубы.
  - Там хутор Свана. Он горит, - коротко ответил судья и крепче сжал поводья.
  Он пришпорил коня и, словно ветер, понесся по дороге. Элиас поспешил следом. Надо сказать, его раскормленная лошадь безнадежно отставала от длинноногого судейского жеребца, который мчался по желтой ленте дороги и, казалось, не касался копытами земли.
  Всадники свернули на тропу, шедшую в сторону горевшей усадьбы. Понадобилось еще десять минут быстрой скачки - и молодые люди остановились наконец у высокого бревенчатого забора, из-за которого валил дым. Крепкие, на совесть сделанные ворота оказались закрыты, и Фредерик встал ногами на спину своего гнедого, а со спины прыгнул на забор и оттуда - во двор. Элиас самонадеянно пробовал сделать так же, но ему удалось лишь до забора допрыгнуть и то неудачно: он повис на нем на руках, беспомощно болтая ногами. Подтягиваться было чрезвычайно неудобно. Тем временем, скрипнули, открываясь, ворота. Из них выскочил Фредерик. Увидав по-глупому висящего Элиаса, он лишь покачал головой, схватил за поводья лошадей и повел их во двор. Будущий же гвардеец еще повисел пару секунд, сполз по забору вниз, слегка попортив куртку, и последовал, сконфуженный, за лошадьми. То, что он увидел во дворе, заставило его забыть о неудавшемся прыжке.
  Внутри был разбит прекрасный фруктовый сад: яблони, груши, вишни, сливы. Ветки деревьев ломились от плодов. И это было еще ужасней, потому что на одной из груш висело чье-то обгоревшее тело. В глубине сада располагался большой, добротный, каменный дом, крытый темно-красной черепицей. Из его разбитых окон валили густые черные клубы дыма.
  - Это Сван, - кивнул на повешенного Фредерик и резво побежал к дому, на ходу сбрасывая с себя сумку и оружие. - Скорее, малыш, у него большая семья. Может, они в доме. Может, они еще живы.
  Элиас, топоча своими тяжелыми сапогами, последовал за Западным судьей, чувствуя, как что-то неприятно холодное заползает в грудь и как предательски дрожат коленки.
  Изящный Фредерик, ничуть не мешкая, ринулся, в еще горящий, судя по всему, дом. Будущий гвардеец, к стыду своему, не смог так поступить: жар и дым, бившие из распахнутой двери, остановили его. Он беспомощно застыл на крыльце, прикрывая глаза руками, и пару раз все-таки попытался войти, но мощный инстинкт самосохранения не позволил ему переступить порог. Из дома, тем временем, послышался ставший зычным голос Фредерика:
  - Катарина! Дети! Где вы?!
  Еще через пару минут Западный судья выскочил вместе с едким дымом на крыльцо, где столкнулся с Элиасом. Он сунул в руки юноши какой-то небольшой теплый и грязный сверток, схватил ведро, что стояло у бочки с дождевой водой, наполнил его и кинулся обратно в дом.
  Элиас в полной растерянности спустился с крыльца и глянул в сверток. Это оказался младенец. Он трогательно закашлял, а потом по-кошачьи заплакал, сморщив покрасневшее личико. Оно стало похожим на изюмину.
  - Б-боже, - прошептал Элиас, совершенно сбитый с толку: матушка многому его учила, только забыла рассказать, как обращаться с младенцами, только что спасенными из огня.
  Юноша положил ребенка на скамейку под липами, водой обмыл его лицо, пару капель влил в раскрытый ротик. Дитя вновь закашлялось и взревело еще громче.
  Фредерик тем временем успел несколько раз мелькнуть туда-сюда, гася, видимо, огонь в доме. Из окон уже повалил белый пар. На четвертом забеге судья не выдержал: выскочив на крыльцо, он упал на колени, выронил ведро и отчаянно закашлял, держась за грудь. Элиас кинулся было к нему, но тот оправился раньше, чем подоспела помощь, и вновь побежал в дом. Еще через два забега Фредерик буквально выполз на крыльцо, волоча громыхавшее ведро за собой, и затих на ступеньках.
  Теперь Элиас подоспел очень кстати. Он взял судью на руки (Фредерик оказался довольно легким для такого здоровяка, как будущий гвардеец), снес вниз и уложил на траву возле скамейки, на которой заходился от плача ребенок, и опять воспользовался водой, чтоб плеснуть ее в лицо судьи. Тот ответил громким, давящимся кашлем, перевернулся на бок и сел. Лицо его было в копоти, глаза слезились, руки и одежда также пострадали от дыма и огня. И Элиас вновь застыдился того, что побоялся кинуться за лордом в горящий дом.
  - Уф, это хорошо, что ты остался здесь, малыш, - хрипло сказал Фредерик, когда смог говорить. - А если б мы оба свалились с ног? Оба бы и пропали, - он еще покашлял и с наслаждением втянул свежий воздух в легкие. - Как там ребенок? Судя по воплям, жив и здоров.
  Он поднялся и, шатаясь, подошел к скамейке, развернул пеленки.
  - Ах, это девочка. И совершенно мокрая... Элиас, достань-ка пару своих рубашек и теплый плащ: ее надо перепеленать... Бедняжка, плачь-плачь, не стесняйся. Судя по всему, ты теперь круглая сирота, совсем как я, - и судья улыбнулся, не так весело, как улыбался раньше, и снял с головы ребенка попорченный огнем чепчик.
  Пока Элиас бегал за сумками и потрошил их, Фредерик жадно напился из бочки, вымыл лицо и руки. Потом вымыл девочку, не обращая внимания на ее отчаянные крики, от которых у Элиаса сводило челюсти, взял принесенные рубашки и ловко запеленал в них ребенка, укутал в теплый шерстяной плащ и сунул этот сверток в руки юноше со словами:
  - Будь с ней поласковее: она теперь одна-одинешенька на целом свете.
  Сам же направился к погребу, что находился позади дома, и через какое-то время вернулся с большой кринкой в руках.
  - Судя по запаху, это - козье, - сообщил он Элиасу, взял ковшик, которым черпал воду из бочки, чтоб напиться, налил в него молока. - Чтоб не плакала, надо покормить. Эх, холодное, - посетовал, отхлебнув из кувшина. - Можно застудить девочку. Нет, не годиться, чтоб, спасшись из огня, она умерла от простуды... Давай, Элиас, набери молоко в рот. Я сделаю то же самое. Не глотать! Когда согреется, выльешь в ковшик, и накормим кроху.
  Они набрали молока в рот и уселись на скамейку. 'Два парня, два грозных воина, наверно, очень забавно смотрятся с раздутыми щеками и с ревущим младенцем на руках', - думал Элиас, перекатывая молоко во рту. Фредерик же сидел, опираясь локтями о колени и бесстрастно глядя на притоптанную траву. О чем он думал? Наверняка о том, что нужно как следует разобраться: кто мог разорить усадьбу фермера Свана, у которого всегда была прекрасная пшеница, который снабжал Марту и ее Пост белоснежной мукой, замечательными фруктами и овощами, нежным телячьим мясом, жирным молоком, маслом, яйцами и многим другим, не зная, что это все для судьи Фредерика...
  Молоко быстро согрелось, Фредерик свернул из куска полотна что-то вроде соски, и малышку Катарину накормили. Она ела жадно, чмокая, хрюкая и захлебываясь. А Катариной назвал ее Фредерик, по имени сгоревшей жены Свана.
  - Я ведь не знаю, как на самом деле ее зовут. Эта кроха недавно родилась, и я не успел с ней познакомиться, - сказал судья, осторожно вытирая молочные подтеки на щечках ребенка. - Видишь, не все я знаю...
   - Я первый раз вижу, чтоб мужчина так здорово управлялся с ребенком, - не смог не признаться Элиас. - По-моему, это очень трудно.
   - Нисколько, - покачал головой Фредерик и передал зевающую девочку юноше. - Я сам второй раз в жизни так хлопочу. Главное - не бояться браться за дело. Тогда все получается так, как надо...
  Он окинул взглядом почерневший дом, оглянулся на труп на груше.
   - Они убили Свана, сожгли его жену и четверых детей, мал мала меньше. Серьезные ребята, - пробормотал Западный судья.
   - Что за изверги это сделали? - спросил Элиас, бережно качая на руках наевшуюся и засыпающую Катарину.
   - Тебе не надо это знать. Тем более, что я и сам точно не знаю. Зато я знаю, зачем они это сделали: чтоб лишить провизии мой Пост в этой дубраве. Ведь все остальные деревни, где можно запастись продовольствием, намного дальше, чем усадьба Свана. Покойный Гленвас никогда не трогал фермера - боялся меня, ведь я хорошо знаком со Сваном. И Гленвас грабил только на дороге случайных путников. Эти же бандиты бросили мне вызов, - отвечал Фредерик, ероша волосы на голове. - Посмотри за малышкой, братец, а я осмотрю местность.
   И он сорвал с нижней ветки ближайшего дерева пару груш и быстро пошагал вглубь сада...
  
   * * *
  
   Капитан Бартен Крунос, не скрывая слез радости, обнял сына.
   - Какой богатырь вырос! Быть тебе гордостью королевской гвардии! - воскликнул он, хлопая Элиаса по плечу. - Матушка, правда, мне писала, что ты ленив в учении, но, судя по тому, что она отправила тебя все-таки в столицу, да еще одного, ты всему самому нужному и важному уже научился.
   Элиас скромно молчал: он не мог сказать, что лишь благодаря судье Фредерику из Западного округа он остался в живых и добрался до столицы королевства, Белого Города. Может, он и признался бы в этом отцу, самому близкому своему человеку, но лорд взял с юноши слово, что все приключившееся тот сохранит в тайне.
   - Не очень-то хвастайся тем, что стал моим адептом, - посоветовал Элиасу Фредерик. - В мире достаточно тех, кому судьи и их приятели - первейшие враги. А потому не торопись и моих врагов делать своими...
   После того, как они закрыли усадьбу Свана, отвезли малышку Катарину в ближайшую деревню, жителям которой Фредерик, представившись, строго наказал заботиться и о ребенке и о хуторе, как о наследстве малышки, молодые люди продолжили свой путь в столицу. Фредерик часто оставлял Элиаса по каким-то своим делам, а потом нагонял уже в дороге. Судя по тому, что один раз он вернулся переодетым в другую, но похожую на прежнюю, одежду, он наведался в один из своих Постов. Почему не брал с собой Элиаса? Об этом юноша не спрашивал, памятуя, что в дела судьи лезть не следует, ради себя же самого.
   В Белый Город Элиас въехал через Ворота Заката без Фредерика - судья остался в пригороде, пожелав юноше всего наилучшего...
  
  Столица встретила младшего Круноса блистающими шпилями башен на высоченной крепостной стене и светлыми просторными улицами. Город по праву назывался Белым: не только дома, но и мостовая оказались из светлого камня, а многие деревянные постройки были выкрашены в белый цвет. На этом фоне зелень смотрелась просто великолепно. Столица любила себя украшать: всюду были пышно цветущие клумбы, раскидистые каштаны, липы и клены, душистые кипарисы, аккуратно подстриженные кусты и газоны. Много где, над улицами, натягивали широкие разноцветные ленты и гирлянды из цветов, балконы домов тоже пестрели трепещущими на ветру яркими лентами - Белый Город готовился к празднику. На эту осень намечалось Посвящение в рыцари лучших юношей из королевского воинства.
   - Да-да, - сказал сыну капитан Бартен, когда они прогуливались вдоль высокой, чугунной ограды дворца. - Жаль, конечно, что ты прибыл только сейчас. Случись это раньше - стоял бы в первых рядах за рыцарской цепью. Вручает ее сам король. Это большая честь. Но, не переживай. Ты молод, силен. Все впереди, сынок. Послужишь год-другой, проявишь себя при случае - и ты рыцарь...
   Элиас поселился у отца. Капитан снимал в доме, недалеко от дворца, небольшую квартиру в две комнаты на третьем, последнем, этаже. Еду готовили повара в хозяйской кухне и доставляли наверх в удобное сэру Бартену время. В комнатах, спальне и гостиной, имелись мягкие диваны, шкаф и сундук для одежды, стол, несколько кресел. На полах лежали пушистые бежевые ковры, окна обрамляли клетчатые занавеси, два раза в неделю приходила горничная. Поэтому в покоях сэра Бартена было чисто и опрятно. Элиас невольно удивился, видя, что отец, легендарный капитан, преданный королю от кончиков пальцев до кончиков седых волос, судя по всему, любит уют и покой. Окна квартиры сэра Бартена выходили в маленький, тихий, внутренний дворик, откуда, кроме смеха местных детей и поскрипывания качелей, практически не доносилось никакого шума. Грозный рыцарь, покраснев, признался сыну, что голоса играющих во дворе ребят всегда напоминали ему об Элиасе, которого он оставил в Осенней усадьбе пятнадцать лет назад и навещал изредка - только на зимние праздники.
   - Я рад, что ты теперь со мной, сынок, - ласково говорил сэр Бартен, сидя вместе с Элиасом за столом в гостиной, куда подали пирог с рыбой, вареную морковь и белого вина.
  Они долго беседовали - и за ужином, и после. Так и полагалось, ведь капитану хотелось услышать как можно больше о том, как шли раньше и идут теперь дела в усадьбе, а Элиас жадно 'впитывал' рассказы отца о столичной жизни, о порядках в гвардии, о дворцовых интересностях и прочее-прочее.
   - Завтра же я возьму тебя с собой во дворец, на утреннюю смену караула, - перед тем, как разойтись по постелям, сказал капитан Бартен. - Как раз в это время король выходит прогуляться в зимний сад, и я представлю тебя ему и другим вельможам. Они должны увидеть, какую славную смену я себе готовлю!
  Элиас согласно кивнул. Матушка много раз твердила ему, что, попав в столицу, он должен всегда и во всем слушаться отца и спрашивать у него совета. Отец всегда был для юноши неким недосягаемым идеалом, чуть ли не божеством, на которое призывала равняться матушка. Однако недавняя встреча с судьей Фредериком слегка пошатнула тот пьедестал, на котором Элиас держал старшего Круноса. Если раньше лишь отец был для него примером для подражания, то теперь изящный и быстрый лорд Фредерик слегка потеснил капитана.
  Лежа в постели, на хрустящих от крахмала простынях и на пахнущих чабрецом подушках, Элиас долго не мог заснуть, хоть и говорил сам себе, что нынче, как никогда, ему необходимо выспаться.
  Мешали всевозможные мысли.
  Он представлял, как встретит короля завтра утром, и придумывал, как поклониться, что сказать государю. Это ведь, по его разумению, должно было быть что-то чрезвычайно остроумное, вызывающее восторг его величества и всех придворных...
  Заснул мастер Элиас тогда, когда главные городские часы прогудели на весь мир два раза, объявляя два часа ночи. Тогда юноша сказал сам себе 'ну-ка спи, болван', повернулся носом к стене и погрузился-таки в сновидения, в которых встретился с королем. Тот предстал перед парнем, как высокий и могучий великан, с огненными волосами, огромными синими глазами, в сияющих доспехах и окруженный толпою рыцарей поменьше...
  
   Наступило знаменательное для Элиаса утро. Он облачился в свое лучшее платье: белую шелковую рубашку, синюю бархатную тунику с золотым шитьем по вороту и подолу, такие же шаровары, ненадеванные сапоги, украшенные золотыми цепочками вокруг щиколоток. На пояс из золотых пластин с гравировкой он повесил красивый изогнутый кинжал в богатых ножнах, а потом взял черный берет, украшенный синим шнуром и золотой пряжкой.
   Капитан, одетый в форму из черной кожи, умилился при виде столь нарядного и статного кавалера, каким явился теперь его сын, и тут же пообещал, что все придворные красотки будут сломя голову бегать за Элиасом. Юноша со снисходительным укором проговорил 'папа', намекая на свой обет, и сэр Бартен замахал рукой, мол 'молчу, молчу'...
   Во дворце капитан провел Элиаса по всем постам, следя за сменой караула и представляя гвардейцам сына. Все они были рослые, крепкого телосложения мужчины, видной внешности и силы. В их экипировку входили меч, небольшой круглый щит, короткое белое копье с серебряным наконечником. Кроме оружия и кожаной черно-зеленой формы гвардейцы обязаны были носить легкий шлем, не закрывающий лицо, кольчугу из крупных круглых пластин, походившую на чешую карпа, и поножи. Все это снаряжение блистало и отражало окружающий мир. К тому же оно понравилось Элиасу. Впрочем, в столице ему пока что все нравилось.
  После смены караула капитан и его сын направились в зимний сад. Вот уж где Элиас пришел в полный восторг: диковинные цветы и деревья, красивые фонтаны из белого камня и с красными рыбками, изысканные клумбы, составленные из разных причудливых валунов, трав и цветов, белоснежные мраморные скамейки под причудливо переплетенными туями не могли не восхищать. Королевский зимний сад, укрытый от непогоды под огромным стеклянным куполом, был шедевром садоводчества и неизменно поражал всякого, кто туда входил.
   Элиас, по-детски открыв рот, глазел на высокие диковинные деревья с мохнатыми стволами и пуком огромных длинных листьев на макушке, когда отец указал ему на процессию, что показалась в начале одной из розовых тропинок.
   - Это король. Поспешим...
  Король Аллар оказался невысоким полным мужчиной лет тридцати пяти и совсем не походил на тот образ, который Элиас нарисовал в своем воображении. У государя было круглое, довольно добродушное лицо, с аккуратной бородкой и усами и маленькими темными глазами, в которых при близком рассмотрении Элиас увидел проницательность и внимательность ко всему, что вокруг происходило. Облачен его величество был в простую домашнюю одежду: светлую полотняную тунику, перетянутую пестрым плетеным поясом с разноцветными кистями, мягкие башмаки и просторные штаны с боковой шнуровкой, такой же пестрой, как пояс. Сопровождали короля супруга, пышная, миловидная, кареглазая блондинка, ростом равная его величеству, в голубом, легком, утреннем платье и с замысловатой прической, похожей на башенку, а также - множество дам и господ. Все были богато и ярко одеты, представительны, сияли взглядами, улыбками и драгоценными украшениями. Блестящее общество - это определение, как нельзя кстати, им подходило...
  - Мой храбрый капитан! Доброе утро! - первым и довольно благостно протянул король, видя сэра Бартена и Элиаса. - Вы, как обычно, на посту, бережете наш покой?
  Оба Круноса низко поклонились.
  - Доброе утро, мой государь, - сказал капитан, выпрямившись. - Рад видеть вас в добром здравии и хорошем расположении духа.
   - А я всегда рад видеть тебя. Может поэтому у меня хорошее настроение, - улыбнулся его величество; его пухлые щеки от этого раздались еще шире, сделав короля похожим на пирожника, у которого дела идут в гору день за днем.
   Элиасу понравилась эта манера, с которой общались государь и его отец.
   - Что за молодец? - спросил король. - Неплохо смотрелся бы в моей гвардии, а?
   - Это мой единственный сын, ваше величество, мастер Элиас Крунос. На днях прибыл из родного дома, выказав тем самым огромное желание служить вам до конца своих дней.
   - Что ж, желание похвальное. Как и то, что юноша намерен придерживаться традиций и следовать пути своих славных предков. Уверен, вы, сэр Бартен, воспитали в нем настоящего воина, достойного гвардейских знаков. Так что, не вижу причин отказывать юному мастеру Элиасу в этом, - сказал король Аллар. - Я при всех даю свое разрешение и благословение.
   Сэр Бартен благодарно поклонился, Элиас также поспешил согнуться.
   - Смотри, капитан, сделай из него хорошего гвардейца, а также - смену, достойную тебя, - проговорил государь и медленно пошагал дальше.
   Вся разноцветная, благоухающая заморскими духами процессия буквально обтекла сэра Барта и его сына, следуя за королем вглубь зимнего сада, где шуршали голубой водой фонтаны. Глазастые придворные дамы одарили сияющего от радости юношу благосклонными взглядами. Что ж, он был молод, красив, статен, да и король сразу оказал ему свое расположение. Элиас приосанился и улыбнулся одной из девушек: длинноногой огненно-рыжей красавице, одетой не в платье, а в сиреневые узкие брючки до колена и полупрозрачную бледно-фиолетовую блузу со множеством бантиков-завязок на груди. Ее искристые зеленые глаза приветливо смотрели на парня, а земляничные губы раскрылись в задорной улыбке, обнажив мелкие, но ровные и белые зубы.
   - Кто она? - спросил у отца Элиас, провожая взглядом ее стройную и тонкую фигуру.
   - Понравилась? - довольным тоном проговорил капитан. - Этот цветочек их свиты величества, одна из первых красавиц двора - дама Кора. До этого считалась неприступной. Столько знатных кавалеров добивалось ее благосклонности, но им не везло. Но для тебя, сынок, похоже, нет таких женских крепостей, которые бы выдержали. Эх, берегитесь, дамы королевского двора...
   Отец, похоже, был очень доволен не только тем, что король быстро дал свое позволение на вступление Элиаса в гвардию, а еще и тем, какими взглядами первые красавицы королевства смотрели на плоть от плоти его.
   - В тебе я вижу себя, молодого, - шепнул Элиасу капитан, и глаза его задорно блеснули из-под седых бровей. - Тогдашние красавицы тоже не обделяли меня вниманием, - он подмигнул одной пожилой даме из свиты, гладкой толстухе в старомодном богатом платье и невообразимо помпезном головном уборе.
   Та прикрыла белой, пухлой ладонью свой рот, растянувшийся в улыбке, а другой рукой махнула капитану, как бы говоря 'ах, оставьте'. Элиаса эта сцена немного опечалила: судя по всему, его матушка уже давно обзавелась рогами. Потом он успокоил себя мыслями, что и госпожа Юлия Крунос вполне могла не оставаться в долгу у надолго уезжавшего из Осенней усадьбы мужа. Когда же за этой мыслью мелькнула другая, поставившая вопрос 'а вдруг капитан не его отец?', Элиас даже головою замотал, прогоняя подобные соображения, и дал себе зарок не обсуждать родителей даже в мыслях.
   Потом на одной из тропинок зимнего сада появились двое человек, в одном из которых Элиас не без радости узнал Фредерика.
  Западный судья был одет в серое с серебром, а фасон его одежды и обуви, судя по всему, всегда оставался неизменен: длинная, почти до колен, куртка под пояс, узкие штаны, удобные, точно шитые по ноге и из мягкой кожи, сапоги. За спиной в специальных ножнах висел чудесный серебристый меч. Рядом с судьей шел высокий сухощавый человек лет сорока в темно-коричневой одежде. На его поясе, уже при бедре, тоже висел меч, широкий и тяжелый, с рукоятью, украшенной крупным темным камнем. Быстро шагая в сторону короля и его окружения, мужчины о чем-то оживленно беседовали. Фредерик увидел сэра Бартена и Элиаса, чуть кивнул, пройдя мимо. Капитан низко поклонился этим двоим господам, заставил и сына и прокомментировал:
   - Это судьи: лорд Фредерик из Западного округа и лорд Конрад из Северного. Запомни: они, как и судьи Гитбор из Южного и Освальд из Восточного округов, всегда, в любое время, в любом месте допускаются к его величеству, без доклада и в любом виде. Вид у них, особенно у лорда Фредерика, часто бывает далеко не придворный... Лордов Гитбора и Освальда я тебе укажу при случае. Смотри, запоминай: членов Королевского Дома ты должен знать в лицо. Это важно!
   Между тем, король Аллар обернулся к приближающимся судьям, и лицо его тут же сделалось несчастным. А лорды Фредерик и Конрад бесцеремонно вклинились в толпу придворных, добрались до государя и с двух сторон зашептали что-то ему в уши, строго хмуря брови. Аллар остановил их, сделал знак придворным, чтоб те удалились, и подозвал капитана и Элиаса.
   - Сэр Барт и ты, мастер Элиас, проследите, чтоб никто нам не мешал, - приказал король.
   Его величество и оба лорда отошли к белой мраморной скамье, окруженной высокими кустами розового шиповника. Капитан и Элиас, положив руки на рукояти мечей, стали важно прохаживаться невдалеке, так, чтобы самим случайно не услышать, о чем говориться. Юный гвардеец все посматривал на Фредерика. Но тот не обращал на него никакого внимания - стоял, скрестив руки и лениво покачиваясь, у скамьи, где сидели король и Конрад, и ждал, когда судья Северного округа закончит говорить. Правитель то и дело бросал вопросительные взгляды на Западного судью, и тот то кивал, то пожимал плечами. Все трое выглядели весьма озабоченно.
   После Конрада говорить начал Фредерик. Сначала спокойно, потом - все громче и громче. И, наконец, видя, что король неодобрительно качает головой и хмурится, он побледнел, топнул ногой, энергично зажестикулировал, и с его губ сорвалось громкое:
   - Это мое дело! Я знаю, что говорю!
   Конрад вскочил, схватил его за плечи, кинув быстрый взгляд на Элиаса, который оторопело глядел на разговаривавших (он не думал, что судья может проявить себя таким несдержанным), и усадил Западного судью на скамью рядом с правителем. Потом отцепил от пояса небольшую фляжку, протянул бледному, как смерть, Фредерику. король успокаивающе положил молодому человеку руку на плечо. Тот стал жадно пить, а Конрад подошел к Элиасу. Надо сказать, тот почувствовал себя очень неуютно под взглядом черных глаз Северного судьи, которые 'сверлили', словно буравчики.
   - Мастер Элиас?
   Юноша кивнул.
   - Я прошу вас и вашего отца как можно быстрее отвести лорда Фредерика к королевскому доктору, мастеру Линару. Открылась рана. Поэтому как можно осторожней. И позаботьтесь о том, чтобы никто ничего не узнал: раны судьи не должны предаваться огласке. Его величество сказал мне, что в этом деле на вас вполне можно положиться. Вы понимаете, какое доверие вам оказано?
   Элиас закивал еще активней. Конрад сделал ему и подошедшему капитану знак идти за ним к скамье. Юноша и сэр Барт с готовностью пошли, остановились возле короля. Фредерик сидел, сильно ссутулившись. Только теперь Элиас заметил свежее темное пятно, что расплылось на его серой куртке с левой стороны в области подмышки.
   - Фред, ступай, - мягко сказал правитель. - Наш капитан и этот гвардеец тебя проводят.
   - Как же то, что я вам сказал? - спросил Фредерик, подняв голову.
   - Ты истечешь кровью, любезный кузен.
   - Мне нужен ваш ответ, государь, - в голосе Западного судьи скрежетнули стальные нотки.
   - Мой ответ ты услышишь завтра, - не менее твердым голосом отвечал король Аллар.
   Фредерик заскрипел зубами и чуть слышно застонал.
   - Давайте, помогите ему встать и быстрее - к врачу, - заторопил лорд Конрад.
   Элиас и капитан приподняли судью и быстро зашагали с ним к выходу из сада. Фредерик шел довольно бодро, сильно стиснув зубы, и не издал ни звука, ни на Элиаса, ни на сэра Барта не смотрел. К комнатам мастера Линара, придворного врача, они добрались, никем не замеченные.
   Доктор оказался молодым человеком лет двадцати пяти, высоким и худощавым, но жилистым, с обритой головой. Из-за этого его нос с легкой горбинкой прибавлял в размерах.
  Комната, в которую вошли сэр Барт, Элиас и Западный судья, была обычной гостиной, очень простой в плане меблировки: пара диванов и пара кресел, все покрытое меховыми накидками, широкий и низкий стол из темного дерева посредине. Возле дальней стены располагался застекленный книжный шкаф, на полках которого не наблюдалось свободного места из-за толстых старинных фолиантов с золочеными корешками; а у высокого окна, убранного в золотистые портьеры, был маленький круглый столик. На нем стояла вызывающе красная, пузатая ваза. Элиасу невольно подумалось, что она тут явно лишняя...
  Мастер Линар, которому Фредерик после слова 'здрасте' показал свое пятно, приказал вести раненого в соседнюю комнату, где усадил судью на широкую кушетку.
  В этой комнате все было совсем уж странным: стеллажи, полки, шкафчики, заставленные некими банками, пузырьками и коробками. Элиас увидел также огромное множество книг и старинных свитков, какое не видел никогда. Причем все это в художественном беспорядке, россыпью, покрывало не только несколько широких столов, но еще и пол.
  Доктор, ничуть не смущаясь, ногой 'согнал' бумаги в дальний угол, чтоб расчистить место возле кушетки, и сказал капитану и его сыну:
   - Подождите за дверью - я вас позову, если понадобитесь.
   Они вышли в гостиную, а мастер Линар повернулся к Фредерику. Тот уже слегка заскучал.
   - Ну-с, господин судья, вот и вы в числе моих пациентов. Давайте-ка глянем.
   Взяв ножницы, он быстро разрезал куртку и нижнюю рубашку судьи в месте раны, начал осматривать сдвинувшуюся повязку. Все выглядело плохо: плечо и левая сторона груди вздулись и посинели, а туго замотанные бинты насквозь пропитались кровью, которая, судя по всему, продолжала течь и сейчас. Линар аккуратно подцепил и срезал набрякшую повязку. Фредерик невольно охнул - нельзя было сказать, что врачеватель деликатничал.
   - Могу вас усыпить, - предложил доктор. - Боли никакой, а проснетесь - все будет обработано и перевязано.
   - Нет уж, - ответил судья.
   - Не доверяете? Ну, терпите. Рана довольно глубокая, - продолжал Линар, слегка прощупывая края. - Стрелой вас? Так-так. И ее, судя по всему, вы сами и выдрали. Что ж так неаккуратно-то? А вспухло от слишком тугой повязки - думали: так легче кровь остановить? Неправильно. Бальзамчику сюда, - он прижал пропитанный душистым составом тампон к ране, и Фредерик, сильно дернувшись и зарычав, обмяк на кушетке. - Что ж, и это неплохо...
  Он оставил потерявшего сознание судью лежать на пару минут. За это время приготовил все, что нужно было для перевязки. Подождав еще немного, убрал тампон - рана заметно улучшилась: кровь остановилась, края побелели, немного сошли припухлость и синюшность. Мастер Линар довольно улыбнулся: это чудесное средство - бальзам - было его личным изобретением, и он лишний раз убедился, каким действенным.
  Доктор позвал капитана Барта и Элиаса:
   - Приподнимите его, господа, и я займусь перевязкой.
   За одно мгновение он ловко и не туго укутал рану специальными бинтами, которые также были чем-то пропитаны.
  - Теперь пусть отдыхает. Меньше движений - меньше раздражения для раны... Капитан, я знаю, что вы всегда заняты, оставьте вашего сына пока здесь. Когда Западный судья придет в себя, мастер Элиас поможет ему добраться до его покоев.
   Сэр Барт кивнул, ободрительно хлопнул сына по плечу и вышел из комнат доктора. Элиас же прошел в гостиную и уселся там на один из диванов. Напротив, на стене, висела большая картина с пейзажем в блеклых желто-зеленых тонах, и как раз туда юноша и воткнул взгляд.
   Через какое-то время он уже начал клевать носом, но входная дверь тихо зашуршала, открываясь, и в комнату скользнула та самая рыжеволосая красавица в сиреневом. 'Дама Кора', - вспомнил Элиас и поспешно вскочил, чтобы приветствовать девушку. Но она, хитро и обворожительно улыбнувшись, приложила тонкий пальчик к земляничным губам, призывая к тишине, и так же легко шмыгнула дальше. Элиас даже рот забыл закрыть, который открыл для того, чтоб поздороваться...
  
   * * *
  
   Фредерик, морщась, лениво открыл глаза. Увидал над собой светлое лицо Коры, ее ясные зеленые глаза, пробубнил:
   - А, привет, киска.
   Она улыбнулась его словам именно так, чтобы у него сладко защемило в груди; затем поправила подушку, несмело погладила по щеке. судья, уже в который раз, заставил себя быть равнодушным. И, как всегда, получилось, потому что в свое время ему хорошо вбили в голову: мысль властна над телом, а не наоборот.
   - Ты проследила за мной, хитрая лиса?
   - Фред, Фред, - вздохнула она. - Когда же ты станешь снова называть меня по имени?
   Он фыркнул и с кряхтением повернулся, осмотрелся.
   - Где мастер Линар?
  - Деликатно удалился. Но перед этим просил меня предложить тебе выпить вот это, - девушка протянула Фредерику стакан с лекарством. - И не опасайся: травить тебя я не буду.
   - Конечно, не будешь, - усмехнулся судья и выпил все, а потом кисло сморщился. - Гадость... Зачем ты пришла?
   - Я волнуюсь за тебя, Фред. Вот ты уже и рану получил, судя по всему, серьезную.
   - Ха, зато те шестеро головорезов, что напали на меня, познакомились с моим клинком и умерли! Передай своему отцу, что он потерял неплохих бойцов. И пусть еще присылает - их тоже отправлю на тот свет, - голос Фредерика был жестким. - А лучше, пусть сам явиться - выясним отношения раз и навсегда!
   - Ты же знаешь, я не вижусь с ним уже два года и не знаю про него ничего, - упавшим голосом отвечала Кора.
   - Не очень-то я тебе верю.
   - Зачем ты так?
   - Есть причины, - Фредерик медленно, стараясь поменьше беспокоить рану, сел на кушетке, спустил ноги вниз.
   Кора дотронулась до его предплечья - он непроизвольно отодвинулся, отвернувшись. Красивые губы девушки дрогнули, она вновь сказала с укором:
   - Фредерик, зачем ты так?
   - Киска, неужели ты думаешь, что я могу тебе доверять? Твой отец - глава преступного клана Секиры, его люди в свое время убили моего отца. Все твои предки были преступниками, а ты хочешь, чтобы я считал тебя не такой? Да всем известно, что кровь - не вода, и она зовет за собой. Точно так же, как кровь моего отца позвала меня! Я стал судьей, а ты ... ну где гарантия, что ты не станешь такой же, как твой отец?
   - Почему же ты не выдашь меня? - уже с вызовом заговорила Кора. - Почему не откроешь всем, кто я такая? Это был бы прекрасный способ взять в оборот моего отца. Разве не так?
   Фредерик усмехнулся и махнул рукой на такое предложение:
   - Да, это не так. Твоему отцу ты, судя по всему, действительно, безразлична. Он ведь всегда хотел сына, а не кисейную барышню. Его ближайший помощник Юхан намного ближе ему, чем ты. К тому же, шантажируя твоего отца таким способом, я стал бы похожим на него, а мне это не нравится. Да и какой прок тебя выдавать? Смотреть потом, как с твоего красивого юного тела кожу обдирают на площади? Фи. Не забудь - я судья, я берегу справедливость. Ты же пока ничего плохого не сделала. Живи, детка, и смотри - сама не оступись.
   - Спасибо за разрешение, - ядовито ответила Кора, резко поднимаясь. - Но запомни, судья Фредерик, отталкивая меня, ты можешь заставить меня вернуться к отцу и стать твоим врагом!
   - А это личное дело каждого, как ему жить и кем быть. Я же слежу, чтоб все было законно и справедливо. Кстати, если увидишь отца, передай ему, что он перегнул палку, и я не успокоюсь, пока один из нас не будет мертв! - последние слова были сказаны с таким металлом в голосе, что стакан на ближайшем столе жалобно зазвенел.
   Девушка обернулась, и Фредерик смущенно замолчал, увидав в ее глазах слезы.
   - Почему вы так хотите убить друг друга? - зашептала она. - Если бы ты знал, как мне тяжело, как больно слышать такие слова, видеть все это - эту вражду, ненависть. Почему тебе не оставить моего отца в покое? Неужели месть так важна?
   - Дело не в мести, - буркнул судья. - Твой отец... Нет, тебе не нужно знать...
   Она вновь села рядом, взяла его руку в свою, и молодой человек уже не противился. Заговорила, мягко, нежно:
   - Вспомни, как хорошо нам было вместе. До того, как ты узнал, кто я такая, Фред. Я ведь не изменилась, ни чуточки. Но ты, ты просто пугаешь меня этим холодом. Не отталкивай меня, вернись ко мне, и, кто знает, может, я сумею многое. Например, примирить тебя с моим отцом.
   Тут Фредерик решительно вырвал у нее руку.
   - Первое главное правило судьи: никаких соглашений с преступниками! - прошипел он, хищно сузив глаза. - Ты не помогаешь мне, так и мешать не смей! Иначе, клянусь, я забуду то, что спал с тобой, и сдам тебя!
   Кора вспыхнула, подскочив так, словно её ошпарили:
   - О! Так только потому ты меня не выдаешь, что спал со мной?! О, Фредерик! Я этого не забуду!
   И она стремительно вышла из комнаты. Столкнулась в гостиной с Элиасом, который, надувшись, беспокойно прохаживался по комнате (он догадался, к кому пришла красавица, потревожившая его сердце), и выскочила в коридор.
   Юноша не мог не заметить ее разгневанного лица и поневоле порадовался, сообразив, что с Фредериком у дамы Коры был неприятный разговор.
   Через пару минут в гостиную выглянул судья. Он ерошил волосы на голове и хмурился.
   - А, ты здесь, - сказал, увидев Элиаса. - Ушла? Оно и к лучшему. От этих женщин одни неприятности, брат... У тебя есть хоть плащ какой? Этот мастер Линар исполосовал мою куртку почем зря.
   Элиас развел руками.
   - Сэр Фредерик, - послышался строгий голос доктора. - Я дам вам свою куртку, а также настоятельно порекомендую хотя бы неделю провести в постели: вы потеряли много крови - вам надо восстановить силы, и рана должна как следует закрыться. И в течение этой недели я буду вас навещать.
   Фредерик сердито буркнул в глубь комнаты:
   - Я сегодня же уезжаю в свой округ!
  - Об этом не может быть и речи, - отвечал мастер Линар, выходя с судьей в гостиную. - Теперь вся ответственность за вашу жизнь лежит на мне, так как вы - мой пациент. Если добром не согласитесь на недельный постельный режим, я найду способ заставить вас лежать в постели, сэр Фредерик.
   - Это какой же? - язвительно осведомился Западный судья.
   - Я поговорю с его величеством. Он-то, по крайней мере, имеет на вас влияние. Терять любимого кузена и такого деятельного судью король не согласится, - хитро улыбался мастер Линар.
   Фредерик стал мрачнее тучи, но на этот раз смолчал. К тому же его пошатывало, и Элиас подумал, что, в самом деле, весьма неосмотрительно отправляться в дальний путь в таком состоянии. Юноша подошел к судье и торжественно сказал:
   - Позвольте проводить вас в ваши покои, сэр Фредерик.
   Тот глянул на него с упавшим выражением лица, которое означало 'и ты туда же'. Мастер Линар тем временем накинул на Западного судью просторный плащ, помог застегнуть стальные пряжки, чтоб скрыть голую грудь и повязки. Элиас же взял Фредерика под здоровую руку, и они вдвоем вышли из покоев доктора в коридор.
   - В конце коридора - лестница. Подниметесь на следующий этаж. Там все левое крыло отведено нашему неугомонному судье, - весело проинформировал Элиаса мастер Линар. - А вам, сэр Фредерик, желаю приятно провести время. И не забудьте - я утром и вечером буду вас навещать. О лекарствах и перевязках договорюсь с вашим камердинером, также проинструктирую его, как с вами обходится. Так что никаких хитростей, сэр Фредерик. Вы теперь под моим полным контролем!
   Молодому человеку ничего не оставалось, как тяжко вздохнуть. Он и Элиас довольно печально поплелись по коридору.
   Покои у Западного судьи были просто королевскими. Правда, Элиас не знал, как должны выглядеть именно королевские покои, но, судя по всему, Фредериковы были не хуже. Молодых людей встретил, церемонно распахнув дверь из резного дуба, высокий, плотный и очень важный господин средних лет, гладко выбритый от макушки до шеи. Элиас, вспомнив мастера Линара, подумал, что, видимо, в королевском Дворце очень модно сейчас брить не только щеки, но и саму макушку.
  Увидав Западного судью, солидный господин почтительно поклонился, сказав низким рокочущим голосом:
   - Здравствуйте, сэр. Рад снова видеть вас.
   - Добрый день, Манф, - отвечал Фредерик.
   - Я вижу, вам понадобится постель, сэр, - проговорил Манф, указывая на перебинтованную грудь молодого человека, что мелькнула-таки из-под плаща.
   - А я вижу, что тут все в полном порядке и готово к моему приему, - отвечал судья. - Ты, Манф, один из лучших моих смотрителей.
   - Рад слышать это, сэр, - вновь поклонился камердинер. - Всегда к вашим услугам.
   Фредерика усадили в мягкое удобное кресло с высокой спинкой, что стояло у камина из дикого камня. Манф, величаво согнувшись, разул судью, снял с него плащ и укутал молодого человека в плед. Элиас же, не зная, что теперь делать, просто стоял посреди гостиной, рассматривая то узорчатый паркет, то причудливые рисунки на темно-синих покрывалах диванов. Они своей пышностью напоминали пироги.
   - Садись и ты, братец, - кивнул Фредерик на соседнее кресло. - Мне надо с тобой поговорить. Видно, придется прибегнуть к твоей помощи.
   Элиас просто расцвел:
   - Все, что угодно!
   - Я уверен: тебе это понравится. Необходимо съездить в Лисью дубраву, в мой Пост, забрать оттуда Марту и все самое необходимое и проводить ее в трактир 'Счастливый путь'. Там вас должны ждать. Надеюсь, ты помнишь, где это?
   - Да, помню, а что случилось?
   - Неужели не сообразил? Мой Пост в дубраве лишен источника провизии - усадьбы фермера Свана. Марта там уже четыре дня. Запасов ей, конечно, на это время хватило, и еще хватит на пару дней. Как раз столько нужно, чтобы ты туда добрался. Я бы поехал сам, но, как видишь, мастер Линар взял меня в оборот, - Фредерик усмехнулся и кивнул на свои бинты.
   - Но кто посмел ранить тебя? судью Королевского Дома?
   - Их было шестеро, малыш, - Фредерик понизил голос, а глаза его заблестели. - В пригороде Белого Города есть один из моих Постов. Там бандиты убили моего смотрителя - бедняжку Оливию, и устроили мне засаду. - Он самодовольно усмехнулся. - Думали: со мной легко разобраться. Сперва выстрелили в меня из луков. Пару стрел я отбил, а вот одна - попала в подмышку. Пришлось спешно вырвать ее и отмахать всех, пока силы не убыли. Если б бандитов оказалось больше - еще куда ни шло - пришлось бы мне худо. А так - шестеро. Хотя бойцы были что надо.
   - Неужели ты один - шестерых?!
   Фредерик пожал плечами:
   - Не это важно. Намного важнее узнать, кто сдает мои Посты, - судья гневно заскрежетал зубами. - И не только мои Посты. Знаешь, Северный судья, лорд Конрад, обеспокоен тем же.
   - Кто же это? Кому надо вредить судьям?
   - Не об этом сейчас речь. Твоя задача - обезопасить Марту. Я не бросаю своих смотрителей на волю случая. К тому же, думаю, и ты не бросил бы её в сложной ситуации.
   Элиас с готовностью кивнул. Марта очень даже ему понравилась, и еще раз увидеть эту чернявую девушку было бы для парня приятным событием. 'Хотя, судя по всему, и эта вздыхает не по мне', - вдруг пришла горькая мысль.
   - А мой отец? - спохватился юноша.
   - Скажешь ему, что нужен мне - для таких дел тебя отпустит не то, что отец - сам король, - хвастливо отвечал Фредерик. - И на будущее: захочешь отлынить от службы - обращайся, устрою протекцию, - и судья захохотал.
   Потом он охнул и прижал руку к больной груди. Пробормотал 'забыл, так раз так эту дырку', протянул Элиасу белое кольцо-печатку, что снял с левой руки.
   - Мой знак судьи. Где покажешь - получишь и стол, и кров, и свежую лошадь. Хотя, лошадь возьмешь мою, из королевских конюшен, тут тебе тоже мое кольцо пригодится. И менять коня не будешь. Ты, наверно, не помнишь, как добраться до Поста в Лисьей дубраве? А мой гнедой Галоп все помнит. Смотри, малыш, я доверяю тебе.
   Элиас улыбнулся:
   - Я не оплошаю. Ведь сам король нынче доверил тебя мне и моему отцу, - юноша специально поставил себя впереди отца: решил подражать Фредериковой манере хвастаться.
   Судья оценил, покивал и засмеялся, снова охая:
   - Что ж. Буду болеть спокойно. Иди, мастер Элиас.
   Юноша поклонился и почти вприпрыжку выбежал из покоев Фредерика. На выходе столкнулся с мастером Линаром. Тот, вооруженный врачебным чемоданчиком, прошел в гостиную.
   - Ну-с, здравствуйте, господин Манф, - начал доктор, обращаясь к кланявшемуся камердинеру. - У меня к вам важное дельце.
   Элиас обернулся и посмотрел на Фредерика. Лицо судьи, наблюдавшего, как Линар и Манф сговариваются между собой насчет него, было несчастным.
  
   * * *
  
   На въезде в Лисью дубраву Элиас столкнулся с небольшой компанией: шестеро конников на низкорослых мохнатых лошадках сопровождали крытую повозку с плотно закрытыми окошками. Судя по повозке и одежде всадников, это были простые крестьяне, поэтому Элиас гордо выпрямился, положил руку на крестовину своего внушительного меча и гаркнул:
   - А ну, дорогу!
   Те, смирно поснимав шапки, поспешили съехать на обочину. Элиас уже собирался продолжить путь, как вдруг из повозки донесся сдавленный женский крик 'Помогите!' Элиаса как огнем обожгло: голос-то был похож на голос Марты. Он повернул лошадь к притихшим и, как ему показалось, испуганным крестьянам.
   - Кто там у...
   Он не успел договорить: один из смирных поселян вдруг метнул что-то блестящее. Элиас молниеносно прикрылся небольшим щитом, что крепился на левую руку, и, ударившись о сталь щита, на землю упал тонкий нож.
   - Ах ты, скотина! - воскликнул разъяренный юноша: кому ж понравиться, чтоб в него кидались ножами.
   Он выхватил меч и решительно двинул коня на обидчика. Тут же все шестеро внезапно откинули за плечи свои серые потертые плащи, и Элиас увидел, как они хорошо вооружены. 'Никакие это не крестьяне, - мелькнула мысль, - бандиты!' Их было шестеро, а он всего один, но тут Элиас вспомнил, что Фредерик справился как раз с шестерыми. 'Я не хуже!' - решил юный гвардеец и бросился в схватку.
   - Держитесь, молодой господин! Держитесь! - раздался крик со стороны дубравы.
   Элиас не мог видеть, кто спешит ему на помощь: ловко управляя конем, он не менее ловко уворачивался от быстрых ударов врагов и нападал сам. Потом из лесу засвистали стрелы. Двое бандитов упали замертво с пробитыми шеями, еще один получил стрелу в ногу, выше колена, и заорал, схватившись за древко. Трое других, видя то, чего не видел Элиас, подхватили раненого товарища и поспешили удрать. Гвардеец хотел преследовать их, но человек, выпрыгнувший из придорожного малинника, схватил за поводья его коня.
   - Остановитесь, молодой господин. Мы ведь сделали все, что было нужно, - и он широко улыбнулся.
   Элиас, все еще разгоряченный схваткой, спрыгнул с лошади, подбежал к повозке и одним ударом кулака снес с петель довольно тяжелую дверь. Схватил протянутую из темноты тонкую руку, вытянул Марту. Она тут же крепко обхватила его, заплакала:
   - Вы спасли меня! Спасли!
   - Но что случилось? - тяжело дыша, спросил Элиас, смущенный этими объятиями.
   - Они нашли Пост, они напали, - проговорила девушка, глотая слезы. - Сперва хотели меня убить, даже веревку приготовили, чтобы повесить, а потом вдруг передумали. Сказали, что я пригожусь им, чтобы взять судью Фредерика за горло. Если б я знала, я бы сама себя убила.
   - Успокойтесь, успокойтесь, - бормотал юноша, несмело обняв ее дрожащие от рыданий плечи.
   Тут он вспомнил о том, кто только что спас жизнь ему и Марте, обернулся к неизвестному стрелку. Тот терпеливо стоял в стороне, тренькая тетивой на небольшом луке. Это был коренастый невысокий мужчина лет сорока с сильно загорелым, обветренным лицом и пронзительными голубыми глазами. По скромной, но добротной одежде из толстой коричневой кожи можно было предположить, что он охотник.
   - Стрелок Марий, - представился он, по-деревенски кланяясь. - Рад, что помог вам и юной даме.
   - Я Элиас Крунос, королевский гвардеец и помощник Западного судьи Фредерика, - Элиасу было приятно хоть кому-нибудь перечислить все свои новенькие 'титулы'. - Это дама Марта. Мы тоже очень рады, что вы подоспели.
   Стрелок кивнул, еще раз поклонился, услыхав, с какой важной птицей свела его судьба и начал рассказывать:
  - Я в дубраве охотился, потом услышал шум. Гляжу: трое негодяев девушку тянут в повозку. Руки ей связали - и туда. Эх, нехорошо, думаю. А отбивать боязно: я один, их вон сколько, да все при оружии. Я и решил: пока прослежу за ними. Скоро вечер, заночуют где-нибудь, а я вот в темноте подкрадусь (я на это мастер) да повозку и открою. Сбежим без шума и возни. А тут вы, молодой да горячий. Ну, думаю, раз так, и ночи не надо дожидаться, - Марий широко улыбнулся.
   - Что ж, мы очень вам благодарны, - ответил Элиас. - Что хотите за свою храбрость?
   - А ничего, - еще шире улыбнувшись, сказал стрелок. - Помог добрым людям - и хорошо. На небе запишется. Вам вот пожелаю, чтоб не попадались больше в такие переделки. Прощевайте.
   Он махнул им рукой и исчез в пуще.
   - Как вы? - спросил Элиас у Марты. - Все в порядке? Меня послал Фредерик: забрать вас из дубравы и проводить в трактир 'Счастливый путь'.
   - С ним что-то случилось? - встревоженным голосом проговорила девушка, вытирая следы слез со щек. - Я знаю, если бы все было в порядке, он бы сам за мной приехал.
   - Да пустяки. Он слегка ранен - доктор велел ему лежать. Так что он мне вас доверил.
   - Ранен?! Но что произошло? - голос Марты стал еще тревожнее.
   - Этого он мне не рассказывал, - Элиас решил, что пора закруглять эту тему. - И не волнуйтесь, с ним все в порядке: в королевском Дворце, в своих покоях, под присмотром лучшего доктора королевства... Давайте-ка, садитесь на моего коня и поедем в 'Счастливый путь'.
   - Нам незачем туда ехать!
   - Так распорядился судья Фредерик, и его приказы не обсуждаются! - твердо отвечал Элиас.
   - Вы не понимаете, мастер Элиас, - поспешно заговорила Марта. - Эти люди, что похитили меня, настроены очень серьезно. Я им нужна, это ясно. Они далеко не убегут: видели, что вы один, а этот одинокий охотник - так, счастливая случайность. Бандиты со временем обыщут все здешние места, чтобы узнать, куда я и вы делись, и обязательно наведаются в трактир. Даже если там за меня заступятся - бандиты хорошо вооружены и перебьют всех, кто им станет мешать. Так что, прежде всего, необходимо дать знать сэру Фредерику о том, что случилось. Он хоть помощь пришлет. Если мы этого не сделаем, а станем тихо сидеть в трактире и ждать неизвестно чего, бандиты рано или поздно найдут нас, и тогда у них будет, кем шантажировать сэра Фредерика.
   - Легко сказать - дать знак, - фыркнул Элиас. - Ну, предположим, я согласен, что нужно поступить именно так. Но как? До столицы несколько дней пути, а бросить вас одну я не могу: сами сказали, как это опасно. Пока я доберусь туда, все расскажу Фредерику, вернусь с подмогой обратно - вас к тому времени точно найдут.
   - Не нужно никуда ехать, - отвечала Марта. - Нам надо вернуться в мой Пост. Сэр Фредерик всех своих смотрителей научил пользоваться голубиной почтой. И моя голубятня уцелела - бандиты ее не нашли. Она на самой верхушке дуба.
   Элиас, немного подумав, согласно кивнул. Что ж, эта девушка ему, право, нравилась: не только красивая, но и деятельная, и здраво рассуждает. Только ее навязчивые идеи насчет Фредерика слегка портили дело. 'Есть уже две дамы, которые мне по душе. И как это получилось, что у обеих на уме именно судья', - с досадой подумал Элиас, когда они ехали в глубь пущи.
   Пост судьи в Лисьей дубраве был полностью разгромлен. Он, правда, так и остался не виден снаружи, но внутри царил неописуемый беспорядок: стулья, столы переломаны, посуда разбита, крохотная печка разрушена, все, что можно было порвать, порвано.
   - Похоже, они и не взяли ничего, - заметил, осматриваясь Элиас.
   - Если бы было что-то, что можно использовать против сэра Фредерика, они бы это взяли, - пожала плечами Марта, осторожно переступая через обломки мебели, намереваясь пройти в спаленку. - Но здесь ничего нет.
   - Кроме вас, - ответил на ее слова юноша.
   Она лишь вздохнула, откинув назад свои роскошные черные волосы, а Элиас ощутил дрожь в коленках.
   - Я переоденусь. В этом платье неудобно будет лазить по веткам. Надеюсь, хоть что-то из одежды они оставили целым.
   Через пару минут она вернулась, облаченная в мужскую, очевидно, Фредерикову, одежду. Элиас отметил, что так она еще красивей: узкие кожаные штаны обтягивали стройные, длинные ноги девушки, делая Марту очень соблазнительной.
   - Теперь найдем перо и чернила, - сказал он и, чтоб отвлечься, принялся шарить по комнате.
   Чернильница обнаружилась на полу, под крышкой стола. Благо она плотно закрывалась крышечкой и своего содержимого не потеряла. Нашлась и бумага, и перо, потрепанное, но вполне годное.
  В письме они подробно, насколько хватило места, изложили все, что случилось. Марта скрутила листик в трубку, сунула в специальную сумочку и, выйдя наружу, смело полезла по раскидистым сучьям вверх. Через какое-то время Элиас, оставшийся внизу, услыхал хлопанье птичьих крыльев и мог видеть, как пестрый крупный голубь взмыл в воздух и полетел на восток.
   - Это Стрела, самый быстрый, - сказала, спустившись, Марта. - До Белого Города долетит за пару часов. По прямой, для птицы - это пустяки. Так что проводите меня в 'Счастливый путь' и возвращайтесь к своим делам.
   - Да, но ведь люди, которых Фредерик решит выслать нам на помощь, не птицы, - заметил Элиас. - Я вас одну не оставлю. Фредерик не просто так приказал ехать в трактир: может, нас там кто-то ждет. Вот и проверим. Передам вас, как ценность, из рук в руки, тогда и успокоюсь.
   Скоро они спешно ехали по Лисьей дубраве. Уже потемнело, и Элиас хотел, как можно раньше попасть в трактир, но до 'Счастливого пути' было еще далеко. Марта, сидевшая позади него, держалась спокойно: ей не первый раз приходилось встречать темноту в дубраве. Чувствуя беспокойство юноши, она положила руку ему на плечо и сказала:
   - Не беспокойтесь, мастер Элиас. В этой пуще уже нет разбойников, об этом позаботился сэр Фредерик.
   Юноша был рад ее словам: похоже, можно было начать разговор.
   - А что Фредерик всегда сам разбирается с преступниками? - спросил он.
   - Нет, конечно. Даже судья не в состоянии следить сразу за всем в своем округе, - отвечала Марта. - У сэра Фредерика есть своя команда людей. Он сам их выбирал, готовил, проверял. А сам он берется лишь за самые запутанные или опасные дела, - она вздохнула. - Как он меня иногда пугает, но в этот раз... Вы сказали, что он ранен? Такого вот никогда не было. Сэр Фредерик так искусно владеет оружием. Нет бойцов, ему равных. Разве, может, еще кто из Судей. У них, я слыхала, свои секреты боевого мастерства...
   - Я тоже такое слыхал. Ну, по словам Фредерика, когда его ранили - это была серьезная ситуация. Шестеро отличных бойцов против него одного.
   - Вы же сказали, что он вам ничего не рассказывал, - лукаво заметила Марта.
   - А. Ну... почти ничего, - смешался Элиас. - Пару слов только.
   - Хорошо, я не буду вас пытать. Все, что мне надо знать, сэр Фредерик сам всегда говорит.
   Элиас чувствовал себя болваном. Но разговор решил продолжить:
   - А как судья отбирает себе команду?
   - Не знаю. Может, дает сперва какие-нибудь небольшие поручения и наблюдает, как человек справляется. Вот как вам, например. Вы, судя по всему, желаете быть в числе его людей.
   Элиас пожал плечами. Она ведь почти угадала. Нет, он еще не до конца решил, ведь его только что сделали гвардейцем. Но что интересного в том, чтобы идти по дорожке, давно протоптанной предками. Может он, Элиас Крунос, проложит новую стезю для своего рода. Ведь это тоже почетное занятие: защищать справедливость, порядок и спокойствие родины внутри. Может даже еще почетнее, чем делать это на поле брани. Ведь конфликтов с соседями у королевства давно не было, а внутренние не прекращались: это и бандиты всех сортов, и зарвавшиеся землевладельцы, что тиранили своих подданных, и многое другое. А сейчас, судя по всему, объявился некий очень уж сильный, опасный и наглый негодяй, который посмел устроить покушение на судью Королевского Дома, а потом - похитить его смотрителя. Да, Элиас был уверен: то, что случилось с Мартой, организовал именно он.
   - Эх, если бы захватить в плен одного из этих бандитов, - пробормотал Элиас. - Я бы развязал его язык.
   'Да, кстати, - вдруг мелькнула неожиданная мысль, - если бы я разобрался в этом деле, нашел главаря этих бандитов, доставил его к Фредерику на суд! Вот уж после такого Западный судья точно бы принял меня в свою команду и, возможно, не на последнее место!' Такая идея заставила Элиаса даже забыть о теплых руках Марты, что держались за его пояс...
   До 'Счастливого пути' они добрались лишь под утро. Пришлось довольно долго колотить руками и ногами в массивные высокие ворота, чтобы добудиться хозяев. Но крепкие, увесистые кулаки Элиаса сделали свое дело: он так сильно громыхал ими в дубовые створки и зычно кричал 'ОТКРЫВАЙТЕ!', что переполошил весь мирно спящий трактир. Сквозь щели забора было видно, как замелькали огни спешно зажженных факелов и фонарей, послышались беспокойные голоса и подозрительный звон оружия.
   - Нет, ну свинство! - возмутился Элиас. - Мало того, что держат нас тут среди ночи, так еще и оружием решили встречать. Ух! - с этим возгласом он выхватил свой меч.
   - Тише. Если они, открыв ворота, увидят вас готовым к бою, точно решат, что мы разбойники, и убьют из луков, - возразила Марта, мягким прикосновением заставив его опустить руку с мечом. - Спрячьте оружие и держите руки на виду. Местные всегда очень осторожны и, если что-то угрожает их жизни, до двух не считают.
   Элиас послушался. Ворота скрипнули, отворяясь, и проем тут же ощетинился стрелами и копьями. Марта оказалась права.
  - Доброй ночи, - начал Элиас уже не рыкающим голосом, а помягче и поспокойнее. - Ночь застала нас в пути, и все, что мы хотим, это ужин и ночлег, - вдруг, вспомнив о кольце Фредерика, он быстро снял его и ткнул в нос ближайшего человека. - Вот, печать судьи. Вы должны помогать.
   Все оружие, направленное против них, тут же опустилось. Из-за спин мужчин выскочила хозяйка-толстушка: она узнала Элиаса и защебетала:
   - Молодой господин вернулся. Мы очень, очень рады. Для вас - самая лучшая комната, самая лучшая еда. Я сама все приготовлю, - подскочив к юноше, она крутым бедром оттерла от него Марту и повела сбитого с толку такой резкой переменой приема Элиаса в дом.
   Комнату выделили действительно неплохую для обычного придорожного трактира: большую, хоть и с низким потолком, чистую и теплую, на втором этаже. Перед этим Элиас видел, как хозяин и его молодцы выпихнули оттуда толстого купчину, сердито бренчавшего у них перед носом не менее толстым кошельком. Но, похоже, кольцо Западного судьи оказалось весомее. Хозяйка перестелила постель, недовольно косясь на Марту.
   Когда на постоялом дворе все более-менее затихло, хозяйка пригласила ночных гостей в столовую залу, где для них зажгли свечи и собрали на стол довольно приличный ужин: холодную телятину, пирог с луком и капустой, печеные овощи и пару бутылок местного пива. Элиас только сейчас обнаружил, что жутко голоден.
   За какую-нибудь четверть часа все съестное было уничтожено двумя парами молодых челюстей, и Элиас, и Марта, благостно вздыхая и прислушиваясь к теплоте, расползавшейся по животу, откинулись на спинку скамьи. Теперь захотелось тишины и спокойствия, и глаза начали слипаться.
   - Как же мы будем спать? - спросила Марта. - В комнате одна кровать.
   - Идите наверх, а я здесь переночую, - великодушно ответил Элиас. - Вам отдых больше нужен: столько натерпелись. Я же боров крепкий, и тут, на скамье высплюсь без проблем.
   Марта была довольна. Она даже неожиданно поцеловала его в щеку, блеснув глазами, и сказала:
   - Вы мой ангел-хранитель, мастер Элиас. Ваши родители должны вами гордиться. Я обязательно расскажу сэру Фредерику, как много вы для меня сделали.
   С этими словами она, подарив ему еще один добрый взгляд и улыбку, поднялась наверх по скрипучей лестнице. Размякший от пива и поцелуя Элиас проводил ее взглядом. Потом подтащил скамью ближе к горевшему камину, застелил ее плащом и попытался удобнее устроится. Но спать не пришлось: лестница вновь заскрипела, и в столовую залу спустился какой-то человек в простой черной одежде.
   - Мастер Элиас? - тихим голосом спросил он юношу.
   Тот кивнул, сообразив, что, видимо, это - человек Фредерика.
   - судья вам очень доверяет, - человек кивнул на кольцо судьи. - Меня зовут сэр Филипп, я ближайший помощник лорда Фредерика. Мне поручено встретить вас здесь и препроводить смотрителя Марту в безопасное место.
   - А вы знаете, что с нами случилось?
   Сэр Филипп отрицательно покачал головой. И тогда Элиас, совершенно забыв о том, что смертельно устал и хочет спать, начал взахлеб рассказывать о происшествии в Лисьей дубраве. Сэр Филипп внимательно выслушал, ни разу не прервав юношу и совершенно спокойно воспринимая активные жестикуляции Элиаса, который не только рассказывал, но и показывал, как он сражался с бандитами.
   - Вооот, - этим словом юный гвардеец закончил повествование и перевел дух.
   - Молодой человек, вы достойны всяческих похвал, - сказал сэр Филипп. - Я при случае расскажу судье Фредерику о вашей самоотверженности. Пока же дальше будем действовать так: вы немедленно возвращаетесь в столицу, я же, не дожидаясь утра, уеду с девицей Мартой.
   - Куда? - слегка потеряно спросил Элиас.
   - Ну, юноша, этого вам знать не следует. Могу лишь сказать, что Марта продолжит свою службу: станет смотрителем там, где ей определит судья Фредерик.
   - А попрощаться с ней я могу?
   - Почему же нет? - улыбнулся сэр Филипп, но его улыбка не понравилась Элиасу: она открыла мелкие, как у белки, зубы с большой щербиной по центру. От этого круглое с мягкими чертами лицо сэра Филиппа стало хитрым и хищным.
   - Прямо сейчас, говорите? - совсем уж помрачнев, спросил Элиас.
   Помощник судьи утвердительно кивнул. А Элиас вздохнул.
   - Не огорчайтесь, мастер Элиас, - сказал сэр Филипп. - Вы с ней еще увидитесь, я вам обещаю, - и он вновь улыбнулся.
   - Да, но как же послание, которое мы отправили Фредерику с голубиной почтой? - спохватился юноша.
   - Не волнуйтесь. Бандиты ведь ничего про меня не знали, и на это судья Фредерик и будет рассчитывать. Я увезу, как и должен был увезти, Марту в безопасное место. И даже, если негодяи станут ее искать - все будет бесполезно. Уверяю вас, сэр Фредерик именно так и решит. Совершенно не обязательно посылать сюда помощь. Вы же написали ему, что следуете в 'Счастливый путь'.
   Элиас вновь прокрутил в голове эти слова и подумал, что, в самом деле, все разумно.
  
   * * *
  
   Фредерик сидел в своей широкой постели под шелковым балдахином и, скучая, наблюдал за мастером Линаром. Тот, сгорбившись над шахматной доской, уже четверть часа обдумывал ход, морщил лоб и почесывал правую мочку уха.
  Судья заключил сам с собой пари, что доктор сейчас походит слоном и откроет короля. Линар так и сделал. Тогда Фредерик, тяжко вздохнув, передвинул коня и объявил:
   - Шах и мат.
   Доктор только развел руками. Потом расставил фигуры вновь, предложил новую партию. судья поморщился:
   - Надоело.
   - Надоело играть? - переспросил Линар.
   - Надоело выигрывать, - поправил его Фредерик.
   - А вы поддавайтесь.
   - Не умею.
   - Настоящий стратег должен уметь и проигрывать, но так, чтоб никто не подозревал, что он специально это делает.
   - Если так хорошо разбираетесь в стратегиях, может, вы мне специально проигрываете?
   Мастер Линар вздохнул:
   - К сожалению, нет.
   Теперь Фредерик вздохнул и откинулся на шелковые подушки, которых за его спиной было четыре штуки.
   - Долго вы еще продержите меня в постели? - спросил он, наблюдая, как Линар собирает шахматы в бархатный мешочек и завязывает его золотым шнурком. - Мне вон уже голубиную почту шлют с просьбой о помощи.
   - Знал бы - подстрелил шуструю птичку.
   - Вы не любите птиц, доктор?
   - Я не люблю, когда вмешиваются в мой лечебный процесс.
   - Что это за процесс: заставлять человека днями и ночами валяться в кровати, - пробурчал судья и взял с подноса на прикроватном столике большое красное яблоко, впился в него зубами и сердито захрустел. - У меня от лежания, наоборот, бока болят. Смотрите - заболею чем-нибудь еще.
   - Из моих пациентов вы самый ворчливый и капризный, - заметил доктор. - Почему не бреетесь? - он кивнул на пятидневную щетину Фредерика. - Вы стали похожи на бандита...
   - Ха, пусть все видят, до чего вы меня довели.
   В спальню важно вплыл камердинер Манф.
   - Мастер Элиас Крунос просит разрешения войти, - громогласно объявил он.
   Фредерик чуть не подавился яблоком, выпрыгнул из-под одеяла и, накинув на исподнюю сорочку халат, босиком поскакал в гостиную, опрокинув по пути бронзовый светильник со стола. Манф флегматично поймал падающий канделябр и водрузил на место. Мастер Линар в который раз сокрушенно развел руками и последовал за судьей.
   Элиас, присевший в кресло, чтоб отдохнуть с дороги, услыхал сперва быстрое шлепанье босых ног по паркету, а потом уже увидел вбегающего Фредерика и слегка опешил: судья оказался бледным, взъерошенным и небритым, и именно его ноги шлепали по полу.
   - Привет, малыш, - с ходу заговорил он. - Как добрались? Как Марта?
   - Я один, - отвечал Элиас. - Марту увез с собой сэр Филипп, как было задумано.
   - Ка-акой Филипп? - тусклым голосом спросил Фредерик.
   Он побелел еще больше и вдруг без сил опустился в соседнее кресло. Элиасу вдруг показалось, что вокруг них все стало черно-белым.
   - Филипп, - прошептал судья и стиснул руками голову. - Элиас, и ты, и я полные дураки! Я не все рассказал тебе, и ты сам отдал ему в руки Марту.
   Предупредительный Манф уже стоял рядом с двумя стаканами воды. Фредерик машинально выпил один, буквально из-под рук Элиаса выхватил и второй, так же быстро его осушил.
   - Еще, сэр? - невозмутимо осведомился камердинер.
   - Будь так любезен, - растерянно отвечал судья.
   Манф торжественно направился набрать еще воды в стаканы.
  Судья лихорадочно ерошил себе волосы, пытаясь соображать. Это не так хорошо получалось, как хотелось бы. Впервые Элиас видел Фредерика таким озабоченным, даже растерянным: обычным для лица судьи было выражение уверенности, граничившей с самоуверенностью.
   - Манф, - позвал он, - мою дорожную одежду, все боевое снаряжение и меч, и отдай приказание, чтоб седлали моего вороного Крошку.
   - Я не позволю, - стальным голосом отозвался стоявший в дверях спальни мастер Линар. - Вы обещали мне, что неделю, сэр Фредерик, хотя бы неделю проведете в кровати под моим присмотром.
   - Да зажила эта дырка, зажила! - воскликнул Фредерик. - Этот ваш бальзам чудеса творит. Вы же видите: я бодр и свеж. Ну, может слегка помят постелью... И вообще, что бы там ни говорили, я уезжаю! Уже пять дней провалялся, и вот к чему это привело!
   Он в крайнем раздражении ударил по столу рукой. Тот жалобно скрипнул.
   - Маанф! - взревел судья, видя, что камердинер не двигается с места.
   - Сэр, прошу прощения, но у меня договоренность с мастером Линаром, - отвечал тот.
   Фредерик от возмущения, казалось, потерял дар речи.
   - Черт с вами, если вы ничего не понимаете, - молвил он, наконец, - сам знаю, где гардеробная - не в первый раз. Элиас, малыш, идем - поможешь. А если вы, - это он уже сказал, сжав кулаки, вставшим на его пути в гардероб Линару и Манфу, - если попытаетесь меня остановить, клянусь, применю силу! И миндальничать не стану!
   Камердинер и доктор в замешательстве переглянулись. Они были почти на голову выше судьи, а Манф - еще и крупнее, но, видимо, оба хорошо знали о возможностях Фредерика, поэтому не стали искушать судьбу и уступили ему дорогу. Элиас, совершенно растерянный, поспешил на судьей. В гардеробной Фредерик с кряхтением оделся, неловко ворочая левой рукой: видно, рана все-таки давала о себе знать, - и Элиас помог ему натянуть на нижнюю рубашку тонкую, невесомую, серебристую кольчугу, а на нее - кожаную куртку. судья также взял боевые браслеты, приладил хитроумный арбалетный механизм, повесил за спину меч, а на бронзовый пояс - кинжал. Как был, небритым и растрепанным, выскочил вместе с Элиасом в коридор, сверкнув напоследок глазами в сторону камердинера и доктора.
   У конюшен, к которым они бегом направились, на руку Фредерику внезапно сел большой голубь.
   - Письмо! - воскликнул Элиас.
   - Вижу, не слепой, - буркнул Западный судья и развернул послание, пробежал глазами по строчкам. - Так я и думал. Он убил Олисса и спрятал его под кроватью в комнате, а потом выдал себя за Олисса, чтобы заполучить Марту.
   - Я не понимаю, - пробормотал Элиас.
   - Ясно, что тебе ничего не ясно, - отвечал Фредерик, отпуская голубя. - Объясню. Человек, которому ты препоручил Марту, некто Филипп, приехал в 'Счастливый путь', где вас ждал мой человек, сэр Олисс. Филипп убил его и спрятал тело. Затем дождался вас двоих и, выдав себя за моего помощника, получил то, чего не получили его люди, а именно - Марту. Странно, что он и с тобой не расправился, ведь мог... Я послал в 'Счастливый путь' Марка, тоже одного из своих людей, после того, как получил ваше послание. Вот он теперь мне ответил, что нашел беднягу Олисса в одной из комнат трактира под кроватью. Филипп задушил его шнурком плаща.
   - Так это он послал похитителей за Мартой?
   - Да. Я ведь уже объяснил.
   - Тогда, может быть, этот человек также организовал покушение и на тебя.
   - Смотри-ка, а ты быстро соображаешь, - вдруг засмеялся Фредерик, но без насмешки - весело.
   - Я поеду с тобой за Мартой.
   - Разве я так сказал?
   - В том, что она оказалась в руках бандитов, есть и моя вина...
   - Нисколько, - перебил его Фредерик. - Вина здесь только на мне: я дал тебе слишком мало информации, чтобы ты мог действовать правильно, и теперь сам разберусь с этим делом.
   Судье тем временем подвели могучего вороного коня в серебряной сбруе. Он уже собирался сесть в седло, как услышал:
   - Фред! Подожди!
   Элиас также обернулся на нежный голос: по тропинке со стороны парка легко и грациозно бежала дама Кора. Эта рыжая красавица воздушной бабочкой мелькнула мимо юноши, чтобы остановиться возле Фредерика:
   - Фред, куда ты отправляешься? Я спрашивала у мастера Линара: ты должен еще лежать.
   - Никому ничего не должен, - резко отвечал судья и уже сунул ногу в стремя.
   - Фред! - дама Кора схватила его за рукав, чтобы остановить, но отпустила, видя, что на них смотрит Элиас, и смолкла, потом обратилась к гвардейцу. - Вы не могли бы оставить нас для важного разговора.
   Юноша чуть слышно вздохнул, понимая, что оставаться здесь уже совершенно ни к чему: Фредерик не берет его с собой, а даме Коре он уж точно не интересен. Оставалось лишь одно: идти к отцу и выполнять свои обязанности королевского гвардейца. Слегка поклонившись судье и даме, он спешно зашагал через парк к выходу.
   - И что за важный разговор? - довольно холодным тоном спросил Фредерик, глядя мимо Коры.
   - Мне надо знать, что ты задумал, - девушка вновь взяла его за рукав.
   - Я не обязан отчитываться перед тобой.
   - Фред, если я буду знать, быть может, я смогу помочь тебе, - она все старалась поймать его взгляд.
   - А мне кажется, совсем наоборот, это может помешать моим планам, - и судья решительно вскочил в седло. - Прощай, киска, может, еще свидимся.
   Кора не успела и рта открыть, как он стегнул вороного и быстрей молнии понесся по аллее парка к выходу, обгоняя Элиаса. Девушка лишь сердито топнула ногой. В глазах ее были отчаяние и даже слезы. Но спустя мгновение лицо Коры просветлело: она прищелкнула пальцами, до того ей понравилась внезапная мысль, и побежала за гвардейцем.
   - Мастер Элиас! Постойте! - окликнула она юношу.
   Тот обернулся.
   - Я не ошиблась? Вас ведь так зовут? - спросила девушка, подходя к нему и очаровательно улыбаясь. - Ваш отец - капитан королевской гвардии, я права?
   - Совершенно правы, - Элиас учтиво поклонился, польщенный тем, что она его знает (интересовалась, значит).
   - Теперь у меня к вам важный разговор. И он касается судьи Фредерика, - Кора взяла юношу под руку. - Пойдемте, присядем где-нибудь в парке и побеседуем.
   Они без труда нашли уютную скамейку, окруженную невысокими стрижеными кипарисами.
   - Я вижу, что Фредерик очень вам доверяет, мастер Элиас, - начала Кора. - Значит, вы незаурядный человек. Поэтому я решила поговорить именно с вами, и если вы мне не поможете, то уже никто не поможет.
   Элиас приосанился: начало разговора ему нравилось - хрупкая красавица просила его о помощи.
   - Понимаете, это дело, которым сейчас занимается судья, очень опасно. Настолько опасно, что он сам даже не подозревает, - продолжала Кора. - Но сперва скажите мне, вам ничего не говорит имя Филипп или Юхан?
   Элиас кивнул.
   - Хорошо, - помрачнев, сказала девушка. - А вы не могли бы рассказать мне подробности, при которых вам пришлось столкнуться с этими людьми?
   - Простите, дама Кора, но я не могу вам рассказать - это не моя тайна, - и гвардеец опустил взгляд.
   - Поймите же, я должна знать как можно больше, чтобы определить, какой опасности подвергается Фредерик. Все ваши недомолвки только погубят его! Я же могу помочь и хочу этого! - голос Коры дрожал и срывался от волнения.
   - Неужели вы можете больше судьи Королевского Дома? - недоверчиво спросил Элиас. - Дама Кора, извините, но я склонен не доверять вам после таких заявлений. Я совершенно вас не знаю.
   И вновь на лице девушки появилось выражение отчаяния. Она даже всплеснула руками:
   - О боже, и вы меня не хотите понять! Что ж мне сделать, чтоб вы поверили?
   Тут она решительно схватила Элиаса за плечи и с неожиданной силой прижала его к кипарисам, глянула прямо в лицо, пронзив зелеными молниями глаз.
   - Я люблю его, мастер Элиас. Люблю так, как не любят отца с матерью. Вы чувствовали когда-нибудь подобное?.. А теперь ему грозит большая опасность, и, поверьте, я хочу и могу помочь. Мне только нужно знать все то, что знаете вы, чтобы решить, как действовать. И это не все. После того, как вы мне все расскажете, мы вместе отправимся за Фредериком и поможем ему, хочет он этого или нет. Он, в самом деле, не понимает, что ему грозит. И я прошу вас, умоляю, только об одном: поверьте мне...
   Какое-то время Элиас молчал. Надо сказать, что первые слова Коры произвели на него большее впечатление, чем все последующие. Юноша был сильно огорчен: настроился на приятное уговаривание, а вместо этого получил недвусмысленное признание в любви к другому.
  Но девушка продолжала пронзительно смотреть на него, и он не выдержал: лгать с таким взглядом было невозможно.
  - Я верю вам, - глухо ответил он. - Я расскажу...
  
   * * *
  
  Вороной Крошка был на редкость резвым. Именно поэтому Фредерик выбрал его, чтобы ехать в Лисью дубраву. Сутки бешеной скачки - и судья оказался у ворот 'Счастливого пути', где намеревался встретиться со своим помощником Марком. Оставив Крошку на попечение местного конюха, Фредерик вбежал в трактир: все сидевшие обернулись на грохот открывшейся двери. Среди них судья тут же выхватил взглядом рыцаря Марка, махнул ему рукой. Помощник, невысокий молодой человек с белесыми волосами и светлыми глазами, подскочил к нему.
  - Идемте, покажу, - тихо сказал он Фредерику.
   Они поднялись по лестнице на жилой этаж, зашли в одну из комнат, маленькую и темную.
   - Здесь я нашел Олисса, - сообщил Марк, указывая на узкую постель. - Лежал там с передавленным горлом.
   - Где тело? - спросил Фредерик.
   - Я приказал хозяевам положить его на ледник. Они ужасно сопротивлялись, а хозяйка вообще скандал закатила...
   - Я думаю, - мрачно усмехнулся судья, - чтоб мертвец лежал рядом с их мясом и колбасами. Ты осмотрел Олисса?
   - Да, его задушили, я ведь писал в послании.
   - В самом деле, помню... А что говорят хозяева? Постояльцы?
   - Что ж им говорить: ничего не помним, мало ли народу мелькает в нашем трактире. Люди такие ненаблюдательные. Описали с грехом пополам того, с кем уехала Марта.
   - Ну и?
   - Приличного вида господин, среднего роста, упитанный, круглолицый. В темной одежде, на хорошем гнедом коне, расплатился золотой монетой. Да, еще, щербина во рту по центру. Вот щербину хозяйка запомнила: он ей улыбался. Хоть какой толк от скандальной бабы, - пробурчал Марк.
   - Куда же они с Мартой поехали?
   - Хозяин сказал, что на юг.
   Фредерик нахмурился.
   - Скорее всего, он подался в Зимний порт - там нечто вроде штаб-квартиры. Заманивает меня.
   - Кто - он?
   Судья не ответил, продолжал думать вслух, нахмурив брови:
   - Я проигрываю эту партию.
   - Сэр?
   Фредерик встрепенулся:
   - Марк, ты едешь со мной. Заплати хозяевам. Скажи, чтоб позаботились о теле Олисса: пусть похоронят его на местном кладбище и поставят памятную плиту. Буду ехать обратно - проверю, как все сделано. У него семья ведь была?
   - Да, сэр. Жена и сын пяти лет. Я их хорошо знаю. Мы с Олиссом давние друзья. Я гостил у них пару раз.
   - Отлично. Чуть позже позаботишься о них: я выделю средства, чтоб они не бедствовали; если вдова пожелает, возьму сына под свою опеку - заменит со временем отца.
   - Сэр, вы очень добры.
   - Это не доброта, Марк, это мой долг им, и неоплатный, - буркнул Фредерик и тут же добавил со вздохом. - Как я не люблю, когда такое происходит.
   Марк ничего не ответил. Он уже привык к этой черствости судьи.
   - Едем сейчас же, - сказал Фредерик, но тут снизу донеслись запахи жареного мяса, от которых у молодого человека раздулись ноздри породистого носа. - Хотя... Ох, как я голоден!
   Он, действительно, совершенно забыл, что уже больше суток ничего не ел и не пил. Это была особенность его организма, который с детства приучали довольствоваться малым и, если надо, даже забывать о потребностях пить, есть, спать. Однако сейчас тело, едва оправившееся от раны, победило разум, требуя себе подкрепления. Фредерик не стал сопротивляться.
   Когда сытный обед был закончен, Фредерик, словно чертик из коробочки, выскочил во двор, сам в пять секунд оседлал вороного Крошку, махнул рукой уже готовому Марку, и молодые люди вихрем полетели по дороге на юг...
   Их путь лежал в Зимний порт, небольшой город на побережье Лесного моря.
  Море называлось так из-за водорослей, которых в нем было в избытке. Корабли, ходившие по Лесному морю имели специальные резаки на носах, чтобы не застревать в водяных зарослях. Одно было хорошо: водоросли являлись вкусной и дешевой пищей, и, если бы не их промысел, Лесное море давно стало бы не судоходным.
   А Зимний порт получил свое название за то, что на зиму в этот город переправлялись суда с покрывавшихся льдом рек Южного королевства. Там они зимовали у запасных пирсов, менялась и чинилась их оснастка, корпуса. И в это время в городе было довольно спокойно: пираты, сновавшие на своих быстрых кораблях по Лесному морю, боялись заходить в Зимний порт, когда там стояли практически все суда королевства. Зато с началом речного судоходства, когда корабли лениво расползались по каналам и рекам, в порту появлялись трепанные бурями и частыми сражениями шхуны морских разбойников: они приезжали торговать добычей и проматывать заработанное в кабаках.
   Зимний порт входил в Западный округ Южного королевства и являлся одним из его самых неспокойных мест. Фредерик называл его 'неблагополучный порт', хотя это было еще мягко сказано. Как во всяком порту (а их в королевстве было пять) здесь имелось множество кабаков, публичных и игорных домов и прочих злачных мест. Зимний порт жил по своим разбойничьим законам, свод которых назывался Темный Устав, и Фредерик никогда не переделывал эти законы, потому что, чтобы переделать Устав, надо было переделать весь город, а для этого его надо было просто уничтожить. Западный судья и его люди лишь следили за тем, чтобы соблюдались именно эти местные законы, чтобы не возникал так называемый Очум, которого боялись и сами неблагополучные жители Зимнего порта (во время Очума законы, и официальные, и Темный Устав, попирались и не соблюдались, то есть все очумевали).
  Чтобы избежать подобного, Фредерик иногда даже прибегал к помощи главарей местных банд, а временами и они искали его покровительства и помощи. Само собой, все преступные кланы Зимнего порта исправно платили налоги и своему королю и своему судье, и за этим Фредерик также строго следил. Молодой Западный судья каким-то шестым чутьем всегда безошибочно придерживался определенного равновесия между благополучным и неблагополучным миром. За это Зимний порт уважал его и считал непреходящим 'головой', хотя каждый разбойник или вор, мелкий ли, крупный, знал, что стоит ему нарушить это самое невидимое равновесие, и судья обязательно найдет его и жестко накажет. Но, как бы жесток ни был в таких случаях лорд Фредерик, все знали, что наказание всегда справедливо.
   При въезде в Зимний порт судья первым делом раздал щедрую милостыню нищим, что стояли и сидели у ворот. Среди побирушек у него было много осведомителей, и они, получая монетку, тут же давали ответы на вопросы, которые он им задавал.
   Потом Фредерик и Марк углубились в город. Надо сказать, они очень устали: пять дней быстрой скачки почти без отдыха не дались даром. К тому же, и всадники, и лошади страдали от голода и жажды.
   - Ничего, - сказал Фредерик. - Скоро мой Пост, там и отдохнем, а пока заглянем в кабачок 'Шумиха'.
   Зимний порт неизменно пах рыбой, сыростью и нечистотами. Западный судья морщил нос и плетью отгонял от себя прохожих бродяжного вида, от которых разило за версту кислым пивом и немытым телом. Улицы в городе были грязные (как и их жители), кривые и темные от нависавших над брусчаткой верхних, более широких, чем первые, этажей. судья подумал, что вновь попал в полную противоположность Белого города. Марк держался невозмутимо: также не в первый раз посещал эти неблагополучные места.
   'Шумиха' был один из самых приличных трактиров в Зимнем порту: более чистые комнаты и залы, более приличные еда и питье, более учтивое обслуживание. Этот постоялый двор был для Фредерика прикрытием: он якобы останавливался здесь, чтобы не привлекать внимание к своему Посту в городе. Так и в этот раз: хозяин, вечно пьяный краснолицый толстяк Галун, радушно встретил высокого гостя, определил ему лучшую комнату, на втором этаже, с окнами во двор, а не на шумную улицу; отправил в покои самую смазливую служанку с подносом, заставленным аппетитными блюдами, и кухонного мальчишку с четырьмя бутылками заморского вина из недавней контрабандной партии. Марк принял все это, выставил обслугу за дверь и велел их не беспокоить.
   Наскоро подкрепившись, молодые люди набросили на плечи неприметные плащи простолюдинов, выбрались через окно и ушли по крышам в соседний квартал, где спустились на мостовую и пошагали по грязным улочкам в сторону порта.
   - Весь город уже должен быть в курсе, что я здесь, - говорил Фредерик. - И я уверен, что сэр Филипп, как он себя называет, также оповещен.
   - Он ведь убил вашего отца? - спросил Марк.
   - Да, а теперь, судя по всему, замыслил убить меня. Но и этого ему мало. Я кое-что узнал и просчитал: в голове Филиппа зреет сумасшедшая идея захватить власть в Южном королевстве. Для этого ему надо сначала расправиться со всеми судьями - они ведь оплот порядка и закона в государстве. У Филиппа уже огромная банда. Хотя, это уже не банда, а целая организация. И в ней не только воры и разбойники: в нее вступили богатые торговцы, кое-кто из знати. Это те, кто недоволен теперешним правителем и положением в стране. И именно они выделяют Филиппу огромные средства для его темных дел против Судейства. Большие деньги - сиречь большая власть, и эти глупцы сами отдают ее в руки преступнику.
   - Это же серьезный заговор! - воскликнул Марк. - Я не могу поверить, что знать предала своего короля и примкнула к какому-то бандиту!
   - Филипп пообещал многим землевладельцам независимость, если сядет на трон, - продолжал Фредерик. - Ты же знаешь, как любит знать устанавливать порядки на своих вотчинах, не считаясь с законами сюзерена... Так что Филипп не так глуп - знает, чем привлечь на свою сторону... Эй!
   Этот возглас относился к ребенку неопределенного пола и в неописуемых лохмотьях, который стрелой вылетел из-за угла и врезался судье в ноги. Фредерик схватил малыша под мышки и поднял на уровень лица:
   - Что за зверь?
  - Пусти! Он меня догонит! - заревело дитя. - Он меня будет бить!
   - У такой крохи уже есть враги? - удивился судья.
   И через минуту он в этом убедился: следом за крохой из-за угла выбежал загорелый до черноты верзила в ярких пиратских одеждах. На алом шелковом кушаке, что в несколько оборотов охватывал его ярко-синюю тунику, болтался с левой стороны широкий короткий меч, а с правой - целый набор метательных кинжалов в золотом футляре. Тяжелые сапоги пирата устрашающе грохотали по мостовой, а черные глаза метали молнии из-под мохнатых бровей. Казалось, даже воздух вокруг головореза раскалился, столько в нем было ярости.
   - Ага! - воскликнул он, увидав ребенка. - Сейчас я тебя проучу!
   Он щелкнул большим плетеным кнутом, и малыш, которому было, самое большое, лет пять, завизжал, стараясь вырваться из рук Фредерика. судья же спокойно передал кроху в руки Марка и повернулся к пирату, начав разговор по-деловому:
   - Сэр, какие права у вас на этого ребенка?
   - Это моя собственность! Так что - с дороги!
   - Что можно сделать, чтоб вы отказались от прав на него? - невозмутимо продолжил Фредерик.
   - Ничего! Эта сучка прокусила мне палец, а никто не смеет просто так пускать кровь капитану Алану!
   - Девочка, - задумчиво произнес судья, глянув на побелевшего от ужаса ребенка. - Что-то везет мне на девочек...
   Его мысли были прерваны диким ревом капитана Алана, который уже намеревался схватить малышку за волосы и вырвать из рук Марка. Рыцарь спешно уклонился, прикрывая собой девочку. Западный судья спас положение, коротко ударив по волосатому предплечью пирата ребром ладони. Рука капитана повисла будто плеть, а Фредерик продолжил:
   - Сэр, вы отказываетесь от выгодного предложения. Три золотых за эту... Как вы сказали? Сучку?
   - Ну, ты! - снова взревел уже окончательно рассвирепевший капитан и кинулся на Фредерика.
   Тот посторонился и подставил верзиле ногу.
   - Ладно, пять золотых. На рынке рабов вы за нее и двух с натягом не получите, - заметил судья, наблюдая, как пират поднимается на ноги. - Грязная, сопливая худышка, за которой еще, небось, и штанишки стирать надо. Может, вы ее еще и с ложки кормите.
   - Ну, ты!!! - чуть не завизжал капитан, снова бросаясь в схватку.
   На этот раз Фредерик встретил его сверкнувшим в сумерках белым мечом.
   - Еще раз подумайте, сэр, - металлическим голосом сказал он.
   - Западный судья! - выдохнул пират, сразу остановившись: меч Фредерика был его визитной карточкой, и в Зимнем порту это оружие он в свое время часто использовал.
   - Мое предложение еще в силе, - предупредил судья.
   - Я дарю вам эту девчонку, сэр, - низко кланяясь и гася в себе ярость, пробубнил капитан. - Для такого головы, как вы...
   - Спасибо за любезность, но как я сказал, так и будет, - Фредерик спрятал меч и, отцепив кошелек с пояса, отсчитал пять золотых монет. - Не хочу, чтобы из-за встречи со мной вы были в убытке.
   Пират взял деньги, вновь низко поклонился и сказал:
   - Я, моя команда и моя шхуна 'Жук' всегда к услугам Западного судьи.
   Фредерик кивнул и прошел мимо, дав знак Марку следовать за ним. Тот, вздохнув облегченно, поудобнее устроил на руках все еще всхлипывающую и дрожащую от страха девочку и поспешил за судьей. Он хотел сказать Фредерику, что восхищен его поступком, что это так благородно - заступаться за слабых, но не успел и рта открыть, как услышал судейское ворчание:
   - Спаситель малолеток... Похоже, мне это на роду написано...
   Пост судьи находился в самом порту, спрятанный под одним из высоких пирсов. Смотрителем там был мужчина средних лет, высокий, сухощавый, бывший моряк, насквозь просоленный морем. Фредерик не очень любил этот Пост: здесь, как, впрочем, и во всем порту, пахло рыбой, гнилым деревом и сыростью. Правда, в самом помещении, состоявшем из двух небольших комнат, было чисто и довольно уютно. Чтобы попасть в Пост, нужно было сесть в лодку и проплыть далеко под пирс, где у самого его начала в земле и находилось портовое убежище судьи.
   Марк сел на весла, а притихшая девочка сначала скрючилась под скамьей, словно какая-нибудь зверушка, а потом, продрогнув, несмело подползла к Фредерику. Тот молча сидел на корме и задумчиво смотрел на воду. Ребенок боязливо глянул на судью. Фредерик, вздохнув, распахнул плащ:
   - Ну, иди, погрейся.
   Малышка довольно улыбнулась и быстро шмыгнула к нему на колени, крепко прижалась к груди молодого человека, обхватив его худыми ручонками. судья вновь вздохнул, подумав, что его бархатная куртка безнадежно испачкана, но пару раз ребенок глянул на него большими, сияющими от счастья глазами, и Фредерик забыл о куртке. За те несколько минут, что они плыли, девочка согрелась и заснула, обнимая своего неожиданного покровителя. Фредерик уже на руках пронес ее в Пост мимо удивленного смотрителя и положил на свою постель во второй комнате, накрыл одеялом.
   - Это чтоб тебе было весело, - обратился Фредерик к смотрителю Леону. - Проснется - выкупай, переодень, накорми и напои. Да, не забудь причесать, косы заплети. Умеешь ведь? А, еще - куклу какую-нибудь смастери. Пусть играет.
   - Разве я нянька? - пробовал возмутиться Леон.
   - Я купил ее за пять золотых, так что это - моя собственность. А ты - смотритель моей собственности, вот и береги её, - усмехнулся Фредерик.
   Леон еще что-то побурчал, собирая на стол.
   - Что слышно в городе? - спросил судья.
   - Все, как обычно: контрабанда, пираты, драки, грабежи, убийства. Ваши молодцы справляются с этим всем потихоньку. Пару недель назад некто Алан на 'Жуке' напал на большое торговое судно Шелковой гильдии. Глава гильдии, его семья, несколько других торговцев были на этом корабле. Судя по всему, они погибли. Теперь Алан и его команда беснуются в портовых кабаках, пропивая и прогуливая добычу. Несколько его ребят уже сидят в подвалах городской тюрьмы, еще пару - удобряют землю на кладбище со вспоротыми животами...
   - Глава Шелковой гильдии, господин Амадей Вельс. Я встречался с ним в Белом Городе. Предприимчивый, энергичный молодой торговец, - проговорил Фредерик. - Женат уже лет шесть, у него есть малолетняя дочь... Хм... Уж не ее ли мы купили, Марк? Да, везет мне на сироток... А этого капитана Алана надо проучить. Он лишил королевскую казну хорошей статьи доходов: Шелковая гильдия платила огромные налоги.
   - И как мы с ним поступим? - спросил Марк, густо намазывая свой хлеб маслом, а потом - сливовым вареньем.
   - Капитан Алан сам предложил мне свои услуги. Вот я ими и воспользуюсь, - усмехнулся Фредерик. - Я поставлю его во главе Шелковой гильдии вместо погибшего Амадея Вельса. Пусть перевозит шелк на своем 'Жуке'. А если доходы гильдии станут падать, из него самого совью шелковые веревки. Он убил купца, теперь пусть будет в его шкуре.
   - А если это ему понравиться?
   - Не моя забота. королевство не должно терять доходы из-за бандита. Понравиться - оно и к лучшему, одним пиратом меньше, не понравиться - есть другие перспективы, и намного хуже. А когда вырастет кроха, что спит в соседней комнате, он передаст ей всю Шелковую гильдию, и она решит его судьбу. Так что передай мое распоряжение насчет этого капитана Алана и его людей. Пусть их нынче же арестуют и ждут меня для оглашения приговора.
   Марк согласно кивнул.
   - Побрились бы перед тем, как гильдии разбойникам вручать, - проворчал Леон, стругая что-то в своем углу.
   - А, - вспомнил Фредерик и провел рукой по уже отросшей бороде, затем почесал голову. - Приготовь-ка горячую ванну, мне и вымыться бы стоило, - и он рассмеялся.
  
   * * *
  
   - Мой отец выше и сильней тебя, - ни с того, ни с сего буркнула Агата, когда Фредерик торжественно вручил ей золотоволосую и голубоглазую куклу в розовом платье, щедро расшитом бисером.
   - А кто защитил тебя от пирата? - парировал судья, присаживаясь за стол. - Твой отец, что ли?
   Агата обиженно надула свои румяные щеки еще больше.
  Конечно, не стоило лишний раз напоминать девочке, что родителей уже нет рядом, но Фредерик рассуждал так: он сам в три года узнал, что такое смерть, когда погиб его отец, и это лишь сделало его тверже и жизнеспособнее, потому и малышка Агата должна знать о жизни не только миндальные стороны. 'Чем раньше она сообразит, что осталась одна на свете, тем быстрее повзрослеет и поумнеет. И сил, не физических, так духовных, у нее прибавится, - говорил судья. - Никто ведь с ней нянькаться не будет. Лучшее, что я могу сделать - отправить ее в свое поместье, под присмотр моей нянюшки, древней, как мой меч. Но она ее может испортить кружавчиками и рюшечками. Можно, правда, и в монастырь определить, да тоже жаль девчонку. С нянюшкой судьи Фредерика куда как лучше'.
   Правда, он сам два последних дня возился с девочкой. Платьев ей накупил, игрушек, постоянно носил всякие сладости и вкусности. И почему-то ему нравилась эта нехитрая забота о малышке.
  Агата, действительно, оказалась дочерью погибшего торговца Амадея Вельса. Вместе с родителями она совершала свое первое путешествие по Лесному морю: корабль шелковой гильдии отправлялся в очередной рейс, и Вельс решил взять с собой семью. Плавание казалось безопасным: торговое судно было снабжено двумя катапультами и имело на борту отряд воинов, вооруженных луками и дротиками.
  Пираты напали поздней ночью из-за каменистого острова, которых в изобилии по всему Лесному морю. У них были черные паруса, и в темноте на торговце поздно заметили надвигавшуюся опасность.
  Во время боя мама Агаты спрятала дочь в одном из сундуков с одеждой. Бандиты, разбирая добычу после схватки, там и обнаружили девочку. Убивать ребенка они не решились, и капитан забрал ее себе с тем, чтобы позже затребовать выкуп с родных малышки. Правда, он не знал, что погубив родителей Агаты, он оставил ее круглой сиротой...
  Фредерик сделал так, как решил: во главе Шелковой гильдии он поставил пирата Алана, проведя перед этим с капитаном обстоятельную разъяснительную работу...
   Агата же дулась, когда судья пытался заниматься с ней - показывал буквы и цифры, учил их прописывать и считать яблоки. Когда же он сидел, нахмурившись, за столом, обдумывая всевозможные судейские дела, то девочка подходила ближе, устраивалась у его ног и так замирала, пока он не обращал на нее внимания.
   Судью все беспокоило. 'Еще немного, и я окончательно привяжусь к ней, - так думал он, наблюдая, как девочка заплетает куклам косы. - Надо бы отправить ее в поместье'. Но это тоже влекло за собой проблемы: о том, что у Западного судьи в усадьбе появилась воспитанница, тут же станет известно по всему королевству, и этим не преминут воспользоваться враги Фредерика: они могут похитить девочку, как сделали это с Мартой, и шантажировать его. 'Я совершаю вторую ошибку, - озабочено тер лоб Фредерик. - Сперва привязался к Марте, теперь - к этой крохе. Слишком много уязвимых мест, господин судья... Ни друзей, ни любимых - не забывай, чему тебя учили. Твой отец в свое время попался на ту же удочку и осиротил тебя'.
   За эти два дня он поднял всю свою сеть осведомителей, чтобы выяснить хоть что-нибудь о Филиппе, о его клане и о Марте. Судьба девушки беспокоила его с каждым днем все сильней. Хотя он понимал, почему похититель до сих пор не выставил свои условия. 'Тянет время - хочет пощекотать мне нервы', - так думал Фредерик.
   Филипп объявился сам: к концу четвертого дня их пребывания в Зимнем порту Марк принес запечатанный конверт, который, по его словам, без лишних слов ему в руки сунул какой-то до черноты грязный оборванец на выходе из 'Шумихи'.
   - Он хочет, чтобы я пришел в заброшенные северные доки, один и без оружия, - сказал Фредерик, прочитав письмо. - Марта у него, жива и невредима.
   - Мой лорд, это самоубийство! - воскликнул Марк. - Я надеюсь, вы этого не сделаете!
   - Ну, руки и ноги я ж себе не отрежу, а они - самое действенное оружие, - усмехнулся судья.
   - Сэр, прошу меня извинить, но, может быть, это тот самый случай, когда надо пожертвовать незначительным человеком, чтобы не потерять большего?
   Фредерик покачал головой:
   - Я думал над этим, но я не могу так с ней поступить, - в памяти судьи вновь возникли мягкие булочки, душистый чай, теплые руки и большие влажные черные глаза, и Фредерик даже застонал от той боли, что возникла при мысли, что Марта умрет, причем, возможно, не самой легкой смертью. - Ты хотел бы, Марк, чтоб я так обошелся с тобой? Чтобы бросил, отказался от тебя? После всей твоей верной службы?
   На это Марку не было, чего сказать.
   - Я допустил ошибку, непростительную, и плачу за нее теперь, - проговорил Фредерик.
   - Но Филипп может убить вас обоих, сэр.
   - Скорее всего, он так и задумал.
   - Вы не пойдете один! Я соберу лучших парней...
   - Что ж, вы всей оравой последуете за мной? Его люди заметят вас - это лишние неприятности. Я пойду один и без оружия - от этого зависит жизнь Марты. Может, это глупо, но что еще делать? Ситуации с заложниками никогда мне не нравились. Возможно, получу еще пару царапин... А вдруг повезет? И я раз и навсегда покончу с таким типом, как Филипп?
   Марк лишь сокрушенно покачал головой.
   - Почему бы нам просто не окружить доки и не потребовать выдачи Марты, мой лорд?
   - Они убьют ее.
   - Нет, она нужна будет им, как прикрытие.
   - Они опять выдвинут те же требования: чтобы я явился к ним.
   - Но мы будем рядом!
   - Это тупиковая ситуация, Марк. Мы перебьем друг друга.
   - Но должен быть выход!
   - Он есть - я пойду туда, и сам разберусь с этим делом.
   Марк развел руками, понимая, что судью не переубедить.
   Весь этот разговор происходил в 'Шумихе' - в Пост они ходили ближе к ночи, чтобы узнать от Леона последние портовые новости.
  В окна их комнаты несся обычный городской шум: разговоры, крики, грохот по мостовой тяжелых телег, топот лошадиных копыт. Фредерик глянул на окна соседнего дома: там миловидная девчушка поливала роскошную белую герань. судья вдруг подумал, что смертельно устал. Устал от всего: от городов, шума, суеты, опасности, что все время крутилась рядом и скалила на него свои острые зубы; от бесконечных скачек, преследований и слежек. Где-то в его поместье кто-нибудь вот так же поливает такую же герань на клумбах, а в старом парке летит нежный пух с тополей, вечером стрекочут кузнечики и самозабвенно поют песни лягушки в озере. 'Ты портишься с каждым днем, судья Фредерик', - сказал молодой человек сам себе.
   - Марк, дай мне бумагу и перо. Напишу пару писем.
   В этот момент он подумал о Коре. О красивой, с огненными волосами и тонкой фигурой девушке, которая, он невольно признал, отвоевала место в его сердце.
  'Признаться ей в любви, что ли? Чтоб не страдала?' - судья усмехнулся мыслям. Потом написал:
  
  'Даме Коре от судьи Фредерика.
  Спешу попрощаться с тобой. Самое главное - не проливай слез, так как есть причина для радости. У меня нет ни жены, ни наследника, поэтому свое поместье Теплый снег, все земли и средства я оставляю тебе. Прими также в довесок кроху Агату Вельс и отнесись к ней, как к младшей сестре. Прости за то, что бывал временами груб и неучтив, - это издержки среды, в которую я время от времени погружаюсь. Мой меч завещаю славному Элиасу Круносу - он знает толк в оружии. И передай ему, чтобы позаботился о Марте - она тоже ему нравится. И еще. Поверь, если бы я мог позволить себе любить кого-нибудь, я любил бы тебя, киска...'
  
   Тут он остановился и зачеркнул слово 'киска'. Коре оно никогда не нравилось. Вздохнул, в который раз вспомнив ее лицо, душистые волосы, большие зеленые глаза и улыбку, от которой у него всегда кружилась голова, и приятно щемило в груди.
   В комнату вошел Марк. Он был мрачнее тучи: брови нахмурены, губы поджаты.
   - Сэр, они пришли за вами.
   - Я так и думал. Филипп не дает мне выбора, - заметил Фредерик.
   - Но это безумие! Вы ведь не пойдете с ними, мой лорд!
   - Пойду, Марк, пойду. Именно так, как пошла с Филиппом Марта, абсолютно доверчиво, один и без оружия. И в этом мое преимущество.
   - Какое, сэр? - изумился Марк.
   - А такое: от безоружного всегда меньше ожидают опасности, чем от вооруженного. Поверь мне, я этим воспользуюсь, - и Фредерик в который раз самоуверенно усмехнулся.
   Он спокойно снял арбалет с предплечья, отстегнул боевой пояс с кинжалом и передал Марку свой меч. Потом дал молодому человеку конверт, в который было вложено только что написанное письмо.
   - Это для дамы Коры из свиты ее величества. А королю Аллару и судье Конраду при случае передашь на словах, чтобы не забывали о том, что я им сказал во время нашей последней встречи. Но это указания на тот случай, если я не вернусь. Тебе же, Марк, я пожелаю спокойной жизни - это самое драгоценное, что стоит беречь.
   - Сэр, - Марк схватил его за руку, - позвольте все-таки пойти с вами!
   - Нет, я могу и тебя потерять. Хватит уже смертей среди моих людей. Я сам должен разобраться с этим делом. Тем более что с Филиппом у меня свои счеты. Прощай, Марк.
   - До свиданья, сэр, - ответил молодой человек.
   - Конечно, - словно вспомнив что-то, спохватился Фредерик. - До свиданья.
   И он вышел, быстро, решительно.
  Марк, не зная, что делать, опустился в полном отчаянии на стул, что стоял посреди комнаты, и сидел так до тех пор, пока совершенно не стемнело. Прошло, наверное, часа два.
   Неожиданный стук в дверь заставил рыцаря подскочить со стула. Он открыл и увидал на пороге высокого белобрысого парня в кожаной одежде и с тяжелым мечом на поясе.
   - Где лорд Фредерик? - прошептал он, явно забыв поздороваться.
   - Но кто вы? - так же шепотом изумился Марк.
   - Шшш, - зашипел парень и, впихнув рыцаря обратно в комнату, зашел следом и запер за собой дверь. - Кажется, я опоздал. судья ушел в доки?
   - Да, но...
   - Меня зовут Элиас, Элиас Крунос, я из королевской гвардии. А теперь - поторопимся...
  
   * * *
  
   Тяжелые двери со крипом захлопнулись, сверкнули в темноте искры огнив, запаливая факелы, и в их тусклом свете судья увидел, что оказался в огромном сарае. Посреди плескалась мрачная вода, на которой покачивалось нечто, раньше бывшее лодкой. На сходнях прохаживались люди, некоторые с факелами. Вот они - старые северные доки Зимнего порта...
   - Давай двигайся! - его грубо толкнули в спину.
   Судья послушался, сделал пару шагов вперед, вышел на свет, остановился. Он прекрасно знал, какое удовольствие доставляет плебеям возможность приказывать аристократам, а тем более - судье Королевского Дома. Что ж, можно доставить Винну Сому такое удовольствие.
   Фредерик знал здесь почти всех: от самого низшего 'бегуна' до того, кто стоял в окружении своих 'громил'. Это был Филипп Кругляш, глава клана Секиры. И сейчас, в неверном свете факелов Фредерик видел, как он улыбался, вызывающе демонстрируя свою знаменитую щербину. Было чему улыбаться: Филипп крепко держал Марту, прикрывшись ею, как щитом, а у горла девушки непринужденно крутил тонким кинжалом.
   Судья быстро пересчитал всех, кто находился в доке: двадцать три человека, вместе с Мартой, итого - двадцать два противника. Он моментально оценил, у кого какое оружие: преимущественно ножи и мечи. С луками были трое: они стояли далеко позади Филиппа и держали оружие наготове. Рядом с главарем находился высокий широкоплечий парень лет двадцати пяти, в черной кожаной одежде и с богатой рыцарской цепью на груди. Это Юхан, из благородных, кичится цепью, которую не заслужил. После Филиппа - первый человек в клане. И зовут его Юхан Рыцарь. Хотя, какой он рыцарь - просто сбежавший от сюзерена оруженосец, не дождавшийся посвящения.
   Но у Юхана - метательные дротики в перевязи, тонкие и легкие, похожие на стрекозиное тело, остро заточены, в плоть входят легко и глубоко. Фредерик вспомнил невзначай о своей кольчуге, усмехнулся: перед входом в доки его обыскали, пошарив руками по одежде, но тонкую, словно рубашку, кольчугу не прощупали. Один плюс в этой ситуации есть.
   Он встретился взглядом с Мартой: судя по виду, она была готова на все. Что ж, еще один плюс: в свое время Фредерик сам обучал ее кое-каким боевым приемам и фехтованию. Будет заваруха - будет и от девушки толк. Вот только кинжал Филиппа у ее горла - это один большой и жирный минус.
   И Фредерик расслабился: пока что ситуация складывалась не в его пользу - нужно было ждать.
   Все эти мысли, взгляды, расчеты заняли всего пару секунд в голове судьи. Окружающие не могли и подумать, что он что-то замышляет.
   Расслабив руки, Фредерик ждал.
   - Привет тебе, судья Королевского Дома, - довольно приветливо начал Филипп. - Как видишь, мне не составило большого труда встретиться с тобой.
   - Да уж, труд не велик: похитить моего смотрителя, - ответил Западный судья. - Однако не стоило этого делать - я очень недоволен.
   Среди кланщиков раздались возмущенные возгласы: мало того, что он один, безоружный среди них, так еще и угрожает. Филипп, усмехнувшись, поднял руку, призывая к тишине, сокрушенно покачал головой.
   - Как всегда, до безобразия самоуверен - весь в отца. Видимо, его ошибки тебя ничему не научили, - заметил Филипп и кивнул приспешнику.
  - Юхан, покажи ему, кто в доме хозяин.
   Рыцарь-самозванец зловеще осклабился и неторопливо подошел к судье. 'Будет больно', - подумал Фредерик. И не ошибся: Юхан несколько раз, методично меняя руку, ударил его в живот и грудь. А когда судья, не выдержав, буквально переломился пополам, добавил еще и коленом в голову, на какое-то мгновение оглушив Фредерика. Но тот не издал ни звука, удержался на ногах, помотал головой, чтоб быстрей вернуть ясность сознания, снова выпрямился и недобро улыбнулся кланщику разбитыми губами:
   - За одно это твои кишки намотают на ворот. Я лично за этим прослежу.
   За такие слова Юхан собрался от души впечатать судье в левую скулу. Фредерик молниеносно сблокировал удар, одновременно другой рукой коротко и быстро ударил Юхана в шею. Тот упал.
   - Одну минуту, - вмешался Филипп и многозначительно продемонстрировал кинжал у шеи Марты, которая глазами, полными отчаяния, следила за происходящим. - Не забывайтесь, сэр Фредерик, не забывайтесь.
   Судья лишь скрипнул зубами и вновь расслабил руки. Юхан тем временем встал, прокашлялся и прошипел:
   - Ну ладно, шустрый да быстрый. Теперь не трепыхайся.
   С этими словами он достал свой широкий нож.
   - Отлично, браток, подрежь ему крылышки, - захохотали остальные бандиты, подходя ближе: зрелище обещало быть захватывающим.
   Фредерик крепче сжал зубы и приготовился к сильной боли.
   Юхан коротко взмахнул ножом, рассек судье левое бедро чуть выше колена. Фредерик схватился за рану, пытаясь остановить хлынувшую кровь. Марта не срержала громкого, испуганного крика.
   - Скажи, как интересно, - усмехнулся Филипп, дернув девушку за косу. - Все твои смотрители так к тебе неравнодушны?
   Судья молчал - берег силы, которые, он чувствовал, уходили вместе с кровью.
   - Это еще цветочки, - проговорил Юхан, - по сравнению с этим, - и со всего размаху всадил нож Фредерику в живот.
   Это была большая удача. судья принял нож с воплем боли, обхватил лезвие руками, согнувшись пополам. Юхан отпустил рукоять, оставляя оружие в животе Фредерика.
   Нож попал в кольчугу и даже не поцарапал судью, лишь больно ушиб. Имитируя тяжелораненого, Фредерик, старательно охая, повалился на колени. И не переставал следить за окружающими.
   Отлично: Филипп отпустил Марту, чтоб подойти ближе и посмотреть, как корчится в предсмертных конвульсиях его враг. Вот если б еще Марта подбежала к нему...
   Судье сказочно везло: Марта подлетела быстрей стрелы, обхватила его за плечи.
   - Сэр!
   Пора!
   Фредерик метнул нож - тот впился в горло одного из лучников. В то же мгновение судья, воскликнув 'Марта! За меня!', выхватил из ножен Юхана меч и вспорол в замахе животы двум ближайшим бандитам, схватил опешившего Юхана за его хваленую цепь, дернул к себе и, скрутив железным захватом руки, прикрылся им. Вовремя: оставшиеся в живых лучники спустили тетивы. Одна стрела свистнула мимо, вторая впилась Юхану в голень. Он взревел.
   Фредерик перекинул меч Марте, дернул из перевязи своего заложника метательные дротики и ими прикончил стрелков. Снова схватил меч.
   - Вооружись, - кивнул девушке на лежавших в лужах крови бандитов, которые даже мечи свои достать не успели. - Оторви рукав, перевяжи мне ногу. Будем уходить.
   Она послушно и быстро выполнила все, что он сказал.
   Только теперь оставшиеся шестнадцать бандитов схватились за оружие.
   - Спокойно, господа, - тихо сказал судья, направив в их сторону руку, отяжеленную мечом. - Только двиньтесь - я вырву мастеру Юхану горло, - он стиснул заложнику кадык свободной рукой - тот захрипел. - Прием так и называется - Рука судьи. А теперь мы с дамой уйдем, не пролив больше вашей крови.
   Выглядели они очень странно: Фредерик пятился назад к дверям, подволакивая раненую ногу, в обнимку с бандитом Юханом, также волочившим свою простреленную конечность. За спиной судьи виднелась Марта с мечом наготове и горящими глазами.
   Филипп, прятавшийся за своими людьми, увидал поблескивание сквозь прорехи в куртке Фредерика.
   - Кольчуга! Он в кольчуге! Убейте их! Всех троих! Не жалейте Юхана - такая дичь уходит! - вскричал он.
   Бандиты по его команде дружно взмахнули мечами и ножами и ринулись в бой.
   - Черт, ты оказывается, бесполезен, - шепнул Фредерик в ухо заложнику и тут же передавил ему горло, оттолкнул обмякшее тело в сторону, успев вытащить из-за пояса Юхана длинный кинжал, и стал в позицию.
   Ждать долго не пришлось: противники налетели, как птичья стая, ободренные тем, что их больше в шестнадцать раз. Спасало лишь то, что в довольно узком пространстве дока они не могли нападать все одновременно.
   - Беги! - только и успел судья крикнуть Марте.
   Замелькали клинки. Фредерику пришлось биться в шестнадцать раз быстрее противников. В ход он пустил все: меч, кинжал, кулаки, локти, ноги и даже головой кому-то близко подобравшемуся 'дал бычка'. Марта не послушалась - не убежала. Она пристроилась у судьи за спиной, обороняя себя и его от ударов в спину.
   - Глупая! - шипел на нее Фредерик, отражая выпады молниеносными блоками. - Ты делаешь меня уязвимей!
   Пригнувшись под свистнувшим мечом, он со свистом подрубил ноги нападавшему и, выпрямляясь, как пружина, рассек снизу вверх бок еще одному.
   - Четырнадцать! - провозгласил Фредерик и получил целую серию прямых ударов, которые отразил бешеным вращением меча, попутно снеся головы еще двоим кланщикам. - Двенадцать! Крошка! Не все потеряно!
   Марта отчаянно отбивалась с левой стороны. На нее насели сразу четверо, и, похоже, дело клонилось не в пользу девушки. Фредерик пару раз прикрыл ее от смертельных ударов, получил при этом сам удары в грудь и в плечи, от которых лишь кольчуга и спасла. Правда, он быстро слабел: от потери крови и сильных болезненных ушибов. Поэтому, не прекращая сражаться, медленно продвигался к выходу.
   - Не дайте им уйти! - орал за спинами своих людей Филипп. - Отрежьте их от выхода!
   Фредерик отчаянно метнул в него кинжал. Тонко свистнув, он впился главе клана Секиры в плечо. Филипп охнул и повалился на колени. Еще двое бандитов оставили бой, чтобы помочь своему предводителю.
   - Уже легче, - сказал Западный судья.
   Тут он ошибся: раненая нога подвела, и Фредерик очень не вовремя запнулся. Марта успела подставить свой клинок под меч, что поспешили обрушить на него, но неудачно: лезвие скользнуло по оружию девушки, ударило судью в голову. Фредерик рухнул лицом вниз, как подкошенный.
   Марта с громким устрашающим криком перепрыгнула через него и с мечом наперевес собралась защищать тело патрона. Злоба к врагам и отчаяние придали ей сил: с одного выпада она свалила первого из нападавших, проколола бок другому, но, получив рану в предплечье, выронила оружие. Над ней и Фредериком блеснули клинки.
   Со страшным скрипом вновь распахнулись окованные железом двери дока.
   - Всем назад! - раздался зычный голос, и Марта не поверила своим ушам, Элиаса Круноса. - Назад! Перестреляем!
   Направленные на девушку и пытавшегося встать судью мечи и ножи мигом исчезли.
   - Братва! Бежим! - послышались крики бандитов.
   В одно мгновение они погасили свои факелы и, как крысы, бросились в темноте в рассыпную. Но ворвавшиеся в док люди были со своими огнями. Затренькали тетивы арбалетов - несколько убегавших упали с болтами в спинах.
   - Догоняйте остальных! - зычно командовал Элиас своим людям.
   Сам же подбежал к Марте, которая помогала встать судье.
   - Да вы оба в крови! Еще чуть-чуть, и они бы прикончили вас!
   - Да, мастер Элиас, вы очень вовремя, - сказала Марта, улыбаясь.
   - Элиас, малыш, - прошептал окровавленными губами Фредерик. - Вот кого я всегда рад видеть.
   - Уж как я рад видеть вас обоих живыми, хоть и не невредимыми!
   Элиас поспешил пожать руку судьи. Фредерик, улыбаясь, хотел еще что-то сказать, но вместо слов с его губ сорвался некий хриплый стон, и судья повалился вперед лицом, потеряв сознание. Элиас успел его подхватить. Из мелькания факелов вынырнул Марк с обнаженным мечом в руке.
   - Жив? Убит?
   - Похоже, тяжело ранен, - отвечал юноша, удобнее беря Фредерика на руки. - Скорее, вынесем его отсюда, осмотрим. Помоги Марте - она тоже ранена.
   Марк предложил девушке руку, Элиас, как ребенка, понес судью на свежий воздух.
   - Со мной не возитесь, - говорила Марта помощнику судьи, что взялся перевязать ее. - Лорд Фредерик - вот кому досталось... Все из-за меня...
   Элиас уложил судью на деревянный причал. Один из гвардейцев посветил ему. Левая нога Фредерика была вся в крови, штанина и сапог насквозь ею пропитались. Повязка, которой Марта наскоро перетянула широкий и глубокий порез, теперь только раздражала рану. Элиас решительно сдернул повязку, разодрал мокрую и липкую от крови штанину над раной, принял из рук Марка широкий кусок полотна от плаща и плотно перевязал Фредерику бедро, затем поспешил осмотреть и окровавленную голову. Здесь рана оказалась неглубокой: меч, скользнувший по клинку Марты, ударил почти плашмя и с погашенной силой, поэтому лишь рассек кожу. Однако кровотечение было довольно сильным. Элиас так же перевязал голову судье, вновь поднял его на руки.
   - Куда? - обратился он к Марку.
   - В Пост. Здесь недалеко, - отвечал тот, беря Марту за здоровую руку и готовясь вести.
  
   * * *
  
   Он выплыл из темноты и с трудом открыл глаза. То, что увидел, заставило тяжко вздохнуть: рядом была Кора. Тут же накатила боль: остро заныли ребра, где-то внизу отозвалась, запылав, нога, а голова, та вообще решила, что пришло время расколоться. Судья глухо застонал и вновь провалился в темноту.
   Свет вернулся нехотя, и глаза вновь раскрылись. Очень хотелось пить. Наверное, он сказал это вслух - к губам поднесли кружку с водой. Приятная прохлада наполнила грудь и живот. Глотки потребовали усилия - от них на лбу выступила испарина. Ее заботливо промокнули полотенцем. Хорошо...
   Наверное, он это тоже произнес вслух - послышался ответ: 'Да, сэр'. Шире открыв глаза, судья увидал вновь - Кору, рядом с ней - Марту. Обе улыбались, а в глазах - тревога... Надо бы их приободрить.
   - Дамы, - приветственно сказал Фредерик.
   Это было похоже на жалкий писк.
   Марта вновь аккуратно вытерла его лоб, стараясь не тревожить повязку. Спросила:
   - Как вы, сэр?
   - Как ты, детка? Судя по всему, мы выбрались.
   - Да, сэр. Мне так жаль, что все обернулось столькими бедами... А со мной все в порядке.
   - Филипп? - прошелестел судья.
   - Ему и двум его людям удалось бежать от мастера Элиаса и его солдат.
   - Девятнадцать, - выдохнул Фредерик и невольно застонал от резкой боли в груди - перед глазами заплясали темные пятна.
   - Юхан жив - он в тюрьме Зимнего порта, - откуда-то издалека говорила Марта.
   Как из колодца донесся голос Коры:
   - Он теряет сознание. Фред, Фред...
   'Я просто хочу спать', - вдруг подумал судья и вновь провалился в забытье.
   Оно началось приятно, словно, действительно, он просто уснул. Перед Фредериком словно из тумана выплыло его поместье, куда он давно не наведывался: замок на острове посреди лесного озера, тополиная аллея, посаженная отцом в день рождения Фредерика, сад, где любила возиться с цветами мать, нежная, маленькая белокурая женщина, напоминавшая ему фею из цветка...
   Жизнь проносилась перед ним рваными полотнами, яркими и стертыми пятнами, от самого начала. И в это начало, в первые сознательные дни, пришел Филипп. Пришел, чтобы отпечататься навсегда во всей последующей жизни... Со стороны, взрослыми глазами судья видел, что произошло в тот день...
   Филипп ворвался в их дом, здесь, захватив Фредерика и его мать, он ждал Западного судью, лорда Гарета. Тот пришел, один и без оружия, чтобы спасти свою семью...
   Нож Филиппа у своего горла... Фредерик вновь его ощутил и заскрипел зубами, когда на глазах трехлетнего малыша бандиты копьями убили отца. Как ужасно, как много крови... И мать это видела: она кричала, как сумасшедшая...
   - Убей и его, Филипп, - сказал кто-то, кивнув на мальчика. - Вырастет - станет мстить.
   - Нет, у меня жена на сносях - нехороший знак, - отвечал Филипп и сел на корточки перед Фредериком. - А ты, малыш, ведь не станешь мне мстить? - улыбнулся - жуткая щербина.
   Фредерик плюнул, как умел, в круглое довольное лицо и бросился бежать. Тонкий метательный дротик догнал его, впившись сзади в плечо...
   Мать сошла с ума: Фредерик видел теперь, как она бродила в саду, который увядал без ее заботливых рук, плакала на могиле сэра Гарета под раскидистыми кленами. Слуги, которые смотрели за Фредериком, не давали ему видеть всего этого тогда...
   - Поедем со мной, малыш, - так сказал Северный судья Конрад. - Ты займешь место своего отца...
   Он больше не видел мать живой. Лишь в гробу: хрупкой, истощенной душевными и физическими недугами. И брови ее скорбно приподняты, словно и сейчас она собирается плакать. И кожа прозрачна на тонких белых пальцах, сквозь нее видны застывшие голубые жилки... Ей было всего двадцать шесть лет.
  Ее могила под вечно плачущими ивами. Фредерик же больше никогда не плакал...
  'Мой Теплый снег... Я хочу домой. Я так давно там не был, под ивами, что плачут о матери, под кленами, что шелестят над отцом, под тополями, что ждут меня...'
   Нож у горла... У горла Марты... Ухмылка - щербина, словно темное лезвие ножа... Нож у горла... У горла... Коры. Он не пожалеет свою дочь... Ты ведь любишь ее, судья Фредерик. Любовь делает нас такими уязвимыми...
   Фредерик с хрипом очнулся от надвинувшегося кошмара, резко, словно вынырнул из холодной воды.
   - Тише, тише, - услышал голос Марты. - Лежите спокойно, мой лорд.
   Судья послушно опустился в подушки. В ушах слегка звенело от слабости. Он принялся осматривать место, в котором находился. Все было незнакомым. Девушка тем временем напоила его травяным настоем, подозрительно похожим на тот, которым когда-то потчевал мастер Линар.
   - Я так рада, что вы очнулись, - дрожащим от волнения голосом заговорила Марта. - Я ведь до сих пор не поблагодарила вас за то, что вы ради меня сделали... О, сэр...
   И она, взяв его руку, прижалась к ней губами.
   - Никто никогда не делал для меня больше, чем вы, - сказала она.
   Фредерик молчал, благосклонно улыбаясь. Нельзя сказать, что ему было неприятно. Особенно после всех тех видений, которые преподнесло ему забытье.
   Их прервала вошедшая Кора. Она увидала руку судьи в руках Марты и нахмурилась.
   Фредерик уже открыл рот, чтобы задать пару вопросов, но Кора предупредила его:
   - Тебе нельзя разговаривать, Фред. Кроме ран в ногу и голову ты обзавелся парой сломанных ребер... Марта, вам тоже следует отдохнуть.
   Чернявая красавица, стрельнув во Фредерика темными влажными глазами, покорно опустила голову и поспешила выйти.
   - Зачем ты ее отослала? - все-таки начал судья, пытаясь повыше устроиться в постели. - Ее присутствие мне приятно. Я спас ее - она меня благодарила... И что вообще ты тут делаешь? Где Элиас? Где Марк? И где я сам нахожусь?
   - Судя по тону и разговорам, ты идешь на поправку, - улыбаясь, отвечала Кора; она приподняла ему голову и осторожно сунула под плечи еще подушку. - Так лучше?
   Фредерик кивнул и расслабился.
   - Что с моим отцом, Фред? - вдруг спросила девушка, и губы ее невольно дрогнули.
   Если бы не боль в груди, судья пожал бы плечами.
   - Не знаю, - лениво отвечал он. - Я всадил в него нож, а потом и мне свет потушили. Надеюсь, он мертв - так для него лучше.
   Кора теперь кусала губы да терзала в руках полотенце, которым Марта вытирала судье лоб. Фредерик понял, что не следовало так говорить.
   - Извини, - буркнул он.
   Девушка нервно махнула рукой, села рядом, потом прижала руку Фредерика к своей щеке, закрыла глаза, в которых блеснули слезы, и прошептала:
   - Все пустяки... Главное, что ты жив. Эти две недели прошли, как в дурном сне. Все думали, что ты не выкарабкаешься...
   - Две недели?! - ужаснулся Западный судья.
   - Элиас и Марк отнесли тебя в Пост. Но там сыро, и доктора не приведешь. У тебя началась лихорадка. Тогда решили перевезти тебя сюда, на постоялый двор, где Элиас и я сняли комнаты.
   - Ты и Элиас?
   - У нас договоренность, - она не выпускала его руки. - Как же я рада видеть твои глаза. Две недели ты их не открывал, - Кора погладила его по заросшей щеке. - Ты опять с бородой. И с бородой выглядишь старше и таким суровым.
   Она наклонилась, чтоб его поцеловать, но судья остановил ее.
   - Погоди. Объясни мне, что за договоренность у тебя с королевским гвардейцем? И где, в конце концов, Элиас?
   Как в ответ на его вопрос распахнулась дверь - вошел Элиас, за ним - мастер Линар.
   - О нет, - выдохнул Фредерик и скривился - заныли ребра.
   - Здравствуйте, дорогой сэр Фредерик! - ослепительно улыбаясь, молвил доктор. - Ваша неугомонность заставляет нас чаще встречаться.
   - Скорее - мое невезение, - мрачно отвечал судья. - Элиас, малыш, это ты его привез?
   - Это я просила мастера Элиаса съездить за королевским доктором, - сказала Кора. - Я заметила, что он благотворно на тебя влияет. К тому же, именно мастер Линар спас тебя от горячки.
   - Да, господин судья, - начал доктор, присаживаясь на место Коры и раскрывая свой чемоданчик. - Вот уже пять дней, как я вытягиваю вас с того света. Надо сказать, когда я прибыл по просьбе мастера Элиаса в Зимний порт, то нашел вас и ваше состояние весьма плачевным: воспаленные раны, жар, лихорадка, бред, частые потери сознания. К тому же, только я и обнаружил, что у вас еще и ребра сломанные имеются. Интересно, кому удалось вас так отделать?
   Говоря все это, доктор одновременно осматривал больного: щупал пульс, проверял повязки, оттягивал судье веко, заглядывая в сердитый серый глаз.
   - Их было двадцать два, - ворчливо заметил Фредерик. - Плюс к этому, я был сразу ранен и избит. Так что, ничего удивительного.
   - Да-да, Марта уже всем рассказала о вашем подвиге, - доктор говорил уже серьезно.
   Фредерик скривился, но уже не от боли.
   - Твой поступок, Фред! - вдруг горячо заговорил Элиас. - Я мечтаю хоть в половину быть таким, как ты. судья Королевского Дома, один, безоружный, пошел в логово врагов, чтобы спасти простую девушку...
   - Она не простая девушка, - оборвал его Фредерик. - Она мой смотритель, всегда была добросовестна и внимательна. Ни разу я не усомнился в ее преданности и старательности. Таких своих людей я не бросаю в беде. Так что оставим все высокопарные фразы - я поступил по справедливости, как и должен был.
   Тут он увидел Марту: она стояла позади всех, незаметно прислонившись к косяку двери, улыбаясь, смотрела на него. Ее взгляд, полный необычайной нежности и теплоты, неожиданно смутил Фредерика, и он смолк, потом буркнул, глядя в сторону:
   - Я устал... Пусть все выйдут. Элиас, малыш, а ты останься, - и юному гвардейцу достался тяжелый судейский взгляд.
   - А теперь объясни мне, мастер Элиас, что за договор у тебя с дамой Корой, - с металлом в голосе начал Фредерик, когда закрылась дверь за мастером Линаром и девушками. - Конечно, очень счастливо, что ты оказался в нужное время в этих чертовых доках и спас меня и Марту, но как это понимать?
   Элиас вздохнул: он ждал таких вопросов и абсолютно не надеялся, что сможет избежать объяснений с самим Западным судьей.
   - Не заставляй меня лишний раз тебя уговаривать - мне нельзя много болтать, - заметил Фредерик.
   - Я рассказал ей о том, что твой враг Филипп похитил Марту, чтобы шантажировать тебя, - начал Элиас.
   - Интересно, а как насчет моего приказа 'никому ни слова'? Ты понимаешь, что ослушался судью Королевского Дома?! - Фредерик внезапно подскочил на постели, как мячик, железной хваткой сжал юноше горло, припер к стенке так, что тот не мог и шевельнуться. - У меня есть все основания прикончить тебя прямо здесь, мастер Элиас, за предательство судьи, - прошептал он ему в ухо.
   - Я не предавал тебя, - хрипел Элиас. - Дама Кора... она сказала, что хочет оградить тебя от смертельной опасности, которой ты подвергаешься, даже не подозревая об этом.
   - Я всегда знаю, чему подвергаюсь, - возразил судья.
   - Согласись, что ты не знал, что тебе разобьют голову и порежут ногу, - заметил Элиас. - Если бы не я, Западного судьи не стало бы. И Кора сыграла в твоем спасении не последнюю роль.
   - Я знал, что могу погибнуть. И если бы погиб, это был бы один из возможных вариантов. Всего лишь.
   - В таком случае, даме Коре такой вариант явно не подходил.
   Судья ослабил хватку.
   - Она тебе сама сказала?
   - Я думаю, мне она сказала намного больше, чем когда-нибудь говорила тебе.
   Фредерик с готовностью вновь сжал Элиасу горло:
   - Что она тебе сказала?
   - Ты задушишь меня!
   - Странно, именно так я и собираюсь поступить, если не услышу правды, - ответил судья. - Резервных сил организма мне хватит, поверь.
   - Тебе надо лежать, - пискнул Элиас, заметив, как сереет лицо Фредерика. - Потом тебе будет плохо.
   - Что она тебе сказала?! - уже проревел судья.
   - Сказала, что любит тебя.
   - Правду! - и Фредерик сдавил горло юноши так, что у того и свет померк в глазах.
   - Это правда, - на скудном выдохе просипел Элиас.
   Судья отпустил гвардейца, и юноша медленно сполз по стенке на пол, откашлялся и отдышался. Сам Фредерик уже без сил опустился на постель, закрыл глаза. Элиас тер себе шею, в мыслях удивляясь, как ослабленному и уступающему в размерах судье удалось прижать его к стене и чуть не удушить.
   - Продолжай, - шепотом сказал Фредерик, обмякнув в подушки. - И учти, будешь врать - найду способ заставить говорить правду.
   - Не сомневаюсь, - отозвался Элиас, но, уловив стальной взгляд Фредерика, начал. - После того, как я все рассказал даме Коре, она приказала мне взять у отца отряд гвардейцев и незамедлительно ехать в Зимний порт и ждать ее в этом трактире. Когда она появилась здесь, то сразу сообщила, где и когда Филипп назначил тебе встречу. Она также узнала, где остановились ты и твой помощник Марк. Мы поспешили в 'Шумиху', но тебя уже не было. Взяв Марка, я бросился со своими людьми в доки. Дальше ты и сам знаешь.
   - Все более чем странно, - пробормотал судья, открыв глаза. - Если только ты чего-то не договариваешь.
   - Все, что знал, рассказал, - пожал плечами Элиас. - Могу я высказать предположение?
   - Ну?
   - Мне кажется, дама Кора как-то связана с преступным миром и, возможно, с кланом Секиры.
   Фредерик смолчал. Он размышлял о том, правду ли сейчас услышал. Но багровые следы от его пальцев на шее Элиаса давали гарантию того, что гвардеец не лгал. А юноша частично догадался о мыслях судьи.
   - Фред, поверь, я предан тебе не менее Марка или Марты, - сказал Элиас. - Конечно, я понимаю: ослушаться судью Королевского Дома - это серьезнейший проступок...
   - Преступление, - поправил его Фредерик.
   Элиас лишь развел руками, как бы говоря 'ну, делайте со мной, что хотите'.
   - Но ты спас мне жизнь, как я однажды спас твою, - продолжил судья. - Я освобождаю тебя от ответственности за ослушание и от обязательств 'запасного варианта'. Ты мне ничего не должен - я тебе. Можешь ехать к отцу и спокойно продолжать свою гвардейскую карьеру.
   Элиас ждал всего, но не этого. Он взбунтовался:
   - Но так нельзя! Я не согласен!
   - Не хочешь быть гвардейцем? - Фредерик удивленно приподнял бровь.
   - Это, конечно, очень почетно, но, - Элиас вдруг смолк: не очень-то ему хотелось вот так сразу выдавать свои тайные желания. - Если по правде, мне больше по душе быть в твоей команде, Фред.
   - И это он говорит после того, как ослушался меня! - возмутился Западный судья, ударив кулаками в постель и охнув при этом от боли. - Черт! Как я сказал, так и будет. Я не могу больше тебе доверять. Так что нынче же отправляйся в Белый Город к отцу и приступай к своим гвардейским обязанностям.
   Элиас опустил голову и вышел.
  
   * * *
  
  Начинать дознание Коры было намного сложнее. Во-первых, Фредерик никак не мог себе позволить придушить ее, как Элиаса, во-вторых, тяжело допытывать человека, который заботливо поправляет тебе подушки, одеяла, приносит воду и чуть ли не с ложки кормит (правда, в этом случае судья сердито отобрал ложку у девушки). Однако Кора, надо отдать ей должное, все прекрасно понимала и первой начала тяготивший Фредерика разговор.
   - Ты зря обидел мастера Элиаса, Фред.
   - Он уже тебе жалуется? - съязвил судья, прожевав творожную булочку.
   - Нет. Я просто увидела, что после разговора с тобой он крайне подавлен. Мы с недавних пор с ним друзья, я и поинтересовалась, что ж такое наговорил ему судья Фредерик... Зачем ты так с ним? Парень хочет быть твоим помощником. И разве он не доказал свою преданность, когда спас тебя и Марту. Он ведь рисковал.
   - Да, он очень рисковал, когда ввел тебя в курс дела.
   - Разве это привело к плохому?
   - Я не знаю, что будет дальше, киска. Я не знаю, что ты сделала. И я уверен, что ты мне ничего не расскажешь. Одно мне стало ясно: ты поддерживаешь связи с кланом Секиры и, возможно, со своим отцом, а это ничем не оправдать.
   - Даже спасением твоей жизни?
   - Откуда мне знать, для чего ты это сделала? Может быть затем, чтобы я стал доверять тебе.
   - Это бесполезно, лорд Фредерик, - горько усмехнулась Кора. - Ты никому никогда не станешь доверять. Твоя самоуверенность - это огромный монстр, который пожирает всех, кто пытается быть рядом с тобой! Ты думаешь, что быть одному - это замечательно? Поверь мне, я знаю, каково это. Я ушла из клана, еще не зная тебя, потому что чувствовала: то, что делает отец и его люди - не для меня, я не могу жить среди такого. Может, это кровь матери виновата. Но моя мать умерла, а мой отец, - тут она тяжко вздохнула, - он проклянет меня за то, что я сделала. Я ведь пришла к нему и сказала, что хочу быть с ним вместе, хочу стать такой же, как он. И отец поверил, доверился мне, он поцеловал меня, он снова назвал меня своей девочкой... И я предала его, чтоб помочь тебе... А как еще можно было узнать, что он замышляет? Как еще можно было спасти тебя? И вот теперь и ты отталкиваешь меня за то, что я сделала... О, Фред, ты хоть с кем-нибудь бываешь добр? Именно добр, а не справедлив? Потому что твоя справедливость жестокая и нечеловеческая!
   С этими словами, сказанными в крайнем волнении и даже со слезами, девушка выбежала из комнаты. судья же чувствовал себя прескверно. Он ничего не узнал, выслушал нелицеприятное мнение о себе и поссорился с той, с которой никак не хотел ссориться.
   Будучи в таком не самом радужном настроении, он вызвал к себе Марка и потребовал все новости за те две с лишним недели, которые провел в болезни. судью интересовало многое, особенно же то, напали ли на след Филиппа и остальных кланщиков.
  - На прошлой неделе - разбойное нападение на торговый караван у западной границы, - тусклым тоном докладывал Марк, шелестя донесениями. - Из торговцев и их людей никто не пострадал. Бандитов поймали на следующие же сутки, из четверых двое убиты. Награбленное вернули владельцам. Они заплатили все полагающиеся пошлины... В селении Светозори сгорели три усадьбы, погорельцы обратились с прошением к своему лендлорду, тот отказал в помощи. Люди ютятся в шалашах, а зима на подходе. Сэр Гай побывал там и все уладил: для них на деньги лендлорда уже строится жилье, собирается все необходимое...
   - Что с Юханом? - спросил судья.
   - Он не может говорить: повреждены голосовые связки. Пока молчит, лечит ногу и горло.
   - Но писать-то он умеет! Пытки применяли?
   - К раненому? Сэр! - с укором молвил Марк.
   - Не спорить! - рявкнул Фредерик. - Полагаю, пытками уже давно и немого заставили бы говорить. Что за сиропство? Ты забыл, каким делом мы сейчас занимаемся? Заговор против короля и всего королевства! Немедленно отправляйся в тюрьму и допрашивай Юхана! С пристрастием! Завтра чтоб были сведения!
   - Да, сэр, - Марк поклонился и вышел.
   Фредерик вновь откинулся на подушки: он устал и хотел спать. Почти весь день прошел в разговорах, а точнее - в препирательствах различного рода. Поэтому судья закрыл глаза и совершенно спокойно уснул...
  
  А в нижнем зале постоялого двора Кора прощалась с Элиасом.
   - До свиданья, мастер Элиас, - она, улыбаясь, протянула ему руку, которую юноша поспешил поцеловать. - И спасибо за всё...
   - Вы так печальны, - заметил Элиас. - Что он наговорил вам?
   - Неважно. Он расстроит кого угодно. Умеет это делать, - невесело усмехнулась девушка. - Впрочем, мне не привыкать.
   Мимо них, буркнув 'до свидания', прошел нахмуренный Марк.
   - Вот, и ему досталось, - вздохнула Кора. - Врагам Западного судьи не позавидуешь, но и другом его быть несладко.
   - А как же вы? - начал Элиас. - Вы ведь любите его, неужели ему и на это плевать? Простите, это не мое дело, но я не могу видеть, как вы страдаете из-за его черствости. Да если бы я был на его месте! - тут он запнулся и густо покраснел.
   Кора лишь покачала головой:
   - Вы не на его месте, поэтому не стоит ничего говорить. И давайте не будем больше обсуждать эту тему и вспоминать мои откровения. Я призналась вам во всем лишь для того, чтобы помочь Фредерику. А теперь, прошу, забудьте все, что говорилось. Это касается только меня и его.
   Элиас вновь поник - слишком резко прозвучали последние слова. Кора поспешила смягчить сказанное:
   - Простите. Наверное, это настроение Фредерика заразно, - улыбнулась она. - Я, в самом деле, так благодарна вам. Поверьте, я не забуду, что вы помогли мне. Вы мой друг, мастер Элиас, ведь правда?
   - А вы - мой, - поспешил ответить юноша.
   К ним спустилась Марта. Кора одарила ее ледяным взглядом и, кивнув Элиасу, ушла.
   Черноволосая красавица приблизилась к Элиасу и глянула так, что он вновь задрожал. 'Остается только решить, какая из двух лучше, - подумал юноша. - Только, похоже, от дамы Коры лихорадки у меня не бывает'.
   - Уезжаете? - довольно печальным тоном спросила она.
   - Да, Фредерик отсылает меня в Белый Город к отцу. Говорит, что больше не нуждается в моих услугах, - поспешил нажаловаться Элиас.
   - Не придавайте этому значения, - сказала Марта. - Он со всеми резок, иногда и без причины. Хотя причина все же есть.
   - Какая же?
   Марта улыбнулась:
   - Вы хотите, чтоб я так вот сразу раскрыла вам его слабое место? Мастер Элиас, вы наивны.
   - А как вы узнали о слабом месте судьи?
   - Я знаю его достаточно, чтобы самой догадаться о причинах этой черствости. Понимаете, это мы с вами обычные люди, а он - судья. В этом все дело.
   Элиас ничего не смог ответить, потому, что мало понял.
  Марта вновь глянула на него бездонными черными глазами, и сердце его закачалось, словно лодка на волнах.
   - Как ваша рука? - спросил он.
   - А. Все в порядке. Почти не беспокоит, - девушка улыбнулась так по-доброму, что и Элиас расплылся в улыбке.
   - Ну, я пойду - лошадь уже готова, вещи собраны, - сказал он и вдруг взял ее за руку. - Я бы хотел увидеть вас как-нибудь еще.
   Марта смотрела удивленно. Элиас же краснел.
   - Голубиная почта! Конечно же! Обещайте, что пришлете мне письмо, чтобы я знал, где искать вас, - плюнув на смущение, заговорил он. - А я отвечу или сам приеду. Обещаете?
   - Хорошо, - чуть порозовев, ответила Марта. - Вы странный, мастер Элиас.
   - Нет, просто... вы мне очень нравитесь, - решился юноша и почувствовал, как уши его запылали.
   Марта прикрыла рот ладонью, смущенно улыбаясь. Элиас с облегчением вздохнул: сказал и сказал, теперь пусть делает выводы. Девушка вдруг быстро поцеловала его в щеку.
   - Я запомню ваши слова, мастер Элиас... Пока же, позвольте проводить вас до лошади...
  
   Фредерика разбудил мастер Линар бодрым возгласом 'Время перевязки'. Судья со вздохом откинул одеяло с больной ноги, поморщился, когда сняли бинты.
   - Что ж, - балагурил доктор. - С каждым днем всё лучше и лучше. Согласитесь, господин судья, что мой бальзам - чудо.
   - Я вам уже это говорил, - отозвался Фредерик.
   - Вы помните? Отлично. Давайте-ка удобрим еще раз, - он нещадно протер душистым тампоном рану, заставив судью заскрежетать зубами. - Мне всегда нравилась ваша выдержка, сэр... Теперь голову, если позволите.
   - Ради бога, - отвечал тот: эта рана его уже почти не беспокоила.
   Фредерик приготовился скучать, когда от мастера Линара поступил неожиданный вопрос:
   - Почему вы так резки со своими друзьями?
   - С кем?
   - С мастером Элиасом, дамой Корой, Мартой, Марком, со мной, в конце концов?
   - Вы и себя относите к моим друзьям? - холодно спросил Фредерик.
   - Простите, сэр, - доктор чуть смутился. - Да, быть может, я просто лечу ваши раны. Ну, а остальные?
   - Мастер Линар, у меня нет друзей. У меня есть помощники: Марк, Марта, много других; с Элиасом просто судьба свела. Право, нужно отдать ему должное, малый подает большие надежды... А дама Кора... Впрочем, вы и так уже много услышали.
   - Сэр, вы не правы...
   - Не вмешивайтесь! - вдруг грубо оборвал его Фредерик. - Вот что я скажу вам, мастер Линар, да и всем остальным при случае: не стоит набиваться мне в друзья! У меня их нет и быть не может! Я - судья и лишние привязанности делают меня уязвимым. Так случилось с Мартой... Бог мой! Прав был Марк, когда советовал мне оставить ее бандитам! - неожиданно выдал он.
   - Сэр, что вы говорите?! - Линар даже на месте подскочил.
   - То, что сейчас пришло мне в голову! - Фредерик нервно возвысил голос. - Из-за нее я лежу сейчас здесь, не имея возможности двинуться, и выслушиваю вас и всех остальных! А это не доставляет мне никакого удовольствия! Я не исповедник и не желаю сам исповедоваться!
   Последние слова он выкрикнул и бессильно упал в подушки.
   - Простите, сэр, - поклонился доктор, - я не должен был беспокоить вас глупыми вопросами.
   - Будет лучше, если вы уйдете, - заметил Фредерик, борясь с мушками, что пестрели у него перед глазами.
   - После осмотра ваших ребер я так и сделаю, - сказал мастер Линар. - Позволю лишь сообщить, что все готово к вашему отъезду. Завтра утром можно отправляться.
  - Куда? - упавшим голосом спросил судья.
   - В ваше поместье, сэр.
   - Разве я распоряжался насчет этого?
   - Будучи в забытьи, вы бредили им.
   - Я?!
   - Ваши дру... помощники, точнее - дама Кора, она решила, что будет лучше исполнить это ваше подспудное желание. В самом деле, выздоравливать лучше всего в милых сердцу местах.
   - Интересно, - слегка розовея, забубнил судья, - чего еще я подспудно нажелал?
   - Вам лучше спросить у дамы Коры. Она почти не отходила от вас и старалась, чтобы больше никто не слышал вашего бреда... А теперь позвольте осмотреть ваши ребра, сэр.
   Закончив, мастер Линар молча поклонился и вышел из комнаты.
   - Та-ак, - протянул Фредерик, пытаясь взъерошить волосы на голове и натыкаясь пальцами на бинты. - Хитрая лиса! Что ж я такое наболтал?
  
   * * *
  
   Агата сидела в крытой повозке рядом с Фредериком, то и дело любопытно выглядывала наружу. А там шумели старые березы и осины.
   - И этот лес твой? - спрашивала она.
   - Мой, - наверно в десятый раз устало отвечал судья. - Тут все мое, я ж тебе говорил.
   - А зачем тебе одному столько? - округлила глаза малышка.
   - Хороший вопрос, - пробормотал Фредерик и пожал плечами.
   Они ехали по его землям. Огромное поместье судьи включало в себя около десятка больших деревень, множество хуторов и мелких селений, четыре города, леса, поля, луга и занимало почти четверть Западного округа.
   Фредерик не стал противиться решению Коры перевезти его в поместье: он был даже рад этому. Правда, чувствовал себя немного растерянным: он не появлялся в Теплом снеге около десяти лет и не знал, что его там ждет. Правда, Западный судья регулярно получал письма от своей нянюшки, дамы Ванды, которая заведовала в его отсутствие поместьем. Она всегда писала почти одно и то же: сообщала о последних новостях сельскохозяйственного плана, делилась соображениями насчет той или иной перестановки в замке и прочее, прочее. Заканчивала длинное послание, написанное замысловатыми завитушками, всегда одинаково: что ждем, де, не дождемся 'ненаглядного Фреда'. Иногда судье от нянюшки перепадали эпитеты 'мой карапузик' и 'малышок'. Такие письма наводили на Фредерика тоску: после них никак не хотелось ехать в Теплый снег и подвергаться излишней опеке дамы Ванды.
  Но теперь, он должен был признать, на родину ему хотелось. К тому же, с ним ехала Агата Вельс, и ее он втайне готовился подставить опекам нянюшки вместо себя.
  Кора также сопровождала судью. На его хмурый вопрос 'Ты поедешь со мной после того, что мы друг другу наговорили?', она ответила, что делает скидку на его раненую голову. 'Я тоже хороша - накричала на больного', - мило улыбаясь, заметила девушка и поцеловала его в уже выбритую щеку.
   Теперь она весело гарцевала на Крошке рядом с Мартой, Марком и мастером Линаром. Кроме них Западного судью эскортировал отряд солдат из гарнизона Зимнего Порта. Агата должна была ехать в другой повозке, куда перебирались, устав от езды верхом, дамы, но девочка пересела к судье. Он, в отличие от Коры и Марты, никуда не мог сбежать от бесконечных вопросов Агаты.
   - Когда тебя принесли к Леону, я думала - ты умер, - честно рассказывала малышка. - Как мой папа. Я даже плакала.
   - Спасибо, - кисло отвечал судья.
   - Из тебя столько крови натекло! Я видела, хоть мне и не давали смотреть. В тебе сейчас мало крови? Ты белый. А мои щеки румяные. Леон давал мне вареные бураки - я не люблю бураки.
   Фредерик лишь понимающе приподнимал брови: вареную свеклу он тоже не любил. Болтовня Агаты создавала умиротворяющий фон, в котором мысли текли неторопливо, но основательно. А подумать следовало о многом.
  Марк допросил Юхана, как было велено - с пристрастием, но ничего не добился: пытошники сломали разбойнику ключицу, отрезали ухо, прижигали каленым железом пятки и подмышки - и никакого результата. Юхан хрипел, стонал, орал, насколько позволяли травмированные связки, но ничего не сказал, ничего не написал. Однако мысли Западного судьи, уже в который раз, оборотились к прошлому. Он много раз задавал себе вопрос: с чего все началось? Какие же счеты были у бандита Филиппа с его отцом? Почему именно судья Гарет стал первой высокопоставленной жертвой главы клана Секиры? 'Сколько лет прошло, а ответ все не найден, - думал Фредерик. - Может потому, что я его и не искал. Отгородился от прошлого, как забором'. Прошлое никогда не хотелось вспоминать, а тем более - ворошить: там остался окровавленный труп отца во дворе родного дома, сошедшая с ума мать, которая, возможно, сама довела себя до смерти, и казавшееся бесконечно долгим одинокое детство в мрачном замке Северного судьи, мало похожее на детство, больше - на пребывание в солдатских казармах...
  Фредерик посматривал в окно на грациозную Кору. Она прекрасно держалась в седле, выгодно причесав волосы, позволив им развеваться огненным знаменем за головой. 'Она вряд ли в курсе дел своего отца'. Невольно залюбовался ею. Молода, красива, любит тебя, чего ж еще, судья Фредерик? И именно потому, что ты судья, - ничего больше...
   - Когда ты женишься? - вопрос более чем внезапный, сопровожденный чувствительным толчком в бок - отозвались заживающие ребра.
   - А?
   - Ну, когда ты женишься на Коре? - Агата сделала лицо, говорившее: какой же ты непонятливый.
   - Наверное, никогда, - рассеянно отвечал судья, продолжая следить за рыжей всадницей - она, право, его завораживала.
   - Тогда женишься на мне! - заявило дитя. - Подождешь, когда я вырасту!
   - Ты собралась за меня замуж? - расхохотался Фредерик. - Ты же постоянно дуешься на меня.
   - Ну и что. Я вырасту и не буду дуться.
   Взгляд ее голубых глаз, слишком серьезный для пятилетней девочки, рассмешил судью, и он забыл о своих мрачных мыслях, когда Агата уселась рядом и взяла его за руку.
   К окну подъехал Марк:
   - Замок, сэр.
   - Мой замок, - поспешил заметить Фредерик, увидав, как Агата открыла рот для очередного вопроса.
   Цветущий Замок - так называлось огромное старинное строение из крупного дикого камня, венчавшее, словно корона, остров посреди большого, спокойного, лесного озера. Цветущий, потому что и за крепостной стеной, и снаружи весной буйно цвели садовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы, персики и абрикосы. Летом их сменяли каштаны и липы, а в любое время года, кроме зимы, конечно, распускались и благоухали простые полевые цветы, и те, за которыми ухаживали в оранжерее и на клумбах садовники. Лишь зимой, когда снег щедро укрывал все вокруг пушистым одеялом, а озеро покрывалось ледяным панцирем, Цветущий замок останавливал цветение.
   Фредерик заметил: за те десять лет, что он не был дома, здорово разросся плющ на западной стене, почти полностью закрыл её, негодяй эдакий. Шевельнулась практичная мысль: надо бы срезать, а то с помощью этих крепких и цепких веток можно и через стену перебраться. Восточная башня тоже выглядела обветшалой. Там когда-то жила матушка, но после её смерти никто там больше не селился. Мебель укрыли серыми чехлами, окна закрыли плотными ставнями...
  Оглушительно заскрипели цепи моста, когда его начали опускать. Замок будто поспешил пожаловаться хозяину: вот, мол, ты меня забыл, забросил. Западный судья лишь вздохнул, подумав о том, что каково это: наводить порядок в округе, когда его собственное поместье не в благополучном состоянии.
   Во двор замка высыпала встречать хозяина вся челядь во главе с дамой Вандой. Сразу стало разноцветно, шумно, из распахнутых дверей окон и аппетитно запахло готовящимся обедом.
  Фредерик при поддержке Марка и мастера Линара выбрался из повозки: еще не хватало, чтоб его выносили пред сердобольные очи нянюшки и остальных. Но слёз все равно не избежали.
   - Мальчик мой, мальчик мой, - с такими причитаниями дама Ванда бросилась к крайне бледному и изможденному, на ее взгляд, Фредерику, намереваясь заключить его в объятия.
   - Я бы попросил, госпожа, - мастер Линар отважно выступил её навстречу. - Я врач лорда Фредерика, и должен заметить, что ваши жаркие объятья могутт повредить моему больному.
   - Больному? Больному! Я так и знала! - с этими словами дама Ванда, будучи женщиной весьма объемной, высокой и сильной, смела доктора со своего пути, и Фредерик был вынужден подать голос, чтобы не попасть все-таки в её обхваты:
   - Милая нянюшка, рад тебя видеть в добром здравии, и давай оставим объятия на потом - мои кости не выдержат.
   - Я не видела тебя столько лет, - возвещала дама Ванда, - неужто и обнять нельзя?
   - После твоих ласк мастеру Линару придется заново меня латать, - усмехнулся судья.
   - Ну, хорошо-хорошо, - утирая слезы, она остановилась, - проходите же в замок. Все готово: и комнаты, и обед. Как же мы все рады видеть тебя, Фред... Ну, чего молчите? - этот рык уже относился к почтительно затихшим слугам.
   - Долгие лета сэру Фредерику! - хором отозвались они.
   Судья вежливо кивнул головой.
   Их проводили в Малый гостевой зал замка. Солдат из эскорта - в столовую для прислуги.
  Марк и Линар бережно усадили Фредерика в огромное кресло, покрытое медвежьей шкурой, что стояло у пылавшего камина: там горела, наверно, целая сосна. Дама Ванда поспешила укутать своего бывшего воспитанника теплым, собственноручно связанным из шерсти, пледом так, что через пару секунд Фредерик разрумянился, запыхтел от жары и принялся выпутываться. Видя, что малышку Агату поручили молодой горничной, судья потерял всякую надежду отделаться от излишнего внимания нянюшки. Остальных разместили за широким дубовым столом, куда поспешно выставлялись всевозможные кушанья: жареный картофель с ребрышками, тушеная капуста, запеченные куры, гуси, поросенок, домашние колбасы в деревянных мисках, свежие и соленые овощи, душистые каши в пузатых чугунках, теплый пышный хлеб, вино в оплетенных бутылях и многое другое. Все парило и испускало умопомрачительные для оголодавших путешественников ароматы. Агате, как самой младшей, уже наложили всего понемногу в тарелку, и она, счастливая, уписывала за обе щеки - горничная только успевала промакивать ей губы. За Фредериком, опять безжалостно замотанным в плед, взялась ухаживать няня: она распорядилась насчет отдельного стола. Но уж кормить себя судья не позволил.
   Обед получился необыкновенно вкусным и сытным, а после него наступило умиротворение: уставший и в конец разморенный Фредерик мирно задремал у камина, Агату отвели спать в выделенную для нее комнату. Дама Ванда устроилась в кресле напротив спящего воспитанника, взявшись за вязание. А мажордом Фил предложил Коре, Марте, Марку и мастеру Линару осмотреть их комнаты и сам замок и увел молодых людей бродить по галереям. В людской веселилась прислуга и судейский эскорт...
   Когда Фредерик проснулся, он сразу получил от Ванды стакан теплого молока, поморщился:
   - А вина нет?
   - За обедом ты выпил предостаточно, - последовал ответ.
   - Нянюшка, мне уже двадцать семь...
   - Но это не значит, что ты не будешь пить молоко! - оборвала его дама Ванда.
   Пришлось подчиниться.
   - Какие славные девушки тебя сопровождают, - лукаво улыбаясь, начала няня, вновь беря вязание. - Какая из них станет хозяйкой Теплого снега?
   Фредерик поперхнулся молоком.
  - Должна же я знать, как себя с ними вести, - молвила дама Ванда, невозмутимо постукивая спицами.
  - Как с гостями, нянюшка, как с долгожданными гостями, - поспешил ответить Фредерик.
  Ванда застучала спицами уже сердито:
  - Ладно, я старая дева, но ты-то не моих кровей. Молодые люди в наше время, между прочим, женятся лет в двадцать. А ты? Мне может детей твоих понянчить хочется. В этом замке давно уже смеха детского не слышно.
   - Прости, нянюшка, но...
   И судья замолчал: право, зачем огорчать старушку. Пусть болтает.
   - Дама Кора, например, - продолжала Ванда, - чем плоха? И такие взгляды тебе посылает, ай-яй. Да и чернявая не хуже. Я понимаю, будет трудно выбрать.
   Фредерик вздохнул.
   С лестницы, ведущей на галереи, послышались голоса, смех - вернулись молодые люди. Кора весело подбежала к судье:
   - Твой замок - что-то необыкновенное. Столько старины и таинственности. Говорят, в Восточной башне даже привидение есть.
   - Фил, это ты ей сказал? - помрачнев, спросил мажордома Фредерик.
   Тот виновато склонил голову.
   - Ладно, пусть будет привидение, - устало произнес судья: сразу по приезду становиться грозным хозяином ему расхотелось. - Мои покои готовы? Марк, Линар, проводите меня туда.
   В зале остались Марта, Кора и дама Ванда. Последняя подмигнула девушкам и пригласила их вновь сесть за стол:
   - Ну, рассказывайте.
   - Что? - растерялись обе.
   - Да про все, - махнула рукой няня. - Мы тут сидим в глуши, мало что знаем, а Фред никогда ничего не рассказывает. Так что все будет интересным.
   Марта скромно молчала, пока Кора, энергично жестикулируя, повествовала о подвигах бесстрашного Западного судьи. На даму Ванду рассказ произвел огромное впечатление: она охала и ахала, всем своим существом будучи среди описываемых событий. Но кроме старой няни были еще слушатели: за дубовыми дверями Малой гостевой залы притаилась добрая половина прислуги: им тоже было не безынтересно узнать о деяниях судьи Фредерика, о котором в Западном округе уже слагали легенды. Кроме того, он был их лордом, и не появлялся в родном поместье около десяти лет - можно понять их любопытство.
   - Девочка моя! - с такими словами дама Ванда, после рассказа Коры, обняла Марту. - Натерпелись вы, бедняжки. А Фред молодец - весь в отца. Сэр Гарет гордился бы им, - она вытерла выступившую слезу. - Да, он на небесах и, уверена, видит и гордится. А уж его матушка, - тут она не выдержала и расплакалась.
  
   * * *
  
   Прошла неделя, и судье было позволено вставать с постели. Теперь он, в простой домашней одежде, слегка прихрамывая на больную ногу, бродил по родному замку. Не без удовольствия вспоминал, что и как здесь было в дни его детства.
  Странно - Фредерик помнил то время, когда вместе с отцом играл в мяч и в салки, хотя ему тогда было чуть больше двух лет. Наверное, помнил потому, что больше воспоминаний о подобном не осталось. Слишком быстро кончилось детство...
  Побывав во всех уголках родного дома, он вернулся в кабинет отца, чтобы разобрать давно забытые бумаги. Среди пыли и пожелтевших листков он искал ответ на тот вопрос, что с приездом в Теплый снег стал назойливо мучить его: почему сэр Гарет был убит. Но рукописи не могли дать всех разъяснений - им все-таки было более четверти века. 'Я поздно, очень поздно спохватился', - так думал Фредерик. Он корил себя за столь долгое бездействие, за то, что, став судьей, ничего не предпринял, чтоб докопаться до правды.
  Пока он был мал, делом об убийстве судьи Гарета занимался Северный судья лорд Конрад, и в свое время (Фредерику к тому времени исполнилось тринадцать) он сказал мальчику:
  - Похоже, все кончено. Убийцам твоего отца удалось бежать из страны. Думаю, королевство закрыто для них навсегда.
  - Дайте мне людей - я отправлюсь их искать! - воскликнул тогда Фредерик. - Они должны жизнью заплатить за преступления!
   - Детские глупости, - оборвал его Конрад. - Твое место - здесь, в Южном королевстве. Ты - судья, у тебя свои обязательства перед страной и людьми. Просто взять и все бросить? Ради мести? Это предательство, и по отношению к твоему отцу - тоже. Еще большее, чем не отомстить за него. Он хотел видеть в тебе своего преемника, чтобы ты даже превзошел его. Он сам мне так говорил... И еще. Отправившись в неизвестность, чтоб мстить, ты предашь не только свою страну, чаяния своего отца, - ты и меня предашь. Я многое в тебя вложил, Фред. И ради чего? Ради того, чтоб ты посвятил себя пустой мести? Это слабость, забудь о ней. Твоё предназначение не в этом...
   И Фредерик забыл. Постарался забыть. Это было довольно легко - Конрад многому его научил. И, прежде всего - гасить всякие чувства и эмоции. 'Холодный, здравый рассудок, как у Бога, - говорил Северный судья. - Карая или награждая людей, Бог абсолютно холоден и беспристрастен. И мы, судьи, должны быть похожи на него в этом'...
  Теперь все было не так. Никак не получалось в этом месте, в родном замке, где, казалось, в самом деле до сих пор обитают души безвременно ушедших родителей, оставаться равнодушным. Все напоминало о них, сперва туманно, а потом - все четче с каждой минутой. Там, во дворе, каменные плиты когда-то были залиты кровью отца, а в восточной башне, поговаривали, осенними вечерами бродит и жалобно плачет тонкая белая фигура его матери. Именно поэтому - Фредерик сейчас признавал - не тянуло его в родной дом...
  Он разбирал переписку отца с тогдашним королем Донатом, отцом короля Аллара. Мать Фредерика была родной сестрой Доната, поэтому неудивительно, что король обсуждал с зятем многие государственные дела. Судя по всему, сэр Гарет был весьма сведущ и в политике, и в экономике, и в военном деле, так как король Донат в своих письмах часто спрашивал у него совета по тем или иным вопросам. 'Мой отец - правая рука короля. И Филипп убил его... И было это в год смерти Доната', - такие мысли заставили Фредерика подумать о вещах, которые выбили его из колеи. А потом нашлось одно их последних писем, которое повергло Фредерика чуть ли не в отчаяние. '...я всерьез думаю о том, что Аллар не способен принять из моих рук государство... королевству нужен зрелый, твердый правитель, а не мечтательный и безответственный молокосос... Гарет, мне бы хотелось видеть тебя своим преемником...' Эти строки сразили Фредерика не хуже того меча, что обрушился на его голову в заброшенных доках. 'Этого не может быть... никак не может', - судья боялся поверить в то, к чему его привела логическая цепочка.
   После таких открытий Фредерик ходил бледным и понурым, вызывая опасения доктора и окружающих...
   Он сидел, сгорбившись, на каменной скамье под кленами, что роняли листья на могилу лорда Гарета. Сейчас как никогда Фредерику не хватало отца. Будучи ребенком, он не понимал, как много потерял в его лице, потом - привык к своему одиночеству, но теперь появилась угроза лишиться еще одного родного человека: у Западного судьи были причины считать короля Аллара, своего царственного кузена, причастным к гибели отца. И не только к этому преступлению... 'Как я поздно спохватился... Я дурак, непроходимый глупец... Верил всему, что мне говорили, и даже не пытался увидеть правды... Она ведь все эти годы была здесь, в моем родном доме - в письмах Доната', - такие невеселые мысли бродили в голове судьи.
   - Сэр Фредерик, - окликнули его.
   - Марк, мне не до донесений. После, - отвечал он.
   Потом все же окликнул рыцаря:
   - Постой. Что слышно о Юхане?
   - Все без изменений, сэр. Он молчит - пытки не ломают его.
   - Я обещал ему, что его кишки намотают на ворот, - заметил судья. - Пусть так и будет. Он мне больше не нужен. Казнь на главной площади Зимнего порта. Объявить приговор: за измену, убийства, грабежи, похищения, посягательство на жизнь судьи Королевского Дома. Более чем достаточно... Я не бросаю слов на ветер.
   - Да, сэр... Кстати, я думаю, это стоит возвратить вам, - и Марк протянул судье конверт. - Это ваше письмо даме Коре.
  Рыцарь ушел. Фредерик вновь погрузился в свои мрачные раздумья, машинально сминая в руках конверт. Все складывалось плохо, очень плохо. Если его главный враг не Филипп...
   - Привет! - звонкий голос Агаты.
   Судья лишь вздохнул, когда она бесцеремонно забралась к нему на колени и требовательно заглянула в лицо. Няня девочки, румяная, круглолицая Мона, лишь простодушно улыбалась, стоя рядом.
   - Тебе грустно? - спросила Агата, завязывая на шнурках его рубашки замысловатые узелки.
   - Есть немного.
   - Здесь кто-то умер? И его закопали? А глубоко закопали?
   - Это могила моего отца. Глубоко.
   - А мой папа? Его тоже закопали?
   - Нет, - покачал головой Фредерик. - Твой папа в море. У него нет могилы.
   Агата пожала плечами, резко, как все дети, перешла на другую тему:
   - Мне тут нравиться. У тебя красивый замок и сады с цветами. Можно плести венки. А в моей комнате много игрушек, и в окошке разноцветные стеклышки.
   Судья улыбнулся: девочку поселили в его бывшей детской, и все игрушки тоже когда-то принадлежали ему. Он вспомнил деревянную лошадку и барабан, солдатиков и свистульки, разноцветные кубики, из которых можно строить высокую башню или длинные стены. Да, там есть, с чем играть... А когда-то давно, в жаркий, летний день отец запустил для него несколько воздушных змеев. Вон на том лугу. Было красиво и празднично, мама звонко смеялась, и он тоже хохотал. Теперь змеи валяются где-нибудь в пыльных шкафах...
   - Ладно, не грусти, - сказала Агата. - Я пойду - мы с Моной на лодке покатаемся. Хочешь с нами? А это что? - она так внезапно выхватила конверт, что Фредерик не успел среагировать. - Письмо? Кому?
   - Верни! - потребовал судья.
   - А ты попробуй - догони! - задорно прокричала, улепетывая, Агата.
   - Нет, это невозможно! - вспылил Фредерик. - Отдай немедленно!
   Он подхватился со скамьи, побежал, прихрамывая, за девочкой. Агата хохотала, петляя меж кустов, а судья зло пыхтел: эта игра ему не нравилась. Плюнув на больную ногу, он сделал впечатляющий прыжок через куст шиповника, зацепил малышку за ногу, и они вместе покатились по траве, благо было мягко. Агата вымазалась и заревела, обидевшись; тут же скомкала конверт и кинула его в колючие заросли:
   - Вот тебе!
   Подоспела Мона. Она подняла девочку, стала приводить ее в порядок, говоря Фредерику:
   - Нехорошо, сэр, так сердиться на ребенка. Она хотела только развеселить вас.
   Судья раздраженно махнул рукой и побрел в замок... Нет, право, сегодня все не ладилось. А тут еще навстречу попался мастер Линар:
   - Сэр Фредерик! Наконец-то я вас нашел. Прошу - на осмотр...
  
  Мастер Линар, обследовав ребра судьи, теперь с любопытством наблюдал за своим пациентом. Тот, с обнаженным торсом, в одних легких полотняных штанах стоял у большого зеркала, поигрывал бицепсами и наносил удары в воздух, наблюдая, как работают мышцы рук и груди. Он спешил восстановиться.
   - Вы в прекрасной форме, сэр, - сказал мастер Линар. - Поверьте мне, как врачу.
   - Ну, да, - скептически отвечал судья. - Уж себя-то я не обману. Пролежав больше месяца, я не могу быть в прекрасной форме. Мне необходимо тренироваться. Удар слева совсем плох: слабоват и скорость не та. Боюсь, что в фехтовальном зале я разочаруюсь еще больше. Хотя, тут у меня и партнера подходящего нет, чтоб в этом убедиться.
   - Могу предложить вам свои услуги, - Линар учтиво поклонился.
   - Вы?! - удивился Фредерик.
   - Поверьте: умея лечить раны, я умею их наносить.
   - Надеюсь, так же мастерски, - усмехнулся Западный судья. - Иначе я отделаю вас, как мальчишку.
   - Позвольте сказать вам то же самое, - и доктор усмехнулся так же.
   - Ну-ну, - еще больше удивился судья. - В таком случае, не стоит тянуть. Идемте.
   Накинув домашнюю полотняную куртку, Фредерик направился вместе с доктором в фехтовальный зал.
   Пол там был каменный - то, что надо для занятий, в углу - несколько соломенных циновок - если кому-нибудь захочется поразвлечься рукопашным боем с бросанием противника; на стенах и вдоль них в дубовых лакированных стойках - всевозможное оружие и доспехи. Узкие окна были распахнуты, впуская по-ноябрьски морозный воздух и солнечные лучи. Кроме судьи и доктора в зал пришли Марк, Кора и Марта, которые не прочь были посмотреть на поединок, и пара слуг с полотенцами и с серебряными кувшинами, в которых плескала вода.
   - Не боитесь простудиться? - спросил Линар, кивнув на открытые окна.
   В ответ судья лишь хмыкнул, взял из рук Марка свой меч, сделал пару финтов, со свистом рассекая воздух, нахмурился - результат ему явно не нравился. Потом попробовал то же левой.
  Доктор, тем временем, снял куртку и остался в рубашке, узких бархатных штанах и мягких кожаных башмаках, выбрал себе длинный прямой меч из вороненой стали, опробовал его и стал в позицию.
   Первый поединок занял всего лишь несколько секунд: Линар сделал стремительный выпад, целясь в левый бок Фредерику. Тот, гибко уклонившись, схватил противника за плечо, одновременно приставив свой меч к его горлу:
   - Есть!
   - Потрясающе, - выдохнул доктор, похолодев как лезвие, холодившее его шею.
   Фредерик отпустил его, пожав плечами:
   - Я был прав - вы мне не противник.
   - Я просто не знаю вашей техники, - оправдывался Линар.
   - Еще не хватало, чтоб вы ее знали, - ухмыльнулся судья. - Что ж, становитесь - продолжим.
   Доктор начал с ложного выпада, перекинул меч в другую руку, намереваясь рубить, но судья именно в эту долю секунды уже держал кончик меча у лба Линара.
   - Есть!
   - Сэр, вы неуязвимы! - вновь выдохнул доктор.
   - Вам просто не хватает скорости. К тому же, у вас было не так много практики, как у меня, - уже снисходительно отвечал Фредерик. - Но, право, становиться скучно.
   Он оборотился к наблюдавшим за поединком, сокрушенно покачал головой, глядя на Марка. Тот вздохнул и пожал плечами. Вперед вышла Кора.
   - Может, я тебя развлеку? - улыбаясь, спросила она, взяв из стоек два коротких парных меча.
   - Будет забавно, - проговорил Фредерик.
   Они застыли друг против друга.
   На этот раз первым напал судья: он обрушил на противницу серию молниеносных выпадов и рубящих ударов. Удивительно, но Кора мастерски их отбила, ловя лезвие перекрещением своих мечей. Последний удар она не просто парировала, но с усилием отбросила клинок Фредерика назад и ринулась в атаку, то бешено вращая, то рубя мечами. Стоял непрекращающийся свист и звон, потому как судья прекрасно отбивал эти атаки.
   Оба на миг остановились, держа оружие неподвижно.
   - Ты приятно удивляешь, - заметил Фредерик.
   - Меня это радует, - улыбаясь, отвечала девушка. - Продолжим?
   Судья кивнул.
   Кора метнула один из мечей ему в голову, одновременно присев, и, пока противник уклонялся, сделала выпад снизу вверх, целя ему в живот. Фредерик коротким движением отбил удар и, завершив круговое движение, опустил клинок на незащищенную шею девушки и остановил его в миллиметре от кожи. Со стороны было даже невозможно уловить, как двигалось его оружие, так быстро все произошло.
   - Есть!
   Кора разочарованно бросила меч.
   - Слишком быстро, - буркнула она.
   Судья подал ей руку, помогая встать, и пожал плечами:
   - Что делать. Это вызвано жизненной необходимостью. Быстрота и реакция не раз спасали меня.
   - Но ведь не только они, - тихо заметила Кора.
   - Конечно, - широко улыбнувшись, сказал Фредерик, - еще мой ум и то многое, чем я владею.
   - Самонадеянный хвастун! - досталось ему.
   Судья нахмурился, бросил меч Марку.
   - В таком случае - рукопашная, - сказал он, сжав кулаки и хрустнув при этом костяшками пальцев.
   Теперь улыбнулась Кора.
   - Нет-нет! - подал голос доктор. - Вот этого я никак позволить не могу! Ломать только что сросшиеся кости - увольте, сэр Фредерик. Тем более что вы и так уже запыхались. Для первого раза хватит.
   - В самом деле, - сказала Кора. - Я и забыла.
   Фредерик лишь пожал плечами и нахмурился еще больше - он тоже кое о чем забыл.
   Судья вытер покрытый крупными каплями пота лоб, выпил воды, поправил расслабившийся пояс куртки и, все так же слегка прихрамывая, ушел в кабинет отца, где закрылся и вновь погрузился в изучение бумаг давностью в четверть века...
   В Зимний порт уже было доставлено распоряжение Западного судьи насчет казни преступника Юхана по кличке Рыцарь. Вечером того же дня на главной площади портового города разносились его сдавленные вопли и стоны, а многочисленные зеваки, затаив дыхание, наблюдали, как палач, вспоров живот осужденному, медленно и аккуратно тянул из него внутренности.
  
   * * *
  
   - Как вы познакомились? - спросила дама Ванда.
   Она сидела в большом кресле у камина, где пылала добрая половина огромной березы. В руках мелькало неизменное вязание. Все в Цветущем замке имели что-либо, связанное заботливой дамой Вандой.
  Кора стояла у высокого стрельчатого окна, наблюдая за происходящим во дворе замка. Там Фредерик занимался выездкой на Крошке. Вопрос Ванды был неожиданным и заставил девушку вздрогнуть. Потом она улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям, ответила просто:
   - На дне рождения короля. Это было года три назад. Я впервые вышла в свет. Мой опекун, лорд Эдвар Бейз привез меня в Белый Город, представил королеве. Судя по всему, я ей понравилась, - Кора усмехнулась. - Она взяла меня в свою свиту.
   - Ну, такая красавица не может не нравиться, - заметила Ванда. - И не только королеве. Видно все мужское население двора разволновалось, увидав вас. Ну, расскажите же мне о празднике. Давненько ничего про столичные дела не слыхала.
  Кора вздохнула, вспомнив тот день. Впрочем, она никогда его не забывала...
  Огромный тронный зал королевского дворца, белые колонны которого были увиты крупными гирляндами цветущего плюща; придворные в праздничных ярких одеждах; музыка, танцы; множество дубовых столов, заполненных всевозможными яствами. Стульев не было: каждый подходил и брал то, что ему хотелось. А для тех, кто желал присесть, у стен и возле колонн располагались длинные удобные диваны.
  Кору привел на праздник лорд Эдвар, но не просто опекун, а родной дед, убеленный сединами величавый старик, отец ее покойной матери. Правда, об этом почти никто ничего не знал...
  Клан Секиры похитил дочь лорда Эдвара - Веду, когда ей было семнадцать лет, и требовал выкуп за девицу. Выкуп был уплачен, но девушка не вернулась к отцу: она решила стать женой одного из кланщиков, а именно - Филиппа Кругляша. Филипп был добр и внимателен к девице во время ее плена и, надо сказать, сам влюбился в юную рыжую красавицу. Понятно, что лорд Эдвар был категорически против такого брака своей единственной дочери. Но упрямством у Веды отличались не только огненные кудри, но и характер. Она вышла замуж за Филиппа, который к тому моменту уже был главой клана Секиры, и через год родила ему дочь, Кору. После ее рождения между Филиппом и Ведой резко испортились отношения: Филипп желал иметь сына, наследника. К тому же, перед свадьбой он обещал своей избраннице, что со временем оставит преступный мир и поступит на службу королю, тем более что в этом лорд Эдвар оказал бы ему содействие (убедившись, что решение дочери насчет замужества непоколебимо, лорд смирился и благородно обещал помогать молодым, если понадобиться). Однако Филипп не сдержал слова. Главе одного из крупнейших преступных кланов королевства было не так-то просто стать простым офицером в армии короля. К тому же он считал неприемлемым для себя прибегать к помощи тестя, который его, мягко говоря, недолюбливал, и быть тем самым обязанным лорду Эдвару. Филипп не разрешил Веде и дочери переехать к отцу. В конце концов, Веда не выдержала его откровенной грубости, доходившей порой до рукоприкладства. Она попыталась бежать, но безуспешно. Беда была еще в том, что она знала слишком много о клане Секиры, и Филипп не мог просто так ее отпустить. Веда вновь превратилась в пленницу. Только теперь и деньги отца не могли ей помочь. Единственным утешением бедняжки была дочь.
  Когда Коре было пятнадцать, Веда взяла слово с Филиппа, что в случае ее смерти он отправит девочку к лорду Эдвару. Филипп согласился с этим, и на следующее утро Веду нашли в постели мертвой. Она воспользовалась ядом из своего фамильного перстня. Перстень остался Коре, и с ним она отправилась к деду. Филипп был очень суеверен и побоялся не исполнить просьбу покойной жены.
  Лорду Эдвару не понадобилось и на перстень смотреть, чтоб узнать в тонкой рыжеволосой девочке свою внучку - она была копией Веды. Но для всех остальных их родственность осталась тайной, и Кора называлась теперь воспитанницей лорда Бейза. Никто не увидел в этом ничего удивительного: одинокий старик, потерявший дочь, взял под опеку девочку, поразительно на нее похожую.
  Для Коры наняли лучших гувернанток, купили все, что было необходимо знатной девушке, готовящейся выйти в свет, и после шестнадцатилетия внучки дед повез ее, юную леди, в столицу...
   Они вошли в тронный зал, и их сразу окружил целый рой молодых людей. Все были наслышаны о юной воспитаннице лорда Эдвара, спешили увидеть ее и оценить. Дед представлял Коре подходивших, она вежливо улыбалась и кивала головой, выслушивая их приветствия. Девушку тут же засыпали комплиментами. Ее поначалу это сильно смутило, но, не будучи тихоней, Кора быстро освоилась, влилась в один из дамских кружков, где ее радушно приняли, памятуя, что королева благосклонно взяла девушку под покровительство. И скоро она, при поддержке не менее бойких подруг, начала веселую словесную перепалку с юными придворными, что кружили вокруг девушек. Дед Коры нашел себе компанию в лице бывшего королевского маршала и нескольких пожилых лордов: они завели неспешную беседу о прошедших временах.
   - Посмотри, это сэр Винс, - рассказывала тем временем Коре одна из дам. - Ничего из себя, но ноги короткие и кривые, - они засмеялись. - Он один из офицеров королевской кавалерии. А вон там - молодой лорд Гастон, хозяин Солнечного озера, здоровяк и рыжий, как ты. Нравится?
   - Нет, ни капельки.
   - Правильно. Жутко конопатый и зануда, каких мало...
   Так постепенно Кора была ознакомлена почти со всей мужской частью общества. Ясное дело, что многих она не запомнила, но было интересно слушать комментарии насчет того или иного кавалера.
   - А это кто? - спросила девушка. - Там, у королевского столика?
   - Высокий, худой и хмурый? В темно-синем? Это Северный судья, лорд Конрад. На вампира похож...
   - Да нет, другой. Он сейчас беседует с Его величеством. И не такой высокий.
   - Да у тебя глаз - алмаз: подмечаешь самых лучших, - заметила дама. - Хотя такого красавчика трудно не заметить. Смотри-ка, и он глянул на тебя.
   - Да кто же это?
   - Это молодой Западный судья, лорд Фредерик, кузен короля.
   - Какой же будет к нему комментарий? - весело спросила Кора.
   К ее удивлению тут дама-хохотушка вздохнула, опустив глаза:
   - Погибель для женских сердец. Красив, умен, богат и знатен, но холоднокровный, как змея. Ни одна из придворных красавиц, вздыхающих о нем, не может похвастать, что он взглянул на нее благосклонно. Одно слово - судья.
   - Он не любит женщин?
   - Скорее, он их игнорирует. Право, этот кремень тебя заинтересовал, признайся, - дама толкнула Кору в бок. - Предупреждаю: только настрадаешься. Выбери в ухажеры кого-нибудь попроще... Почему бы именно судьям не быть конопатыми и кривоногими?
   Кора не ответила. Она с интересом рассматривала Западного судью. Он, действительно, был весьма красив, именно мужской, строгой красотой - не слащавой, какой отличались глазастые и круглолицые, похожие на девиц, пажи при дворе. Он, наверное, был красивее всех тех кавалеров, которых Кора сегодня видела. И такой молодой - не скажешь, что судья. Правда, держится весьма представительно и важно.
  Тем временем Фредерик, видимо чувствуя, что за ним наблюдают, нахмурился, начал оглядываться. И Кора поспешила отвести глаза.
   Тут объявили начало игрищ. Сперва три миловидных девушки спели веселую песенку и сплясали под нее, потом явились жонглеры и фокусники. Среди юношей завязалась борьба: двоих связывали вместе поясами и они старались оторвать друг друга от земли за эти пояса.
   - Пойдем к музыкантам, - сказала Коре подруга, - попросим играть Танец поцелуев.
   Они так и сделали, и скоро по залу разнеслись мелодичные звуки лютней и флейт. Им ответили радостные возгласы молодых людей: этот танец все любили. Дамы сами могли выбирать себе партнеров, и после каждой фигуры полагалось целовать друг друга в щеку, а в конце танца, при прощании - в губы............................................
  
  ................................
  
  "Король-странник" /отрывок/
  
  Переливчато щебетали птицы. Было жарко, пышно цвели сады, и теплый ветер, обвевавший лицо, благоухал. Прозрачные воды озера искрили радужными бликами в солнечных лучах и ласково принимали в себя тонкие ветви прибрежных ив с молодыми глянцевыми листьями. Весна - конец мая - всегда была прекрасна в Цветущем замке...
  Но не для него. Этой весной, когда на каштанах под окнами уже распустились душистые свечи, умерла его жена. Умерла, и никто не смог ей помочь.
  - Простите, сэр, я ничего не могу сделать, - сказал доктор, которого он считал чуть ли не чародеем. - Молитесь за нее. И все мы будем молиться.
  Он молился: целую неделю после ее тяжелых родов он стоял на коленях у ее кровати, держал тонкую бледную руку с еле слышно бившейся жилкой в своих руках и молил небо не лишать его любимой. Он не замечал, как ночь сменяла день и наоборот - он только следил за малейшими изменениями на бледном худом лице любимой женщины. Вместе с ним молились обитатели замка, поместья и, возможно, всей страны. Они любили свою Королеву, рыжеволосую и с кротким взглядом изумрудных глаз.
  Эти глаза теперь лихорадочно блестели от слез, а волосы, когда-то подобные сияющему пламени, теперь казались тусклой медью. Она все шептала чуть слышно 'прости меня, прости'. Но ей не за что было просить прощения, и он давал ей это понять самым нежным поцелуем, самым нежным прикосновением, на какое только был способен.
  Потом, в самый последний миг, она вся вдруг рванулась к нему, обняла с неожиданной силой и зашептала жарко:
  - Я так хочу жить... Боже, я так хочу жить... С тобой и нашим крохой... Береги его...
  И все... То, что показалось шагом к выздоровлению, было вспышкой перед нахлынувшей тьмой.
  Она умерла в огромной спальне Цветущего замка, за окнами которой бушевал каштанов цвет и заливались весенними трелями птицы. А в соседней комнате в кружевных пеленках и покрывалах ревел требовательным басиком розовый крепыш, наследник трона и Короны. Он теперь стал сиротой, и мать ему отныне заменяли целых три няньки.
  Весна - конец мая - самое пышное цветение, самые сводящие с ума запахи. Время для любви и надежды, для самых светлых мечтаний... И похороны среди буйства природы. И болело, как внутри все болело...
  Он распорядился, чтоб все прошло просто, без королевской пышности. Когда была их свадьба, наоборот, он со всеми хотел делиться своим счастьем, ведь оно далось после стольких испытаний и представлялось таким огромным, что все королевство должно было с ними его разделить. Да, оно было огромным, но таким недолгим...
  Последний поцелуй, последний раз прикоснуться к огненным волосам, убранным под жемчужную сетку, последнее пожатие руки, когда-то мягкой и теплой, теперь - холодной и твердой. И глаз она больше не откроет, никогда... Нет больше в мире изумрудных глаз...
  Красивая, изящная, нежная, любимая... мертвая...
  Когда закрыли крышку гроба, он всем существом своим остался там, вместе с ней. Темнота подступила со всех сторон, стало глухо и душно, словно и его завалили землей...
  Королеву похоронили под ивами, рядом с могилой его матери. 'Здесь две самые дорогие мне женщины', - сказал он.
  Могильщики разровняли холм, и он дал знак всем уйти. Слезы просились наружу, и их никто не должен был видеть, кроме ивовых ветвей, таких же скорбных и поникших.
  Весь оставшийся день и всю последующую ночь он просидел на земле у могилы своей Королевы, и, глядя на холм, что укрыл ее в себе, в который раз жалел, что он жив и что его глаза видят такое - могилу любимой жены...
  
  - Вы уже три дня ничего не ели, - заметил доктор.
  - Я знаю.
  - Смею заметить, государь, что так нельзя.
  На эти слова он лишь пожал плечами.
  Они стояли на берегу озера, что окружало Цветущий замок - родовое гнездо Короля. Он, худой и бледный, с неподвижным взглядом, рассеянно бросал в воду мелкие камешки и так же рассеянно наблюдал за волнами, на которых колыхались крупные влажные кувшинки. Эти белые цветы напомнили тот день в конце апреля...
  Она была так хороша со своим круглым животиком, в легком белом платье и с распущенными огненными волосами, когда он катал ее здесь на этом озере на лодке. А как замирало сердце, когда она неосторожно перегибалась через борт, чтобы сорвать кувшинки, и смеялась, видя страх в его глазах:
   - Не свалюсь - не бойся.
   Не бойся... Легче сказать, чем сделать...
   Он боялся с той самой минуты, как она забеременела. И никогда он не испытывал такого страха. Стоило ей споткнуться или слишком резко повернуться, и его сердце колотилось, словно горошина в погремушке... Погремушку он сам вырезал из липы для их будущего малыша...
  - Нельзя падать духом, государь, - голос доктора прервал воспоминания. - Вы Король, от вас зависит жизнь целого государства... Вы отец, в конце концов, и вы нужны своему сыну.
  - Я знаю, - очередной ответ.
  Липовая погремушка. Ею иногда стучит нянька в детской, и сердце его обрывается от этого звука...
  Тут доктор рискнул, ни много, ни мало, жизнью: схватил Короля за плечи и пару раз жестко встряхнул:
  - Очнитесь, сэр! Я же пытаюсь вернуть вас к нормальной жизни! Помогите же мне!
  - Я должен уехать, - он так и продолжал смотреть, словно сквозь лекаря, и встряска ничуть его не расшевелила. - Если я останусь - я сойду с ума... Без нее я сойду с ума... Да, я уеду...
  Доктор отпустил его, недоуменно подняв брови.
  - Путешествие, - чуть бодрее сказал государь, - это мне поможет, думаю... А как вы считаете?
  - Но ваш сын? А страна? Как же всё это без вас?
  - Моему сыну всего пару недель, и ему нужнее няньки, а страна... Всё спокойно, всё стабильно, всё на своих местах... Для Королевства я сделал всё, что было нужно... И у меня достаточно советников и министров, чтобы в моё отсутствие всё было в порядке. Год-два - и я вернусь. Как раз придет время учить сына держаться в седле, - и он слабо улыбнулся. - Отдайте все необходимые распоряжения насчет моего отъезда.
  - Кто будет сопровождать вас, государь?
  - Никто. Я еду один...
  
  Глава первая
  
  Деревня Перепутье, что в южном округе Снежного графства, всегда жила весело. И именно потому, что располагалась на перепутье. Здесь то и дело появлялись новые люди, путники, которых гостеприимно встречали в местной харчевне 'Крестовище'. Не было вечера, чтоб за ее столиками и стойками не собирались местные жители, чтобы посудачить о новостях, которые принес последний путешественник. Само собой, за этими разговорами выпивалось много пива и вина, и съедалось прилично закуски из хозяйских погребов. И 'Крестовище' процветало. А для некоторых путников платой за ночлег и стол в харчевне иногда был просто занимательный и, желательно, долгий рассказ о собственных странствиях и о тех диковинах, что они повидали. Такие повествования собирали много народу и приносили хозяину немалые барыши.
  Поэтому, когда в жуткий ливень с градом в 'Крестовище' буквально ввалился путник в черных кожаных одеждах, с которых ручьями текла вода, хозяин Акил первым делом толкнул ногой дремавшего у теплого очага мальчишку, чтоб тот подкинул в огонь сырое поленце. Дым из трубы харчевни был сигналом для жителей Перепутья, что у Акила новый гость.
  - Добрый день, господин рыцарь, - почтительно поклонился хозяин, видя добротные одежды путника, его длинный меч за спиной и широкий кинжал на бронзовом наборном поясе. - Хотя, что я говорю: какой он добрый. Как зарядил с утра, так и льет, ливень распроклятый... Прошу вас, к огню поближе, снимайте куртку и сапоги - я дам вам сухие.
  Брови путника удивленно приподнялись - видно не везде он встречал такое радушие.
  - Благодарю, у меня есть свои, - предупредил он Акила, который уже выудил из-под стойки пару крепких, но сильно поношенных сапог.
  Он подошел к очагу, где уже трещало и шипело внушительных размеров сырое полено, расстегнул пояса (их было два) и перевязь, что крепила на спине меч, снял промокший капюшон и длинную куртку и повесил их на гвоздь, вбитый в стену, уселся на скамью, чтобы заняться сапогами, в которых (Акил слышал даже из-за стойки) хлюпало.
  - Займитесь моей лошадью: она привязана во дворе, - обратился гость к хозяину, - ей нужно сухое стойло и хороший овес.
  Акил кивнул мальчишке, и тот выбежал наружу будить спавших на сеновале работников.
  - Что господин желает на обед? - спросил тем временем трактирщик.
  - Холодного цыпленка с гречневой кашей, свежих овощей и молодого вина.
  Хозяин кивнул, и пока гость обсыхал и переобувал сапоги (запасные он достал из своего дорожного мешка), быстро накрыл один из столов в зале простой, но опрятной скатертью, и выставил на него все затребованное.
  А сапоги у прибывшего были очень хорошие: из отличной мягкой кожи, шиты точно по ноге и крепкими аккуратными стежками, по бокам шнуровались для лучшего облегания. Впрочем, и та обувь, что сушилась у очага, была не хуже. Акил прекрасно знал, что, посмотрев на башмаки, можно судить и о человеке: богат он, знатен или нет, да и о многом другом. А такие сапоги, как у приезжего, были и дороги, и красивы, и удобны. Удобны и для ходьбы, и для езды верхом. Затем трактирщик незаметно стал рассматривать и хозяина сапог. Явно не простолюдин и даже не из мелких дворян: хоть среднего роста, но строен и статен, как вельможа, каждое движение быстрое, пружинистое, словно у дикой кошки; лицо гладкое чистое с красивыми чертами, только выражение на нем мрачное и усталое, а коротко стриженые волосы - с заметной проседью, хотя на вид прибывшему лет тридцать, не больше.
  Гость принялся за еду. Акил подошел, приготовив стаканчик для себя, спросил:
  - Я не помешаю вам, сэр?
  - Нисколько.
  Хозяин радостно улыбнулся и сел напротив, потягивая вино. Так он решил составить компанию приезжему и заодно разговорить его.
  - Я вижу, вы не местный, - начал трактирщик. - У вас легкий акцент. Вы с юга, я угадал?
  Тот кивнул, аккуратно оторвав от цыпленка лоскуток мяса и отправив его в рот. Так же благовоспитанно ложкой зачерпнул кашу и заел все это четвертиной помидора. Набив таким образом рот, он показал Акилу, что настроен есть и слушать, а не разговаривать. Трактирщик понял.
   - У нас часто кто-нибудь останавливается, - продолжил хозяин. - И мы всегда рады гостям. Так что, если желаете заночевать в 'Крестовище', я приготовлю вам лучшую комнату. У меня всегда чисто, сухо и тепло - об этом хозяюшка заботиться.
  Гость вновь кивнул, продолжая поглощать цыпленка, кашу, помидоры и вино.
  - Отлично, - обрадовался Акил. - Эй, старушка! - на этот его зов в залу вошла полная румяная молодая женщина - его жена, в просторном домотканом платье, подвязанном чистым передником. - Приготовь комнату нашему гостю.
  Хозяйка, увидав красивого рыцаря, приветливо улыбнулась ему, кивнула мужу и пошла по дубовой лестнице наверх.
  Тут в харчевню, громко хлопнув дверями, заявились сразу несколько фермеров из соседних усадеб - не заметить дым, что заволок пол деревенской улицы, было невозможно.
  - Здрав будь, старина, - сказал один из них трактирщику. - Ну и льет сегодня - грех не пропустить по стаканчику.
  Скинув намокшие шерстяные плащи на вешалки, они сели кружком за стол у стены, то и дело поглядывая на приезжего. Тот вполоборота оценил вошедших и вновь вернулся к своей трапезе. Возникла небольшая пауза, в течение которой Акил перебрасывался взглядами с односельчанами, которые вопросительно моргали ему. Чуть заметно пожав плечами на их немой вопрос 'ну, что?', трактирщик вдруг поймал на себе внимательный взгляд гостя, который скрупулезно объедал куриное крылышко.
  - Это полено, - сказал гость.
  - Что? - не понял Акил.
  - Я говорю - полено... Это ведь сигнал. Дымовой сигнал.
  - Ааа, - протянул трактирщик.
  Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга, а в глазах обоих искрил еле сдерживаемый смех. И через это мгновение оба расхохотались, шутливо грозя друг другу пальцами.
  - Рад, что повеселил вас, сэр, - сказал Акил. - Но как вы догадались?
  - Да просто, - отвечал гость. - На моем пути столько перепутий и крестовищ встречалось, и всюду одно и то же... Ждете от меня баек?
  - Мы были бы рады услыхать от вас что-нибудь интересное о дальних странах и местах, не похожих на наше, сэр, - согласно кивнул Акил, и вслед за ним закивали крестьяне.
  - Ну что ж, я вроде достаточно набил живот, чтоб и вас покормить байками, - усмехнулся приезжий.
  Он уже отодвинул свой стул от стола, чтобы оказаться в круге света, отбрасываемом пламенем, что горело в камине, но тут опять хлопнула входная дверь, запуская новых посетителей. Но это уже были не крестьяне. Сперва в трактир зашел хозяйской походкой высокий, широкоплечий молодой вельможа в богатом бархатном одеянии и необъятном берете, украшенном золотым шнуром с кистью, что свешивалась ему на левое плечо. Его рыцарские сапоги нещадно грохотали и звякали шпорами по дощатому полу, а широкий алый плащ, казалось, решил затмить даже огонь в камине.
  Окинув надменным взглядом обстановку и всех присутствующих, вельможа оглянулся к дверям и произнес:
  - Входите, тут вполне прилично.
  В приоткрытую дверь тут же скользнули с головы до ног укутанные в плотные плащи две тонкие женские фигуры. Где-то во дворе послышалось ржание лошадей, голоса людей.
  Акил проворно подскочил к новым гостям.
  - Рад приветствовать вас, благородные господа, - начал было он, но вельможа прервал его:
  - Пусть немедля весь этот сброд убирается. Нам нужны две лучшие комнаты и самый лучший ужин. Во дворе - мои люди и лошади. Им также нужна еда и крыша.
  - Все сделаем, все сделаем, - затараторил Акил и бросился во двор, несмотря на дождь.
  Крестьяне тем временем спешно и понуро ушли. Вниз спустилась хозяйка. Поклонившись новым посетителям и предложив им сесть пока за стол, она собралась провести первого гостя в его комнату.
  - Эй, я же сказал: чтоб никого кроме нас не было! - вдруг рявкнул вельможа.
  Хозяйка замерла на месте, испуганно глядя то на него, то на рыцаря. Она не знала, как ей сейчас поступить. Тогда первый гость оборотился к вельможе:
  - Сэр, во-первых, я не отношусь к тому сброду, который убирается; во-вторых, я прибыл первым и уже заказал себе комнату, где намерен отдохнуть после долгого пути, - и он передал хозяйке золотую монету, которую она спешно сунула в карман передника. - В-третьих, юноша, я сделаю скидку на вашу молодость и горячность, и не стану учить вас вежливости.
  Сказав все это, он повернулся спиной к прибывшим, намереваясь продолжить свой путь на второй этаж. Но молодой господин, не стерпев таких речей, прыгнул к нему и, схватив за плечо, резко развернул к себе. Тут же прямо с разворота он был отброшен далеко назад сильнейшим ударом кулака под дых и по пути сбил табурет. Дамы, устроившиеся на скамье у огня, лишь ахнули.
  - Не стоило меня трогать, - стальным голосом заметил рыцарь, вновь поворачиваясь к лестнице.
  - За это ты ответишь! - взревел во весь богатырский голос оскорбленный вельможа, вскакивая на ноги и взмахивая широким и коротким мечом. - Ко мне!
  На его крик в трактир вбежали сразу шестеро человек. Рыцарь с готовностью выхватил правой рукой из ножен свой меч, оказавшийся необычно белым, а левой - кинжал и решительно ступил к неожиданным противникам.
  Тут одна из дам поспешила встать между ними и, скинув с головы капюшон, девичьим, но твердым голосом обратилась к вельможе и его людям:
  - Прекратите немедленно! Пусть они уберут оружие и выйдут отсюда!
  Воины послушно опустили свои палки и вышли.
  - Стыдитесь, Роман. Этот трактир не ваш, чтобы так запросто выгонять отсюда посетителей! Этот господин - такой же путник, как и мы с вами, он так же ищет здесь прибежища от дождя и холода.
  Потом оборотилась к рыцарю.
  - Вас, сэр, прошу спрятать оружие. Должна заметить, что с вашей стороны было так же недопустимо рукоприкладство, как и со стороны сэра Романа.
  Тут она замолчала, смущенная взглядом его серых глаз. Он, казалось, совсем не слушал ее, а просто рассматривал. Ведь было на что посмотреть: юная леди Роксана, дочь лорда Криспина, владетеля Земли Ветряков, и сама не знала, как она красива. Невысокая, но тонкая и грациозная, с пышными золотистыми волосами и большими голубыми глазами, с лицом ребенка, нежным и румяным, она походила на фею из цветка... 'Фея из цветка' - прошептал он чуть слышно, словно что-то вспомнив. Потом вдруг встрепенулся, вежливо поклонился.
  - Простите, что сделал вас свидетелем этой неприятной сцены, - сказал он. - Таким прекрасным глазам надо видеть лишь прекрасное... Меня зовут Фредерик. Я рыцарь из Южного Королевства.
  - О, вы проделали такой долгий путь! - очаровательно улыбнулась девушка. - Видишь, Роман, это рыцарь из далекой южной страны. Может он будет так любезен и расскажет нам за ужином что-нибудь о своей родине?
  Молодой вельможа молчал, набычившись.
  Фредерик, Западный судья и король Южного Королевства, также молчал, продолжая смотреть на белокурую девушку... Фея из цветка... Такой всегда была для него мать, не пережившая гибели отца, хрупкая, словно полупрозрачная... Девушка смущенно улыбнулась, не зная, как расценивать его взгляд.
  - Меня зовут Роксана. Я дочь лорда Криспина из Земли Ветряков.
  - Прошу вас, леди, - подал голос сэр Роман. - Не стоит сразу вот так рассказывать о себе первому встречному. Кто может поручиться за правдивость его слов?
  - Вы хотите назвать меня лгуном, сэр? - с металлом в голосе протянул Фредерик.
  - Прекратите сейчас же! - воскликнула Роксана, опасаясь, что сейчас вновь начнется потасовка. - Право, нам всем надо отдохнуть. Усталость вызывает раздражительность.
  Мужчины еще раз смерили друг друга далеко не дружелюбными взглядами. Затем Фредерик церемонно поклонился Роксане, опять повернулся к лестнице, намереваясь попасть-таки в отведенную ему комнату.
  - Вода для умывания - на окне в кувшине, - говорила хозяйка, показывая Фредерику, где и что. - Если что-то еще понадобиться, дергайте за этот шнур. Он проведен к колокольцам в кухню - там всегда кто-нибудь есть... На ужин будут свиные колбасы и тушеная капуста.
  Она развесила прихваченные из общей залы его плащ и куртку на шнуре, обвивавшем широкую дымоходную трубу, что шла от камина внизу по стене комнаты, поставила рядом и сапоги. От дымохода приятно веяло теплом, и Фредерик устало опустился на скамью, прислонившись спиной к нагретым кирпичам.
  - Ужин подадите в комнату, - буркнул он.
  - Господин, мне очень жаль, что так все получилось, - проговорила хозяйка, останавливаясь перед ним и теребя в руках край передника.
  - Не стоит вспоминать об этом, - махнул рукой Фредерик. - Я ведь отвоевал себе комнату? - он улыбнулся.
  Хозяйка улыбнулась в ответ, и румянец разросся во всю ширь ее пухлых щек:
  - Я принесу вам чаю. У меня прекрасный чай из зверобоя. А то вы бледный и уставший.
  Фредерик согласно кивнул.
  Через пару минут сидел на скамье уже с объемной глиняной кружкой, полной душистого травяного настоя, и с удовольствием пил его маленькими глотками. Право, он устал: три дня ехал верхом, а еще этот дождь - размыл дорогу. Стоило задержаться в трактире на несколько дней, чтоб и ливень кончился, и путь просох.
  Фредерик глянул в окно - по стеклу ручьями текла вода. Таких долгих и щедрых дождей в его королевстве никогда не бывало. Вот они, новые земли...
  Он перешел границу своей страны чуть более неделю назад. А до этого проехал ее всю от Теплого снега до самых северных гор, где все еще пустовала без хозяина Железная крепость, которая раньше принадлежала Конраду, Северному судье. Конрад в свое время вступил в сговор с преступным кланом Секиры и был убит Южным судьей - сэром Гитбором. Остановившись в Железной крепости на пару дней (там ведь прошли его детство и юность), Фредерик принял решение штурмовать горы и нашел себе надежного проводника из местных жителей. Переход через заснеженные хребты дался нелегко. Он предполагал ночлег под открытым небом, на ветру, и вынужденное голодание, и занял у короля более недели. Был путь намного легче - по подземной реке Боре, что неспешно текла в огромных пещерах северных гор, можно было на лодке проплыть хребты насквозь. Но теперь Фредерик мог похвастать тем, что прошел все сложные перевалы и не сдался горам. 'А толку?' - думал сейчас он, глядя на унылое небо за окном таким же унылым взглядом.
  Заплатив проводнику и отправив его назад, теперь Фредерик оказался совершенно один в чужой стране. Снежное графство всегда оставалось закрытым государством. Кое-что о нем слыхали: там часто вспыхивали распри между многочисленными отпрысками правящих ландграфов за право наследования. Но это были не кровопролитные стычки и войны, а незаметные интриги и заговоры. А народ в графстве в большинстве своем нрав имел спокойный и трудолюбивый, тем более что в суровом северном климате без стойкости и тяжелого труда нельзя было обойтись. Крестьяне жили небольшими общинами, по десять-двадцать дворов и сообща обрабатывали землю, разводили скот и птицу, охотились и рыбачили. Вместе им было легче устоять перед строптивой изменчивой погодой, перед дремучими пущами, полными зверей, и перед землевладельцами. Это в Королевстве на лендлордов, вздумавших самодурствовать, находилась управа в лице Судей Королевского дома. Здесь было не так: ландграф наделил своих вассалов почти неограниченной властью над феодами и не утруждал себя мыслями о положении подданных.
  Фредерик отметил все это за то малое время, что проехал по земле Снежного графства. В приграничном форте он купил карту страны и старательно ее изучил. Карта была составлена неплохо и пока не подводила его. В тех селениях, которые он проехал, его встречали довольно радушно, особенно когда узнавали, что он из Южного Королевства (так называли его страну в Снежном графстве). Про Королевство ему рассказывали много хорошего: что там и живется вольнее, и правят там справедливей, и народ там веселый и довольный, и с погодой дела лучше и с урожаями, и выходы к морю есть, а значит - торговля процветает... Одним словом, Фредерик узнал, что живет в благословенном крае. 'Да, хорошо там, где нас нет, - думал он. - Теплый снег всегда был для меня желанным местом, самым прекрасным и родным... Но не теперь...'
  В комнате стало душно, и от чая бросило в жар - Фредерик открыл окно, сел на подоконник. Дождь усыпляюще шуршал в листве вишневых деревьев, что росли напротив, и молодой человек даже задремал...
  - Утром отправимся, - послышался тихий голос из сада.
  У Западного Судьи уши отличались превосходной чуткостью. Поэтому сквозь полудрему Фредерик услыхал такой разговор:
  - Чертов дождь... Уже давно были бы на месте, - голос сэра Романа.
  - Конечно, с таким делом надо поспешать, - отвечал его собеседник. - Ловко вы это придумали.
  - В этом деле я на отца положился. Мое дело - улыбаться Роксане и говорить ей о вечной любви.
  - Ну, такому кавалеру, как вы, это не сложно... Вам любая поверит... А не боязно? Ландграфу ведь дорогу перебегаете.
  - Боязно, - тут Роман вздохнул, - да больно куш большой.
  - Так и девка-то хороша.
  - Да пес с ней, с девкой: женюсь, трахну и запру в какой башне, чтоб жить не мешала...
  Тут голоса стали удаляться, и Фредерик открыл глаза. Его мозг уже выстроил логическую цепочку для всего того, что услыхал.
  Еще на границе он узнал, что ландграф собирается жениться, и в жены он себе выбрал некую юную знатную красавицу. Если не вдаваться в подробности, то Роксана - это она и есть. Значит, юный сэр Роман играет с ней в любовь и обманом увозит ее, чтобы жениться, перебежав, таким образом, дорогу ландграфу. А большой куш - это, наверняка, большое приданое Роксаны. 'Хотя здесь может быть все, что угодно', - мелькнула мысль.
  - А какое, собственно, тебе до всего этого дело, - буркнул Фредерик, перебираясь с подоконника на постель и откинувшись в подушку.
  Перед ним всплыло детское лицо Роксаны, с милой и наивной улыбкой. Странно, что против такого ребенка задумали такую подлость. Как сказал Роман? Женюсь, трахну и запру... Вот какое у нее будущее...
  - Черт! - он подскочил на кровати. - Тебе всегда больше всех надо!
  
  Глава вторая
  
  И Роксана, и ее горничная испуганно вскрикнули и бросились к дверям, когда из окна в комнату впрыгнул рыцарь Фредерик.
  - Ради бога! - с таким возгласом он бросился им наперерез и закрыл пути к выходу. - Не шумите. Мне нужно задать вам всего пару вопросов, и я буду знать, что делать.
  - Роман! - вместо ответа позвала девушка.
  Фредерик схватил ее за руку, дернул к себе, зажав рот ладонью. Увидав, что горничная открыла свой, моментально приставил к горлу Роксаны кинжал, зашипел:
  - Молчи, или будет плохо!
  Тут же девушка в его руках обсела в обморок.
  - Ах ты, господи, - с досадой пробормотал он, осторожно уложил ее в кресло и в этот момент получил стулом в плечи - бойкая служанка времени зря не теряла.
  Молниеносно развернувшись, Фредерик ногой ударил горничную в грудь - с дамами, нападавшими на него, он никогда не церемонился. Та, сдавленно охнув, отлетела к стенке.
  - Ну, хоть обе молчат, - заметил Фредерик, потирая саднившее плечо.
  Он на всякий случай связал служанку ее же длинным широким вышитым поясом и затолкал ей в рот кляп из полотенца, сам вернулся к Роксане. Она все еще была без сознания, поэтому молодой человек слегка похлопал ее по щекам.
  - Ой, Лия, что ты делаешь? - забормотала девушка, а, открыв глаза, поспешила и рот открыть, чтоб вскрикнуть, увидав Фредерика.
  Не успела - он вновь закрыл ладонью ее губы.
  - Еще раз, прошу внимания к моим словам, - зашептал он. - От этого, в первую очередь, ваша жизнь зависит. Поверьте, никакого зла я вам причинять не собираюсь - это не в моих правилах... Ох, что я несу... Ладно, просто отвечайте на мои вопросы.
  Роксана что-то промычала.
  - Короче, один раз моргнете - это 'да', два раза - 'нет'. Если не знаете, что ответить, просто помотаете головой. Понятно?
  Девушка отчаянно забилась в его руках, но Фредерик крепко ее держал. Поняв, что ничего другого ей не остается, Роксана затихла. Молодой человек расценил это, как согласие отвечать.
  - Вы невеста ландграфа? - бодро задал он первый вопрос.
  Она моргнула раз, два и заморгала часто-часто, и по щекам в два ручья покатились крупные слёзы.
  - Ну, вот только этого не надо, - растерянно забормотал Фредерик. - Я вас отпущу, только обещайте не шуметь, - и он осторожно отвел руки. - Вот, теперь сядьте, вот платок - утритесь.
  - В-вы, в-вы меня выследили? - сквозь рыдания спросила девушка. - Кто вас послал? Мой отец или мой жених?
  - Значит, вы все-таки сбежали, - сделал для себя вывод Фредерик. - Сэр Роман обещал на вас жениться?
  - Я люблю его, а он любит меня, - утираясь платком, говорила Роксана. - А мой отец не хочет нашей свадьбы. Он хочет, чтоб я стала женой ландграфа. Пожалуйста, отпустите меня, не доносите про меня и Романа отцу и графу. Хотите, я вам свой перстень отдам... и серьги... и ожерелье возьмите, - она уже поснимала все украшения и совала их в руки Фредерика.
  Тот быстро отвел ее руки.
  - Мне очень жаль, но я не могу не сказать вам то, что услышал. Право, все это так случайно... А может не случайно, - забормотал он. - Может, и не стоило так поступать...
  Роксана растерянно смотрела на него - рыцарь, казалось, забыл про нее и разговаривал сам с собой.
  - Сэр? - она тронула его за плечо. - Так что вы мне скажете?
  Он вздрогнул, как там внизу в зале, будто что-то внезапно вспомнил.
  - Сказать, да конечно, - увидав ее чистые детские глаза, просто застонал. - Боже, как же вам это не понравится... Простите, леди, но сэр Роман обманывает вас.
  Лицо девушки стало вопросительно-удивленным:
  - Что-что? - спросила она.
  - Я хочу сказать, что сэр Роман намерен жениться на вас лишь для того, чтобы завладеть вашим приданым. Также, вот это уж не знаю почему, он хочет таким образом досадить ландграфу. Еще раз простите, но приведу его слова относительно вас: женюсь, трахну и запру в какой башне, чтоб жить не мешала...
  Роксана чуть не задохнулась от возмущения и отвесила Фредерику звонкую пощечину. Он мог бы перехватить ее руку, но не стал: за такие слова, пусть и правдивые, всякая настоящая леди обязана была дать оплеуху. Поэтому Король стерпел, хотя в ушах у него зазвенело.
  - Да как вы смеете?! Как смеете говорить такое о Романе?! - воскликнула она. - Кто вы такой, чтоб так говорить?!
  - К сожалению, никаких прямых доказательств того, что я говорю правду, у меня нет. Есть лишь мое слово рыцаря и просто честного человека.
  Роксана сидела, стиснув губы так, что они побелели.
  - А отец сэра Романа, в каких он отношениях с вашим отцом? - спросил Фредерик.
  - Его отец - барон Лиер, верный вассал ландграфа, также как и мой отец, - рассеянно отвечала девушка. - Они не друзья и не враги. Так... - тут глаза ее вновь увлажнились, - Боже, я не могу поверить... Вы ведь лжете! Лжете!
  - А вы не знаете: барону Лиеру есть за что мстить ландграфу? - продолжал спрашивать Фредерик. - Может граф обидел чем своего вассала?
  - Я не знаю... Ничего не знаю, - Роксана совсем расплакалась.
  Молодой человек растерянно смотрел на нее. Он не умел успокаивать навзрыд плачущих девиц.
  - Я прошу вас успокоиться, - стараясь не дрогнуть голосом, сказал он. - Подумайте о себе, о том положении, в котором вы можете оказаться. Пока что есть возможность все исправить, но если помедлить, вас уже ничто не спасет. Я повторю, хоть вам и неприятно это слышать: 'женюсь, трахну и запру'. Такого будущего вы хотите?
  - Я вам не верю, - уже прошипела сквозь слезы Роксана и пронизала его ненавидящим взглядом. - Убирайтесь! Можете отправляться к моему отцу или к ландграфу, все равно, кто вас подослал, и передать, что у вас ничего не вышло! И будьте покойны: я про вас не скажу Роману, иначе он убьет вас...
  Фредерик слегка поклонился и сказал:
  - Если понадобиться помощь и защита, я всегда буду рад оказать вам эти услуги.
  - Убирайтесь! - с таким возгласом Роксана швырнула в него подушку: это было первое, что попало ей под руку.
  От подушки Фредерик счел нужным увернуться, легко вскочил на подоконник и таким образом удалился в свою комнату, будучи в сомнениях относительно правильности своего вмешательства в дела Роксаны.
  А девушка осталась в сомнениях еще более тяжких. Только что выдвинули обвинения против ее возлюбленного, которому она с недавних пор верила и доверяла больше, чем родному отцу. И не просто доверяла. Да ведь ради него она родного отца обманула, предала его чаяния и надежды. Неужели Роман задумал подлость.
  - Не может быть, не может быть, - бормотала Роксана.
  Из раздумий ее вывело мычание Лии, которая пришла в себя и теперь отчаянно вращала выпученными глазами и мычала, чтобы привлечь внимание госпожи.
  - Ах, да, потерпи, - спохватилась Роксана и кинулась развязывать служанку.
  - Господи, да почему вы до сих пор никого не позвали? - возмутилась та, как только ее рот получил свободу. - Надо срочно все рассказать сэру Роману. Уж он-то разберется с этим негодяем. Он ничего плохого вам не сделал?.. Ох, моя голова...
  - Не смей! И молчи! Никто ничего не должен знать, - оборвала ее девушка.
  Лиа вопросительно на нее посмотрела:
  - Да вы никак что задумали, моя леди?
  - Задумала. Поди глянь: готов ли ужин.
  Ужин был готов, и Роксана вместе с горничной спустились в зал. Их ожидал уже попробовавший местного вина Роман. Его глаза блестели, а щеки румянились.
  - Моя леди, прошу, - широко улыбаясь, он усадил девушку за стол, на который трактирщик Акил выставил все свои самые лучшие блюда и вина.
  С ледника принесли даже гусиный паштет и заливные языки.
  - Нет, хозяин все-таки молодец, - заговорил Роман, усаживаясь напротив и вновь поднимая бокал. - За здоровье моей леди! - провозгласил он и залпом выпил вино. - Такое прекрасное питье, а какие яства, - и он жадно схватил с ближайшего блюда жареного цыпленка.
  Надо сказать, Роксана до разговора с Фредериком также мечтала утолить сильный голод, который испытывала после долгого пути, но теперь вид еды ее никак не прельщал.
  - Троф, налей-ка мне еще, - позвал Роман своего оруженосца, невысокого, но коренастого и, видно, немалой силы, мужчину средних лет с длинными и большими руками. - Что ж ты не ешь ничего, золотко? - спросил он девушку. - Не брезгуй - блюда хороши.
  - Роман, сперва поговорить надо, - Роксана подняла на него свои ясные глаза, - не время сейчас пировать и вино пить...
  - А что ж нам мешает? - удивился юноша.
  - Рыцарь, что опрокинул тебя давеча на пол, - девушка заметила, как нахмурился он при этих словах, - он ведь не простой странник. Он посланный моего отца.
  Роман слегка протрезвел и озабоченно облокотился о стол. А до этого сидел, расслабленно откинувшись на спинку стула.
  - Ты же знаешь, я убью всякого, кто попытается разлучить нас. Пусть бы даже твой отец самого дьявола послал за тобой.
  - Он не собирается разлучать нас. Он приехал сообщить, что за ослушание отец лишает меня наследства и отрекается от меня, - молвила девушка. - И я теперь хуже какой нищенки, потому как и нищенкам положены отец, мать да сума в наследство, мне же - ничего, - и она пристально глянула на Романа, ожидая его реакции.
  Так как во рту юноши теперь находился изрядный кусок мяса, он прожевал его, правда, уже не так энергично - судя по всему, аппетит пропал и у него.
  - Что ж, - заговорил он, то и дело бросая взгляды на своего не менее огорошенного оруженосца, что застыл за спиной девушки с кувшином в руках. - Что ж... Это конечно не имеет значения... Потому что я люблю тебя, и всегда буду любить...
  Но взгляд Романа был не таким. Всего на мгновение промелькнуло его в глазах что-то похожее на растерянность и досаду, и Роксана это заметила: она ведь только и делала, что пристально следила за юношей. Это мгновение доставило ей сильную боль. 'Неужели правда? Неужели...'
  - Так ли это, Роман? - чуть дрогнувшим голосом спросила девушка.
  - Ты что мне не доверяешь?! - вдруг вспылил он. - Да я же себя под удар подставил! Сама подумай!.. Черт, да что он тебе наговорил, этот проходимец?! Да я прямо сейчас его прикончу! - с этими словами Роман, уже порядком захмелевший, вскочил с места, опрокинув стул, и, громыхая сапогами, двинулся к лестнице, на ходу вытягивая из ножен ставший не сильно послушным меч.
  - За мной спешите?
  Роксана обернулась. Из полумрака, что царил на лестнице, четко был виден тонкий белый клинок, направленный строго в шею Романа. И юноша уже стоял, боясь шевельнуться. Его даже не пошатывало, потому что хмель чудом испарился, как только сталь похолодила горло.
  Из полумрака вышел и владелец белого меча - рыцарь Фредерик. Бесшумно ступая, он спустился в зал, и Роман вынужден был пятиться, чтоб не насадиться на клинок.
  - Отлично, юноша, - 'похвалил' его Фредерик. - Отдайте мне ваш грозный меч. Хорошо, - взяв оружие, он упер его в пол и ударил ногой по клинку - тот жалобно переломился. - Люблю так делать... Теперь ваш оруженосец сделает то же самое со своим мечом.
  Троф повиновался. Сломав свой меч, он бросил его на пол, и в тот же миг ловко метнул в грудь рыцарю тонкий кинжал, что прятал в просторном рукаве. Фредерик молниеносно отбил мечом летящее стальное жало в сторону и сразу вернул острие своего клинка к горлу Романа, не дав тому даже шевельнуться.
  - Еще одна попытка, и я убью его, мастер Троф, - предупредил он. - Леди Роксана, прошу вас стать за моей спиной.
  - И не подумаю, сэр, - ледяным голосом ответила девушка, - не подумаю, пока не узнаю всей правды.
  Фредерик понимающе приподнял бровь.
  - Что ж, сэр Роман, прошу вас, - и он дал тому прочувствовать остроту своего меча, надавив слегка кончиком клинка на кадык.
  Юноша судорожно сглотнул, прошептал осипшим голосом:
  - Что вам надо?
  - Вы же слышали - правды. И не советую изворачиваться - мне все известно, - стальным голосом ответил Фредерик. - Одно слово лжи - и я перережу вам горло!
  Он блефовал практически 'на сухую'. Но ему ли, в недавнем времени, Западному судье (а больше судьей, а не королем он себя считал) не знать всех тонкостей допроса, методов добывания информации и признаков лжи. И Фредерик был уверен: если Роман станет врать, он это увидит.
  Сильно побледневший юноша вновь судорожно сглотнул.
  - Хорошо, - начал он, - раз уж так все пошло, к чему изворачиваться... Тебе же хуже, Роксана... Да, ты мне была нужна только из-за своего приданого. И из-за тех земель, что должны были тебе отойти после замужества. Барон Криспин ведь любит тебя, свою единственную дочку. Я был уверен, что он смирится с нашей свадьбой... Да и ты сама так говорила... Но видишь, как все получилось... Скажи спасибо вот ему, - Роман слегка кивнул в сторону Фредерика. - Так, может, я и женился бы на тебе, на бесприданнице...
  Каждое его слово ранило девушку всё глубже и глубже. Но она держалась, хотя было огромное желание разреветься, и то и дело чуть не до крови закусывала губу. А на слова Романа о бесприданнице выкрикнула:
  - Женился бы?! Женюсь, трахну и запру?! Так кажется?!
  Тут уже вздрогнул, как ужаленный Роман. Его лицо стало еще белее, хотя это казалось невозможным.
  - Так! Так! Именно так - я по тебе вижу! Это твои слова! Боже, как же я могла не увидеть такой лжи?! - выкрикивала Роксана с болью каждое слово.
  - Тише, - остановил ее Фредерик. - Я думаю, сэр Роман еще не все рассказал.
  - Чего же больше? - скривил губы юноша.
  - Как же. Еще много интересного. О вашем отце, например, желательно послушать.
  Тут лицо Романа вытянулось. Неожиданно подал голос его оруженосец:
  - Отец моего господина, благородный барон Лиер, ничего не знает об этом.
  - Сомневаюсь, - сказал Фредерик и надавил на свой меч, слегка проколов кожу под подбородком у Романа - тонкой струйкой потекла кровь; Роксана закрыла лицо руками.
  - Не вмешивайся в наши дела, южанин! - прошипел Троф, бросаясь вперед, но остановился под красноречивым взглядом молодого человека. - Ты лезешь в опасные дебри!
  - Ну, же, сэр Роман, - затребовал Фредерик. - Мы ждем.
  - Ничего не знаю... Лишь то, что отцу есть за что считаться с ландграфом, - поспешно ответил юноша.
  - Молчите, сэр! - с таким криком Троф не сдержался и бросился на Фредерика.
  Тот, не глядя, вскинул в его сторону левую руку - на предплечье моментально, с веселым щелчком, раскрылся маленький белый арбалет - тонко свистнул серебристый болт - оруженосец упал, пораженный в правое плечо.
  - Черт! - вырвалось у Романа.
  - Вы готовы еще что-нибудь нам сообщить? - спросил Фредерик, опустив руку, а арбалет с готовностью зарядился следующей стрелой.
  - Признаю: отец встречался с графом Густавом. Около двух месяцев назад...
  - Отлично. И о чем шел разговор? - глазом не моргнув, продолжил Фредерик.
  - Я не слыхал: отец выслал меня в другие покои... Граф заезжал к нам в замок во время охоты, чтобы не было подозрений. Вот и все.
  Фредерик бросил взгляд на Трофа, который лежал на полу, стараясь зажать рану здоровой рукой, и смотрел на него горящими злобой глазами.
  - Судя по всему, оруженосец знает больше, - пробормотал молодой человек.
  - Хоть режь меня, южанин - ничего не скажу! - поспешил заявить Троф, и видно было, что он настроен серьезно.
  - Мне большего не надо, - минуту подумав, ответил Фредерик. - Леди Роксана, теперь слово за вами.
  Та отняла руки от лица: глаза блестели слезами, а взгляд так и говорил: чего ж еще надо.
  - Может, вы желаете и дальше оставаться в обществе сэра Романа и его людей? - спросил молодой человек. - Решайте, как вам поступить.
  Девушка смотрела на Романа, с горечью качая головой:
  - Я не могу поверить... Не могу... Как так можно?
  - Решайтесь, леди, - торопил ее Фредерик, - как можно скорее нам надо убраться отсюда.
  - Я... Я, - с трудом сдерживая рыдания, заговорила девушка. - Я прошу у вас, сэр Фредерик, рыцарь Южного Королевства, защиты и помощи...
  - Отлично, - кивнул молодой человек. - Тогда делайте так, как я скажу. Во-первых, пойдите наверх и соберите все самое необходимое, что может понадобиться вам в пути. Затем в моей комнате возьмите и мой мешок.
  - Мои люди не выпустят вас, - заметил Роман.
  - А мы очень вежливо их попросим, - усмехнулся Фредерик. - Сделайте такую любезность, сэр Роман, соберите еду, что на столе, в узел из скатерти... Так-так, аккуратней... Эй, добрый хозяин, я знаю: вы там, под стойкой. Откройте-ка нам вон ту дверь, что выходит на задний двор к конюшням.
  Акил поспешил выполнить просьбу.
  Тем временем в залу вернулась Роксана. Она накинула на себя дорожный плащ. С бледным лицом, полная отчаянной решимости, она стала рядом с Фредериком.
  - Я готова, сэр. А моя служанка?
  Лия была тут же, сжимая в руках и свой узелок. Она испуганно косилась на Романа, а особенно - на Трофа, который лежал и тихо постанывал.
  - Сожалею. Ее придется оставить, - Фредерик не очень-то тепло глянул на горничную: плечо до сих пор саднило.
  - О нет! - взбунтовалась Лия. - Я не оставлю госпожу одну с незнакомым рыцарем.
  - Сэр, позвольте ей ехать с нами, - проговорила Роксана.
  После минутного раздумья Фредерик согласно кивнул.
  
  Глава третья
  
  Лишь углубившись в пущу, которая на карте значилась как Слепой бор, они перешли с бешенного галопа на шаг. Лошади порядком устали - они лишь самую малость передохнули в конюшнях 'Крестовища', как их вновь оседлали и взнуздали и заставили нестись добрых три четверти часа по размытой дороге под непрекращающимся дождем.
  - Не пора ли нам передохнуть? Поискали бы какое укрытие, - обратилась Лия к Фредерику, что ехал чуть позади них, то и дело оглядываясь назад - следил, чтоб не было погони.
  Погоней пока не пахло. Перед тем как сломя голову отбыть из 'Крестовища' Фредерик потрудился изрядно попортить сбрую других лошадей своим кинжалом. Их пытались остановить при выезде из ворот, но молодой человек швырнул под ноги солдатам дымовые шарики, которые и в дождь неплохо срабатывали, и под прикрытием густых клубов дыма все трое, Фредерик, леди Роксана и ее служанка Лия, покинули трактир деревни Перепутье.
  Фредерик не отреагировал на слова Лии, а Роксана, похоже, вся погрузилась в свои невеселые мысли, и ей не было дела ни до чего. С ее головы во время скачки ветром сорвало капюшон, он теперь болтался за спиной, не закрывая голову девушки от дождя, и по золотистым волосам текли потоки воды.
  - Госпожа, я думаю: нам стоит отдохнуть? - Лия тронула хозяйку за плечо.
  Та вздрогнула, обернулась. Было непонятно - то ли капли дождя текут по ее щекам, то ли слезы.
  - Я бы не советовал, - отозвался Фредерик, - мы не достаточно далеко от Перепутья, а это небезопасно.
  - Зачем Роману преследовать нас? - пожала плечами Роксана.
  - Граф Густав - это кто? - вместо ответа спросил Фредерик.
  - Единокровный брат ландграфа, младший. Матери у них были разные...
  - Так-так, - теперь молодой человек и вовсе нахмурился: по всему выходило, что он, действительно, влез в опасные дела; тут попахивало интригами, а то и заговором. - Вот и есть, за что нас преследовать.
  - Но куда мы вообще направляемся? - спохватилась Роксана.
  - Я отвезу вас домой, к вашему отцу: он, бедняга, видно, места себе не находит.
  - А если я не захочу? - девушка остановила свою лошадь, с вызовом глянула на Фредерика.
  - Это вряд ли, - и он кивнул назад. - Вот и погоня, дамы... Зря мы перешли на шаг... Советую дать коню шпоры, леди Роксана. Роман и его люди едут не затем, чтобы вернуть вас. Убить - вот их цель.
  - Они не посмеют!
  Фредерик пожал плечами:
  - Хотите проверить?
  Секунду на раздумья - и Роксана первая сорвалась в галоп.
  - Куда?! - взревел Фредерик, пуская своего могучего мышастого скакуна следом.
  Он ловко перегнулся в седле, ухватив лошадь девушки за поводья, одной рукой развернул ее с пути в придорожные заросли.
  - Скачите в лес. Там будет, где спрятаться.
  Но их, видимо заметили: со стороны преследователей донеслось улюлюканье, а потом мимо свистнуло пару стрел. Фредерик придержал мышастого, развернул его в сторону всадников.
  - Сэр, что вы собираетесь делать?! - вскрикнула Роксана.
  - Задержу их.
  - И что мы будем делать в пуще одни? Две слабые девушки? - возмутилась Лия. - Уж лучше вам ехать с госпожой, а я поскачу в другую сторону и отвлеку погоню на себя.
  - О, нет! Они убьют тебя! Точно!
  - Не волнуйтесь, госпожа, я не такая дуреха, чтоб попасться.
  Фредерик кивнул:
  - Это разумно. Едем. И пригнитесь к шее лошади.
  Одной рукой он схватил поводья коня Роксаны, второй - поводья своего скакуна, и решительно дал мышастому шпоры. Тот сорвался в бешенный галоп. Девушке оставалось лишь уцепиться за гриву своего коня и прижаться к нему как можно плотнее - над головой засвистали ветки деревьев.
  Лошади неслись, сбивая влагу с папоротников и поднимая вихри брызг. Из потревоженных кустов взмывали на соседние ели испуганные птицы. Чуть приподнимая голову, Роксана тут же получала в лицо порцию мокрой сорванной паутины, полной всяческой трухи. Впереди она видела мощный круп серого коня и спину своего рыцаря, который железной рукой держал повод ее лошади. По этой руке, она видела, то и дело нещадно хлестали, срываясь, ветви и сучья.
  Бешенная скачка, от которой становилось дурно голове и больно телу. Из последних сил девушка старалась не вылететь из седла. Руки, судорожно вцепившиеся в гриву коня, невыносимо болели. Хотелось просто закрыть глаза и пробудиться из этого дурного сна...
  Ее конь, отчаянно заржав, рухнул наземь. Роксана не успела ни подумать, ни прикрыться, как вылетела из седла в густой кустарник, обдираясь до крови, и, ударившись о нечто твердое, потеряла сознание...
  
  Первое что почувствовала: тепло и мягко... Свежо пахнет хвоей и аппетитно - грибами... Первое, что услыхала: тихую, убаюкивающую песню:
  Я ехал лесом, душистым лесом,
  Светило солнце, слепило солнце,
  Тебя увидел, тебя заметил.
  И солнца ярче твое оконце...
  Роксана открыла глаза. Как же ужасно голова болит... и тело ноет... и пить хочется... ох, перед глазами все кружится... Где она, вообще?
  Понемногу справившись со слабостью, девушка приподняла голову, повернулась набок, чтобы обозреть окружающее. Она лежала не то в пещере, не то в норе, на плаще, покрывавшем охапку елового лапника. Потолок был сплетением неких ветвей или корней, сквозь них пробивались золотистые лучики солнца. У входа с веток капала тягучая влага. 'Дождь кончился', - подумала девушка, плотнее укутываясь в одеяло... Одеяло? Это же плащ, теплый, шерстяной... Чей? Роксана спохватилась: ее платье сняли. Она лежала почти голышом в чужом плаще, а ее левые плечо и нога были аккуратно обложены сочными подорожниковыми листьями... Вновь послышалась тихая песня:
  Я умру, я пропаду,
  Если бросишь ты меня,
  Стану я землей, могилой,
  Если бросишь ты меня...
  
  Потом уже прозой и шепотом: 'я умер, я пропал...'
  - Сэр Фредерик, - позвала Роксана, узнав голос.
  Тут же среди ветвей, что обрамляли вход, появилось его лицо, бледное, взволнованное. Он улыбнулся, очень ласково и приятно, увидав ее открытые глаза.
  - Я рад, что вам лучше, леди.
  - Вы... вы раздели меня? - чувствуя, что краснеет, спросила Роксана.
  - А как же иначе я добрался бы до ваших вывихов и ушибов? - всё улыбаясь, он присел рядом на лапник, протянул ей фляжку, из которой сладко пахло. - Вода с медом. Пейте.
  Она послушно сделала пару глотков, искоса поглядывая на Фредерика. Он же сидел, терзая в руках папоротниковый побег и мурлыкая под нос опять какую-то песенку. На нее не смотрел - следил за солнечными зайчиками, что прыгали по лапнику. Его тонкий, изящный профиль, мягко подсвеченный солнцем, заставил Роксану о многом забыть. 'Странный он, - подумала девушка, и тут же спохватилась. - Он меня спас, а я еще ни слова благодарности'.
  - Сэр, - вновь позвала она.
  Он кивнул, дав понять, что слушает.
  - Я хотела сказать вам спасибо, сэр... И простите за то... за ту пощечину... Право, я вам стольким обязана, - сбивчиво заговорила Роксана. - Даже не знаю, чем вас еще отблагодарить...
  Фредерик улыбнулся, все так же глядя на солнечные блики. Улыбка была печальной, как и вздох, что внезапно вырвался у него.
  - Ничем, - сказал он, - я рад, что смог помочь вам. Терпеть не могу, когда таких как вы используют, как товар.
  Роксана бросила взгляд на его правую руку - все предплечье было туго замотано полотняными полосами.
  - Вы поранились?
  - Пустяки. Вам больше досталось, когда с коня слетели, - ответил Фредерик. - Как плечо? Я вправил вывих, а подорожники должны были снять боль.
  - Ноет немного.
  - Могу я посмотреть?
  Девушка кивнула, вновь чувствуя, что краска заливает ее щеки. Молодой человек осторожно спустил ниже плащ, которым были укутаны хрупкие плечи Роксаны, мягко пальцами прощупал вздутую и посиневшую ключицу. Потом вдруг посмотрел прямо в глаза. Он был так близко, что Роксана, смутившись, укуталась обратно.
  - Вы боитесь меня? - спросил он. - Напрасно. Я хочу лишь отвезти вас домой, к отцу.
  - Почему вы это делаете? Почему вы решили помогать мне? Я до сих пор думаю, что вы человек моего отца или ландграфа.
  - Я сам по себе. И всегда был, - коротко ответил Фредерик, вновь усаживаясь на лапник. - Ваше плечо ну пути к выздоровлению. С ногой еще легче - пару царапин - быстро заживет. Еще немного полежите, и поедем дальше. У меня подозрение, что нас не оставят в покое - будут искать. Ваша лошадь сломала ногу при падении. Я добил ее. Поедете на моем Мышке, - говорил он, словно ломти отрезал: быстро, четко и ровно.
  - Вы не ответили, - остановила его Роксана. - Почему вы вмешались? Кто вы вообще?
  Фредерик опять взглянул на нее, усмехнулся, словно говоря: ну, что ты будешь делать.
  - Скажем так, - чуть растягивая слова, начал он, - это привычка - помогать тем, кто нуждается в помощи, раскрывать всяческие заговоры и недобрые замыслы...
  - Неплохая привычка, - улыбнулась Роксана.
  - Не совсем. Из-за нее я, например, получил от вас оплеуху...
  - Я уже просила прощения...
  - Это не упрек. Это пример. Я ведь сказал 'например', - он улыбнулся в ответ.
  - И откуда же у вас эта привычка? - Роксана совсем оживилась и поудобнее устроилась на своем ложе, повернувшись на бок и подтянув колени к груди: этот рыцарь заинтриговал ее, и Роман с его предательством как-то затуманился в памяти.
  - Оттуда же, откуда все привычки.
  Девушка кивнула, слегка разочарованная этим уклончивым ответом. Потом вновь спохватилась.
  - А как же мой второй вопрос? Насчет того, кто вы на самом деле?
  - Не все ли равно? - равнодушным голосом пробормотал он. - Расскажите лучше, как вы, дама из благородного семейства, докатились до бегства из отчего дома. Неужто папа вас затиранил?
  - Я ведь уже говорила, - недовольным тоном отвечала Роксана.
  - Да-да, о том, что вы и Роман любите друг друга. А Роман говорил об этом вашему отцу?
  - Нет. Мой отец ведь твердо решил, что я стану женой ландграфа.
  - Ландграф делал вам предложение?
  - Не мне - моему отцу. Он просил моей руки у моего отца.
  - Почему же Роман не сделал того же? Попытал бы удачи. Хотя бы для порядка. А потом и вы бы стали упрашивать отца. Он бы не устоял. Или он - тиран?
  Тут Роксана смолчала. Правда, почему Роман даже не попытался все устроить честно. Вполне возможно, что отец сперва бы был против их брака, но если бы и Роксана упала в ноги родителю... Кто знает, как было бы... Но стоило хотя бы попытаться...
  - Вот и я о том же, - словно угадав ее мысли, пробормотал Фредерик. - И дело тут скорей всего не в вашем приданом, хотя и в нем тоже, но главное, видимо, в том, что Роман или, скорее, его отец почему-то решили пойти на прямой конфликт с ландграфом, - он уже не обращался напрямую к Роксане - так, говорил сам с собой, и девушка не в первый раз за ним это отметила. - Отец Романа простой барон, вассал, каких немало, без определенной поддержки шиш бы он осмелился... У него есть покровитель и довольно могущественный... Почему бы не граф Густав? Вполне может быть... Но это лишь предположение, - тут он обратил внимание, что Роксана, широко открыв глаза, смотрит на него с удивлением и даже испугом, улыбнулся извиняюще. - Не обращайте внимания: я привык быть один и разговариваю иногда сам с собой. Наверное, для того, чтобы не разучиться разговаривать вообще.
  - Если честно, я иногда думаю, что вы не совсем нормальный, - шутливым тоном заметила Роксаса.
  - Вы отчасти правы, - Фредерик улыбнулся, только в улыбке проскользнуло опять что-то печальное. - Хотите есть? Я захватил из 'Крестовища' много вкусного.
  На это предложение живот Роксаны отозвался требовательным урчанием, и девушка поспешила согласно кивнуть.
  Фредерик вышел из пещерки и через пару минут вернулся, взял Роксану на руки и вынес наружу, где усадил на траву. А рядом на скатерти возлежали все те яства, которые девушка не попробовала в трактире.
   - Советую начать с этого, - он отрезал внушительный кусок от фаршированной щуки, отломил хрустящую корку от каравая хлеба, протянул все Роксане. - Ешьте, подкрепляйтесь.
   Девушка поспешила набить рот - право, было вкусно. Может потому, что они сильно проголодалась. Так, жуя, Роксана обратила внимание на то, что день был на удивление светлым, и солнце стояло высоко. А ведь выехали они из трактира вечером. Неужели она весь остаток дня и всю ночь пролежала без памяти в пещерке?
   На этот её вопрос Фредерик ответил утвердительно.
   - Я боялся за вашу голову, - признался молодой человек, лениво пожевывая веточку укропа. - Однако зря - она у вас крепкая... Хотите пить? Вот немного вина.
   - Я вина не пью... А можно еще медовой воды?
   Он подал ей фляжку.
   - Расскажите хоть о своем крае, - почти умоляющим тоном попросила Роксана: сидеть и молча жевать ей не очень нравилось.
   На это предложение Фредерик сперва потянулся.
   - Ну, у нас дождей не так много, - сказал он, чуть поразмыслив. - Стало быть, не так сыро и туманно, как у вас.
   - А море?
   - Что море?.. А, да, есть море. Оно называется Лесное. Там в воде растут длинные, густые водоросли, и вода повсюду зеленая от них. Наши корабли даже резаки специальные имеют на носу, чтобы разрезать при плавании эту траву, иначе можно и застрять. Одно спасение - водоросли эти можно есть. Если б не их промысел - море б давно заросло, - рассказывал Фредерик, посматривая на каких-то мелких птичек, прыгавших по веткам.
  - А вы плавали на корабле?
   - Пару раз. А вы разве нет?
   - Только на лодке по реке, - вздохнула Роксана. - И то для развлечения... А правда, что морская вода соленая?
   Фредерик задумчиво кивнул... Эти ее вопросы пробудили воспоминания о многих событиях. О Зимнем порте, к примеру, где он часто бывал и попадал во всевозможные заварушки, связанные с его судейской деятельностью. Как лихо он, будучи семнадцатилетним юношей, фехтовал на шатком пирсе с целым отрядом пиратов. У них были сабли и отравленные дротики, ножи и кастеты, у него - меч и верный арбалет в рукаве. Не получив ни одной царапины, он уложил восьмерых морских головорезов прежде, чем подоспели его люди. Почему он дрался с ними? Кажется, они перерезали всех в одном из трактиров, включая хозяев, прислугу, проституток и попрошаек, которым не посчастливилось оказаться там, а потом еще и обобрали убитых. Фредерик тогда оказался неподалеку... Именно после этого подвига в Зимнем порту стали говорить про него 'о, крутой'... А захват судна, шедшего с востока? На корабле везли людей, чтоб продать их на тайных рынках. Рабство в Королевстве тогда всего три года, как запретили, и судьи непрестанно изживали его в стране, находя и карая работорговцев и тех, кто покупал рабов и использовал их труд или их самих... 'Что ж тогда было?' - подумал Фредерик и улыбнулся. А было все замечательно: он и трое его людей ночью вплавь, с мечами за спиной, добрались до восточного корабля, что стоял на якоре за мысом у входа в портовую бухту - так запросто пришвартоваться работорговцам у пирсов было бы слишком рискованно. Судья Фредерик и судейские помощники тихо и незаметно убили на судне всех, кроме юнги - мальчишки лет тринадцати. Когда открыли люк в трюм и услышали оттуда тихий слабый плач людей, которым уготовили судьбу рабов, когда увидели десятки блестящих, полных горя и страха, глаз, судья тогда первый раз почувствовал себя счастливым человеком: он мог спасти и он спас их всех ...
  'Как все было просто тогда, - думал Фредерик, - я прекрасно знал, где черное, где белое, и не боялся ошибиться, зная, что поступаю правильно... Где теперь моя уверенность...'
   - Сэр, - окликнула его Роксана, видя, что рыцарь не жует свой укроп, а вновь погрузился в какие-то раздумья.
   Он опять встрепенулся, глянул на нее и, как будто, сквозь нее, в который раз пробормотал 'простите'.
   'Странный он все-таки', - подумала девушка.
  
   Глава четвертая
  
   Получилось как нельзя кстати, что Роксану спас от козней Романа именно Фредерик. Во-первых, он был красив, и девушка даже отметила, что намного красивее ее коварного жениха. Во-вторых, он был старше - настоящий рыцарь, от которого веяло необычайной силой и надежностью. И держался он, как человек, уверенный в себе: никакого самоутверждения или бахвальства, чем часто грешил юный Роман. В третьих, у него была своя история, какая-то тайна. Поэтому горечь и обида от предательства жениха у Роксаны проходили довольно быстро.
   Фредерик вел Мышку под уздцы по лесу. Девушка сидела на коне. Так как ее платье от кувырков при падении в кусты пришло в негодность, молодой человек отдал ей свою запасную одежду: льняную рубашку, куртку и штаны из кожи, все темно-зеленого цвета. Достались Роксане и его сапоги, которые, само собой, были великоваты. Но Фредерик затянул шнурки потуже, и, по крайней мере, обувь не сваливалась с ее ног.
   - Дремучие тут леса, - говорил он. - И зверей, я слыхал, много. Может, теперь вы мне расскажете что-нибудь о здешних краях. Какие тут звери? Нужно ли их опасаться?
   - Наверное, медведи есть, - неуверенно отвечала Роксана. - Боюсь, что мало знаю о лесе. Я всю свою жизнь мало куда выезжала из замка отца.
   - И на охоте ни разу не были?
   - Разве в вашей стране женщины могут охотиться?
   - Да, это ведь развлечение. А веселиться можно не только мужчинам.
   - У нас одно веселье: до замужества сидишь в доме отца, вышиваешь иль вяжешь, после замужества - в доме мужа, вышиваешь иль вяжешь, - вздохнув, ответила Роксана.
   Фредерик хмыкнул:
   - Скучно, наверно.
   - Не с чем сравнивать, - пожала плечами девушка.
   - Ну почему, - возразил он, - вот сейчас у вас самое настоящее приключение. Что вы об этом думаете?
   - Ну, если сумасшедшая скачка по лесу и падение в колючие кусты - это приключение, то лучше бы мне дома сидеть! - заявила Роксана.
   - Очень разумные речи, - кивнул Фредерик.
   - Но с другой стороны, сидя дома, можно умереть со скуки и ничего интересного за всю жизнь не увидеть и не узнать.
   - И тут вы правы, - он вновь согласился. - В самом деле, иногда очень трудно решить, что же на самом деле лучше: делать что-либо или не делать.
   Тут Роксана лукаво улыбнулась. 'Разговорю его!' - мелькнула мысль. Она вздохнула и произнесла:
   - Вот вы, к примеру, тоже не стали сидеть дома и отправились путешествовать. Ведь так?
   - Так.
   - А почему? Ведь все всегда говорят, что нигде не бывает так хорошо, как дома.
   - Иногда дома становится невыносимо, - последовал ответ.
   Девушка была удивлена.
   Фредерик вдруг остановился, дернув Мышку за повод, и конь фыркнул, недовольный, что потревожили уздою его губы. Молодой человек обернулся к девушке: глаза, словно клинки, пронзили ее, заставили смутиться, даже испугаться.
   - Вот что я вам скажу, леди. Не стоит дознаваться, кто я и что я. Разве мало я вам рассказал? Разве мало я для вас сделал? Вы до сих пор мне не доверяете? Разве мало доказательств того, что я не намерен причинять вам какого-либо вреда? - это был уже упрек.
   - У меня и в мыслях такого не было, - смешалась Роксана. - Это простое любопытство...
   - Насколько я помню, это не считается хорошей чертой, - сухо заметил Фредерик и вновь пошагал по блистающей каплями воды траве, Мышка затопал следом, а Роксана обиженно надулась...
   Сколько они так ехали, сказать было трудно. Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем Фредерик, видя, что девушка уже шатается в седле и отчаянно зевает, решил сделать привал.
   Остановились на берегу маленького лесного озера. Фредерик расстелил под ивами свой плащ, усадил туда Роксану. Девушка с тоской посмотрела на прозрачную воду, потом - на молодого человека.
   - Ясно, - буркнул он. - Если что - я рядом. - удалился в соседние заросли...
   Роксана блаженствовала в прохладных водах озера. Возможность вымыть голову - она и не думала, что это может принести столько счастья. Девушка даже что-то напевала, пальцами расчесывая свои косы под водой. И усталость как рукой сняло. Нет, все-таки она никогда не пожалеет об этом приключении. Нырнула, вынырнула, - хорошо...
   Вышла из воды, завернулась в плащ, помотала головой, чтобы растрепать слипшиеся мокрые волосы.
   - Сэр, можете выходить.
   Из ракитника никто не отозвался и не вышел. Роксана, чуть встревожившись, направилась туда, раздвинула ветки, чтоб пролезть сквозь кусты. Надо сказать, она испытала досаду, обнаружив рыцаря на траве крепко спящим. Он даже чуть слышно похрапывал. 'Похоже, нет ему до меня никакого дела, - так подумала, нахмурившись. - Хотя, он должно быть, здорово притомился'.
   Вздохнув, она вернулась к своим брошенным под ивами вещам и уже протянула руку за штанами, как застыла в ужасе: на одежде лежал длинный, черный, блестящий змей с оранжево-красными пятнами на голове. Он страшно зашипел на руку Роксаны и свернулся в пружину, явно готовясь нападать...
   Что предпринимает в таких случаях благородная леди? Правильно - визжит во всю силу своих легких. Именно с такими звуками Роксана кинулась к ракитнику, надеясь найти защиту у своего рыцаря. Фредерик, разбуженный ее криками, подхватился и бросился к ней, думая, что придется сражаться, по крайней мере, с медведем. Они столкнулись как раз в центре кустов: Роксану отбросило на траву, рыцаря - в озеро.
   - Дьявол! - это уже воскликнул Фредерик, сидя по пояс в воде. - Что такое?!
   - Змей! Змей! - повторяла девушка, уже на четвереньках собираясь заползти к нему в озеро.
   - Что? - он поднялся, и вода ручьем полилась с его одежды, волос и оружия. - Твою такую! - это сказал, увидав 'змея' - толстого и длинного ужа. - Ужей вы никогда что ль не видели?!
   Его лицо стало багровым: видно было, что самые ужасные слова, какие он только знал, вот-вот готовы хлынуть не хуже потоков, что весело журчали, стекая по его куртке.
   - Ааа, - только махнул рукой, увидав расширенные от испуга глаза Роксаны, и, сердито шлепая, выбрался на берег, носком сапога откинул шипящего ужа подальше.
   Девушке ничего не оставалось, как присесть под ивами на траву. Она обхватила коленки, потому как они мелко дрожали, и виновато посмотрела на рыцаря.
   Фредерик же методично расстегнул свои пояса, снял сапоги и куртку, разложил все это на солнце, отцепил с предплечья арбалет. Потом распустил завязки на своей льняной рубахе, снял ее и хорошенько выжал. Размотал повязку на руке.
   Роксана смотрела во все глаза. Она никогда не видела мужчину без одежды. Никогда... Поэтому вид спины Фредерика, его плеч и груди, где под загорелой кожей при каждом движении играли мышцы, произвел на девушку самое огромное впечатление. А когда он выкручивал рубашку, и мускулы на его предплечьях и плечах натянулись тугими жгутами, Роксана совсем округлила глаза.
   Потом Фредерик сделал еще хуже: он начал развязывать шнурки своих кожаных штанов. Девушка, густо краснея, отвернулась и услыхала его ворчание:
   - Только от дождя просох - и нате вам, пожалуйста, искупнитесь-ка в озере...
   - Простите, - довольно жалким голосом отозвалась Роксана, уткнувшись лицом в колени: очень уж сильным был соблазн взглянуть на него именно сейчас.
   Он же с громким шлепком встряхнул штаны и повесил их на ивовый сук, туда же пристроил рубашку. Девушка подняла глаза... Слава Богу - он обернул бедра полотенцем.
   - Чего уж тут прощения просить, - Фредерик сел рядом, хмыкнул, - от этого одежда быстрей не высохнет...Я так и не поспал, - с укоризной сообщил он. - Так что, если позволите, вздремну чуток.
   Роксана кивнула, все еще смущаясь.
   Фредерик вздохнул и кивнул на плащ, в который куталась девушка:
   - Оденьтесь и отдайте мне его. Спать голышом на траве малоприятно.
   Она, спохватившись, сгребла в охапку свою одежду и скрылась за ракитником, откуда через секунду бросила рыцарю плащ.
  - Ну, дитё, - пробормотал Фредерик, завернулся в него и устроился поудобнее на траве.
  К тому времени, как из ракитника вышла Роксана, он уже крепко спал.
  - А я пить хочу, - сказала уже в пустоту девушка. - И есть...
  Взгляд ее упал на седельные сумки, которые Фредерик снял с Мышки. Насколько она помнила, именно оттуда появлялись еда и питье. 'Что ж, поищем', - решила девушка, присаживаясь рядом с сумками.
  Нашлись половина хлебного каравая, кольцо копченой колбасы и пучок зеленого лука, а вот фляжка была пуста. 'Озеро рядом, балда', - сказала сама себе Роксана. Вооружившись едой, она села под иву и по очереди стала кусать: от хлеба, от колбасы, от лука, и снова по кругу. Живот приятно наполнился, и Роксана взглянула на мир веселей. Было тепло, светило солнце, и про дождь напоминал лишь мокрый песок крошечного приозерного пляжа.
  Взгляд ее упал на белевший в траве хитрый механизм, который, она помнила, легко превращался в арбалет. 'Какая интересная штуковина', - восхищенно думала девушка, взяв в руки это оружие. Ее тонкие чуткие пальцы быстро нашли нужную пружинку, и арбалет со щелчком раскрылся. Он был искусно сработан, из белого легкого, но прочного металла, украшен изящной гравировкой, изображавшей тонкотелого дракона, свернувшегося причудливыми кольцами. Роксана вспомнила про меч Фредерика: там тоже вроде был дракон.
   - Дракон, дракон, - бормотала она, рассматривая клинок рыцаря. - Тут целых два дракона, и они переплелись.
  Она что-то слышала о драконах юга? Отец рассказывал... Роксане было тогда лет восемь, и она болела. Лежала в своей комнате с горлом, обмотанным пуховым шарфом, и уныло смотрела в стрельчатое окно, за которым моросил осенний дождь. Было сумрачно и скучно. Даже плакать хотелось. Няня ушла готовить травяной лечебный чай. А мамы у девочки давно не было.
  Но вот пришел отец, сгреб ее сильными большими руками вместе с одеялом в объятия и устроился в кресле у окна. Как же тогда было уютно и приятно...
  - Что сделать, чтоб ты поправилась, золотко? - вздохнул могучий бородатый барон.
  - Сказку расскажи, - муркнула девочка, сворачиваясь клубком на его груди.
  - Про мельничиху-ведьму или двухголового коня?
  - Нет, что-нибудь новое.
  - Новое? Хм, - отец задумался, озабоченно шевеля усами. - А вот далеко на юге жили давным-давно драконы. Это такие вроде ящериц, но большие, как сосны в бору, и крылатые. И еще - они умели огонь выпускать изо рта. И чешуя у них необычная: каждая чешуйка - камень драгоценный, переливчатый, а самый большой и красивый алмаз - в голове, в междуглазье. Поэтому драконы мудры были и никого зазря не убивали. Хорошие люди за советом да споры разные разрешать к ним ходили. Но были такие, которым очень уж хотелось до драгоценных камней драконьих добраться. Ведь убей одного дракона - сразу богатым станешь, как чешую с него снимешь. Так начали на них охотиться. Особенно же хотелось людям алмазы из междуглазья получить. Могли-де эти камни самые сокровенные желания исполнять. Много драконов убили, много охотников стали богатыми людьми, но алмаза из междуглазья никто ни разу не нашел. Как разрубали дракону голову, так в том месте, где камень вроде должен был быть, черная дыра оказывалась... И случилось так, что осталось всего два дракона на юге: он и она. Решили они отказаться от своих волшебных личин, чтобы не угас совсем их род. Ведь каждый знает, что могут драконы обращаться в людей и жить среди них, хоть и недолго. Если же затянется это время, забудет дракон, как он выглядел на самом деле и навсегда человеком сделается. Вот так и они, последний дракон и драконица, остались людьми и стали жить, как люди. И пошел, говорят, от них род южных Королей, потому что дети их были благородны, сильны и справедливы...
  - А камень в междуглазье? - сонно спросила тогда Роксана.
  - Ну, это уж совсем выдумки, - улыбнулся барон в свою светлую бороду. - А вот подрастешь, да понадобиться мне ехать в южный край, возьму тебя с собой; поглядишь, что у тамошних Королей и в самом деле драконы на гербах...
  'Драконы на гербах', - пробормотала девушка, рассматривая оружие Фредерика.
  Ее отвлек от таких мыслей странный звук: кто-то хлопал крыльями над головой. Роксана подняла голову: над Мышкой, что объедал ветки ивы, кружился крупный пестрый голубь. Птица плавно опустилась на спину коня и принялась спокойно чистить перья. Девушка увидала небольшой деревянный цилиндр, болтавшийся у нее на лапках. 'Почтовый', - догадалась она и подошла ближе, протянула руку к цилиндру. Голубь вдруг хлопнул крыльями и взмыл повыше - на дерево.
  - Гули-гули, - Роксана поманила его крошками.
  Но голубь был неподкупен. Он демонстративно смотрел в другую сторону, и намеревался, судя по всему, ожидать пробуждения Фредерика.
  - Драконы, голуби, - забормотала Роксана, пожимая плечами. - Да, вот уж приключение.
  Роксана услыхала ворчание за спиной. Это Фредерик чем-то был недоволен во сне. Он перевернулся с боку на бок, хмуря брови.
  Девушка подошла, села рядом. Теперь его можно было прямо так и рассматривать. 'Красивый. Только мрачный очень. И волосы, хотя молодой... Интересно, почему?.. А это что? Шрам. Ого'. Роксана осторожно протянула руку, чтоб дотронуться до небольшого рубца под левой ключицей Фредерика, но не успела: рыцарь вдруг с глухим рычанием подхватился и так сжал, перехватив, ее пальцы, что девушка вскрикнула от боли. Глаза его сузились, отливая сталью, губы поджались - хищник, безжалостный...
  - Б-больно, - пискнула Роксана.
  Он моргнул пару раз, словно приходя в себя, отпустил ее, выдохнул воздух, сказал глухо:
  - Больше так не делайте - я и убить могу.
  - Я заметила, - кисло ответила девушка. - Вы мне чуть руку не сломали!
  - А вы мне спать не даете!
  - А к вам почта прилетела!
  - А вы... Что? - он вскочил так быстро, что потерял полотенце, и Роксана поспешно закрыла глаза.
  - Так, - через какое-то мгновение услыхала она его ставший резким голос. - Вы пытались прочитать?
  'Догадался? Как?'
  - Очень просто, - ответил Фредерик на ее мысли. - Голубь обычно ждет меня, сидя на спине у Мышки, а теперь вон куда залетел. Ведь неспроста. Я прав?
  Девушка взглянула на него с вызовом. Он тем временем сердито затягивал шнурки штанов, которые поспешил одеть, хоть они и не высохли.
   - А что если и правы? Я хочу знать как можно больше о вас. Может, вы шпион и прибыли с тайным заданием в наш край. Может у вас в голове такое, по сравнению с которым Роман просто детски пошутил со мной...
  - Повторюсь: все, что требовалось, я вам сказал, а большего знать не надо. А уж тем более пытаться читать чужие письма! - нравоучительно заметил Фредерик и щелкнул пальцами: голубь тут же слетел к нему на руку. - И не надо объяснять желание влезть в мои дела заботой о родине. Это ведь простое, хоть и нездоровое, любопытство...
  - И, пожалуйста, - вскочила на ноги Роксана. - Я даже уйду - читайте, сколько влезет!
  Она рывком вскинула плащ себе на плечи, тем более что уже вечерело и холодало, и решительно двинулась в глубь леса.
  - Далеко-то не уходите! - крикнул ей вслед Фредерик, но это Роксана проигнорировала, и он покачал головой, отковыривая затычку цилиндра с посланием. - Любопытство, - развернул тонкий бумажный рулончик, прочитал: 'Он выздоровел. Север спокоен, запад и побережье контролирует Марк, восток и юг - под Судьями, я - на месте, и всё также в порядке. Возвращайся. Элиас'.
  - Возвращайся, - пробормотал Фредерик. - И это слово в каждом письме... Нет, братец, я не вернусь... По крайней мере, не сейчас. Сейчас, куда ни гляну - всюду ее лицо, - он закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Куда бы убежать...
  Из таких вот невеселых раздумий его вывел пронзительный визг. От неожиданности выронил бумажку.
  - Ох, - и потер грудь в области сердца, - ну, если опять уж!
  Визг повторился, а потом крик:
  - Волки! Волки!
  Фредерик схватил меч и сломя голову бросился на вопли...
  Роксана стремительно шагала, глядя под ноги. 'Да он меня ребенком считает! Хуже! Дурой! Как будто без него пропаду... Не пропаду, еще увидишь!'
  Тут она споткнулась и упала лицом в низенькие кустики. 'Ой, черника! Здорово!' Ягоды подняли ей настроение. Крупные, душистые, они приятно пощипывали язык, разливаясь во рту кисло-сладким соком. Пособирав все, что было рядом, и усевшись на пень, что торчал среди черничной полянки, девушка плотнее запахнула плащ.
  Что теперь? К отцу? Как то он примет ее, беглую дочь...
  Чуть слышное низкое рычание заставило ее оглянуться и замереть в ужасе от увиденного: из соседних зарослей на нее смотрели горящими глазами два черных зверя, похожих на больших собак...Два? Ну нет: тут же рядом с этими двумя оскалили кровавые пасти еще трое, а за ними показались еще и еще... Целая стая огромных голодных лесных волков начала окружать Роксану.
  Она испустила тонкий писк, потом решила, что что-то похожее уже было и вряд ли Фредерик быстро откликнется после инцидента с ужом. Поэтому, схватив первую попавшуюся палку, она закричала в голос 'Волки! Волки!' и ударила первого прыгнувшего на нее зверя в голову. Палка оказалась трухлявой и переломилась, но сбила хищника наземь. Роксана, воспользовавшись заминкой, бросилась бежать, но сразу двое волков вцепились в ее плащ и повалили девушку наземь. Она в ужасе закрылась руками, увидав над собой оскаленные пасти...
  Резкий свист... блеск... удар... А ее никто не тронул... Роксана открыла глаза: увидала стоявшего к ней спиной, к волкам лицом Фредерика. Босой, в одних штанах, он держал меч наизготовку, а у его ног лежал волк с разрубленной головой. Звери взяли его в полукольцо и кинулись почти одновременно. То, что произошло потом, Роксана не смогла бы описать. Какими-то немыслимыми приемами, прыжками, поворотами, совершенными с необычайной скоростью, Фредерик в несколько секунд не только увернулся от всех челюстей и лап, но и уложил волков веером вокруг себя, и завершил свой смертоносный танец, вскинув меч на плечо.
  - Я же говорил: далеко не уходите, - сказал он девушке. - Ну и волки в этих лесах - такие крупные и черные...
  Вместо ответа Роксана громко икнула.
  
  Глава пятая
  
  С берега озера пришлось в спешном порядке уходить - свалка волчьих трупов неподалеку могла привлечь хищников побольше. 'Уж если волки у вас такие, представляю, какими могут быть медведи', - бормотал Фредерик, когда они рассовывали вещи и провизию по седельным сумкам.
  Вновь усадив Роксану в седло, молодой человек взял на руку почтового голубя и быстро повел Мышку дальше от озера и места битвы с волками.
  Потемнело, и Фредерик торопился найти какое-нибудь убежище. Вдруг остановился, потянул носом воздух: едва заметно пахло дымом.
  - Жилье где-то рядом, - он сел на Мышку позади Роксаны, забрал поводья и дал шпоры.
  Через каких полчаса быстрой скачки они оказались у высокого глухого забора из цельных заостренных бревен.
  - Да, в здешнем лесу стоит так укрепляться, - хмыкнул Фредерик. - Теперь бы вход поискать.
  Забор оказался очень длинным: видимо он принадлежал не одной усадьбе, а целому поселку. Вход представлял собой мощные, тяжелые ворота, сбоку от которых высилась сторожевая башенка, а в ней мигал факельный огонек.
  - Эй-эй! - прокричал Фредерик. - Не будете ли вы так любезны пустить нас на ночлег?
  - Проваливай! - довольно грубо ответила башня. - После захода солнца ворота не поднимаем!
  - Может, сделаете для нас исключение? Мы только что подверглись нападению волчьей стаи! - продолжал переговоры Фредерик.
  - Ха, так значит, я разговариваю с мертвыми? - усмехнулась башня. - Тут так: коли волки нападают - это верная смерть, а мертвецам у живых делать нечего! Брось врать и проваливай!
  - Постой, - заговорил другой голос - женский. - Пусть поднимут ворота. Я хочу посмотреть на того, кто умудрился уйти живым от черных волков.
  Ворота тяжело приподнялись: с той стороны их тянули через блоки толстыми пеньковыми канатами, а как только Мышка вошел внутрь, тут же ухнули обратно, напугав грохотом коня. Он встал на дыбы, заржав и прижав уши, но Фредерик быстро успокоил его, а Роксане не дал свалиться с седла.
  Их тут же окружили высокие светловолосые люди с факелами. Все острое, что у них было - короткие копья и заряженные луки - они направили на вошедших.
  - Просим только ночлега, - повторил Фредерик.
  - Он у вас уже есть, - ему ответила статная молодая женщина с широким лицом, обсыпанным веснушками, и толстыми светлыми косами, выйдя вперед.
  - Госпожа, разумно ли пускать неизвестно кого в поселок? - спросил ее один из воинов.
  На его слова она лишь предупреждающе подняла руку, мол, все уже сказано.
  Фредерик спешился, помог слезть Роксане. Их провели в один из домов: крепкое, бревенчатое сооружение с узкими окошками и плоской крышей из хвойных веток. Внутри было тепло и сухо, и Фредерик даже довольно заурчал что-то, словно кот, а Роксана почувствовала, что сейчас уснет, так ее разморило от всех скачек, страхов и внезапно нахлынувшего тепла. Она тут же опустилась на скамью у порога, а молодой человек поспешил к небольшой круглой печке, что была посередине комнаты, и расставил для просушки сапоги, а куртку и рубаху повесил на бечевку, что обвивала стену печки. Почтовый голубь слетел с его руки и устроился на сушильных шестах, что висели под потолком.
  Та, которую называли 'госпожой', зайдя за гостями, остановилась у скамьи, где свяла Роксана, и с улыбкой на тонких губах наблюдала, как хозяйничает Фредерик.
  - Представьтесь для начала, сэр, - обратилась она к нему.
  Рыцарь оборотился, как будто только сейчас ее заметил, произнес 'ах, да!' и чуть поклонился:
  - Фредерик, рыцарь Южного Королевства.
  - Южанин, - вдруг задумчиво произнесла госпожа, и от этого слова рыцарь нахмурился. - Я недавно вернулась в свой поселок, а до этого слышала в деревушке за лесом о неком рыцаре-южанине. Он устроил большой переполох в Перепутье. Это, может быть, вы?
  Фредерик лишь слегка приподнял бровь, глянул на Роксану: сонливость у нее вроде прошла - глаза смотрели пронзительно.
  - А кто этим интересуется? - вопросом на вопрос ответил молодой человек.
  Госпожа улыбнулась, и в улыбке не было ничего угрожающего или подозрительного.
  - Конечно. Вы назвали свое имя - я назову свое. Криста, хозяйка Березового городка. И поверьте, пока вы здесь, вам ничего не грозит... Кстати, ваши раны вас разве не беспокоят?
  - Раны? - Фредерик недоуменно осмотрел себя. - А, это... Это не моя кровь - волчья, - он с досадой обнаружил кровавые пятна у себя под ребрами и на плече и попытался их вытереть.
  - Я прикажу подготовить для вас воду, южанин, - сказала Криста, все так же улыбаясь. - А ваша спутница...
  - Леди Роксана из... , - подала было голос девушка, но Фредерик перебил:
  - Из Южного Королевства. Она моя сестра, - сказал. - Мы путешествуем, и очень печально встретить в ваших землях людей, которые непочтительно относятся к иноземцам. Мне пришлось защищать честь сестры в Перепутье от человека, который называет себя рыцарем вашего графства.
  Роксана даже глаза округлила от удивления - как он это завернул, ничтоже сумняшеся.
  - У нас такое не редкость...И не только от зверей мы построили эту стену, - вздохнула, разведя руками, Криста. - Что ж, пойду распоряжусь насчет воды и ужина для вас. Вы мои гости.
  Гостеприимство госпожи Кристы понравилось и Роксане и Фредерику. В небольшой пристройке, которую именовали 'мыльня', их ждали две просторные дубовые кадушки, полные теплой воды, и широкие полотенца. Когда же путники, вымытые и разморенные, вернулись в дом, там уже был накрыт стол для ужина.
  Кроме госпожи и ее гостей, за стол сели глазастый русоголовый мальчик лет шести в простой шерстяной одежде и пожилая женщина в темном платье и платке, скрывавшем волосы.
  - Мой сын Анастас, моя свекровь госпожа Талина, - представила их Криста.
  Во время ужина она мало ела, но много рассказывала.
  - Березовый городок сам по себе, никому не принадлежит кроме нас, построивших его. Леса здесь дикие, нехоженые, никто не предъявляет на них прав. Отец моего мужа, лишенный земли фермер, привел сюда своих людей и срубил первую крепость. Через год ее сожгла молния. Ничего не поделаешь - отстроились заново, но уже на другом месте, и после этого жизнь наладилась. Жители Березового городка занимаются охотой, ездят торговать звериными шкурами, собирают кедровые и лесные орехи - тоже промысел прибыльный. Но мы стараемся держаться подальше от остальных людей. Опасаемся, чтобы какой-нибудь владетельный барон не обратил внимание на наш городок. Больше от людей, нежели от зверей, наша стена. Но тех, кому нужна помощь и убежище, встречают в нашем городке тепло. Лишние руки всегда нужны...
  - Почему вы это рассказываете? - перебил ее Фредерик. - Не боитесь доверять нам?
  - Я послала людей к озеру: они нашли убитых зверей. Эти черные волки - каннибалы. Неделю назад они убили моего мужа и еще нескольких охотников, которые пытались уничтожить их стаю, а еще раньше нападали на охотников и собирателей из нашего городка. А вы один справились с ними... Вы настоящий рыцарь. Я от всего Березового городка говорю вам 'огромное спасибо', - и Криста, встав из-за стола, поклонилась ему; то же сделали ее сын и госпожа Талия.
  Фредерик кивнул, дав понять, что благодарность принята.
  Когда с ужином было покончено, Криста села ближе к Фредерику.
  - Что занесло вас к нам, южанин? - спросила она, взяв сына на колени.
  - Едем на север, к тамошним святыням. Принесем жертву в Полночном храме, чтоб жизнь наша сложилась счастливо. Особенно, жизнь Роксаны. Ей предстоит замужество.
  Было видно, что Криста задумалась. Потом вздохнула.
  - Я бы с радостью поехала с вами, чтобы попросить счастья и для Березового городка, но, боюсь, не смогу оставить людей и сына одних. После гибели мужа все теперь на мне... А вы не могли бы сделать это за меня?
  Тут уж задумался Фредерик.
  - Хорошо, - с легким замешательством сказал он.
  - О, сэр, и вновь мы вам все благодарны, - проговорила госпожа Талия, и в глазах ее блеснули слезы. - Это ведь будет замечательно. Я слыхала, молитвы в Полночном храме творят чудеса. Если за нас замолвят там словечко, наш город расцветет, и беды отступят от него. Как мужу этого всегда хотелось...
  Фредерику постелили толстый сенник на скамье у окна. Он, не мешкая, рухнул на такую постель и через секунду уже спал. Роксану хозяйка городка провела в свою спальню, указала на широкую кровать с необъятными подушками.
  - Спите спокойно, - сказала девушке и прикрыла за собой дверь.
  Роксане ничего не оставалось, как раздеться, залезть под одеяло и задуть свечку, которую Криста оставила у кровати.
  На Березовый городок, как и на весь мир, опустилась ночь...
  У озера, с которого спешно бежали Фредерик и Роксана, появились всадники, освещавшие свой путь факелами. Они спешились, стали осматривать берег, пугая огнями сонных лягушек и ночевавших в камышах стрекоз.
  - Ну, что? - спросил тот из них, кто не удосужился покинуть седло. - Есть какие следы?
  - Да, сэр, трава сильно смята, следы копыт и вот еще что, - всаднику подали крохотную бумажку.
  - Посвети мне, Троф, - сказал сэр Роман, всматриваясь в письмо, которое обронил, да так и не поднял Фредерик. - Ага - письмецо. На южном диалекте. Он был тут... Наверняка шпион. Перебрасывается посланиями со своими.
  - Но как?
  - Глупый ты Троф. Неужто никогда не слышал о голубиной почте? Посмотри, какое маленькое письмецо. Наверняка специально, чтоб привязывать к птичьей лапке. Иначе, зачем так мелко писать? Фух, аж глаза разболелись рассматривать этакую мелочь... Ладно, сохраним.
  - Господин, не могли они далеко уйти. Здесь рядом где-то есть лесной поселок. Может, они туда на ночлег попросились? - предположил один из воинов, что просматривали берег.
  - Стоит проверить, - сказал Роман...
  К стенам Березового городка они добрались, когда уже начало светать.
  Троф затрубил в рожок.
  - Кто? - сонно спросила башня.
  - Благородный сэр Роман, сын барона Лиера из Земли Туманов.
  - Что нужно сэру Роману в нашем Березовом городке?
  - Задать пару вопросов хозяину вашего селения.
  - Задавайте! Я главная в городе, - это ответила из башни госпожа Криста.
  - Не очень-то это удобно - перекрикиваться через стену, госпожа! Почему бы вам не впустить нас?
  - Ничем не могу помочь. Спрашивайте, или уходите от наших стен.
  - Ладно, - подал голос Роман. - Молчи, Троф... Эй, госпожа Березового города, мы ищем двух людей: рыцаря на крупном сером коне и девушку, светловолосую. Мы знаем, они недавно были здесь, и их следы ведут к вашим воротам. Может, они в вашем городе? Учтите, это могут быть шпионы с юга!
  - Да, я видала их, - чуть помедлив, ответила Криста. - Вчера вечером. Просились на ночлег. Но мы не пустили их. Велели убираться. У нас такой порядок - никого не пускать после захода солнца.
  - Куда же они направились?
  - Мы не следили за ними.
  Роман раздраженно мотнул головой.
  - Что ж, вы и нас не пустите? Хотя бы передохнуть и накормить лошадей.
  - Для лошадей в лесу полно травы, и вода недалеко. А пускать вооруженный до зубов отряд в город слишком опрометчиво, - ответила Криста.
  - Ладно, - вновь сказал Роман. - Мы уедем. Спасибо и на этом, - он хлестнул коня и поскакал по лесной дороге обратно в пущу; за ним поспешил весь его отряд.
  Криста обернулась к стоявшему позади в тени крыши Фредерику. Он, сложив руки на груди, невозмутимо смотрел мимо нее на удалявшихся всадников.
  - Я думаю, вам стоит сменить коня, - заметила она.
  Фредерик покачал головой:
  - Нет.
  - Я понимаю, это во всех отношениях замечательный конь, и стоит, вероятно, много денег, но он выдаст вас. Слишком заметный.
  - Мне сменить коня, а Роксане остричь волосы? - усмехнулся Фредерик. - Нет уж. Не стану я прятаться, и ей это незачем...
  - На юге все так упрямы? - спросила Криста.
  - Большинство...
  Она глянула прямо ему в глаза:
  - Этот сэр Роман сказал правду о том, что вы шпионы?
  - Нет. Он просто хочет добиться того, чего я ему не позволил в Перепутье. Любым способом.
  Кристе этого ответа было вполне достаточно...
  Через полчаса Фредерик держал за поводья Мышку, готовясь выйти за ворота Березового городка. Роксана сидела верхом. Криста снабдила ее капюшоном, под который посоветовала спрятать золотистые косы. Фредерику она протянула кожаный шнурок с нанизанными волчьими клыками. Их было шестьдесят четыре - такие длинные бусы - по четыре клыка с каждого убитого волка.
  - Это ваш трофей. От шкур-то вы отказались, - с такими словами Криста завязала шнурок вокруг могучей шеи Мышки. - А это - на память о Березовом городке и в благодарность от меня - пояс моего мужа, - она протянула Фредерику широкую длинную кожаную ленту, украшенную причудливым тиснением.
  Он взял подарок, потом заметил горящий взгляд маленького Анастаса, что подошел к матери.
  - Нет, - сказал Фредерик, - Пояс отца пусть останется сыну: он его по праву. Как подрастет, прицепит к нему и отцовский меч.
  Мальчик с радостным возгласом принял подарок и тут же, как умел, перепоясался.
  - Прощайте, рыцарь-южанин, - улыбнулась Криста, обняв сына. - Спасибо.
  Фредерик махнул на прощание рукой.
  - Счастливого пути и счастливого замужества, - это хозяйка Березового городка пожелала Роксане.
  
  Глава шестая
  
  Они двигались весь день. Сперва ехали лесом, ближе к полудню - полем, которому не видно было конца. Несколько раз останавливались на перекрестках и развилках: Фредерик сверялся с картой и по солнцу, определял, куда повернуть. Он молчал, а лицо его было хмурым, и это тревожило Роксану.
  В очередной раз заночевали в лугах. Пока Роксана любовалась серебристой паутиной на ветках какого-то низкорослого кустарника, Фредерик разжег костер, принялся потрошить сумки с провизией. Девушке выделил ломоть хлеба, пару кусков вяленой говядины и несколько капустных листьев. Отломав себе от краюхи, растянулся у огня на притоптанной траве. Вместо уничтоженного волками плаща в Березовом городе их снабдили легкими покрывалами, и их оба он отдал девушке. Расседланный Мышка пасся рядом, а на его спине сидел, чистил перья голубь.
  Жевали тоже молча.
  Роксана не выдержала.
  - Как долго нам еще ехать?
  - Если поторопимся - дня два, если будем двигаться с прежней скоростью - дня три, а то и больше.
  - Думаю, стоит поторопиться.
  - Надоели приключения? - Фредерик вытянул из сумки листок бумаги и маленький карандаш, стал что-то выписывать, мелко-мелко.
  - Да, - буркнула Роксана, видя, что он непрошибаем.
  Рыцарь пожал плечами:
  - Ну, я тоже был бы не прочь поспешить, - он уже дописал, свернул листок в трубочку, щелкнул пальцами, подзывая птицу.
  Девушка ответила сердитым хрустом капустного листа.
  Фредерик отпустил снаряженного голубя, проследил его полет и потянулся.
  - Теперь - спать. Вам тоже советую, раз уж завтра мы торопимся.
  Он не очень-то вежливо повернулся к девушке спиной, сунул руки под голову и замер. Через пару минут Роксана услыхала его ровное дыхание. 'Черт тебя дери, господин рыцарь! - возмутилась про себя девушка. - Засыпать вот так моментально! А мне где-то полночи ворочайся, звезды считая'...
  Уже совсем стемнело, и из дальнего леса заухал филин. Роксана поежилась, осторожно перебралась ближе к невозмутимо сопевшему Фредерику. Лицо ее горело, а в мыслях она ругала сама себя, но ночные страхи были сильны. Поэтому она плотно завернулась в свои покрывала и легла рядом с рыцарем, стараясь его не потревожить. Считать звезды пришлось довольно долго, но мирное фырканье Мышки, тепло спавшего рядом Фредерика постепенно успокоили и усыпили девушку...
  Ей по-лошадиному фыркнули прямо в ухо. Открыв глаза, увидала Мышку: он скуб траву вокруг ее головы. Светало, звезды уже погасли, и небо из черного стало синим. Было тепло и уютно. Как будто в объятиях отца... Объятиях... Объятиях?! Роксана уже совсем проснулась. Ее обнимали. Обнимал Фредерик. Он к тому же крепко спал, уткнув лицо в плечо девушки. Она попыталась высвободиться, но он пробормотал 'огонёк мой' и сцепил руки еще крепче. 'Попалась, так попалась', - мелькнула мысль-досада.
  Рыцарь вдруг прижался губами к ее шее... 'С ума можно сойти!' - пронеслось в голове Роксаны, и она энергично повернулась на бок, лицом к спящему.
  Фредерик открыл глаза, моргнул пару раз, видя совсем рядом красное лицо девушки. Красное, от чего? От возмущения, должно быть.
  - Простите, - буркнул и разжал руки...
  
  Теперь они торопились, как и пожелала Роксана.
  Торопились следующим образом: Фредерик усадил ее в седло, сам вспрыгнул на спину коня сзади и дал шпоры.
  Мышка, несмотря на свои крупные габариты, оказался резвым и легким в беге. Вскидывая время от времени головой, он летел вперед по дороге, и Роксане это нравилось. Ее обвевало ветром, полным душистых травяных запахов с лугов. Одна рука рыцаря обнимала ее за талию, другая крепко держала поводья. Девушка ощущала спиной его грудь, а ухом - дыхание. Нельзя сказать, что ей было неприятно, и совсем уж без возмущения вспоминала она тот нечаянный поцелуй в шею...
  Ни один мужчина не целовал ее так. Даже Роман. Да ему она и не позволяла. Так, лишь подержать за руку, чуть обнять, а если и коснуться губами, то щеки. А Фредериков поцелуй был жарким. 'Только он, наверное, для той, которую он во сне видел', - такая мысль угнетала Роксану. Она вдруг поймала себя на том, что слишком уж много места в ее голове занял рыцарь-южанин.
  В такой вот молчаливой скачке прошел день, за ним, после ночевки в бескрайних лугах, начался второй. Мешок с припасами заметно похудел. Только яблок было вдоволь: ими они запаслись в Березовом городке. Где-то за полями мелькали пару раз небольшие селения, но Фредерик, судя по всему, не планировал заворачивать туда. На вопрос Роксаны 'почему бы нам не заехать купить какой еды?' хмуро буркнул 'нет, это опасно'. Он вообще стал больше хмуриться и слишком часто осматривал окрестности, словно ожидал чьего-то нежелательного появления.
  К вечеру второго дня, присев у разведенного в поле костра, он сообщил Роксане:
  - За этим пролеском - земли вашего отца. Я надеюсь, мы скоро закончим путь. И, надеюсь, без особых приключений.
  - Да что еще может с нами случиться? - пожала плечами девушка.
  - Все, что угодно.
  - Вы про Романа? Мы ведь ускользнули от него.
  - Как раз где-нибудь на землях вашего отца он и может нас дожидаться. Он ведь знает, что именно туда мы направляемся. Проще всего вместо того, чтоб гонятся за нами, подстеречь нас именно там, куда мы стремимся.
  - Хм, - задумалась Роксана. - Неужели вы думаете, ему так нужна моя жизнь?
  - Вы или ваша жизнь. Тут есть выбор. Только пожизненное заточение в замке барона Лиера вас вряд ли устроит. Боюсь, дело не только в вашем приданом, раз Роман начал такую охоту.
  - А в чем же?
  Фредерик пожал плечами:
  - Я мало знаю о вашем крае, чтобы делать какие-либо конкретные выводы. У меня лишь предположения.
  - Какие же? - Роксане захотелось воспользоваться тем, что он разговорился.
  Но Фредерик невесело усмехнулся и покачал головой. Разговор был окончен...
  Утром случилось то, чего он опасался. Проехав небольшой березняк, что отделял их от Земли Ветряком, они увидали тонкую струйку дыма над пестрым лугом, что простирался дальше.
  - Держитесь, - приказал Фредерик Роксане и пришпорил Мышку. - Может, проскочим.
  Конь сорвался в галоп так, что у девушки помутилось в голове от рывка. Левой рукой Фредерик сильней обхватил ее и прижал к себе.
  - Веселей, веселей, мышастый, - приговаривал рыцарь.
  Их заметили. Послышались крики: люди спешили седлать своих разбредшихся по лугу коней. Роксана прищурилась, чтоб рассмотреть, кто они. Ее глаза сразу же выхватили высокую фигуру Романа. Фредерик оказался прав: он поджидал ее на земле ее же отца.
  Тем временем организовалась погоня. Человек шесть уже неслось во весь опор за беглецами, которым удалось все-таки немного оторваться, еще пятеро спешили следом.
  Мышка скакал славно, но недостаточно быстро: сказывалась тяжесть двух седоков.
  - Скачем, как можно дальше, - шепнул в ухо девушки Фредерик.
  - А потом?
  - Потом - дадим бой.
  - Бой? - только и успела переспросить Роксана. - Ага.
  Она плохо представляла себе, как будет давать бой...
  Мышка довольно резво выбрасывал вперед свои мощные ноги: может, слова Фредерика о бое подстегнули его.
  - Стойте! - орал Роман.
  Он далеко опередил своих людей и медленно, но верно нагонял беглецов.
  - Стой, южанин! Не уйдешь! - его крик уже совсем близко.
  Фредерик скрежетнул зубами, резко осадил коня и развернул его к противнику.
  - Оставьте леди Роксану в покое, сэр.
  Девушка увидела горящие глаза своего жениха-обманщика. Он заухмылялся ей.
  - Ну же, золотко... Прыгай ко мне в седло. Что за радость вернуться к отцу в замок?
  - Уж лучше у отца под замком, чем у тебя, - сквозь зубы прошипела Роксана, вспомнив, что он ей готовил: 'женюсь, трахну и запру' - эти слова стали для нее чем-то вроде девиза на щите - всегда напоминали, что есть Роман на самом деле.
  - Вспомни - отец отказался от тебя, лишил наследства. Он сделает тебя посудомойкой на кухне.
  - Я соврала тебе тогда, Роман. Соврала, чтоб испытать, и ты не выдержал - показал себя. Мой отец любит меня, по-настоящему.
  Ухмылка сползла с лица юноши, брови его сошлись к переносью.
  - Пусть так, - сказал он. - Только не уйти тебе от меня, золотко...
  Потом глянул на Фредерика, который терпеливо ждал, когда окончится выяснение отношений.
   - Могу поспорить, что ты, южанин, положил глаз на нее. С какой стати тебе, чужаку, вмешиваться в наши дела, - насмешливо говорил Роман. - Конечно, сам без роду-племени, а тут такая возможность - спасти дочь владетельного барона. Только не надейся: тут тебе ничего не светит. Барон Криспин не такой дурак, чтоб отдавать дочь первому встречному.
   - Сэр, можете говорить все, что угодно. Лишь одно знайте: я не отдам вам леди Роксану ни под каким предлогом, - холодно отвечал Фредерик.
   - А как насчет такого предлога? - и Роман лихо выхватил внушительный по размерам меч, спрыгнув наземь.
   Тут Фредерик даже осклабился:
   - Поединок? Что ж, пойдет, - он быстро дернул свой клинок из ножен и тоже спешился.
   Роман довольно захохотал:
   - Ну, все. Ты покойник, южанин.
   - У меня те же мысли насчет вас, - признался Фредерик.
   Роман напал. Удары его были сильны, быстры, но неуклюжи и неточны. Это Фредерик отметил в первую очередь. Он повел бой, как обычно: пока оборонялся, чтобы выведать слабые места противника и узнать его тактику. Надо сказать, у Романа ее-то и не было. Разил и рубил он хаотично, надеясь лишь на свою недюжинную силу, которой у него было, хоть отбавляй.
   - Ужасная техника, - заметил Фредерик, невозмутимо отбивая выпады.
   - Попробуй вот это! - и Роман провел довольно-таки хитрый прием, которым собирался подрубить противнику ноги.
   Ничего не получилось: южанин головокружительным прыжком избежал острого лезвия, по пути чуть было не снеся голову противнику, и Романа это немного охладило.
   - Если это все, то теперь - я, - объявил Фредерик. - Переходите в оборону, юноша.
   Он сделал короткий шаг вперед. Белый клинок змеей скользнул подмышку Романа: тот едва успел поймать острие рукоятью меча, и тут же получил левым кулаком в печень, охнул, упал на одно колено.
   - Удар-молот, - сообщил южанин. - Поднимайтесь - я жду.
   Роман упрямо мотнул головой и кинулся в атаку сразу с колен. Его отчаянный выпад Фредерик не стал даже отражать, просто чуть уклонился в сторону, так что лезвие меча рыцаря скользнуло по коже куртки, и вновь левой рукой, но уже не кулаком, а полусжатыми пальцами, ударил Романа в основание шеи и прокомментировал:
   - Пальцы-кастет.
   А Роман уже лежал на траве и хрипел, держась за шею.
   - Третья попытка? - спросил Фредерик. - Ладно, жду.
   Ждать пришлось уже несколько минут: юноша тряс головой, прогоняя мглу, что застилала глаза. Удар почти парализовал горло, лишив возможности дышать.
   - Ну-ну, - проговорил Фредерик, подходя ближе и протягивая противнику руку. - Вставайте.
   Роман тут же вновь отчаянно бросился в схватку, надеясь застать врага врасплох. Опять неудача - южанин словно был заколдован. Уклониться от прямого выпада на таком расстоянии - невозможно... Но он уклонился. И Роман по инерции кувырнулся вперед, вонзив клинок глубоко в землю.
  - А неплохо, - оценил Фредерик. - Еще чуть-чуть, и вы проткнули бы меня.
  Юноша поднялся, тяжко дыша.
  - Чуть-чуть? - переспросил он, вытирая пот со лба. - Сейчас будет чуть-чуть.
  Схватив меч обеими руками, Роман взмахнул им, намереваясь сокрушить рыцаря.
  Фредерик шмыгнул под него, схватил одной рукой за пояс, второй - за ворот и, пользуясь силой и напором противника, перебросил его через себя и отпустил в свободный полет.
  Роман рухнул плашмя наземь, выронив меч и на какой-то миг потеряв способность видеть, слышать и дышать. Когда зрение вернулось, увидал острие меча южанина, что упиралось ему в межглазье.
   - Не убивайте его, сэр, - сказала Роксана.
   Фредерик с сомнением наклонил голову. Роман для него был 'неисправимым', а таких он убивал.
  Тем временем подоспели остальные преследователи. Но они остановили коней чуть в отдалении, видя, как господин вызвал южанина на поединок. В рыцарские дела им не положено было встревать.
  - Стреляйте! Стреляйте же! - вдруг истошно закричал Роман, извиваясь на земле под клинком Фредерика.
   Тот молниеносно обернулся, собираясь дать отпор лучникам. Именно они в его понятии были связаны со словом 'стрелки'. Успел еще удивиться, увидав наставленные на него странные металлические трубки.
   - Берегитесь! - вскрикнула Роксана, но тут раздался грохот, и трубка в руках одного из воинов пыхнула огнем и дымом.
   Фредерика сильно дернуло в сторону. Что-то словно огнем обожгло его правую руку выше локтя. Он недоуменно глянул на разорванный рукав и рану, из которой побежала кровь.
   - Что за...
   Договорить не успел. Вновь грохнуло, уже из другой трубки. Охнув и выронив меч, Фредерик упал навзничь от сильного толчка в грудь. Ударился спиной и затылком оземь: из легких вышибло воздух, а в глазах заплясали цветные круги. На его куртке, под левой ключицей дымилась прожженная дыра. Он пробовал подняться, но вскочивший на ноги Роман ударил его ногой под ребра, а затем выхватил свой кинжал, придавил коленом Фредерика к земле.
   - Попался! Сейчас добью! - прошипел он, замахиваясь.
   - Нет! Стой! - вновь закричала Роксана.
   Она подхватила меч Фредерика и с отчаянным писком бросилась на Романа. Тот наотмашь ударил девушку по лицу. Ахнув, она упала, оглушенная.
   Фредерик, борясь с болью и обмороком, который грозил накатить, приподнял ставшую неимоверно тяжелой левую руку с арбалетом.
   - Не смей её бить, - прошептал он и выстрелил почти вслепую - перед глазами был темный туман.
   Роман ответил странным квакающим звуком и рухнул ничком: болт пробил ему шею насквозь и теперь торчал из-под затылка окровавленным острием.
  Фредерик запрокинул голову, натужно дыша.
   Люди Романа, тем временем, сорвались с места и побежали к Роксане и лежавшим на траве рыцарям. Заметив это и сообразив, что ничего хорошего ее не ожидает, девушка, взмахнув мечом Фредерика, полная решимости сражаться, встала у них на пути.
   - Не смейте подходить! - от волнения тонко закричала она.
   Она не ожидала, что воины остановятся, но они остановились, потом начали даже отходить.
   - Ага! - торжествовала Роксана, со свистом махая мечом.
   Воины бросили оружие и помчались к лесу, показав спины.
   - Будете знать! - голосила девушка, прыгая на месте, но, услыхав позади глухой топот, обернулась.
   Всадники. Тяжело вооруженные рыцари, целый отряд, пронесся мимо нее, громыхая мечами и доспехами. Вот кого испугались воины Романа.
   Роксана кинулась к Фредерику, приподняла запрокинутую голову.
   - Живы? Вы живы, сэр? - она осторожно дотронулась до его груди, где была дыра на куртке, и пальцы наткнулись на прохладную металлическую чешую. - Кольчуга?! Какое счастье!
   - Что это? Что? - хрипел Фредерик, пытаясь здоровой рукой упереться в землю и подняться.
   - Это ружья. Давайте я помогу, - она обхватила его за плечи, пытаясь усадить.
   Он не только сел, но и встал, и стоял, чуть покачиваясь, держась за раненую руку.
   Тем временем от отряда рыцарей, поскакавших за воинами Романа, к ним вернулись двое. На их панцирях Роксана не без радости увидала гербы своего отца. Видимо, это был один из сторожевых отрядов, которые время от времени объезжали владения своего барона, следя за порядком. Всадники подъехали ближе, спешились, сняли шлемы, поклонились девушке и ступили к Фредерику.
   - Нет-нет, не смейте его трогать! - воскликнула девушка, увидав недобрые взгляды рыцарей, направленные на молодого человека. - Это сэр Фредерик, рыцарь Южного Королевства, и ему я обязана тем, что до сих пор жива и невредима. И мой отец должен узнать об этом.
   - А, тот самый южанин, - проговорил один из рыцарей, коренастый воин лет сорока, с широким обветренным лицом, заросшим клочковатой бородой. - Леди Роксана, ваш отец давно горит желанием увидеть вас, а также господина, который вас сопровождает.
  
   Глава седьмая
  
   Барон Криспин вошел в комнату, которую он выделил в своем замке рыцарю Фредерику. Южанин, голый по пояс сидел на табурете у стола, а знахарка Орни прикладывала смоченные в травяном настое компрессы к огромному кровоподтеку на его груди.
   - Прошу прощения, - сказал барон.
   - Ничего - все почти закончено, - отозвался Фредерик.
  Он дал знак Орни, чтоб она вышла. Знахарка собрала все свое в узелок и мышкой юркнула за дверь.
  - Как ваша рука, грудь? - начал разговор барон.
   - Все отлично. Ваша знахарка прекрасно врачует раны, - южанин взялся за рубашку.
   - Знахарка Орни, кстати, тоже с юга.
   - Вот как? - Фредерик чуть приподнял бровь, но на этом его интерес, похоже, угас.
   - Примите, сэр, мою глубочайшую отцовскую благодарность за заботы о Роксане. Право, эта девчонка заслуживает хорошей взбучки. Вы чуть не погибли из-за нее. Вы мой почетный гость, и можете оставаться в замке сколько пожелаете.
   - Смею уверить вас, что пробуду у вас ровно столько, сколько понадобиться для заживления моих ран. С такой рукой тяжело путешествовать.
   - Буду счастлив делить с вами кров, сэр Фредерик.
   Тот лишь кивнул.
   - Сегодня вечером у нас небольшое торжество, - продолжал барон. - Если ваше здоровье позволяет, прошу быть в шесть в парадном зале.
   Фредерик вновь кивнул.
   Барон хлопнул в ладоши - в комнату зашел невысокий пожилой человек. Он аккуратно разложил перед Фредериком нарядную одежду.
   - Все это ваше, сэр, как и мой слуга Дарон.
   И снова короткий кивок. Барон слегка нахмурился: похоже, рыцарь воспринимал все как должное.
   Покинув комнату южанина, сэр Криспин направился к покоям дочери. С ней он уже имел серьезный разговор, который окончился обильными слезными потоками со стороны Роксаны и могучими объятиями отца, успокаивающего дочь.
   - Так кто он, этот твой спаситель? - сразу с порога начал барон, прервав эмоциональные рассказы служанки Лии о том, как ей удалось избежать преследователей и добраться до Земли Ветряков. - Странствующий рыцарь, говоришь? Для простого бродяги он слишком вольно себя держит!
   - В чем дело? - удивленно приподняла тонкие каштановые брови Роксана.
   - Я удостоил его такой чести - жить в моем замке, есть с одного стола со мной! И где его благодарность? Молча кивать головой! Да он невежа!
   - Может, так принято на юге.
   - Тем более, раз ты, кроме того, что бродяга, еще и чужестранец, а здешний барон оказывает тебе такую честь, следует быть более благодарным! Он мне не нравится. Он внушает подозрения. К тому же, ты говоришь, он многое вызнал о некоем заговоре.
   - Я ведь тебе все рассказала. Барон Лиер встречался с графом Густавом и так далее. Чего ж еще?
   - А вдруг он шпион с юга? Явился сюда, чтобы сеять смуту и раздор между землевладельцами! Ты видела его оружие? Оно пристало князю, а не простому бродяге! Ведь, может статься, он ограбил, убил кого-нибудь в своей земле и теперь бежит от правосудия. И спасая тебя, преследовал одну цель - заслужить мое покровительство.
   - Ты не хочешь быть благодарным человеку, который меня спас? - прохладным голосом спросила Роксана.
   - Было бы лучше, если б мы знали о нем больше, - ответил барон. - Не навлек бы беды на нас этот южанин. Он убил Романа. Барон Лиер не оставит это просто так.
   Роксана лишь вздохнула: вспомнила, как воины отца везли в замок тело ее убитого 'жениха'. Его красивое, когда-то дорогое для нее лицо было искажено предсмертной судорогой и запачкано кровью. Было страшно и жалко видеть, что за какое мгновение цветущий, здоровый юноша превратился в труп. 'Погиб из-за каких-то непонятных интриг', - подумала она.
   Ее отец думал тем временем свое: 'Как бы разузнать о нем побольше? И побольше о том заговоре, который якобы затеяли Лиер и Густав. Было бы очень неприятно попасть между двумя такими врагами, как ландграф и его брат. Неужели Густав решился посредством Лиера и Романа помешать свадьбе ландграфа?.. Да, мои земли, которые пойдут в приданое, лакомый кусок, но именно поэтому надо, чтоб они достались ландграфу: это укрепит государство...'
  
   Фредерик оделся в куртку попроще. Теперь надо было по возможности обследовать замок.
   - Господин Дарон, - обратился он к слуге, что все стоял у дверей, ожидая приказов, - буду признателен, если познакомите меня с замком, расскажете, что и как.
   - Все, что пожелает ваша милость, - поклонился слуга.
   Замок представлял собой одноэтажное сооружение из толстых мореных бревен на довольно высоком фундаменте из дикого камня, и больше походил на огромную избу, чем на крепость феодала. В нем было два просторных зала и множество мелких комнат. На подворье размещались конюшни, склады, хлева для господского скота и прочие мелкие постройки.
   Фредерик отметил, что усадьба обычного дворянина в его Королевстве куда более ухожена и приятна взгляду, нежели мрачное жилище барона Криспина. Единственное, что могло радовать здесь глаз, это прекрасный вид на окрестности с крепостной, также бревенчатой, стены. Замок располагался на высоком зеленом холме, а холм изящно огибала небольшая речка, темно-синими петлями уходившая в долину. И вдоль реки и дальше в полях кружили разноцветными лопастями ветряки, гордость земли барона.
   - Их довольно много, - заметил Фредерик.
   Он и слуга стояли на стене, и Дарон деловито объяснял, что нигде больше нет такого количества ветряков, как в земле барона Криспина. К ним подошли два воина, что несли службу на стенах. Став чуть поодаль, они принялись рассматривать рыцаря-южанина, вполголоса переговариваясь. Фредерик краем уха уловил пару реплик.
   - Говорят, он круто машется...
   - Ну, капитан бы его сделал...
   Молодой человек чуть дернул бровью и велел Дарону отвести его к конюшням...
   Конюхи у барона были хорошими ребятами, и Мышку окружили должной заботой. Фредерик с удовольствием отметил, что его скакун сыт, напоен и вымыт. Жеребец энергично закивал головой, увидав хозяина.
   - Молодец, мальчик, хороший, - Фредерик потрепал его по крутой шее, погладил широкую спину.
   Он любил лошадей. Для него, особенно во время судейства, верный конь часто был надежней и преданней человека.
  - У вас прекрасная лошадь, сэр, - это сказал барон, заходя в конюшни. - Я слыхал про коней такой масти, но ни разу не видел.
   - Масть называется мышастая. Потому и коня зовут Мышка.
   - Сколько стоит такой скакун?
   Фредерик удивился:
   - Я его не продаю.
   - Может быть обмен? Я бы дал вам за него двух своих лучших коней.
   - Оставим это, господин барон. Я не торговец и не меняла.
   Он чуть поклонился и поспешил выйти из конюшен: такой разговор был ему неприятен. А барон вновь нахмурился: ему, в свою очередь, не понравился тон южанина и его манера так запросто обрывать беседу.
   Лежа в отведенной ему комнате на постели (надо сказать, он порядком устал, к тому же грудь и раненая рука разболелись), Фредерик, закрыв глаза, лениво прокручивал в мозгу все то, что произошло за последние дни. И почти жалел, что помог Роксане.
   Деликатное покашливание отвлекло молодого человека от размышлений. Открыв глаза, увидал знахарку Орни. 'Белесая, худенькая девочка, - отметил он про себя, - к тому же какая-то запуганная'. Ее соломенного цвета волосы были коротко острижены в кружок, и от этого она напоминала подростка. А светлая кожаная одежда: короткая курточка, штаны с бахромой в боковых швах, широкий узорчатый пояс, на котором болталось несметное количество кулечков и мешочков, - еще больше делали ее похожей на мальчишку.
   - Я стучала - вы не ответили. Я решила войти.
   - Зачем? - тускло спросил Фредерик.
   - Я... я знаю, кто вы, сэр.
   Он сел и внимательно посмотрел на девушку. Только сейчас заметил, какие у нее большие пронзительные светло-карие глаза. Спросил, чуть растягивая слова:
   - И кто же?
   - Судья Королевского дома, лорд Фредерик... Вы меня не помните? Конечно, мне ведь было тогда около пяти лет.
   Фредерик нахмурился, вороша свою память.
   - Двенадцать лет назад судье Конраду из деревни Корень привели на суд знахарку, мою маму...
   - Ах да, - кивнул молодой человек. - Я вспомнил. Твою мать Конрад хотел казнить. Кажется, ее обвиняли в отравлении?
   Орни кивнула:
   - Мою мать позвали лечить одну тяжелобольную, но было уже слишком поздно. Настои не помогли - женщина умерла, а ее муж решил, что умерла она от снадобий. Он и его родня повели маму к Судье, обвиняя ее в колдовстве и убийстве... Вы были там, на суде, сэр, и вы выступили в защиту моей матери.
   Фредерик вспоминал все ярче: он приехал навестить Северного Судью. Тот пригласил его поучаствовать в суде над знахаркой из горной деревни. 'Тебе необходим опыт в разбирательствах такого рода', - так сказал Конрад.
  Родня умершей больной тогда громко вопила, требуя казнить худую темноволосую женщину с обветренным скуластым лицом. За ее юбку цеплялось тонкими руками глазастое напуганное дитя.
  Конрад уже собирался вынести приговор, удовлетворявший требования мужа и родни умершей, но Фредерик остановил его тихими речами:
  - Не судите так поспешно. В самом деле, по словам мужа, умершая серьезно хворала, и сама знахарка говорит, что ее позвали слишком поздно, и снадобья могли лишь облегчить страдания, но не излечить. Да и была ли выгода знахарке травить эту женщину? Она ведь и так врачует людей, постоянно опасаясь неудачи в этом деле. Ремесло лекаря всегда сопряжено с таким риском, ведь врачует-то простой человек, и он не всемогущ. Согласитесь, однозначно обвинить ее невозможно.
   - Это так, - отвечал Конрад, - но если сейчас ее отпустить, она может совершать такие ошибки дальше и уже не бояться их, а, стало быть, где-то недобросовестно относится к своему ремеслу.
   Фредерик пожал плечами:
   - Но разве смерть научит ее чему-нибудь? К тому же, у нее совсем маленькая дочь, которой, я думаю, она передаст свои знания.
   Конрад чуть нахмурил брови:
   - Но не наказать ее нельзя... Ты молод: тебе просто жаль ее, а Судья должен быть беспристрастен. Юный Судья (ему было тогда всего шестнадцать лет) вновь пожал плечами.
   Знахарку решено было не лишать жизни, а заточить в подвал. Она просила, чтобы ей позволили взять с собой в камеру дочь. 'Она без меня ведь умрет с голоду', - говорила женщина. Но Конрад велел отвезти девочку в соседнюю деревню и определить какому-нибудь богатому крестьянину в нахлебницы.
   Через несколько дней, прогуливаясь вдоль крепостной стены Железного замка, Фредерик увидел возле одного из узких темничных окошек, что располагались у самой земли, скрюченного грязного ребенка в лохмотьях. Это была Орни. Она сбежала из дома, в который определил ее Конрад, сама дошла через леса и поле до крепости Северного Судьи и теперь сидела у окошка камеры, где заключили ее маму.
   Фредерик решил, что возьмет инициативу в свои руки. Ночью он, под свою ответственность, вывел знахарку из темницы и из замка, и вместе с дочкой повез ее к реке, что текла под скалы в Снежное графство. Там устроил их в речной караван торговых лодок, которые готовились отплыть с товарами на север.
   - Все, что вам осталось - бежать из Королевства, - так сказал он женщине. - Здесь вы уже будете вне закона. С вашим ремеслом, думаю, не пропадёте.
   Деньги, одежда, провизия - всем этим он снабдил беглецов, и знахарка со слезами благодарности поцеловала ему руку... А от Конрада потом ему здорово влетело...
   - Только благодаря вам, сэр, я до сих пор жива, - так сказала теперь Орни.
   - Не преувеличивай.
   - Моя мать всегда так говорила: Судья Фредерик - наш спаситель. И тогда, когда вы стояли на берегу реки, провожая нас, я запомнила ваши глаза. Потому и узнала вас теперь сразу же, как увидела. Я бы узнала вас и через сто лет.
   - А твоя мать? - он решил перевести разговор немного в другое русло.
   - Умерла год назад. По прибытии в Снежное графство мы много скитались, потом оказались в землях барона Криспина. Сперва мама врачевала его подданных, а уж они и рассказали ему о ее врачебном искусстве, и барон взял нас в свой замок.
   - Вам повезло.
   - Да, здесь нам неплохо жилось. Мать обучила меня всему, что сама знала, и теперь, когда она умерла, я ее заменила.
   - И как? Справляешься?
   Орни только кивнула, заметив в тоне Фредерика скуку. Потом сказала:
   - Я хочу предупредить, сэр: будьте осторожны - барон с подозрением к вам относится.
   - Я заметил.
   - И еще... Что я могу для вас сделать?
   - Хм, - пожал плечами Фредерик. - Что ты знаешь о ружьях?
   - О ружьях? - такого вопроса Орни явно не ожидала.
   Молодой человек сокрушенно махнул рукой. Но девушка исправилась:
   - Ружьями пользуются только воины ландграфа и очень редко. Некий таинственный оружейник их делает. И ландграф тщательно скрывает его местонахождение.
   - Да? - теперь Фредерик задумался над тем, почему ж столь драгоценное оружие оказалось у людей Романа. - А где те ружья, которые отобрали у наших преследователей? Их было целых три штуки.
   - Этого я не знаю. Скорее всего, они у барона.
   - Я бы много дал, чтобы познакомиться ближе с этим устройством, - пробормотал Фредерик.
   Орни прикусила губу и вдруг выпалила:
   - А если я предоставлю вам такую возможность?
   Молодой человек заинтересованно приподнял бровь:
   - Ты что-то хочешь от меня.
   - Но если я смогу? - настаивала девушка.
   - Ну, сможешь, и что?
   - Вы возьмете меня с собой в Королевство? Я так хочу обратно, на родину, - почти умоляюще проговорила Орни.
   - Сожалею, но я не спешу обратно.
   - Но когда-нибудь вы же вернетесь.
   - Это будет нескоро. Очень нескоро.
   Орни с непониманием уставилась на него.
   - Да, крошка, да, - и он улегся обратно на подушку. - Тебе лучше продолжать жить у барона Криспина. Разве тебе тут плохо? На родине не очень-то по-доброму с тобой обошлись. К тому же, здесь ты при деле, у тебя вполне очерченное будущее, а там, в Королевстве, надо будет начинать все 'с нуля'. И, поверь, там полно уже известных и авторитетных знахарей и врачевателей. Ты вряд ли составишь им конкуренцию... Один королевский лекарь чего стоит, - тут он даже усмехнулся, словно вспомнил что-то веселое.
   Орни вновь закусила губу - уже с отчаянием. Потом спросила:
   - А вы-то зачем здесь? Зачем, судья Фредерик?
   - Я? - этот вопрос, как обычно, сбил его с толку. - Я... - он нахмурился. - Я путешествую, крошка. Устал от тревог и забот, решил развеяться в странствиях.
   - Да? А пули в грудь как же? Или они тоже, чтоб развеяться? - скептически заметила девушка.
   - Для своих лет ты слишком язвительна, - с этим замечанием Фредерик закрыл глаза, дав понять, что разговор окончен.
   Но Орни не сдавалась:
   - Я расскажу барону, кто вы!
   - Мда? Это твоя плата за то, что я когда-то спас тебя и твою маму, Орнилла из Корня? - лениво осведомился Фредерик, не открывая глаз.
   И в который раз девушка закусила губу.
  
   Глава восьмая
  
   Музыканты дули в сопелки, били в барабаны и терзали струны цимбал, выводя непривычные Фредерику мелодии. Его усадили по правую сторону барона Криспина, что было большой честью (что бы барон ни думал о южанине, приходилось соблюдать все формальности). Роксана в нарядном темно-красном платье сидела напротив, мило улыбаясь молодому человеку.
   Следуя советам Дарона, Фредерик облачился в короткую куртку из мягкой темно-зеленой замши с золотой шнуровкой по рукавам и вороту, штаны того же материала, но сапоги взял свои, как слуга ни пытался доказать, что к такому наряду идеально подходят лишь башмаки с носами, закрученными вверх. Вымытый, выбритый, причесанный и нарядный, он, явившись в парадный зал к назначенному времени, сразу привлек внимание дам и девиц. Среди рыцарей дружины барона, которые также собрались на ужин, Фредерик выглядел как изящный тонконогий скакун в табуне мощных тяжеловесных боевых коней. Северяне были высокими, ширококостными воинами. Особенно выделялся размерами сэр Скиван, молодой капитан дружины, который напомнил Фредерику его верного рыцаря и помощника сэра Элиаса Круноса. Этот Скиван посматривал на южанина довольно враждебно: Фредерик, как оказалось, сидел там, где обычно было место капитана, потеснив его дальше от барона.
   - Я пью за сэра Фредерика, отважного рыцаря с Юга, - таким был первый тост, объявленный бароном; на него Фредерик вежливо встал и поклонился.
   Бокалы осушили, и застучали вилки.
   Стол был богатым и щедрым, а еда - вкусной и очень сытной. Фредерика удивило малое количество овощей, к которым он привык, и обилие мясных блюд и хлебов. Он довольно быстро наелся, и уже сидел, скучая и потягивая из тяжелого серебряного бокала крепкое вино, и от этого голова тяжелела, и мысли сбивались в несуразную кучу.
   Барон, то и дело посматривавший на южанина, отметил его ставший рассеянным взгляд и чуть усмехнулся. 'Быстро он захмелел', - подумал Криспин.
   Кроме барона это заметил и Скиван...
   Как начать ссору? Нет ничего легче. Сперва надо найти завязку. Это очень просто сделать, когда мозги затуманены вином или кое-чем более крепким. Завязкой может быть что угодно. Потом все катится по наклонной: слово за слово, и вот уже есть два злейших врага, которые жаждут пустить друг другу кровь, как минимум. Максимум - стереть друг друга с лица земли...
   Капитан Скиван принял простое и немудреное решение. Этому способствовали его внушительные размеры, медвежья сила и несколько выпитых бокалов вина. Поэтому, встав из-за стола якобы за тем, чтобы принять из рук прислужника блюдо, он довольно сильно задел локтем соседа, то бишь Фредерика. А потом Скиван не извинился.
   Что было дальше? Хороший вопрос...
   Южанин удивил капитана тем, что подскочил и отвесил ему звонкую оплеуху, и глаза его при этом горели так, как должны были гореть, по меньшей мере, у оскорбленного князя. И оплеуха получилась очень сильной - капитана швырнуло на прислужника, а тот рухнул на пол, животом на блюдо. Блюдо молча погибло, прислужник вымазался и ушибся, а Скиван свирепо зарычал и кинулся на южанина, стиснув кулаки. Тот моментально встретил его ударом левой под дых, не дав даже замахнуться. Капитан согнулся пополам, хватая ртом воздух.
   Дамы ахнули, мужчины вскочили с лавок.
   - Где ваши извинения, сэр? - процедил Фредерик, держа кулаки наготове. - Черт! Я настаиваю на поединке! Прямо сейчас!
   - Да! - отозвался пришедший в себя капитан - его глаза также горели и метали молнии. - Не терпится на тот свет? Готов услужить!
   Барон Криспин, надо сказать, также, как и все присутствующие, был ошеломлен произошедшим и попытался вмешаться:
   - Вы оба хмельны, господа. Я думаю, стоит повременить с выяснением отношений.
   - Нет! - заявили в один голос Фредерик и Скиван.
   Барон схватил за плечо своего капитана, отвел его в сторону:
   - Что ты здесь устраиваешь?! Он наш гость! Почетный!
   - Он чужак с юга, расхаживает здесь хозяином, занял мое место за столом, корчит из себя вельможу! Пусть сперва покажет, какой он рыцарь! Я заставлю его слизывать собственную кровь с пола вашего замка, сэр! Разве вам этого не хочется? Чтобы этот надменный бродяга ползал словно собака, как ему и должно.
   На это барон промолчал. Он никогда не кривил душой и, надо сказать, теперь отчасти был доволен выходкой Скивана.
   Фредерика же оттянула на пару слов Роксана:
   - Вы с ума сошли! Он вас раздавит!
   - Ошибаетесь, - возразил Фредерик, непринужденно взяв со стола еще бокал вина. - Такие большие всего лишь громче падают - вот и вся разница.
   - А ваши раны?
   - Ерунда по сравнению с тем, что он оскорбил меня. И не мешайтесь в рыцарские дела, леди, - это он сказал уже довольно резко.
   - Еще раз прошу вас примириться! - обратился к обоим противникам Криспин.
   - Я надеюсь, барон, ваши слова - всего лишь формальность, - отозвался Фредерик.
   Скиван просто отрицательно покачал головой.
   Когда их вели в соседний зал, где предполагалось устроить бой, капитан все кидал на южанина страшные взгляды, не обещавшие ничего хорошего. А на входе прошипел:
   - В порошок сотру!
   - Обещаю то же самое, - ответил Фредерик.
   Ему было весело. Впервые за долгое время. Может, виновато в этом было крепкое вино, но молодой человек не без удовольствия чувствовал, как веселей бежала кровь по жилам, а предстоящий поединок воспринимал, как развлечение.
   Скивану подали ужасающих размеров двуручный тяжелый меч. Капитан легко поиграл с ним, рассекая лезвием воздух. Фредерик оценивающе покивал, наблюдая за манипуляциями противника, принял из рук Дарона перчатки и свой меч. Он казался булавкой на фоне оружия Скивана.
   Скиван снял куртку, поиграл мышцами, которые вздувались под тонким полотном рубашки. Фредерик же, пожав плечами, расслабил пояс на своей куртке.
   Само собой, что смотреть на поединок, который обещал быть захватывающим, в зал перебрались все участники ужина. Исключая тех, кто по причине захмеления не мог уже встать из-за стола.
   - Неужели нельзя их остановить? - шепнула Роксана отцу. - Скиван убьет его.
   - Господа! - тут же произнес барон. - Деретесь до первой крови! Это мое требование хозяина! - а дочке сказал тихо. - Это всё, что я могу сделать.
   - До первой так до первой, - буркнул капитан, недобро щурясь: первой кровью, по его мнению, мог быть и фонтан крови из перерезанного горла.
   Фредерик вновь пожал плечами.
   Скиван, не долго думая (он не склонен был предаваться долгим размышлениям), с лихим 'иэх!' обрушил на противника свой страшный клинок. Фредерик отскочил, держа оружие опущенным, и меч капитана застрял в досках пола. И застрял довольно сильно, потому что, как капитан ни старался его выдернуть обратно, у него не получалось.
   - Мда, я впечатлен, - заметил Фредерик. - Это хитрый ход, - и с этими словами он без промедления приставил свой меч к горлу Скивана.
   Тому пришлось выпрямиться и замереть.
   Не понравился капитану взгляд южанина: он смотрел на него, как художник на картину, словно выбирал место, где лишний раз мазнуть кистью. Так оно и было, только кистью послужил меч. Фредерик коротко взмахнул им, и на скуле капитала набрякла кровью длинная царапина.
   - Вот и первая кровь, - объявил молодой человек. - Думаю, на этом мы закончим.
   Чуть поклонившись, он отвернулся от противника, но тот, наклонив голову по-бычьи вперед, ринулся за ним, стиснув кулаки.
   Не услышать топот тяжелых сапог за спиной было невозможно, и Фредерик быстро среагировал. Присев для того, чтобы кулак Скивана свистнул над головой, он, крутнувшись волчком, сделал подсечку ногой и, когда капитан опрокинулся с грохотом на пол, выбив из-под досок тучу пыли, оседлал его грудь и схватил за горло.
   - Тихо, а то горло передавлю, - предупредил он. - Вам лучше принести свои извинения.
   - Лучше дави, - просипел в ответ Скиван.
   Фредерик понял: падение капитана видели его рыцари, его солдаты. Для Скивана это было позором. Он отпустил его и встал.
   - Я не стану убивать в доме того, кто приветил меня, как гостя... И вообще, то, что произошло, было глупо. Барон прав: с хмельной головой дела не делают... Прошу меня извинить, - с этими словами подошел к сэру Криспину. - Думаю, злоупотреблю гостеприимством, если останусь дольше в вашем замке. На рассвете я уеду...
   Он коротко поклонился и направился к выходу из залы, за колонной заметил Орни:
   - Пойдем - ты мне нужна.
   Все было сказано и сделано быстро, и никто не успел его остановить.
   В своей комнате Фредерик первым делом зажег свечу и начал стягивать куртку. Орни непонимающе уставилась на него.
   - Помоги же, что стоишь, - прокряхтел он.
   Только теперь она увидала, что правый рукав его рубашки в крови. 'Рана открылась', - мелькнуло в голове.
   После перевязки Фредерик встал со стула, подошел к окну.
   - Солнце на закате красное. Завтра будет неплохой день, - заметил он. - Отлично.
   - Вы завтра уедете? - спросила девушка.
   - Разве я об этом не сказал?
   - С такой рукой я бы не советовала...
   - Я не спрашиваю твоего совета, - оборвал ее Фредерик.
   - Позвольте тогда мне ехать с вами - вам нужен кто-то, кто лечил бы ваши раны, - не смутившись его резкого тона, предложила Орни.
   - Кажется, мы это уже обсуждали.
   - Я прошу вас! Вы не представляете, как это тяжело - быть одной. Я для всех здесь чужая...
   Фредерик красноречиво глянул на нее, словно сказал 'И это ты мне говоришь?', и Орни замолкла.
   Какое-то время он молча смотрел в темноту за окном, на его лоб в межбровье то набегала, то вновь пропадала легкая складка. В какое другое время слова девушки ничуть бы не тронули его, но теперь где-то внутри он размягчился, и отметил это за собой уже давно.
   Орни ждала. Она понимала, видела, что Западный судья не просто так молчит.
   - Ладно. Вот ты поедешь со мной. А как насчет барона? Он будет доволен, когда узнает, что ты уходишь из замка?
   - Мне все равно. Я не его собственность, я - наемный работник. Мне платят жалование. Я могу уйти, - так сказала девушка, но в голосе ее послышалась неуверенность.
   - Смотри сама, - кивнул Фредерик. - Но, если что, я за тебя драться не стану. С меня Роксаны хватит...
   Этого было достаточно, чтобы Орни взвизгнула от радости и бросилась к нему на шею. Молодому человеку досталось по поцелую в обе щеки. После, отступив и смущенно покраснев, Орни выбежала из комнаты со словами 'я - собираться'.
   - Опять я в няньках, - сказал сам себе Фредерик.
   Его собственные сборы заняли всего пару минут. Положив готовые сумки у кровати, он опустился в подушки и закрыл глаза: надо было отдохнуть.
   'Теперь есть определенное место, куда надо двигаться, - так побежали мысли. - Полночный храм, где молитвы творят чудеса... Чудеса... Березовый городок достоин чуда'. И вдруг захотелось верить в чудеса. Ему самому было нужно чудо, только одно: чтобы она вернулась. Тогда бы и он вернулся. И не от чего было бы бежать...
  
   +++++++
  
   Как только в комнате посветлело, Фредерик встал с кровати, взял плащ, забросил на плечо свою дорожную сумку.
   Дверь в его комнату открылась: на пороге была Роксана, бледная, с растерянным взглядом. По ней было видно, что ее ночь прошла без сна.
   - Вы уезжаете? - сразу спросила девушка.
   Фредерик кивнул и сделал шаг к выходу.
   - Не уезжайте, сэр, - чуть дрогнувшим голосом произнесла Роксана. - Не уезжайте...
   Не договорила - лишь глаза блеснули слезами. Фредерик увидел, хотя она попыталась спрятать лицо, взял ее за дрожащую руку.
   - Девочка, хорошая, - заговорил он, - Выходите замуж и будьте счастливы. Я - мимолетное событие в вашей жизни, и не самое радужное...
   - Зачем же вы... зачем все это для меня делали? Я думала, что вы... что-то чувствуете ко мне.
   - Конечно же, чувствую, - улыбнулся Фредерик, - если бы нет, стал бы я вас защищать...
   - Но что же это? Почему же тогда вы уезжаете? - Роксана сжала его руку.
   - Я хочу сказать: вы для меня как сестра... Не знаю, почему... Быть может, потому, что именно такой была бы моя сестра, если бы она была у меня, - он говорил сбивчиво. - И еще: глядя на вас и слыша слова Романа о том, какое будущее он вам приготовил, я крайне возмутился: никому не пожелал бы я такой участи, тем более своей сестре... И я защищал вас от всех бед и злодеев так же, как защищал бы родную сестру... Я вас огорчил? - он обратил внимание на ее потухший взгляд.
   - Еще бы, - упавшим голосом ответила Роксана; она сжала губы - только б не расплакаться.
   - Мне пора, - чуть помолчав, ответил молодой человек.
   - Я с вами! - вдруг выпалила она.
   Фредерик даже дернулся.
   - С ума вы, что ль, посходили?! - эта ситуация уже его раздражала, и он повел себя уже не как гость и простой рыцарь - он начал отдавать приказы. - Ступайте к отцу, леди, и попросите его дать вам урок на тему 'нельзя вешаться на шею первому встречному'!... И еще... У каждого из нас есть свои обязательства. Ваши в том, чтобы выйти замуж за ландграфа и укрепить родное государство. Поэтому выбросьте из головы всю блажь и постарайтесь быть достойной своей миссии!
   За такие речи он был 'награжден':
   - Ненавижу! Все вы одинаковые! - и глаза ее горели яростно, и слезы из них все-таки брызнули, и сама она выскочила, как ошпаренная, из комнаты.
   Фредерик шумно выдохнул воздух, взъерошил волосы:
   - Все-все... бежать отсюда, бежать...
   Вышел в коридор, и на повороте наткнулся на Скивана, который, судя по всему, как раз к нему и направлялся. С губ сорвалось 'вот черт!'.
   - Убегаете? - довольно язвительно осведомился капитан, уперев руки в бока.
   Кровь ударила Фредерику в голову. Это слово было последней каплей. Он схватил Скивана за грудки прежде, чем тот успел что-либо предпринять, и прошипел ему в лицо:
   - Никто не смеет говорить мне такого! И я убью вас, сэр!
   Он оттолкнул капитана, швырнул в сторону свои мешки и выхватил из заплечных ножен меч.
   - Это мне и надо, - так ответил весь красный от ярости Скиван, с готовностью достав свой клинок.
   И только их мечи скрестились друг с другом, осветив полумрак коридора искрами, как снаружи донесся звук горна.
   - Тревога! - вырвалось у Скивана. - Вот черт!
   - Сперва надо закончить! - ответил Фредерик и угостил капитана стремительным ударом в живот.
   Тому пришлось парировать выпад, а затем отбивать и следующие, с которыми Фредерик не стал медлить.
   На шум, производимый ими, да и на звуки тревожного горна в коридор сбежались люди.
   - Прекратить! Разнять! - послышался голос барона Криспина.
   Но к противникам никто не осмеливался подойти.
   Скиван перешел в безнадежную оборону: нападать не было возможности. Техника южанина, скорость и стремительность его атак ошеломили капитана. Белое лезвие мелькало и свистело то сверху, то снизу, то с боков, молниеносно меняя направление.
   - Убью! - рычал время от времени Фредерик, а глаза его стали почти черными от захолонувшего их огня ярости.
   Окружающие были словно заворожены их поединком. Наконец, барон возвысил голос до крика:
   - Капитан! Прекратить! Я приказываю! - и Криспин сам бросился между противниками, прямо в скрещение смертоносных клинков - все лишь ахнули.
   Фредерик отпрыгнул, Скиван также поспешил отступить.
   - Ты нужен на стенах - у ворот целое войско! - прогремел капитану барон.
   - Надо закончить! - отозвался Фредерик и вновь ринулся вперед, но Криспин упер руку ему в грудь, останавливая, и был одарен за такое вмешательство ужасным взглядом и громким возмущением. - Что такое?!
   И барон в секунду увидел в нем человека, не привыкшего к тому, чтобы его останавливали, а привыкшего к полному повиновению окружающих.
   - Сэр, оставьте мне моего капитана! - сказал Криспин.
   Фредерик пару раз моргнул, словно соображал, где находится, и опустил меч, расслабив руки.
   - Вы, как вижу, твердо решили сегодня же уехать? - продолжил барон, указывая на собранные вещевые мешки.
   Вместо ответа молодой человек пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить дыхание и полностью расслабиться. Потом вложил меч в ножны и принял сумки, которые подал ему Дарон, и молча направился к выходу. Там столкнулся с солдатом, который бегом бежал.
   - Господин, это дружина барона Лиера! - сообщил тот Криспину. - Их около сотни. Все хорошо вооружены.
   - Что им надо?
   - Барон Лиер требует тело своего сына Романа и голову его убийцы!
   Фредерик с досадой на лице вышел во двор. Там один из конюхов уже держал снаряженного Мышку. Холеный конь нетерпеливо танцевал на одном месте и храпел, предчувствуя скачку. Ожерелье из волчьих клыков подпрыгивало на его могучей груди.
   Молодой человек осмотрелся, ища взглядом Орни, но ее нигде не было видно. 'Наверно, барон не отпустил ее. Что ж, тем лучше: намечается заваруха'.
   Сел в седло, взял поводья.
   - Вы что, не слыхали? - донесся до него голос барона Криспина. - Там, за стеной требуют вашу голову!
   - Хотите ее получить? - осведомился Фредерик, повернув к нему лошадь.
   - Что за чушь! Вы тем самым оскорбляете меня, сэр! Вы мой гость и...
   - Тогда прикажите открыть для меня ворота. Я уеду, а дружина барона Лиера последует за мной.
   - Вы спятили! Это, конечно, благородно, но я не могу позволить, чтоб вас убили!
   - Кто вам сказал, что я дам себя убить? - тут Фредерик бросил внимательный взгляд на ворота, изучая их механизм. - Не хотите, так я сам открою, - сообщил он и пустил болт из арбалета в канат, что удерживал дубовые бревна ворот в поднятом состоянии.
   Одна из веревок каната лопнула, остальные чуть подержались и, громко хлопнув, порвались также, не выдержав нагрузки. Под вопли жителей замка ворота ухнули вниз, и Фредерик пришпорил Мышку.
  - Стойте! Подождите! - это кричала Орни, неизвестно откуда вынырнувшая.
  Она со всех своих ног мчалась наперерез всаднику, крепко прижимая к груди нечто длинное, замотанное в мешковину. Фредерик сообразил, что это. Перегнувшись в седле, он на скаку ухватил Орни за протянутую руку, и она словно птичка взлетела к нему на седло.
  Мышка распустил хвост, вызывающе заржал и вынес их наружу.
   В каких-нибудь ста метрах Фредерик увидал отряд верховых копьеносцев в тяжелых кольчугах и плоских шлемах. Они занимались тем, что успокаивали своих испуганных громким и неожиданным падением ворот лошадей. 'Отлично. Проскочим', - так решил Фредерик и направил Мышку в объезд.
   - Держись, крошка, - это Фредерик сказал Орни, и она с готовностью уцепилась за его пояс.
  - Южанин! Вот он! - прокричал один из копьеносцев, в котором молодой человек узнал Трофа.
  Несколько воинов справились с лошадьми и поспешили наперерез Фредерику.
   - Назад! - от этого девчачьего визга за своей спиной Фредерик чуть не оглох.
  
   Глава девятая
  
   Орни уже держалась лишь одной рукой за пояс Фредерика. Второй она направляла металлическую трубку ружья на копьеносцев. Именно ружье она держала под мешковиной.
   - Головы снесу! - тонким голосом предупредила она и для убедительности чем-то громко щелкнула.
   Воины, преградившие было дорогу мышастому, поспешно освободили путь.
   - Ты умеешь с ним управляться? - шепотом и сквозь зубы спросил Фредерик.
   - Не-а, - проотрицала Орни.
   - Отлично, - молодой человек ухмыльнулся и вновь пришпорил коня.
   Мышка наконец-то получил возможность рвануть, что есть силы, по полю. Как и ожидалось, дружина барона Лиера, во главе с ним самим решительно последовала за южанином.
   Мышастый был сытым и отдохнувшим. Лошади преследователей - наоборот. Поэтому Мышка легко пошел в завидный отрыв, не смущаясь тем, что седоков на нем было двое. Орни то и дело оборачивалась и сообщала Фредерику о погоне.
   - Не отстают, - с тревогой заметила она, - а из замка за ними выдвинулся конный отряд.
   Фредерик только фыркнул.
   Право, очень странно все выглядело. Первым несся могучий серый конь с двумя седоками, их преследовал грозный отряд копьеносцев, а уже за ними спешили конники барона Криспина.
   Мышка всхрапывая начал штурмовать довольно крутой холм. До вершины оставалось пару десятков метров, которые он мог преодолеть несколькими прыжками, но тут им навстречу с другой стороны вылетели два всадника. Фредерик натянул поводья так резко, чтоб не столкнуться с ними, что мышастый встал на дыбы, а Орни, взвизгнув, не удержалась и слетела с седла в траву.
   - А! - воскликнул Фредерик.
   - О! - отозвались оба всадника в один голос.
   Он, сдерживая разгоряченного и пляшущего на месте Мышку, кивнул головой в сторону преследователей:
   - Видали?
   - Да!
   - Так в бой! - и, выхватив свой меч, он повернул серого в сторону приближавшихся копьеносцев.
   Орни поспешила отбежать в сторону (если можно было назвать бегом ее передвижение на четвереньках). Теперь она вообще ничего не соображала, хотя, упав, не ушиблась - трава была густой и мягкой. Поэтому ей ничего не оставалось, как просто наблюдать за происходившим. А происходило вот что:
  Южанин Фред с мечом наперевес мчался навстречу дружине барона Лиера, а за ним поспешали те двое, что чуть не врезались в него на вершине холма.
  Копьеносцы, надо сказать, во время погони сильно растянулись, и Фредерик решил это использовать. Он вихрем налетел на первых трех. Мышка, направленный твердой рукой, прыгнул на одного и, перелетая через присевшую в ужасе лошадь, сшиб копытами всадника наземь. Фредерик же во время полета нанес два рубящих удара, и оба достигли цели, раскроив копьеносцам головы.
   Тела убитых еще не коснулись травы, а он уже врезался в ряды подоспевших. К нему присоединили свои клинки и два всадника с холма.
   Фредерик рубил направо и налево. Белый меч только свистал, даже пел, рассекая воздух, обрубая копья и руки с мечами. Его неожиданные помощники управлялись со своим оружием не менее искусно.
   - Стойте! - это крикнул барон Лиер, видя с какой скоростью убывает его дружина. - Все назад!
   Копьеносцы мгновенно отступили, взяв, тем не менее, Фредерика и всадников в кольцо.
   - Я сам с ним разберусь! - объявил Лиер, выезжая вперед и потрясая оружием. - Сам накажу убийцу сына! Выходи на бой, южанин!
   Фредерик с готовностью взмахнул мечом и направил Мышку навстречу противнику, но их остановил другой возглас:
   - Ну, нет! Сперва вам придется со мной сразиться!
   И сквозь строй копейщиков в центр круга проложил себе путь барон Криспин со своей дружиной. Они как раз подоспели к месту боя.
   - Ваш сын Роман был с почетом принят в моем замке, и я относился к нему как к сыну, а он задумал такую подлость против моей дочери. И именно вы, как стало известно, приказали ему так поступить. Роман получил по заслугам. Ему еще повезло, что он умер от руки рыцаря, в схватке, а не на виселице, как следовало похитителю девиц! - такие речи обрушил Криспин на Лиера. - Но вы не меньший подлец, а как раз наоборот! И я, как отец оскорбленной дочери, накажу вас!
   И барон, выхватив свой тяжелый длинный меч, яростно набросился на Лиера. Их лошади сшиблись грудями, и завязался устрашающий поединок: от древних клинков, с которыми бароны легко управлялись, сыпались искры, а звон просто оглушал. Оба противника были крупны и сильны, их могучие рыцарские кони храпели и взрывали копытами землю, словно некие сказочные чудовища.
   Фредерик, пользуясь тем, что на него теперь не обращают внимания, оборотился к своим помощникам:
   - Вы как тут? Я велел не пытаться искать меня.
   - Вина целиком на мне, госу..., - начал было один из них, но Фредерик быстро прервал:
   - Никаких! Просто - сэр!
   - Простите, сэр... Это я настоял. Как ваш личный доктор, я не могу позволить себе оставить вас без внимания. Мало ли что может случиться во время путешествия... Думаю, что не помешаю вам. А Элиас, как ваш верный капитан, выказал желание сопровождать меня и во всем служить вам, - чуть склонив голову, объяснил мастер Линар.
   - Ладно. После разберемся... Какой удар! Даже конь присел под ним! Мощно!
   - К их силе еще бы технику, - заметил Элиас Крунос.
   - Да уж, - кивнул Фредерик. - Ого!
   Этот его возглас был вызван тем, что барон Криспин с такой силой рубанул Лиера сбоку, что того снесло с лошади вместе с седлом, у которого лопнула подпруга.
   Упавший не спешил выпутаться из стремян и встать и лежал неподвижно - видимо был оглушен при падении. Криспин тем временем спешился, подошел к Лиеру. Чуть всмотрелся в его лицо и отпрянул со словами:
   - Он мертв!
   Дружинники барона Лиера зашумели.
   - Мертв? Убит?
   - Позвольте, я доктор, я разберусь, - сообщил мастер Линар и, спешившись, наклонился над лежащим, прощупал пульс, прикоснулся к приоткрытым губам. - Да, в самом деле. Похоже, при ударе оземь из него и дух вылетел. Ах, нет, он шею сломал...
   - Что ж, все по справедливости: негодяя само небо наказало, - так сказал Фредерик и спрятал свой меч.
   Элиас и Линар последовали его примеру. То же сделал барон Криспин и его воины, которым так и не удалось вступить в бой. Копьеносцы же поверженного Лиера не спешили следовать им - они растерянно переглядывались. Их капитан хмуро мерил взглядом то Фредерика, то Криспина, потом сказал барону:
   - Вы сэр, при моих солдатах и при мне назвали нашего господина подлецом. Я, как его верный вассал, принимаю это оскорбление и на свой счет, и требую, чтоб вы за него отвечали!
   - У меня нет с вами счетов, - ответил Криспин. - Я вижу, вы не знаете причин, по которым я оскорбил вашего господина. И думаю, будет лучше, если вы об этом узнаете. Тогда быть может, если вы честный рыцарь и просто порядочный человек, вы примете более трезвое решение и измените свое мнение о бароне Лиере.
   - Я готов выслушать вас, сэр, - кивнул капитан. - Я, в самом деле, ничего не знаю.
   - Предатель! - это выкрикнул из рядов копьеносцев старый знакомый Троф. - Ты обязался беспрекословно подчиняться господину, а теперь сомневаешься в правильности его приказов?! Он ведь приказал тебе сражаться против южанина и всех тех, кто будет ему помогать! А барон Криспин ему помогает!
   - Мы не животные, чтоб тупо подчиняться, - возразил капитан. - Я выслушаю барона и приму свое решение!
   Его воины одобрительно зашумели.
   - Отлично, - заметил Фредерик, - я вижу, в этих землях есть разумные люди.
   - Я видел, как вы дрались, сэр, - за его спиной раздался голос подъехавшего капитана Скивана. - Моё вам почтение, - и он отсалютовал как Фредерику, так и Элиасу, и мастеру Линару, приложив руку в латной перчатке к краю шлема. - Такой воин как вы, сэр Южанин, стоит целого войска.
   - О, - Фредерик довольно кивнул, - благодарю, сэр... Разумных людей становится все больше.
   К нему протолкалась через лошадиные ноги Орни. Она по-прежнему сжимала в руках ружье, и барон Криспин, рассказывавший капитану копьеносцев суть дела, оборвал свою речь и промолвил, глядя на девушку:
   - Ты подалась в воровки, Орни?
   Та уцепилась за Фредериково стремя, прижалась всем телом к боку его лошади:
   - Я просто уезжаю, господин. Я больше не служу вам.
   - А ружье зачем?
   Девушка закусила губу.
   - Моя вина, господин барон, - отозвался Фредерик. - Малышка просила, чтоб я взял ее с собой, но я, отказываясь, брякнул, что взял бы ее, если б она принесла мне одно из ружей. Я сказал так, чтоб она поняла: брать ее с собой я не намерен. Но Орни оказалась более проворной, чем я предполагал. Поэтому она сейчас немедленно отдаст вам ружье, но со мной все-таки поедет.
   - Да-да, - девушка с готовностью закивала и протянула Криспину ружье.
   Но барон покачал головой:
   - Думаю, это ружье - ваш законный трофей, сэр Фредерик.
   - Идите сюда, юная дама, - это сказал мастер Линар, протягивая руку Орни.
   Та подняла на него глаза. Доктор широко улыбался: девушка ему нравилась.
   - Нет-нет, я еду с сэром Фредериком, - и она вновь уцепилась за стремя Мышки.
   - Садись к нему в седло - он со мной, - успокоил ее Фредерик.
   Капитан копьеносцев, тем временем, сосредоточенно думал, поглаживая свою бороду. Он дослушал всю историю до конца и теперь готовился принять решение.
   - Что скажете, сэр? - спросил его Криспин, видя, что раздумье затягивается.
   - Я думаю: правда на вашей стороне, господин барон, - молвил наконец капитан. - Мне лишь жаль, что наш господин и его сын очернили свое рыцарское имя такими происками.
   Фредерик тем временем двинул коня прямо на Трофа со словами:
   - Кстати, я бы советовал вам, барон Криспин, побеседовать по душам вот с этим молодчиком. Он, я полагаю, знает много интересного о тайных планах своего покойного господина.
   Криспин без лишних слов кивнул своим дружинникам, и те моментально обступили Трофа.
   - Южанин, - прошипел тот, видя, что нет больше ни малейшей возможности для бегства. - Ты ответишь еще за это, и за все.
   Фредерик надменно усмехнулся и сказал:
   - Чтоб испугать меня, нужны не слова о расплате, а нечто большее. Угроз я слыхал предостаточно.
   - Клянусь, это не просто слова! - процедил сквозь зубы Троф.
   - И это я слыхал много раз, - и Фредерик оборотился к Криспину. - Господин барон, теперь, когда всё разъяснилось, я думаю продолжить свой путь. Поэтому, прощайте.
   - Вы решили ехать в Полночный храм? - спросил барон.
   Надо сказать, что при этих словах Линар и Элиас удивленно посмотрели на патрона.
   - Да, думаю не менять планы, - с чуть заметной досадой ответил Фредерик.
   - Что ж, прощайте, сэр. Спокойной и легкой дороги вам и вашим спутникам.
   Криспин дал знак дружине следовать за ним обратно в крепость. Копьеносцы Лиера также поскакали за ними.
   Фредерик повернул коня к доктору и гвардейцу.
   - Полночный храм? - спросил Элиас. - Я слыхал, там творятся чудеса. Мы за чудом туда поедем?
   - Сказки для детей, - буркнул Фредерик. - Просто меня поймали на слове. Теперь я обязан ехать туда и кое о чем помолиться в стенах храма. Я дал слово, и его надо сдержать.
   - Дело хорошее, - заметил Линар, - и вроде не опасное. Да, кстати, против кого мы воевали?
   - Какая разница? Главное, что на моей стороне.
  - А вы кто? - это Линар спросил у Орни, которая до сих пор держалась возле Фредерикова коня.
  - Это Орни, бывшая знахарка барона Криспина. Она родом из нашего Королевства, и очень хочет вернуться на родину. Так что вам я ее и препоручу, - сказал Фредерик.
  - Разве мы не едем в Полночный храм?
  - Я еду. Вы - нет. Отправляйтесь туда, откуда прибыли.
  - Ну нет. Не для того мы..., - начал было Элиас.
  - Меня это не интересует, - отрезал Фредерик.
  - Я согласен с сэром Элиасом, - заметил Линар. - Мы для себя твердо решили, что будем сопровождать вас в ваших странствиях.
  - Ах, значит, мой приказ для вас ничто?!
  - Вы не на своей земле, сэр, и мы тоже. Здесь мы одинаковы - пришельцы с юга, и каждый из нас сам за себя и сам себе хозяин, - продолжал Линар.
  - Это прямое неповиновение!
  - Как угодно называйте, - Линар с легкой улыбкой наклонил голову - видел, что гнев короля неискренен.
  И в самом деле, Фредерик, чуть нахмурив брови, пожал плечами. Он признался сам себе, что и впрямь ему надоело уже быть одному - сказывалась его общительная по природе натура.
  - Прости, малышка, - обратился он к Орни, которая, надо сказать, не без удивления слушала их пререкания. - Видно, в самом деле, тебе нескоро быть на родине.
  - Это не страшно, - девушка улыбнулась, и Фредерик отметил, что хитро.
  
  Глава десятая
  
  Маленький отряд неспешно двигался по старому тракту на север. Эту дорогу проложили многие поколения паломников, жаждавших увидеть Полночный храм и помолиться под его сводами. Фредерик лениво посматривал вокруг, задавал короткие вопросы Линару о ходе дел в Королевстве и на них получал длинные ответы. Пару вопросов, заданных довольно холодным тоном, коснулись и сына, но лишь пару. Фредерик просто исполнил обязанность отца. Доктор это отметил и сокрушенно покачал головой.
   Орни, сидевшая позади доктора, с большим интересом слушала его рассказы. Элиас на могучем белом коне держался чуть позади. Он был заметно мрачен и молчал.
  Так они въехали в небольшой по-осеннему пожелтевший лиственный лес. Какое-то время все молчали, завороженные запахами и прекрасными видами.
  - Кстати, братец, тебя можно поздравить-то? - неожиданно обратился Фредерик к капитану.
  - С чем? - не сразу понял Элиас.
  - С началом женатой жизни! Твоя свадьба намечалась на эту осень. Странно, что ты покинул молодую жену. Хотя вид у тебя довольно кислый. Из-за этого?
  Гвардеец ответил не сразу. Было видно, что вопрос Фредерика застал его врасплох.
  - Свадьбы не было, - глухо отозвался он, наконец.
  - Почему?! - Фредерик неподдельно удивился, даже серого остановил, чтоб поравняться с Элиасом.
  Линар молчал, пожимая плечами.
  - К чему веселится, когда в Королевстве траур, - ответил гвардеец.
  - Значит, вы отложили свадьбу?
  На этот вопрос Элиас как-то неопределенно мотнул головой. Фредерика это не устроило.
  - В чем дело? Никогда не видел тебя таким. Выкладывай начистоту: что случилось? Ты, право, не умеешь врать и что-то скрывать. Я же вижу.
  - Нечего скрывать, - вздохнул Элиас. - Свадьбы не было. И не будет.
  - Вот так новости!
  Фредерик махнул рукой, дав понять, что стоит сделать привал. Через пару минут они разложили костер и пустили лошадей пастись. Линар нанизал на прутки куски сала, чтоб запечь их на огне.
  - Нет, ты мне все должен рассказать, Элиас, - продолжал Фредерик, обеспокоено расхаживая вдоль малиновых кустов. - Ты мне как младший брат. Я объявил о вашей помолвке, и я в большой степени в ответе за нее.
  Элиас напряженно зашевелил желваками - этот разговор был ему явно очень неприятен. И Фредерик внезапно многое понял - и семи пядей во лбу не понадобилось. Он пристально глянул на молодого человека и произнес жестким голосом:
  - Я, кажется, догадываюсь, в чем дело...
  Гвардеец при этих словах вздрогнул, а во взгляде, которым он одарил короля, горела темная ярость. Именно ярость. И Фредерика это моментально зацепило.
  - О! - вырвалось у него. - Да ты готов меня порвать, братец.
  Элиас продолжал молчать. Но лицо его горело, а ладони то сжимались в кулаки внушительных размеров, то разжимались. Линар и Орни, бывшие в стороне, молча, затаив дыхание, наблюдали за двумя рыцарями. В воздухе пахло набухающей ссорой, и эта ситуация их пугала.
  - Марта, похоже, сделала окончательный выбор. Она все-таки глупа, раз до сих пор на что-то надеется, - заговорил после минутного молчания Фредерик. - А ты поддался ее глупости. У тебя не стало сил, терпения и умения переубедить ее, склонить на свою сторону? Что ж ты быстро сдался? Ты слабак, Элиас. Ты хоть сейчас можешь сделать то, чего так сильно хочешь? Ты слышал ведь, что сказал Линар. Здесь мы равные. Давай, прояви себя, братец. Ведь для этого ты прошел через северные горы. Что ж теперь? - и Фредерик насмешливо скривил губы. - Ну-ка, оживи в памяти те моменты, которые привели тебя сюда...
   Элиас лишь скрежетнул зубами. Он вдруг до боли ясно и резко вспомнил то утро...
  
   Он спешил к Марте.
   Солнце только вставало. Восток, который он увидал, пробегая по дворцовой галерее, нежно розовел, готовясь прогнать ночной сумрак.
   Две недели Элиас не видел свою невесту. Он ездил в родительский дом, чтоб повидаться с матушкой, которая ждала его и хотела обсудить многое по обустройству и расширению усадьбы: после свадьбы он ведь собирался везти Марту в родную Осеннюю усадьбу и жить там.
   И вот все дела переделаны, вопросы решены, получены все наставления от матушки, и Элиас, счастливый, спешил к Марте...
   В его руках был огромный букет простых полевых цветов, сонных и мерцавших росой.
   Он не первый раз так приходил. Ему нравилось перед самым рассветом скользнуть в комнаты Марты, просторные и полные свежего воздуха, потом в спальню, где блуждал легкий, прохладный аромат ее духов. Она спала, всегда обняв шелковую подушку, а ее густые ресницы нежно оттеняли веки.
   Юноша никогда ее не будил. Просто присаживался на ковер или стул у постели напротив ее лица, прекрасного и спокойного, чуть касался шелковистых темных волос, рассыпанных по подушке, и старался дышать в такт ее дыханию. Потом он оставлял на столике букет и так же неслышно уходил, мечтая, что скоро эта спальня станет и его спальней и он будет прятать свое лицо в этих волосах и целовать этот тонкий изгиб губ, а ее изящное тело... Ох, от этих мыслей Элиас обычно стрелой несся по коридорам дворца, сбегал по лестнице в сад, где нырял в фонтан... Он был счастлив самим ожиданием счастья...
   И в то утро юноша, полный тихих спокойных мыслей, вошел в спальню невесты. Вот знакомый столик - место для цветов. Вот и Марта, красивая, нежная со светлым лицом, как ангел.
   Элиас вновь присел у ее кровати. Могучий юный рыцарь рядом с хрупкой тонкой девушкой. 'Как я тебя люблю', - прошептал он и, не сдержавшись, прижался губами к ее откинутой в сторону руке. Сперва пальцы, потом - выше, выше локтя... В голове у него зашумело - от нее пахло медом...
   И ее губы шевельнулись, блаженно улыбнулись, и Элиас был готов прильнуть к ним, но эти изящные губы вдруг шепнули 'Фред'... И мир вокруг почернел...
   Вот и сейчас...
  
   Тут Элиас взорвался не хуже бомбы мастера Линара.
   С диким ревом он бросился к Фредерику и вложил в свой удар всю злобу и ярость, что кипела в нем.
   Фредерик, как ни удивительно, не успел среагировать и защититься и, получив такой страшный удар в левую скулу, отлетел беззвучно на несколько метров назад и ухнул плашмя на траву. И больше не шевелился.
   Элиас же, рыча, поспешил к нему, а его сжатые кулаки напоминали кузнечные молоты.
   - Стой! Нет! - это завопил Линар, бросаясь гвардейцу наперерез.
   Доктор был схвачен за шиворот и пояс и брошен в соседний овраг, где, судя по звуку, что-то при его падении сломалось.
   - Ааа! - заревел Элиас, сгребая Фредерика за грудки и собираясь отвесить бесчувственному телу еще несколько таких же ударов.
   Но его замах и рык прервались. Подскочившая сзади Орни звонко стукнула его в затылок подобранной для такого случая палкой.
   Элиас, охнув, выпустил Фредерика и повалился на него ничком.
   - Вот, теперь тихо, - заметила Орни и вытерла испарину со лба.
   Она подбежала к оврагу, крикнула туда 'Эй!' Ответом - тишина.
   - Здорово, просто здорово, - бормотала она, - на мне теперь три бесчувственных мужика!
   Орни уже не знала, кого ей первым приводить в себя. Решила, что лучше - доктора.
   Спустившись в овраг, она нашла Линара повисшим на надломленной березке, сунула ему под нос один из тех многочисленных мешочков, что болтались на ее поясе. Мешочек, надо сказать, очень резко пах.
   Доктор сморщился и закашлялся - пришел в себя.
   - Где? Что? - забормотал он, воротя нос в сторону.
   - Слезайте скорее с дерева, - отозвалась Орни и потянула его за куртку.
   - А, да, - с такими словами Линар забарахтался в ветках, отчего тонкий надломленный ствол хрупнул окончательно, и доктор, с треском, шумом и березовой кроной обрушился еще глубже в овраг.
   Орни только зажмурилась.
   Но Линар уже выбирался. Его лицо, руки и одежда заметно пострадали - были разодраны и порваны, и брови - грозно нахмурены.
   - Где этот гад?! - с таким громким возгласом он вылез из оврага, а Орни молча ткнула ему на неподвижную группу, которую составляли Элиас и Фредерик.
   - Черт, ты его так? - спросил доктор, указывая на больших размеров шишку, что появилась у Элиаса на затылке.
   Не без усилий они приподняли гвардейца и перетащили его в сторону.
   - Глянь его шишку, - с этими словами Линар вернулся к Фредерику.
   У того вокруг левого глаза и дальше к уху вздулся и расцвел огромный кровоподтек. Скула была разбита, из нее сочилась кровь.
   - Ничего. Главное - живой, - и Линар осторожно стал прикладывать смоченное холодной водой полотенце к синяку. - И глаз цел.
   Это он определил, аккуратно разлепив вздутые веки. Да, глаз был цел, но и он и второй тоже безнадежно и глубоко закатились.
   Орни тем временем ощупала шишку Элиаса. Череп был цел. Правда, разве могла девушка, почти ребенок, маленькая и тощая, проломить голову такому богатырю. Оглушила и только. И, судя по кряхтению, Элиас уже готов был прийти в себя.
   - Эй, что делать-то? Вдруг опять набросится?
   - Да? Сейчас оттащу Фредерика подальше, - отозвался доктор.
   Он, действительно, подхватил короля подмышки и быстро-быстро потащил его за малиновые кусты. Сапоги Фредерика оставляли борозды в опавшей листве. Он приоткрыл здоровый глаз, шепнул:
   - Куда?
   - Что? - не понял Линар.
   - Тащишь?
   - А... Туда...
   - А, - и Фредерик вновь закрыл глаза, провалившись в беспамятство.
   Линар уложил его поудобнее, сунул под голову свою куртку, скрученную в валик, вновь промокнул синяк.
   - Как все плохо, - бормотал доктор. - И что на него нашло?
   Оставив мокрое полотенце на лице Фредерика, он встал и вернулся к Орни и Элиасу.
   Тот уже пришел в себя и сидел набычившись. Линар подскочил к нему, внезапно сгреб за грудки, заставил встать и затряс, насколько позволяли собственные силы:
   - Что на тебя нашло?!
   Элиас не отвечал и не вырывался, только горько кривил губы.
   - Па-ачему у тех, кто силен, как бык, всегда недостаток мозгов?! - орал Линар. - Убить его захотел?!
   - Много ты понимаешь, - буркнул Элиас.
   - Что?!! - почти на визг сорвался доктор. - Я не понимаю?! Я понял, что ты собирался убить своего короля, а меня швырнул в овраг, и я мог погибнуть! Вот что я понял!
   Тут Элиас оторвал руки Линара от себя и сгреб доктора в охапку.
   - Вот что я скажу! Могу еще раз тебя туда кинуть! Здесь уже нет ни королей, ни слуг! Здесь мы равны, он сам это сказал! Он просил меня сделать то, что я хотел, вот я и сделал!
   - И какие твои проблемы это решило?!
   - Какие? - тут Элиас смешался, выпустил доктора. - А никакие... Никакие, - тут губы его предательски дрогнули, а в глазах блеснула влага, но он быстро отвернулся. - Все с самого начала было такой глупостью...
   Он, спотыкаясь, пошел к своей лошади, вдел ногу в стремя и взялся за луку седла.
   - Куда собрался? - раздался голос Фредерика.
   Он шатаясь вышел из-за малиновых кустов, придерживая у лица полотенце.
  - Черт, я, кажется, ослеп на один глаз, - это он произнес своим обычным скучающим голосом.
   Подбежавший Линар поддержал его, усадил на охапку листьев под деревом, сказал:
   - Все в порядке. Глаз просто заплыл. Пару дней - и все пройдет.
   Фредерик отстранил его, чтоб вновь обратиться к гвардейцу:
   - Элиас! Я вопрос тебе задал!
   - Я уеду.
   - Ага. И куда? Из Королевства ты уже уехал.
   - К черту! Куда угодно!
   - Детство какое, - с досадой произнес Фредерик. - Моя разбитая рожа - не повод...
   - А Марта?!
   - Марта? Что такое Марта, чтоб король терял своего лучшего друга из-за нее.
   - Как ты можешь?! - воскликнул Элиас, оборачиваясь и вновь сжимая кулаки. - Как ты вообще мог так поступить с нами? С ней? Ведь ты заставил ее согласиться на помолвку со мной! Признайся!
   Фредерику нечего было говорить.
   - Друг, - с горечью продолжал Элиас. - Ты говорил когда-то, что друзья тебе не нужны. А Кора, она сказала, что быть твоим другом так же несладко, как и врагом. Но я и предположить не мог, до какой степени... Боже мой, да я, наверное, сильнее тебя страдаю от того, что она умерла!
   И тут Фредерик подскочил как ошпаренный:
   - Как ты смеешь?!
   - Смею! Пока она была жива, а ты счастлив, и я был счастлив с Мартой. Она хоть вид делала, что любит меня, хоть пыталась полюбить. И кто знает, может всё бы у нас получилось. По крайней мере, у меня был шанс. А теперь, когда Коры не стало, нет и для меня надежды... Никакой... Ну, почему моё счастье зависит от твоего?!
   А Фредерик почувствовал, что нет у него внутри злобы. Словно ледяной водой затопило те угли ярости, что готовы были запылать... Он подошел к гвардейцу, проговорил, судорожно сглотнув:
   - Я прошу... я прошу простить меня.
   Стоит сказать, что это было нечто. И Элиас и Линар просто остолбенели. Они прекрасно знали, чего стоило Фредерику произнести сейчас эти слова. Сам он был ужасно бледен, а в глазах лихорадило несвойственное ему замешательство.
   - Я столько бед натворил. Думал: ничего невозможного для меня нет, - голос Короля был глух и полон неуверенности. - Я ведь хотел сделать тебя и Марту счастливыми... Нельзя было так поступать, нельзя... Черт, как плохо, как плохо...
  
   11.
  
   Элиас остался. По-прежнему мрачный, он ехал позади Фредерика. А тот выглядел не менее мрачно, да еще с ужасным синяком на пол-лица. Дальше рысил Линар с Орни за спиной. Эти двое выглядели не в пример лучше. Девушка прокручивала в голове те события, свидетелем которых она была.
  Теперь уже в их отряде царила гробовая тишина, нарушаемая фырканьем и топаньем лошадей. Каждый думал о своём...
   - Значит, он король? - шепотом спросила Орни доктора.
   - Нда, - буркнул он, не отвлекаясь от своих мыслей.
   - А почему...
   Но Линар быстро оборвал все ее расспросы:
   - Вот у него и спросишь!
   Девушка даже вздрогнула, но про себя решила: 'Ну, и не вопрос'. И кстати на следующем привале, когда Элиас и Линар ушли собирать хворост для костра, смело подсела к устроившемуся под кленом Фредерику. Запрокинув голову, он держал на лице смоченное в холодной воде полотенце, и Орни смело сняла его и деловито начала умащать кровоподтек своей мазью.
   - Вам будет, о чем поговорить с Линаром, - заметил Фредерик, лениво прикрыв глаз, чтоб девушка смогла промокнуть багровое вздутое веко.
   - Думаю, в способах лечения синяков, подобных вашему, мы не сойдемся с ним во мнениях, - улыбнулась Орни. - Он предпочитает холодные компрессы, я - мазь, которую меня матушка научила делать.
   На это Фредерик ничего не ответил - просто ждал окончания процедуры.
   - Как грудь? - спросила Орни. - Рука?
   - В порядке, - буркнул он. - Ты скоро?
   - Не похожи вы на короля, - вдруг заметила девушка.
   - И много королей ты видела?
   - Такого, как вы, точно - ни разу, - она усмехнулась.
   Фредерик устало посмотрел на нее:
   - Что ты хочешь? Давай уж, говори. Мы теперь в одной команде.
   - Узнать о вас побольше. Вы были Судьей, теперь вы король, но почему-то вдали от своего Королевства. Что с вами случилось?
   Его губы чуть дрогнули, потому что ожило в памяти все очень живо и ясно.
   - Почему бы и нет? - пробормотал Фредерик. - Почему бы и не рассказать. Говорят, от этого легчает.
   - Расскажите, конечно, - с готовностью закивала девушка. - Вот увидите: на самом деле станет легче.
   - Все похоже на кошмарный сон... У меня была жена. Красавица и умница. Она любила меня. Она столько для меня сделала. Мы много пережили вместе. Так много, что кому иному до конца жизни хватило бы... Наконец, все беды, казалось, остались позади. У нас должен был родиться ребенок. И эти роды, - он замолк, закусив губу, потом вдруг обхватил руками голову, зажал уши. - Боже, я слышу, как она кричит, как ей больно... И некому помочь. И я ничего не могу сделать...Я, король, ничего не могу сделать!.. Ребенок родился, но она... она умерла... И теперь я почти каждую ночь вижу себя рядом с ней в могиле... Я слышу ее дыхание, запах ее тела и волос, я касаюсь ее руки, и она теплая! Но мне темно и душно и холодно под могильным песком. И нет сил вырваться и вырвать ее оттуда... Я похоронен вместе с моей красавицей... И теперь я бегу. От мест, от мира, где жила она, где все напоминает о ней... Но воспоминания-то во мне, а от себя не убежать... Похоже, я глупость делаю, слоняясь по миру в надежде все забыть, но это все-таки легче, чем оставаться там, где все связано с ней... Трудности, с которыми сталкиваешься в пути, отвлекают от тяжелых мыслей. Пусть ненадолго, но забываешься...
   Орни была ошарашена такими признаниями.
   - А ваш ребенок? Вы о нем подумали? Каково ему?
   - Он слишком мал. Ему нет дела до переживаний. Молоко кормилицы, сухие пеленки и теплая колыбель - вот все, в чем он нуждается.
   Орни замотала головой:
   - Нет-нет, как же вы не понимаете. Дети так остро все чувствуют. Ведь теперь рядом с ним нет ни одного близкого, родного человека. Подумайте, взгляните на это так: у него умерла мать, а отец бросил его!
   Фредерика дернуло, по лицу пробежала судорога:
   - Не смей так говорить! - прошипел он.
   - Но это так!
   - Нет!
   - Да!
   - Нет!!!
   - Но я это вижу ТАК!
   Он только зарычал в ответ.
   - Вы бросили своего сына! - выкрикнула Орни. - Разве это правильно?! Вы всю жизнь судите других, а сами что вытворили?!!
   - Не смей мне выговаривать!
   - А что, вы в праведники записались?!
   Фредерик подскочил со своего места:
   - Замолчи! Да кто ты такая?!
   - Может и никто, - тоже встав, ответила девушка. - Да, никто, но я бы никогда не поступила так, как Судья Королевского Дома, как король!
   - О! - с таким возгласом крайнего возмущения Фредерик кинулся к своей лошади, взлетел в седло.
   Его лицо было перекошено от ярости, глаза горели.
   - Видеть вас всех не могу! - бросил он это Орни и как раз подошедшим Элиасу и Линару, стегнул Мышку и быстрей вихря понесся, куда глаза глядят.
  Парни в полной ошарашенности выронили собранный хворост.
   - Что ты ему наговорила?! - набросился на Орни Линар.
   - То, что считала нужным!
   - Ты дура непроходимая! Он уже несколько месяцев как труп ходит, вот только сейчас немного ожил! И что теперь?! Ты представляешь, что он сейчас может сделать?!
   - Что?! Ну что?! Вернуться домой! Вот что ему нужно сделать!
   - Молчи лучше! - зашипел доктор, потом взревел. - Элиас! Его надо догнать! - и кинулся ловить своего коня...
  
   Мышке, похоже, передалось одержимое настроение Фредерика: и он несся со страшной скоростью по бездорожью, дико вскидывая головой. Перелетел через овраг, поваленные деревья, сиганул меж елей, заскользил копытами по песчаной косе, что вывела к речному берегу, и остановился только тогда, когда уже по брюхо оказался в этой самой речке - Фредерик сам натянул поводья, потому что октябрьская вода наполнила его сапоги неприятным отрезвляющим холодом.
   - Вот черт! - все, что вставало у него на пути, всегда его раздражало; тем более - сейчас. - Вперед, мальчик, вперед! Такой ручеек грех не переплыть!
   Послушный Мышка ринулся дальше в реку, оттолкнулся копытами от дна и поплыл, громко фыркая.
   Вода была довольно холодная, но, перебравшись на другой берег, Фредерик и не подумал останавливаться - он желал как можно быстрее и дальше оторваться от своих путников. Он был зол как никогда, в мыслях осыпая проклятиями их самоуправство и себя самого за то, что пошел у них на поводу, позволив остаться. Поэтому Мышке досталась еще пара тычков в бока, и он поскакал с не меньшей скоростью дальше от реки, за вересковые и еловые заросли, в глубь леса.
   На окраине леса Фредерик остановил серого, достал карту и сверился с ней. Теперь ехать надо было на север, через поле, где начиналась небольшая дорога, примыкавшая к северному тракту, с которого они сошли на привал. Надо сказать, совершив такое скоропалительное бегство, Фредерик сделал огромный крюк назад, и очень был этим недоволен. К тому же он вымок в реке, и порывы холодного осеннего ветра, гулявшего по полю, пробирали его до костей. 'Совершаю глупость за глупостью!' - так он сказал сам себе и вновь выругался. Легче не стало. А скорее, наоборот. Похоже, и природа ополчилась против него: с порывами ветра налетели мрачные свинцовые тучи, и из них посыпалась мелкая холодная водяная взвесь.
   Так, обзывая себя 'тряпкой', 'дураком', 'идиотом' и словами покрепче, Фредерик добрался до дороги. К этому моменту у него уже зуб на зуб не попадал, а Мышка устало храпел, и из его ноздрей вылетала пена. Ведь привала, как такового, у них и не получилось.
   Завидев недалеко от дороги пару маленьких, как бы вросших в землю, домиков, Фредерик решил заехать на селище.
   Хутор по виду был заброшенным.
   Пробравшись внутрь покосившейся избы, Фредерик радостно отметил, что печка в довольно неплохом состоянии. За пару минут он зажег в ней огонь, использовав для растопки обломки бревен внутренней разрушенной перегородки и прочий хлам, ввел внутрь Мышку, расседлал и подвязал ему мешок с овсом, сам принялся энергично прыгать вокруг нагревающейся печки, хлопая себя по бокам и бедрам. Так постепенно Фредерик обсох и согрелся. Укутавшись в плащ, сел на ворох тряпья у огня и достал из мешка провизию. Перекусив, соорудил возле двери особую конструкцию из обломков досок, которая должна была с грохотом развалиться, если бы кто-нибудь попытался зайти в дом, и улегся поспать. Меч и кинжал, сняв с пояса, положил рядом и заснул почти мгновенно...
   Проснулся так же внезапно, от тревожного стука и ржания Мышки - серый топотал ногами по доскам, чтоб разбудить хозяина. Фредерик подхватился и сжал рукоять меча, готовясь к схватке.
   На него из темноты смотрели две пары огромных блестящих глаз. Первой была мысль 'как они прошли в избу'. Кинув взгляд на дверь, увидел, что сигнальная конструкция не тронута. 'Я болван, что не обследовал весь дом, - обругал себя Фредерик. - Наверняка, где-то есть какие щели'.
   Пока пришельцы не проявляли агрессии, и Фредерик также не спешил что-либо предпринимать. Он молчал - ждал, а ждать он умел.
   Глаза пару раз моргнули, но продолжали скользить по нему, видимо, изучая. Потом из темноты на свет, что отбрасывали тлеющие в печи уголья, выплыло худое заросшее бородой лицо. За ним - еще одно, безбородое и молодое, но такое же изможденное.
   - Зачем вы в нашем доме? - спросил бородатый.
   - Отдыхаю, - коротко буркнул Фредерик.
   Тот кивнул, видимо, удовлетворенный этим ответом, бросил взгляд на кусок хлеба, который Фредерик не доел, а оставил рядом с собой на плаще. Король заметил этот взгляд и, подняв ломоть, молча протянул бородатому. Тот не схватил, как можно было предположить, а спокойно взял и передал младшему, и благодарно кивнул Фредерику.
   - Я фермер Ален, хозяин Смоляного хутора, а это мой сын - Фортин.
   - Что ж это за хутор? Развалины одни, - заметил Фредерик.
   - Не моя в том вина, - ответил Ален, присаживаясь у печки.
   Его сын, жадно вонзивший зубы в хлеб, устроился у отца за спиной, то и дело бросая на Фредерика опасливые взгляды. Но тот был спокоен - крестьяне никогда не представлялись ему серьезной угрозой - поэтому прикрыл глаза и расслабился, подозревая услыхать печальную историю Алена.
   Так и случилось.
   - Барон Криспин, здешний землевладелец, разрушил наш хутор этой весной. Мы задолжали ему за несколько месяцев.
   - Что ж в долги-то влезли? - лениво осведомился Фредерик.
   - Так уж получилось, - глухо ответил Ален.
   - Что за ответ? Получилось так, как старались, - не любил Фредерик жалобы крестьян на своих хозяев: в свое время наслушался их - да и голова у него болела.
   - Может вы и правы, господин рыцарь... Да только в начале осени жена моя умерла. Сердце у ней не выдержало...
   - А почему живете в этих развалинах? Шли бы на новое место.
   - Рады бы, да никак - люди барона строго следят, чтобы мы не покинули эти места, не уплатив ему долг. Так и дохнем тут потихоньку, - Ален все мял в больших руках видавшие виды шапку.
   Фредерик слегка поморщился:
   - Сколько долгу?
   - Шесть золотых.
   Молодой человек открыл свой кошелек. Там было еще достаточно полновесных монет Южного Королевства. Без слов отсчитал шесть, протянул Алену. Тот замотал головой, отказываясь:
   - Не привык я к дармовщине.
   - Бери, - сказал, как отрезал Фредерик. - Как отдашь долг барону, отправляйся с сыном в Березовый городок. Место как раз для таких, как вы... Вот смотри, где это, - он развернул свою карту и указал Алену дорогу. - Хозяйкой там - госпожа Криста. Скажешь, что направил тебя рыцарь-южанин Фредерик. Она знает... Теперь дай мне поспать.
   - Как мне благодарить вас, сэр?! - фермер прямо на колени упал и головой уже ткнулся в пол.
   От этого Фредерик даже застонал - не любил он такой благодарности.
   - Будет замечательно, если вы прямо сейчас обрадуете барона Криспина возвратом долга, а меня оставите в покое, - пробормотал молодой человек, запахнув плотнее плащ и собираясь уснуть.
   - Мы молиться за вас будем, - пообещал Ален.
   - Вот это - дело, - согласно кивнул Фредерик.
   Отбивая земные поклоны, фермер с сыном допятились до двери, шумно развалили сигнальное сооружение, врезавшись в него спинами, чем напугали Мышку, и ушли.
   - Как мне все надоело, - прошептал Фредерик, и это был крик его души.
   Закрыв глаза, он откинул голову назад и провалился в тревожный сон, полный тяжких видений.
   Кора появилась именно в том платье, в котором выглядела потрясающе. Улыбаясь, она взяла его за руки, и они закружились под звуки невидимых флейт и лютней... Так было в их первую встречу. И вновь ее волосы цвета пламени рассыпались по изящным точеным плечам, оплели их обоих, вскружив ему голову своим теплым ароматом. Именно в этот момент он почувствовал, что безнадежно и навсегда влюбился в ее изумрудные глаза, сияющие волосы и нежное тонкое лицо.
   Они кружились, становилось все жарче и жарче, и почему-то не хватало дыхания, и ноги не слушались, а Кора смеялась, тянула его за собой... Юная, резвая, быстрая, а он словно постарел и не было сил за ней успеть... Так она и исчезла вдруг, не обернувшись, не подождав его... И темно, и душно, и жар в голове... Как давит виски, словно обручем. Потом понял, что давит - чей-то еле слышный стон 'больно-больно'... Он ныл в его голове, рождая упрямую сверлящую боль... Так кричала Кора, а он зажимал тогда себе уши ладонями, потому что ничем не мог ей помочь, а слышать такое не было сил... Теперь ему больно, невыносимо больно...
   Стук, ржание... Это Мышка. Мышка что-то почуял.
   Фредерик открыл глаза и тут сообразил, что болен. Совсем болен. Его знобило, а голова наоборот горела, словно в огне. 'Ну, оно и к лучшему. Осталось только помереть'.
   Ему уже было все равно, кого почуял Мышка. Зверя или человека - какая разница, кто, возможно, прикончит его здесь. И мысль о смерти показалась даже заманчивой...
   - Да он еле жив, - раздался голос. - А ты говорил: очень опасен. Не опаснее младенца.
   - Так убейте его, сэр.
   - Зачем? Только потому, что он тебя зацепил? Если он так хорош в битве, как ты говорил, у меня будет к нему пару предложений... Ишь, как его подкосило. А синяк-то какой славный... Кто-нибудь, влейте в бедолагу нашего лекарства! Да укутайте его получше. И поедем из этой дыры.
   Фредерик слышал все это как из колодца. А после последних слов ему в рот сунули горлышко фляжки, и что-то, похожее на жидкое пламя, обожгло ему горло, пищевод и сам желудок. Он закашлялся, его согнуло пополам, и кто-то поддержал за плечи, постучал по спине, хохоча:
   - Эге, это тебе не южное винцо-компотик!
   Затем его грубо, но плотно замотали в несколько теплых плащей и куда-то понесли.
   В голове зашумело, завертелось, по телу бежало приятное тепло, а не горячечный жар, и очень быстро Фредерик вновь провалился в сон, хмельной и без сновидений.
  
   12.
  
   Приятно, проснувшись после болезни, чувствовать себя здоровым...
   Фредерик проснулся именно так. Болезнь, которая, как он думал, лишит его жизни, пропала так же быстро, как и одолела его. Он сильно пропотел, и первая мысль была - сменить рубашку. Сев в постели, вдруг понял, что ослаб: перед глазами все закружилось, а в ушах противно зазвенело, и в руках он не почувствовал былой силы. Пришлось лечь обратно и укрыться одеялом.
   Тут появилась вторая мысль - где это он?
   Помещение - маленькая комнатка с низким потолком - было незнакомым, но запахи и ощущения что-то напоминали. Еще странность - не было ни одного окна.
   На табурете у кровати Фредерик обнаружил кувшин с водой и жадно напился. Влага взбодрила его, освежила мысли, и они побежали более деятельно.
   Одежда?
   Если не считать его собственной льняной рубашки, он был раздет.
   Оружие?
   Его тоже не оказалось. Нигде в комнате.
   Вообще, вся обстановка помещения была: простая кровать, на которой он лежал, табурет с кувшином, квадратный дощатый стол и еще табурет. Все.
  Это походило на камеру...
  День вообще сейчас или ночь?
   Фредерик лег глубже в подушку и задумался очень крепко.
   Почесав свою отросшую щетину, он сделал вывод, что ей не меньше трех дней. Уже стало легче. Тогда получается, что целых три дня он спал? Вполне возможно - за один день он не выздоровел бы...
   Тут залязгало железо - открывали тяжелую дверь.
   Фредерик смежил веки и сделал дыхание ровным - прикинулся 'все еще спящим'. А сквозь полусомкнутые ресницы он все прекрасно обозревал.
   В комнату вошел мужчина среднего роста, плотного телосложения, в просторной бархатной одежде. Его молодое холеное белое лицо украшали маленькие усы и бородка. Голову покрывал необъятный берет, а на груди, в складках куртки, поблескивал внушительных размеров круглый медальон из старинного потемневшего золота на массивной цепи.
   - Я думаю: ты не спишь, южанин, - сказал вошедший, и по голосу Фредерик узнал того, кто распоряжался насчет него на заброшенном хуторе. - За три дня только мертвый не выспится. Хотя, надо заметить, иногда я думал, что тебе конец.
   Фредерик уже открыл глаза и внимательно смотрел на мужчину.
   - Конечно, вижу: у тебя много вопросов, - усмехнулся тот и подошел ближе к кровати, переставил кувшин на пол и сел на табурет. - Постараюсь объяснить все быстро и доходчиво. Я - граф Густав, и ты кое-что слыхал обо мне. И не только слыхал, а имел неосторожность разболтать услышанное чуть ли не всей стране... Хм, как все-таки быстро вести разносятся... Но, к делу. В последнее время ты сильно подпортил мои планы...
   Фредерик на такое заявление лишь пожал слегка плечами.
   - Убил юного Романа, стал причиной смерти преданного мне барона Лиера, прекрасно осведомил насчет моих планов барона Криспина, его сладкую дочь и, возможно, все его окружение. Могу предположить, что многое уже долетело и до ушей моего владетельного брата...
   И тут тоже ответом было лишь пожатие плечами.
   - Вот сколько у меня причин, чтоб, самое малое, убить тебя, южанин, - продолжал Густав. - Но я этого не сделал.
   Фредерик чуть приподнял брови, как бы лениво интересуясь 'и почему?'.
   - Я наоборот - спас тебя от смерти на этом заброшенном селище. И ты мне должен, южанин...
   - Как вы узнали, что я там? - внезапно перебил его Фредерик.
   Густав даже вздрогнул - он просто не ожидал вопроса, тем более - заданного таким тоном, словно его допрашивают; потом ответил:
   - Это неважно.
   Фредерик кивнул, отметив про себя, что из графа никакой информации он не вытянет, поэтому расслабился и стал внимательно слушать то, что Густав сам намеревался рассказать. И тот спросил:
   - Во-первых, где леди Роксана?
   - В отеческом доме, я полагаю, - в который раз пожав плечами, ответил Фредерик.
   Густав заиграл желваками. Было видно, что он едва сдерживает ярость. Правда, Фредерик никак не понимал ее причины.
   - Не держи меня за дурака, - прошипел граф. - Мы сейчас в замке барона Криспина, но Роксаны тут нет. Она ведь была с тобой...
   - С чего вы взяли? - опять пожал плечами Фредерик.
   - Со слов барона!.. И советую отвечать сразу!
   - Чушь какая-то, - пробормотал молодой человек сам себе. - Ничего не понимаю...
   В его голове, действительно, все перемешалось, будто кто взболтал последние события, как яичницу перед жаркой. Он даже подумал: не продолжается ли так его бред.
   - Ну, ладно, сделаем скидку на хворь. Может, она и впрямь повредила твоей памяти, - взяв себя в руки, продолжил Густав. - Криспин сказал, что Роксана отправилась с тобой в Полночный храм.
   - Возможно, - пытаясь во что-то вникнуть, чуть склонил голову Фредерик. - Я, право, уже ни в чем не могу быть твердо уверен...
   - Так где она теперь?! - графа бесили эти 'мысли вслух'.
   - Не знаю, - мрачно ответил молодой человек.
   - Издеваешься?! - вскрикнул Густав, бросаясь к нему и хватая за ворот рубашки...
  'Может, это и бред. Но все равно, надо взять ситуацию под контроль', - так подумал Фредерик и цопнул графа за горло мертвой хваткой. Его пальцы привычно нашли нервные узлы на шее жертвы и сдавили их, парализовав все тело Густава. Тот обмяк на постели рядом с Фредериком. А южанин склонился над ним с довольной ухмылкой. Самое ужасное - Густав продолжал все видеть, понимать и слышать, только двинуться не мог.
   - Вы даже не представляете, насколько я опасен, - сообщил Фредерик. - И мне не нужен мой меч или арбалет, чтоб вас убить... Но, вы спасли меня, так что жить будете... Я просто лишил вас способности двигаться...Так, теперь мне нужно одеться, - он окинул взглядом наряд простертого на постели Густава. - Не мой вкус, но ничего другого вроде нет...
   Он выбрался из-под одеяла, снял с лежащего высокие темно-красные сапоги, расстегнул пояс, присел рядом.
   - Во-первых, - методично расстегивая пуговицы на куртке Густава, начал говорить Фредерик, - я не просил вас меня спасать. Я, может, помереть был настроен. Во-вторых, раз уж я остался жив, то буду жить так, как сам решу, а не так, как хочется вам.
   Стянув с графа бархатные штаны, он обнаружил в одном из их карманов свой кошелек. Густаву досталось злобное:
   - Ворюга! А еще граф!
   Переодевшись в одежду Густава, которая, правда, висела на нем мешком (граф был не выше, но толще), Фредерик с досадой пробормотал:
   - Вот черт. Надо было сперва узнать, куда подевали мои меч и арбалет... Ну, да ладно, сам разберусь.
   Он укатал Густава в одеяло и закрепил получившийся рулет простыней, а пояс графа использовал, как кляп, со словами:
   - Надеюсь, насморка у вас нет.
   Дверь была приоткрыта, и Фредерик, надвинув на глаза берет, уверенно вышел наружу.
   Стражник, что был в узком коридоре, сперва отсалютовал ему копьем, приняв за графа, и тут же получил кулаком в висок. Он уже готов был рухнуть на каменный пол, но Фредерик заботливо подхватил его и уложил на плиты: это затем, чтоб при падении воин не загрохотал доспехами.
   Сняв с его пояса кольцо с ключами, заперев камеру с графом Густавом, Фредерик проигнорировал копье и вооружился длинным мечом стражника. Потом осмотрелся.
   'Если я в замке Криспина, то, судя по всему, это - темница', - рассудил молодой человек, бросая взгляды на ряды тяжелых окованных дверей с маленькими окошками, забранными решеткой. Некоторые были открыты, но большинство - заперты, и это указывало, что они не пустуют. 'Отлично. Можно прикрыть свое бегство беспорядком', - с такими мыслями ухмыляющийся Фредерик начал по порядку открывать камеры.
   Каково же было его удивление, когда подавляющее большинство узников оказались обитателями замка: дружинники, прислужники, мужчины, женщины, даже дети, - а из одной из камер вышел сам барон Криспин.
   - Сэр Фредерик? Это он! Южанин! - понеслось отовсюду.
   - Сэр Фредерик?! - барон был удивлен не меньше молодого человека. - Должен признать, вы просто наш ангел-хранитель. Сперва спасли мою дочь, теперь - всех нас спасаете...
   - Об этом после, - замотал головой Фредерик. - Объясните, что случилось?
   Тут он заметил среди освобожденных фермера Алена и его сына. И кое-что в его голове прояснилось: 'По крайней мере, я могу понять, откуда граф узнал моё местонахождение'.
   Тем временем барон Криспин начал быстрый рассказ:
   - Граф Густав прибыл к нам несколько дней назад со своей дружиной. Хотел, якобы, уладить те неприятности, связанные с бароном Лиером и Романом, ведь они были его вассалами. После пира, который мы дали в его честь, его воины захватили замок. Многих моих людей они убили, потому как те оказали сопротивление. Остальных заперли здесь... А моя дочь? Она с вами?
   - С какой стати?
   - Когда я вернулся в свой замок после вашего отъезда, она заявила мне, что дала обещание быть в Полночном храме, чтоб молиться о благополучном замужестве, и уехала. Из ее слов я понял, что она намерена нагнать вас в пути. С ней служанка, капитан Скиван и пять лучших моих рыцарей. Неужто вы их не встретили?.. И где ваши спутники?
   - Ваша дочь очень своенравна, господин барон, - заметил Фредерик, откровенно игнорируя вопросы Криспина.
   Барон хотел ответить что-нибудь типа 'не вам судить о Роксане', но смолчал. Все-таки этот надменный южанин спасал его и его людей.
   - Эти крестьяне, - Фредерик указал барону на Алена и его сына, - шли к вам платить свой долг. Судя по всему, граф Густав отобрал у них деньги и посадил бедолаг в камеру. Имейте это в виду.
   - Да, так оно и было, - кланяясь, подтвердил фермер.
   - Я верю вашему слову, сэр, - кивнул Криспин Фредерику. - После того, как мы вернем себе замок, фермеры будут вольны идти, куда захотят.
   - Отлично... Там, полагаю, караулка? - Фредерик указал в конец коридора, где узкая каменная лесенка вела наверх.
   - Да.
   - Значит, и оружия там предостаточно, - мозг Короля-Судьи быстро заработал в привычной обстановке. - Барон, отберите из людей тех, кто может сражаться. Я иду первым, обезвреживаю стражников. Вы - за мной, берете их оружие. Дальше - по ситуации. Главное, повторюсь - быстрота и внезапность. Да - и как можно тише.
   Он быстро пошагал к лестнице.
   Надо сказать, ему не столько хотелось помочь барону и его людям вернуть себе замок и покарать вероломных захватчиков, сколько - найти и вернуть себе оружие, коня. Меч, арбалет, кольчуга и серый Мышка - вот что занимало мысли Фредерика. А потом - отправиться все-таки в Полночный храм. Обещание, данное Кристе из Березового городка, уже давило на него, и он хотел поскорей его исполнить.
   В караулке его не ожидали - это факт.
   Ударом ноги распахнув дверь, Фредерик ею сшиб наземь одного из стражников. Двое других, трапезничавших за грубым дубовым столом, ничего не успели предпринять. Вспрыгнув прямо из проема двери на стол, молодой человек так же ногой оглушил их по очереди.
   Все заняло секунды две не больше, и даже меч не понадобился.
   Еще через пару минут Фредерик и Криспин с мечами наперевес вели своих вооруженных бойцов по коридорам замка.
   - Ваши покои, они где? - спросил молодой человек барона.
   - Зачем? - удивился тот.
   - Где они? - уже настойчивей протянул Фредерик.
   - По лестнице вверх и налево, - пожал плечами Криспин. - Я дам вам пару воинов для сопровождения.
   - Не стоит... Мой вам совет: разделите людей на несколько отрядов. Пусть тихо прочешут замок и очистят его от захватчиков. Думаю, они с этим справятся.
   Сказав так, Фредерик поспешил к лестнице. Наверху его встретили пару воинов. Стычка была короткой. Два взмаха мечом, и оба они были смертельными для графских дружинников. 'Это даже скучно', - заметил молодой человек сам себе.
   Как он и предполагал, граф Густав, захватив замок, занял хозяйские покои. Именно там Фредерик и обнаружил меч, арбалет и кольчугу. Само собой, такое вооружение не могло не привлечь внимания графа, и его он оставил себе, видимо, считая военным трофеем. Кроме того, Густава очень заинтересовали дымовые шарики, и они лежали тут же на столе аккуратной кучкой. Впрочем, Фредерик нашел здесь и дорожные сумки.
   - Нет, право, в этих землях вельможи не лучше обычных ворюг, - проворчал он, одевая кольчугу, цепляя меч за спину и арбалет на руку; шарики он сгреб в карман, а сумки вскинул на плечо. - Теперь Мышка. Сапоги - так и быть - черт с ними.
  
  
   Отбросив чужой меч и взяв свой наизготовку, он выбежал на балкон. Первое, что бросилось в глаза - пушистый снег. Похоже, за те пару дней, что он болел, были обильные снегопады. И это в конце октября. Недаром графство называлось Снежным: зима здесь наступала рано и быстро, губя сочную зелень лугов и лесов белым покрывалом.
  'Красиво как!' - невольно пронеслось в голове. Потом, опустив глаза вниз, Фредерик увидал, что во дворе замка кипит нешуточная битва.
  - Что ж, становится интереснее, - с такими словами он легко перемахнул перила балкона, прыгнув в самую гущу сражающихся.
  Его меч запел стальным свистом, рассекая воздух, плоть и кости. В том месте, где он приземлился, тут же образовалась внушительная брешь среди дружинников графа, которые дрались с воинами Криспина. Это взбодрило последних, и они с воинственными криками еще сильней стали теснить захватчиков к стенам.
   Фредерик был в своей стихии. Его клинок разил без устали, стрелы в арбалете уже закончились, найдя свои цели. Он просто летал по полю битвы, кидаясь в самые горячие места и оборачивая любую стычку в свою пользу. Враги ложились вокруг него веерами, а Фредерик жаждал драться еще и еще. Он уже весь покрылся кровью своих противников, и каждый выпад или удар сопровождал воплем или рычанием. Даже воины барона, на чьей стороне он сражался, в ужасе шарахались от его горящих глаз и сверкающего меча.
   Где-то запели трубы, загрохотали копыта тяжелых рыцарских лошадей, и кто-то, явно рискуя жизнью, ухватил Фредерика за плечи. Молодой человек яростно развернулся и чуть было не пронзил Криспина.
   - Все! Все! - кричал барон. - Бою конец!
   - Да? А это кто такие? - Фредерик махнул в сторону ворвавшихся во двор рыцарей.
   Он был готов сражаться и с тяжелыми конниками, со всеми сразу - так бурлила его кровь. Если бы его сейчас видел Элиас или Марк, они не узнали бы Судью, который всегда отличался холодным рассудком даже в бою. Теперь Фредерик горел, словно зверь, его ноздри хищно раздувались, и тяжело ему было остановиться. Возможно потому, что до этого он долго был в крайне подавленном состоянии.
   - Это рыцари ландграфа! Они прибыли нам на помощь! - поспешил осведомить разбушевавшегося южанина барон.
   Фредерик заметно вздрогнул, помотал головой, увидал вдруг свои руки, липкие и темные от крови по самые локти. 'Боже, я совсем озверел... Что со мной такое?' Он себе не нравился, совсем не нравился...
   Тем временем оставшихся в живых воинов Густава разоружили и проводили до разбирательств в подземелье замка. Сам граф все так же находился в камере, которую он определил было южанину.
   К Криспину и Фредерику подъехал на могучем вороном коне рыцарь в темно-синих доспехах, богато украшенных золотыми насечками. Это был ландграф Вильен, владетель Снежного графства.
   Барон и его дружинники поклонились своему сюзерену.
   - Рад видеть вашу милость в своем замке, - приветствовал ландграфа барон.
   - А я рад, что с вами все в порядке, - Вильен снял шлем, отдал его оруженосцу, спешился и пожал Криспину руку. - Мой брат получит по заслугам за свои козни, даю слово! Жаль только, что я поздно обо всем узнал. Но, после об этом...
   Он обернулся к Фредерику, который уже собрался идти конюшням и примерялся, как бы это быстрее обойти ландграфа и барона.
   - Думаю: не ошибусь. Вы южанин? - спросил Вильен.
   - Точно так, - кивнул молодой человек.
   Ландграф крепко пожал его руку с такими словами:
   - Рад увидеть того, кто спас мою невесту и, не побоюсь таких слов, все мое графство. Только благодаря вам стали известны все подлые замыслы моего брата, только благодаря вам его планы потерпели крах, и миновала угроза войны...Вы, сэр, вправе просить у меня все, что пожелаете.
   Фредерик приподнял бровь и на минуту задумался: может, и не стоит так торопиться в дорогу.
   - Теплая ванна и чистая одежда. Да сапоги поудобнее. Вот, пожалуй, всё............
  
  .................................
  
  "Клинки Юга" /отрывок/
  
  Небо на западе было еще темным и звездным, а солнце уже блеснуло первыми лучами на далеком востоке. Летом светает рано.
   На небе ни облака - начинавшийся день обещал быть таким же жарким и сухим, как предыдущий. Земледелец вздыхал уже вторую неделю - молил о дожде. Но солнце щедро заливало жарким ослепляющим светом поля, луга и леса. В реках заметно спала вода, обнажив илистые берега, а многие мелкие ручейки совсем высохли...
  По полю и тракту вдоль него ветер лениво кружит пыль. Старинный путь ведет через небольшой лес к озеру. Утром все здесь тихо, безжизненно...
  Ну, не совсем так. По крайней мере, сегодня...
  На дороге появился бегущий человек. Его ноги, обутые в мягкие невысокие сапоги, уверенно и быстро отталкиваются от земли, тревожа легкую пыль. Человек одет в рыцарскую кожаную одежду и хорошо вооружен: за спиной - меч, на бронзовом наборном поясе - длинный кинжал. За ним, держась чуть позади, скачет всадник на гнедой лошади. Догоняет? Нет, скорее - сопровождает. К тому же за повод он держит еще коня - могучего серого, с шикарной гривой, c пышным хвостом и в богатой сбруе.
  Бегущий с головы до ног покрыт дорожной пылью, дышит тяжело, но ровно, его волосы взмокли, и он то и дело вытирает обильный пот с лица. Видимо, уже не одну милю оставил позади. Однако бежит он легко и быстро, не сбавляя темпа.
  - Может, хватит? - скучным голосом осведомился всадник (похоже, уже не раз он задавал этот вопрос).
  - Я же сказал - до моста! - ответил бегущий.
  - Тогда я поеду вперед, распоряжусь насчет ванны, - и всадник, пришпорив лошадь, ушел далеко вперед, а скоро совсем скрылся из виду, увлекая за собой и серого скакуна.
  Бегущий рыцарь на какое-то время перешел на шаг, чтоб не попасть в пылевое облако, поднятое всадником. Он чуть прихрамывал. Остановился, расшнуровал левый сапог, вытряхнул из него камушек, обулся и, нахмурившись, вновь побежал. Но хромать не перестал: когда-то раненая нога изредка, но давала о себе знать.
  Нельзя было точно определить, какого возраста человек. Бежал он, как резвый юноша, а седеющие волосы указывали на многие прожитые годы. На красивом, даже утонченном лице аристократа не было и тени морщин, а вот серые глаза смотрели так устало, будто все в этом мире ими было видано-перевидано и представлялось скучным и даже тягостным...
  Впереди блеснула гладь огромного озера. В его центре величаво раскинулся продолговатый остров. Над ним зеленели раскидистые кроны высоких тополей, каштанов, берез и ясеней. Это делало его похожим на корабль, мерно плывущий под парусами из листвы. На острове, в самой гуще зеленых рощ проглядывала древняя кладка замка за высокой стеной с могучими угловыми башнями. На шпиле донжона развевался, стегая длинными белыми шнурами воздух, черный стяг с ощеренным драконом серебряного цвета - штандарт короля Южного королевства.
  Крепость на острове называлась Цветущим замком и носила статус 'государева дома'...
  - Ванна, - пренебрежительно буркнул бегущий рыцарь.
  Он свернул с дороги, направляясь к водной глади вместо тяжелого моста, что был перекинут с острова на берег. Не останавливаясь, человек сбросил куртку, сапоги и рубашку, не оставив при этом оружия, и в одних штанах с прыжка влетел в блистающие и спокойные волны озера. Вынырнул, мотнул головой и быстро поплыл. Было видно, что все это ему не в первый раз...
  
   * * *
  
  Княжна Уна вышла в сад. Да, ничего не скажешь, садовники в Теплом снеге были превосходными: длящаяся уже больше недели засуха никак не сказывалась на здешних цветниках. Все пышно зеленело, благоухало. 'Государь любит цветы', - так сказал ей один из садовников.
  'Было бы лучше, чтоб он не только цветы любил', - думала Уна.
  Отец обещал ей, что Король Юга без особых раздумий отдаст ей свою руку и сердце, и она станет Королевой. 'Ты юна и красива. Ты первая красавица в своей стране. Кто может устоять перед тобой?', - так говорил князь Деррик, ее отец. Так сказала и мать на прощание, целуя дочку в щеки. Почти то же молвил и Судья Гитбор - старинный друг отца, встречая Уну в Теплом снеге. Но как это может получиться, если княжна до сих пор не видела Короля даже мельком.
  Вот уже скоро будет две недели, как она прибыла со своей свитой в Цветущий замок Теплого Снега, родовое поместье Короля, а Фредерик не соизволил ее принять. Хотя, как уверяли здешние придворные, ему было сразу доложено о ее прибытии через голубиную почту. 'Что за гостеприимство?' - возмущались дамы и рыцари из окружения княжны.
  Княжна сперва тоже высказывала возмущение и недовольство, подозревая, что ей здесь не рады. Но вскоре поняла, что как раз наоборот: в замке все были с ней и ее окружением приветливы и предупредительны и даже часто выказывали сочувствие по поводу, что им приходится так долго ожидать встречи с Королем. Поэтому она решила в полной мере наслаждаться здешним покоем и умиротворением, знакомилась с обитателями замка, узнавала много интересного о Короле и делах в Королевстве. 'А встретиться мы встретимся, - думала Уна. - Рано или поздно. Главное - не состариться к этому моменту'.
  Как она выяснила, Фредерик когда-то был Судьей. Так назывались лорды Королевского Дома, которым от рождения предопределено следить за порядком в государстве.
  Южное Королевство делилось на четыре округа - Южный, Северный, Западный и Восточный. И в каждый назначался свой Судья. Фредерик в свое время заправлял в Западном.
  У каждого Судьи имелась команда - многочисленная дружина помощников, в которую входили и дворяне, и простолюдины. С некоторыми из них Уна познакомилась. Например, сэр Марк - верный адепт Короля-Судьи - подвизался знакомить княжну со всем тем в поместье, что ее интересовало. Сопровождая девушку в ее прогулках, он любил рассказывать о всевозможных приключениях, связанных с судейскими делами.
  Фредерик, будучи Королем, не оставил прежнего занятия. Вот и теперь, как рассказывал Марк Уне, он пропадал где-то в приграничных районах Западного округа, наводя порядки на лесных разработках, где разгорелось нешуточное противостояние между лесорубами и землевладельцами.
  - Я получил депешу от Короля: государь Фредерик шлет вам привет и извинения: дела задерживают его дольше, чем он рассчитывал, - так сказал Марк княжне однажды утром после завтрака.
  - Что ж, - пожала точеными плечами девушка. - Буду ждать, буду слушать ваши истории, сэр Марк...
  
  Пару дней спустя после своего приезда в Цветущий замок Уна познакомилась и с сыном Короля - бойким зеленоглазым малышом Гаретом. Ему было только два года, но он являлся источником почти всех возможных происшествий в поместье. То его всей челядью снимали с яблони, куда он забрался быстро и ловко, словно кошка; то королевич отправился на задний двор со своим игрушечными мечом и зашиб двух кур прежде, чем спохватились птичницы. Слуги, деловито сновавшие по коридорам замка, нередко падали из-за этого рыжего малыша, который вылетал, словно мячик, из-за угла или из какого-нибудь укромного места, чтоб ткнуться взрослым под ноги в самый неподходящий момент. Но это происходило тогда, когда Гарету удавалось остаться одному. Если же рядом с ним находилась дама Марта, все выходило по-иному.
  Насчет дамы Марты у Уны в голове теснились разные мысли. Во-первых, Марта была очень красива: стройная, гибкая, с прекрасной фигурой и нежным светлым лицом. Ее большие влажные глаза, напомнившие княжне спелые маслины ее родины, и роскошные густые черные волосы заставляли думать о том, что должность няни - не единственное ее занятие в поместье Короля. Во-вторых, все в Цветущем замке относились к ней весьма почтительно и слушали малейшие ее распоряжения, которые, впрочем, больше выглядели просьбами. В-третьих, непоседа Гарет называл ее 'мамой' и ласкался с темноглазой красавицей...
  Как объяснили Уне, так было потому, что мать Гарета - королева Кора - умерла сразу после рождения мальчика, и дама Марта сама пожелала быть его няней.
  Еще княжне рассказали, что, похоронив супругу, Король Фредерик надолго уехал из государства совершенно один и едва не погиб в далекой северной стране. Так он, вроде бы, справлялся с тоской по умершей жене, а, возможно, и смерти искал. Уна без удивления слушала про это: в главной гостевой зале она не только видела, но и долго рассматривала большой портрет покойной королевы. Леди Кора - это стоило признать - была прекрасна: похожая на фею, тонкая и изящная, с потрясающими волосами огненного цвета и глазами цвета драгоценного изумруда. 'Вот кого вы потеряли, ваше величество', - подумала Уна и перевела взгляд на портрет короля, что висел на стене напротив.
  Рыцарь в белых доспехах, больше похожих на драконью чешую. Он был изображен стоящим на каменном утесе. В правой опущенной руке - обнаженный меч, похожий на лунный луч, левая - крепко сжимает древко черного штандарта. Лицо? Красивое, но грозное, со сдвинутыми бровями и тонкими, поджатыми губами. Король-воин...
  Марк рассказывал, что первую свою битву в почти развернувшейся гражданской войне государь Фредерик выиграл без единой капли крови. Это случилось, когда бароны Севера попытались оспорить его права на престол и, собрав армию, выступили против Фредерика и преданной ему армии.
  - Это было волшебство! - с восторгом повествовал рыцарь, толкая качели, на которых сидела княжна, а рядом стояли и сидели в траве, притихнув и навострив розовые ушки, дамы Уны. - Король выехал говорить с северянами, ведь они - тоже его подданные. И только три рыцаря его сопровождали. Я был в их числе, и я горд этим. Речь государя свершила чудо - мятежники опустили оружие и выдали своих командиров. И всем им позже король Фред даровал свое прощение. Так он не дал разгореться кровавой усобице. Народ полюбил его, прозвал миротворцем...
  'Он хороший правитель. Он заботится о своих подданных, - думала, слушая эту историю Уна. - Мой отец не всегда таков...'
  - Потому очень горько нам всем было видеть, как судьба ударила по нашему государю, - продолжал рассказывать Марк. - Когда умерла наша юная королева, вся страна будто во тьму погрузилась. Мы же опасались за разум его величества. И когда он сломя голову бросился прочь из королевства, два ближайших ему друга отправились за ним в Снежное графство...
  Дальше Уна уже знала.
  Главное - в отсутствие Фредерика дама Марта заменила маленькому Гарету сразу и мать, и отца. Но на эту тему сэр Марк не особо распространялся, полагая, что будет разумнее обходить все подводные камни, какими могли стать любые сведения о Марте.
  Однако, в княжне это будило лишние подозрения и домыслы. Все-таки Марк был больше воином, чем хитрым дипломатом.
  Уна же быстро сообразила: вполне возможно, что после возвращения Фредерика из Снежного графства на родину, дама Марта смогла стать для Короля женой, как для Гарета - матерью. Но теперь она не совсем понимала, почему же Фредерик не женился на Марте, что вполне было бы исполнимым, а спустя год решил искать новую супругу. Совсем сбивало девушку с толку то, что Король всячески оттягивал встречу с ней, потенциальной невестой.
  И вот все эти мысли и предположения роились теперь у Уны в голове постоянно. Беспокоило многое: каково это - быть женой того, кто недавно потерял жену, быть матерью чужому ребенку, быть королевой огромной страны и прочее-прочее. Княжна потому и выходила одна утром так рано в сад, что быстро пролетал ее ставший в последнее время тревожным сон.
  Идти по шелковой траве босиком очень нравилось. В ее стране трава - редкость. Княжество Эрин, родина Уны, соседствовало с южными пустынями, и почти круглый год там было жарко. Каменистые пустоши, песчаные дюны у самых стен города, ослепляющее солнце, от жарких лучей которого спасались, завернувшись с головы до пят в шелка, и мужчины, и женщины, и дети. Трава и зелень - в маленьких рощицах прямо среди песков - оазисах - где прорывались на поверхность ключи пресной воды. От воды и пустыня расцветала...
  Княжна вышла через маленькую, всегда открытую садовую калитку за стены замка, начала спускаться к озеру. Не первое утро девушка проделывала такое небольшое приятное путешествие. Высокие кусты шиповника пышно цвели, наполняя воздух медовым ароматом. Над яркими цветами сновали пчелы, шмели, бабочки...
  Вдруг Уна замерла за кустами. По озеру к замку плыл человек. Плыл быстро, мощно загребая руками, разгоняя ряску и кувшинки. Девушке пришло на ум, что, возможно, какой-нибудь злодей пытается проникнуть в поместье, но она засомневалась в этом, когда пловец сделал пару кругов в воде. Он не просто пересекал озеро - он плавал в свое удовольствие, громко фыркая и ныряя. И Уна решила подождать и посмотреть, что будет дальше.
  Человек уже наплавался и теперь брел к суше. Княжна вдруг поймала себя на том, что любуется им. Он был молод и прекрасно сложен. Красивая голова, гордо развернутые плечи, мускулистая грудь, перекрещенная ремнями, что крепили на спине ножны с мечом, сильные руки, - всё это при каждом его шаге поднималось из воды, и девушка даже закусила губу, когда показался подтянутый, с решеткой из мышц живот. А ниже пловец был облачен в кожаные штаны, шнурованные по бокам. Они, намокнув, плотно облегали длинные, ровные, сильные ноги. Чем-то напомнил он Уне породистых коней ее родины.
  На солнце его загорелая влажная кожа блестела, и у девушки вдруг что-то задрожало в животе. Каждое движение мужчины казалось ей совершенным. Даже то, как он замотал головой, отряхивая влагу с коротко остриженных темных волос, в которых загадочно белели серебристые пряди, как, ступив на берег, чем-то укололся и запрыгал на одной ноге, стараясь достать занозу из стопы...
  Вдруг он резко присел, коснувшись руками травы и замер, прислушиваясь к звукам. Уна испуганно затихла. Он ее заметил? Может быть - в последние секунды ее дыхание стало прерывистым...
  - Урра! - с таким воинственным визгом из соседних кустов вылетел малыш Гарет и прыгнул с разбегу пловцу на плечи. - Поймал!
  Мужчина захохотал, перехватив мальчика за пояс и быстро закружив:
  - Ах ты, лисенок!
  Гарет громко, заливисто смеялся, несмотря на то, что его почти вверх ногами повернули. Уна невольно улыбнулась, глядя на озорников. 'Лисенок' - это прозвище очень подходило хитрой мордашке королевича: к его зеленым глазам и темно-рыжим пушистым волосам.
   - Поймал папку! - объявил Гарет, повиснув на шее пловца.
   Папка?!
   Уну как огнем обожгло. Это Фредерик! Как не похож на свой портрет - ничего жесткого и грозного.
   Из тех же кустов, откуда вылетел мальчик, вышел светловолосый Марк, поклонился полуголому, мокрому Королю:
   - Утро доброе.
   - Привет, Марк.
   - Линар уже всех поднял на ноги. Вам готовят ванну.
   - Купание в озере куда лучше, - усмехнулся Фредерик.
   - Ну да. Вы всегда так делаете, когда возвращаетесь. Так сказал Гарет.
   - Запомнил-таки, лисенок, - Король улыбался широко, белозубо.
  У княжны даже сердце заныло: какой же он красивый! Сколько ему лет? Тридцать два, вроде...
  Все обиды, касающиеся долгого ожидания, Уна забыла напрочь. Только пришлось княжне затаить дыхание и как можно ниже опуститься к траве, чтоб шедшие мимо в замок Фредерик, Марк и малыш Гарет не заметили ее.
   У калитки - Уна видела - их ждала дама Марта, тонкая и изящная в платье из невесомого светло-голубого шелка, похожая из-за этого на фею. Ее волосы были убраны назад в слегка небрежных хвост, на высокий лоб падали несколько непослушных вьющихся прядей. В руках дама держала мужскую рубашку из черного льна. Гибкий стан девушки грациозно надломился, когда она наклонилась к подбежавшему Гарету и поцеловала его в пухлую щеку.
   Марк взял мальчика за руку, уводя в сад, а Фредерик и Марта задержались у калитки. Дама взяла руку Короля в свою, потом коснулась другой ладонью его голой груди и как-то несмело прильнула к Фредерику. О чем они говорили в полголоса? Уна не услышала. Увидала лишь, что Король обнял красавицу-брюнетку в ответ, а потом меж ними был долгий поцелуй, именно такой, какой мужчина дарит любимой женщине, когда их никто не видит.
   Лицо Уны горело. Все подозрения насчет дамы Марты подтвердились...
  Как он мог?! Как мог звать ее себе в невесты, когда его сердце занято?! Разве можно так поступать?! За кого он ее принимает?! Ее! Княжну из знатного старинного рода! Это оскорбление! Оскорбление!
   Девушка в клочки растерзала концы своего шелкового вышитого пояса.
   'Что это я? Как воровка сижу за кустами? Как воровка, злодейка', - заметались в ее голове мысли.
   И она покинула своё убежище, вышагивая гордо и величаво, как учили мудрые наставники в родном замке, направилась к обнимавшимся. Фредерик первым обернулся на ее шаги. Чуть отстранил от себя Марту. Та вскинула голову, вспыхнула, узнав Уну, вырвала руку из руки Короля.
   - Ну, что ты? - обеспокоено спросил Марту Фредерик.
   Княжна тем временем подошла вплотную, заговорила громко, с вызовом:
   - Король Фредерик, я - Уна, дочь князя Деррика, правителя Эрина. Сожалею, что нам не удалось встретиться официально, но оно и к лучшему. Дальнейшее пребывание на ваших землях я считаю недопустимым для себя. Потому, позвольте откланяться и впредь не беспокоить вас.
   - О! - Фредерик удивленно вскинул брови.
   В Уне возмущение, обида бушевали все сильней. Она ведь почти... Почти влюбилась... И в кого? В подлого обманщика! Обманщика... С глубокими серыми глазами...
   Закусив губу, захолонувшись яростью, она отвесила этому красивому мужскому лицу звонкую пощечину.
   - Черт! - вырвалось у Фредерика.
   - Хоть самого дьявола зовите! - бросила Уна, разворачиваясь.
   - Леди, - он ухватил ее за локоть, повернул обратно. - Минуту!
   - Пустите! - сверкнула глазами княжна.
   - Пару слов! - Фредерик пустил и поспешил надеть рубашку, что подала ему ставшая бледной Марта. - Пару слов, леди. Нам надо объясниться.
   - Все и так ясно...
   - Ошибаетесь, - чуть наклонил голову Фредерик. - Марта, пойди за Гаретом.
   Дама сделала стремительное движение, чтоб уйти, но он успел поймать ее руку, поцеловать в тонкие белые пальцы и шепнуть:
   - Все хорошо.
   Марта, стрельнув глазами в его глаза, потом - в княжну, быстро скрылась меж деревьев сада.
   - Нну? - Уна выжидательно скрестила руки на груди, поклявшись не сдаваться ни при каких условиях.
   - Так, - успокоительно выставил перед собой руки Фредерик. - Уважаемая леди Уна. Мне жаль, что для вас все стало ясно именно так. Я только-только прибыл в Теплый Снег и собирался явиться пред ваши очи. Именно официальная встреча должна была поставить все точки над 'и'...
   - Ничего не понимаю.
   - А я еще ничего и не объяснил, - он улыбнулся, и сердце Уны вновь стало таять. - Дело в том, что приглашал вас в Королевство не я...
  - Что?!
  - Как бы лучше выразиться... Что ж, придется все рассказывать... Я в довольно запутанном положении, леди. В мои планы не входит жениться. То есть, жениться я не против, но выбор мой уже сделан. Вы, впрочем, оказались в курсе... И я опять-таки сожалею, что заставил пережить неприятные для вас минуты... Мой брак с леди Мартой пока невозможен, но я не намерен ни от кого скрывать, что желаю видеть своей женой лишь ее, - он озабоченно взъерошил волосы на голове. - И я был против того, чтобы вы приезжали в страну - это лишнее беспокойство и для вас, и для меня, и для многих. Настоял Южный Судья Гитбор, мой добрый советчик и старый знакомец вашего батюшки. Он просто вырвал у меня обещание, что я встречусь с вами. Он же и послал вам приглашение, даже не согласовав со мной ни сроков, ни самого текста письма. Я, кстати, с ним из-за этого здорово рассорился... И встреча с вами должна была быть не такой... Поверьте, я не стал бы вас обманывать. Я бы все рассказал... Вот как сейчас...
   - А после?
   - После? Вы бы отказались от такого замужества и уехали бы домой, - выдохнул Фредерик.
   - Отказалась бы, - упавшим голосом повторила Уна, у нее вдруг вырвалось. - А если бы нет?
   Король посмотрел на нее с непониманием и опаской:
   - Простите?
   - Нет-нет, - спохватившись, замотала головой Уна, чтоб прогнать подальше невольно навернувшиеся слезы. - Все в порядке. Все хорошо. Глупости какие... Я просто не так все поняла... Ну, когда увидала вас и даму Марту. Я думала, что это все насмешка надо мной. Но теперь, когда все на своих местах... О, тут уже вы меня извините. Я вас не сильно? - кивнула на расцветшую красным пятном щеку Короля.
   - Сильно, - признался Фредерик. - Но я крепкий.
   - Рада. И рада была познакомиться, - кивнула, выдавливая из себя улыбку, Уна. - Теперь, когда все выяснилось, мне точно нечего здесь делать. Постараюсь отбыть в Эрин как можно быстрее.
   - Все же прошу не торопиться. Я желаю вас приветить честь по чести в своем родовом замке, - галантно поклонился ей Фредерик. - К тому же, это не просто обязанность - это доставит мне удовольствие, - и он предложил Уне руку.
   Она улыбнулась уже искренне: Фредерик выглядел забавно со своими босыми ногами, мокрыми волосами и прекрасными манерами. Король улыбнулся ей в ответ, и сердце княжны вновь затрепетало. Она, чуть дрожа и опустив взгляд, коснулась протянутой руки молодого человека, и он неспешно повел ее в замок...
  
   2.
  
   Солнце мягкими золотистыми лучами пробивалось в спальную комнату сквозь полупрозрачные занавеси на высоких окнах. Легкий ветер чуть приподнимал лиловый шелк штор, впуская теплый июньский воздух, наполненный ароматами из цветущего сад. День приближался к полудню...
  А Марта любовалась своим мужчиной.
  Он проводил княжну Уну в ее комнаты, а сам поспешил сюда. Чтобы после целого месяца отсутствия с жаром обнимать, целовать, любить, и только ее одну. Чтоб она быстрее забыла о долгом ожидании и о неприятных минутах в саду. И Марта признавалась сама себе в который раз, что рядом с ним, в его объятиях, она забывала обо всем, и ничто не волновало и не тревожило. Весь мир в эти мгновения замыкался в кольцо вокруг них двоих. И еще - она надеялась, что то же самое происходит и с ним. Хотя временами замечала, как всплескивает в его глазах, в их самой глубине, серая печальная волна... И Марта понимала, что никогда не станет для него той, единственной. Да, он любил ее, но совсем другой любовью. Когда приходили эти мысли, девушка вдруг ловила себя на том, что завидует мертвой...
  Ее мужчина расслабленно спал посреди смятых, растревоженных, душистых простыней.
  А ей не хотелось спать - хотелось сидеть вот так рядом на широкой постели, укутавшись в мягкое необъятное одеяло, и смотреть на него.
  Фредерик спал крепко и спокойно, на спине, закинув одну руку за голову. Его сомкнутые губы иногда подрагивали в чуть заметной улыбке, и Марте нравилось это видеть: значит, снилось что-то хорошее.
  Красив. И лицом, и телом. Она осторожно коснулась его коротких, темных с серебристыми прядями волос, погладила чуть колючую щеку - она не знала бритвы дня три. Это ее мужчина. И Марта улыбнулась, чуть прикрыв глаза: ей вспомнились недавние объятия сильных рук и жар груди, к которой она прижималась, тая от наслаждения. Несколько лет она мечтала лишь об этом. Мечтала с того момента, как впервые увидала его серые глаза над собой, когда он вынес ее, измученную голодом, холодом и отчаянием, из сырого подвала на свет, обещая, тем самым, новую жизнь и новые надежды. Мечтала каждый день, и даже тогда, когда женой он назвал другую...
  Марта легла и свернулась в клубочек рядом с Фредериком. Тут он открыл глаза, улыбнулся и, обхватив ее, притянул к себе. Девушке сразу стало жарко, сбилось дыхание.
   - Хорошо? - спросил он.
   - С тобой мне всегда хорошо, - она улыбнулась в ответ, прижалась лицом к его груди. - Ты для меня всегда был мечтой.
   - Я сбылся?
   Она не ответила, улыбаясь...
  
   Этой зимой Гарет снова болел. Болел серьезно. Сильный жар изматывал его так, что малыш уже не плакал - просто жалобно кряхтел, иногда постанывал. Сон его был короток и тревожен. Так продолжалось три долгих дня, мучительных для всех. Особенно для короля.
   Фредерик не отходил от сына, не оставлял ни на минуту. Чтобы ребенок спал, он почти всю ночь носил и баюкал его на руках. Наверное, боялся, что если отпустит, малыш не справится с болезнью, и тогда случится страшное. В самом деле, на руках отца Гарет вел себя тише, крепче спал и спокойнее принимал лекарства, что готовил доктор Линар. Последний был в отчаянии и не знал, чем же вылечить ребенка: его снадобья приносили лишь недолгое облегчение, после которого хворь возвращалась, чтоб с новой силой мучить ребенка. За дверями спальни Фредерик, несмотря на усталость и недосып, рычал на лекаря, а глаза короля метали молнии.
   - Хватит того, что Коре вы не помогли! - громогласные, жестокие упреки сыпались на голову поникшего Линара. - Если Гарет не выживет, следующим после него в гроб ляжете вы, а уж после - я!
   В такие моменты являлась Марта и, положив руку на плечо бушевавшего Короля, почти моментально успокаивала нешуточную грозу тихими словами 'вы нужны сыну'. И Фредерик молча срывался с места, чтоб вновь стоять на часах у колыбели Гарета.
   Мастер Линар благодарно кланялся девушке и уходил в свою фармацию, безвольно волоча ноги и ссутулив плечи. Там его ждали ставшие ненавистными пузырьки, колбы и горелки, порошки, микстуры и экстракты, с помощью которых он пытался создать нужное лекарство. А ненавистные потому, что все эти попытки кончались провалом...
  - Допустите меня до королевича! - нагло и самоуверенно заявила юная знахарка Орнилла, вернувшись из северной деревни Корень, где она восстанавливала свой когда-то оставленный дом.
   И Линар, уняв свою гордость, повел девушку, которая даже дорожного плаща не пожелала снять, в королевскую спальню. Там бледный, небритый, измотанный Фредерик, сам похожий на тяжелобольного, протянул ей горевшего в жару малыша, сказал:
  - А потом проси все, что хочешь.
   Орни осмотрела Гарета за пару минут и бодро объявила:
   - Эту болезнь я знаю. Видала в Снежном графстве. И не только видала, но и лечила, - она достала из своего кожаного мешка флягу. - Средство лишь одно, - громко откупорила, и по спальне разошелся сладковатый хлебный запах знаменитого огненного питья северян.
   Фредерик чуть дернулся - он когда-то на себе опробовал сию водицу и знал, как она пропаливает нутро и хмелит голову.
  - Этот ужас - ребенку?! - протестующее возопил Линар, а Гарет от резкого звука испуганно и жалобно заплакал, спрятал лицо на груди отца, ручками уцепившись за его рубашку.
   Фредерик метнул в доктора такой красноречивый взгляд, что тот спешно закрыл рот, опустил глаза и больше не возникал. Лишь поклонился и отошел в сторону.
   - Болезнь и так затянулась, - тем временем по-деловому говорила Орни. - Если медлить дальше, уже и мое лекарство не поможет... Не волнуйтесь, государь, - и она посмотрела прямо в глаза Фредерику, которые были красны от бессонницы и отчаяния. - Всего-то - пару ложек. Это должно прочистить кровь - болезнь в ней засела. А потом - ждать... Должно помочь.
   - Но ты не уверена? - дрогнув голосом, спросил король.
   - Да, - девушка-лекарь честно призналась, вздохнула и опустила глаза. - Есть еще Всевышний. Если он не пожелает помочь - тут я бессильна.
   Подошла Марта, коснулась руки Фредерика:
   - Мы должны попробовать. Доверьтесь Орни. А вам надо отдохнуть.
   - Я не смогу спать, - отрицательно мотнул головой Фредерик.
   - Просто пойдите, отдохните, - девушка мягко улыбнулась, сильней сжав его руку. - Вы сами вот-вот заболеете.
   - Хорошо же, хорошо, - пробормотал он и послушно передал тяжело дышащего и всхлипывающего Гарета в руки Орниллы.
  Сам вышел в соседнюю комнату, где, в самом деле, почти рухнул в кресло у камина. У него все эти дни и ночи жутко болела голова, а теперь заболела спина, и тягуче заныли, наконец-то получив отдых, ноги. Тело требовало расслабления. Но через секунду Фредерик, словно опомнившись, подхватился из кресла и опустился на колени. Перед чем? Для него не было никакого значения. Он помнил строки из Первой Книги - 'молиться можно везде, где пожелает твое сердце, твоя душа...'
   - Спаси и сохрани его, спаси и сохрани его, - бормотал король в каком-то полубреду: других слов сейчас у него просто не было.
   Сколько прошло времени? Наверное, много. Тикали огромные напольные часы из мореного дуба в дальнем углу, за окнами занудно выла февральская вьюга, усыпая окно ледяной крупой, и полумрак просторной, но почему-то душной, комнаты плыл перед глазами, качался, растягивая контуры диванов, стола и кресел, а пересохшие, горящие губы короля шептали только это: 'Спаси и сохрани'...
   Вновь легкое касание за плечо и тихий нежный шепот, показавшийся шепотом ангела:
   - Ему лучше. Немного, правда. Но он спит. Спокойно спит. Он пропотел, и жар уходит.
   - Он будет жить? - самый главный вопрос, на который три долгих дня никто не мог дать ответа, и душа попросила: 'Только ДА, дайте мне это услышать!'
   - Да. Все будет хорошо...
   Фредерик поначалу не поверил ушам, обернулся, почему-то боясь вздохнуть. Глаза Марты мерцали рядом. Она стояла на коленях рядом с ним
   - Да, сэр, да. Это правда, - она кивнула, видя непонимание в его глазах, взяла короля за руку. - Гарет поправится. И Орни так сказала. И все ей верят.
   Он не сдержал радостного вздоха, больше похожего на всхлип, и в совершенном изнеможении сел на ковер, опершись рукою о кресло.
   - Мне больно видеть вас таким, - шептала девушка. - Я бы все отдала, чтобы Гарет никогда не болел, чтобы вы никогда не страдали, - потянулась к нему.
   Фредерик не сопротивлялся и обнял ее. И теперь, как тогда, во время летней грозы, после неприятных разговоров с сэром Гитбором, Марта пришла, чтобы поддержать его, укрепить, утешить. Она всегда рядом, когда тяжело. Всегда. Она чувствовала его, словно они - одно целое...
   - Бог мой, как же я люблю вас, - вдруг простонала девушка, затрепетав всем телом.
   И поцелуи - шквалом, водопадом, вихрем - обволокли лицо Фредерика, а тонкие девичьи руки, от которых веяло неуловимым цветочным ароматом, оплели его, распуская шнуры куртки, потом - рубашки. Когда они мягкими теплыми ладошками коснулись груди, обхватили его плечи, дав понять, что он для нее - что-то драгоценное, до боли желаемое, прорвался целый огромный океан.
   - Будьте со мной, я прошу вас, - шептала Марта, забыв себя и все на свете. - Люблю, люблю, люблю... и ничего вам с этим не поделать...
   Фредерик сдался, возможно, первый раз в жизни. Он был измучен, он жаждал отдыха, покоя после всех переживаний и горестей, что щедро несли ему прошлое и настоящее. Даже смерть временами казалась спасением... А спасение, утешение, как оказалось, были рядом, в этой девушке, что так беззаветно любила, отдавала всю себя и готова была принять его таким, какой он есть. Он, отбросив все условности и здравый рассудок, обреченно утонул в этих объятиях и поцелуях, не имея сил выплыть. Утонул в любви и бездонной нежности...
  Кора явилась чуть позже в горячечный сон, коснулась его покрытого каплями пота лба шелковыми, прохладными губами, улыбнулась и рассыпалась на тысячи слез. Слез утешительных, облегчающих и прощающих...
   Очнувшись от сна, Фредерик снова увидел над собой темные бездонные глаза. В них катил, плескал волны целый океан любви, и только для него одного. Разомкнув губы, он прошептал и не узнал своего голоса:
  - Марта.
   - Да, - улыбнулась, отозвалась, погладив ладошкой его щеку.
   - Марта, - и больше ни слова не говоря, прижал к себе девушку, утопил лицо в душистых струях темных волос...
   Так он сбылся для нее. Так она спасла его...
  
   Дворецкий Цветущего замка дал первый гонг к началу праздничного ужина в честь эринской княжны. Главный зал спешно готовили к этому событию с самого утра, как только стало известно, что в поместье вернулся король.
   Повара весь день хлопотали на кухне, не отходя от плит и печей. Они уже давно не имели возможности блеснуть своим искусством (сам Фредерик любил питание попроще, без особых изысков, поэтому и заказывал самые обычные запеченное мясо или рыбу, свежие или тушеные овощи, которые, по мнению главного повара Цветущего замка, не совсем годились для королевского стола). Так что теперь господа-кулинары решили воспользоваться таким событием, как праздничный приветственный ужин, и обещали удивить разнообразными и диковинными яствами его участников.
  Пока же в зале установили длинные и широкие столы, покрытые белоснежными льняными скатертями. Садовники водрузили на них пышные букеты в изящных серебряных вазах. Сновала туда-сюда прислуга, расставляя тарелки и раскладывая приборы. Тонкие колоны зала украсили гирляндами из плюща, над столом натянули шнуры с яркими флагами и лентами, а в дальнем углу в специальной нише ярко и празднично одетые музыканты настраивали свои лютни, скрипки и флейты.
  Вечер обещал пройти замечательно.
  Фредерик стоял у зеркала, затягивая золотые шнуры воротника своей нарядной бархатной темно-вишневой туники. В длинных разрезах на ее рукавах белела нижняя рубашка из тончайшего льна. Узкие штаны были из того же материала, что и туника. А сапоги Короля годились и для торжеств, и для похода - из прекрасной телячьей кожи, точно шитые по ноге лучшим обувным мастером стольного Белого Города, прочные, удобные и легкие. Их украшением были тонкие золотые цепочки, крепившиеся вокруг щиколотках специальными застежками; будучи ненужными в походных условиях, они легко снимались.
  Закончив с хитроумным узлом на вороте, Фредерик в который раз потер горевшую после недавнего бритья левую щеку.
   - Эта пощечина из-за меня, - молвила Марта, протягивая ему широкий, вышитый золотом пояс.
   Фредерик покачал головой:
  - Не из-за тебя. Просто я, в самом деле, заслужил оплеуху. Должен был дать Гитбору более серьезный отпор, и не позволять решать все за себя... Да, я женюсь снова. Но только на тебе, - он повернулся, проигнорировал пояс и обнял Марту. - И плевать мне на Гитбора...
   - А на Королевство? - девушка лукаво посмотрела на короля.
   В ответ он улыбнулся и поцеловал ее:
   - В первый раз, что ли, бросать его ради того, кто мне дорог? Дорожка-то пройденная.
   - Мягко говоря, неосмотрительно так говорить, - погрозила ему пальцем Марта. - А тем более тому, у кого, как правило, слова с делом не расходятся.
   - Умница ты моя! - расхохотался Фредерик. - Пойдешь со мной на ужин?
   - Чтоб лишний раз заставлять княжну рвать свой пояс?
   - Это была простая досада. Теперь, когда она в курсе...
   - Не обманывайся. Это не простая досада.
   На лице Фредерика вновь появилось то опасливое выражение, что возникло во время беседы с Уной у озера, а уши его забавно порозовели. Марта засмеялась:
   - Ты удивлен? Ошеломлен? Сбит с толку? Удивительно. Ты всегда нравился женщинам. Неужели это для тебя открытие?
   Король Южного Королевства покраснел уже целиком - от макушки до шеи - и неуверенно потер щеку:
   - Может, не стоило бриться?
   Тут Марта звонко расхохоталась.
   - Вот уж видеть Судью Фреда, Короля Фреда смущенным мне еще не доводилось... Не все про тебя я, оказывается, знаю, - потом положила руки ему на плечи, встала на цыпочки, чтоб достать губами его губы, поцеловала, шепнула ласково:
  - Поверь: даже небритый ты не спасешься. По крайней мере, от меня...
   - Успокоила, называется, - Фредерик, улыбаясь, притянул Марту ближе. - И все-таки, на ужин ты пойдешь. Куча знати будет за столом. Все в курсе, кто ты для меня, и как же я явлюсь один?
   - Как прикажете, государь, - Марта ступила на шаг назад и вежливо, церемонно поклонилась.
   - Никогда мне так не говори, - Фредерик слегка нахмурился. - Ты мне не слуга и не наложница.
   - Тогда позволь мне остаться с Гаретом, - хитро блеснув глазами, ответила Марта.
   Фредерик широко улыбнулся:
   - На это я согласен...
   Тут же, безо всяких обиняков, он прошел вместе с девушкой в комнату сына, что сообщалась с его покоями, взял малыша на руки и направился к выходу.
   Королевич сидел на полу, на мягком ковре из светлых овечьих шкур, и строил что-то башнеподобное из деревянных кубиков. Рядом в особом кресле, снабженном колесами, стучала спицами дама Ванда - всем известная королевская няня, ходившая еще за Фредериком. Она вязала что-то мелкое из синих и белых ниток, то и дело посматривая на малыша. Имея уже лет семьдесят от роду, Ванда совершенно поседела, сгорбилась и осунулась, она совсем мало ходила, но присматривать за королевичем считала своей непреходящей обязанностью. 'Глаза мои, слава Богу, еще в порядке', - говаривала она.
   Фредерик весьма нежно поцеловал старушку в руку, потом - в щеку и повернулся к радостно запрыгавшему сыну:
   - Идешь со мной, лисенок.
   - Ура! Ура! - прокричал Гарет (ему явно надоело возиться с кубиками) и бросился к отцу на руки.
   - Куда это он идет? - удивилась Марта.
   - На ужин, детка, - всё улыбаясь, отвечал Король, удобнее пристраивая малыша на локте. - Я ведь говорил - вся знать соберется, все поместье... Гарет не исключение. А ты - с ним.
   - О! - вырвалось у нее. - Нечестно!
   - Еще как честно, - мягко заговорил он, - и справедливо. Не тебе прятаться и пережидать. Ты идешь со мной, и за столом сидишь рядом со мной и моим сыном... Пойми, это очень важно для меня.
   Марта смирилась, а дама Ванда одобрительно закивала своему бывшему воспитаннику.
  
  3.
  
  На весну и лето Фредерик переехал из столицы в Теплый снег, где ему нравилось намного больше, чем в огромном торжественном Королевском замке Белого Города. Само собой, что с ним перебралась и какая-то часть двора. Был здесь и вечно сонный, ленивый Судья Гитбор. Он чувствовал себя в Теплом снеге совсем по-домашнему и явно не желал возвращаться в свой Южный округ, где в такую пору было жарче и скучнее, чем во всем королевстве. Старик занял покои в северном крыле замка, на первом этаже, с отдельным выходом в сад и небольшой террасой, и очень любил сидеть там, в кресле, под навесом, попивая старое, как сам, вино. Там же он, замещая короля, принимал с докладами всех, кто того желал, выказывая завидную рассудительность и здравомыслие в решении вопросов государственной важности.
  А неделю назад в поместье с некими важными сообщениями прибыли маршал Гарольд и министр внешней дипломатии лорд Корнул...
  
  В большой столовой зале Цветущего замка на приветственный ужин собралось множество народу.
  Княжна Уна - главная причина торжества - скучала, ожидая, как и все, выхода Фредерика. Она медленно прохаживалась по залу, сопровождаемая стайкой своих придворных дам, и вежливо кивала гостям. Те кланялись ей и улыбались, но, надо сказать, настроения пировать у княжны не было. С одной стороны девушке хотелось еще раз увидеть короля, услышать его голос, в котором так странно и притягательно сочетались сталь и бархат, а с другой - Уна прекрасно понимала, что этим 'еще раз' она просто сильней разбередит болящее.
   'Лучший способ позабыть кого-то - потянуться к новому', - вспомнила она совет матушки.
  Княгиня Ноя - мать Уны - сказала дочери такие мудрые слова, когда вскрылась привязанность юной княжны к миловидному пажу.
  Это было два года назад.
  Княжна очень любила кататься верхом, по улицам города и за его стенами. Закутавшись в прохладные шелка так, что только глаза были видны, она носилась во весь опор средь белых солончаков, мимо тоскливых дюн. Юный паж каждое утро подводил девушке лошадь и потом сопровождал Уну в ее прогулках. Когда, устав, девушка со своими спутниками заезжала отдохнуть под сень пальм оазиса, черноглазый смуглый юноша, ослепительно улыбаясь, помогал ей покинуть седло, расстилал для нее узорчатый ковер возле родника, черпал золотой чашей холодную воду и подносил княжне это прекрасное питье. Пажа звали Кампар, он был красив, высок и ловок, и однажды поцеловал Уне руку и шепнул бархатным голосом 'люблю'.
  Все раскрылось быстро - слишком много глаз смотрели за княжной, слишком много ушей ловили каждое ее слово, каждый ее вздох. Про чересчур внимательного и старательного пажа было доложено князю Дерреку, и тот быстро принял решение.
  Он приказал Кампару ехать служить в дальний приграничный форт, а юной дочери посоветовал забыть 'низкородного мальчишку' и обещал сыскать жениха, достойного наследницы эринского престола. Обещание сдержал через полгода - выслал портрет Уны в Южное Королевство королю Фредерику.
  Княжна, лишившись своего юного пажа, проплакала почти три дня. Она отказывалась есть, выходить из комнаты и просто вставать с постели - лежала в шелковых подушках, скрутившись клубком, и чувствовала себя самой несчастной на свете. Лишь матушка, придя в опочивальню дочери, сумела найти нужные слова, чтоб успокоить Уну и объяснить ей реальное положение вещей.
  - Посуди сама, - говорила княгиня Ноя, поглаживая голову девушки, перебирая пальцами ее густые темные волосы, - неужели тебе так желается замуж за Кампара? Его род худ и беден, сам он всего лишь красив - ума, чтоб стать твоим супругом и достойной сменой твоему батюшке, у него нет. А красота - довольно ненадежная крепость для любви и долгой счастливой жизни, - и, прерывисто вздохнув, сказала то самое, что надолго запало в голову Уны. - Пройдет время - ты встретишь очень хорошего человека и полюбишь его. И забудешь своего Кампара. Это легко, и это правильно.
  Вот такая печальная история была за плечами юной эринской княжны.
  Она, в самом деле, очень скоро забыла своего черноглазого Кампара и даже перестала интересоваться, как он и что с ним. Наверное, потому, что между ними, кроме нежных взглядов, ничего и не было. Даже когда княжне сообщили, что он заболел желтой лихорадкой и умер, Уна отделалась тусклой фразой 'как жаль', и сама удивилась своей холодности.
  Прошло время, и из Южного Королевства вместе с быстрыми гонцами примчалось послание в красивом, деревянном, резном футляре, перевязанное золотым шнуром. В нем король Фредерик приглашал княжну Уну приехать в его земли...
  Распорядитель торжества в Цветущем замке прервал тягучие воспоминания Уны, гахнув в паркетный пол резным жезлом и громогласно объявив:
   - Его величество Король!
   Музыканты заиграли торжественно и громко, и княжна подняла глаза на вошедшего Фредерика. И вновь что-то жаркое задрожало у нее в груди и в животе: король опять не был похож на себя самого. Очень отличался этот блистательный, холеный молодой человек в богатой одежде короля от того полуголого пловца весьма бандитского вида, каким он предстал перед Уной ранним утром у озера. Но отличался не в худшую сторону, скорее - наоборот.
  На левой руке Фредерик легко и привычно держал румяного, нарядного и очень довольного происходящим Гарета. Уна улыбнулась, вспомнив то, что как-то говорил ей рыцарь Марк: король, когда дома, почти не расстается с сыном.
   Девушки из ее окружения чуть слышно зашелестели за спиной госпожи, обсуждая Фредерика.
   - Он очень красив, ваша милость, - шепнула княжне одна из них.
   Уна лишь кивнула и постаралась не хмурить брови при виде скользившей за Королем тонкой темноволосой Марты в простом, но изящном платье мягкого персикового цвета.
   'Мне нечего обижаться, - говорила княжна сама себе, - он честен со мной. То, что я здесь - просто недоразумение... О, я - недоразумение', - и тут ей вновь захотелось просто разреветься, но княжна лишь сильней сжала губы, не позволяя им предательской дрожи. Все складывалось плохо. Южная корона оказалась для нее недосягаемой. Её отец, чуя рядом опасного соседа - Азарское княжество, только и надеялся на замужество дочери, чтоб обеспечить своей стране такого могучего покровителя, как Южное Королевство, и отвести тем самым угрозу войны от Эрина. И его планы проваливались...
   Фредерик, кивком отвечая на поклоны придворных, подошел к Уне, передал сына Марте, галантно поклонился княжне:
   - Рад приветствовать вас на своей земле, милая гостья, - и протянул ей руку.
   Княжна вежливо поклонилась в ответ и церемонно пошла с ним за стол, свободной рукой подобрав край длинного платья. За ними последовали все остальные.
   Располагаясь по левую руку от Фредерика и принимая его вежливые ухаживания (король, желая выразить свое особое уважение и расположение гостю, мог сам предлагать блюда и питье), Уна пробегала глазами по лицам сидевших за столом.
  Вот лорд Гитбор, седой и полный старичок в просторном сером одеянии - по правую руку от Фредерика: он улыбается ей и чуть кивает головой - пытается приободрить.
  Вот светловолосый, кареглазый богатырь в щегольском, богато расшитом белом колете - сэр Элиас Крунос, вроде бы простой гвардеец, но, как говорят, близкий друг Фредерика, будущий капитан Королевской гвардии. Он, по рассказам Марка, прошел с королем огонь и воду, не раз спасал жизнь государя и сопровождал его в северных странствиях. За столом сэр Элиас не один - со своей юной женой леди Роксаной, тоже светловолосой, тоже в белом платье. Ее лицо нежное, округлое, красивое и сияет добротой, как у ребенка. Она, кстати, в интересном положении и пьет только воду или ягодный морс, которые заботливо подает ей супруг. Вообще, эти двое смотрятся прекрасной парой и счастливой семьей. Уна чуть вздохнула, скосила взгляд на Фредерика. Король как раз повернулся к сыну: тот слишком энергично крутился на коленях Марты и все норовил запустить пальцы в блюдо с красной фасолью:
   - Гарет, веди себя хорошо.
  Княжна вновь чуть слышно вздохнула: эти трое тоже выглядели семьей. 'Лишняя. Как ни крути, а я тут лишняя', - мелькнула тоскливая мысль. Скользнув взглядом направо, увидела, как мимолетно нахмурил седые брови Южный Судья Гитбор, посмотрев на Фредерика. Мимолетно, потому что в тот момент, как Уна глянула на него, старик разгладил лицо и вновь приветливо ей улыбнулся. 'Ничего у вас не вышло, благородный лорд, - подумала княжна. - И улыбаетесь вы мне потому, что чувствуете свою вину...'
   Фредерик, тем временем, встал, поднял свой тяжелый золотой бокал, полный тягучего темно-красного вина, и первый тост государя (по обычаю) был за здоровье гостьи. Вместе с Королем все поспешили оставить кресла, взметнуть вверх бокалы и в один голос повторили тост: 'Долгие лета княжне Уне!'
   Музыканты старательно выводили умиротворяющие мелодии на лютнях, флейтах и скрипках, за столом журчала неспешная речь, прислуга церемонно меняла блюда и подливала в бокалы ароматное вино. Так и потянулся ужин.
   Княжне все казалось пресным и безвкусным, да и аппетита не было с самого начала. Ничто не радовало, а тихие романтические мелодии грозились вышибить слезу из глаз. Фредерик, правда, не оставлял гостью без внимания и постоянно предлагал самые лучшие яства, что ставили возле них, но был в отчаянии, видя, что на тарелке и в бокале гостьи не убывает. Девушка с очередной порцией досады понимала, что он всего лишь исполняет обязанности вежливого и заботливого хозяина.
   В общем, ужин удался лишь в плане блюд - повара постарались на славу. А обстановка за столом так и не перешла из официальной в непринужденно домашнюю.
   После застолья Уна попыталась избежать начавшихся было танцев и ускользнула на террасу. Там в белых кадках печалились душистые, стройные кипарисы. Самое место, чтоб и ей попечалится. Облокотившись на мраморную балюстраду, княжна вдохнула вечерний воздух, полный ароматов бушующего лета. Солнце уже опрокидывалось алым кругом за край дальнего леса, и девушка почувствовала легкую сонливость...
   - Приятный вечер, - рядом раздался тихий, ровный голос дамы Марты. - Вы позволите, я нарушу ваше одиночество?
   Уна вздрогнула, заставила дремоту отступить до поры до времени и чуть скосила глаза на няню королевича. Красива, вызывающе красива - ничего не скажешь. Но держится весьма просто. И еще - что-то дремлет в ней, что-то огромное и могучее, потому что словно бездна в ее черных глазах...
   - Я прошу вас простить меня и не держать зла на государя, - начала Марта. - Вина тут целиком на мне...
   Уна нахмурилась - извинения девушки заставили ее заново пережить те не совсем приятные минуты в саду у озера. Поэтому княжна решила быть колкой и надменной:
  - Почему король не женится на вас? - вдруг спросила она.
   Марта даже вздрогнула - не ожидала такого - в лоб.
   - Почему? - настойчиво повторила Уна, с удовольствием видя, что для Марты этот вопрос не из приятных. - Мне он отказал из-за вас, ну а вам из-за кого? - она говорила резко, стараясь больней уколоть.
   Марта печально улыбнулась, пожала плечами, глянула мимо княжны куда-то вдаль и ответила вопросом на вопрос:
   - А вы, сиятельная леди, вышли бы замуж на бродягу?
   Уна чуть смешалась - в ее памяти снова мелькнули пригожее лицо Кампара, его вкрадчивое 'люблю', грозный гнев отца, мудрые речи матушки и временное омертвение ее собственного сердца. Чуть смягчив тон, спросила уже спокойней:
   - Разве ваше положение?..
   - Моё положение? - Марта отвечала с той же печальной улыбкой. - Я была в рабстве: меня продали, как вещь, как животное. И я, как бездомная кошка, не знаю своей родни и родины - просто не помню их... Это ответ на все вопросы. Мое прошлое, хорошее или плохое, в любой момент может ударить в меня и в тех, кто со мною рядом. Только милостью короля я не в рабстве, а в дамах и при дворе. Он честен и великодушен со мной: он всегда говорил, что нам невозможно быть вместе. Он много сделал для меня. Даже жениха нашел, блестящего, знатного, богатого кавалера, чтоб устроить мою судьбу... Но я не смогла: выйти замуж за другого, пусть и хорошего человека. Я ведь не любила его ... Не смогла. И мой жених, чувствуя это, отказался от меня, хотя любил и не раз доказывал свою любовь. Он поступил правильно, и я ему благодарна. Зато между нами нет лжи. А что за семья, если она держится на лжи?
   - Вы правы. Это одни муки, - Уна вдруг вспомнила, какими холодными, церемонными были всегда отношения ее родителей: их брак построился на расчете и, насколько она знала, мать сопротивлялась замужеству с князем Дерриком до последнего.
   - Вот и я не хочу никого обманывать, - продолжала говорить Марта. - Я просто хочу быть рядом с тем, кого люблю... И, если Фредерик пожелает, я в любой момент исчезну из его жизни.
   - И вы говорите так спокойно? Это ведь ужасно! - княжна была обезоружена откровенностью девушки, и ей не хотелось больше колоть надменными словами. - Разве государь не властен все изменить? Ведь вы любите друг друга, - она уже забыла про то, что эта самая любовь - главное препятствие к осуществлению ее собственных планов о замужестве и о короне Южного Королевства.
   Вместо ответа Марта вновь улыбнулась, так же печально, как и раньше.
   - Понимаю, - нахмурилась Уна. - Если бы можно было...
   Она вдруг увидела, четко и ясно, в какую пропасть добровольно упала эта вызывающая красавица. Возможно, после ужасов рабства судьба подарила ей место при дворе, высокий титул дамы, возможность удачно выйти замуж, а она оттолкнула все эти блага и даже репутацией своей пожертвовала. 'А если он, в самом деле, пожелает? - вдруг засверлила темя мысль. - Пожелает, чтоб она исчезла?..' Ответ на этот вопрос показался Уне столь пугающим, что она даже головой встряхнула. Потому что неосознанно примерила ситуацию на себя.
   - Может быть, это странно прозвучит, - тихо-тихо заговорила княжна, - но мне хочется предложить вам свои дружбу и участие. Если вдруг что-нибудь... Я вам помогу. Уж не знаю, чем, но мне бы не хотелось, чтоб у вас все плохо сложилось. Так что, запомните: княжна Уна - вам больше друг, чем враг, - и она протянула девушке руку.
  Марта кивнула - благодарность тут была излишней - и встретила теплым пожатием пальцы эринской княжны.
  Почему они это сделали - заключили этот внезапный союз? Уне сложно было найти ответ на вопрос. Наверное, оттого, что было у них обеих общее - любовь к человеку, которого им нельзя любить. У княжны - в прошлом, у Марты - в настоящем.
  Такими их обнаружил Фредерик - молчащими, направившими взгляды на красный в закатных лучах запад.
   - Дамы, - осторожным приветствием он дал о себе знать.
   Девушки обернулись одновременно, и молодой человек невольно вздрогнул, отразившись сразу в двух парах прекрасных глаз.
   Марта, давно уже понимавшая его без слов, поклонилась и прошла в зал.
   Фредерик вежливо поклонился княжне и коротко, как-то очень официально, сказал 'прошу вас в мой кабинет, леди', предложил руку.
   Уне вдруг стало тревожно.
   Через зал, где веселились многочисленные участники ужина, они прошли быстро, даже стремительно, благодаря Фредерику: он передвигался так споро, что Уне пришлось с шага перейти на бег, подобрав длинную пышную юбку.
  Из столовой - в коридор, оттуда - на широкую каменную лестницу и в западное крыло по галерее.
  В кабинете ждали лорд Корнул, лорд Гитбор и двое богато одетых, статных, высоких молодых человека. Уна сразу их вспомнила: это были лорды Королевского Дома - Бертрам и Климент. Оба приехали на торжественный ужин не вовремя - почти к десертам - и за столом пробыли всего каких-то полчаса. Княжне их представил сам Фредерик, но так же быстро, как, похоже, делал все. Однако этих двух красавцев девушка запомнила.
  Рядом с Гитбором стоял и эринский барон Микель - дальний родственник Уны, сопровождавший девушку и ее свиту в Южное Королевство. Взгляды мужчин, их нахмуренные брови встревожили княжну еще больше, заставили натянуться, как струна, и сильней стиснуть губы, чтоб те не смели дрогнуть.
   Фредерик усадил Уну в мягкое кресло у высокого окна. Сам повернулся к министру и сказал:
   - Сэр, мы готовы вас слушать.
   - Во-первых, прошу простить меня за те недобрые вести, потому как они, мало того, что недобрые, так еще и весьма не вовремя. Я крайне огорчен тем, что именно мне приходится сообщать их вам, - кланяясь, издалека начал Корнул.
   - Прошу, короче, - нетерпеливо заметил Фредерик.
   - Это война, государь, - тряхнул седой головой лорд. - Это война, леди Уна. Это война, господа. Азария напала на Эрин. Княжество в огне, столица захвачена, князь Деррик убит...
   Уна чуть слышно вздохнула... Что-то порвалось в груди, возле сердца... Может быть, связь с жизнью...
   - Я ведь пытался постепенно ввести в курс дела, - с укором говорил лорд Корнул, наблюдая, как Фредерик, став на колено у обмякшей в кресле княжны, слегка похлопывает девушку по щекам, чтоб привести в чувство. - Одно дело - мы с вами, мужчины, воевавшие, много видевшие, другое - изнеженная барышня, самый ужас для которой - мышонок... Может, не стоит говорить при ней большего?
   - Она должна знать все, что касается ее и ее родины, - отозвался, хмурясь, Фредерик.
   - А про даму Марту ей тоже следовало узнать? - неожиданно встрял Южный Судья.
   - Ваш укол совсем не к месту, сэр! - резко ответил, выпрямляясь, король. - Я предупреждал! - он повернулся к старику. - А ваш тон!..
   - Говорите дальше! - прервала его открывшая глаза Уна. - Ведь еще не все, ведь так? Что с моей матерью?
   Лорд Корнул чуть слышно вздохнул, сжал-разжал тонкие губы, словно разминая их перед долгой речью.
   - Сожалею, леди. Судьба вашей матушки, леди Нои, неизвестна. По слухам, она и несколько преданных ей людей бежали куда-то в пески. Но пустыня безжалостна. Смею предположить, что ваша матушка погибла... Но есть вести еще более недобрые.
   - Что же может быть хуже? - едва сдерживая слезы, спросила Уна.
   - Азарский князь Хемус, развязавший войну, выдвинул вам, как наследнице вашего батюшки свои требования. Пока его послы не прибыли, но нам уже все известно. Он требует, чтоб вы немедленно ехали в Эрин и дали согласие стать его женой. В противном случае он намерен начать постепенное разорение завоеванных эринских земель. Он уже сжег несколько деревень, вместе с жителями.
   - Боже! Что это за чудовище?! - прошептала белыми губами девушка.
   - Разорять завоеванные земли? - покачал головой Фредерик. - Более чем странно...
   - Я ведь говорил вам: те азарцы, что перебрались через южные болота к нам, рассказывали много ужасного про князя Хемуса, - подал голос лорд Гитбор. - Например, про то, что им овладели демоны.
   - Проще говоря, он сошел с ума. Демоны, ангелы - невежественная чушь, - буркнул Фредерик. - Захватывать земли, чтоб потом их разорять - весьма нелогично и нерационально. Также, вероятно, он блефует, чтоб вынудить княжну вернуться и выйти за него. Надо сказать, шантаж не слишком удачный и не слишком умный.
   - Это чудовище сделает, как сказал, - молвила Уна. - Я сама слыхала о нем достаточно, чтоб теперь сказать: он не блефует. Он уничтожит Эрин, сожжет деревню за деревней, город за городом, а людей принесет в жертву своим страшным богам. Им чем больше крови, тем лучше.
   - Я могу подтвердить слова моей госпожи, - кивнул барон Микель. - Мне приходилось бывать в Азарии.
   - Мы не допустим такого кошмара, - вдруг сказал один из молодых лордов - Климент.
   Он смотрел Уне прямо в глаза, и девушка вдруг почувствовала, что оживает и даже розовеет. А молодой Северный Судья оборотился к королю и повторил:
   - Мы такого не допустим.
   Фредерик прострелил кузена взглядом, потом ответил:
   - Леди Уна в данное время является наследницей покойного князя Деррика и правительницей Эрина. И решать судьбу своего государства будет она, - упор голосом на последнее слово.
   - Что же мне делать? - растерялась девушка и не сдержала прерывистого вздоха, который очень походил на всхлип.
  - Прежде всего - успокоиться, - Фредерик протянул Уне стакан воды, подождал, пока она выпьет, и продолжил тоном весьма спокойным, очень похожим на учительский. - У вас, леди, несколько вариантов: первый и самый простой - вернуться в Эрин и согласиться на все условия князя Хемуса...
  - Это недопустимо! - воскликнул, стукнув кулаком по королевскому письменному столу, барон Микель. - Это самоубийство. Я не позволю моей госпоже так поступить! То, что это азарское животное делает с женщинами...
  - Молчите, сэр, - оборвала его Уна, вновь невольно белея. - Это всего лишь один из вариантов.
  - И этот вариант сразу отбросьте! - громко отозвался Климент.
  Его карие глаза под темными бровями горели таким нехарактерным для Судьи огнем, что Фредерик был вынужден подойти ближе и красноречиво нахмуриться. Юноша взял себя в руки, чуть кивнул.
  - Второй вариант, - чуть растягивая слова, продолжил Король, всё еще хмурясь на пылкость Климента. - Южное Королевство берет княжну и княжество Эрин под опеку...
  - Это означает потерю независимости? - теперь нахмурился барон Микель.
  - Вы не дослушали, - наклонил голову Фредерик. - Под опеку - до разрешения проблемы с Азарией. Далее - как сами определитесь. И потом, я всего лишь предлагаю опеку, а не навязываю ее.
  - В случае опеки, что вы предпримете? - спросила Уна.
  - Возможно - открытое введение наших войск в Эрин и открытая война с азарцами.
  - Если так, то Эрин погиб. Хемус камня на камне не оставит от наших городов, - сказал барон Микель.
  - Опять-таки, дослушайте, сэр, - сокрушенно покачал головой Фредерик. - Возможно, мы предпримем тайный рейд. Несколько хорошо обученных воинов на многое способны и часто стоят целой армии. К тому же, это безопаснее и дешевле. Для Эрина - в первую очередь. И мне самому не хотелось бы поливать кровью своих воинов эринские степи. После войны хлеб сеять некому...
  - Ха! - довольно воскликнул, в который раз отпустив на волю эмоции, Климент. - Рейд - вот это дело!
  Все опять невольно обернулись к нему.
  - Простите, не сдержался, - юноша виновато улыбнулся, но пальцы его нетерпеливо стискивали рукоять длинного меча.
  А король Фредерик не стал больше хмуриться. Климент напомнил ему его самого десятилетней давности - та же несдержанность и пылкость, и готовность в любой момент сорваться в бой.
  - Милый кузен, - заговорил государь, - если думаешь, что отправишься безобразничать в Эрин, то ты ошибаешься. Возможно, я поручу тебе более ответственную миссию. Думаю, лучшего защитника для леди Уны, чем ты, не сыскать.
  - О! - пусть и не уверенно, но запротестовал Климент.
  - Леди Уна согласна? - Фредерик обернулся к девушке.
  - Этот вопрос о судьбе моей страны? - она встала из кресла.
  Король понимающе наклонил голову:
  - Конечно. Именно о судьбе вашей страны. Я жду ответа на свои предложения.
  - Хорошо, - Уна так старалась, чтоб голос ее не дрожал, но нотки отчаяния и растерянности все же прорывались. - Хорошо, - она глянула на барона Микеля, и тот поклонился ей, как бы говоря 'вам решать'. - Хорошо, - вновь посмотрела на Климента, который просто пожирал её глазами, и сердце княжны вдруг затрепетало уже от другого волнения; она обернулась к Фредерику. - Я прошу у правителя Южного Королевства защиты и покровительства для своей страны и своих подданных. И для себя тоже...
  
  4.
  
  Утром следующего дня в тренировочном зале Цветущего Замка стоял непрекращающийся звон. Так сталось потому, что два добрых старинных меча постоянно сшибались - велся бой.
   Мастерством и ловкостью мерялись двое. Один - высокий, широкоплечий богатырь, с копной светлых волос, постриженных в кружок - орудуя тяжелым мечом, словно тростинкой, наносил удары противнику. Тот был уже в плечах и почти на голову ниже, но это не мешало ему легко отражать атаки богатыря и переходить в стремительное нападение. То и дело слышалось его звонкое 'есть!', 'есть!'. Это означало, что тонкий серебристый меч достигал цели, пробивая оборону здоровяка.
   После очередного легкого укола в область почки, сэр Элиас Крунос, красный и мокрый от пота, опустил меч и объявил, тяжело выдохнув:
   - Все, сдаюсь.
   Он поклонился противнику и бросил клинок подбежавшему пажу.
   Король Фредерик провел рукой по своим волосам, которые тоже взмокли за время боя, принял от другого пажа стакан воды, жадно выпил и предложил:
   - Рукопашная?
   - Угомонитесь, государь, - это отозвался мастер Линар, мирно сидевший на скамье для зрителей.
   Фредерик махнул в его сторону рукой, так, как будто надоедливую муху отгонял, но тут сам Элиас покачал головой, мол 'с меня хватит'.
  Тогда король оборотился к Бертраму, что стоял под окнами и молотил кулаками воздух, отрабатывая удары в ухо и скулу:
  - Вперед, братишка.
  Восточный Судья кивнул, расправил свои широкие плечи и вышел в центр залы. Натянув перчатки, взял из рук оруженосца свой длинный, чуть изогнутый меч.
  На какой-то миг противники застыли друг против друга.
  Фредерик напал первым, стремительно, как всегда. Его меч тонко засвистал, обрушиваясь сверкающими молниями на Бертрама с разных сторон. Восточный Судья не менее искусно фехтовал, поэтому быстро и методично отбил атаки белого королевского клинка. Он был чуть выше Фредерика и немного шире в кости, но двигался так же легко и изящно, не уступая в технике и ловкости.
  - Лаадно, - протянул Фредерик, прекратив нападение и сделав шаг назад.
  Он провел разведку боем и теперь принимал решение, как вести себя дальше. Эта часть поединка заняла секунды четыре, не больше.
  Теперь нападение повел Бертрам, который во время атаки не только держал оборону, но и прощупывал противника. Восточный Судья закрутился волчком, приседая и прыгая, одновременно наступая и стараясь достать клинком кузена.
  Его атака заняла пять секунд и к особым успехам не привела: Фредерик обошел все хитроумные приемы и отбил все удары, крутясь не менее энергично. Правда, последний укол в бедро он чуть было не пропустил и спасся лишь благодаря стремительному отступлению в виде прыжка с переворотом.
  Неискушенному в фехтовании такой поединок показался бы скучным - слишком коротко, слишком быстро. Но вот Элиас, прищурившись и подавшись вперед всем телом, следил за движением бойцов с огромным вниманием, стараясь не пропустить ни малейшего жеста, ни малейшего шага.
  - Фууф, чуть не достал, - усмехнулся король, вновь отступая на шаг с позиции.
  - Значит, всё еще впереди, - ответил, тоже ухмыляясь, Восточный Судья.
  На это Фредерик скептически приподнял бровь, шумно выдохнул воздух, освободив легкие, и тут же ринулся в новую атаку, нанося колющие удары, то справа, то слева. Ноги его с легким шелестом скользили по каменному полу, шаг за шагом, быстро-быстро, а рука с клинком в том же темпе низала воздух, словно игла шустрой, искушенной в своем ремесле, швеи. На эти хитрости Бертрам ответил стремительными хлещущими блоками 'крест-накрест' и таким же быстрым отходом назад, ни разу не запнувшись. Еще секунда, и Фредерик, заканчивая наступление, в глубоком выпаде почти распластался на полу, целя снизу вверх в шею кузену. Тот опрокинулся назад, ударом ноги отбил желающий ранить клинок, перевернулся через себя, встал прямо и сказал, как только что Фредерик:
  - Фууф.
  Именно в этот момент король уже держал кончик меча у его живота:
  - Есть!
  - О! - с досадой мотнул головой Бертрам. - Когда ты успел?
  Фредерик отвел клинок, выпрямился из приседа и пожал плечами:
  - Это неважно... Кстати, где твой брат? Все пытается примерить корону Эрина?
  Восточный Судья, пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить дыхание, и отдал меч подбежавшему оруженосцу, принял из его рук полотенце, ответил, вытираясь:
  - Ты прав - он с самого утра в саду. Уследил, что княжна любит там гулять и пошел ее выслеживать. Точнее - ухаживать за ней. Очень уж она ему приглянулась.
  - А клялся, что никогда больше не влюбится, - заметил Фредерик, также отдав клинок пажу.
  - Разве можно всерьез воспринимать слова, сказанные в отчаянии? - возразил Бертрам. - Климент молод и порывист. А то, что произошло, человека опытнее да постарше выбило бы из колеи. Ты себя вспомни.
  - Твоя правда, - пробормотал Фредерик, выпив стакан воды...
  
  Полгода назад Судья Климент намеревался объявить о своей помолвке с юной красавицей леди Агнессой, внучкой сэра Милара - одного из северных баронов. Именно ее - румяную светловолосую красавицу - Климент представил Фредерику и Коре в день их свадьбы, как свою будущую невесту. Девушке тогда было четырнадцать лет, она распускалась, как розовый бутон, и юный Судья ждал, когда же ей исполнятся заветные шестнадцать. В Южном Королевстве именно после шестнадцатилетия девушкам позволялось выходить замуж. Но то, что начиналось безоблачно и радужно, окончилось трагедией.
  За пару дней до помолвки барон Милар прибыл на взмыленных лошадях в замок Климента. Там уже вовсю готовились, превращая хмурую крепость в подобие небесных чертогов.
  Милар принес ужасные известия. Проливая горючие слезы на плече Климента, он сказал, что его внучка тяжело больна и вряд ли поправится.
  - Я ваш верный слуга, мой лорд. Я не могу подарить вам усыхающий побег, - так говорил убеленный сединами старик.
  Климент в тот миг стал белее горных вершин и облаков над ними и потерял дар речи. Ни слова не говоря, он, как во сне, прошел в свои покои и закрылся там. Не выходил дня три, пока Фредерик и Бертрам, прибывшие в замок и узнавшие о таких несчастиях, громогласно не пригрозили вынести к чертям тяжелые дубовые двери комнат Северного Судьи.
  - Выходи! - орал Восточный Судья. - Если вздумал повеситься, то - пожалуйста! Только получи сперва от меня братский пинок в качестве благословения!
  - Это всё из-за нас, - стонал рядом за колонной барон Милар. - Не хватало, чтоб еще и юный Судья пострадал!
  - Неужели хворь Агнессы столь безнадежна? - спрашивал Фредерик.
  - Поверьте, государь, это трагедия для меня, для всей нашей семьи, - отвечал барон. - Все лекари отказались от моей девочки. Все сказали, что спасения нет.
  - Может быть, мои доктора помогут, - предложил Фредерик. - В свое время они чудеса творили.
  - Если они явят чудо и спасут мою внучку, я прославлю ваше и их имена, государь, - низко кланялся барон.
  Фредерик через голубиную почту дал знать мастеру Линару и шустрой Орнилле, что в них нуждаются. Без промедления оба врачевателя приехали со всем своим лекарским скарбом в замок барона Милара, чтобы осмотреть Агнессу и вынести своё решение.
  Чуда не произошло.
  Линар оказался бессилен, Орни - тоже. И если Линар отвечал на все вопросы родных девушки уклончиво, стараясь заранее не обезнадеживать, то знахарка сразу покачала головой, сказав 'это воспаление кишок, ей не выжить'.
  Агнессу мучили сильные боли живота и сжигающая горячка. Она умерла на руках поседевшей от горя матери, жалобно плача и цепляясь за нее тонкими руками.
  Климент, ничуть не стесняясь, плакал на ее похоронах и шептал, что никогда больше не полюбит другую.
  Такие печальные события еще больше сблизили короля Фредерика и сыновей покойного лорда Освальда.
  Бертрам и Климент стали частыми гостями в Белом Городе и в королевском поместье.
  Молодые люди вместе охотились в древних лесах, изучали старинные фолианты, которыми была богата библиотека Фредерика, сражались в шахматы, разбирая сложные, хитроумные комбинации. С еще большим задором они делились друг с другом секретами фехтования и рукопашного боя, приемами судейской практики. Иногда лорды сообща разбирали какие-либо сложные дела. За это Судья Гитбор в шутку назвал их троицу Судейская банда.
  - Пусть банда, - говорил, ухмыляясь, Фредерик, - зато в Королевстве настоящих банд стало меньше.
  В самом деле, так оно и было.
  'Судейская банда' со своими небольшими, но хорошо тренированными, дружинами проносилась грозным вихрем возмездия по неблагополучным местам государства: портам Лесного моря, что славились большим количеством всякого сброда и сопутствовавшими этому сброду темными делами; по дальним поселкам северных горцев, где были привычными такие явления, как кровная месть; в восточные вековые пущи, излюбленное пристанище разбойников и воров. И при этом как раз Климент проявлял нешуточную энергию. Так он пытался отвлечься от своих мрачных мыслей. Его вороненый меч стал известен не менее, чем белый клинок короля. Даже Фредерик временами осаждал ту ярость, с которой юноша выносил приговоры и карал преступников. 'Береги голову. Не позволяй гневному пламени разгораться в ней, - так говорил король кузену. - Это пламя может ослепить, и ты не увидишь опасности'.
  На такие замечания Климент отвечал угрюмым молчанием и закладывал суровую складку меж бровей. Перечить он не смел, но слушаться тоже особо не спешил. Весь мир после смерти Агнессы представлялся враждебным и достойным его пренебрежения.
  И вот теперь огромные темные глаза княжны Уны вдруг легко и просто обещали прогнать все тучи, что затянули его сердце...
  
  Сирень цвела просто волшебно. Ее нежные ароматы дурманили голову, заставляли губы складываться в легкую рассеянную улыбку, а мысли от этого порхали, словно легкие и бестолковые радужные бабочки. Таких много летом в усеянных васильками и ромашками лугах.
  Пару душистых веток сирени, усыпанных, как снегом, белыми цветами, Северный Судья Климент положил княжне Уне на колени. Девушка благодарно кивнула, взяла ветку в руки, понюхала, улыбнулась. Только получилось - печально.
  - А вы все грустите, - сокрушенно заметил юноша.
  Он мягко дотронулся до руки княжны, тонкой, теплой, приятной. Ее изящные пальцы и розовые ногти, формой схожие с благородным миндальным орехом, так и просили 'коснись, погладь, поцелуй'. Но сделать последнее юноша не осмелился, хоть и желалось этого неимоверно.
  Молодые люди сидели на резной скамье в парке Цветущего Замка, в окружении раскидистых сиреневых кустов.
  - Я увезу вас на север, - заговорил Северный Судья, пытаясь заглянуть в глаза чарующей его девушки. - Вы, наверняка, ни разу не видели высоких гор со снежными вершинами. Так необычно смотреть на них с балкона замка. Это очень красиво...
  - Любоваться красотами севера, когда в родном доме хозяйничает разбойник? Вы плохо думаете обо мне, - Уна вновь вздохнула, покачала головой.
  Климент нахмурился на этот упрек:
  - Я просто пытаюсь развеять вашу печаль. Вашему лицу больше бы пошла улыбка.
  - Простите. Я всё понимаю, - Уна увидела, как растет огорчение на лице Климента.
  - Так вы поедете со мной на север?
  - Я сперва хочу узнать, каковы планы короля Фредерика в отношении моего княжества. То, что я попросила покровительства Южного Королевства, не значит, что я самоустраняюсь от всего, что касается моей страны.
  - Что ж, вполне разумно. И достойно дочери князя, - так ответил Климент, но чуть заметный вздох все-таки у него вырвался: ему хотелось, чтоб княжна подумала и кое о чем другом. Или, о ком другом - о нем, если уж говорить откровенно...
  'Нет, все надо брать в свои руки, - юноша решительно тряхнул головой при такой мысли. - Сейчас или никогда! Мне ли робеть?'
  - Леди Уна, - уже твёрдо заговорил Климент, сжав ее руку. - Каковы бы ни были планы короля, примите от меня заверение, что я приложу все усилия, чтобы вернуть вам страну, а вашей стране - вас. Даже если мне придется в одиночку...
  - Сэр, подумайте: это обещание чересчур поспешно, - с изумлением пыталась остановить его княжна.
  - Может быть, только мне плевать, - он, не замечая, что делает, прижал ее руку к своей груди, и щеки Уны залил румянец. - Не знаю, как, но я сделаю для вас все, что понадобиться. У меня много сил, у меня много верных воинов. Никакой Хемус, никакие страхи меня не остановят. Эрин вернется к вам. Вы станете той, кем должны быть по праву. Вы верите?
  Уна прекрасно поняла, откуда столько горячности. Да и что тут было понимать? Станет ли лорд Королевского Дома давать наобум такие клятвы?..
  Как горят его глаза, как лицо пылает. И ведь с ее лицом то же самое.
  Уна несмело подняла руку, чтобы чуть коснуться пальцами щеки юноши, шепнула 'я вам верю'. Климент воспринял ее ответ с восторгом и поспешил наконец поцеловать нежные пальчики девушки. Теперь меж ними все было ясно. Оставалось только губам княжны коснуться губ молодого Судьи, словно запечатать договор.
  'Почему бы нет? - пронеслась светлая, легкая мысль в голове Уны. - Пусть не король. Пусть брат короля. Но он милей и ближе, юный и красивый, сильный и пылкий... С ним легко и спокойно...'
  
  Фредерик и Бертрам быстро шагали по тропам парка, обсуждая варианты дальнейших действий в отношении эринской проблемы. Кроме того, они искали Климента.
  Позади остались липовая аллея, березовая, кленовая и кипарисовая, а Северный Судья все не обнаруживался. Впрочем, его искатели время не транжирили и вели довольно серьезную беседу:
  - Говорю тебе, нам нужна причина, чтоб заявиться в Эрин. То, что предлагает Гитбор, вполне приемлемо, - убеждал Бертрам. - Леди Уна поедет будто бы вести переговоры с Хемусом, а мы отправимся с ней, как ее сопровождение. И главное: таким образом сразу к князю подберемся.
  - Я не хочу втягивать девушку, - качал головой Фредерик. - Это лишние проблемы. Она слишком юна, опыта в делах подобного рода у нее нет. Она легко может выдать себя, нас, провалить все дело.
  - Согласен, всего не предусмотришь...
  - Но надо пытаться. Неожиданностей должно быть как можно меньше. И вообще, пока не получим всю возможную информацию о том, что твориться в княжестве, никуда не двинемся. Даже самым малым отрядом я не намерен рисковать. А уж тем более - нашими бесценными головами.
  - Что ж, и тут я с тобой согласен...
  Продолжая по-деловому разговаривать, они вышли на поляну, обрамленную сиреневыми кустами, и остановились.
  - Оп-па, - прервав рассуждения, выдохнул Фредерик: так у него получилось при виде скамьи, украшенной двумя целующимися молодыми людьми. - Уж не знаю, не знаю, братец, как вот это скажется на наших планах, - хмыкнул он.
  - По-моему, ничего плохого не станется, - усмехнулся Бертрам. - Однако, мой братец шустрее, чем я думал. Хотя, нечему удивляться. Княжна очень хороша. И я, как старший брат, вполне одобряю выбор Климента.
  Фредерик пожал плечами, сделал пару шагов в сторону Судьи и княжны и деликатно кашлянул, потому что пылкая молодежь напрочь отказывалась замечать явление его величества.
  Климент и Уна, оторвавшись друг от друга, вскинули на государя глаза, и Фредерику посчастливилось увидеть такое явление, как 'хором покраснеть'. Он улыбнулся, невольно залюбовавшись молодыми людьми: что и говорить, они являли собой очень красивую пару.
  - Прошу прощения, - сказал король. - Братец Клим, отвлекись: есть, о чем поговорить.
  - Да, конечно, - юный Северный Судья, цветом похожий на летний закат, встал со скамьи.
  Фредерик продолжал улыбаться:
  - Во-первых, я рад за тебя, Климент. Во-вторых, я рад за вас, леди Уна. - он вежливо поклонился девушке. - О таких, как вы, певцы слагают свои замечательные баллады.
  - Спасибо, - как хором покраснели, так хором и ответили молодые люди и тоже заулыбались.
  - Отлично, - сказал Фредерик. - У вас уже и мысли схожи.
  Глаза Климента блестели. Он кашлянул раз-другой, чтоб придать голосу более низкий и торжественный тон, приосанился и объявил, церемонно поклонившись княжне:
  - Леди Уна, я предлагаю вам руку, сердце и всё, чем владею. Что вы ответите?
  Уна, потупив взгляд, ответила согласием.
  - Смотри, как всё легко и просто, - весело шепнул Бертрам Фредерику. - Благослови их, твое величество.
  И когда Климент с Уной повернулись к нему, Фредерик, улыбаясь, дал молодым людям своё благословение.
   Этим же вечером, в часовне замка, у алтаря, украшенного свежесрезанными белыми розами, священник засвидетельствовал перед Всевышним помолвку Северного Судьи и эринской княжны. Юноша с девушкой взялись за руки, встали на колени перед образами Бога и в один голос со святым отцом произнесли старинную клятву Жениха и Невесты. Король Фред, Судьи Бертрам и Гитбор и эринский барон Микель на этой церемонии были свидетелями.
   - Я удивлен, - шепнул королю лорд Гитбор. - Я-то надеялся вас в этом положении увидеть, - и кивнул на коленопреклоненного Климента, который не спускал влюбленного взгляда с Уны.
  - Скажите только, любезный сэр, какого окраса ваше удивление? - спросил Фредерик.
  Старик хмыкнул:
  - Скорее белого, чем черного. Климент - молодец. Достоин лишь похвал. А вот вы...
  - Я знаю, - предупредил его упреки государь. - Я вздорный неслух и прочее-прочее.
  - Когда-нибудь, юноша, ваше упрямство сыграет против вас, - заметил Южный Судья.
  - Может быть. Но это не будет для меня чем-то новым, - пожал плечами Фредерик.
  
  5.
  
  В парке королевского замка, под раскидистой, буйно цветущей липой, сидел на мраморной скамье молодой, кудрявый лютнист, перебирал тонкими пальцами струны своего инструмента и пел нежным голосом про любовь. Вокруг него, прямо на траве, расположились юные девушки и парни из числа замковой прислуги. Был вечер, их работа и хлопоты закончились, и всем хотелось отдыха и чего-нибудь для души. Поэтому они забросили подальше свои фартуки и косынки, надели нарядные рубахи и полосатые штаны, кружевные блузы и яркие цветастые юбки и упросили самого юного и пригожего музыканта петь для них в саду. Рядом, тоже на траве, были расстелены скатерти, и стояло нехитрое угощение - фрукты, блюда с белым хлебом, несколько оплетенных бутылей вина. Все это потихоньку убывало, под музыку, песню и тихие разговоры.
  Песня была чуть печальна, но хороша. Ее простые слова удачно переплетались с такой же незамысловатой мелодией и нежными звуками старинной лютни, и в результате все получалось весьма душевно:
  
  Милая леди, послушай:
  Как ветер шепчется с грушей,
  
  Как он ласкает каштаны...
  Как я хочу быть желанным.
  
  Милая леди, взгляни же:
  Небо спустилось пониже
  
  И укрывает дубраву...
  Мне б на тебя то же право...
  
  Милая леди, скажи мне:
  Будешь моею отныне?
  
  Чтобы нам нежно шептаться,
  Тайной любви укрываться...
  
  Парни и девушки, сидевшие рядом с певцом, слушали, вздыхали, улыбались друг другу, а самые решительные дарили поцелуи предметам своей симпатии...
  
  В покоях короля, в огромной постели, под прохладой сиреневого шелка женщина обнимала мужчину. Оба лежали неподвижно, утомленные любовью, умиротворенные нежной песней из парка: ее звуки мягко сочились сквозь легкие занавеси на раскрытом окне.
  - Зачем едешь? Неужели в стране нет больше воинов? - когда песня окончилась, эти вопросы Марта прошептала жарко и отчаянно в ухо короля.
  - Ты же все понимаешь, - он отвечал тихо, погружая пальцы в темные, шелковые пряди ее волос.
  Она смолчала, обняв его еще крепче, словно опасалась, что именно сейчас потеряет. Он все понял, ответил на ее объятия и успокоительно зашептал:
  - Милая, всё будет хорошо. Чего ты боишься? Я отправляюсь выполнять свои обязанности. И я умею это делать...
  - Твоя самоуверенность... Когда ты такой, я за тебя боюсь, - девушка уткнулась носом в плечо любимого. - Фред, можно хоть немного быть осторожнее? Беречь себя? Мне кажется, шрамов с тебя уже хватит, - она осторожно погладила небольшой рубец, что 'украшал' его грудь под ключицей, потом коснулась губами другого шрама - на шее.
  - Ну, от такого не зарекаются, - Фредерик, улыбаясь, взял ее руку в свою, переплел пальцы с ее пальцами. - Я ж не беру с тебя обещаний не колоться при шитье.
  - Не сравнивай...
  - Почему? Ты владеешь иголкой, я - мечом. У каждого свое дело.
  - Одно дело уколоть палец...
  - Марта, - он прервал ее возражение укоризненным тоном. - Что бы ты ни говорила...
  - Ты не изменишь решения, - со вздохом отозвалась девушка.
  - Умница моя, - Фредерик не переставал улыбаться, а теперь еще крепче прижал ее к себе.
  - Тогда, тогда, - она пробурчала ему под мышку, - тогда я поеду с тобой!
  - Что?
  - С тобой поеду! - Марта, подняв голову, сказала уже громче и с вызовом.
  - Это шутка?
  - Нет! - вызова в ее голосе стало еще больше, а взгляд метнул что-то типа молний - как это было на нее непохоже. - И с мечом я управлюсь не хуже, чем с иглой!
  Лицо Фредерика стало жестким: глаза чуть сузились, в них блеснул металл, губы поджались. У Марты даже холодок по спине пробежал - показалось, что статую она сейчас обнимает, а не живого человека.
  - Кто я? - тихим, но стальным голосом, спросил он.
  - Король Южного Королевства, - вздрогнув, ответила девушка.
  - А кто ты?
  - Я слуга Вашего Величества, - сказав это, она покорно опустила голову.
  - Ты, видно, разозлить меня хочешь? - Фредерик вскочил с постели, порывисто заходил по комнате. - Я тебя просил не говорить так? Просил: не считать себя моей прислугой? И что я слышу?!
  Он смолк, увидав в глазах девушки смятение, что граничило с испугом, и запустил пятерню в свои жесткие волосы, взъерошил их - жест, который всегда сопровождал его в те минуты, когда понимание и решение проблем давались тяжело. Затем сказал, тише и мягче:
  - Прости, я не держу себя в руках...
  Сел рядом, накинул на плечи Марты одеяло, заметив, что она слегка дрожит.
  - Прости, - повторил. - Но прошу еще раз, помни: ты мне не слуга. Ты - та, что мне дороже всего в этой жизни. Ты и Гарет. Я просто не хочу даже мысли допустить, что тебе или ему что-то угрожает. Поэтому ты останешься здесь, с моим сыном.
  - А если что-то случится с тобой? Я ведь тоже даже думать об этом не хочу, - прошептала Марта.
  - Я обещаю, что буду очень осторожен, - Фредерик вновь взял ее руки в свои. - Даю честное королевское слово.
  - Не лукавь. Твое 'осторожно' и моё сильно отличаются.
  - Знаю-знаю. Твое 'осторожно' - это 'сиди дома и не высовывайся'. Но поверь: моя жизнь с недавних пор мне стала дорога. Я обещаю не рисковать ею зазря... А теперь ты обещай. Обещай, что не последуешь за мной...
  - Нет! - вдруг вскрикнула девушка.
  - Марта! - Фредерик тоже возвысил голос, столкнувшись с таким неповиновением.
  - Никогда я не дам такого обещания! Можешь даже прогнать меня! Но такого обещания я давать не буду! Никогда! - ее глаза сверкали, а лицо было лицом разгневанного небесного воина.
  Фредерик не нашел, что ответить. Это мгновение так напомнило ему разговор на берегу озера, в тот день, когда он вернулся домой с севера. Те же боль и обида в голосе и взгляде. Тогда она тоже кричала 'никогда!', отвечая на его предложение 'забудь меня'. Тогда чуть не случилось нечто ужасное...
  - Прости, прости меня, - это все, что смог сказать.
  Она помолчала, пару раз прерывисто вздохнула:
  - Это ты меня прости. Я все поняла. Я останусь здесь. Чтобы тебе было спокойно в дальней стране, чтоб ты знал - здесь тебя любят и ждут...чтоб ты быстрей вернулся...
  - Какая умница, - улыбаясь, он обнял Марту. - Это именно то, что мне нужно от тебя услышать.
  Фредерик замурчал ей в ухо всякие приятности и опрокинул девушку в простыни:
  - Повоюем еще? Ты такая красивая, когда сердишься.
  Она не ответила - просто обвила руками его шею, задержавшись пальцами в жестком ёжике коротко стриженного затылка и притянула любимого к себе, чтоб жарко поцеловать...
  
  Утром, после завтрака, в своем кабинете Фредерик собрал небольшой, но важный совет: Судьи Гитбор, Бертрам и Климент, лорд Тайтор, маршал Гарольд и эринский барон Микель внимательно смотрели, как он достает из книжного шкафа и разворачивает на столе большую, подробную карту южных пределов Королевства.
  - Итак, Азария и Эрин, - начал Фредерик, показывая на упомянутые страны. - Прошу, сэр Тайтор. Что нам о них известно? Также прошу рассказать, что удалось вызнать разведке.
  Лорд Тайтор, высокий плотный мужчина, верный соратник Судьи Гитбора, подошел ближе к карте и заговорил низким басом:
  - Княжество Азария - юго-восточный сосед княжества Эрина. Страна большая, но малонаселенная. Все из-за суровых условий жизни: почти круглогодичная жара, нехватка рек и озер. Народ занимается скотоводством, ткачеством, пчеловодством.
  Азарский князь Хемус пришел к власти три года назад. Известно: чтоб надеть княжескую корону, он убил своего отца и старшего брата - Варуса. Сразу начал с передела в стране. Несколько не признавших его, как правителя, дворян были вырезаны вместе с семьями, дружинами и даже слугами, их имущество и земли Хемус частью забрал себе, частью раздарил своим приближенным. За год Азария превратилась в страну воинов. Хемус увеличил армию, захватил соседние земли мелких царьков, заселенные немногочисленными народами кочевников и охотников. Сами азарцы считают князя кем-то вроде воплощения бога на земле. Сам он также свято в это уверовал. Те, кто не признает его, приговариваются к смерти. Еще известно: Хемус лично приносит в жертву своим богам людей. В основном детей и юных девушек.
  Судя по огромному количеству азарских перебежчиков, что хлынули на наши земли, тех, кто его не признал, немало. Но население захваченных им диких земель совсем не против встать под его знамена... Кроме того, Хемус верит в судьбу, в приметы...
  - Суеверен? Неплохо. Это можно использовать, - кивнул Фредерик. - Есть какие-нибудь примеры?
  - Конечно, есть. Одно из сражений на границе с Эрином он отложил, увидав нехороший знак в небе.
  - Какой?
  - Ворону в солнечном диске, - хмыкнув, пожал плечами Тайтор.
  - Скажите, как интересно, - хитро прищурившись, заметил маршал Гарольд. - Этак его можно воронами закидать, да при солнечной погоде. Верное средство...
  - Вполне возможно, мы это используем, - в тон ему отозвался Фредерик.
  - Если бы всё было так просто, мы б давно это сделали, - мрачно сказал барон Микель.
  - Простите, сэр. Мы просто ёрничаем, - покаялся Фредерик. - Хотя, должен признать, это неуместно...
  - Согласен, согласен, - закивал маршал. - Неуместно.
  Микель еще немного побурчал.
  Лорд Тайтор продолжил доклад:
  - На Эрин Хемус напал две недели назад. Его передовые отряды перешли границу ночью и застали врасплох пограничные форты соседей. Потом уже в Эрин хлынули основные силы. Армия Азарии - это, в основном, конники, вооруженные луками, дротиками и пращами. К тому же есть подозрения, что они используют какое-то зелье перед битвой...
   - Вот с этого места прошу рассказывать подробней, - кивнул Фредерик.
  - Это лично мой домысел, основанный, правда, на многих фактах, - говорил Тайтор. - Я сам пару раз бывал в Азарии и знаю, что есть у них там что-то вроде цеха знахарей, которые весьма сведущи в разных травах и минералах. А воины Хемуса, по слухам, на поле брани просто неистовствуют: их ничто не останавливает - ни страх, ни боль ран. Это дает все основания думать, что они принимают некое снадобье перед сражением. Нормальные люди так не дерутся...
  - Волшебный напиток? - пробормотал Фредерик, потирая мочку уха. - В детстве я читал сказки про такое. Зелье, которое придает воину нечеловеческую силу и храбрость...
  - Ну, это и крепкое вино иногда делает, - авторитетно заметил маршал. - А так - сказки и сказки.
  - Похоже, некоторые сказки не такой уж и вымысел, - отозвался Гитбор.
  - Будем в Эрине - выясним, - тряхнул головой Король. - Продолжайте, сэр Тайтор.
  - Хемус довольно быстро захватил несколько важных эринских городов. Это потому, что в его армии весьма ценятся искусные воины. Он преклоняется перед боевыми искусствами, сам хороший боец.
  - Так-так, - сказал Фредерик. - Мы можем прийтись там ко двору.
  - Хемус, кстати, применяет странную тактику: захватывая город или иное поселение, не оставляет там своего гарнизона, не укрепляется. Он попросту все разрушает, убивает мужчин, а стариков, женщин и детей если не убивает и не приносит в жертву, то бросает на руинах и идет дальше.
  - Опять мы про это слышим. Хемус больше смахивает на сумасшедшего, чем на воплощение божества, - нахмурился Фредерик. - Хотя, такой способ удержания захваченной территории не лишен своеобразной логики - зато никто в спину не ударит.
   - Многие видят в этом личные выгоды, - продолжал лорд Тайтор, - пограбить, захватить новые земли, рабов, обогатиться за счет войны, - на такое всегда найдутся охотники. Тем более - вечно нуждающиеся степняки-кочевники. Грабеж и воровство у них - один из способов выжить.
  - Дикари, одним словом, - буркнул Гитбор, откидываясь на спинку кресла.
  - Судя по тому, как быстро и легко они захватили более цивилизованный Эрин, иногда быть дикарем даже выгодно, - заметил, оборотясь к нему, Фредерик. - Думаю, это мы тоже возьмем на вооружение, братцы, - он кивнул Бертраму и Клименту. - С каждым врагом надо воевать его же оружием, потому что именно его он считает наилучшим и боится больше всего.
  Гитбор, чуть нахмурившись, покивал головой. То же сделал маршал. И молодые Судьи ответили довольными кивками.
  - Сбросить лоск воспитания и цивилизованности, - бормотал Фредерик, перебирая пальцами серебряную бахрому на скатерти, что покрывала его стол.
  - Я же говорил: будет весело, - не сдержал эмоций Климент.
  - Это не веселье, - строго заметил Король, поднимаясь из кресла. - Война - не веселье. Мы едем в Эрин, чтобы попытаться отделаться малой кровью от кошмара, что угрожает нагрянуть и на наши земли. Я не могу себе позволить ждать того, что очевидно. У нас есть все основания полагать, что, укрепившись в Эрине, Хемус не остановится и двинет свои войска на юг Королевства. Мы должны упредить это, - говоря, он медленно расхаживал по кабинету. - Однако за стены моего кабинета не должно выйти ни капли информации, - Фредерик обернулся к Судьям. - Предлагаю так: проникновение в Эрин, пленение или убийство князя Хемуса (тут по обстоятельствам), потом - ввод наших войск в Эрин. И не думаю, что, потеряв лидера, азарцы будут активно сопротивляться. Обезглавить змею до того, как она укусила - думаю, это разумно. У кого какие предложения?
  - Государь, на мне - подготовка войск, но кому доверим такую серьезную миссию - проникновение в Эрин и возня с князем? - спросил маршал.
  - Так как дополнительные люди - это еще и дополнительные языки, то, думаю, это мы поручим сами себе, - отвечал Фредерик, присаживаясь в свое кресло. - Да и кто сравниться с Судьями в скрытом бою?
  - Я согласен! - выпалил Климент.
  - Не сомневаюсь. Ты всегда согласен, когда дело касается заварухи, - заметил Король.
  - Я также просил бы взять меня, - подал голос барон Микель.
  - Просить излишне, - предупредил его Король, - вы едете с нами. Нам нужен тот, кто в нужный момент подскажет, как себя вести, что сказать, и объяснит непонятное в чужой стране. Кстати, объяснять, что и как, вы начнете прямо сегодня...
  - Я бы еще советовал взять ружья, - отозвался лорд Гитбор.
  - Это вряд ли, - ответил Фредерик, покачав головой. - Считаю, они в данной ситуации нам мало помогут. Громоздки и неудобны. Да и подозрения могут вызвать. А вот вооружить ружьями один из отрядов стрелков и научить обращаться с ними не помешает. Думаю поручить это вам, лорд Гитбор.
  Южный Судья спешно отмахнулся:
  - Да я близко не подойду к этим адским штукам. Не хватало мне на старости лет...
  - Скажите, глубокоуважаемый сэр, - улыбнулся Фредерик. - Почему вас всегда надо долго и упорно уговаривать?
  Гитбор даже растерялся и виновато промолчал. Вполне возможно, подумал о том, что слегка затянул с ролью ворчливого и ленивого старика.
  - Принимаю ваше молчание, как согласие, - чуть наклонил голову король. - Итак, мы едем в Эрин, как наемники, чтобы заработать на войне. Наше воинское искусство, которое необходимо будет продемонстрировать именно Хемусу, не оставит князя равнодушным, и нас, если повезет, примут в его окружение. А надо, чтобы повезло. Покажем ему пару фигур звездной защиты - не устоит, если он и впрямь такой воин, как говорят. Потихоньку-полегоньку, подберемся ближе...
  - И прикончим гада! - выпалил, сверкая глазами, Климент.
  - Будем действовать по ситуации, - поправил бойкого кузена Фредерик. - Потому как после 'подвига' нам еще желательно свалить из Эрина и, еще более желательно, живыми и невредимыми.
  - В заложники возьмем! А потом - прикончим! - Климент фонтанировал идеями.
  - Повторяю, - добавив в голос металла, протянул Фредерик, - по ситуации.
  - Я думаю, что тоже имею право рассуждать насчет ситуации! - дверь в королевский кабинет открылась и на пороге возникла княжна Уна.
  Ее лицо пылало, а карие глаза сверкали гневом.
  - Вы поражаете, господа, - молвила она, не дав мужчинам опомниться, и прошла в середину кабинета. - Без меня вы обсуждаете судьбу моей страны.
  Фредерик открыл было рот, но девушка властным жестом остановила его и сказала:
  - Что бы вы ни говорили, какие доводы ни приводили, ничто не задержит меня в Королевстве. Уж если вы едете в Эрин, то я - тем более. Это моя обязанность. Я как раз шла, чтобы сообщить, что собираюсь вернуться на родину, и, невольно подслушав ваши разговоры, убедилась, что это нужно сделать незамедлительно.
  - Простите, леди, - с едва заметной досадой в голосе заговорил Фредерик, заложив руки за спину. - Мы не имели права отлучать вас от столь важных решений...
  - Я прощу вас, господа, если без всяких возражений вы примете меня в отряд, что поедет в Эрин, - хмурясь и держа спину прямо, отвечала Уна.
  - А вот это невозможно, - в голосе короля металл зазвучал еще сильнее, а глаза стальными иглами пронзили княжну.
  - Вы не смеете! - возмущенно начала девушка, но Фредерик оборвал ее резко, даже грубо:
  - Смею. Вы передали судьбу вашей страны в мои руки, так получите все, что к этому прилагается. Все теперь под моим личным контролем, и я решаю, как рисковать своей жизнью и жизнью моих людей. А брать при этом в расчет ваши капризы не намерен.
  - О! - воскликнула Уна и бросила взгляд на барона Микеля, призывая его в помощники.
  Тот почтительно поклонился княжне, но сказал следующее, голосом почтительным и успокоительным:
  - Не думаю, что намерения короля Фредерика направлены во вред нам и нашему государству. Мы не можем сделать ничего, кроме как довериться ему и его решениям.
  Уна наградила его взглядом, полным возмущения и гнева. Точно такой же достался И Фредерику, а через мгновение - бедняге Клименту, который опустил глаза в полу. Король же выдержал эти молнии и повел ответную атаку, фразами короткими, но четкими и резкими:
  - Леди, вы должны понять. Мы едем воевать. Ваше присутствие может создать лишние проблемы. А неожиданности нам не нужны.
  - Какие неожиданности? Я, между прочим, умею с оружием обращаться и стрелять из лука! И в седле держусь не хуже вашего! - заявила Уна, уже представляя себе, как она лихо и стремительно несется в атаку, сшибая меткими стрелами врагов-азарцев и, конечно же, князя Хемуса - безжалостно и в первую очередь.
  - С оружием? - скептически спросил Фредерик. - Представляю ваш тонкий стилет, легкий лук для охоты на уток и дамское седло. А вы когда-нибудь скакали с утра до вечера, не покидая этого седла, под дождем, на ветру? Если рискнете это сделать, то ваша девичья краса малость поувянет. Будет жаль...
  Княжна с досадой поджала губы и процедила малоприятным тоном:
  - Ну, ладно, ладно. Еще посмотрим, как все станется.
  - Если что-то пойдет не так, мы обязательно пришлем послание с просьбой о помощи, - с самым серьезным видом уверил девушку Король. - И уж тогда умоляю: поторопитесь спасти наши жизни, - на этих словах он весьма галантно поклонился.
  Уна ответила каким-то маловразумительным возмущенным рычанием и, сердито шелестя парчовым платьем, стремительно покинула кабинет.
  - Фред! Ты ядовитый, как цикута! - заявил Королю Климент. - Зачем ты ее разозлил?
  - Да плевать мне на ее злость, - пожал плечами Фредерик. - Пусть лучше злится, чем садится нам на хвост.
  - Ну, твое величество, не особо ты дипломатичен, - буркнул Северный Судья и, быстро поклонившись всем, кто был в кабинете, поспешил догонять Уну.
  А на лоб короля Фредерика набежала морщинка озабоченности:
  - Я буду просить вас, сэр Гитбор, еще об одном важном деле, - тихо заговорил он.
  Фредерик дал знак, что совещание окончено, и, когда все, кроме Южного Судьи, вышли из кабинета, оборотился к старику, который терпеливо ждал.
  - Так, так, так, - проговорил Гитбор, озадаченно глядя на молодого человека. - Я, кажется, догадываюсь...
  - Не удивительно. Я был уверен, что благодаря вашей проницательности мы сэкономим время на лишних объяснениях, - кивнул Король. - Меня беспокоит как леди Уна, так и леди Марта...
  - Предупреждаю сразу: следить за девицами я не намерен, - нахмурился старик. - Не тот у меня возраст. И вообще, перекладывать на меня свои проблемы - не есть хорошо.
  Фредерик сдержал резкие слова, что готовы были сорваться с его уст. Он чуть дёрнул углом рта:
  - Что ж, вы правы. Не буду вас беспокоить, - и поклонился Южному Судье, дав понять, что тот может идти.
  
  6.
  
  Несколько дней Фредерик и его кузены потратили на то, чтоб 'напитаться' всевозможными сведениями о той стране, в которую собирались ехать с тайной миссией. Все необходимое рассказывал им барон Микель.
  Эрин был обширным государством, но малонаселенным. Причиной являлись слишком жаркий климат, скудная растительность. Пески и каменистые пустоши не давали ни одного шанса зернам и семенам, что осмеливались поискать среди них пристанища. Только там, куда люди сообща проводили воду, сооружая оросительные каналы (а это, как правило, было вдоль двух крупных рек, что торили желтые земли Эрина), шелестели листья садов и качались на длинных стеблях золотые пшеничные колосья. Там же - у русел живительной воды - располагались небольшие эринские города, шумные из-за своих многочисленных рынков.
  Жители княжества занимались не только выращиванием пшеницы и диковинных теплолюбивых плодов - многие зарабатывали на жизнь пчеловодством. Поэтому рядом с любым садом в Эрине можно было найти где-нибудь поблизости и усадебку бортника, а то и нескольких: цветущие плодовые деревья не оставались без внимания трудолюбивых пчел, и приносили выгоду не только своему владельцу.
  Люди, не попавшие в число тех счастливчиков, что жили на берегах рек и оросительных каналов, тоже не падали духом и знали, как снискать хлеб насущный.
  Да, каменистая земля Эрина не проявляла заботы о семенах, что пытался подсунуть ей человек. Но она не хотела быть такой уж неприступной и жестокой: она дарила своим жителям богатства своих недр - строительные камни, на которые всегда был спрос в городах, минералы, ценимые врачевателями, и, конечно, драгоценные и полудрагоценные кристаллы. Невысокие древние горы Эрина, больше похожие на развалины замков, могли подарить и алмаз, продав который, какое-нибудь небольшое селение могло спокойно жить пару месяцев, обеспечивая себя питьевой водой, пищей и другим необходимым...
  - Все это, конечно, очень интересно и познавательно, - пожал плечами Фредерик, прерывая рассказы барона Микеля об Эрине, - но мы не на уроке краеведения. Нам бы вызнать то необходимое, что пригодиться в нашем походе. О том, например, каковы там дороги, куда они ведут, где переправы через реки. Это поможет рассчитать не только наш маршрут, но и предположить пути наступления Хемуса.
  Барон чуть вздохнул. Надо сказать, ему самому очень нравилось вспоминать, что да как на родине. Но король Южного Королевства не просто просил - он добавил в голос требовательности.
  - Больших дорог в Эрине не так уж и много, - Микель начал показывать все на карте. - Они связывают крупные города с мелкими селениями в глубине страны. Это узкие торговые тракты. Переправ через реки также немного - на большие расстояния эринцы не переезжают. По моему разумению, князь Хемус, овладев югом и востоком Эрина, захватив столицу, теперь двинется по левому берегу реки Донды, вглубь страны, чтоб утвердиться в ее северных пределах. Оттуда рукой подать до границы с Южным Королевством. Полагаю, он к ней и стремиться.
  - Как скоро это может произойти? - спросил Фредерик.
  - Навскидку - через полтора месяца. Может, больше. Огромная армия - а именно такая у Хемуса - всегда медленно движется. А вот маленькому конному отряду, чтоб прибыть туда же, на границу, из Южного Королевства, понадобиться неделя.
  - Тогда, поторопимся, - тряхнул головой король. - Все недосказанное вы поведаете нам в пути.
  Сказано - сделано, без лишних проволочек.
  Следующим же утром лорды Королевского Дома готовились к отъезду.
  Еще до восхода солнца на заднем дворе Цветущего замка седлались самые выносливые, длинноногие жеребцы, проверялось снаряжение.
  Для всех - король и Судьи направлялись в очередной дозор к южным границам Западного округа, где якобы все не утихали волнения среди лесорубов.
  В Эрин же молодые люди ехали под видом обычных наемников. Поэтому их дорогие доспехи и знатное оружие оставались в замке. Их заменили длинные мечи без каких-либо отличий, но из хорошей стали, простые одежды из льна и замши, прочные и легкие сапоги из свиной кожи. Еще Фредерик распорядился взять с собой ясеневые луки, колчаны, плотно набитые стрелами, метательные ножи и дымовые шарики, - это всегда было незаменимым оружием в 'скрытом бою'. Кроме того, король и Судьи облачились в малый доспех из легких кольчуг, наплечников, наколенников и боевых браслетов.
  - Уверены, что справитесь? - с сомнением спрашивал ходящего туда-сюда по двору Фредерика сэр Гитбор.
  - Я думал, мы все уже обсудили, - заметил Король, почти любовно рассматривая свой наручный арбалет - все не мог с ним расстаться. - Клим и Берт - отличные бойцы. Они прекрасно знакомы со 'скрытым боем', а последние пару месяцев мы разучивали фигуры 'звездной обороны' - трехлучие. Весьма успешно, должен сказать... Поберегите, - со вздохом передал Гитбору арбалет. - Жаль нельзя взять его с собой. Моё оружие слишком хорошо знают. Кто поручится, что в Эрине не найдутся глаза с Юга?
  - Все может статься, - кивнул старик. - Вас ведь и по лицу могут узнать. Хотя, не думаю, что в такой дали найдутся наши соотечественники да еще такие, что в свое время вас видали. Вот на Севере вы уже знаменитость, а на Юге в этом плане еще придется постараться... Трехлучие, говорите? Оно неплохо, но идеально - пять лучей. Только жалко - нет пока в Королевском Доме пятерых лордов, чтоб могли составить эту фигуру. Обеднел Дом... И, все-таки, не безумствуйте там. Беспокоюсь я за вас. Да и о себе тоже. Больно неохота вновь вас заменять. Хлопотно.
  - Похлопочите, сделайте милость, - шутливо поклонился ему Фредерик. - У вас неплохо получается.
  - Да. Насчет дамы Марты, - совсем тихо забубнил Гитбор. - Я, конечно, не одобряю того, что между вами происходит, но я понимаю, что вам - спокойнее, если она будет под присмотром, что ли. Какой бы мирной она не выглядела - держи ухо востро. Я пригляжу за нею, как впрочем и за леди Уной... Чертовки обе - вот это чую. В дамских головах иногда такие вихри заворачиваются - самый хитрый дипломат не просчитает... Эх, главное, чтоб мои стариковские глаза за всем уследили.
  Фредерик выразительно посмотрел на старика, хотел высказаться полными благодарности речами, но тот замахал руками, отрицательно покачал головой:
  - Ни слова, юноша! А то настрой собьется, и я заберу свои слова обратно!
  Молодой человек просто улыбнулся и протянул лорду Гитбору руку. Тот пожал и вновь забурчал, совсем уж неожиданные вещи:
  - Уверен: будет замечательно, если свое возвращение из Эрина вы отметите свадьбой. Давно Королевство не веселилось. Леди Марте очень пойдет наряд невесты.
  - Весьма рад слышать от вас одобрение моим планам, - еще шире улыбнулся Фредерик. - Особенно теперь, когда, признаюсь, ощущение уверенности в будущем я сам в себе слегка поколебал.
  - Делайте, что хотите, юноша, раз это приносит вам счастье, - отозвался Гитбор и совсем уж по-отечески глянул на Короля.
  Он что-то еще поворчал по-стариковски в свои усы и пошел давать напутствия Бертраму. Королю же подвели трех великолепных жеребцов, чтоб он выбрал себе под седло скакуна. Лошади танцевали, крутясь вокруг конюших, туго натягивали поводья, вскидывая головами, словно выставлялись: кто из них резвее и изящнее. Фредерик покачал головой в сторону серого Мышки:
  - Отдохни, дружок, - и кивнул на вороного красавца Жучка. - Этого чертяку мне.
  'Чертяка' заржал и вдруг встал на дыбы, отрывая конюшего, который вцепился в его поводья, от земли...
  
  Марта спешила, чувствуя, как душа ее рвется из груди. Мало было вчерашнего вечера, мало было ночи, в течение которой Фредерик принадлежал только ей и обещал, что так будет всегда.
  Легкой светлой тенью скользила девушка по коридорам Цветущего замка, иногда касаясь плечом тяжелых полотен старинных гобеленов, что украшали стены. На руках бережно держала маленького Гарета. Он молчал, цеплялся за ее шею и дышал тихо-тихо, завороженный этим бесшумным и быстрым движением.
  Пришли.
  Двор, залитый светом утреннего солнца, танцуют красавцы-жеребцы, предчувствуя скачку. Их копыта звонко выбивают искры из брусчатки. А рыцари уже садятся в седла...
  - Фред!
  Он убрал ногу со стремени, обернулся, покачал головой, как бы говоря 'мы ведь уже прощались'. Да, прощались: в спальне, когда Фредерик затянул шнурки на сапогах и выпрямился, Марта, сорвавшись с постели, обхватила его крепко-крепко, словно это могло заставить короля передумать и не ехать в Эрин.
  Сейчас она подошла, протянула ему сына:
  - Он хотел тебя еще раз увидеть перед отъездом.
  Король улыбнулся, понимая ее хитрость, взял сына-малыша на руки:
  - Привет, лисенок.
  - Привет, пап.
  - Веди себя хорошо, - Фредерик носом коснулся по-детски вздернутого носика Гарета. - Слушайся Марту и дедушку Гитбора.
   - Ладно, - кивнул малыш и заболтал ногами, торопясь убежать. - Все, пусти - пойду гулять.
   - Беги, непоседа, - с легким сожалением король опустил сына на землю и проследил, как тот шустро побежал в сад, где дворовые мальчишки уже играли с утра пораньше в войну и галдели, как стая потревоженных галок
   - Он весь в тебя, непоседа, - заметила Марта.
   Она подошла ближе, положила руку ему на плечо, закованное в латный наплечник, пальцы скользнули к шее, что была закрыта кольчужным воротом, потом их теплые мягкие кончики поднялись еще выше и погладили за ухом первого рыцаря Королевства.
   Фредерик даже заурчал, словно разомлевший на солнце кот, и шепнул:
   - Еще одна такая выходка, и я задержу отъезд...
   Марта ответила тягучим взглядом, прижала ладошку к его груди - так всегда делала, так она любила, и сказала, тоже шепотом:
   - Ты поедешь, потому что это - твой долг, твоя жизнь. Я все понимаю: надоело сидеть у бабьей юбки, - она быстро тонкими пальчиками замкнула его губы, которые были готовы выдать потоки возражений. - Ни слова, потому что я давно знаю тебя лучше, чем ты сам... Вечно неугомонный, ты и пару дней на одном месте высидеть не можешь.
  Фредерик молчал. И вид у него был виноватый.
  - Поцелуй меня и езжай спокойно, - улыбнулась девушка. - А я буду ждать.
  - Умница моя, - в ответ улыбнулся Фредерик, потянув ее к себе.
  'Хорошо, - подумала Марта, обнимая любимого за шею и поглаживая его затылок, что кололся коротко остриженными, жесткими волосами, - из детки я, похоже, перешла в умницы... очень хорошо'.
  - Не думаю, что буду долго отсутствовать, - шепнул Фредерик. - Слишком много я здесь оставляю.
  - Ловлю вас на слове, ваше величество, - ответила Марта и поцеловала его в ложбинку под ухом.
  Рядом деликатно кашлянули. Фредерик, на минуту забывший обо всем на свете ради этих приятных мгновений, недовольно скосил взгляд - лорд Гитбор стоял рядом и делал разные знаки, чтоб привлечь внимание короля. Например, чудовищно выпучив глаза, тряс головой в сторону княжны Уны, которая вышла во двор, чтобы проводить 'спасителей' своей страны. Она решительно шагала в сторону короля Фредерика, гордо подняв голову и подобрав юбки, чтоб не мешали.
  - Похоже, тебе влетит, - усмехнулась Марта, чуть отстранившись от молодого человека и тоже увидав княжну. - Ну, держи обещание. И - успехов, - еще раз поцеловала его в щеку и легко, словно мотылек, побежала в сад, откуда вместо веселого детского галдежа уже слышался громкий рев обиженного кем-то наследника престола.
  Фредерик не менее гордо распрямил спину, повернувшись к Уне, и приготовился держать оборону.
  - Вот, пришла пожелать вам удачи, - подойдя, быстро заговорила девушка, хмуря изящные брови.
  Король не стал расслабляться, увидав такое мирное начало. Уна заметила, поэтому решила отбросить все недомолвки и, не сбавляя скорости речи, продолжила:
  - Все-таки, считаю, вам не должно держать меня в стороне от того, что касается моей родины! Если вы таким способом желаете расширить пределы своего королевства, то...
  - Должен заметить, что, согласившись на предложение лорда Климента выйти за него замуж, вы уже присоединяетесь к нашим землям, - парировал Фредерик начавшиеся упреки. - Поэтому с моей стороны никаких корыстных целей нет. Раз уж так все само собой складывается. Но вернуть все на круги своя вы можете. Дайте от ворот поворот лорду Клименту, - и государь кивнул в сторону Северного Судьи.
   Уна на какой-то миг закусила губу, но спохватилась, взяла себя в руки. На ее лицо вернулось невозмутимое выражение, даже складка от нахмуренных бровей исчезла. Княжна хотела сказать еще что-нибудь, более мирное, но Фредерик опередил:
   - Стоит ли беспокоиться, леди Уна? Ваш отец только об этом и думал: передать княжество Эрин под нашу опеку. Так чем же вы недовольны? Вы всего лишь исполняете волю своего батюшки, а это - святая обязанность любой дочери. По-моему, вы просто злитесь, что вас не берут в поход, - он хитро улыбнулся. - И не надо прикрывать это подозрениями о каком-то там моём коварстве.
   Лорд Гитбор, находившийся рядом и все слышавший (когда было нужно, слышал он превосходно), посмотрел на молодого короля с уважением. А у княжны вид был такой, словно ее загнали в угол. А еще она чувствовала, что сама позволила это сделать.
  Следующий взгляд Уны достался Клименту. Юноша ожидал этого и моментально расцвел ослепительной улыбкой. Нет, отказать ему она не сможет, надо признать. Уна закраснелась. Ее обиды сами собой улеглись, и она ступила к жениху.
   - Рад тебя видеть, - Климент сделал шаг ей навстречу и заговорил первым, беря ее руки в свои. - Все утро ждал: когда же...
   - Счастливого пути. Береги себя, - и княжна, застенчиво пожала плечами, поцеловала юношу в щеку.
   - Ну что же ты? Какая бука, - Судья был разочарован таким скупым на чувства прощанием. - Все дуешься? Право - не стоит. Походы, война - не для девушки. И твое желание ехать с нами - сумасшедшая идея. Сама посуди: мы понесемся сломя голову, верхом, редко делая привалы. Мы будем спать под открытым небом, как следует мыться - далеко не каждый день. А наша еда - это почти всегда хлеб и вяленое мясо или мясо дичины. Разве ты такое выдержишь? Ты нежная, хрупкая, - он улыбался. - Я бы тебя вечно на руках носил, чтобы ты земли не касалась.
   Уне пришлось растаять и подарить юноше весьма благосклонный взгляд, а потом - и более жаркий поцелуй и объятия.
   - Ну, теперь я не я буду, если князь Хемус не приползет к тебе на коленях молить о пощаде! - выпалил Климент, когда губы его освободились.
   - Главное, чтоб ты вернулся, - улыбнулась на его пылкость девушка.
   - Вернусь, обязательно, - кивнул юноша и, подняв княжну за талию вверх, крутнулся вокруг своей оси, получая огромное удовольствие от того, что девушка из-за его неожиданного озорства с хохотом к нему прижалась.
   - Братец, пора, - окликнул кузена Фредерик, уже красуясь посреди двора на вороном Жучке.
   - Вернусь, вернусь, - спешно повторил Климент Уне и схватил поводья своего пегого Балбеса.
   - Подожди, подожди, еще минуту, - девушка кое о чем вспомнила.
  Она протянула Судье, уже в седло, колечко, тонкое, витое, золотое, девичье колечко. Клименту оно едва налезло на мизинец, но юноша надел, поцеловал его и, срываясь в галоп за старшим братом, помахал невесте рукой...
   Четыре всадника на быстрых скакунах вылетели из ворот Цветущего замка. Оглушительно простучав копытами по деревянному мосту, они понеслись по дороге, ведущей на юг, поднимая пыль.
   А с запада дул прохладный ветер и гнал из-за леса мрачные, тяжелые тучи.
   - Наконец-то будет дождь, - так сказала Марта, подходя к княжне, которая все стояла у открытых ворот, глядя на быстро удалявшихся всадников.
   - Дождь, да, - рассеянно повторила девушка.
   - Мне надо поговорить с вами, - Марта вышла чуть вперед, чтоб попасть в поле зрения Уны. - Это важно, - в ее глазах, в их непредсказуемой бездне, мерцали какие-то волны. - Очень важно...
  
   7.
  
  - По базару я гулял!
   Девок за ноги щипал!
   Знатно пиво мне попалось!
   Им братишек угощал!
  
  Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире 'Перекати-поле', что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин - невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти - так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.
  Трое выпивох заняли самый лучший стол - у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ - плотный и высокий мужчина средних лет - наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников - парень лет тридцати - не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное: про то, как кто-то напился и с кем-то подрался или по девкам пошел. Еще и шуму много подняли, топая ногами в такт своему совершенно немузыкальному реву.
  - Эй, батя! Принеси конины вяленой! - подустав от песен, затребовал этот - в косынке.
  'Вот же беда на мою голову, - думал трактирщик, покорно выуживая из подполья кусок темного, почти черного мяса. - Еще и батя я им!'
  - Не бойся, батя, заплатим по совести, - это старший из бражников сообщил хозяину, когда тот принес к столу нарезанную в деревянную миску конину.
  'Бандиты, не иначе', - подумал трактирщик, но малость ободрился, услыхав про оплату. Все-таки в последнее время посетителей у него было мало. Сегодня, кроме этих молодцев, что вместе с жарким степным ветром залетели во двор трактира на горячих скакунах, никто больше в 'Перекати-поле' не заглядывал.
  'Бандиты', похоже, обрадовались конине и, навострив на нее ножи, чуть примолкли, смакуя мясо под пиво. Но тоже - не надолго. Уничтожив половину куска и разбив одну из кружек, захохотали и заорали снова какую-то разбойничью песню.
  Хозяин, невольно втягивая голову в плечи, принес еще кружку, с опаской покосился на гостей. Очень уж много шума от них. Слишком беспечно себя ведут. Это при том, что в здешних местах последнее время неспокойно: то и дело наезжает капитан из приграничного форта Каменец с дружиной, все предупреждает, чтоб смотрел хозяин в оба и, если что - слали в форт известия о всех тех, кто приходит с юга. А пару дней назад кухонный мальчишка бегал в соседнюю деревню на игрища и видел в поле каких-то подозрительных людей. Из Каменца на эту новость целый отряд набежал, чтоб их поймать. Поймали. Оказалось, это из Эрина народ бежит - от войны - а здесь в Королевстве ищет, где осесть можно...
   - Фуф, - парень в косынке, осушив очередную кружку с пивом, откинулся к стене, ослабил широкий пояс и хлопнул себя по животу, - объелся и обпился я, братцы.
   Те в ответ захохотали, и с вызовом закинули в рты еще по куску мяса. Их крепкие молодые зубы в миг перемололи жесткие волокна высушенной до твердости камня конины.
   - Ну вас, - объевшийся махнул на товарищей рукой, с грохотом поднялся, покачнулся и, одернув куртку, важно направился к стойке.
   Хозяин убрал в сторону тарелки, которые уже раз в третий протирал, чтоб отвлечься от своих опасливых мыслей, сунул полотенце в карман фартука и постарался придать лицу как можно более доброжелательное выражение. Все-таки у приближавшегося молодца на мудреном наборном поясе длинный кинжал и, видно, не для красоты.
   - Чего желаете?
   - Расплатиться, - моргнув и кивнув одновременно, признался гость. - Чтоб рожа у тебя повеселей была.
   Хозяин из вежливости похихикал, а потом улыбнулся еще шире, потому что гость подкрепил слова делом и шлепнул на стойку золотую монету, красивую, даже прекрасную.
   - Это за хлопоты и за комнаты, что мы займем на ночь, - сообщил гость. - А еще скажи мне, батя, нет ли каких интересных новостей из Эрина?
   - Как же, новостей хватает, только не совсем добрые они, - бойко начал трактирщик, попробовав денежку на зуб и убедившись, что с ней все в порядке.
   - Ну-ка, ну-ка, - гость ногой подтащил себе под зад табуретку, чтоб удобнее устроится за стойкой.
   - Про скорую войну слухи доносятся, - продолжал хозяин. - Эвон еще на той неделе несколько подвод с Эрина ехали - беженцы. А с Южного округа вести идут, что и там беженцы прибывают - уже из Азарии, краснокожие да черноволосые. Неладно все.
   - Про войну - это и я слыхал, - махнул рукой гость. - Потому-то мы тут, я и мои братцы.
   - Так вы по военному делу мастера? - спросил хозяин.
   - Ага, - и гость взял с тарелки на стойке кураги. - Ищем, кому бы подороже своё мастерство продать. А то ведь нынче все пропьем, прогуляем, завтра продолжить захотим, а карманы - хоп, пустые.
   - Капитану из Каменца надобны хорошие воины, - мигнул хозяин (была у него надежда, что запишутся эти головорезы в каменецкий гарнизон с его легкой руки, и получит он благодарность от капитана, а к благодарности - что-нибудь звонкое и золотое в кошельке кожаном). - Он и жалование неплохое своим солдатам кладет.
   Гость взял еще кураги, задумчиво пожевал (настолько задумчиво, насколько позволяла затуманенная пивом голова) и спросил:
   - А что еще слышно?
   - А больше ничего, - хозяин чуть нахмурился, отметив, что его намек на Каменец не нашел отклика.
   - Это хорошо, - воин посмотрел на трактирщика, и у того опять холодок пробежал меж лопаток - стальной взгляд словно насквозь его пронизал. - Хорошо. Язык распускать - не дело, батя, - и улыбнулся - зубы белые, крупные, от этого улыбка вышла хорошей и даже чуть успокоила хозяина.
   - Еще пива! - подали голос парни из-за стола.
   - Вам уже хватит. Идите лучше коней чистить, - отозвался их старший.
   Молодцы, пусть и с неохотой, но поднялись и, бряцая оружием, пошли к выходу. 'Надо же, - подумал хозяин, провожая их взглядом, - а бандиты-то послушные'.
   - Слушай, батя, - дернул трактирщика за рукав гость в косынке. - Ты ведь увидишь еще капитана из Каменца? Как там его зовут? Не Кристиан ли?
   - Точно, - кивнул хозяин, удивившись. - Откуда знаете?
   - Ну, стало быть, как увидишь капитана Кристиана, скажешь ему, чтоб бдителен был, как никогда раньше, - не обратив и малости внимания на вопрос трактирщика, говорил парень. - К концу подходят спокойные деньки на этой границе. Пусть не дремлют ночами дозорные. Да пусть прилагает капитан больше усилий: умножает свой гарнизон и обучает воинов.
   Хозяин на такие указания плечами пожал:
  - Ага. Ну, скажу я ему и что? Станет цельный капитан слушать мои или твои советы? Ну вот ты кто такой, чтоб ему приказы оставлять?
   - Это ж не приказы. Ты просто ему скажи, так - во время беседы какой. А настаивать не надо, - сказал воин, уничтожая очередную горсть кураги. - Случайное слово мысль будит. По округе тоже говори там-сям, чтоб к схронам готовились или уходили в глубь страны.
   - Это что же: в самом деле война будет? - хозяин спросил уже шепотом, чуть наклонившись вперед, будто кто-то в пустом зале мог его услыхать.
   Гость не успел ответить - в трактир вбежал один из его товарищей, сказал коротко:
   - Там телеги на дороге. Вроде беженцы.
   - Открыто едут?
   - Ну да, не таятся. И медленно. Повозки все загружены узлами да тюками, а люди рядом бредут. Там и женщины, и дети есть.
   - Раз не прячутся, значит худого не замышляют. Пойдем, встретим их.
   Хозяин недовольно нахмурился. Не очень-то ему хотелось привечать на своей земле чужаков. И так год выдавался неприбыльный, а тут еще эти беженцы, которые вряд ли сполна заплатят за постой.
   - Эй, эй, да ты гостям не рад, - усмехнулся парень в косынке. - А вспомни-ка, что в Первой книге означено: встречай чужака так, как хочешь, чтоб тебя в чужой земле встречали, и не гони пришлого, ибо и ты когда-нибудь куда-нибудь придешь.
   - Ишь ты, ко всему прочему еще и проповедник, - усмехнулся в ответ хозяин.
   Гость пожал плечами, словно говоря 'уж такой я есть'.
   Впрочем, больше спорить он, похоже, не желал. Поэтому, поднявшись и все еще заметно покачиваясь (пиво в трактире было крепким - этим хозяин мог похвастать), пошел за товарищем во двор. А оттуда уже слышались голоса: и людей, и животных.
   Хозяин поспешил следом - все-таки это его подворье сейчас занималось неизвестно кем, и он решил пусть не предупредить, так, по крайней мере, организовать процесс. Однако, и тут припоздал.
   - Давай-давай! - зычно кричал один из бражников - чернявый и глазастый юнец лет двадцати, помогая разводить подводы. - Левей! Левей, я сказал! Упрешься ведь! Эй! Берегись! - схватив под мышку попавшего под ноги ребенка-трехлетку, он усадил его на ближайшую телегу. - Под ногами не путайся.
   Товарищи юного управилы беспечно сидели на заборе у навесов, наблюдая за тем, как командует их младший. Тот, что в косынке, лениво жевал соломинку и пригласительно кивнул вышедшему на крыльцо хозяину:
   - Иди сюда, батя, позагорай пока. Наш братец отлично справится.
   Трактирщик послушно стал рядом, но не торопился ослаблять внимания за ситуацией во дворе.
  Надо было признать - юнец справлялся, в самом деле, неплохо. Благодаря его четким и по делу указаниям, понадобилось очень мало времени, чтобы три телеги и широкий фургон развернулись на небольшом дворе и расположились так, чтобы не мешать друг другу. Возницы пошли распрягать коней.
   Юноша, потрепав по головам темноглазых и кучерявых детишек, выглянувших из фургона, подскочил к товарищам и сказал, как бы оправдывая свое рвение:
   - Люблю покомандовать.
   - Не только любишь, но и умеешь, - одобрительно кивнул ему старший товарищ.
  - Отлично справился, сынок, - присоединился к похвале трактирщик и вдруг подумал: зря в свое время раздумал жениться - был бы, может, у него вот такой сын сейчас, подмога, и опора, и наследник...
   К ним, тем временем, подошел один из возниц - загорелый до черноты невысокий, но широкоплечий мужчина, по всему - главный в обозе. Он почтительно снял круглую широкополую шляпу, низко поклонился хозяину и парням и заговорил:
   - День вам добрый, господа хорошие. Не откажите мне и семье моей во временном убежище.
   - И вам день добрый, - кивнул хозяин. - Гнать я вас не стану. Только уж и вы меня не обижайте.
   - Вы откуда? - спросил у возницы воин в косынке.
   - Из Соломенных Крыш, что в Эрине, - отвечал тот, еще раз поклонившись.
   - Почему с места снялись?
   - В наших краях зверствует князь Хемус, пришедший из Азарии. Соломенные Крыши его солдаты сожгли, многих моих односельчан убили. Я, чтоб семью свою и себя спасти, бросился к ближайшей границе. Вот дочь моя, - из-за спины мужчины выглянула темноволосая, кучерявая девушка лет семнадцати, в ярких одеждах. - Там жена моя, сыновья мои, родители мои, брат мой со своими, - кивнул он на тех, кто крутился возле фургона, выгружая узлы. - Кабы все хорошо было, не оставили б мы земли нашей. Хозяйство у меня было крепкое - пчеловод я...
   - Что ж не стоял за него?
   - Разве выстоит такой, как я, против тех, кто постоянно воюет и кому меч знаком, как мне борти мои, - вздохнул мужчина.
   - Понятно, - кивнул воин.
   Он перекинулся взглядом с товарищами, и все трое вернулись обратно в трактир. Там сели за свой стол и отодвинули кружки с пивом и тарелки с едой в сторону.
   - Что ж, Фред, - молвил один из них вполголоса. - Пока мы добирались сюда, мало что изменилось. Кроме того, что на сегодня Эрин почти полностью захвачен Хемусом. Соломенные Крыши совсем недалеко от границы.
   - Тем быстрее мы доберемся до него, - ответил воин в косынке.
   - А если он уже двинул войско на Каменец? - спросил юноша.
   - Не думаю. Не такой Хемус и сумасшедший, чтоб очертя голову кидаться на наши границы. Каменец он, возможно, легко возьмет, а что потом? Потом здесь будет вся наша армия, легкая и тяжелая. И азарцам ничего не останется, как убраться обратно в свои степи...
   - Привет, - неожиданно раздалось у Фредерика за спиной.
   Это глазастая дочка пчеловода впорхнула в трактир и тут же пристроилась рядом с Судьей Климентом на скамье. В руках ее была большая глиняная миска, накрытая полотенцем. Она ослепительно улыбалась юноше:
   - Меня зовут Ши. А ты так славно разобрался с нашими повозками. Отец просил передать это, как благодарность, - и, открыв миску, поставила ее на стол.
   Это был мед - густой, янтарный, в сотах.
   Странно, но с черным хлебом он пошел прекрасно, после пива и вяленого мяса...
   - Я умею гадать! - заявила Ши, дождавшись, когда мужчины опустошили тарелку. - По руке. Хотите?
   - Своевременно, - скептически заметил Фредерик.
   - Давай, - кивнул Бертрам, не совсем культурно облизывая большой палец, увеськанный медом.
   - Тогда, тебе первому, - Ши непринужденно скокнула к нему на колени и взяла его руку. - Так-так. Позади - печаль у тебя, и смерть у порога стояла. А жить будешь долго. И болезни тебя обходят стороной. Хотя куча опасностей постоянно рядом. Битв много вижу, но исход их - в твоей власти, - она водила указательным пальцем по линиям его ладони. - Так-так, а вот скоро что-то упадет тебе на голову. Побереги ее...
   Бертрам недоверчиво хмыкнул: своим умением беречь голову он всегда был доволен.
   - Ну, и мне, что ль, погадай, - подмигнул Ши Климент.
   - Чего тебе гадать? Молодой, здоровый, сильный, впереди - победы да слава, а дома невеста-красавица ждет. Жить будешь долго и счастливо, как в сказках детских. У тебя на лице все написано, - хитро прищурившись, отвечала девушка. - А я вот кому еще погадаю, - она подсела к расслабившемуся Фредерику. - Дай руку - гляну.
   - Разве я просил? - не очень-то он любил такие дела.
   - Просил или не просил, тут не важно. Важно, что я в глазах твоих вижу, - Ши сама выдернула у него из-под головы правую руку. - А вижу то, о чем молчать не могу. Так меня бабушка учила.
   - Ну, смотри, - смилостивился тот, протягивая и левую.
   Гадалка внимательно осмотрела его ладони, поворачивая их то к свету, то в тень. Фредерик терпеливо ждал.
   - Потери, - пробормотала девушка. - Всю жизнь что-то теряешь...
   - Вот уж попала пальцем в небо, - молодой человек хмыкнул. - Мало ли...
   - Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое... Вот горечь и боль твои, а вот утешение - ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.
   Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.
   - Будет у тебя еще одна потеря, - Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. - Тяжелая. Переживешь ли ты ее - это неизвестно...
   - Что такое? - губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были - о сыне, о Марте. - Что я потеряю?
   - Себя ты потеряешь, - ответила она.
   Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:
   - Черт, почти напугала меня...
  
   8.
  
  - До чего ж жарко, - простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.
  Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку - плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.
  - Ничего себе. Похоже, слово 'холод' тут малоизвестно, - отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.
  Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.
  А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость - это последствие перегрева.
  - Что за горой? - спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.
  - Пейзаж все тот же, - ответил Микель. - А вниз по склону будет большое селение - Ветряное. Там заночуем.
  - Там спокойно?
  - Не уверен.
  - Отлично. Придется кому-то ползти в разведку, - вздохнул Король.
  Через два часа всадники были на перевале, где решили немного отдохнуть. Здесь нашлась и долгожданная тень. Горная порода, истерзанная ветрами, обратилась во множество причудливых выступов и впадин, арок и навесов. Под одним из них путники смогли укрыть уставших лошадей, расстелили плащи и буквально повалились на них.
  - Эта жара изматывает не хуже тренировок, - заметил Климент, опрокидываясь на спину и набрасывая платок на покрасневшее лицо.
  - А еще - расслабляет, и не хуже вина, - кивнул Бертрам, расшнуровывая ворот рубахи.
  - Но-но, - лениво отозвался Фредерик, с удовольствием потягиваясь - затек он от долгой езды верхом. - Не забудьте про разведку.
  - Почему б тебе самому не сползать? - Климент одним глазом посмотрел на кузена.
  Фредерик еще более лениво возразил:
  - Я старый, слабый. Суставами трещу. Спалю всю разведку. Тут уж вы, молодые, постарайтесь, - сунул под голову один из дорожных мешков и перевернулся на бок - одолевал сон.
  Барон Микель хмыкнул - эта троица вела себя чересчур беспечно на чужой территории, где, к тому же, набухала война.
  Однако день перевалил за половину, и зной стал невыносим. В такое время разумным было именно это - прилечь где-нибудь в тени и переждать жару. И барон сперва осмотрел все вокруг, опасаясь ядовитых змей, а потом тоже расстелил свой плащ и устроился для отдыха. Люди и лошади затихли, наслаждаясь тенью.
  Было слышно, как жалобно воет суховей в каменных пустотах, как шуршит от его порывов песок, как сопит, задремав, разморенный жарой Король Южного Королевства...
  И от этой жары снилось ему нечто весьма странное, но запоминающееся:
  
  Он плывет по озеру, но не в воде, а в молоке, в белом и теплом сыродое. И пахнет молоком и редкие капли, попадающие на губы, имеют сладкий молочный вкус. Молоко... огромное молочное озеро. Озеро? Да нет, это бассейн... бассейн с высокими стенками из белого камня, украшенный мраморными барельефами - русалками, диковинными рыбами и цветами. Такой бассейн есть в Королевском замке, в Белом Городе. Правда, без молока...
  Как приятно телу, как спокойно на душе.
  Руки гребут медленно, даже лениво, ноги почти неподвижны, - так он плавает для удовольствия. Даже не плавает - парит в теплой, молочной нежности. Бывает так, что во сне хочется спать? 'Бывает', - отвечает сам себе Фредерик и улыбается.
  Переворот на спину - здорово. Теперь - раскинуть руки и ноги и просто лежать, получая удовольствие от того, как ласковые волны убаюкивают тело и мысли. Хоть и сонно, а глаза можно не закрывать. Зачем? Ведь над головой - достойное любования, прекрасное голубое небо, такое же нежное и теплое, как все вокруг...
  Что такое?
  Что за шум?
  Похоже на скрежет зубов кого-то сильно раздосадованного.
  Фредерик моментально вернулся в вертикальное положение, осмотрелся, чтоб найти источник тревожного звука.
  Оно торопилось, спешило к нему, кружась волчком по белой глади, брызгаясь и фыркая.
  Оно - это что-то темное. Вызывающе-темное, разрушающе-темное, особенно на нежном молочном фоне. А еще - нечто в кровавых прожилках. Какая-то гадость.
  Фредерик вытянул руки, чтоб предупредить удар от столкновения с этим нечто, и оно врезалось ему в пальцы. Схватил, притянул ближе, чтоб рассмотреть. Надо же узнать.
  Бесформенно. Хотя нет - что-то крысиное есть.
  - Привет, - тем же неприятным скрежетом отозвалось существо. - Вот и война прикатилась...
  - Чушь какая, - пробормотал Фредерик и, брезгливо скривившись, швырнул нечто в ту сторону, откуда оно прикатилось. - Чушь полная.
  Существо булькнуло в молоко и оттуда затрубило не хуже боевого горниста...
  
  Первым на странный звук обратило внимание чуткое ухо Климента:
  - Что это? - поднял голову юноша.
  - В самом деле? - сонно отозвался Фредерик, выныривая из молочного сна.
  - Похоже, кто-то трубит, - сказал, переходя из положения 'лежа' в положение 'сидя', Бертрам.
  Барон Микель прислушался, и первым схватился за брошенный рядом с плащом меч:
  - Это сигнал тревоги. Так дозорные предупреждают свое селение об опасности. Доносится из Ветряного.
  Фредерик, забыв о дремоте, о бассейне молока и непонятном существе, которое пообещало ему войну, тоже подхватился с места. Снарядился молниеносно: клинок - к поясу, шлем - на голову, колчан - за спину, лук - в руки. Климент и Бертрам повторили все в точности, - такие движения были им очень хорошо знакомы.
  - Здорово! - оживился Климент, сверкая глазами и затягивая шнурки шлема под своим упрямым подбородком. - Разведка отменяется! Повоюем!
  - По... - хмурясь, начал было Фредерик.
  - ... ситуации, - поспешно и бойко закончил юноша. - Помню-помню.
  - А раз так - больше не забывай! - буркнул король.
  Бертрам тоже с укоризной посмотрел на младшего брата.
  И все четверо, в полной боевой готовности, побежали по едва заметной тропке вниз, перепрыгивая камни, рытвины и чахлые кусты местных колючек. Там, где-то на середине склона, на обширном каменистом плато виднелись за каменной оградой соломенные крыши приземистых хижин.
  А рог гудел все тревожнее и громче - старался трубач на одной из желтых крыш. Потом он затих - Фредерик увидел, как его опрокинуло на землю меткое копье. Зато стали слышны крики, женские, мужские, детские, и все они - далеко не радостные, а полные ужаса и боли.
  Пока бравые воины бежали, им удалось разглядеть еще кое-что. Например - мечущиеся по узким улочкам селения фигурки людей и всадников с копьями и факелами. А над крышами Ветряного, между тем, вспухли клубы серого дыма.
  - Стой! - скомандовал Фредерик, падая за огромный валун. - Сперва смотрим. Клим, давай - у тебя глаза зорче.
  Юноша кивнул, осторожно выглянул, заговорил:
  - Грабят, убивают всех подряд. У нападающих - копья и мечи. Их человек двадцать, доспехи - кожаные. Носятся по поселку, улюлюкают.
  - Слышим, - мрачно заметил Бертрам.
  - Вот дьявол, - Климент откинулся назад. - Только что девочку зарубили, - он стиснул свой лук, в глазах опять полыхнули огни, но уже темные, яростные. - Фред, мы должны что-то сделать...
  - Смотри дальше. Кто они, что они, - холодно проговорил король.
  Климент кивнул, продолжил наблюдать и рассказывать, правда, сквозь зубы:
  - Никаких штандартов и флагов не вижу. На их щитах тоже никаких знаков. Думаю, это просто бандиты. Большую группу людей - в основном женщин, детей и стариков - гонят сейчас в один из домов. Как скот, честное слово. Уже почти все дома и сараи горят... Фред! Они поджигают и тот дом, куда людей собрали! Двери на засов, крышу подпалили!
  - Чёоорт, - со злой досадой протянул Фредерик. - Ничего не поделаешь. Надо вмешиваться. Луки готовь!
  Он встал и молвил кузенам:
  - Промахов - ни одного. Начали! - и, легко натянув тетиву до самого уха, пустил первую стрелу.
   Со свистом пронизав воздух, она безжалостно пробила кожаную куртку одного из всадников, что крутился на коне возле подпаленной хижины и размахивал факелом. Воин рухнул с седла в песок, факел отлетел под каменную изгородь и затух, а лошадь, почувствовав свободу, понеслась куда-то, вскидывая крупом.
   Климент и Бертрам не дремали и не промахивались. Прежде чем разорявшие Ветряное всадники успели сообразить, что происходит, спешиться и спрятаться, они потеряли девятерых.
   - Барон, вернитесь за лошадьми, а мы сами управимся, - сказал Фредерик, перебрасывая лук за спину. - Братцы, пошли, - выпрыгнув из укрытия, он побежал, пригибаясь за камнями и кустами вниз, к поселку.
   Точно так же, быстро и стараясь оставаться незамеченными, за ним последовали Климент и Бертрам.
   Остановку сделали уже у самой изгороди Ветряного. Она была невысока - в человеческий рост - и сложена из плоских камней. Лорды легко взлетели на нее и спрыгнули внутрь, где затаились за кучей плетеных корзин.
   Теперь общаться пришлось знаками. Но такое им было не в новинку. 'Ты влево, ты вправо, я - вперед', - показал Фредерик кузенам.
   Со стороны горящих домов слышались рев разбушевавшегося пламени, крики и визги людей.
   Климент бросился влево от корзин, Бертрам - вправо, Фредерик выпрямился и одним точным выстрелом сбил крепеж засова на двери дома, где заперли поселян. Его глаз также выхватил одного из бандитов. Тот прятался недалеко - за поваленной на бок телегой. Вновь натянув тетиву, король выстрелил в щель между досками повозки и попал точно в шею врагу. Тот беззвучно вывалился из своего укрытия, пару раз дернулся, кончаясь, и затих.
  Фредерик не расслаблялся.
  Опять лук наизготовку, опять выстрел - еще один враг готов - пробовал напасть на молодого человека из-за поленницы.
   Из распахнутых дверей горящего дома выбегали, выползали люди. На многих пылала одежда. Кто-то разумно бросался на песок и начинал качаться, сбивая огонь; кто-то, обезумев, с воплем мчался гигантским факелом по улице. Одна женщина с перекошенным от ужаса лицом прижимала к груди дымящийся сверток, испускавший писк, - своего ребенка. Другая пыталась за руку перетащить через порог грузное тело старухи. Переступив через него, из дыма и огня вышел мужчина с двумя детьми, что безжизненно висели в его руках, и тут же, кашляя, упал на песок.
   Фредерику от этой картины стало немного не по себе. Но отвлекаться было смерти подобно. На него несся всадник с копьем наперевес. Он устрашающе ревел, а его рыжий конь бешено всхрапывал и вскидывал передними ногами.
   Схватив полено, молодой человек метнул его в голову жеребцу. Тот, получив прямо в лоб, дико заржал, рванулся в сторону, повалился, приминая всадника. Король, не теряя времени, вспрыгнул коню на бок и мечом снял голову с плеч противника. Ухватил лошадь за поводья, заставил подняться, и - в седло.
   Где-то слышался звон оружия - Судьи Юга тоже вступили в бой.
   Фредерик, игнорируя бросившихся к нему поселян, поскакал выяснять, как дела у кузенов.
   Подоспел именно тогда, когда Климент, увернувшись от клинка бандита, в глубоком приседе подсек противнику ноги, а Бертрам уложил метательными ножами своих двух врагов. На полном скаку король мечом рассек последнего из разорителей Ветряного и завершил бой. В лужах крови чуть поодаль на песке лежали еще двое - их Судьи прикончили до появления Фредерика.
   - Все? - спросил он кузенов.
   - Вроде, - хором ответили они, осматриваясь.
   Оказалось, что нет.
   Меж хижинами показался бегущий воин. За ним неслась толпа разъяренных женщин, черных, растрёпанных, страшных в своей животной ярости. Это были те, кто только что спасся из горящего дома. Они, путаясь в лохмотьях, которые раньше были длинными юбками и платьями, не поспевали за бандитом. Какая-то старуха, упав на колени, длинной, костлявой рукой подобрала булыжник и бросила удивительно сильно и метко. Может быть, это у нее получилось от ярости, от отчаяния. Камень попал беглецу под колено. От удара он запнулся и повалился лицом в песок. Вся страшная толпа с победным рыком налетела и накрыла его, словно штормовая волна лодку. Сквозь этот рев еще донесся его крик, полный ужаса и боли, но и только. Потом послышались противные, ужасные звуки - треск выворачиваемых суставов и рвущихся кожи, мышц.
   Фредерика передернуло. Он отвернулся, поморщился:
   - Да, попасться бабам - страшно... Клим, ты говорил: их двадцать?
   - Девятнадцать, если точно.
   - Значит, это был последний.
   Он спешился, вытер залитый кровью клинок о куртку одного из убитых, сунул меч в ножны, расслабил руки и пару раз глубоко вздохнул, чтоб восстановить сбившееся дыхание, потом сказал с досадой в голосе:
   - И всё не по плану.
   - Зато - по ситуации, - отозвался, ослепительно улыбаясь, Климент.
   Его старший брат в который раз укоризненно покачал головой.
  
   9.
  
   Пока шустрый Судья Климент собирал стрелы, а Судья Бертрам делился с ранеными поселянами своими запасами заживляющей мази, Фредерик и барон Микель рассматривали убитых воинов.
   - Это же не азарцы, - говорил король. - Слишком белы кожей, и одежда...
   - Вы правы, - кивал Микель. - С прискорбием должен признать в них своих соотечественников.
   - Грабить и убивать своих? - пожал плечами Фредерик.
   - Они наемники князя Хемуса. Видите серебряную цепь на плече вот этого, - барон ткнул пальцем в труп одного из убитых, который отличался более добротной и богатой одеждой. - Это азарское плетение. А сама цепь - знак десятника. У него под началом было два десятка, потому что на цепи две бусины из черного агата. Такие у них знаки отличия...
  Фредерик кивал головой, внимательно впитывая информацию.
  - Два десятка? Но мы убили девятнадцать, - заметил он. - Еще двоих, стало быть, не хватает. Если они где-то рядом и видели, что тут произошло, они могут привести сюда подкрепление...
  Резкий плач ребенка, донесшийся откуда-то сзади, заставил Фредерика вздрогнуть и заметно побледнеть. Дитя плакало от боли. Многие из спасенных жителей Ветряного были обожжены, и сейчас женщины занимались тем, что обрабатывали их раны.
  - Скоты, твари, - зарычал сквозь зубы король, потемневшими от гнева глазами глядя на убитых. - Заживо сжигать людей?! Сволочи, подонки, - он был готов продолжить список резких слов, но барон Микель его прервал:
  - Кем бы они ни были, их надо похоронить. Как и убитых жителей. Не думаю, что оставшиеся в живых поселяне сами справятся с этим.
  Фредерик нахмурился еще больше, но согласился.
  К ним подошли двое стариков и несколько женщин. Они молча опустились на колени и ударили лбами в каменистую почву, вытянув вперед руки.
  - Это еще что? - Фредерик даже отступил на шаг.
  - Тише, не возмущайтесь, - остановил его Микель. - Так они благодарят.
  Молодой человек хотел все же высказать протест такому поклонению, но, увидав, что у многих простертых перед ним людей подрагивают плечи - от беззвучных рыданий - нахмурился еще больше и терпеливо подождал, когда они поднимутся.
  Один из стариков подошел к нему ближе, взял за руку, долго жал. В глазах его, окруженных морщинами, давно потерявших ресницы, плескались слезы.
  - Спасибо вам, спасибо, - сказал старик.
  Фредерик кивнул, пожал ему руку в ответ.
  Тут подбежал Климент. Не обращая внимания на поселян, что теперь перед ним упали на колени, он быстро заговорил:
  - Приближается еще отряд. И очень большой. Не только конники, но и пешие. Ветряное надо оставлять. А что с жителями делать? - тут он бросил взгляд на стариков и женщин. - Что? - со всей своей стремительностью кинулся поднимать их, приговаривая. - Быстро, вставайте, собирайте свои пожитки, что там у вас есть. И бегите куда подальше - в горы, за перевал...
  Тут он на миг замолк, обернулся к Фредерику, будто вспомнив, что сперва надо бы все согласовать со старшим кузеном. Но Король лишь согласно ему кивнул, будто разрешил 'давай, продолжай'. И Климент, ободрившись, еще бодрей стал торопить жителей Ветряного. А когда они побежали исполнять его приказы, ринулся следом, чтобы помочь, как несколько дней назад помогал беженцам устраивать повозки на постоялом дворе на границе.
  Возле Фредерика и барона задержался лишь тот старик, который жал им руки. Видимо теперь он в поселке остался за старшего.
  А меж сгоревших хижин вновь поднялся вой и плач. Еще не оправившись от нападения и от гибели родных и близких, люди вынуждены были начать сборы, чтобы бежать от надвигавшейся опасности.
  - Мы задержим наступающих, - сказал Фредерик старику. - А вы спешите к перевалу и дальше. Даст Бог, все будет нормально.
  - Здесь недалеко есть древние пещеры - Темные Шатры, - заговорил тот. - По ним можно пройти на ту сторону хребтов. Так мы торгуем с тамошними селениями. Я поведу туда всех. Идемте с нами, господин. Думаю, мы успеем.
  - А вы что не знали про эти ходы? - тут же повернулся к Микелю Фредерик. - Что ж мы зря парились, пока лезли в гору?
  - Не знал, - кивнул барон.
  - Он и не мог знать, господин, - вновь заговорил старик. - Про Темные Шатры знаем только мы.
  - Здорово же будет, если о них узнают люди Хемуса. По моим расчетам, эти горы должны были хоть немного задержать их наступление на север Эрина, - пробормотал Фредерик. - Ну, раз так все складывается, тогда быстрее со сборами. Берт! - позвал он кузена. - Ступай, глянь - что там за отряд?
  Тот кивнул и, придерживая меч у бедра, помчался к выходу из Ветряного.
  - Барон, отдайте коней поселянам, - продолжал распоряжаться Король. - Пусть грузят на них раненых, пожитки. И давайте поймаем лошадок, что носили этих скотов. Им они уже не нужны, а нам сослужат службу...
  
  Бертрам, перепрыгивая через всякий хлам, что усеивал улочку разоренного селения, подбежал к Фредерику. Тот поднимал на своего Жучка девочку лет восьми с забинтованными ручками. На спине вороного уже были двое детей постарше и несколько мешков с поклажей и провиантом.
  - Фред, там чуть ли не армия, - сказал Восточный Судья. - Поднимаются довольно быстро по тропе. Впереди - конный отряд в двадцать воинов, позади - пешие. Одно хорошо - горная тропа узкая, они идут цепью. Если будет бой, можно довольно долго продержаться, сражаясь по очереди.
  - Хорошо. Сперва обстреляем их из луков. Они остановятся, пусть даже и на короткое время. Сейчас каждая секунда дорога, - тряхнул головой Фредерик и повернулся к детям, сказал мальчику постарше. - Держи крепче поводья и следи, чтоб малыши не свалились. Ну, теперь дуй в горы! - и шлепнул Жучка по крупу.
  Потом присел на первый попавшийся камень, чтоб осмотреть тетиву на луке - после стрельбы она чуть расслабилась. Стрелы, что принес и бросил на землю Северный Судья, аккуратно собрал в свой колчан. Проверил крепления наплечников и боевых браслетов, затянул потуже пряжки на их ремешках, отцепил от пояса и одел напульсники из стальных пластин. Затем достал из своего мешка флягу, сделал пару глотков.
  Берт, проследив за серьезными приготовлениями кузена, заметил:
  - Судя по всему, будет жарко, - и взялся точно так же проверять свое снаряжение.
  Откуда-то сбоку вновь выскочил Климент. Он только что проводил последних беженцев из Ветряного. И был не один - с ним пришли трое парней совсем юного возраста - лет по пятнадцать. У каждого - тоже лук и колчан, длинный нож за поясом, а еще - горящие желанием драться глаза. Фредерик сразу почуял неладное...
  - Авнир, Юно и Юджи, - сходу представил юношей Климент. - Пожелали стать с нами в заслон.
  - У родителей отпросились? - буркнул Король.
  - Нет у нас теперь родителей, - ответил один из мальчиков - высокий, худой и чернявый Авнир.
  - Ага. Значит, решили к нам прилепиться? - продолжал бурчать Фредерик. - Думаете, в бою я буду рад лишним заботам?
   - Мы сами о себе позаботимся, - нахмурился Авнир. - И не думаю, что пара стрелков будет вам лишней...
   - И хорошо стреляете? - спросил, желая прервать бурчания кузена, Бертрам.
   Фредерик сдвинул брови, взглянув на него, и сказал:
   - Не стоит брать в заслон этих детей. Пусть лучше помогут своим...
   - Стреляем мы хорошо, - игнорируя слова недружелюбно настроенного рыцаря, отвечал Бертраму Авнир. - Говорю за себя и за своих друзей.
   Юно и Юджи дружно кивнули курчавыми головами.
   - Оставайтесь, - разрешил Бертрам.
   - В таком случае, братец, если что - детвора на тебе, - предупредил Фредерик, поднимаясь с места. - А теперь - на позицию...
   Они залегли среди камней возле тропы, что вела в Ветряной поселок. Осторожно выглянув из укрытия, Фредерик увидал всадников - воинов в длинных кольчугах поверх светлых полотняных одежд и в остроконечных шлемах, украшенных пушистыми звериными хвостами. Они довольно быстро продвигались по каменистой дорожке вверх на низкорослых, но коренастых и сильных лошадках с мохнатыми гривами, и уже были как раз на расстоянии полета стрелы.
   - Что ж, начнем сеять панику, - подмигнул кузенам и мальчикам Фредерик и, встав на одно колено, первым натянул тетиву.
   Шесть стрел сорвалось в конников. Но достигли цели только пять. Стрелы лордов свалили наземь троих воинов точным попаданием в лица, не защищенные шлемами, стрела Авнира вонзилась еще одному в колено, Юджи попал в лошадь, а Юно вообще промахнулся.
   - Черт! - рявкнул Фредерик парням из Ветряного. - Я разве не сказал, что все выстрелы должны быть смертельными?
   - Нет, - растерянно ответили мальчики.
   - Считайте, что сказал, - он сокрушенно махнул в их сторону рукой и вновь прицелился.
   Внизу на тропе, тем временем, началась неразбериха. Всадники совсем не ожидали засады, тем более, что, как они думали, в здешних местах уже похозяйничали их соратники - те два десятка, с которыми расправились Фредерик и Судьи. Поэтому конники, остановив движение вперед, сбились в кучу на узкой дорожке, крича 'засада!' тем, кто шел за ними, и попытались отступить. И лорды меткими выстрелами 'сняли' с коней еще троих и вновь натянули тетивы, а мальчики своими стрелами зацепили двух воинов (промахнулся на этот раз Авнир).
   Еще три выстрела из тугих южных луков - еще трое азарцев опрокинулись в седлах. Лорды Юга стреляли намного быстрее парней из Ветряного.
   Оставшимся конникам удалось-таки навести порядок в своих рядах и убраться с открытого места, и тропинка на время опустела. Стрелки в засаде опустили луки - новых целей пока не было.
   - Меняем позицию, - приказал Фредерик.
   Они спешно запрыгали по камням, перебираясь ближе к Ветряному, когда на их оставленные позиции, а чуть позже - на спины - обрушился целый град камней. Азарцы выпустили вперед пращников, чтоб разобраться с засадой.
   - В укрытие! - успел крикнуть Фредерик, бросаясь за первый попавшийся выступ.
   Кто-то успел спрятаться, а кто-то, как Юно, с криком боли рухнул наземь: меткий камень из пращи попал ему в плечо.
  Фредерик поднял голову, чтоб посмотреть, что случилось, но сразу же ткнулся лицом обратно в землю - у самых глаз, не шутя, свистнул булыжник. Успел лишь заметить, как из своей укромной трещины к стонущему Юно выскочил Бертрам.
  У мальчика не было никаких доспехов, которые смягчили бы удар, и, похоже, ему переломило кость. Восточный Судья быстро подхватил его на руки, чтоб унести в безопасное место, но, сделав пару шагов, сам рухнул ничком, получив камнем в затылок. Даже охнуть не успел.
  - О, черт! - вскрикнули Фредерик и Климент в один голос.
   Оба же кинулись к упавшим. Но первым подоспел барон Микель. Он поднял Бертрама, у которого всю шею залило кровью - набежало из разбитого затылка. Судья был жив и даже в сознании - шлем спас.
   - Вот вам и предсказание, - пробормотал он, пытаясь еще улыбаться.
   - Молчи, - сказал Фредерик и взял его колчан; потом обернулся к Авниру и Юджи. - Парни, берите его, несите подальше - в эти ваши пещеры. Клим, помоги барону унести Юно. Отдай мне свои стрелы - я прикрою...
   - Ну, уж нет! - выкрикнул Климент. - Нечего меня отсылать, как детвору! Юно не такой тяжелый, чтоб барон не справился. К тому же, я намерен поквитаться за брата.
   - Ты опя-ать?! - гневно протянул Фредерик.
   Очередной град булыжников не дал ему разойтись - всем пришлось броситься врассыпную и залечь среди камней.
   - Ты пойдешь с ними! - проорал Король как можно более грозным голосом.
   - Черта с два! - не менее грозно ответил Климент. - Ты один не справишься - все выходит из-под контроля...
   - И ты - в первую очередь! - рявкнул Фредерик, выглядывая - камнепад утих.
   Пращники, выполнив свое дело, чуть отступили, пропустив вперед пехоту. Те, с мечами и дротиками наизготовку, прытко торопились наверх.
   - Уходите! - крикнул Фредерик мальчикам и барону, что взвалили на себя раненых, и, встав в полный рост, послал одну за другой несколько стрел в наступавших.
   В кого-то попал, другие успели прикрыться круглыми деревянными щитами, а третьи метнули в ответ дротики. Один задел Короля, ударив в наплечник и опрокинув назем.
  Климент, видя, что уже и старший кузен повержен, с устрашающим криком взвился из своего укрытия и, выхватив меч, обрушился на азарцев, словно дикий тигр.
   Приземляясь, сбил ногами двоих, еще одному тут же снес голову и, бешено вращая мечом, кинулся в атаку.
   - Клим! Вернись! - яростно закричал Фредерик, поднимаясь. - Вернись, гадёныш!
   Видя, что юноша не слушает, а точнее - не слышит его, он прыгнул следом, кляня от души горячность и глупость кузена.
   Климент, тем временем, столкнулся с первыми из погони. Его клинок раскроил череп одному, отсек ногу второму. Со всем своим молодым задором он рубил, колол и отбивал, показывая чудеса быстроты, ловкости и точности. Все, кто решался напасть на него, тут же превращались в окровавленные трупы, часто лишенные той или иной конечности.
   - Ха-ха! - воскликнул юноша, увидав, как свистнул рядом меч Короля, разрубая пополам шлем вместе с головой одному из нападавших. - Ты жив! Здорово! Вместе мы - сила!
   - Сейчас же отходи! - зарычал на него Фредерик, страшными по силе ударами отгоняя наседавших азарцев. - Немедленно! Бегом за остальными! Я прикрою.
   - Вот еще! - возразил Климент, делая выпад и нанизывая врага на клинок. - Еще чуток, и мы их опрокинем.
   - Если будем живы, я сам тебя убью! - рычал Фредерик, укладывая врагов по обе стороны от себя. - Отходи!
   - Но мы можем...
   - Еще немного, и мы ничего не сможем! - Фредерик, разозлившись окончательно, схватил вдруг Климента за шиворот, рванул и отбросил юношу далеко за свою спину. - Чтоб через секунду тебя тут не было! - и принял на себя удары вражьих мечей. - Как же вас много! - узкое пространство тропы помогло ему отбиться и уложить на вечный покой еще нескольких особо яростных противников.
   Фредерик видел, как подлетают на подмогу к пешим азарцам всадники. И у них в руках замелькали столь проблемные пращи. 'С мечами я еще совладаю, но с камнями', - мелькнула вполне разумная мысль.
   Рядом вновь появилась ставшая уже просто невыносимой рожа Климента:
   - Фред! Я...
   Договорить не успел - свистнули в воздухе камни, и один попал аккуратно в голову юного сумасброда. Хоть он и был в шлеме, но исправно опрокинулся на спину.
   - Черт! - вырвалось у Фредерика. - Насчет такого нас не предупреждали...
   То, что произошло, не облегчило ему обороны, а как раз наоборот: пришлось одной рукой подхватить с земли тяжелое и ничем не могущее помочь тело кузена, а другой - продолжать отбиваться от врагов. Хоть его фехтовальное мастерство и было одним из лучших в Южном Королевстве, но силы он черпал не из бездонных источников. Фредерик начал уставать.
   Он на миг обернулся, чтоб увидеть, что ж там с беглецами, не зря ли они сейчас с Климентом разоряются. Успокоился, видя, что барон и мальчики уже скрываются где-то высоко средь каменных нагромождений.
   Фредерик оборачиваясь, пропустил удар ножом в бок. От ранения спасла кольчуга, но его почти сбили с ног. Пришлось выпустить Климента, и обороняться обеими руками, подключив к мечу свой кинжал. Его клинки вновь бешено замелькали, цепляя и раня врагов, и азарцы даже отступили, ошеломленные таким шквалом ударов.
   'По крайней мере, продамся как можно дороже!' - с такими мыслями, оскалившись, он кинулся в отчаянную атаку, убивая всех, кто попадался на пути. Его меч легко разрубал кольчуги азарцев - брызги крови летели фонтаном, тела падали ему под ноги, и Фредерик поскальзывался на них, но, памятуя о важности равновесия, моментально находил опору и продолжал убивать. Его тело должно было забыть об усталости, и оно послушно согласилось с тем, что сейчас надо работать, отдавать все, что только можно, чтобы не умереть...
   Его уже окружили, и он не видел, куда можно отступить - со всех сторон были только острия вражьих мечей и копий...
   Вновь свистнул камень.
   Фредерик увидал летящий прямо ему в голову булыжник, успел прикрыться рукой, защищенной боевым браслетом и напульсником. Камень больно ударил в предплечье, кинжал выскользнул из внезапно онемевших пальцев, а самого его опрокинуло на спину. Подняться не удалось - в грудь, плечи, шею уперлись красные копья.
   - Брось меч, - сказал кто-то. - Брось. Я не хочу сердить Великого Воина, убив тебя.
   'Великий Воин - божество, которому поклоняется князь Хемус', - сообразил Фредерик, поднимая глаза на того, кто предложил ему сдаваться.
   Перед ним высился конник в латах красного цвета, богато украшенных золотом. При взгляде на его рогатый шлем, Фредерик невольно подумал о майских жуках. Рядом - на тонконогой вороной лошади крутился еще всадник - в причудливых доспехах из тонких вороненых пластин, скрепленных позолоченными скобами и в закрытом круглом шлеме, украшенном по бокам странно длинными красными перьями, похожими на ленты. В правой руке этого воина висела праща, в левой было длинное копье с тяжелым массивным наконечником, украшенное алыми кистями, и это копье воин воткнул в землю у головы лежащего.
   - Они мой пленники, - сказал он неожиданно женским голосом, слегка коверкая слова.
   - Разве?
   - Камень мой, пленник мой, - женщина-воин ударила себя в грудь латной перчаткой. - Я свалить их.
   - Не согласен. Они положили много моих воинов,- отвечал красный конник.
   Черная всадница издала что-то вроде возгласа досады и вырвала свое копье из земли.
   - Хорошо. Они - твой, - сказала она глухо и отъехала в сторону.
   Фредерик невольно вспомнил свои же собственные слова 'попасться бабам страшно' и с облегчением перевел дух.
  
   10.
  
  Король Южного Королевства испытывал огромное желание пнуть Северного Судью Климента ногой хоть куда-нибудь. Но руки Фредерика были крепко связаны за спиной мудреными узлами и прикручены к шесту шатра, заставляя сидеть, неудобно скрючившись, на земле, а еще недавно не в меру деятельный кузен лежал рядом, без сознания, с разбитым лбом, тоже исправно связанный.
  Королю болело плечо, которое задел дротик, и рука, ушибленная камнем. Это не добавляло теплоты в мысли о Клименте...
  Однако, время для гнева было явно неподходящим, и Фредерик стал лихорадочно соображать, что делать дальше. Попасться в плен - в планы как-то не входило, умирать - тем более. Где-то далеко у него есть сын, есть женщина, которой он обещал вернуться. А обещания Король всегда выполнял. И теперь тоже надо постараться, ну, может быть, чуть больше, чем обычно.
  Любую ситуацию можно перевернуть себе на пользу. Так Фредерику говорил Судья Конрад, чуть позже - Судья Гитбор...
  Молодой человек сделал пару глубоких вздохов, чтобы прогнать раздражение и злобу на Климента, что клокотали где-то за ребрами. Хоть руки и связаны, но мозги-то никто в клетку не запер и веревками не скрутил. И он начал в голове прогонять все возможные партии, которые можно было разыграть в сложившейся ситуации.
  Но для начала требовался толчок.
  'И он есть, - подумал Фредерик. - Нас не убили, хотя возможность была. Значит, впереди - серьезный разговор с Хемусом о том, почему мы еще живы. И про Великого Воина он не зря сказал...'
  Опять в голове бывшего Западного Судьи замелькали фрагменты огромной мозаики, на которые временно рассыпалась действительность. Это он любил - складывать из версий и мыслей общую картину того, что происходило вокруг. Постепенно отбрасывая лишнее, переставляя главное в центр, затеняя мелочи и детали, а когда надо, концентрируя внимание и на них.
  Окинув мысленным взглядом получившееся, Фредерик в который раз самодовольно отметил - голова варит и неплохо. Недоставало, правда, нескольких деталей, но теперь все зависело от времени. Именно с его прошествием они должны были появиться. А пока, видя перед собой примерную картину, можно сделать кое-какие вполне правильные выводы и подготовиться...
  Полог шатра откинулся, зашел воин в красных доспехах - князь Хемус. Он был без шлема и без оружия.
  На его краснокожем и худощавом лице четко выделялись узкие, но пронзительные черные глаза под густыми бровями и большой нос хищной формы, напоминавший клюв орла.
  Хемус, поймав взгляд пленника, улыбнулся в свою густую курчавую бороду - блеснули мелкие, острые зубы. Посмотрев на Климента, громко щелкнул пальцами - в шатре тут же появился, как из-под земли вырос, невысокий сухонький старичок, лысый, с жиденькой седой бородой. Он был облачен в длинный черный балахон, а на поясе носил кучу мешочков. 'Без сомнения, лекарь', - догадался Фредерик.
  - Посмотри парня, - приказал старичку князь.
  Врачеватель сперва несколько раз поклонился, быстро-быстро, как неваляшка, и подбежал к Клименту. Со знанием дела начал осматривать голову раненого.
  - Поаккуратней там, - буркнул от своего столба Фредерик и вновь взглянул на Хемуса.
  - Не волнуйся, Брура свое дело знает, - отвечал князь, все улыбаясь. - А мы пока поговорим.
  - Да уж, пожалуйста, пусть свое дело как след делает, раз взялся. Брат мне дорог, - кивнул Фредерик. - Что с нами будет после?
  - Все зависит от нашего разговора. Точнее - от твоих ответов на мои вопросы, - Хемус сел, подвернув ноги кренделем, напротив пленника. - Я - князь Азарии и Эрина - Хемус. А кто вы? Зачем пошли против моего войска?
  - Мы наемники из Южного Королевства, - отвечал молодой человек. - Мы защищали жителей Ветряного от врагов. Врагами оказались ваши люди.
  - Наемники? Значит, жители деревни наняли вас? И сколько же они положили таким славным воинам? Не думаю, что ваши услуги мало стоят.
  - Их плата нас устроила.
  - Я спросил потому, что хотел предложить вам вдвое больше того, - улыбался Хемус. - Потери моих солдат - двадцать семь человек. И это - за несколько минут рукопашного боя, что вы провели на тропе.
  - Под впечатлением? - самодовольным тоном спросил Фредерик.
  - Точно, - еще шире улыбнулся князь. - Я воин с малолетства, я поклоняюсь Богу-воину, и я знаю, кто чего стоит в бою. То, что я видел сегодня - это великолепно. Так сражался, должно быть, Лунный Змей в песне о Войне Богов...
  - Понятия не имею, кто это. Но не думаю, что ты хотел меня оскорбить, - ответил Фредерик.
  Хемус даже рассмеялся:
  - Сколько самоуверенности! А ты ведь прекрасно знаешь, что в любой миг я могу тебя убить...
  - Этот миг мог быть еще тогда, когда меня камнем свалило. Раз он тогда не наступил, то и сейчас ему рановато, - возразил пленник.
  Хемус вновь расхохотался, а Фредерик улыбнулся в ответ: играть, так играть, правдоподобно. От игры зависит его жизнь, жизнь Климента, что валяется сейчас на земляном полу, успех их рейда в Эрин и вопрос - быть или не быть войне в Южном Королевстве...
  - Да ты еще и приятный собеседник, - довольным тоном говорил князь. - Как же твое имя? Мое-то ты знаешь.
  - Меня зовут Ред, - не стал долго думать над именем Фредерик. - Это - мой брат, Ким, - кивнул в сторону Климента, которому шустрый Брура уже сделал перевязку и теперь пытался влить в рот что-то зеленоватое из маленькой фляжки.
  - Не слишком вы похожи, - хитро прищурился князь.
  - У нас мамы разные - папа баловался, - невозмутимо ответил молодой человек.
  Хемус опять засмеялся:
  - Клянусь Копьем Мира, твой язык так же шустр, как и твой меч, - и достал из-за пояса кривой нож с богато украшенной рукоятью.
  Фредерик довольно улыбался, пока Хемус резал ремни, что связывали его руки. Что ж, пока все складывается именно так, как он запланировал. Надо вести партию дальше.
  - Не боишься? - спросил он князя.
  - Я ведь сделал тебе выгодное предложение. Если ты в наших краях, чтобы заработать, думаю, оно тебя заинтересует, - отвечал Хемус, вновь присаживаясь напротив освобожденного пленника. - А торговаться я люблю на равных.
  - Что ж, поторгуемся, - кивнул Фредерик, потирая ноющие запястья. - Сразу соглашаться я не стану, потому что думаю: ты скупишься, князь.
  - Вот как? - тот чуть нахмурился и погладил свою бороду. - Обвиняешь меня в скупости?
  Фредерик пожал плечами:
  - Правитель мог бы дать больше, чем в два раза против нищих горцев.
  Хемус ухмыльнулся:
  - Вполне разумно. Сколько ж вам обещали горцы?
  - Двадцать золотых - по десять на брата, щедрое пропитание и своих дочек, коль захотим.
  - Ха, - хлопнул себя по колену князь. - Тогда я положу вам по пятьдесят золотых на брата в месяц, не менее щедрое пропитание, лошадей и снаряжение. Только, не взыщи, дочек у меня нет - не успел пока, - и он снова засмеялся.
  Фредерик сделал вид, что серьезно задумался.
  - Что ж, раз нет дочек, стоит тебе, князь, накинуть еще по десять монет каждому, - чуть сощурившись, подобно заправскому ростовщику, ответил Король. - Наши мечи того стоят.
  Теперь задумался Хемус, поглаживая свою бороду.
  - По пять еще накину, - кивнул он через пару минут. - Пока что твой брат ничем не может быть мне полезен. А как на ноги встанет да в силу войдет, там посмотрим: может, и больше пожалую. И от службы еще все будет зависеть... Что ж, по рукам? - и протянул Фредерику открытую ладонь.
  Король еще для порядка посомневался, будто пересчитал в голове выгоды, и подал князю руку с залихватским:
  - Ну, слад!
  Хемус широко улыбнулся, кивнул Бруре, и тот поспешил разрезать веревки, что опутывали Климента.
  - Да, еще одно, - будто спохватился Фредерик. - Та девица, что камнями швыряется знатно. Как бы с ней поквитаться?
  Князь захохотал пуще прежнего, даже за бока схватился.
  - Это - Тайра, капитан Черной дружины, - отвечал он. - И с ней поквитаться нелегко. Хотя, это будет славно - увидеть ваш поединок...
  - Поединок? Я думал о другом, - ухмыльнулся Фредерик.
  - Про другое забудь, - продолжил смеяться Хемус. - Капитан Тайра, как и каждая из ее воинов, девица. И уж если решит перестать ею быть, то сама выберет того, кому доверит такое важное дело. Так уж у них принято...
  Фредерик только хмыкнул. А в голове отметил еще один пункт, который требовал проработки - что же такое девичья Черная дружина, откуда взялась и чем опасна.
  - Пойдем, воин Ред, присягнешь мне на верность перед войском, - сказал князь, поднимаясь.
  - Присяга? - насторожился молодой человек.
  - Да. Таков обычай.
  'Черт' - это слово чуть не сорвалось с губ Фредерика. Именно нечистого он поминал тогда, когда в чем-то спотыкался.
  Присяга в его понимании означала многое. Это уже был вопрос чести. И давать клятву, заведомо зная, что ее нарушишь, - как-то не вязалось такое с принципами Короля Южного Королевства. Впрочем, как и с принципами простого честного человека...
  В голове пронесся вихрь мыслей. И отнюдь не приятных...
  Не время думать о вопросах чести. Потому что теперь он в ответе за жизни многих. И, как сказал ему однажды Судья Гитбор, он не простой человек и не может позволить себе такую роскошь - жить и поступать, как обычный человек.
  Итак, расклад: на одной чаше весов его гордость и честь, на другой - судьба нескольких стран и жизни тысяч людей, и его жизнь в том числе. Осталось - выбрать и не ошибиться.
  'Ты четко поставил цели перед собой, отправляясь в Эрин. И ты знал, что средства для ее достижения могут потребовать многого, - сказал сам себе Фредерик. - И теперь, когда все пошло строго по твоему плану, ты позволишь всему рухнуть? Только потому, что твоя честь боится получить пару царапин? Что такое честь Короля по сравнению с благополучием Королевства? В данном случае? Или ты хочешь, чтоб и на твоей земле сжигали дома вместе с людьми?..'
  Все эти выводы и решения не заняли и доли секунды - так быстра была мысль Фредерика. И Хемус не заметил бури, что отразилась на лице его нового воина.
  Король еще раз глянул на кузена, который стараниями знахаря Бруры уже приходил в себя, но, судя по крайне рассеянному взгляду, еще не соображал, что вообще происходит. Только увидав Фредерика, зашептал что-то мало разборчивое. Его лицо белее январского снега - потерял много крови...
  Вот еще пара мгновений, чтобы подумать. Под видом заботы о младшем брате. Хотя, он ведь, в самом деле, обеспокоен его здоровьем, и уже не злится на его молодую горячность, что подставила их обоих.
  'И выполнить задуманное сейчас никак нельзя, - с досадой думал Фредерик. - Убей я Хемуса прямо здесь ... а это легко, клянусь честью, которая пока при мне и пока чиста ... но что тогда? Я не спасу ни себя, ни Климента от азарских клинков, что запросят мести... Скорей бы он встал на ноги...'
  - Привет, братец, - пробормотал молодой человек, подходя ближе к кузену. - Лежи и молчи - тебе нельзя разговаривать.
  'Не хватало еще, чтоб в бреду он что-нибудь ляпнул и выдал нас', - подумал Фредерик.
  Климент, похоже, понял сказанное - кивнул чуть заметно и покривил лицо; видно, на кивок его рана ответила резкой болью.
  - Через три дня он встанет на ноги, - низко кланяясь, сообщил знахарь Брура, поглядывая на Фредерика.
  Не понравился молодому человеку этот взгляд - глазки маленькие черные, как дырки, и никакого выражения в них, а дряблые веки - совершенно без ресниц.
  'Этот Брура - интересный персонаж, - отметил Фредерик. - Возможно, один из того самого цеха знахарей, о котором рассказывал лорд Тайтор...'
  - Три дня? Не мало ли? - недоверчиво спросил он у старика.
  - Мои снадобья творят чудеса, - вновь поклонился Брура.
  'Еще один Линар на наши головы, - усмехнулся Король. - Что ж, три дня у меня есть'. И он оборотился к князю, который терпеливо ждал, пока старший брат закончит проявлять заботу о младшем.
  - Я готов, мой господин, - беспечно улыбаясь, сказал Фредерик...
  
  11.
  
  Воздух звенит от жары...
   Горечь на сухих губах - от песка, что носится в воздухе...
   Но еще горше - где-то в груди...
  В его голосе - усталость, словно каждое слово клятвы - тяжелее камня; в глазах что-то пылает, и они из серых стали почти черными, бездонными.
   Сегодня он предает свою страну. Сознательно и добровольно. Но для того, чтобы спасти. Однако, сколько бы раз ни говорил он сам себе, что это - на время, что это - военная хитрость, что это - не такая уж и большая жертва; все равно, гадкое и липкое чувство вины и отвратительное сознание того, что он поступает низко, не отпускали...
   - Я, Ред, рыцарь из Южного Королевства, присягаю тебе, Хемус, князь Азарии и Эрина. Я, моя рука и мое сердце будут верны и послушны тебе, - говорил Фредерик, преклонив колено перед азарцем в красных доспехах.
   Многие из воинства Хемуса собрались у шатра своего вождя, чтобы видеть присягу того, кто еще вчера сокрушал их ряды. Тысячи глаз сверлили Фредерика: одни - с неприязнью, другие - с интересом, третьи - безучастно. Да мало ли что думал каждый из людей о новом воине князя.
   Сам присягавший, казалось, внимания ни на кого не обращал. И тогда, когда шел за Хемусом к его шатру, а недавние враги нехотя расступались перед ним; и тогда, когда преклонял колено перед князем и его знаменем - красным полотнищем с изображением горящего камня; и тогда, когда произносил слова клятвы...
   'То же самое должен будет сделать Клим, - с тоской думал Фредерик. - Уверен: от него услышу много приятного. Впрочем, мы же клянемся не под своими именами. Уже легче...'
   Хемус, дослушав присягу, широко улыбнулся, вручил своему новому рыцарю его же меч, отобранный вчера при пленении. Молодой человек вытянул клинок из ножен, поцеловал его, спрятал обратно, опустил руку с оружием и поднялся с колена. Главное - открыто и преданно смотреть на князя. Главное - не показать, что внутри всё бушует...
   - Рад видеть тебя, Ред, под своим знаменем, - сказал Хемус громко, чтобы все слышали и, таким образом, приняли нового воина в свои ряды. - Твои старания и заслуги не останутся без должной награды. За преданность - почести и слава...
   Фредерик кивнул:
   - Отлично. А для начала меня устроил бы глоток воды и кусок хлеба.
   Хемус вновь засмеялся:
   - Сегодня ты ужинаешь со мной. По обычаю, я разделяю со своим новым воином трапезу. Так что куска хлеба и воды тебе не видать, - и пригласительным жестом указал Фредерику на вход в шатер.
  'Странно. Он весьма учтив и не соответствует тому описанию, что давал ему барон Микель и другие, - подумал Король, идя за Хемусом. - Хотя... Возможно, я спешу с выводами...'
  Угроза насчет воды и куска хлеба оказалась не пустой.
  В просторном княжеском шатре среди пушистых ковров с причудливыми узорами их ждал широкий, низкий стол из черного дерева. Он был совершенно укрыт серебряными подносами с необычными для Фредерика блюдами. Знакомыми оказались только фрукты и запеченное на тонких прутках мясо.
  Подбежавшие слуги быстро и ловко сняли с князя доспехи, нижнюю куртку и набросили ему на плечи, прикрытые теперь лишь тонкой белой рубашкой, просторную тунику из красного шелка, расшитую золотыми нитями. Поднесли тазы с водой для омовения рук.
  Хемус сел за трапезу первым, показав, как надобно устраиваться за азарским столом: на специальную подушку, опять подвернув ноги кренделем. Кивнул Фредерику. Молодой человек, расслабив пояс, уселся точно так же. Сперва было не удобно, но чуть позже тело вполне свыклось с новым застольным положением.
  Яства на подносах пахли умопомрачительно, особенно для Фредерика, живот которого уже давно был пуст. У Короля, в самом деле, закружилась голова, и образы сочных, истекающих жиром кусков мяса поплыли перед глазами.
  Вместо кубков им подали два длинных витых рога, наполненных тягучим темно-красным вином. Хемус поднял свой 'бокал':
  - За твое здоровье, Ред...
  И вот тут Фредерик почувствовал. Словно струя холодной воды пробежала по его позвоночнику от затылка к пояснице - 'берегись'...
  Это ощущение близкой опасности редко его подводило.
  Чуть прикрыть глаза, ощутить, откуда холод...
  Рог с вином...
  Его собрались отравить? Лишено какого-либо смысла.
  Зачем тогда все разговоры, торги, это представление с присягой? Чтобы дать ему ядовитого питья за обедом? Не проще ли было убить его, пока он был связан?
  'Быть может, это все от голода, - успокоил сам себя Фредерик и пригубил вино. - Неплохо. Ему бы чуть сладости - и не хуже южного 'Рубина', - и выпил уже до дна.
   Хемус также осушил свой рог и теперь с улыбкой смотрел на молодого человека.
   - Прошу - угощайся. У тебя взгляд голодного волка, - заметил он.
  Фредерик совсем успокоился. Да и вино, выпитое на пустой желудок, почти моментально ударило в голову, гася все судейские инстинкты.
  Мясо на прутках, на которое он нацелился с первого взгляда, пошло за милую душу. Ароматное, поджаристое снаружи и сочное внутри, оно словно специально было создано для голодного мужчины и его крепких зубов. Фредерик подумал, что ничто не может насытить лучше, чем такое блюдо.
  - Баранина, жареная на углях, - познакомил сотрапезника с приглянувшимся яством Хемус. - А вот - фаршированная змея...
  Фредерик поперхнулся:
  - Вы змей едите?!
  - Больших и толстых - да. В них много мяса, и вкусного. К тому же, змеиное мясо умножает мужскую силу... Если хочешь встретиться с Тайрой, нелишним будет отведать, - засмеялся Хемус.
  Что ж, нового Фредерик никогда не боялся, поэтому с жаждой познания подцепил ножом кусок предлагаемой змеи и отправил в рот.
  Оказалось весьма вкусно и довольно необычно...
   - Скажи мне, Ред, куда подевались все жители Ветряного? Разве могли они, с женами, детьми и поклажей, так быстро добраться до перевала? - спросил вдруг Хемус, отрываясь от смакования бараньего бока.
   Фредерик пожал плечами и ответил, прожевав мясо:
   - Кто их знает. Со страху и крылья за плечами почувствуешь. А они здорово напугались. К тому же, я и мой брат сдерживали ваших воинов достаточное время, чтоб поселянам уйти в горы.
   Хемус покивал, но этот ответ не показался ему удовлетворительным:
   - И все же?
   Молодой человек вновь пожал плечами, показывая, что абсолютно не в курсе хитростей горцев.
   - А с чего такой интерес к этим оборванцам из Ветряного? - лениво спросил Фредерик, беря еще прутик с бараниной.
   - Есть у меня сведения, что знают они какие-то ходы тайные в этих горах, - сказал Хемус. - Слишком это хлопотно для моего войска - переваливать через горы.
   Молодой человек покивал:
   - Да уж, было бы неплохо узнать наверняка, где эти ходы, если они есть.
   - Неужто они ничего не сказали вам? Тем, кому доверили свою защиту?
   - Я думаю: они просто не успели, - начал было Фредерик, но слова внезапно застряли у него в горле, словно кто перехватил удавкой шею.
   Хемус заметил это и посмотрел на сотрапезника с интересом.
   Фредерик ничего не понимал. Он хотел выдавить из себя хотя бы злое 'черт', но и это оказалось невозможным.
   Потом стало еще хуже - по его телу, лучами расходясь от живота, стала разливаться боль. Жгучая, острая, словно вместо крови в жилах побежало кипящее масло. Когда она достигла головы, терпеть стало невозможно.
   С глухим стоном Король Южного Королевства опрокинулся на спину. В мозгу словно одна за другой взрывались бомбы. Те самые, что мастерил Линар. Все вокруг он теперь видел сквозь красную пелену, которая становилась все гуще и гуще, будто он погружался в кровавый туман. Ужасно было и то, что мысли бездействовали. Какие-то их обрывки беспомощно тонули в нахлынувших волнах боли... И т_а_к_о_й боли он еще не испытывал...
   Тут горло слегка отпустило, и Фредерик смог выдавить желаемое 'черт'.
   - Смотри-ка, как интересно, - сказал Хемус, подходя к простертому на коврах воину. - Стало быть, ты мне лжешь...
   - Нет, - ответил Фредерик.
   - Как же нет? Когда зелье говорит об обратном? - усмехнулся князь. - Эй, Брура!
   Старичок-знахарь в одно мгновение явился на зов, как обычно, мелко кланяясь по дороге.
   - Посмотри, как славно сработало твое варево, - Хемус указал на Фредерика.
   - Что это? - прохрипел тот, чувствуя, что сердце вот-вот лопнет от раздирающей боли.
   Брура, не отразив на лице никакой эмоции, вновь поклонился и быстро заговорил:
   - Это зелье правды. Когда человек лжет, в его крови появляются особые капли. А мое зелье, выпитое таким лгуном, заставляет эти капли гореть. Вы ведь чувствуете, как горит ваша кровь?
   - Какая чушь, - не сдавался Фредерик, пытаясь подняться, но его тело тут же скрутили жестокие судороги.
   Хемус поцокал языком, покачал головой:
   - Воин Ред, этим зельем я проверяю каждого, кто вступает в мое войско. Я хочу знать - правду ли говорят люди, когда клянутся мне в верности. Простая проверка, но ты ее не выдержал.
   Князь наклонился, схватил Фредерика за грудки, притянул к себе и зашипел прямо в лицо:
   - Теперь, жду ответа на вопросы: кто ты и зачем здесь?
   - Все уже сказано, - ответил молодой человек.
   - И ни слова правды, - ухмыльнулся Хемус. - Ишь, как тебя корчит. Сколько же в тебе лжи?
   - Столько же, сколько и толку в этом чертовом зелье, - выдохнул Фредерик.
   Только одна мысль не утонула в его горящей голове: 'Если лжешь - лги до конца!' Тем более, сейчас, когда эта ложь была спасением. Все еще можно повернуть назад, даже теперь, в кровавом тумане, что засасывал, затягивал...
   - Кто ты и зачем здесь? - с угрозой в голосе повторил вопрос Хемус, встряхивая Фредерика.
   - Я - наемник Ред из Южного Королевства, - процедил тот сквозь зубы и заскрежетал ими, чтобы не застонать.
   - Я прикажу пытать тебя, - ухмыльнулся Хемус. - И боль, что ты сейчас чувствуешь, покажется женской ласкою по сравнению с той, которую тебе может устроить Брура.
   - О, да, - засмеялся Фредерик, - под пыткой я сознаюсь в чем угодно. Даже в том, что пришел с луны, чтобы покрасить хвост твоей лошади...
   Хемус, было видно, от этих слов слегка растерялся. Но ненадолго.
   - Он твой, Брура, - кивнул князь знахарю. - Выжми из него правду. Только костей не ломать и мышц не рвать. Что бы там ни было, а такой воин мне нужен.
   - Жди, как же, буду я за тебя воевать после этой отравы, - захрипел Фредерик, скручиваясь в клубок - так почему-то было легче терпеть боли.
   - Повоюешь, - улыбнулся, склонившись к нему, Хемус. - Ты ведь присягал мне, ты теперь под моим знаменем...
   - Присяга тому, кто травит своих вассалов, недействительна, - нашел силы возразить Король.
   - Не забывай, что у меня в руках еще и твой брат, - успокоительно заметил князь. - И я заметил - он тебе дорог.
   На это Фредерик мог только проскрипеть зубами. Его глаза уже не могли видеть, а голова - что-либо соображать. Последние взрывы боли в ней, казалось, медленно, по кускам убивали сознание. И обморок пришел долгожданным спасением...
   - Бери его, Брура, и старайся, как следует, - выпрямившись и оборотившись к знахарю, сказал Хемус. - Если у этого язык окажется крепок, возьмешься за его брата.
   Шустрый старичок кивнул, низко поклонился и громко щелкнул пальцами.
   На этот звук в шатер зашли два угрюмых битюга, абсолютно похожих и одетых в одинаковую черную одежду, подобную балахону Бруры. Знахарь указал им на Фредерика, который уже не подавал никаких признаков жизни. Только пальцы на руках молодого человека мелко-мелко дрожали.
   Один из прислужников-близнецов легко поднял скрюченного воина, взвалил себе на плечо и вынес из шатра.
   - Ты знаешь, что делать, - сказал Хемус знахарю, когда они остались одни. - Он должен сломаться. Именно духом.
   - Вы хотите, чтобы я применил...
   - Точно!
   - Это сложно и долго готовить...
   - А я тебя не тороплю. Сперва вытяни из него правду, а уж потом - вливай свои зелья.
  Брура помолчал, что-то обдумывая, потом сказал:
  - Мой князь, вы ведь знаете - с этим долго не живут.
   - Сколько же у него будет времени?
   - Точно не скажу. Тут все зависит от человека. Ред, по всему видно, крепок и здоров... Возможно год, возможно чуть больше.
   Хемус задумался, поглаживая бороду:
   - За год я выжму Реда, как лимон. На время войны мне его жизни хватит. Кстати, он может и воинов моих обучить своим боевым секретам. Он ведь не забудет их?
   - Не должен, - отвечал Брура. - Память тела очень сильна.
   - Хорошо, - кивнул князь. - Иди, старайся.
   Знахарь поклонился уже в который раз и вышел из шатра.
  
   12.
  
   Открой глаза! Сейчас же! - Не могу...
   Валяться без сил в стане врагов?! Вставай! - Не могу...
   'Встать!' - проревел в оба уха Судья Конрад, сверкая глазами.
   Именно так он возвращал Фредерика 'к жизни' после того, как сбивал его с ног во время занятий. Если крик не помогал - за ним следовал сильнейший пинок. И лучше было подняться после крика, потому что после пинка подниматься вдвойне тяжелее...
   Как же больно...Каждое движение, даже вздох, что приподнимает грудь - это уже боль.
   'Сейчас ты досчитаешь до пяти - и боль уйдет, и ты откроешь глаза', - сказал он сам себе.
   Раз... Это нужно твоей стране.
   Два... Это нужно твоему сыну.
   Три... Это нужно Марте.
   Четыре... Это нужно Клименту.
   Пять... Это нужно тебе...
   Вперед!
  Он открыл глаза.
   Боль прошла. Только слабость осталась, будто он тяжело работал последние пару часов. Но слабость - это пустяк. Еще пара минут, и тело вспомнит, что надо делать. Пока необходимо осмотреться.
   Он опять лежит на полу в каком-то шатре. Руки крепко связаны за спиной.
  Сумрачно. Только слабый свет - от масляной лампы, что стоит на низком столике. За столиком - топчан, на нем - матрац, набитый сеном, а уже на сеннике - неподвижно лежит Климент с перевязанной головой. 'Снова вместе. Неплохо', - всплыла мысль.
  Фредерик повернул голову чуть в сторону - рядом на полу сидит азарец, огромный, в черном балахоне. Он спит, чуть похрапывая. Его бычья шея наклонена в сторону. Что ж, очень удобно для одного хитрого приема...
  Король выбросил вперед ноги, зажал шею здоровяка меж голеней и перекрутился, словно волчок, стараясь переломать хребет беспечному стражнику. Человек, ясное дело, проснулся, ухватился руками за ноги напавшего, попытался освободиться. Пару минут оба пыхтели, добиваясь каждый своего.
  Противник попался сильный. Он чуть было не освободился от захвата, но Фредерик, рыча, усилил давление на шею врага. Используя изгиб собственной ноги, как опору под рычаг, сделал еще пару толчков и почти с радостью услыхал долгожданный хруст ломающегося позвоночника.
  - Есть! - не удержался от того, чтоб шепнуть любимое в таких случаях слово, и расслабился.
  В глаза у Фредерика потемнело - сказывалось сумасшедшее напряжение, которое надо было выдержать, убивая такого великана. Ноги вообще казались ватными.
  Теперь - несколько секунд отдыха, восстановить дыхание и продолжить работу по собственному спасению.
  Откуда-то из живота вновь плеснуло болью, как из почти потухших углей взметывается временами огонек пламени.
  Проскрипев зубами, он заставил себя не чувствовать этого и в который раз взбодрил тело. 'Болеть будешь потом - в безопасном месте'.
  Перекатился на живот, встал на колени, потом - на ноги. Легкий прыжок через связанные руки, и они - впереди. Впился зубами в веревки, еще секунда - свободен!
  Молодой человек растер онемевшие запястья, покрутил ими, чтобы разогнать кровь и вернуть гибкость сухожилиям. После наклонился к убитому, вытащил у него широкий кривой кинжал в простых ножнах, сунул его за свой пояс. 'Отлично. Теперь - разобраться с кузеном'.
  Климент что-то бормотал в своем то ли сне, то ли забытьи. Пришлось без особой нежности похлопать его по бледным, впалым щекам:
  - Вставай, братец.
  - А? Что? - разлепил глаза раненый. - Фред!
  - Тихо, - Король закрыл его рот ладонью. - Говорить - только шепотом. Но лучше - попробуй встать. Нам надо валить отсюда.
  Климент кивнул, упер руки в топчан, подталкивая не очень послушное тело вперед. Фредерик помог, поддержав его спину.
  - Так, отлично, - забросил руку кузена на свое плечо и поволок его к выходу из шатра.
  - Что случилось? Мне казалось - все под контролем, - зашептал Климент.
  - Мне тоже так казалось, - отвечал Фредерик. - Но кое-чего мы не учли. Точнее - не предусмотрели. Еще точнее - мы понятия не имели, с чем столкнемся.
  Прислонив кузена к одному из столбов палатки, он выглянул наружу, остался доволен увиденным и сказал:
  - Снаружи - ночь глухая. Похоже, Брура не рассчитывал на то, что я приду в себя так скоро, - ухмыльнулся Король. - А уже тем более не рассчитывал, что я сверну шею его амбалу... Там недалеко - лошади. Взваливаешься на одну и скачешь в горы. Куда-нибудь на север...
  - А ты? - спросил Климент.
  - Я еще дела не сделал.
  - Какие дела? - зашипел юноша. - Надо сматывать удочки и быстрее...
  - Мы собирались убить Хемуса...
  - Может, каким-нибудь другим способом? Я тебя одного не оставлю.
  - Снова за старое? - прорычал Фредерик. - Забыл, что из-за тебя мы в кашу попали?! Сейчас будешь делать то, что я скажу! И без разговоров!
  Климент виновато опустил голову.
   - Отлично. Пошли, - и Король взялся тащить кузена наружу.
   Там было тихо и безлюдно. Военный лагерь Хемуса, разбитый на склоне гор, спал. То там, то тут горели сторожевые костры, и, ориентируясь по ним, Фредерик прикинул, как велик стан князя. Получалось, что весьма велик.
   Держась в тени палаток, беглецы подобрались к привязанным у столбов лошадям. Вновь оставив Климента, Фредерик отцепил поводья крайнего жеребца, успокоил его и подвел к раненому.
   - Садись и скачи. Север - там, - махнул рукой в сторону темных вершин. - Главное - не останавливайся.
   - Фред, едем вместе...
   - И слушать не желаю! - оборвал юношу Король. - Мой план еще не до конца рухнул. Я хочу доиграть.
   - Ты проиграешь, - сокрушенно покачал головой Климент.
   - Может быть. Но у меня столько же шансов выиграть, - тряхнул головой Фредерик. - Не хочу это упускать.
   Он помог кузену взобраться на спину лошади, кинул в его руки поводья.
   - Держись крепче и передавай привет Бертраму, - на прощание хлопнул Климента по спине.
   - Фред...
   - Ни слова больше. Если поскачешь как можно быстрее, то отвлечешь на себя внимание караульных и поможешь мне, - и Король подмигнул юному Судье.
   Тот кивнул и ударил лошадь пятками в бока. Конь молниеносно рванулся с места.
   'Отлично, - вновь подумал Фредерик, провожая взглядом удалявшегося всадника. - Пока все отлично. Продолжаю в том же духе'.
   Скачущий прямо посреди ночного лагеря конник, без сомнения, привлек внимание всех караульных разом. Азарцы похватали свои копья и с криками побежали за Климентом, который вызывающе направлял лошадь на их костры, перемахивая через пламя, сбивая с ног людей и стойки с оружием. Шума поднялось много.
   Фредерик добавил сумятицы со своей стороны - перерезал поводья у оставшихся коней и громкими хлопками напугал их. Лошади взбесившимся табуном, вскидывая задними ногами, понеслись по лагерю, наводя еще больший беспорядок, чем одиночный всадник.
   Молодой человек, опять придерживаясь теневых зон, заскользил к шатру князя, что был недалеко. У одной из палаток нос к носу столкнулся с выбегавшим воином - его, видимо, разбудил шум снаружи. Фредерик опомнился первым и ударил азарца кулаком в висок. Тот рухнул, как подкошенный, а Король подхватил его меч в свои руки.
   - Пойдет, - он одобрительно тряхнул головой, оценив сталь клинка. - Следующий ход.
   Снова - в тень, снова - скольжение к логову врага.
   'Черт. Мне всегда это нравилось', - думал Фредерик, почти удовольствие получая от того, как слаженно работает его тело: ноги на полусогнутых движутся быстро и бесшумно, перемещая в ночной прохладе в любой момент готовое к атаке тело, глаза - зорко следят за всем вокруг; руки пока расслаблены, но на них всегда можно положиться - не подведут, мозг холоден и спокоен. 'Трон не для меня. На нем надо сидеть, а я люблю бегать', - решил молодой человек.
   Вот и шатер Хемуса. Там не спят - там спорят.
   Фредерик спешно откинулся в тень - мимо промчался, звеня снаряжением, воин. Он вбежал в палатку князя.
   - Узнал, что за шум? - голос Хемуса.
   - Лошади сорвались с привязи. Их что-то напугало.
   - Хорошо. Иди.
   Воин выбежал, а спор в шатре продолжился.
   - Мы не идти гора, - женский голос, полный упрямства.
   - Вы обещали быть в моем войске. А оно идет через горы дальше на север, - это Хемус.
   - Гора мы не идти. Мы остаться, смотреть здесь. Застава.
   - Ну уж нет, для заставы вы слишком хороши.
   В ответ ему - молчание.
   - Тайра, сокровище мое, почему ты злишься? - голос Хемуса тих и ласков.
   - Не говорить так! Я не хотеть война за гора! - сплошное шипение, а не ответ.
   - Знаю-знаю: ты злишься из-за белых. Зачем они тебе?
   - Они - мой добыча, - в голосе Тайры даже рычание проступило. - Ты взять мой добыча! Так нельзя! Есть война закон!
   Фредерик недовольно нахмурился, вспомнив, как камень ударил его в руку...
   - У меня на белых особые планы, - довольно спокойно ответил Хемус на рык дамы.
  - Я тоже есть план, - ответила Тайра.
  - Как интересно. Не расскажешь? Может, мы объединим наши замыслы?
  - Скажи свой...
  'Да-да, мне бы тоже было нелишним послушать', - ухмыльнулся Фредерик.
  Но тут ему вновь пришлось откинуться в тень - кто-то торопился, шурша сапогами по песку, к шатру князя.
   Это оказался Брура.
   Король тут же сообразил, за какой такой надобностью знахарь так спешно семенит ногами. Наверняка, уже обнаружил пропажу пленников.
   'Тебя-то я не пропущу', - решил Фредерик, выступил вперед, твердой рукой ухватил старика за грудки и дернул к себе, чтоб придушить. По его разумению, это был важный стратегический ход.
  Но тут же застыл, пораженный тем, что увидел дальше.
   За Брурой из темноты показался тот самый великан-азарец, которому Фредерик несколько минут назад сломал шею.
   - Чё-орт, - протянул молодой человек, не зная, что и думать - в призраков он не особо верил, но тут призрак был на лицо.
   Это его замешательство оказалось серьезной ошибкой. Брура, опомнившись от нападения, выхватил из складок своего необъятного балахона маленький нож-иглу и вонзил молодому человеку в бедро.
   Тот охнул от резкой боли, но старика не выпустил, а крепче стиснул его тощую шею. Брура тонко захрипел, но ударил врага еще раз, уже в левый бок, под ребро. Тут и оживший труп, с громким мычанием и по-бычьи наклонив голову, налетел на Короля, желая, похоже, спасти знахаря.
   Фредерику показалось, что на него наехала телега, груженная булыжниками для мостовой. Удар от столкновения со 'вроде бы покойником' был так силен, что вся троица с криками влетела в шатер князя и прокатилась кому-то под ноги.
   - Чё-орт, - хрипел теперь Фредерик, потому что великан-азарец уже сомкнул могучие пальцы на его горле.
   Он оказался в самом нижнем ярусе кучи-мала. На нем барахтался и визжал, путаясь в собственной одежде, Брура, все еще обхваченный руками Короля, а на самом верху, весьма ощутимым грузом, ужасающе мычал громила, через знахаря пытаясь задушить Фредерика.
   Все что можно было сделать, будучи заваленным двумя телами и не имея возможности двинуться, это - запрокинуть голову, чтоб хоть немного ослабить давление на горло. Молодой человек сделал так и увидел ноги. Женские. Полуголые. Точнее: снизу до колен - в кожаных башмаках и черных стальных поножах, повыше - стройные бедра, темно-бронзовые, блестящие. Они были чуть прикрыты вверху короткой кожаной юбчонкой. А еще положение Фредерика позволило ему увидеть черные трусики под этой самой юбкой. 'Вот уж вовремя', - несмотря на сдавленное горло, подумал он.
   - Привет, - выдавил из себя и ногам, и трусикам, не найдя ничего лучше в словарном запасе.
   За это получил мощный удар носком башмака в висок и провалился в бессознание...........
  
  ...................................
  
  "Смерть желает короля" /отрывок/
  
  Над просыпающимся Белым Городом носились, всполошено хлопая крыльями, стаи породистых крапчатых голубей - голубей из королевской голубятни.
   - Смотри, смотри! - сказал сын булочника своему приятелю из лавки кондитера. - Вон и король! Там, на крыше! - указал в сторону белокаменного дворца: там, на крыше самой высокой башни просматривалась тонкая фигура человека с длинным шестом в руках.
   - Ага, каждое утро сам гоняет, - покивал светлой кудрявой головой сын кондитера, расставляя на витрине яркие коробки со свежей пастилой.
   - Это занятие для того, кому трудиться не надобно, - буркнул толстый и румяный булочник, выходя из лавки с корзинами пирожков и сахарных кренделей. - А ты, лодырь, принимайся за работу - бери метлу, мети в пекарне, - приказал он сыну.
   - Купи и мне голубей, папка, - хихикнул мальчуган.
   - Голубей? - хмыкнул булочник, поставил корзины на тележку-прилавок и почесал затылок, сдвигая на сторону запорошенный мукой колпак. - Что ж, давай договоримся: коль ни разу тебя за месяц не отругаю, куплю к празднику Доброго Солнца пару пташек. Веселись, забавляйся. Но если ты им времени больше уделять станешь, чем работе, запеку подарок в пирог да выставлю в продажу. Слад? - и протянул сыну руку.
   - Слад! Слад! - радостно воскликнул мальчик и поспешил скрепить уговор рукопожатием. - Эй, метелка! Где ты там? - побежал вприпрыжку и грохоча башмаками в лавку - проявлять себя старательным работником.
   - Вот так-то, - подмигнул булочник сыну кондитера, который с завистью проследил за приятелем.
   Тот прикусил с досады губу, набросил на пастилу полотенце, чтоб мухи не садились и с криком 'папка!' нырнул в свою лавку. Так спешно, что запнулся о давно знакомый порог. Торопился, видимо, тоже какой-нибудь слад отцу предложить. А булочник захохотал, держась за бока:
   - Ох, умора с этой детворой!
   Через минуту смех его прекратился - он увидал кое-что интересное: в начале Песочной улицы, на которой располагались его лавка и лавка кондитера, показался всадник с красным копьем в руке, за ним - еще один и еще, тоже с копьями. Все трое - на тонконогих вороных лошадях, в черных, кожаных куртках с нашитыми на грудь стальными кольцами, в странно блестящих, узких штанах бронзового цвета и в необычных круглых шлемах с длинными, похожими на ленты, красными перьями по бокам. Голени всадников были охвачены кожаными гетрами, ступни - спрятаны в прочные тупоносые башмаки, а плечи - покрыты бурыми, мохнатыми шкурами. Странные воины - таких булочник еще не встречал, а в свое время повидал много разных удивительных чужестранцев.
  За конниками на улицу медленно въехали два небольших фургона, а за ними - еще три всадника. Булочник на всякий случай отступил под навес лавки и коснулся рукой шнурка, протянутого над порогом и связанного с тревожным колокольчиком на крыше дома: такие были в каждой лавке и, в случае какого-либо происшествия, создавали много шума, призывая на помощь городскую стражу.
  Когда весь этот караван неспешно поравнялся с ним, он удивился еще раз и довольно сильно - даже не сдержал возгласа 'ого!': все конники оказались молодыми женщинами, темнолицыми, черноглазыми и полногубыми, а их блестящие обтягивающие штаны перестали существовать, потому что превратились в голые, мускулистые бедра, загоревшие до темно-бронзового цвета. Булочник ухмыльнулся, рассматривая крепкие коленки девушек. Но у всадниц на поясах, плетеных из кожаных лент, висели серьезного вида мечи, и он не решился убрать руку с сигнального шнурка.
  Одна из женщин (видимо, старшая в отряде) с улыбкой кивнула ему и, подняв правую руку вверх, поздоровалась:
  - Приветствую.
  - Добрый день, - стараясь не дрожать голосом, отозвался булочник.
  - Мы из Черной Дружины. Из Чинарии. Слыхал? - голос девицы-воина был довольно низким: наверное, ей не раз приходилось громко и решительно отдавать команды.
  - Нет, - честно признался булочник.
  - Хорошо, - чуть дернула бровью всадница. - Где живет ваш король?
  - Во дворце.
  - Где дворец?
  - А это вон туда езжайте, по нашей улице, потом налево - на площадь попадете. А с площади - от главного храма направо, по широкому тракту, что липами обсажен. И в его конце - дворцовые ворота, кованные, черные. За ними - дворец. Ну, и король где-нибудь там будет, - подробно объяснил булочник, а сам подумал: 'да-да, ко дворцу и езжайте - там пусть с вами гвардия разбирается'.
  - Спасибо тебе, мужчина, - странно поблагодарила всадница и тут бросила взгляд на румяные булочки, бока которых соблазнительно выглядывали из-под белых салфеток, укрывавших корзины с выпечкой. - Это еда?
  - Конечно, - булочник ответил и не сдержался - хихикнул.
  Девушка-воин нахмурилась, да так грозно, что пришлось веселому толстяку сделать и свое лицо серьезным. Он тут же исправился: достал несколько булочек и протянул собеседнице:
  - Я вас угощаю! Вы наши гости, а в Белом Городе гостей любят и уважают. Берите - булочки свежайшие, только из печки.
  - Спасибо, - повторила благодарность всадница, приняла выпечку, одну пышку укусила сама, другие передала ближайшим подругам, еще одну, подъехав к фургону, опустила в руку, что потянулась к ней из-за полотнища повозки. - Это вкусно.
  - Конечно вкусно. Я плохого хлеба не пеку, - с гордостью ответил булочник. - У меня и покупатели все не абы что - и лорды и бароны...
  Он бы еще долго мог распространяться по поводу состоятельности своих булок, но девушка махнула рукой, как бы говоря 'хватит болтать', и коротко, четко сказала что-то на непонятном языке - от этого ее слова остальные всадницы и обе повозки тронулись с места, чтоб следовать далее по улице, в сторону площади.
  - Счастливого вам пути, - поклонился вслед чинарийскому обозу булочник и тут услыхал, как в одном из фургонов заплакал ребенок. - Ишь ты, еще и малыша с собой таскают.
  
   - Папка! Папка! - звонко и требовательно проорал рыжий королевич Гарет в окошко, через которое можно было выбраться на крышу Зоркой башни, на площадку, откуда гоняли голубей.
   - Ваша милость, не высовывайтесь, ради всего святого! - хватал шустрого мальчугана за расшитую серебром курточку гувернер - мастер Вавил - невысокий мужчина лет сорока, плотный, круглолицый и совершенно седой.
   - Папке можно - и мне можно! - возразил королевич и уже сунул ногу, обряженную в бархатный сапожок, в окошко.
   - Бу! - с таким пугающим возгласом в окне появилась взъерошенная голова со страшно выпученными глазами.
   Напугались и Гарет, и мастер Вавил: оба шарахнулись, уцепившись друг за дружку подальше от окна. А король Фредерик - причина их испуга - захохотал, сверкая белоснежными зубами, весьма довольный своей выходкой. Потом легко и бесшумно, словно кот, впрыгнул на чердак и закрыл ставни:
   - Нельзя тебе на крышу, Гарет. Пока. И в следующий раз слушайся учителя. Он, как и я, плохого не посоветует.
   - Когда ж мне будет можно на крышу? - надулся мальчик, недовольно пряча руки за спину.
   - Обещаю: я тебе первому сообщу, когда будет можно, - вновь рассмеялся король, сел на узкую скамеечку у стены, и потянул из-под нее свои любимые сапоги - невысокие, со шнуровкой - стал обуваться (на крышу он всегда выбирался босиком: так было удобнее).
   - Государь мой, - подал голос гувернер. - Хочу заметить, что в последнее время его милость лорд Гарет все чаще проявляет некоторую строптивость характера. Например, вчера вечером он отказался от вечернего молока, а сегодня утром не вымыл уши!
   Фредерик нахмурил брови, глянув на покрасневшего сына:
   - Ну и как это понимать? Ты забыл? Сегодня я планировал взять тебя на прием в Дом Хлебной Гильдии. И что? Ты намерен ехать туда с грязными ушами? - задав последний вопрос, он сердито дернул шнурки левого сапога, затягивая узел.
   - Я исправлюсь! - выпалил Гарет.
   - Это касается не только мытья ушей, - король строго поднял вверх указательный палец и взялся шнуровать правый сапог.
  Мальчик понимающе закивал:
   - Я не буду больше капризничать.
   - Рад, что мы поняли друг друга, - смягчив тон, ответил Фредерик и похлопал сына по плечу - Гарет улыбнулся, заблестел зелеными, как ягоды крыжовника, глазами. - А теперь, насколько я помню, тебя ждет математика?
   - Государь, вы правы, - напомнил о себе гувернер. - Подошло время утренних уроков. Прошу вас, ваша милость, - и почтительно поклонился наследнику престола.
   Королевич вздохнул и, буркнув 'угу', побрел к лестнице, что вела вниз на галерею.
   Ему было пять лет, и он больше любил проводить время с отцом, чем сидеть в классной комнате, слушая лекции по разным наукам, которые монотонно читал мастер Вавил. Поэтому и побежал Гарет с утра пораньше на чердак - очень уж хотелось лишний раз побыть рядом с Фредериком. Но больше всего мальчику нравились занятия в фехтовальном зале и езда верхом. А еще - сидеть рядом с отцом на мраморной скамье в парке (или на его коленях) и слушать занимательные истории о прошлых временах, особенно - о бесстрашных Судьях Королевского дома.
   Фредерик так интересно рассказывал, что чудаковатый мастер Линар (королевский доктор и придворный изобретатель), услыхав однажды повествования короля, сказал:
   - Все эти истории следовало бы записать в книгу да размножить. Очень уж они интересны и поучительны. Пусть бы их все читали, особенно - молодежь.
   Король улыбнулся тогда на его замечание:
  - Уважаемый мастер, если вы за это возьметесь, я присвою вам еще одно звание - придворного писателя.
   - О, государь, э то хлопотно и отнимет у меня то время, которое я берегу для своих технических и медицинских изысканий, - покачал головой Линар. - Почему бы вам самому не начать записывать свои же истории? Кто может сделать это лучше?
   Фредерик рассмеялся:
   - Вы думаете, у меня, у короля, больше свободного времени, чем у вас, доктор?
   Он был прав. И Линар тоже согласился.
   Король есть король. Это обычный человек, обремененный лишь своим маленьким делом, своей семьей и домом, может выкроить из жизни немного минут для чего-то отвлеченного. У короля же вся страна - это его семья и надо стараться уделять внимание каждому, по мере сил и возможностей, даже в ущерб своим самым близким людям.
   Фредерик понимал, что мало уделяет внимания Гарету. Да разве сложно было это понять? Одно нынешнее утреннее происшествие на чердаке сказало ему 'твой сын скучает, твой сын хочет быть с тобой, как можно чаще и дольше'.
   Он думал об этом, стоя на верхней террасе Зоркой башни, куда спустился вслед за сыном и гувернером с чердака. Опираясь локтями о балюстраду, молодой государь рассеяно смотрел на столицу своего королевства, над которой носились потревоженные им пестрые голуби.
   'Вместо баловства в голубятне ты бы лучше лишний раз наведался к Марте и в детскую', - буркнул сам себе Фредерик. Однако тут же признался, что в последнее время ему частенько желалось хоть пару минут побыть наедине с самим собой, в тишине и покое. Когда-то, еще Судьей, он нередко пребывал в полном одиночестве, и оно никак не тяготило, наоборот, казалось обычным, естественным и очень полезным состоянием: ничто и никто не мешал думать, строить логические цепочки, принимать решения.
   Так и теперь, гоняя птиц на башне и грызя при этом ореховой печенье, Фредерик пускал на волю свои мысли, решая довольно серьезные проблемы. Махая шестом с белой тряпкой на конце, он детально обдумал свою речь для собрания в Доме Хлебной Гильдии. Вопрос там планировали разбирать важный - выбор поставщиков пшеницы для королевских зернохранилищ.
   Но после разговора с Гаретом думать о делах Фредерику совершенно не хотелось. Хотелось погрузиться в мысли о семье. Ведь у короля теперь был не один сын. И пусть младший Донат еще малыш-карапуз, которому и года не исполнилось, но ему тоже необходимо внимание отца. Как и супруге - черноглазой красавице Марте...
  
  Донат родился холодным февральским утром.
  Не стихала разъярившаяся за ночь метель, окна спальни, где рожала королева, были плотно закрыты и задернуты портьерами, а в камине трещали большие березовые поленья, передавая огромной комнате необходимое тепло.
   Фредерик был с супругой в этот час - он так захотел. И как ни кричали на короля, совершенно не стесняясь, повитухи, государь нахмурился, топнул ногой и не вышел вон.
  Сидя в изголовье супруги, держал ее за руку, он смотрел без отрыва в огромные черные глаза и улыбался, нежно, ласково, то и дело касаясь губами ее чистого белого лба, покрытого крупными горошинами пота.
   Марта рожала тихо и спокойно, позволяя себе изредка лишь тяжкий вздох. И все шло хорошо. Ее пальцы крепко стискивали пальцы супруга, ее глаза наполнялись слезами, но не слезами боли.
   - Это будет сын, - шептала она, целуя руку короля, - я хочу подарить тебе сына. Верного защитника стране, доброго друга и брата Гарету. Я смогу, смогу...
   У нее все хорошо получалось, и через пару часов в королевской спальне громко заплакал сморщенный и красный младенец-мальчишка.
   - Донат! Донат! - с восторгом объявил Фредерик, осторожно принимая от повитухи убранного в пеленки сына и целуя его крохотный нос. - Донат родился.
   - Донат? - с легким удивлением спросила Марта.
   - Да...Или ты против? - король, самозабвенно пританцовывая, качал на руках своего крохотного потомка.
   - Я хотела назвать его твоим именем, - улыбнулась королева. - Но я решила - назову Фредом второго сына. Он у меня будет - я уверена...
   - Милая моя, милая моя, - пропел сияющий Фредерик и сел на постель супруги, опустил в ее руки ребенка, - ты решила восстановить наш Королевский Дом?
   - Просто ты - мужчина, у которого должно быть много сыновей, - ответила, улыбаясь, Марта. - И я очень хочу этого.
   - Ах, во мне столько счастья, что кричать хочется, - выдохнул король и обернулся на звук открывшейся двери - в проеме мелькнула рыжая голова королевича Гарета.
   Одна из повитух уже махнула запретительно рукой в сторону мальчика, но король опять пошел в контратаку:
   - Иди ко мне, лисенок! Посмотри на младшего братца!
   Гарет с готовностью влетел в спальню и вспрыгнул на колени отца, любопытно вытянул шею в сторону хныкающего вороха пеленок на руках Марты:
   - У, какой мелкий, сморщенный. На лягушку похож.
   - Представь себе: ты был таким же, - усмехнулся Фредерик. - И я был таким, и все.
   - Ты? - округлил глаза Гарет. - Я думал: ты всегда был большим!
   Король засмеялся на его слова, задорно и счастливо. Поцеловал старшего сына, поцеловал жену и осторожно коснулся губами щечки новорожденного...
  
   2.
  
  Светлые, отчего-то полные карамельного (именно карамельного) аромата, воспоминания Фредерика прервались зычным криком рыцаря Элиаса Круноса:
  - Государь мой! Государь мой!
  Светловолосый богатырь в ярких бирюзовых одеждах, громко топая сапогами внушительного размера, влетел на террасу, где Фредерик безмятежно любовался чистым небом и голубями над столицей, перевел дух и объявил:
  - У меня новости! Будешь рад! - наедине он общался с королем, как с приятелем, и Фредерик никогда на это ему не пенял, потому что сам не был приверженцем принятой при дворе субординации. - У дворцовых ворот - посланники из Чинарии!
  У государя лицо стало белым, а глаза округлились:
  - Чина..., - не договорил - поперхнулся от волнения. - Бежим! Бежим!
  Он выскочил на галерею первым и понесся по коридору с той скоростью, которой бы и породистая скаковая лошадь позавидовала. Элиас старался не отстать, но на поворотах ему приходилось тормозить, чтоб не завалиться на бок. Фредерик же с этим справлялся легко - легко вспрыгивал на стену (абсолютно не жалея роскошных шелковых шпалер), пробегал по ней по диагонали пару метров мелкими шажками, минуя опасный вираж, и вновь оказывался на полу. Все это проделывал стремительно и бесшумно, в отличие от топочущего и пыхтящего Элиаса.
  Но на последнем повороте - уже у парадной лестницы - затормозили оба. Чтоб не сбить с ног поднимавшихся королеву Марту и ее дам.
  - Фред, боже, что случилось? - увидав короля, спросила она. - Куда летишь?
  - Милая, прибыли посланники от Тайры! Я лечу их встречать! - выпалил Фредерик, на ходу поцеловал красавицу-жену в щеку и понесся дальше, прыгая через две-три ступеньки, мимо прижавшихся к мраморным перилам фрейлин; от ветра, что поднялся из-за короля, у дам с шелестом взметнулись вверх многослойные шелковые юбки.
  Марта чуть нахмурилась: ей не особо понравилась такая поспешность супруга, а еще не понравилось то, что он забыл пригласить ее за собой встречать гостей из Чинарии. Это догадался сделать Элиас:
  - Госпожа моя, позвольте сопроводить вас, - учтиво поклонился рыцарь (ему уже разонравилось по-мальчишески носиться по коридорам и лестницам).
  - Спасибо, Элиас, - улыбнулась Марта. - Поспешим.
  
  У Фредерика сердце в груди бешено заколотилось, когда он выбежал на парадное крыльцо и увидал в начале дорожки, ведущей ко дворцу, повозки и всадниц в чинарских шлемах и с красными копьями в сильных руках.
  Пока он спускался по каменной лестнице и бежал с совершенно не подобающей королю скоростью к прибывшим, из одного фургона вышла высокая полная женщина в длинном белом платье, причудливом тюрбане и со смуглым малышом на руках.
   Девушки-воины как раз спешились, шагнули навстречу королю и сняли шлемы.
   - День добрый, - поклонилась одна из них - старшая, - мы из Чинарии, от капитана Тайры к королю Фредерику.
   - Я. Это я Фредерик! - спешно закивал молодой человек, не отрывая глаз от темненького ребенка с большими светлыми, серыми глазами, и голос его неожиданно сбился в сиплость.
   - Мы привезли тебе сына, король Фредерик, - опять поклонилась девушка-воин. - И сердечный привет от капитана Тайры.
   Фредерик, широко улыбнувшись, протянул руки к малышу, и женщина в белом платье (наверняка, кормилица), улыбнувшись в ответ, передала ему ребенка.
   - Здравствуй, кроха, - шепнул отец сыну.
   Тот что-то прогудел в ответ и цепко ухватился за ворот куртки Фредерика. Пухлые теплые пальчики, смуглые щечки, широко раскрытые, полные младенческого удивления, глаза, нежный рот, редкие, но темные кудряшки на макушке... 'Глаза мои, мои глаза - как и хотелось Тайре', - подумалось Фредерику.
   - Как его зовут? - спросил он у дружинницы.
   Та встрепенулась, потому что тоже позволила себе невольную улыбку, глядя на отца с сыном, тряхнула коротко остриженной головой и ответила:
   - Имя мальчикам дает отец. Таков обычай в Чинарии. Назови ребенка, а мы скажем его имя капитану Тайре.
   - Почему ж Тайра сама не приехала? Она обещала: если будет сын, то привезет его мне сама.
   - Потому что кроме сына Тайра родила и дочку, - опять улыбнулась дружинница. - Получились двойняшки. Дочь, как ты и хотел, капитан назвала Корой. И у девочки тоже серые глаза, как у тебя.
   Фредерик на миг потерял дар речи - так потрясла его эта необычная весть.
   - М-марта! - обернулся он к подошедшей супруге. - Ты слышала? И сын, и дочь! У меня еще и дочь!
   Его лицо сияло таким счастьем (а это происходило нечасто), что Марта отбросила куда подальше заскрежетавшую мелкими зубами ревность и обняла Фредерика и малыша, которого он держал его руках:
   - Рада за тебя, милый, - шепнула она королю. - Я прикажу готовить праздничный обед - такие хорошие новости надо достойно отметить. - Затем обратилась к гостям. - Прошу вас отдохнуть в нашем дворце. Здесь у вас ни в чем не будет нужды...
  
   Так у Фредерика появился еще один наследник - смуглый, чернявый и странно сероглазый Эльберт. С сыном Марты у него была разница всего в месяц, а то и меньше.
   Нахмуренный бука Донат в тот же день встретил сводного братца, подсаженного к нему в манеж, возмущенным кряхтением и ударил погремушкой по голове. Эльберт скривился и оглушительно заревел, демонстрируя прекрасные легкие.
   - Прекрасный горлопан! - расхохотался Фредерик, протягивая сыну в утешение сахарную палочку. - Вырастешь - дам тебе полк, будешь им командовать. - Затем погрозил развоевавшемуся Донату. - А ты смотри, бука, не обижай младшего. - Вручил точно такую же палочку и ему, так что оба карапуза затихли и зачмокали губами, наслаждаясь вкусненьким.
   - Они поладят, - заверила короля Марта, присаживаясь рядом с манежем в мягкое кресло.
   - А как насчет тебя? - вдруг спросил Фредерик. - Я вижу: ты подавлена.
   - Я устала.
   - Неправда, - нахмурился молодой человек. - Ты недовольна тем, что сегодня произошло.
   - Сегодня произошло много хорошего, и я всем довольна, - возразила Марта, чувствуя, что начинается тяжелый разговор, которого она не в силах избежать.
   Фредерик понял и решил не усугублять:
   - Милая, я прекрасно понимаю: тебе неприятно знать о том, что было между мной и Тайрой в Эрине. Но оно было. И не по моей воле... Но я ни в коей мере не оправдываюсь! - он поднял вверх руку, предваряя слова супруги о том, что не стоит сейчас виниться (а Марта - Фредерик и это заметил - уже готова была прервать его именно такими речами). - Я просто представляю тебе факты, от которых не отмахнешься и на которые глупо обижаться. Тайра - это мое прошлое, и я его принимаю, целиком и полностью, как принимаю и своего сына от Тайры, как готов принять, если надо будет, свою дочь. Она в моем сердце уже сейчас. Как и Эльберт, и Гарет, и Донат, и ты. Всем там есть место, поверь. И я бы очень хотел, чтоб там, в моем сердце, меж вами не было раздора. Это нужно не только мне - это нужно нашей семье, королевской семье. Это нужно всему нашему государству. Обстановка в нашем доме влияет на обстановку в Королевстве...
   - Ты всегда можешь положиться на меня, - вдруг сказала Марта, прикладывая палец к его красноречивым губам. - Не объясняй мне большего, иначе я стану себя презирать, за глупость.
   Фредерик покачал головой, видя, что глаза ее мерцают слезами:
   - Прости - я должен был это все сказать.
   - Конечно, - кивнула Марта. - Ты король, ты Судья. Я просто на минуту забылась - подумала, что я жена простого человека.
   - Это не так.
  - Я знаю. И постараюсь больше об этом не забывать.
  Фредерик улыбнулся, поцеловал ее руку:
  - Мне самому очень часто хочется быть простым человеком...
  Тем временем у королевичей рассосались сахарные палочки, и карапузы вновь стали громко воевать - с криками рвать друг у друга забавную деревянную лошадку.
  - Да, прибавиться шуму во дворце, - засмеялась Марта.
  - Будь с парнями построже, - сказал Фредерик. - И нянькам скажи, чтоб не миндальничали, не потакали капризам. Пока они малыши, я не могу заниматься ими так, как должно. Но через три года, господа хорошие, - он наклонился в манеж и щелкнул по лбу каждого, чтоб привлечь их внимание, - через три года, господа лорды, я начну делать из вас мужчин... А сейчас мне пора, - король выпрямился, - из-за Эльберта я перенес начало приема в Доме Хлебной Гильдии, но не могу же я все совершенно отменить. Можно мне поцеловать тебя? - обнял жену за тонкую талию.
  Марта с удовольствием ему это позволила. Малыши в манеже теперь сидели тихо-тихо - их успокоил строгий голос отца...
  
  Идиллия, счастье, безмятежность, которые, казалось, уже навеки установились в семье короля и во всем дворце, разрушились в среду. После полудня. В парке, на лужайке с изумрудной шелковой травой, залитой солнечным светом.
   Фредерик учил Гарета фехтованию. Все проходило как обычно: отец показывал приемы, используя обычную палку, медленно и точно, а сын повторял, стараясь все проделать быстрее, но без потерь в точности и четкости.
   - Пусть клинок станет тобою, - шептал король в розовое, мягкое ухо королевича, - твоей рукой, твоей мыслью. Наши мысли часто селятся в наших руках, и потому едины с ними. А мысль быстра - нет ничего и никого быстрее. Но твой клинок должен стать ею - мыслью. Тогда не будет тебе равных.
   И Гарет понимал, хоть речи Фредерика и были временами слишком мудреными для пятилетнего мальчика. Тело королевича понимало, что делать с рукой, отяжеленной мечом. В свои юные годы он освоил и отточил сложный удар Южного Ветра и многие другие приемы.
   - Не бойся промаха, - учил отец мальчика под сенью древних кленов, что шумели ветвями и листьями - словно рукоплескали успехам юного лорда. - Промах откроет тебе неожиданное преимущество. Главное: увидеть его и правильно использовать. Он также станет неожиданным для твоего врага, и этим тоже принесет тебе пользу. Если подчинишь себе промахи - нет тебе предела, и даже твоя ошибка будет твоей победой.
   И Гарет все прописывал в своей голове - это было несложно. Ему казалось: вспоминаются временно забытые знания. Фредерик, глядя, как виртуозно и легко его сын управляется с детским мечом, ощущал себя на небесах: 'Вот оно, моё бессмертие - в сыне, что взглядом и движениями похож на меня'.
   У него в последнее время часто ныло сердце. Так, едва заметно - потягивало что-то с левой стороны груди. Фредерик не обращал внимания. К тому же он считал, что знает причину: когда-то несколько лет назад он был ранен стрелой как раз в левую подмышку, а чуть позже - получил болтом из арбалета под левую ключицу. Так что левая сторона его груди имела полное право ныть время от времени. И молодой человек уже привык к тому, что в сырую погоду старые раны давали о себе знать. В такие моменты он просто пил травяные настои мастера Линара и ограничивал себя в резких движениях: проще говоря, меньше тренировался.
   В этот раз все началось именно с этой занудной боли в левой подмышке. И как обычно Фредерик ни капли внимания ей не уделил - встал в позицию, что показать Гарету очередной хитрый удар.
   - Этот прием как раз для тебя - он для низкорослых воинов. Называется Злая Коса. Пока ты маленький, он будет твоей коронкой, - сказал сыну. - Будь внимателен.
   И Фредерик разогнал палку-меч по дуге, снизу вверх и наискось, подрубая левую ногу воображаемому противнику, но тут его самого словно кто-то ударил в левый бок - резко, сильно, заставив тело переломиться так, как сникает дерево от мощного удара топором. Перехватило дыхание, стало мало света, в глазах все запрыгало, и, словно тающий снег, потекли четкие контуры, сливая все окружающее в один мутный ком. Будто издалека услышал король испуганный крик Гарета:
   - Папка!
   - Кого-нибудь, - упав в траву, прошептал Фредерик. - Позови кого-нибудь.
   Ему еще хватило сил перевернуться с объятого острой болью левого бока на спину, он еще увидел абсолютно чистое голубое небо, зубчатые листья кленов и испуганное, с широко раскрытыми глазами, лицо сына. Потом все это - цветное, яркое - крутнулось в одну большую черную дыру и проглотило его, вместе с болью...
  
   3.
  
   Так было почти каждое утро, исключая пасмурные дни: солнце прокрадывалось мягкими лучами сквозь невесомые занавеси на высоком окне и украшало пятнами света шелковые покрывала королевской кровати. И почти каждое утро мужчина и женщина, мирно спящие в этих покрывалах, пробуждались от вкрадчивых солнечных поползновений, тянулись друг к другу и начинали любовные игры с нежными поцелуями и жаркими объятиями.
   В этот раз все вышло по-другому.
   Свет привычным курсом проплыл по шелку кровати, чуть задерживаясь в складках простыней, и замер на белом, неподвижном мужском лице. Ни единый мускул не дрогнул на нем, даже ресницы закрытых глаз не отозвались на шаловливое заигрывание солнечных зайчиков. Тогда солнце продолжило поиски жизни в огромной комнате и скользнуло золотистыми щупами к темноволосой молодой женщине, которая спала, подобрав под себя ноги, в мягком, широком кресле у постели. Спала тревожно: вздрагивали пальцы ее тонких рук, стискивая белое льняное полотенце; вздрагивала поникшая голова, тревожа разметанные по спинке кресла волосы; шевелились изящные губы, бормоча что-то непонятное.
   Тут лучи добились желаемого: веки, по которым они скользнули, широко распахнулись, обнаруживая темную бездонность больших, красивых глаз, с губ сорвался громкий прерывистый вздох (такой, какой бывает у человека, только-только вынырнувшего из холодной воды), а правая рука, выпустив полотенце, взметнулась ко лбу, чтоб отбросить за ухо прядь волос, упавшую на лицо.
   - Господи. Который час? - пробормотала она и, чтоб удовлетворить свой вопрос, глянула на часы: высокие, напольные с причудливым медным маятником в виде фрегата, они величаво темнели лакированными, дубовыми боками в дальнем углу спальни и глухо отсчитывали минуты. - Семь. Скоро семь утра... Фред, Фред, - позвала дама неподвижно лежащего в постели мужчину. - О, неужели ты и сегодня не проснешься? - в ее покрасневших глазах заблестели слезы, а голос задрожал, грозясь озвучить всхлип.
   Она отбросила лоскутный плед, укрывавший ее колени, покинула кресло и подошла к маленькому круглому столику, где стоял серебряный колокольчик на золотом подносе. Позвонила, нервно, требовательно.
   Высокая резная дверь открылась - в спальню явился величавый, толстый и совершенно лысый господин в богато расшитой золотом ливрее королевского камердинера. Он церемонно поклонился и поздоровался так, будто явление государя объявил:
   - Доброе утро, ваша милость! Чего изволите?
   - Зови Линара, Орни и этого старика, что вчера приехал, - приказала Марта.
   - А как его величество? - позволил себе поинтересоваться камердинер.
   - Никаких изменений, Манф. Потому - торопи господ лекарей со сборами.
   - Да, ваша милость, - опять поклонился Манф и пошел выполнять распоряжение королевы.
   Через минут двадцать у постели короля Фредерика собрались целых шесть человек. Пришли званые Мартой знатоки лекарского дела - мастер Линар, его супруга Орнилла и знахарь Брура из далекой страны Азарии, а также явился лорд Гитбор, Судья Южного округа Королевства. Последним, бесшумно закрыв дверь, зашел камердинер Манф.
   - Мда, - таким неопределенным и невнятным словом начал мастер Линар свою речь, посмотрев на бледное и недвижное лицо короля. - Так и есть: никаких изменений, - и он почесал за ухом, ероша каштанового цвета волосы (когда-то доктор ходил лысым, выбривая не только щеки, но и макушку, как камердинер Манф, но, женившись, был вынужден позволить волосам покрыть голову - так затребовала супруга Орнилла: по ее словам, блестящий череп мужа часто пускал ей в глаза зайчики, что было малоприятным). - Предлагаю опять попробовать ледяную ванну. В прошлый раз государь отреагировал...
   - Отреагировал, как же, - скептически фыркнула Орнилла, нащупывая едва слышимый пульс на шее Фредерика. - У него просто кожа посинела и пошла пупырышками - вот и вся реакция. Я изначально была против. Человек болен неизвестно чем, а его в лед! Так и горло, и легкие застудить можно. Что тогда делать будешь?
   Пустив в супруга стаю упреков, она сложила руки на груди, озабоченно нахмурившись. Встретилась взглядом с Мартой и сокрушенно покачала головой, отвечая на немой вопрос королевы:
   - Не ждите от меня чудес. Я с такой хворью не встречалась. Вы же помните: мои бодрящие настои на государя не подействовали. Будто камень поили, а не человека.
   - Помню, помню, - согласно кивнула Марта и в отчаянии закусила губу. - Но что же? Как же? Ведь прошло почти пять дней, а он - как труп, холодный, неподвижный. Сколько так может продолжаться?
   - Такое уже было - там, в Эрине, - отозвался Линар, извлекая из кармана куртки некий инструмент, сильно напоминавший шило сапожника. - И про это я тоже говорил, - он взял безвольно лежащую на поверхности покрывала руку Фредерика и уколол ее 'шилом' в подушечку безымянного пальца - вяло выступила рубиновая капелька крови, и все. - В другое время за такое государь не поскупился бы на выражения для меня... И в который раз я спрашиваю мастера Бруру: что нам делать? - грозно возвысив голос, повернулся к знахарю.
   Тот, вечно сгорбленный и сжатый в комочек старик, держался, как обычно, в тени и пытался как можно дольше оставаться незамеченным.
   Фредерик после победы в Эрине над азарским князем Хемусом забрал знахаря, служившего князю, с собой в Южное Королевство. Во-первых, убивать жалкого и забитого старика (пусть даже он и натворил много злого) было делом, недостойным короля, рыцаря и просто мужчины; во-вторых, Брура мог оказаться очень полезным, как человек, знающий тайны трав и минералов. К тому же и мастер Линар намекнул Фредерику о том, что был бы не против вести свою медицинскую и химическую практику, пользуясь знаниями старика. Однако долгий переезд из Эрина в Королевство совершенно подкосил здоровье Бруры, и его не довезли до столицы, а оставили в Цветущем замке - фамильной крепости Фредерика - чтобы поправлялся. Там он пробыл всю зиму, весьма суровую по сравнению с родной азарской зимой, всю весну и начало лета. Брура подхватывал по очереди неизвестные ему ранее простуды, и спасла его только чудесная настойка дамы Ванды, медовая с перцем, которая заставляла старое нутро трепетать и гореть, а хвори - уступать выздоровлению захваченные ранее позиции в теле.
   И вот теперь - в июле-месяце за ним приехали гонцы из Белого Города. Чтоб вести в столицу и спасать неожиданно и надолго впавшего в беспамятство короля...
   Брура вздрогнул, услыхав из уст Линара свое имя, и сделал шаг назад, к окну, словно желая спрятаться за портьерой. Но отвечать пришлось - старик это понимал.
   - Простите меня, - заговорил он, робким, дрожащим голосом, - простите, милостивая госпожа! - он увидел, как блестят от слез глаза королевы, как дрожат ее губы, и упал перед ней на колени, понимая - она не будет на него гневаться.
   - О, нет! - простонала Марта. - Вы опять! Опять бросаетесь мне в ноги!
   - Встаньте-встаньте, мастер Брура, - Манф взялся поднимать знахаря. - Вы же знаете: у нас так не принято, и их величества такого не любят. Очень не любят.
   - Кто знает, кто знает, - пожал плечами Линар, с усмешкой глядя, как камердинер отряхивает Бруре коленки и поправляет смявшуюся одежду. - Еще пара таких падений и, возможно, государь очнется, чтоб наорать на неслуха.
   - Говорите же, мастер Брура, - затребовала Марта, махнув доктору рукой - 'молчи!'.
   - Если бы я мог, то в сию же минуту обнадежил вас, милостивая госпожа. Если бы мог, то сразу же исцелил бы государя, - низко поклонившись, сказал старик. - Но я ничего не могу. Да, я знал, что такое может быть - что смертный сон может повториться. И разве я скрывал это? О, нет. Я все рассказал и вам, и милостивому государю Фредерику. И даже про возможность смерти я не умолчал, хотя боялся, очень боялся говорить о ней вам и вашему супругу. И сейчас повторю, хоть дрожат мои колени, и не от старости дрожат: король может не проснуться...
   - О, боже! - не сдержала стона Марта.
   - Смертный сон обрушился на государя по твоей вине, - напомнил Линар. - Твое зелье заставило короля забыть себя и пойти против своих же воинов. Твое зелье терзало его голову, и оно - причина смертного сна. Так неужели ты не знаешь какого-либо противоядия? От своего же собственного яда? Хоть подскажи!
   Брура молчал.
   - Отец, милый, - вдруг заговорила Марта, обращаясь к старику, и умоляюще сложила руки. - У моего мужа - целое государство, и он нужен своей стране. У моего мужа - трое сыновей, и он нужен им больше, чем я. У моего мужа - дочь где-то далеко-далеко, и я знаю: он рано или поздно отправился бы к ней, чтоб увидеть, обнять, поцеловать. И это мне надо падать вам в ноги, чтоб просить - помогите нам всем! - и Марта, в самом деле, спрятав лицо в ладонях, опустилась на колени, но тут все бросились к ней - и Брура первый - чтоб поднять и успокоить.
   - Все, что хочешь, все, что пожелаешь, - бормотала королева, цепляясь красивыми, молодыми пальцами за сухие, узловатые руки знахаря.
   А у Бруры в голове эхом звучали только два ее слова: 'отец, милый'. Последний раз его так называла лет погибшая дочка, лет шестьдесят назад. Он даже вспомнил, когда именно это было: дочь, худенькая чернявая девушка, уходила к ручью собирать ракушки для бус и издалека помахала ему вот такой же тонкой, как у Марты, рукой: 'Отец, милый, я скоро вернусь и напеку лепешек!' Но не вернулась - ее через пару дней принесли на грубой мешковине крестьяне, прочищавшие оросительный канал. Опозоренную, изломанную, мертвую. И Брура никогда больше не ел ее медовых лепешек...
   Марту, давшую волю слезам, Линар и Судья Гитбор усадили в кресло, а Орнилла уже подсовывала ей стакан воды, в которой своевременно растворила щепотку зеленого порошка - успокоительное.
   - Милостивая госпожа, - сказал Брура, вновь подходя к Марте и вновь касаясь ее руки. - Я постараюсь, я буду искать нужные составы. А пока надо ждать. Государь Фредерик очнется - я уверен. Его тело, дух очень сильны - их мощь еще в Эрине удивили меня. То зелье, которое я ему давал при Хемусе, уже давно убило бы обычного человека, но государь Фредерик до сих пор жив...
   - Конечно, - весьма довольно кивнул Судья Гитбор. - Фредерик из особой породы. Судью просто так не сломать! Так что верьте Бруре, милая государыня, - он, насколько позволяло брюшко, поклонился Марте. - Король проснется и еще порычит на нас всех.
   Королева улыбнулась, сквозь слезы, но все-таки.
   - Что ж, - напомнил о себе мастер Линар. - Не будем терять времени, мастер Брура. Идемте. Моя лаборатория к вашим услугам.
   - Лаба-что? - подивился незнакомому слову азарский знахарь.
   - Идемте, идемте, старина, - понимающе улыбнулся молодой доктор и взял старика за руку. - Покажу вам свое хозяйство. Вам должно понравится... Орни, ты с нами?
   Та отрицательно мотнула головой:
   - Я останусь с королевой. Не думаю, что будет правильным оставлять ее одну.
   Линар согласно кивнул и вышел с Брурой из спальни.
   - Я тоже вас оставлю, - сообщил Марте Судья Гитбор. - Сегодня слушания в Зале Решений по вопросу обновления дорог в Северном округе. Не люблю я всю эту болтовню, но ничего не поделаешь, - Южный Судья не изменял своей привычке сетовать на проблемы вслух. - Жаль государя нашего там не будет. Он бы решительно стукнул кулаком по столу (это у него славно выходит), и все вопросы отпали бы. От хороших дорог стране много пользы, потому что торговля идет бойчее и налоги от этого растут. Только не все в Финансовом Совете это понимают.
   - У вас все получится, - Марта вновь улыбнулась на его ворчание. - Вы всегда рядом в самые тяжелые минуты.
   - Это судейская привычка, - как бы оправдывался лорд Гитбор, ответно улыбаясь в седые усы. - Ну, я побежал. Если можно назвать бегом моё ковыляние.
   Королева улыбнулась еще шире, и Южный Судья сам себя похвалил: он ведь добивался именно этого: чтоб леди отвлеклась от горьких мыслей. С целью закрепить результат, лорд Гитбор поцеловал Марту в руку и попросил не унывать. С тем и вышел.
   - Мне кажется: наш господин Южный Судья в молодости был побойчее некоторых теперешних молодых людей, - заметила Орни. - Да и сейчас он не промах. Жук - сам себе на уме.
   - Ваше величество, будут еще какие-нибудь распоряжения? - спросил Манф у Марты.
   Королева покачала головой. Тогда Орни ответила за нее, бойко и громко:
   - Конечно, будут! Пусть нам принесут завтрак в соседнюю комнату: что-нибудь вкусное с умопомрачительными запахами. Говорят, аромат курицы с чесноком кого угодно на ноги поднимет! Да еще - вина молодого. И яблочного снега на десерт. Сладкое замечательно поднимает настроение, - Орни ободряюще подмигнула Марте - та ответила улыбкой и согласным кивком.
   С некоторых пор они крепко сдружились. Особенно после того, как Орни легко справилась с первой болезнью маленького Доната - кишечными коликами - а чуть позже состряпала замечательную мазь для десен королевича, которые начали болеть из-за режущихся зубов. Надо сказать, мастер Линар, знающий много чудесных снадобий для заживления ран и лечения лихорадок всех видов и мастей, сдавал позиции перед детскими хворями. Скорее всего, потому, что у него ранее почти не было пациентов столь юного возраста.
   - А следовало бы подучиться в этом направлении, - такое замечание Орни регулярно делала супругу. - Во-первых, у короля куча детишек, во-вторых, сам скоро отцом станешь.
  В самом деле, она уже могла похвастать округлившимся животом. Всего-то пять месяцев, а уже было заметно. Наверное, из-за худобы знахарки. Как ни хорошо жилось ей в королевском дворце, а крупнеть и толстеть, как у того же Линара или Элиаса, у хрупкой Орни не получалось. 'Сгорает во мне все, как в печке: и курятина, и оленина, и колбасы жирные', - смеялась знахарка...
  - Государыня, я жду вас в гостиной, - сказала она и вышла из спальни вслед за Манфом.
  Марта задержалась. Чтоб еще раз наклониться к неподвижному Фредерику и еще раз поцеловать белые, почему-то твердые губы больного. Если бы не едва заметное дыхание, он ничем бы не отличался от мертвого. У королевы опять задрожали губы-предатели. Ее не оставляла надежда, глупая, детская, что, как в сказке про спящую красавицу, он проснется от поцелуя. Только жизнь не сказка - чудес в ней не бывает. Не случилось и сейчас.
  Вздохнув, Марта прошла в гостиную. В самом деле, глупо сидеть день и ночь у постели. Разве это способно вернуть Фредерику сознание?
  'Надо держаться самой и заниматься детьми', - дала себе приказ королева и, оказавшись в соседней комнате, где ее ждал накрытый к завтраку стол, не могла не улыбнуться: кроме Орни и Манфа, который взялся прислуживать им за трапезой, там уже был и шустрый Гарет.
  - Доброе утро, мама, - мальчик поздоровался, не отрывая зеленых, полных тревоги, глаз от Марты, и подбежал, чтоб поцеловать ее в руку. - Как папа?
  - Он спит, - королева погладила мальчика по лохматой голове. - Наверное, он очень устал...
  
  4.
  
  - Вот тебе! Умрите, гады! - грозно прошипел королевич Гарет, одним солдатиком опрокидывая сразу троих.
  Каштановые брови мальчика были грозно сдвинуты, губы поджаты: игра - дело серьезное. Особенно - игра в войну.
  - Конница левого края наступает с холма и разбивает отряды врагов, - бормотал он, переставляя группку оловянных всадников. - А вот сам король ведет в бой свою гвардию, - передвинул на передний край белого рыцаря в шлеме, украшенном крохотной короной. - Ура! Победа!
  Гарет сидел на постели отца и занимал сам себя игрушечной армией, благо размеры кровати позволяли развернуть широкомасштабные боевые действия и при этом совершенно не тревожить спящего. Хотя малыш иногда специально задевал локтем или ногой Фредерика: по мнению королевича, отец слишком надолго заснул, и надо было его разбудить.
  Марта разрешила Гарету посидеть в спальне короля и взяла с него обещание, что он будет вести себя тихо. Королевич обещание держал - не шумел: даже слова 'Ура! Победа!' произносил шепотом. Но и только. Зато первое, что он сделал, оставшись один, это залез отцу на грудь и стал его тормошить, приговаривая 'давай, вставай!'. То же самое Гарет предпринял тогда, в саду, когда Фредерик не окончил демонстрацию хитрого приема а, побелев лицом и сломавшись телом, упал в траву. И мальчик думал, что у него получилось бы растормошить отца, если бы не прибежавшие Марта, Линар и целый полк слуг: они не позволили королевичу дергать Фредерика.
  Гарет ошибся - сейчас с побудкой тоже ничего не получилось.
  Надувшись и оставив отца в покое, мальчик занялся своей коробкой с солдатиками и исподволь целиком погрузился в игру. Все-таки пятилетнее дитя не может долго печалиться.
  Итак, битва на покрывалах завершилась победой войск Гарета, и королевич на минуту вновь заскучал.
  Потом его внимание привлекли звуки, что доносились из парка: там кто-то бранил кого-то за криво подстриженные кусты. Бросив оловянных человечков, Гарет перелез через ноги Фредерика, чтоб оказаться на другой стороне кровати. Сполз вниз и подбежал к окну: хотелось посмотреть, как отчитывают нерадивого садовника. Подоконник был высоковат, и королевич стал забираться на мягкую скамейку, чтоб уже оттуда видеть желаемое.
  - Смотри - не свались, - услыхал он хриплый, усталый голос отца.
  Гарет забыл о садовниках и свалился-таки со скамейки, бросился обратно в постель, чтоб обхватить Фредерика за шею, чтоб ткнуться в его грудь лбом и радостно прошептать 'папка!'. Папку он любил больше всего на свете.
  Фредерик довольно улыбнулся и обнял сына в ответ, только сделать это удалось почему-то лишь левой рукой - правая отказалась двигаться. Молодой человек закусил нижнюю губу:
  - Гарет.
  - Да, пап.
  - Ударь меня в правую руку.
  - Зачем? - удивился мальчик.
  - Надо. Давай. Только сильно, - нахмурился король.
  Гарет чуть отстранился, сжал кулачок и, правда, изо всей своей пятилетней силы ударил отца в правое предплечье. Фредерик нахмурился еще больше:
  - Слабо бьешь! Я ничего не чувствую!
  Гарет ударил еще раз, замахнувшись сильнее.
  - Слабо! - выкрикнул молодой человек, оттолкнул сына и ударил сам себя.
  На лице его было полное отчаяние. Поведя вокруг глазами, он заметил рассыпанных по покрывалу оловянных солдатиков, схватил одного и вонзил острие крохотного копья себе в правую кисть. Потом еще раз. Выступила кровь, темная, вялая.
  - Черт! - простонал Фредерик, упав обратно в подушку и зажмурившись.
  Гарет с испугом вжался в спинку кровати, не отрывая взгляда от отца. Тот открыл глаза, заметил, в каком состоянии парнишка, и взял себя в руки, успокоительно улыбнулся:
  - Прости. Я просто не до конца проснулся. Я не хотел тебя пугать.
  Мальчик кивнул, опять потянулся к Фредерику. Тот обнял сына, так же - только левой рукой, и попросил:
  - Позови мастера Линара.
  - Позову, - кивнул королевич. - Я всех позову. И маму. Она так плакала, так плакала. Надо ее порадовать.
  - Да, конечно. Ее тоже. Обязательно, - растерянно пробормотал Фредерик.
  Гарет пестрым клубком скатился с кровати, споткнулся о ковер, упал, тут же, не издав ни звука, поднялся и понесся к выходу. Там, пыхтя, открыл тяжелую дверь и с криком 'папа проснулся!' выскочил в гостиную.
  Король между тем вновь покосился на свою онемевшую руку, пробормотал: 'Надеюсь, я ее просто отлежал'. Но эта мысль утешала слабо: рука, кроме того, что не двигалась, была неприятно холодной и даже мешала - Фредерику казалось, будто что-то острое и ледяное уперли ему в плечо.
  Встав с постели, обнаружил, что рука еще и странно тяжелая: висела плетью, ее пришлось поддерживать левой. Вообще, он чувствовал себя ужасно слабым: ноги предательски задрожали, когда молодой человек сделал пару шагов по комнате, а в глазах потемнело. Фредерику пришлось опуститься в кресло.
  В этот миг открылись двери - вбежали Марта, мастер Линар и Манф. Но первым был шустрый Гарет. Он сиял глазами и лицом и с разбегу запрыгнул отцу на колени, вновь обнял его за шею.
  - Привет всем, - улыбнулся король вошедшим. - Наверняка, я напугал вас. Прошу простить, - тут же получил поцелуй в щеку от супруги - это немного разогнало тревожную муть в его груди.
  - Как себя чувствуете? - спросил Линар, взяв Фредерика как раз за правое запястье, чтоб прослушать пульс.
  Он тут же удивленно взметнул вверх брови, обнаружив, как холодна рука короля, а тот нервно дернул ртом и обратился к сыну:
  - Иди к себе. Манф проводит.
  Гарет послушно кивнул: дуться на отца за то, что он его отсылает, у мальчика даже мысли не было, так он обрадовался его пробуждению. Поэтому королевич так же весело, как и запрыгнул, покинул колени короля и вприпрыжку побежал вон из спальни. Камердинер Манф, величаво поклонившись Фредерику, Марте и Линару, выплыл за мальчиком.
  Когда за Гаретом и Манфом закрылась дверь, Фред начал спрашивать:
  - Что со мной случилось?
  Линар коротко все рассказал.
  - Шесть дней, - прошептал молодой человек, - шесть дней я был, как труп. Я ничего не помню. Лишь то, что упал в парке, под кленами. А потом открыл глаза и увидел, что лежу в своей спальне.
  - Но ведь все хорошо, - поглаживая плечо короля, отозвалась Марта, и ее голос был бархатно-ласков.
   - Все хорошо, - рассеянно повторил слова супруги Фредерик.
   - Пошевелите пальцами, государь, - попросил доктор, рассматривая голубые ногти правой руки короля.
  Тот хмыкнул:
  - Я уже пробовал. Ничего. Рука не двигается. И боли не чувствует. Что с ней такое?
   - Я... ну... бывает... это временно, - сбивчиво начал Линар. - Временная неподвижность конечности. Вы слишком долго ею не пользовались и вот...
   - Скажите сразу, что не знаете, - буркнул Фредерик. - Зато я знаю - это все от той дряни, которой поил меня хемусов Брура! Где он кстати?
   - Он здесь, во дворце, вместе со своим учеником - немым Димусом. Живут в моих покоях, работают в моей лаборатории, - заговорил Линар. - Я предоставил ему все свои порошки, травы и прочее. Он пытается сделать нужное вам лекарство.
   - И как успехи? - хмыкнул молодой человек.
   - Пока успехов нет, - вздохнул доктор.
   - Их и быть не может! - ожесточенно выпалил Фредерик. - Подумайте хорошенько: Брура - из Азарии. И все то, что он использовал - травы, корни, минералы - азарское. У нас - страна другая, земля другая, погода другая. То, что растет у них на каждом шагу, совершенно не растет у нас. Разве он сам вам такого не говорил?
   Линар помолчал, пораженный его словами. Затем ответил:
   - Он сетовал пару раз на то, что не может найти нужного порошка в моей лаборатории. Но он сказал, что попытается найти ему замену.
   - Нашел?
   - Нет. Но...
   - Глупости ваши 'но', - отмахнулся Фредерик. - Чем вы замените воду? Ничем. Чем вы замените золото? Ничем, - мгновение помолчал и спросил. - Брура сказал, сколько мне осталось?
   - Государь мой!
   - Бросьте, - скривился король. - Я не ребенок. И не разнеженный вельможа. Что он сказал?
   - Примерно два месяца, - за доктора ответила Марта, тихо и спокойно. - Возможно -раньше, возможно - позже, но смерть возьмет тебя. Брура сказал: в тебе много скрытой силы, которая борется с его отравой.
   Фредерик смолк, взъерошил здоровой рукой волосы - как обычно в те моменты, когда был особо озабочен. Потом проговорил, глухо:
   - На смерть - плевать. Но прожить остаток жизни калекой - это уж слишком.
   - Государь мой, - вновь взял слово Линар. - Это дело поправимое. У меня есть различные мази, которые чудеса творят. Знаете, у лорда Гитбора как-то нога онемела - застудил. Так он пару недель попользовался моими мазями, поделал травяные припарки, и все прошло. И со смертью - это вы рано задумались. Если даже Брура не найдет нужных составных здесь, мы вполне можем для спасения вашей жизни отправится в Азарию, добыть нужные травы, минералы. Я об этом уже думал.
   - Если вы отправитесь в Азарию, я вряд ли дождусь вашего возвращения, - хмыкнул Фредерик. - Месяц туда, месяц - это самое малое - на поиски в Азарии, месяц обратно. Кто поручится, что я столько выдержу? - он откинулся на спинку кресла, посмотрел куда-то в расписанный лиственными узорами потолок, пробормотал. - Я скоро умру. Что ж, лорды моего рода всегда мало жили...
   На какие-то пару минут в комнате зависла тишина. Но Марта нарушила ее, резко, возмущенно:
   - Не смей такого говорить!
   - Моя смерть не должна быть неожиданностью, - добавив стальные ноты власти в голос, заметил Фредерик. - Кто предупрежден, тот вооружен. А тешить себя пустыми надеждами я не собираюсь - это глупо и вредно.
   - Это не пустые надежды! У тебя есть все шансы поправиться! - еще ожесточенней ответила Марта.
   Фредерик улыбнулся:
   - Умница моя, я это знаю, что у меня есть шанс. Выбор есть в любой ситуации. Но это не значит, что, надеясь на лучшее, я не должен планировать худшего. Я должен думать в разных направлениях. Понимаешь?
   Марта закусила губу, но кивнула. Она испытывала досаду от того, что Фредерик лишний раз напомнил о своем статусе короля и намекнул ей на ее забывчивость.
   - Но так как я все-таки не сегодня вознамерился помереть, я бы желал чего-нибудь съесть и чего-нибудь выпить, - продолжал молодой человек. - Шесть дней с пустым животом: боюсь, я ног не потяну.
   - Все сделаем, - кивнул Линар и шустро выскочил за дверь.
   Король подождал, когда затихнет звук его шагов, и открыл рот, чтоб кое-что сказать супруге, но Марта опередила, не желая очередных объяснений с его стороны:
   - Я помогу тебе одеться, - сказала, улыбаясь. - Не возражаешь?
   - Куда уж мне возражать, - Фредерик усмехнулся и, если бы обе руки его работали, развел бы обеими руками, а так получилось - одной. - Я теперь слабак - не то слово.
   - Но-но, - погрозила пальцем королева. - Не прикидывайся, - и принялась хозяйничать в гардеробной.
   Через полчаса Фредерик, обряженный в свою любимую домашнюю одежду (куртку и штаны из мягкой шерсти песочного цвета), с правой рукой, подвязанной на черную ленту, перебрался в гостиную. Там уже ждал стол, покрытый веселой, клетчатой скатертью и отягощенный большим количеством тарелок с закусками и горячими блюдами.
   - Помидоры! Цыпленок! Вино! - обрадовался король. - Наконец-то! - и без особых церемоний приступил к трапезе.
   Фредерик прекрасно понимал, что после вынужденной голодовки живот не следует сильно нагружать, поэтому держал себя в руках. Разве что вина позволил себе больше, чем обычно, и быстро захмелел. Но ему так и хотелось: с помощью винного духа прогнать тяжкие мысли, которые давили голову и не позволяли груди свободно дышать. Хмель не раз уже доказывал свою состоятельность в этом деле.
   - Иди ко мне, родная, - позвал он Марту и с огромным удовольствием обхватил здоровой рукой ее тонкую талию, когда она послушно опустилась на его колени. - Я могу ошибаться, но, кажется, я видел тебя во сне, - шепнул Фредерик. - И ты плакала. А я подошел, чтоб тебя утешить, и от этого проснулся.
   - Ты в самом деле меня утешил. Когда проснулся. И, пожалуйста, больше не огорчай, - Марта обняла его и поцеловала. - Да и еще кое-что.
   - Что же?
   - Поскорее набирайся сил. Мне страшновато спать одной...
  
   5.
  
   'Брура, Брура, Брура, тебе никогда этого не сделать, - бормотал старик-знахарь себе под нос, рассматривая три разноцветных кристалла. - Нужного нет. Вороньего камня нет. И заменить его нечем. Да и с ним вряд ли что получится'.
   Громкий храп прервал его мысли, и старик сердито покосился на спящего ученика: немой Димус каким-то чудом смог устроиться на узкой скамье возле стены и теперь оглашал комнату-лабораторию раскатистыми руладами. Немудрено: за высокими окнами давно была глубокая ночь.
   Брура отхлебнул бодрящего чаю (пил его, чтоб не сморил сон) и еще раз пролистал свои книжицы. Непростые книжицы - старинные, от отца доставшиеся, со страницами из человечьей кожи, из женской, когда-то мягкой и теплой. Именно на таком азарские знахари Круга Семи Камней записывали свои рецепты и формулы. Записывали особыми шифрами (у каждого был свой), чтобы кто-нибудь непосвященный не мог узнать их премудростей. Передавать знания трав и минералов знахарь или знахарка могли лишь своим детям. Когда-то Брура делился всем, что знал, с дочерью. Она делала успехи, особенно хорошо разбиралась в травах и кореньях. Но дочь умерла, и все надежды Бруры погрузились вместе с ней в могилу.
  Он долго жил один. Это всегда его тяготило, но под старость одиночество начало язвить все сильней и сильней. И старик взял себе в дом сирот, братьев-близнецов Димуса и Мурина, как бы в ученики. Только обучал он их без особого желания. Так - самым простым и незначительным вещам: как головную или желудочную боли успокаивать, как синяки и бородавки сводить, как раны и болячки всякие заживлять. Более важные секреты старик не хотел отдавать людям чужой крови. 'Умрет все вместе со мной, раз уж отобрало у меня небо и жену, и дочку', - решил Брура.
   Но многочисленные знания, запертые в голове знахаря, стали пропадать, забываться. Так истлевают, умирают, незаметно, но неотвратимо, на дальних полках библиотек давно забытые книги, никому больше не поверяющие своего содержания. Паутина и плесень становятся украшением для их обложек и корешков, когда-то даже позолоченных; жуки и мыши вместо любопытных читателей тревожат их страницы - грызут и точат бумагу, пергамент, приближая конец.
   Поэтому Брура не спал, ворошил свои книги, ворошил свою память, но не мог найти ясного ответа на вопрос, как вернуть здоровье Фредерику. Мешали не только старость и забывчивость - мешал страх: знахарь боялся наказания, которое могло обрушиться на него. Он не сомневался, что король покарает за неудачу. И покарает жестоко. Фредерика Брура волей-неволей приравнивал к князю Хемусу, скорому на суд и расправу.
   В лаборатории Линара старику уже многое было знакомо. За несколько дней он перезнакомился со всеми пузырьками, коробочками и баночками многоумного королевского доктора. Только здешние свитки и книги Брура не трогал - он не знал языка, на котором они были написаны. Да и не содержали они в себе ничего необходимого знахарю - за это старик мог поручиться...
   Заболело за ребрами, слева.
   'Сердце, - подумал Брура, прижимая ладонь к груди. - Ну, ты, старое, еще против меня выступи...'
   Он опять взялся за кружку с чаем, но хлебнуть не успел - дверь в лабораторию бесшумно приоткрылась и появилась фигура в длинной темной одежде. Знахарь кашлянул - от неожиданности у него в горле пересохло - не готов он был видеть позднего визитера.
   - Доброй ночи, - вполголоса поздоровался Фредерик и, мягко ступая, прошел к столу, за которым сидел Брура. - Простите, если напугал.
  - О, совсем не напугали, - ответил старик и испугался еще больше: голос-то предательски сорвался.
  - Да ну, не лукавьте, - улыбнулся молодой человек. - Вы так глаза округлили, будто привидение увидали.
  Он присел в кресло напротив, скосил глаза на всхрапнувшего Димуса, вздохнул:
  - А мне не спится. Потому, видать, что за шесть суток выспался, - сказав, хмыкнул. - Я вот бродил сейчас по парку, увидал свет в окне лаборатории, зашел поговорить с вами.
  - А как вы узнали, что это я здесь?
  Фредерик пожал плечами:
  - А кому еще тут быть? Линар бессонницей не страдает. К тому же он любит свою молодую красивую жену и не допустит, чтоб она спала одна. Ученик Линара - Грег - тоже соня известный. А вы - старик. Старикам всегда плохо спится. Тем более, в месте, которое им кажется небезопасным. Я не прав? - его глаза, посмотревшие в упор на Бруру, были схожи с серой сталью, лгать которой невозможно, и старик признался:
  - Правы.
  Молодой человек вновь пожал плечами, как бы говоря 'ну, вот видите'. И тут же сморщился, как от боли, глухо пробурчал:
  - Треклятая рука. Будто лед у тела.
  - Позволите посмотреть?
  Вместо ответа Фредерик развязал шнурки воротника, стянул вниз рукава куртки, рубашки, оголил правое плечо. Брура, покивав, взялся его прощупывать.
  - Позволите лечить? - опять спросил знахарь.
  - А получится? - с недоверием спросил молодой человек.
  - А попробуем.
  Брура неожиданно перестал бояться. Даже плечи его, вечно опущенные вниз в раболепном поклоне, всегда готовые принять тычки и удары, слегка расправились, а впалая, тощая грудь развернулась. Не особо заметно, но это произошло. Может потому, что Фредерик оказался почти полной противоположностью прежнему господину Бруры - князю Хемусу. Говорил спокойным, даже скучающим голосом, и ни разу еще знахарь не видел, как он гневается. А теперь, забредя на огонек, цельный король Южного Королевства сидел напротив, в кресле, и запросто общался с ним, с ничтожным Брурой.
  Старик принялся шумно копаться в своем плетеном коробе, где хранились готовые снадобья, и через минуту извлек оттуда пузатый глиняный горшочек, плотно закрытый деревянной пробкой. Потянув за медное колечко на крышке, откупорил его, и по комнате разошелся довольно едкий для ноздрей и глотки запах. И Брура, и Фредерик тут же закашлялись, а Димус недовольно закряхтел во сне.
  - Уф, что за отрава? Дышать невозможно, - кривился король. - Даже глаза слезятся.
  - Это бальзам, - прикрыв нос ладонью, ответил знахарь. - На змеином яде и ядовитых травах.
  - Ты хочешь мазать меня этой дрянью?! - на лице Фредерика отразились и брезгливость, и опасение.
  - Эта дрянь может вернуть вам власть над собственной рукой, - с поклоном ответил Брура. - Но если вы не желаете...
  - Очень даже желаю, - решительно кивнул Фредерик и подставил плечо.
  Знахарь взял специальный шпатель для мазей и предупредил:
  - Будет больно. Очень.
  - То, что надо, - опять кивнул молодой человек. - Надоело ничего не чувствовать.
  Брура тоже кивнул и приступил к работе. Быстро и ловко, тонким слоем ядовитой мази он умастил плечо и руку короля, плотно закрыл горшочек и вернул его в утробу плетеного короба, потом сказал:
  - Теперь надо ждать. Действует оно не сразу. Но когда начнет - вы почувствуете.
  - Хорошо, - Фредерик набросил край куртки на больную руку и откинулся в кресле. - Пока время есть, поговорим. Я ведь и шел поговорить.
  - Да, слушаю, - старик вернулся на свой табурет.
  - Я спрашивал Линара, я спрашивал Марту, но не думаю, что услышал правду. Сколько мне осталось жить?
  У Бруры вновь заныло в левой груди - вернулись старые страхи. Он дернул руку к кружке с чаем. Движение получилось неверным - кружка опрокинулась, но до пола не долетела: Фредерик легко ее поймал и вернул на стол:
  - Не стоит шуметь. И не стоит бояться. Сколько бы мне ни осталось, я не собираюсь тратить время на смертный приговор для вас. Виновника того кошмара, что творился в Эрине, я уже казнил... Ну, и сколько дней вы мне отмерите?
  - Ваша милость добры и милосердны, - Брура склонился головой к крышке стола. - И я был бы счастлив напророчить вам многие десятилетия, но этого не получится. Два месяца - столько я вам обещаю. Потом - неизвестно.
  - А ваши снадобья?
  - Я пытаюсь, я ищу нужный состав. Но не нахожу. То зелье, которым Хемус приказал поить вас, чтобы убить вашу память, делалось мной по старинному и сложному рецепту. И оно изначально не имеет противоядия. Мне приходится искать его.
  Фредерик скрипнул зубами - ничего нового, подкрепляющего надежды, он не услышал.
  Тут как раз и плечо дало о себе знать - легким пощипыванием - и молодой человек расцвел:
  - Началось! Я руку чувствую!
  Через минуту радость на его лице сменилась недовольной гримасой:
  - Аа. Горит огнем.
  - Все правильно. И это только начало, - заметил Брура.
  - Верю-верю, - прокряхтел Фредерик и схватился за плечо.
  Боль нарастала со страшной скоростью и становилась невыносимой. Когда-то он испытал нечто подобное, выпив вина с хитрым зельем в шатре князя Хемуса. Разница была лишь в том, что сейчас болело не все тело, а лишь места, принявшие ядовитую мазь - плечо и рука. Казалось, они в кипяток погрузились.
  - Чеорт, - прошипел молодой человек, скрючившись в кресле. - У тебя все всегда такое болючее?
  Брура пожал плечами:
  - Лечение - почти всегда мучение.
  - Хорошо сказал, складно, - покивал-оценил Фредерик. - И как долго мне терпеть?
  Знахарь подошел, помог рычащему королю встать и повел его к свободной кушетке у окна. Димус не занял ее потому, что это было спальное место учителя.
  - Ложитесь - будет легче, - устроив Фредерика, Брура присел рядом; видя, что на лбу молодого человека выступили крупные капли пота, он вытер их полотенцем, взяв его с подоконника. - Терпеть придется до тех пор, пока вся мазь не войдет в вашу кожу. Часа два - не меньше.
  Фредерик коротко и зло ругнулся.
  - Мне тоже есть, что вам сказать, ваша милость, - продолжил говорить знахарь (так он вздумал отвлечь короля от боли). - Мне кажется, шансов излечиться у вас больше, чем вы думаете.
  - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Фредерик, открывая закрытые было глаза.
  - Я не единственный на свете знахарь. В Азарии есть Круг Семи Камней - что-то вроде гильдии травников и камневедов. Среди тех, кто в него входит, - мастера поискусней моего. Кто знает, вдруг один из них сумеет приготовить лекарство, нужное вам.
  Фредерик тем временем опять заскрежетал зубами, громко, жутко - у него в глазах уже темнело от боли, и он плохо вникал в слова знахаря. Брура, видя, что король близок к обмороку, замолчал и поднес к губам молодого человека стакан с водой.
  - Что ты говорил? - более-менее вернувшись к жизни, спросил Фредерик. - Круг Камней?
  - Круг Семи Камней, - повторил старик. - Более сорока лет я сам был его членом. Но потом мне пришлось уйти.
  - По причине?
  - Я был не самым лучшим знахарем, - вздохнул Брура. - Еще я состарился, и у меня не было детей. Те, кто не дают потомства, не нужны Кругу. Бездетность - проклятие.
  - Тогда почему тебя взял к себе князь Хемус? Мог бы выбрать знахаря получше.
  - Он никого не мог выбрать. Круг Семи Камней - в заповедной горе. Простому человеку нельзя туда подниматься. За ослушание боги убивают. Но те, кто живут в заповедной горе, знают способы задобрить богов, - старик хитро улыбнулся.
  - Я понял, - тоже улыбнулся, сквозь гримасу боли, Фредерик. - Мне надо ехать в Азарию, показаться тамошним умельцам... О, черт! Сколько ж еще терпеть?
  Брура осторожно, кончиком указательного пальца коснулся его плеча, которое огнем горело - даже кожа покраснела.
  - Терпите, милостивый государь. Столько, сколько нужно...
  Брура вдруг замолк на полуслове, опять с испугом уставившись на дверь. Фредерик, чересчур занятый своей болью, не обратил на это никакого внимания. Тем более - к дверям он лежал затылком.
  Дверь же приоткрылась - в темном проеме возникло белое лицо Марты. Она бросила быстрый взгляд на короля, который, скрежеща зубами и хватаясь за больное плечо, явно не подремывал на кушетке, потом, изменив выражение лица с растерянного на грозное, глянула на Бруру, что сжался в комок на своем табурете.
  - С-скотина, - хрипло, по-звериному вырвалось у нее.
  В ту же секунду, совершив прыжок, достойный дикой кошки, Марта оказалась возле знахаря и, не жалея тонких пальцев, вцепилась ему в горло.
  - О, боги! - только и успел пискнуть Брура, падая навзничь на пол.
  Королева не выпустила его - опрокинулась следом, оказавшись сверху. И жала, жала тощую шею старика. Тот в ужасе хрипел, видя, сколько пылающей, беспощадной ярости в ее черных, бездонных глазах. Толстые косы Марты тяжело упали на лицо и грудь Бруры и, казалось, превратились в змей, который тоже хотели обвиться вокруг знахаря и придушить его.
  - Подлая тварь! - рычала королева. - Надо было еще в Эрине тебя убить!
  - М-марта! - это уже вскрикнул Фредерик, увидав, что делается. - Пусти его! Пусти! - он попытался встать с кушетки, но его скрутила очередная жестокая судорога - и король упал на колени.
  Шум от заварухи очень вовремя разбудил Димуса. С громким воем он подхватился со своей лавки, чтоб спасать учителя. И спас - без особых церемоний перехватил Марту за пояс и отдернул от Бруры. Королева зло закричала, пытаясь вырваться, но немой держал крепко и разжимать объятий не собирался.
  - Марта, замолчи! - стальным голосом затребовал Фредерик, вползая обратно на кушетку. - Иначе сюда вся гвардия сбежится! Мне этого не надо!
  Марта послушно смолкла.
  - Он лечил меня, глупая, - объяснил молодой человек, откинувшись на подушку. - Просто от лечения жутко больно... глупая...
  - Пусти, пусти, - Марта ударила Димуса по рукам. - Я поняла, поняла.
  Тот послушно расцепил руки, и королева, не теряя ни секунды, бросилась к мужу:
  - Что это за лечение? Ты себя в зеркало видел? Лицо, как у покойника, - провела рукой по его впалой и бледной щеке.
  - Зато мне лучше, - улыбнулся Фредерик и показал Марте, что может слегка шевелить пальцами правой руки. - Чуть-чуть, но...
  - Ы-ы! - испуганно замычал Димус, опускаясь на колени возле простертого на полу Бруры.
  - Что такое? Что? - Фредерик нашел силы, чтоб встать и подойти ближе - и Марта его поддержала.
  Брура несмотря на то, что его горло было свободно, продолжал хрипеть, лежа на полу. Так, будто ему не хватало воздуха: широко разевал рот и выпучивал глаза. А еще - прижимал руки к сердцу. Похоже, оно решило дать сбой.
  
  6.
  
  - Линара! Зови скорей Линара! - приказал Фредерик Димусу.
  Сам сел рядом с Брурой, приподнял его запрокинутую голову и положил себе на колени, чтоб у старика не напрягалась шея, и чтоб легче дышалось.
  Немой закивал и бросился вон из лаборатории.
  - Что с ним? Неужели это из-за меня? - дрожащим голосом спросила Марта.
  - Отчасти. Он сильно испугался - смерти испугался. А у старика, похоже, слабое сердце, - кивнул Фредерик, ощупывая пальцы знахаря.
  - Что ты делаешь? - удивилась королева, не понимая его манипуляций.
  - Я плохо помню, - бормотал молодой человек. - Но на пальцах есть особые точки. Когда у человека захлебывается сердце или приступ падучей, нужно надавить на эти точки, и больному полегчает. Только я делал это один раз - лет десять назад. Одному старику. Я принес ему дурные вести - о гибели его сына и невестки. Случилось вот такое самое - сердце бедняги отказалось работать. Тогда у меня получилось - старик вернулся к жизни... Правда, он через месяц все равно умер - горе доконало... Но точки эти есть, они могут помочь, - и Фредерик все мял пальцами холодеющие ладони Бруры, совершенно забыв о собственной болящей руке. - Давай, старичок, не огорчай меня...
  - Из-за меня, из-за меня... господи, - прошептала Марта, прижимая руку к губам.
  - Я тебя ни в чем не обвиняю. Ты думала: он убивает меня, кинулась меня спасать. И поверь: если бы я увидел тебя в подобной ситуации, бросился бы делать то же самое - душить твоего мучителя. И я бы удушил, - хмыкнул Фредерик. - Принеси воды - это его оживит.
  Марта встрепенулась, услыхав просьбу супруга, прыгнула к столу, дрожащими руками наполнила стакан водой и подала Фредерику, плеснув еще по дороге на пол.
  - Успокойся, милая, успокойся, - мягко повторил король, - поддержи ему голову - одной рукой я не справлюсь, - и стал поить Бруру.
  Тот, превозмогая судорогу, сжимавшую горло, сделал пару глотков. При этом давился и булькал - получалось плохо.
  Фредерик убрал стакан в сторону и продолжил изучение узловатых рук знахаря, спокойно, без лишней суеты и спешки.
  - Кажется, здесь, - молодой человек тряхнул головой, нащупав искомое. - Давай, старичок, покажи, что я не ошибся, - и надавил большим пальцем в мякоть ладони: один раз, второй, третий.
  Брура, в самом деле, вдруг спокойнее задышал, посветлел лицом, и спина его перестала выгибаться. Король довольно улыбнулся и, отпустив руку знахаря, похлопал старика по морщинистым щекам, чтоб взбодрить еще больше - и Брура открыл глаза, мутные, полные боли и смертного ужаса, но живые.
  - Сердце, - прошелестел он и по громкости уступил, наверное, даже мыши. - Моё сердце.
  - Да-да, вижу-вижу, - успокоительно и вкрадчиво, как заболевшему ребенку, говорил Фредерик, поглаживая старика по голове. - Самое страшное - уже позади. Сейчас тебе будет все лучше и лучше. Вот и Линар прибежал, - посмотрел на доктора, который, громко топоча ногами, влетел в лабораторию. - А с ним - его волшебная сумка. Ну-ка, господин доктор, займитесь делом, - и хотел встать, отойти в сторону, чтоб пропустить Линара к Бруре.
  - Нет-нет, - знахарь вцепился в запястье короля, крепко-крепко, как утопающий хватается за того, кто его спасает. - Не отходите. Слушайте. Мне мало осталось. Я хочу успеть сказать, - тут он опять захрипел, потянул руку к воде - и Марта, не медля ни секунды, сунула вновь наполненный стакан в корявые, старческие пальцы азарца.
  Сделав глоток, Брура продолжил, с большим трудом, часто останавливаясь, чтоб сделать вдох поглубже, а на его лбу, изрытом глубокими морщинами, проступила нехорошая испарина:
  - Круг Семи Камней. Самый восток Азарии, горы - Красные Перья. Димус знает, Димус проводит, - при этих словах немой, стоявший за спиной Фредерика, согласно замычал и энергично закивал. - Там будет башня из черного камня - ее зовут Крупора. На Крупоре - колокол. Бейте в него два раза в полночь, когда месяц в небе. К утру с гор, из Круга, придет человек с закрытым лицом и с посохом, обвитым змеиной кожей. Покажете ему вот это, - знахарь пошарил у себя на груди и вытащил за кожаный шнурок из-за ворота некую бляшку из тусклого темно-красного металла, сунул ее в ладонь Фредерика. - Не потеряйте, иначе он убьет вас и всех, кто с вами будет. Скажете человеку с посохом, что я - Брура - вам это дал, и скажете, что вам нужен мастер Ахмар. И главное: скажете, что меня - Бруры - больше нет. Я умер от своего старого сердца...
  В этом месте его прервал Линар:
  - Никто тут не умрет. Пустите меня, государь, - и тронул Фредерика за плечо.
  - Не надо, - прошептал знахарь. - Мне почти сто лет. Мне вполне хватит, - и он закрыл глаза, потом вдруг подхватился весь, как человек, забывший что-то важное, опять вцепился пальцами в руку короля. - Моя мазь! Больше ее не касайтесь! Во второй раз она отравит! - тут все его тело дернулось, и Брура, захрипев, испустил дух. Похоже, на это последнее предупреждение у него ушел весь остаток сил.
  - Боже, боже, - прошептала Марта, закрывая лицо руками. - Из-за меня. Это из-за меня! - застонав, она упала в обморок; Димус успел подхватить ее и осторожно опустил на кушетку.
  Фредерик тут же оставил Бруру, чтоб кинуться к жене, поднял ее косы, что свесились на пол, и бережно уложил на подушку, вокруг головы.
  - Бедная моя, как же тебе со мной тяжело, - поцеловал супругу в белую щеку.
  Мастер Линар молча протянул ему флакончик с нюхательными солями.
  - А что Брура? - спросил король.
  - Ему я уже не помогу, - мрачно ответил доктор. - Если бы на минуты две-три раньше, я бы что-то смог сделать. Но... увы... Что вообще тут произошло? В моей лаборатории? Мне бы очень хотелось узнать, - теперь он ворчал, очень плохо сдерживая раздражение и досаду.
  - Потом, потом, - отмахнулся Фредерик и занялся женой: поднес к ее ноздрям пахучий пузырек, и Марта, расчихавшись, открыла глаза и с рыданием обхватила руками молодого человека, словно боялась, что он куда-нибудь исчезнет.
   Без лишних слов король обнял ее в ответ, насколько сильно, насколько мог это сделать одной рукой - правая до сих пор болела, пусть меньше, но весьма чувствительно.
   - Фред, Фред, я этого не хотела, не хотела, - шептала Марта сквозь слезы.
   - Родная, как же тебе со мной тяжело, - повторил Фредерик, чувствуя, как тиски новой боли начинают щемить сердце...
  
   - Что ж, деваться мне некуда... поеду в Азарию, - сказал Фредерик таким тоном, будто говорил об увеселительной прогулке в Серебряную Пущу - роскошный лес, что подступал к стенам Белого Города с севера.
   Король, расслабленно качая ногой, сидел на подоконнике в своем кабинете и смотрел, как бегает по траве в парке сын Гарет.
  Было далеко за полдень, на небе не наблюдалось ни облака, как и положено летом, и королевич с несколькими детишками из числа дворянских отпрысков шумно и беззаботно играл в пятнашки под нежно-зелеными кронами ореховых деревьев. На скамье у кустов облепихи сидел гувернер Гарета - мастер Вавил. Он почитывал какую-то книжку, наверняка очень умную, и время от времени бросал внимательный взгляд на резвящихся мальчишек.
  Фредерик вздохнул и погладил локоть правой, по-прежнему подвязанной руки - там сделалось неприятно: будто закололи в кость тысячи иголок.
   - Какое у вас сопровождение? - спросил Судья Гитбор из необъятного, крытого медвежьим мехом кресла, что стояло у камина.
   - Шесть рыцарей - шесть лучших из моей гвардии. Все элитные мечники и отличные лучники. Трое прекрасно управляются с копьями. Среди них - Элиас. Кроме того, мы возьмем с собой ружья. С такими парнями и вооружением мне черт не страшен. Да и сам я кое-чего стою, даже с одной рукой.
   - Правая, что же, совсем никак?
  Фредерик опять вздохнул:
  - Не совсем, а почти. Кое-что мазь Бруры сделала: рука теперь болит. Часто. И пальцами я слегка двигаю. Но даже яблока им не удержать. Что уж про меч говорить...
  - Как вы поедете? Через Эрин? - задал следующий вопрос Гитбор.
  - Это слишком долго. Поедем напрямую - через ваш округ и дальше.
  - Но дальше - болота - Хворова топь! Вы что? Через нее попретесь?! - Южный Судья даже из кресла подпрыгнул.
  - У меня есть выбор? Я и так чудовищно рискую, отправляясь туда, где всяк мне враг, - холодно ответил король. - А через болото раза в три быстрее получится. Хочу быстрее разобраться с этой проблемой.
  - Если получится вообще! - Гитбор даже ладонью по столу хлопнул. - Чтоб меня перекосило! Мальчишеского в вас так и не убыло! Хворова топь - гиблое место. Туда почти никто не ходит.
  Фредерик улыбнулся:
  - Вы сказали 'почти' - этого вполне довольно. Если кто-то туда ходит, то и мы пройдем. В конце концов, топи - часть моего государства. А мы очень мало про них знаем. Да и что мальчишеского в том, что я желаю как можно быстрее спастись от болезни?
  Южный Судья фыркнул, вернулся обратно в кресло и налил себе из хрустального графина клюквенного морсу в бокал и принялся ворчать:
  - Ну да. Вот именно теперь, с одной отвисшей рукой, самое время туда прогуляться. Может, у вас и голова местами онемела? Или вы таким образом решили свести счеты с жизнью - чтоб не ждать двух месяцев?
  Фредерик пожал плечами: довольно резкие выпады старика никогда не были ему обидны. Гитбор тем временем отхлебнул настойки и неожиданно сказал:
  - Она не отпустит вас одного.
  - Марта? Отпустит. Сейчас не та ситуация, чтоб ей упрямиться.
  - Как так?
  Фредерик довольно улыбнулся:
  - Она опять ждет ребенка.
  Южный Судья не смог не улыбнуться в ответ:
  - Да у вас либо пусто, либо густо. Радостная весть.
  - Разве не этого вы от меня требовали? Королевству нужна королева и ватага королевичей. По-моему, меня стоит похвалить.
  Лорд Гитбор упреждающе поднял вверх указательный палец:
  - Но-но, Королевству в первую очередь нужен король.
  - Если что - это будет Гарет...
  - Это будете вы, и не отбрыкивайтесь от короны! Кстати, я не первый раз делаю вам такое замечание. Поэтому с полным правом сейчас обзову вас бараном, до которого с первого раза не доходит!
  - Мальчишку я еще терплю, но с бараном - тут у вас перебор, - нахмурился Фредерик, оставляя подоконник. - Поэтому говорю вам, уважаемый лорд Гитбор, попридержите язык.
  Гитбор тоже встал, тоже сдвинул седые брови, грозно-грозно, и его лоб прорезали глубокая вертикальные морщины. Он посмотрел на короля, который выжидательно застыл перед ним, и сказал:
  - У меня никогда не было сына. У меня никогда не будет сына. Но вольно или невольно я вижу сына в вас. В свое время я жалел, что после смерти лорда Гарета лорд Конрад взял вас к себе на воспитание... А сейчас я, наверное, сказал вам то, что сказал бы сыну. Но все-таки вы мне не сын. Я забылся. Простите, государь, - и он сдержанно поклонился.
  Фредерик вздохнул - как-то не стало у него ни слов, ни желания сердиться. Поэтому он прогнал тучи с лица и направил разговор в другое русло:
  - Через месяца два-три я надеюсь вернуться. И здоровым. В мое отсутствие прошу вас традиционно взять на себя мои обязанности по управлению государством.
   Гитбор опять поклонился:
   - Как пожелаете, государь. Но если вы не против, я вызову лорда Бертрама из его округа. Мне нужна подмога. Я старик - по другому не скажешь - и мне, возможно, осталось меньше того, что вам отмерил азарец Брура. Если где-то есть лекарство от вашей хвори, то от старости, что меня точит, еще ничего не придумали.
   - Мое вам согласие, - кивнул Фредерик. - И моя вам рука, - улыбнулся все еще нахмуренному старику. - И можно мне тоже признаться: когда вы рядом, с вашими советами или даже с бранью, у меня чувство, что это отец рядом со мной.
   Лорд Гитбор все понял и примирительно пожал руку молодого человека........................
  
  .......................
  
  "У судьбы улыбок нет" /отрывок/
  
  Над жаркой Азарией в безоблачном ночном небе зажигались крупные, желтые звезды. И луна казала всем живущим внизу свой белый круг, похожий на тимпан юной плясуньи.
  Под луной, под звездами, посреди степи, отдыхающей после знойного дня, горели костры, гудели глиняные дудки, тренькали струны гуслей, бубнили что-то кожаные барабаны, заставляя прыгать человеческие сердца за ребрами. Рыжие степные кошки и бурые волки, которые вышли на охоту, пугались этих совершенно не ночных звуков и обходили стороной шумное место.
   А воины лагеря, разбитого в долине Вриба, веселились: пили пиво, ели мясо, лепешки и сушеную рыбу, плясали вокруг огней под простые, но задорные наигрыши музыкантов-самоучек, притопывали ногами, не жалея башмаков и сапог. Бойцы праздновали победу. Этим днем, в самую жару, войско Реда Лунного Змея, пришедшего спасать Азарию от разброда и усобиц, разбило дружину князя Чипура, который не захотел склонить голову перед Лунным Змеем и присоединиться к его бойцам. Ред убил грозного князя, искусного ратника, убил его сына и подчинил себе остатки армии Чипура.
   - Да! Он великий воин! - громко рассказывал капитан Ирс - верный воин Лунного Змея - собравшимся возле шатра бойцам, которые жаждали узнать всего побольше о предводителе. - У него хворала правая рука. Правая! А он, словно птица, взлетел в седло и понесся быстрее ветра в бой с бандитом Тохиром! Меч Змея не знает промаха, разит, как молния небесная, и только смертельно. Он сразил Тохира. Он сразил многих. И это - одной левой рукой. Так то!
   - Правда ли, что он убил Хемуса? Кровавого князя? - спросил у капитана один из воинов, совсем молодой парень, еще не знакомый с бритьем.
   - Точно. Он. Больше никто не мог этого сделать. Только Лунный Змей мог поразить Хемуса. Так, как в легенде, - кивнул Ирс и сделал пару долгих глотков из своего огромного жбана. - Не помогло Хемусу даже то, что он детей и девиц в жертву небу приносил... Вы помните легенду?
   Люди закивали. Легенду о битве Богов - битве Великого Воина с Лунным Змеем - помнили все. А последнее время только о ней и говорили по всей Азарии, да к тому ж еще это древнее сказание, известное и старым и малым, чуть ли не каждый день обрастало новыми деталями и тесно-тесно переплеталось с реальной жизнью. Всякий, кто рассказывал легенду, добавлял в нее то, что позволяла фантазия...
   - Легенда эта старая, очень старая, - говорил Ирс, посматривая на огромную луну, неторопливо и сонно плывшую в ночном мраке. - Только история, что в ней заключена, еще не закончилась. Кто знает, может, именно мы узнаем, увидим ее конец... Лунный Змей убил князя Хемуса, потому что Великий Воин покинул князя, обезумевшего от войны, желавшего убивать без причины и без конца. Но земле нашей от смерти Хемуса не стало легче. Появилось много жестоких и кровожадных князей. И каждый из них желает быть самым главным, никто не хочет уступать. И войны жрут нас, наших жен и детей. И потому Лунный Змей вернулся. Чтоб помочь нам, чтоб объединить нас, вернуть мир и покой нашим домам...
   - Что ж он нас бросил? После такой славной победы? Что ж ушел от нас? - задали капитану еще пару вопросов.
   - А куда он ушел? - хитро прищурился Ирс.
   Ответили сразу несколько человек:
  - В горы эти проклятые ушел.
  - В Красные Перья.
  - К колдунам ушел.
   - Правильно, - кивнул отозвавшимся Ирс. - Ушел он туда потому, что знает он: там живет зло. Разве приходило когда-нибудь что-нибудь хорошее на наши земли из Красных Перьев? Разве мало похищали тамошние колдуны наших детей, в поселки наши приходили за данью. И никто не смел сопротивляться, никто не мог, потому что колдуны одним касанием могут убивать. Вот и пошел Лунный Змей в эти скалы, чтоб раз и навсегда уничтожить нечистых, что там обитают. Чтоб не ударили они нам в спину тогда, когда будем новую жизнь строить...
   - Складно говоришь, - заметил сидевший рядом с Ирсом воин. - А ну как не выйдет ничего у Лунного Змея? Не вернется он из Красных Перьев, сгинет там. Травники тамошние очень сильны, волшбой могут воспользоваться. А кто против нее устоит? Что делать будем, если Змей погибнет?
   - Ну, во-первых, он вернется, - капитан уверенно тряхнул головой. - Я руку дам на отсечение, что вернется. Он силен и отважен, и воины при нем славные. Во-вторых, покровитель его луна. Видали, как горит, как разбухла? - указал на ночное светило. - Потому мы и Чипура победили так легко. В самую свою силу Лунный Змей входит тогда, когда луна растет. А так как мы - его верные воины, то и в нас отваги да сил прибавляется. Так то!
   Все вдруг вздрогнули - странный гулкий звук донесся до ушей воинов со стороны гор. Будто кто в огромный колокол ударил. Через минуту звук повторился.
   - Слыхали? - сказал Ирс, поднимаясь с овечьей шкуры, на которой он сидел и вещал для остальных. - Это колокол с черной башни Крупоры. Лунный Змей уже там. Он вызывает колдунов из их пещер. Он ничего, никого не боится. И он победит. Это - без сомнений!..
  
   * * *
  
  - Крупора, Крупора, вот ты какая, - присвистнул король Фредерик, оценивая взглядом узкое, высокое строение, похожее на палочку орехового печенья; только на подгоревшую при выпечке палочку - из-за черных камней, составлявших его стены.
  Они въехали в Душное ущелье рано утром и лишь к вечеру достигли подножия заветной башни, которая представляла собой отличный ориентир.
  Они - это Фредерик, шесть его рыцарей, лекарь Линар, немой азарец Димус, проводник Муссен и шесть чинарийских мастериц меча, среди которых была и Тайра. Азарская армия короля Южного Королевства, к которой примкнула и дружина побежденного князя Чипура, вся осталась в долине Вриба. Ирс и еще многие из азарцев не прочь были следовать за Лунным Змеем и в Душное ущелье и дальше (как они говорили: 'хоть к демонам в пасть'), но молодой человек приказал воинству стать лагерем в долине и ждать его возвращения. 'Эскорт из пары тысяч головорезов - это уже слишком', - так он думал, осматривая свое основательное воинство...
  Крупора впечатляла - около сорока метров вверх. Строений такой высоты ни Фредерик, ни его парни еще не видали. Можно было лишь гадать, как ее умудрились построить в столь диком месте.
  - Это все магия, магия, - шептал азарец Муссен, испуганно глядя по сторонам. - Ох, какое дурное место.
  Он стонал подобным образом с самого их въезда в ущелье. А Душное ущелье вполне оправдывало свое название: здешний воздух был совершенно неподвижен, жарок и тяжел для дыхания. Открывавшиеся виды также не улучшали настроения: серые песок и камни под ногами, полное отсутствие растений, высоченные темно-красные скалы по обе стороны от узкой тропы, - все это почти физически давило на путников. Даже просто держать ровно голову казалось нелегким: все ехали, ссутулившись и безвольно опустив руки. Лошади брели, спотыкаясь, и время от времени застывали на месте, словно для того, чтоб подумать: а не повернуть ли назад. Они страдали от жары и духоты намного больше людей.
  - Опасаюсь я: уморим мы животных, - качал головой Аглай, то и дело ободряюще похлопывая своего жеребца по шее.
  Фредерик опасался того же, поэтому, когда они добрались, наконец, до Крупоры, приказал гнать лошадей обратно. И поручил это Муссену, видя, как пугает азарца окружающий пейзаж.
  - Ты свое дело сделал: провел нас до Душного ущелья. Теперь, будь добр, сделай еще кое-что: сохрани нам наших скакунов.
  Азарец не скрывал радости. И вполне понятным было то, что в обратный путь жеребцы рыцарей Южного Королевства и лошади чинариек, подгоняемые зычным 'хо! хо!' Муссена, бежали намного резвей, чем тогда, когда ехали к мрачной Крупоре.
  - Бегите-бегите, а у нас еще есть дела, - молвил Фредерик, проследив за маленьким табуном, исчезающим в серой пыли и вечерних сумерках.
  Он хлебнул теплой воды из фляжки и даже не поморщился - уже привык к такому малоприятному питью. Потом сбросил меч, щит, шлем и арбалет в руки Франа, снял кольчугу и куртку и ступил к стенам черной башни. Все, чем он себя отяжелил - это фляжкой с водой, прицепленной к поясу, небольшим мешком, куда положил тминную лепешку и кольцо вяленой колбасы, и тремя мотками веревки через плечо.
  - Полезу наверх. Если Брура не обманул - там колокол. И до темноты надо до него добраться, - ответил король на немой вопрос, что явился в глазах Элиаса, который подошел к нему, припадая на раненую ногу. - Сегодня как раз полнолуние. Буду вызванивать здешним траводавам.
  - А получится? - уже вслух спросил гвардеец, кивнув на грубую кладку из черных камней, напоминавших куски угля.
  - А попробуем, - улыбнулся государь и, подпрыгнув, уцепился руками за трещину меж камней, подтянулся и уперся ногами в кладку. - Когда-то я так замки штурмовал, - и взобрался еще выше.
  - Я с тобой! - отозвалась Тайра, подобно молодому человеку сбрасывая с себя лишнее снаряжение в руки девушки-оруженосицы. - Посмотрим еще, кто быстрее наверх залезет.
  Фредерик расхохотался и при этом чуть не сорвался.
  - Ну, давай, - отозвался сверху. - Я тебя жду. Это будет интересно.
  Чинарийка проверила шнуры сапог, завязала косу в узел, закрепила его на макушке длинной шпилькой и прыгнула, словно кошка, на стену башни. Ловко подтягиваясь и отталкиваясь сильными руками и ногами, она быстро догнала Фредерика.
  - Прошу даму вперед, - с такими словами и с хитрой улыбкой король посторонился.
  - Даришь фору? Или желаешь посмотреть мне под юбку? - ухмыльнулась Тайра. - Ну, нет. Не согласна! Лезем по разным сторонам башни! На равных!
  На том и порешили. А внизу все довольно бодро принялись делать ставки. Рыцари - на своего короля, чинарийки - на своего капитана. Только немой Димус сел в тень, прислонившись спиной к стене башни, и закрыл глаза - он желал отдыхать, и разгоравшиеся страсти его не интересовали.
  - Вперед! - звонко скомандовала Тайра и проворно, будто муравей, начала штурмовать свою стену.
  Фредерик выдохнул и подтянулся, чтоб преодолеть еще один метр. Он не задался целью обогнать соперницу. Он просто лез наверх, следя за тем, чтоб не допустить ошибки при подъеме. Чем выше они взбирались, тем дороже мог стоить промах. Зацепился рукой, переставил ногу, зацепился другой рукой, подтянулся, примостил вторую ногу на камень повыше - вниз с тихим шорохом посыпался песок. Так король и двигался, размеренно, поступательно. Иногда отдыхал, повиснув на одной руке и расслабив все тело. Ему нравилось чувствовать, как жарко мышцам, как их сила возносит его все выше и выше.
  Тайра, наоборот, торопилась, стиснув зубы и до крови обламывая ногти. По этим причинам частила с крепкими выражениями, которые предназначались Крупоре. Ее девчонки кричали снизу 'тиго-тиго!' - чинарийское 'давай-давай!'.
  Конечно, капитан Черной Дружины добралась раньше короля до первого широкого выступа (а их у башни было три штуки: все располагались на разной высоте и были сделаны, наверняка, специально для отдыха тем, кто дерзнул штурмовать стены Крупоры).
  - Ха-ха! - так встретила Тайра Фредерика, который почтил выступ своими ногами лишь спустя минуту после нее. - Отстаешь!
  - Отстаю, - кивнул молодой человек. - Но ты устала, ободрала руки и сбила дыхание, а я - нет, - и более не задерживаясь, полез дальше.
  Тайра с досадой поджала губы - Фредерик сказал верно. Прошипев сквозь зубы самое любимое злое слово, она заторопилась за соперником.
  На это раз чинарийка отстала: ей, действительно, не хватало дыхания, и руки-ноги заметно ныли, даже болели. Так что на второй выступ первым взобрался Фредерик. Он тут же присел и протянул руку даме, которая на минуту замерла на стене, чтоб передохнуть.
  Тайра раздраженно зашипела и мотнула головой, отвергая помощь. Тут левая нога ее предательски скользнула вниз, и чинарийка с громким 'ай!' уцепилась-таки за ладонь молодого человека.. Иначе полетела бы вниз - на камни. Фредерик дернул ее к себе, легко и быстро, словно рыбу выхватил из воды.
  - Спасибо, - буркнула Тайра, оказываясь практически в его объятиях, и сделала шаг назад.
  Король ответил вежливым 'пожалуйста' и вновь полез на стену, не позволив себе и минуты отдыха, - уже к третьему выступу. И вновь, казалось, он делал это без особых усилий, свободно и размеренно. Тайра с досадой подумала, что, похоже, проиграет состязание.
  Так и случилось: на верхнюю площадку первым забрался Фредерик. И только там, возле огромного позеленевшего бронзового колокола, он разрешил своему телу почувствовать усталость.
  Рыцари озвучили победу своего государя дружным ревом 'ура!' Дружинницы Тайры хмуро молчали, уподобившись немому Димусу: их капитан все еще карабкалась по стене, то и дело останавливаясь.
  Король опять предложил чинарийке помощь. И на этот раз она не стала отказываться: сразу ухватилась за протянутую руку и сама подтянулась, отталкиваясь ногами от камней.
   - Отсюда красивый вид, - заметил молодой человек, расслабленно потягиваясь и рассматривая, при этом, причудливые склоны Красных Перьев, которые потемнели из-за быстро наплывшего вечера. - Только воздух по-прежнему неподвижный. Я-то думал: хоть здесь, на высоте, будет ветер.
   - Гнилое место, гнилой воздух, - отозвалась хмурая Тайра, совершенно не интересуясь красотами гор и садясь на камни. - Где нет ветра, там нет и свежести. Мне это не нравится. В моей степи ветер другой, воздух другой. Там легко и свободно.
  Фредерик молча подошел, протянул девушке свою фляжку, и капитан жадно напилась, а потом еще и в лицо себе водой плеснула, чтоб избавиться от пыли, которая покрыла щеки, лоб и нос.
   - Экума говорила мне, что здесь, в этих горах, ее родина, - вновь заговорил король, посматривая на дальние скалы. - И что здесь было много ветряных мельниц. Значит, был и ветер.
   - Ее родина - не здесь, не в ущелье, а далеко в горах, где-то у самых вершин. Там ветер точно будет...
  Фредерик согласился. Потом ступил к толстым опорам из черного дерева, которые держали колокол. До полуночи (времени, когда полагалось звонить) ему надо было разобраться, как здесь все работает. Оказалось - ничего сложного. Следовало забраться на верхушку колокола, вытащить торчащий из крепежа молот и долбать по бронзовой громадине - только и всего. Долбать (Фредерик помнил) полагалось два раза. Ознакомившись со всем этим, молодой человек сел возле Тайры и достал из мешка колбасу, разломил кольцо на две половины, одну протянул чинарийке. То же проделал с лепешкой. Прислонившись к теплому дереву опор, они принялись ужинать.
  Затем все в мире стало неподвижным. Как воздух в Душном ущелье.
  У подножия древней башни замерли, устроившись на ночлег, усталые рыцари Южного Королевства и дружинницы из Чинарии. Они разложили только один костер, чтоб вскипятить воду для чая, и огнище теперь медленно тухло, слабо освещая фигуры лежащих людей, очень схожих с безжизненными валунами, которых в Душном ущелье было с избытком.
  На верхней площадке Крупоры, на нагретых за день камнях, в антрацитовой тени от колокола расслабленно лежали, соприкасаясь плечами, Фредерик и Тайра. Чинарийка закрыла глаза - ее одолел сон. А король, чуть смежив веки, следил за огромной белой луной, что зависла над башней. Ему тоже очень хотелось спать, но не мог пропустить полночь, потому и присматривал за темным небом...
  
  В его жизни была похожая ночь. Семь лет назад он лежал вот так на одной из террас королевского дворца, и плечо красавицы Коры касалось его плеча. От ее мягких волос пахло гиацинтами, от ее губ, которыми она время от времени касалась его щеки или его подбородка, пахло медом. Он тогда еще ничего не знал об этой красавице, кроме того, что она любит его всем сердцем и готова тратить на него все свои дни и ночи...
  Это была их третья ночная встреча. Они выбрались на террасу, чтоб отдохнуть после любовных игр, потому что в спальне им стало очень жарко. Захватили с собой несколько покрывал и подушки и уютно расположились на плетеной из лозы кушетке, залюбовались прекрасным ночным небом...
  - Вон моя звезда, видишь? - Кора показала ему на белую Дилан в созвездии Карпа, и широкий, льняной рукав рубахи девушки быстро сполз вниз - обнажилось тонкая белая рука, странно напомнившая Фредерику о его собственном мече. - Я родилась весной, в апреле. Дилан - моя звезда. Повитуха сказала моей матери, что Дилан дарит людям огонь для сердца, многие таланты и счастливую судьбу. А что я умею? Всего лишь играть на мандолине да вышивать, - она тихо хохотнула, опустила руку, прижала ее к груди.
  - Это большие таланты, - улыбнулся Фредерик, накрыв своей ладонью ладонь Коры. - Я вот не умею ни того, ни другого.
  Они обнялись, поцеловались и тут же засмеялись, потому что услышали, как где-то рядом, на одном из балконов дворцовые коты запели свои брачные песни.
  - А твоя звезда? Которая? - спросила Кора, дергая Фредерика за руку. - Всегда было интересно узнать, под какими звездами рождаются суровые, вечно нахмуренные судьи.
  - Я летом родился. В августе, - сознался Фредерик.
  - Значит, Леос, - уверенным тоном сказала девушка. - Твоя звезда Леос. Вон там она, на востоке, красная, почти касается горизонта.
  - Что ты знаешь про Леос?
  - Это мужская звезда. Звезда воинов, звезда отшельников...
  - Странное сочетание, - пожал плечами Западный судья и посмотрел на звезду Леос так, как глянул бы на человека, с которым ему предстояло познакомиться, но с которым не очень-то хотелось знакомиться.
  - Вовсе нет, - улыбнулась Кора. - Очень часто от мира закрываются те, кто разочаровался в мире. А воин, что хорошего в мире видит он? Только кровь и боль, злобу и смерть. Много причин для разочарования. Потому, наверно, из воинов получаются хорошие отшельники...
  Она так забавно рассуждала, что Фредерик не мог не рассмеяться.
  - Разве я неправильно говорю? - Кора строго нахмурилась.
  - Правильно, милая, правильно, - и судья поцеловал ее в капризно надутые губы и крепко обнял, думая о том, что в мире, конечно, полно всяких неприятностей и зла, но так же много прекрасного, и поэтому от мира он никогда не откажется...
  
  Когда пришло время, Фредерик вернулся из воспоминаний, оттолкнулся от каменного пола ладонями и поднялся, взял молот и ударил по бронзовому боку крупорского колокола. Тот выдал низкий, хриплый звук, будто здорово осерчал на того, кто его разбудил.
  Тайра подпрыгнула, издав некий звериный рык, и схватилась за левое бедро, чтоб дернуть из ножен саблю:
   - А? Что?!
   Фредерик, не обращая внимания ни на растревоженную даму, ни на сердито гудящий колокол, ударил еще раз. Получилось громче и звонче.
   - Вот и все, - сказал, дождавшись, когда звон ослабнет. - Теперь нам надо вниз.
  Он размотал захваченные в подъем веревки, связал их вместе надежными, мудреными узлами, закрепил один конец за опору колокола, а второй сбросил вниз. Посмотрел, насколько хватило.
   - Отлично. До первого выступа. Ну что, спускаемся? - спросил у Тайры.
   - Нет. Подожди, - чинарийка схватила его за руку, так, будто вспомнила что-то очень важное.
   Фредерик вопросительно посмотрел на нее.
   - Я лезла на Крупору с умыслом, - глухо вымолвила Тайра. - Я хотела...
   Она смолкла, остановив взгляд на медальоне, что блеснул на груди короля. Там, под овальной крышечкой из белого золота, хранился миниатюрный портрет его жены - темноглазой, черноволосой и белолицей Марты.
   Фредерик все понял. Покачал головой. Взялся за веревку:
   - Нам надо вниз, Тайра, - сказав это весьма строгим голосом, начал спуск.
   Чинарийка провела его взглядом и прошептала себе под нос не совсем хорошее слово: она разозлилась сама на себя из-за того, что не смогла сказать желаемого...
  
   * * *
  
   Сапоги Фредерика коснулись земли у подножия Крупоры - и рыцари Южного Королевства еще раз проревели 'ура!' своему королю, приветствуя его неоспоримую победу над чинарийской воительницей. Он ведь не только быстрее нее поднялся на башню, но и (так уж получилось) быстрее спустился.
   Молодой человек довольно рассмеялся и раскланялся, словно закончивший выступление актер, благодаря зрителей за искренне восторженные вопли.
   Тайру, спустившуюся с башни чуть позже Фредерика, ее землячки встречали многозначительным молчанием, хмурыми лицами и недовольными взглядами.
   - Что ж, дамы, - Фредерик столь ослепительно улыбнулся чинарийкам, что они не смогли не улыбнуться в ответ, забыв на минуту о проигрыше своей предводительницы. - Представление закончилось, и вам пора начать играть особые роли.
  Девушки, не понимая его языка, оборотились за пояснением к Тайре. Та пожала плечами и начала расстегивать свои пояса. Бережно сложила на песок саблю и каменные ножи, бросила в руки Димусу украшения - золотую цепь, что украшала ее темную шею, шнур с бело-розовыми камушками и бронзовые браслеты. Остальные чинарийки тоже принялись разоружаться и отдавать побрякушки хмурому азарцу, уразумев, что теперь им следует играть роль пленниц, а пленницы должны быть безоружными, связанными и лишёнными ожерелий и браслетов.
  - Да-да, - кивнул Фредерик своим рыцарям, - парни, соберите клинки наших барышень и приготовьте веревки.
  - И еще кое-что, ваша милость, - сказал, подходя к королю, мастер Линар. - Думаю: невредимость пленниц вызовет у траводавов ненужные подозрения. Разве такие отважные и отчаянные воительницы могут сдаться без ожесточенного сопротивления?
  - Я тоже об этом подумал, - согласился Фредерик и обратился к Тайре. - Слыхала? Нам надо отметелить друг дружку. Так, чтоб синяки были. И хорошие синяки. У твоих девчонок и у моих парней.
  Капитан Черной Дружины не долго размышляла над его словами. Она хмыкнула, развернулась и впечатала кулаком в скулу первому попавшемуся рыцарю (им, на свою беду, оказался рыжеволосый Аглай) так сильно, будто парень был ее кровным врагом. Аглай, охнув, опрокинулся на спину - только доспех зазвенел да песок из-под сапог взметнулся. Тайра не дала ему возможности встать и, прыгнув ближе, засветила жертве ногой по ребрам. Но рыцарь успел прикрыться руками, и сапог резвой чинарийки угодил ему по предплечьям, защищенным широкими боевыми браслетами. В этот же миг Аглай, багровый и рычащий от злости и боли, ухватил Тайру за щиколотку и, сильно дернув на себя, повалил на землю, а потом набросился сверху и пару раз ударил капитана кулаком по голове со вполне звериной яростью.
   Фредерик, видя это, понимающе закивал - он верил в то, что Аглай по-настоящему разозлился. Заработать плюху в скулу ни за что, ни про что было малоприятным делом.
  - Ай-е! - выкрикнула Тайра, закрывая лицо руками, и, согнув ногу в колене, как следует, пнула рыцаря в бедро - Аглай отлетел в сторону, пропахав плечом дорожку в серой пыли.
  Чинарийка, не теряя ни секунды, набрала песку в ладонь и, вскочив на ноги, снова пошла в бой. Ее лицо горело яростью и добрым фонарем под левым глазом.
  Аглай тоже подхватился, тоже стиснул кулаки и двинулся в атаку.
  Остальные девушки, до этого с легким ошеломлением следившие за дракой, распалились и с воинственными криками бросились на помощь своему капитану. Рыцари Фредерика не стали бездействовать и так же дружно, с такими же грозными воплями, кинулись в потасовку. Звуки ударов, глухие и звонкие, крики ярости и боли, рычание и оханье, обычно сопровождающие драку, растревожили атмосферу у подножия древней Крупоры.
   Фредерик еще минуту понаблюдал за недурственным побоищем, которое организовали лихие чинарийки и не менее лихие витязи Южного Королевства, и, захлопав в ладоши, громко объявил:
   - Достаточно! Вполне достаточно, господа!
   Куда там: никто будто и не услышал его слов. Господа только-только во вкус вошли и мутузили друг друга со всей той 'старательностью', какую могли в себе обнаружить в местной духоте.
   Фредерик отважился на риск и, прыгнув в свалку, выхватил из нее одну из воительниц, словно рыбу из воды. Девушка заверещала что-то злое на своем языке и попыталась вырваться, но король держал очень крепко, а через секунду, улыбаясь, ласково, как ребенку, шепнул ей в ухо 'имомо' - по-чинарийски это значило 'тихо'. И юная барышня затихла, будто ее заворожили.
   Тайра увидела, что он сделал и, похоже, услышала то, что он сказал. Скрипнув зубами, чинарийка подняла обе руки вверх и громко молвила 'довли!'
  Драка закончилась. Конечно, не в один миг, но закончилась.
   - По синяку на каждого - вполне довольно, - хитро улыбаясь, заметил Фредерик, отпуская свою пленницу.
   Девушка-воин, тоже улыбаясь и искоса посматривая на короля, который так быстро и легко ее успокоил, отошла в сторону и спряталась за спинами своих подруг.
  Тайра, сияя двумя фонарями под обоими глазами, усмехнулась в ответ, но как-то хищно - и Фредерик даже назад отступил, без ошибки угадывая намерения капитана Черной Дружины.
   - По синяку, - повторила чинарийка, тыча в короля пальцем и делая шаг вперед. - На каждого. Ты сам сказал. Но у тебя нет ни одного синяка.
   Ее землячки, позабыв о собственных ссадинах и ушибах, довольно захихикали.
   - А мне не обязательно портить свою физию, - заметил Фредерик, принимая горделивую позу. - Я - командир пленивших вас воинов, владею оружием искусней всех и лучше всех дерусь, и не удивительно, что во время боя мне удалось избежать таких вот, далеко не прекрасных, украшений, - он махнул рукой в сторону своих помятых и из-за этого угрюмых рыцарей.
   - А, - понимающе закивала Тайра, - значит, вот так?
   - Именно, - тряхнул головой Фредерик. - А сейчас парни вас свя...
   Закончить фразу о связывании ему не удалось - Тайра, поджав губы и сузив глаза, прыгнула вперед, по быстроте атаки не уступая змее, и ударила кулаком, целя в лоб хитроумному королю Южного Королевства. Тот легко и быстро увернулся, присев и крутнувшись в бок. Выпрямился, запястьем перехватил следующий удар, с которым чинарийка не стала медлить, промахнувшись в первый раз, и оттолкнул от себя Тайру, очень сильно - капитан не удержалась на ногах и со злобным возгласом 'ва-а!' села в песок.
   - Я ж сказал: мне удалось избежать синяков. Почему не слушаешь? - буркнул раздосадованный Фредерик, опуская руки и расслабляя пальцы. - А теперь - пожалуйте в веревки, дамы. Мы же не хотим повергать пришельцев с гор в недоумение?
   - Ты - хитрый змей! - сквозь улыбку, больше похожую на звериный оскал, прошипела ему Тайра, поднимаясь и отряхивая песок с юбчонки и бедер.
   - Польщен. Спасибо, - в тон ей ответил король Южного Королевства...
  
   * * *
  
   Брат Копус хрюкнул, вздрогнул и проснулся, оторвал взлохмаченную голову от книги и тут же начал спешно вытирать темные кожаные страницы, которые на время стали для него подушкой. Оказывается, парень спал и пускал слюни. Слюни на записи, которым было больше двухсот лет. За такую 'наглость' Копусу могли полпальца, даже целый палец отрезать. Как это неприятно и больно, парень знал: у него уже не было одного мизинца на левой руке - оттяпали тогда, когда из-за его неосторожности в читальне начался пожар.
   Звук, разбудивший Копуса, повторился, и юноша услышал, как заскрипела тяжелая дверь его кельи - в проеме показался высокий, большеглазый брат Лив в ярком, черно-алом балахоне, украшенном серебряными брошками.
   - Копус! Ты слышал, брат Копус? Крупорский колокол звонил, - певучим голосом сообщил Лив. - Бросай свою книгу - иди к отцу Зинусу.
   - Разве он меня звал? - поинтересовался Копус, засовывая книгу в выдвижной ящик стола.
   - Не звал. Но позовет, - хмыкнул Лив. - Кого ж звать, как не тебя? Ты пойдешь вниз, к Крупоре.
   - Почему ж я? Я в прошлый раз ходил и в позапрошлый. Теперь кто-то другой идти должен. Может, даже ты.
   - Я? - Лив искренне рассмеялся, сверкая великолепными зубами. - Ну, ты и шутник, брат Копус. Хочешь, чтоб я от смеха живот порвал? Конечно, ты пойдешь. Кем же еще рисковать, как не тобой, балдавешка? - и помахал туда-сюда концами своего пояса, затканного серебряными цветами, словно подразнил парня.
   Копус в мыслях пожелал красавчику Ливу приболеть чем-нибудь вроде оспы, чтоб хворь как следует попортила ему гладкое пригожее личико. Но только в мыслях пожелал. Говорить что-то, неприятное для любимчика отца Зинуса, Копус не смел - боялся уже не только за пальцы, а за голову. Он помнил, что сделали с братом Аекусом, когда тот ударил в ухо Лива, говорившего гадости про мать Аекуса. Капнули ему в воду для умывания сока из корней травы сусы. Аекус умылся, и кожа слезла прочь с его лица и рук. Умер Аекус, в страшных мучениях. Копус не желал себе ни такого, ни чего-либо подобного.
   - С другой стороны, оно и неплохо - вновь сходить к Крупоре, - сказал Копус Ливу и взял в руки кувшин с водой - хотел напиться. - Лишний раз из пещер этих выберусь, на горы, на долину посмотрю.
   - Ну-ну, - хмыкнул Лив, приподняв изящную каштановую бровь.
   'Красивая тварь', - подумал Копус и вновь дернулся - из зева переговорной шахты в его келью ворвался низкий голос отца Зинуса:
   - Копус! Ко мне! Живо!
   Лив опять засмеялся, громко и нагло. И опять засияли его крупные белые зубы, очень похожие на жемчуг. Показав неудачнику Копусу язык и неприличный знак пальцами, белолицый красавец выбежал вон.
   'Когда-нибудь я выбью ему его зубы и сделаю из них себе ожерелье', - размечтался Копус, поспешно заматывая вокруг своего серого балахона льняной пояс с подвесками-оберегами из бирюзы.
   По темному узкому коридору он бежал, сложив руки на груди и низко опустив голову. Ему не хотелось видеть никого из остальных братьев, а те уже выходили из своих келий и переговаривались - их тоже привлек звон крупорского колокола. Обычно, когда Копус поднимал глаза на кого-нибудь, то сразу нарывался на насмешку или оскорбление или просто на недобрый взгляд. Почему-то каждый в братстве почитал своим долгом уколоть Копуса. Может, потому, что небо обделило парня приятной внешностью?
   Был Копус высоким, худым и костлявым, и оттого двигался неуклюже. Ходил так, словно его тяготили собственные руки. Потому он почти всегда складывал их крестом на груди. Голова у Копуса была большой, с выпуклым затылком, на котором вихрились темные, курчавые волосы, и держалась на тонкой длинной шее с далеко выдающимся кадыком, который часто двигался вверх-вниз - из-за того, что часто приходилось парню судорожно сглатывать слюну. Глаза его - небольшие, темно-синие, запрятанные далеко под брови - плохо видели. Щурился Копус и от этого напоминал глупого крота.
   Он не удивлялся тому, что до сих пор жив и до сих пор в братьях, а не в рабах или не отдан на корм пещерным кабанам. Спасибо надо было говорить мастеру Ахмару: тот признал Копуса своим сыном, когда парню исполнилось три года. Это значило многое: например, Копусу позволили жить, не оскопили и разрешили изучать тайны растений и минералов. Хотя, и не понимал парень: для чего столь много знать, если нельзя все это применять. Но мастер Ахмар говорил ему:
   - Главное не в том, чтоб пользоваться тайными знаниями. Главное - в том, чтоб сохранить их в себе и передать другим. Возможно, другим оно и понадобится. У каждого своя судьба: кто-то носит в себе знания, кто-то ими пользуется.
   С одной стороны все это звучало весьма разумно. А с другой - чувствовал Копус, что в чем-то отец ошибается. Чего-то не хватало его рассуждениям для полноты картины.
   Иногда Копус работал в садах и видел, что безжалостно обрезают садовники те деревья, что не дают плодов или дают, но мало. Вроде красивое, крепкое дерево, а, сколько ни поливай, ни окапывай - скупится на урожай, словно всё в себе держит, не желает делиться соками. Тогда говорит свое слово нож садовника: режет скупые ветки, оставляет один искалеченный прут. И надо же - прут этот через год приносит хороший урожай, словно дите, воспитанное розгами, прекращает капризы и шкоды, берется за разум и ведет себя пристойно.
   Рассказал как-то Копус о наблюдениях своих мастеру Ахмару. Тот подумал, нахмурив белые брови, и ответил:
   - Это дерево тупое, неразумное. От него урожая мы ждем ежегодно. Ты что же? Думаешь, что и наши знания должны так часто применятся? Мир развалиться может, если мы свои знания людям принесём. Если каждый овладеет знанием ядов, кто поручится, что не станет уничтожать он всякого, кто доставит ему неприятность, даже самую мелкую? Толкнет кто такого на рынке или улице - и что ж, травить за это? А ведь люди таковы. Убить могут за ничтожное. Даже без причины могут убить. Только потому, что ты им не понравился...
   И Копус согласился с отцом. Его самого братья не любили просто потому, что не нравилось им узкое, рябоватое лицо парня, его глубоко сидящие глаза, вечно сгорбленная спина. Но разве не от того она сгорбилась, что слишком часто тычки получала...
   Юноша остановился у дверей в келью отца Зинуса, поправил перекосившийся от быстрого бега балахон, пригладил взлохмаченные волосы, которые давно не встречались с гребнем - давно плюнул их хозяин на такое дело, как причесывание.
   Более-менее 'прихорошившись', Копус вошел в келью, стараясь не шлепать по камням босыми ногами. Ступни у него были длинными и узкими, как и ладони.
   - Что так долго? Спать любишь? - пробасил из-за своего высокого стола отец Зинус, отрываясь от чтения древнего фолианта и поднимая пронзительные, черные глаза на лохматого парня.
   - Разве долго? - еле слышно попытался возразить юноша. - Я как зов ваш услышал, так сразу и побежал.
   Глава Круга Семи Камней нахмурился так грозно, что у Копуса спина заледенела, хотя в келье было, как всегда, очень тепло - в двух больших кованных жаровнях перемигивались красными огнями угли. Любил Зинус погреть свои столетние кости.
   - Сколько лет тебе, брат Копус? - подозрительно медовым голосом спросил старец.
   - Двадцать два, - просипел парень, предвидя, что в ближайшем будущем диалог войдет в нехорошее, опасное русло.
   - В твои годы давно пора владеть искусством молчать! - рявкнул Зинус.
   - Простите, простите, - залепетал Копус - очень уж не хотелось, чтоб по приказу главы ему что-нибудь болючее под ногти загнали, шип чёрной риохи, например.
   - Если бы не Ахмар, давно бы и памяти о тебе на этом свете не осталось, - Зинус не удержался и напомнил юноше о его шатком положении. - Ахмар вечно просит за тебя...
   - Простите, простите, - бормотал Копус, прижимая ко лбу липкие от внезапного пота ладони.
   - Ладно. Все, не скули, - приказал старец, закрывая книгу. - Иди к мастеру Танвиру. Собирайся в дорогу. Пойдешь к Крупоре, посмотришь, что там и как. Если там торговцы бабами - знаешь, что делать. Если кто другой - тоже знаешь, что делать. Я прав?
   - Прав, прав, - закивал юноша, обрадованный тем, что грозовая туча прошла мимо, лишь немного испугав его.
   - Смотри же. Вот твое тело, - отец Зинус достал из душистой деревянной шкатулки фигурку из каменной смолы; в ней - Копус знал - были запечатаны клок его волос и пара ногтей. - Если через три дня не вернешься, всажу иглу в голову. И конец тебе, брат ...
  
   * * *
  
   Плотный и длинный черный плащ с капюшоном - на плечи, черная замшевая маска с прорезями для глаз и рта - на лицо, черные кожаные перчатки - на руки, черные башмаки на толстой подошве - на ноги. Из всего зловещего облачения только башмаки нравились Копусу - очень удобно в них было гулять по каменистым склонам.
   Три дня дал ему отец Зинус на все про все.
   Юноша радовался. Потому что за три дня можно было не только добраться до Крупоры и вернуться назад, в пещеры Круга Семи Камней, но и погулять немного по горам. Посмотреть, как дерутся твердолобые козлы за изящных коз, как гордо и вольно парит над пропастью белокрылый коршун, высматривая добычу, как растет-цветет прекрасный бабарис и много чего еще можно было увидеть. Того, чего не увидишь, сидя под землей.
  В дорогу мастер Давир дал Копусу множество разных зелий: для остроты глаз, для изгнания усталости, для увеличения силы, для спасения от яда змеи фуны и прочее-прочее. Кроме того, снабдили брата и убивающими штуками. В посохе, украшенном змеиной кожей, таились иглы с ядом, в носках башмаков тоже было оружие - отравленные ножики, которые казали свои острые язычки, стоило только ударить каблуком оземь. Чуть зацепи врага такой хитростью - корчась от боли, покрываясь синими пятнами, умрет он через два часа.
  Чувствовал себя Копус важным и страшным, заполучив смертоносное снаряжение.
  Вышел из пещеры, послушал, не оборачиваясь, как опускают за ним братья-привратники тяжелую навесную дверь из железного дерева, и улыбнулся, глядя на солнце, что поднималось на востоке, заливая хмурые и сонные горы малиновым цветом. Из кустов терновника, что рос недалеко от входа в Круг Семи Камней, донеслись трели какой-то пичужки.
  Юноша улыбнулся еще шире, еще радостней. Твердо решил: и в следующий раз не станет отказываться от прогулки к Крупоре. Потому что такие прогулки - единственное приятное для него занятие. Поноет для виду, совсем чуть-чуть, чтоб никто не догадался о его пристрастии, чтоб не отобрали у него единственную радость, и пойдет...
  - Смотри же, Копус! Три дня! - проорал ему отец Зинус со смотровой площадки, что нависала над входом.
   - Да пошел ты, - прошептал, не спуская с лица довольной улыбки, парень. - Коль захочу, так и помру там, возле Крупоры. Лучше под солнцем помереть, чем в духоте и подземном сумраке.
   Он, конечно, лукавил сам с собой. Помирать Копусу не хотелось ни на солнце, ни в пещерах. Хоть и плоховато жилось, а жилось. Сравнивать же свою жизнь он мог только с жизнью других братьев. Например, с Ливом. Ливу жилось очень даже хорошо. Его любил Отец Зинус. Каждую ночь любил и, поговаривали, что и днем любовь у них случалась. Потому и спал Лив вволю, и одежды красивые носил, и ел всё самое лучшее, и учением не был особо обременен. Иногда Копус завидовал смазливому юноше, но лишь иногда. Потому что не хотелось Копусу ложиться под кого-то из отцов, чтоб получить разноцветный балахон, красивые сандалии и прочие приятности. Иногда Копус даже такое думал: что счастливее он Лива, потому что сам по себе в этих пещерах. Никто не ждет его вечерами, никто не требует к себе. Свободой считал Копус свое одиночество. Редкие встречи с мастером Ахмаром - вот и все, и достаточно...
  Юноша крепче сжал посох и потопал, тяжело и громко ступая, к спуску. Там его ждали два брата-дурака, способных лишь на то, чтоб поднимать и опускать лестницу из того же железного дерева, что и дверь в пещеру. Правда, делали они это лишь для того, кто показывал им особый ключ. Ключ хранил мастер Танвир, и сегодня утром он отдал его Копусу.
   Кидали братьям сверху еду всякую, и больше верили они, наверное, не в Белого Отца, а в каких-нибудь горных духов, что посылали им пропитание.
  Юноша приблизился к хитроумной конструкции из опор и блоков, посмотрел туда-сюда - подъемщиков не было видно. Зато из небольшой пещерки, что казала свой зев из скалы неподалеку, слышался оглушительный храп двух здоровых мужиков.
   - Вот болваны, - кратко и беззлобно сказал Копус и пошел будить братьев.
   Через пару минут два грязных, оборванных и вонючих битюга, глупо улыбаясь и демонстрируя при этом крупные желтые зубы, спустили лестницу вниз - на тропу, что змеилась меж двух отвесных скал и залопотали парню: 'Иди, иди, брат. Давай, давай, брат'.
   Юноша достал из дорожной сумки яблоко и протянул его подъемщикам. Те заулыбались еще шире, отвесили Копусу поклоны и занырнули в свою пещерку, где громко принялись делить краснобокое лакомство.
   Парень, когда уходил в ущелье, всегда их угощал. Потому, что от этих здоровяков-дураков никогда не знал ничего плохого.
   Несколько мгновений понадобилось Копусу, чтоб сбежать вниз по ступеням. Прыгнув на камни, он громко свистнул, и лестница почти сразу с громким скрежетом начала возноситься.
   Юноша подождал, пока она остановится, зависнув над скалами, и помахал рукой двум лохматым и бородатым головам, которые явились из-за камней, чтоб увидеть, как там внизу он - Копус. Подъемщики вновь явили свои глупые улыбки и принялись старательно махать парню в ответ.
   - Ладно. С вами хорошо, но надо топать, - хмыкнул юноша, опустил на лицо маску и поправил сумку на плече.
   Он держал путь к горной речке - Сибил - там можно было посмотреть, как плавают в прозрачной воде большие красные рыбы. Иногда они подпрыгивали и брызгались, шлепая хвостами, словно дразнились. Копус мечтал поймать одну такую, даже не ради того, чтоб выпотрошить и съесть, а так - из интереса, чтоб подержать в руках, рассмотреть получше. Но, сколько ни пытался ухватить шустрых обитателей Сибил за блестящие и скользкие бока, у него не получалось...
  
   * * *
  
   Рыба вновь не далась ему в руки, зато окатила с головы до ног ледяной водой - так сильно шлепнула мощным хвостом. Но Копус не огорчился, потому что сегодня он увидел медведя. Рыжего в бурые пятна медведя. Зверь сидел неподвижно, сгорбившись, на большом плоском камне, на другом берегу и тоже пялился в воду.
  До сего дня юноша видел медведя лишь на картинках в книгах. Слишком редко выходил Копус из пещер Круга, чтоб много знать о мире, который был снаружи. И парень замер на своем берегу, не мигая, смотрел на животное, которое, похоже, решило порыбачить.
  Зверь вдруг махнул лапой, ударил по воде - на берег вылетела, сверкая чешуей, крупная рыбина. Медведь кинулся следом, ловко ухватил ее зубами и рванул - Копус услышал, как затрещали кости. Юноша не удержался - облизнулся, сглотнув слюну: представил, как вкусно сейчас позавтракает медведь.
  Тот чавкал, мотал огромной головой - и брызги летели во все стороны с мокрой, лохматой морды. Иногда зверь бросал взгляды на Копуса, который словно в камень обратился и глаза пошире распахнул, чтоб не упустить ни малейшей детали той сцены, свидетелем которой стал. И юноша сидел на серой гальке и глупо улыбался, видя, что у медведя большие, ярко-желтые глаза.
  Вновь плеснула рыба, совсем рядом с Копусом, и парень пришел в себя, подхватился, схватил сумку, брошенную на камни, посох, и с грустью посмотрел на солнце - оно поднималось все выше. Сияла река, сияли полированные водой валуны.
  Если бы было можно, Копус долго бы сидел у шумного потока и учился ловить рыбу руками. И научился бы - он это точно знал. Но он не мог выбирать, чем заниматься - ему нужно было идти...
  Ближе к вечеру парень добрался до высокой гряды черных камней. Когда-то (так было написано в кожаных книгах, которые читал Копус в келье мастера Ахмара) вдоль гряды пролегал большой тракт, который звали Пурпо. По нему ездили повозки, ходили люди: жители равнин торговали с жителями гор. Но это было так давно, что даже сам отец Зинус, которому в первый снежный месяц этого года исполнилось сто лет, знал о том из книг.
  Много битв прошумело среди темных скал, много крови пролилось на тропах в ущельях: жестоко воевали руи - предки Копуса - с жителями Крылатого Города - народом апи. Юноша хорошо знал историю старинной вражды, потому что очень любил читать летописи.
   Началось все с девушек-красавиц из Крылатого Города. В один жаркий летний день они пошли купаться на небольшое горное озеро. Не одни пошли, а с охраной, потому что были эти девушки дочками богатых купцов. Плавали юные красавицы в синей воде, хохотали, брызгались. Веселились, как малые дети, песни пели, плели венки из душистых трав и цветов.
   Потом одна из девушек заметила, что за ними кто-то наблюдает. Это был паренек из народа руи. Он сидел за кустами, на склоне, и смотрел на прекрасных белотелых купальщиц, боясь вздохнуть лишний раз. Девушки принялись насмехаться над ним, оскорблять и проклинать. Руи разозлился, стал хватать камни и бросать их в девушек. И случилась беда - попал он в голову одной из насмешниц, тяжело ранил ее. Воины, что охраняли девушек, побежали ловить парня, но перепуганный руи скрылся в скалах.
   Раненую девушку отвезли в Крылатый Город, в дом родителей. Не смогли искусные лекари спасти ее жизнь - бедняжка больше не открыла глаз и умерла в тот же вечер. Отец погибшей не долго предавался горю: он пожелал не медлить с отмщением за смерть дочери. Собрал дружину и пошел в дом князя, правившего в городе. Князь дал ему разрешение на набег на земли народа-соседа, и нескольких своих воинов с ним отрядил. Так заплатили руи за одну девичью жизнь жизнями нескольких десятков людей: беспощадно разорили апи целую деревню на Рыжем склоне.
   Потом уж началась месть со стороны руи: они стали делать набеги на Крылатый Город и другие селенья апи.
   Так проснулось чудовище - заполыхала жестокая война в Красных Перьях. Победа металась испуганной птахой меж двух народов, когда-то добрых соседей, то одним, то другим бросалась в руки.
   Все решил случай. Такой же незначительный, как и тот, что разжег войну. Обида одного человека вновь обернулась гибелью для многих десятков, сотен людей.
   Правитель Крылатого Города устроил большое, пышное торжество в честь дня рождения своей прекрасной супруги. На него пригласили всю знать апи. Гуляли, веселились они несколько дней. И вот на третий день придворный лекарь - мастер своего дела - пригласил княгиню на танец. Она не отказала, потому что был лекарь ей близким другом - врачевал, когда нужно было, её саму и её детей. Только не подумал лекарь, что выпил много за праздничным столом. Во время танца он споткнулся и упал, и весьма неудачно - на княгиню упал, платье ей разорвал, золотую корону, рубинами украшенную, сшиб на пол. Видели эту неприглядную сцену все важные господа из народа апи. Смеялись они, шутки непристойные шутили, потому как сами давно нетрезвы были. Нетрезв был и правитель Крылатого Города. Он рассвирепел, схватил лекаря за шиворот, как провинившегося пса, выволок из залы, где пировали, и столкнул с лестницы вниз. Громко ругал и проклинал неуклюжего танцора князь, хохотали дворяне, хохотали стража и прислуга, а дворовые дети бросали в злосчастного камни и куски навоза.
   Лекарь сильно расшибся, ногу сломал, долго хворал потом, но жив остался. Даже ко двору его вернули, спустя какое-то время, потому что он был весьма искусен в целительстве. Только имел бедняга теперь памятки о танцах своих - сильную хромоту и неприглядный горб на искривленной спине.
   Эти уродства лекарю жизни не давали - ожесточили сердце, сжигали злобой изнутри, заставляли думать о том, что надо бы отплатить князю и всем остальным за свой позор.
   Долго думал о мести лекарь, разные способы для ее свершения выбирал. Наконец, он решился: пошел на Рыжий склон, прямо к правителю руи - князю Дарусу. Рассказал, что готов отдать в его руки Крылатый Город, всех жителей, все богатства. А еще рассказал, почему решился на такое.
   Как обещал - так и сделал. Опоил стражу главной цитадели - солдаты уснули крепко и навсегда. Потом лекарь вытянул ключи у привратника и открыл ворота войску руи, что под покровом ночи приблизилось к стенам города.
   Погиб Крылатый Город. Без жалости убивали и рушили руи, не жалели никого, ничего. Они тоже мстили, за свои давние обиды, давали волю гневу, и он захлестнул всё человеческое, что было в них.
   Горбун же, видя, какой жестокостью, каким морем крови обернулась его месть, не выдержал - сбросился с крепостной стены на камни. Только смерть его уже ничего не могла изменить.
   Город апи пал, их женщины и дети (те, кто не погиб) были взяты в рабство. Руи ненавидели всех женщин апи много сильнее, чем мужчин: помнили, что из-за носящей юбки разгорелась война.
   Из-за женщины и Крылатый Город погиб...
   - В женщине много зла. И поэтому небо создало мужчину, который сильнее и умнее - чтоб сдерживал он женщину, не давал ее злу расти и наружу выплескиваться, - так учил брата Копуса мастер Ахмар.
   А юноша смотрел на рабынь, что сновали по пещерам Круга Семи Камней и были из-за худобы и грязи больше похожи на крыс, чем на людей, и думал, что мужчины из их братства явно переусердствовали в своем сдерживании...
  
   * * *
  
   Черные камни, которые рассматривал Копус, не могли не притягивать восхищенного взгляда. Один походил на лошадь, второй - на башмак, а третий - на мрачную физиономию вечно хворающего брата Болы. Юноша улыбнулся. С прошлого раза (а было это месяца четыре назад) заприметил он чудные камни и теперь вот радовался, что видит старых знакомых.
   К каждому он подошел, погладил, словно с товарищем поздоровался, а 'голову брата Болы' даже по носу щелкнул, сказав 'привет, болван'.
   Сейчас же Копусу следовало карабкаться вверх - за грядой из причудливых черных камней начинался спуск в Душное ущелье, где стояла башня Крупора. Одолеть перевал юноша желал до наступления темноты. Поэтому еще раз проверил лямки сумок, сунул посох за пояс, чтоб руки освободить, и почти на четвереньках полез на крутой склон.
  Управился он быстро - всего каких-то полчаса потратил на восхождение. Отдышался и высунул голову из-за камня, чтоб посмотреть на ту сторону. Улыбнулся, встретившись глазами с очередной знакомой картиной - узкой ложбиной меж скал и стройной башней, очень похожей на фигуру человека, плотно завернувшегося в бурый плащ.
   - Крупора, - сказал брат Копус и двинулся дальше - по еле заметной тропке вниз, в Душное ущелье.
   Почему здесь не было ветра? Потому что когда-то Огненный Бог - Великий Воин, устав от долгих хождений по земле людей, от трудов и забот, прилег здесь для отдыха. Но порывы холодного горного ветра, их свист и вой долго не давали ему спокойно уснуть. Раздраженный Бог раздул свою могучую грудь, сделав глубокий вдох, и втянул в себя ветер, и всё стихло в ущелье. Так, наконец, Великий Воин уснул и спал очень долго - нагрелась земля от его жаркого, полного огня, тела, а воздух - от его дыхания. Отдохнув, бог встал и пошел дальше, в долину, а ущелье с тех пор стало самым жарким и самым душным местом в Красных Перьях.
   Такое сказочное объяснение знал Копус. И ему нравилась эта чудесная повесть.
   У Крупоры же, которая торчала посреди ущелья, тоже была своя интересная история, только связанная с людьми, а не с богами. Построил мрачную и высокую башню князь Дарус. Тот самый, что воспользовался услугой лекаря-предателя и захватил, разрушил гордый Крылатый Город. Дарус не хотел, чтоб сквозь Душное ущелье, как и раньше, ходили люди из долины Вриба, из пустыни Бликуша и свободно проникали на его владения (теперь уже - только его владения, потому что не стало народа апи, с которым делил народ руи склоны и ущелья Красных Перьев). Князь согнал сотни рабов в ущелье и их руками, под свист плетей и крики боли, возвел сторожевую башню и назвал ее Крупора, что на древнем горском языке означало 'зрячая'. На верхней плошадке башни установили огромный сигнальный колокол - своим гулом он должен был предупредить руи, если бы явились на их земли незваные гости.
   Однако Дарус недолго правил, недолго упивался своим могуществом и победой. Одной ненастной весной над Красными Перьями сгустились плотные зеленые тучи, и с помрачевших небес пошел жгущий кожу дождь. Его потоки отравили посевы, плоды и сам воздух, которым дышали руи. Много народа погибло в тот год: умирал и стал и млад от кровавого кашля и сильного жара, что охватывал тело хворающего. Остались живы лишь члены Круга Семи Камней и те, кому повезло быть рядом с ними - травоведы пусть не сразу, но нашли лекарство от неизвестной болезни, принесенной дождем, и спасли столько людей, сколько успели. Спасли и князя Даруса, и его семью. Только взамен потребовали ведуны, чтоб отдал им правитель власть над теми руи, что остались. Дарус согласился, потому что не было у него возможности сопротивляться - почти все его воины ушли в могилу, не пережив хвори. Так в землях руи установилась новая власть - власть ведунов и травоведов. И тогда же поменялось назначение у башни Крупоры: из сторожевой она превратилась в нечто вроде дверного молотка для тех, кто желал вступить в Красные Перья...
  
   Копус остановился, присел на ближайший камень, достал из сумки флягу с водой, в которую мастер Танвир подмешал сок корня, улучшающего зрение. Теперь, когда сгущалась ночь, необходимо было сделать свои глаза более зоркими. Злоупотреблять же соком не стоило - его избыток мог 'наградить' сильными головными болями и даже совсем отобрать зрение.
  Копус сделал пару глотков, глядя на темнеющее небо - оттуда ему приветливо мигнули первые звезды.
   Юноша редко их видел: почти все время сидя под землей, небосклоном не налюбуешься. Поэтому Копус отложил фляжку и лег на спину, закинув руки за голову.
   - Созвездие, - прошептал он, щурясь. - Созвездие Орла, привет тебе. Давно не виделись, - он даже засмеялся: так вдруг хорошо ему стало, на твердом теплом камне, в полном одиночестве, среди скал, под бездонным ночным небом. - И тебя я помню, созвездие Золотой Ящерки...
   Глаза его видели все лучше и лучше. И выныривали для Копуса новые звезды из угольной тьмы. Те, которых он раньше не видел. Через какое-то время небосклон стал напоминать иссиня-черное покрывало, щедро украшенное мелким, сияющим жемчугом.
   Копус протянул руку вверх, растопырил пальцы, сквозь них глянул на звезды.
   - Собрать бы вас, малышки, в ладонь, истолочь в порошок, - бормотал юноша, улыбаясь. - А потом - выпить с водою. Или с молоком. Наверное, от такого питья можно стать очень красивым парнем. Красивее подлеца Лива... тогда бы меня все тоже любили, никто бы не пинал, не бранил... ах, что за чушь я несу...
   И тут уши Копуса поймали странный для этих мест звук - смех. Смеялся мужчина, громко, раскатисто. Юноша встрепенулся, забыв о звездах и своих мечтах, сел и помотал головой - он подумал, что смех ему померещился.
   Но смех повторился и даже громче стал - хохотало уже несколько человек. И хохот несся из Душного ущелья - от Крупоры. У ее подножия (Копус отлично видел прояснившимся взглядом) мигал оранжевый костер, так не похожий на холодные белые звезды. Возле огня туда-сюда метались тонкие тени.
   Копус задумался: звонившие в колокол, были, судя по всему, смелыми ребятами. Они развели огонь, они шутили и смеялись. Их не пугало Душное ущелье, мрачная башня и слухи о том, как страшны и коварны ведуны из Красных Перьев. Не так вели себя те, кого видел Копус полгода назад.
   Тогда у Крупоры юношу ждали девять хмурых, краснолицых и бородатых азарцев в мохнатых шапках из лисьих шкур. Они вели себя очень тихо - боялись злых духов, которые по их поверью обитали в Душном ущелье. Когда азарцы увидели Копуса (парень явился к ним из густого и огромного облака дыма, которое он сам и создал, бросив на землю глиняные шарики с порошком, творящим туман), то пятеро из них упали перед юношей на колени и стали просить не губить их жизни. Конечно, Копус был милостив и не сделал им никакого зла.
   С собой азарцы привели четверых темнокожих чинариек - на продажу Кругу Семи Камней. Сильно избитые, крепко связанные девушки прожигали взглядами своих захватчиков. Все пленницы были ранены - кто в ногу, кто в плечо, одна - в голову. Чинарийки всегда высоко ценили свободу и расставались с ней весьма неохотно, а, если попадали в плен, легко могли с жизнью расстаться, только бы не оказаться в положении рабыни. Только Круг Семи Камней мог их заневолить, благодаря особым зельям, которые делали человека покорным и тупым, как овца.
  Азарцы, приведшие пленниц, тоже не могли похвастать невредимостью. Поэтому Копус первым делом одарил их всех живительной мазью, которая затягивала раны. После этого мужчины вновь кланялись ему - уже с благодарностью.
   Парень вспомнил тогда слова мастера Болы, который называл азарцев глупыми зверьками.
   Да, дурить 'глупых зверьков' оказалось очень легко, и Копусу это понравилось. Азарцы были первыми людьми, в глазах которых юноша увидал страх и благоговение по отношению к себе.
   А эти? Каковы будут эти пришельцы? Беспечно смеющиеся в таком страшном месте, как Душное ущелье...
   Брат Копус вернул на лицо маску (снимал ее, чтоб освежить лицо), сжал крепче посох и продолжил свой путь. Сок корня, укрепляющего зрение, помогал еще и в темноте хорошо видеть. И юноша прикинул, что без особой спешки доберется до Крупоры к середине ночи. Самым главным было - идти бесшумно. Он это хорошо умел делать - таиться и подкрадываться без лишних звуков, словно кошка. С детства научился - очень часто не желал Копус, чтоб его видели, потому и прошмыгивал незаметно по коридорам за спинами братьев и отцов. За подобное искусство и был он выбран отцом Зинусом для того, чтоб ходить к Крупоре...
  
  
  ............................................................................................
  
  
  
Оценка: 8.23*9  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"