Не могу сказать, что я совсем уж недоволен происшедшим. Может, это урок мне, или еще что. Только вспоминать без содрогания ту свою встречу с братом я не могу.
Мы с ним близнецы. Он родился первым, поэтому назвали Юрием. Я - второй, соответственно - Герман. Вот такое у наших родителей представление о космосе.
Похожи мы очень. Внешне. Только я худой, а он - веселый. И судьбы у нас с ним в чем-то сходны. Особенно в последнее время. Оба удачно влюбились, оба женились, оба быстро развелись. С внутренней катастрофой. Только он, когда со своей расстался, запил и на пол года в запой ушел. И только потом-то уже за ум взялся и в криминал попал.
Мое же пике не завершилось так легко, и два года постоянных возлияний, потихоньку начали превращать мою печень в обуглившийся истерзанный комочек. Наверное, это как-то отразилось и на моем лице, потому что Юрка, придя ко мне в тот вечер, прямо с порога заявил:
- Германий, тебе надо выпить!
Ну, как можно отказать брату? Конечно же, я отказал. Нетвердо пробубнил, что пью уже давно, что остался единственный не пропитый табурет, но его я берегу, как последнюю возможность что-то изменить. Денег имеется только на посошок, потому громкое слово "выпить" сегодня нужно говорить шепотом.
Брату мое настроение не понравилось, он взглядом поискал что-то в пустой комнате, довольно хмыкнул и сказал:
- Веревки нет, и мыла не вижу. - Потом отвесил мне подзатыльник, за то, что в абсолютно пустой квартире не убрано. Он всегда так делал, по праву старшего.
- Собирайся, говорю! Помощь мне твоя нужна. Или моя тебе. Не знаю еще. И оденься поприличнее, в ресторан идешь, не куда попало!
- В ресторан не пойду! - твердо заявил я, быстро надевая свой свадебный пиджак, который висел у меня на батарее, черный и отглаженный. Полностью костюм я надеть постеснялся, хватит и пиджака поверх рубашки в клетку навыпуск. Я понадеялся, что на джинсы и кроссовки никто внимания не обратит. Использовав воду в качестве геля для укладки, я создал перед зеркалом в ванной образ мачо с трехдневной щетиной и появился перед братом со словами:
- Запомни, моя жизнь в глубокой трещине! Прошу, бережно к ней отнестись! - сказал и подумал: "К чему отнестись? К жизни, или к трещине?"
- Где-где твоя жизнь? - Юрка тоже не совсем понял.
- Где надо, - буркнул я. - Тебе нужно было обратить внимание на вторую часть фразы.
- Да не меньжуй ты, - брат решил, что я не решаюсь ему помочь, - я тут башек децел в рост взял у одного елдаша блатного, так срок подошел, а навара нет. Он мне в кабаке стрелу забил. Напряг, короче. Но есть маза этого оленя обуть.
Последняя пара лет сильно изменила Юрку. Вроде и в одном городе живем, а как-то потеряли друг друга. Видел я его крайне редко и каждый раз удивлялся фразочкам, которые появились в его лексиконе и понять которые я, со своим образованием мог с трудом.
- Ты что сказал-то? - спросил я.
Юрка смерил меня долгим внимательным взглядом, вздохнул, после чего произнес:
- На встречу со мной пойдешь. Посидишь рядом в ресторане, чтобы мне поспокойнее было. Да и пить тебе хватит. Засиделся ты в запойных. Сегодня пьешь последний день, - брат еще разок окинул взглядом мой вид и добавил:
- Отличный клифт!
В ресторан мы прибыли, когда уже стемнело.
Народу в зале было мало. Всего два, или три просторно стоящих столика оказались заняты. Приятная, ненавязчивая музыка манила задержаться здесь подольше. Огромная люстра, нависшая над центром зала, подчеркивала ярким светом абсолютную чистоту скатертей.
- Хорошее место, - подумал я, а вслух сказал:
- Здесь обязательно должен быть туалет.
Брат небрежно махнул рукой в конец зала, и уселся за столик у окна. Я сел напротив.
- Ваш заказ. - К нашему столику подошел официант. Поставил только передо мной высокий стакан, от которого резко пахнуло спиртом и чем-то еще, резким и противным. Странный какой-то официант. Лет шестидесяти на вид. С именем Виталик на бейджике.
- Это что еще? Я не заказывал, - сказал я.
- Ты попробуй! - Юрка наклонился над столом и подвинул стакан ближе ко мне.
Еще разок недоверчиво поводив носом над мерзко пахнущей жидкостью, я проговорил:
- Если что, братишка, это будет на твоей совести, - и выпил маленький глоточек. На вкус бурда оказалась даже хуже, чем на запах. Но мне нестерпимо захотелось выпить это пойло до последней капли.
Еще утром, мой организм провел со мной разъяснительную беседу, отчитав за то, что день начат без допинга. К обеду, организм не давал мне уже никаких шансов оставить его просьбы без внимания. Он выбивал в мозгу чечетку боли, пульсирующей одним словом: "Дай!" Появление Юрки посулило избавление от диктата организма, поэтому сейчас, выдохнув, чтобы запах не мешал спасению, я влил в свой голодный желудок триста грамм бурды, которую Юрка почему-то назвал, прекрасным коктейлем.
- Ну, вот, - удовлетворенно и даже несколько восхищенно произнес мой брат и поднялся:
- Я в туалет, а ты посиди. Не вставай. Ладно?
Я солово кивнул, чувствуя, как по телу разбегается приятное тепло. Организм поглаживал меня по голове и укутывал пуховым одеялом спокойствия и удовлетворенности.
Следующие пятнадцать минут я просто улыбался и глазел по сторонам. Улыбчивые скитания моего взгляда по залу прервал прилично одетый мужчина восточной внешности. Он подошел и встал у нашего столика, горой нависнув надо мной и закрыв собой свет люстры.
Красивый антрацитовый пиджак с отливом, увенчанный черной бабочкой, резко контрастировали с его портретом, побитым, словно молью, рытвинами оспин. Переломанный в нескольких местах нос мужчины и тяжелый, немигающий взгляд, навели меня на мысли все-таки посмотреть еще и на его руки, в надежде ошибиться, а если он все же скрипач? Вдруг по костюму надо судить, а не по лицу? Надежда увидеть длинные тонкие пальцы моментально угасла. Пудовые кулаки с фиолетовыми рисуночками на коротких толстых пальцах отняли последнюю надежду, что мужчина в бабочке принадлежит к кругу хоть как-то знакомому мне. Показалось даже, что у подобного индивида имеется не одна зарубка на прикладе, или на рукоятке, не знаю уж, где он их там вырубает.
Про себя я решил все же называть его Скрипачом. Просто потому, что он не представился, а другие слова ему как-то не шли. Впрочем, примерить на него я попытался всего два слова: скрипач и неприятности. Слово неприятности я отмел, потому что оно не мужского рода. Этот же индивид был на вид эталоном мужественности.
А восточный человек все время, пока я его разглядывал, явно чего-то ждал.
Я взглянул ему в лицо, вопросительно вскинув брови и часто заморгал. Он, видимо, принял мой взгляд за приглашение и уселся на Юркино место.
- Ну что, бабосы принес? - процедил сквозь зубы Скрипач. Я молчал.
- Ты, фраерок приблатненный, то хайло не закрываешь, а то рамса из тебя не вытянуть? - прищурился мужчина. Я растерялся. Мало того, что я не знал этого в бабочке, так еще и не понимал.
- Знаете, - произнес я. - Сейчас сюда подойдет мой брат, мне кажется, вы с ним найдете общий язык.
- Гагарин! Не парь меня! Бабки где? Или ты меня насадить решил?
Пришлось растеряться.
Увидев мое замешательство, Скрипач начал говорить. И хотя я почти ничего не понимал из его речи, по интонациям и сплевыванию сквозь зубы на пол, мне все же удалось уловить, что он не просто сидит напротив и вкрадчиво мне что-то внушает. Он угрожает, и участь моя незавидна.
- Может быть, это тот самый человек, с которым Юрка встретиться должен был? - осенило меня, и я выкрикнул обрадованно:
- Постой-ка! Сейчас все будет!
Теперь пришел черед ему растеряться.
Принявшись шарить взглядом по залу в поисках брата, я, в конце концов, отвернулся от восточного мужчины. Видимо, в его кругах это как-то связано с неуважением, потому что, когда я вернул взгляд к столу, Скрипач крутил в руке вилку и смотрел на меня как-то уж очень пристально. Я виновато улыбнулся. Но это мне казалось, что я улыбаюсь виновато. У скрипача было свое мнение по этому поводу, он выкрикнул что-то на не понятном мне гортанном языке и воткнул вилку в мою руку.
Закричал я не сразу. Сначала смотрел несколько мгновений на растекающуюся по кисти темную густую массу. Четыре аккуратных дырочки заполнились кровью. Одна быстрее, чем другие. Странно, но я раньше не видел, чтобы кровь вытекала так, упругими толчками.
Может быть, только что выпитая бурда подействовала, а может, осознание того, что это моя рука и моя кровь, но перед глазами у меня вдруг все поплыло. Я нечетко видел и слышал, как в зал ворвался Юрка, как хотел схватить Скрипача, как тот смеялся демоническим смехом и размахивал перед собой чем-то блестящим, оставляющим в моем сознании яркие вспышки. Как Юрка вдруг резко вскрикнул, схватился за шею и повалился на пол. Как полз ко мне, почему-то улыбающемуся, как упал, оставив на моих джинсах длинные красные полосы. А я смотрел на его окровавленную шею и видел точно такое же пульсирующее извержение ярко алой крови, как недавно на моей руке. Смотрел и улыбался, не в силах сдвинуться с места.
Просто сидел и смотрел, как Скрипач идет теперь уже ко мне. И ярко-белый сполох в его руке превращается в нож. Блестящий и почему-то черный на конце. А я тяну со стола скатерть и наматываю ее на свою пораненную руку, не обращая внимания на падающую посуду и слой за слоем наблюдая, как темное пятно на кисти становится меньше.
- Ну, Гагарин! Обхитрить меня хотел! А похож-то как! - фраза Скрипача и плавные движения почему-то заставили меня засмеяться. Я смеялся и знал, что будет дальше, даже свободной рукой потянулся к горлу, к тому самому месту. Я чувствовал, что надо бежать. Надо делать что-то. Но не мог пошевелиться. Мерзкое чувство.
В моей голове происходящее выглядело, как фильм, вот только робкая мысль о том, что главный актер - мой родной брат, быстро превращалась в клокочущий источник истерики. И она пришла, когда осознал, что главного героя больше нет, а я теперь вместо него.
Зажмурившись, я приготовился почувствовать, как тень Скрипача закроет от меня свет. Глаза открыть я боялся, весь превратившись в предчувствие и слух, и оброненная кем-то фраза:
- Не нужен ему больше доктор, - словно кнопку внутри меня нажала. И я начал орать. Я орал, я разговаривал с кем-то, я разговаривал с собой и пытался всех в чем-то убедить, я не умолкал ни на минуту, но не делал ничего. Просто сидел, наматывал на пораненную кисть скатерть и плаксиво бормотал.
Помню, как я открыл глаза и увидел, что Скрипача нет передо мной. Увидел, как на Юрку накинули скатерть. Как что-то темное и маслянистое растеклось по полу, создав на складках скатерти подобие крыльев, выросших из плеч моего брата. Помню это отчетливо.
А потом вдруг все изменилось. Передо мной появился улыбающийся Юрка, присел в ногах и посмотрел снизу вверх, улыбнулся, сказав восхищенно:
- Ну, ты, брат, даешь!
За его спиной стоял старый официант Виталик и тихо говорил что-то вроде:
- Ну, не всегда так бывает... Вам еще повезло... Бывает и хуже... Обычно отпускает жестче...
Я огляделся. Никаких следов крови на полу не обнаружил, зато увидел Скрипача, валяющегося возле нашего стола в груде щепок и обломков, не то стула, не то еще чего-то.
И вот сижу я, баюкаю правую руку, замотанную в скатерть и слушаю совсем другой рассказ. Юрка, путая обычные слова с жаргонными, взахлеб рассказывает, как я попросился в туалет, пробыл там довольно долго. Потом вернулся, увидел за столом постороннего мужчину, готового напасть на Юрку, заорал:
- Только тронь моего брата! - и обрушил на голову гостя стул, стоящий у соседнего стола.
- Скрипача вырубить у тебя не вышло, - хохотал Юрка. - Стул развалился, а ему хоть бы хны! Ну, брат, за то, что ты сделал потом, глубокий тебе преклон! Я ведь никогда за тобой таких способностей не замечал! От удара Скрипача ты увернулся, под руку ему прыгнул. А потом, снизу, шикарный апперкот залудил! Точно в челюсть! Срубил татарина, он даже пикнуть не смог! А ведь Скрипачу в драке равных нет, поверь мне!
Юрка и сам не заметил, как перешел на обычный, понятный мне, русский язык, за что я был ему несказанно благодарен. И все равно, мне не верилось, что правдива именно его история, а не моя. Я постоянно старался рассмотреть шею брата. И, в конце концов, мне это удалось. Над воротником, где должна была бы зиять рана от ножа Скрипача, не было ничего! Ни следа! И воротник рубашки, словно в рекламе стирального порошка, выглядел чистейше белым.
Ну, вот и вся история. Если вы думали, что услышите рассказ про двух несчастных собачек, которых запихали в тесную коробку, опутали проводками, долго мурыжили, а потом достали и сказали, что они герои и в космосе побывали, то вы не далеки от истины.
По крайней мере я, после того вечера, чувствую себя побывавшим в черном ящике ученых. Что на входе было - известно. Я пил, Юрка бандитствовал. Что на выходе - тоже понятно. Я выбрался и Юрик, несмотря на выросший авторитет, отошел от криминала, он теперь бизнесмен.
Вот только, внутри этого черного ящика со мной что-то стряслось. А вот что - знать не знаю. И кисть моя оказалась сломанной в двух местах, а внешних повреждений - ни ка ких!