Аннотация: Один день долгого лета, когда деревья были большими.
Запах кипяченого молока щекочет ноздри. Правой щеке жарко, крепко зажмуриваюсь, но все равно вижу розовый свет. Знаю, бабушка специально открыла шторы, чтобы меня разбудили солнечные лучи. Не хочется вставать...
Из приоткрытого окна слышится легкое постукивание острых коготков и гортанное воркование. Голуби привыкли, что я насыпаю им на подоконник хлебные крошки.
- Юлька! Выходи!
Глаза сразу распахиваются сами собой. Ленка уже вышла гулять!
Соскакиваю с кровати, путаюсь в одеяле, впрыгиваю в тапочек, скачу на одной ноге к двери, на ходу подхватываю с пола и надеваю второй.
- Юленька, зубы чистить и за стол!
Бабуля всегда произносит мое имя так, будто гладит по голове. В груди сразу тепло и уютно.
- Ба, не хочу есть. Чаю только!
- Ну хоть молока.
Бабулины глаза, серо-голубые, морщинки будто лучики разбегаются к вискам. Седые волосы тщательно уложены в высокую прическу, волосок к волоску. Отглаженный фартук в синих мальвах, домашнее платье в мелких розочках. Обязательно платье! Бабуля никогда не носит дома халатов. Даже тапочки у нее на каблуках. Теплая мягкая ладонь, слегка шершавая, ложится на плечо. Не хочу молоко, оно кипяченое и с пенкой. Но ласковая ладонь не оставляет шансов на сопротивление. Знаю, пока не выпью - мягкая сила не даст сбежать.
Перед тем как выскочить из двери, гляжу на себя в зеркало. Белое платье в синий горошек с летящей юбкой, голубые гольфы с кисточками. Поправила косу. Отчего-то захотелось быть взрослой и красивой. Как Лера. Лере десять. Как и Вовке. Они уже перешли в третий класс. Взрослые и важные. Лера так странно смотрит на Вовку, долго-долго, шумно дышит и облизывает губы. Смешная... А Вовка смущенно отводит глаза.
Бегу вниз по лестнице, перепрыгиваю через ступеньки. Быстрей, быстрей, пока без меня играть не начали. Еще в подъезде слышу голоса друзей, выскакиваю на улицу и жмурюсь от яркого июньского солнца. Тополиный пух разлетается из-под ног теплым не тающим снегом.
- Привет!
Кричу на ходу, чтобы заметили меня. Ленка, Танька, Олька мелкая, Сашок, Леха. Киваю всем. Чуть в сторонке, на лавочке - Лера, даже не удостоила меня взглядом. Сердце беспокойно пропустило удар. Где Вовка?
- Салют, народ. Во что играем?
Чуть хриплый голос сзади, и теплые мурашки стекли по спине.
- Казаки-разбойники?
Сашок всегда заводила. Но без Вовкиного одобрения ни одна игра не начнется. Сашок преданно заглядывает другу в глаза.
- Ну давайте, - нехотя цедит Вовка, деланно безразлично. - Девки против нас. Сначала мы их ловим. Потом наоборот.
- Чур крапивой не пытать, - кокетничает Лера. Она хлопает ресницами и смешно надувает губы.
Вот бы стать как она!
- А я не боюсь крапивы! - вдруг выпаливаю я на одном дыхании. И тут же краснею до корней волос, жаркая краска заливает щеки.
- А мы проверим.
Хриплый Вовкин голос почему-то отдается где-то внутри щекоткой. В нем обещание с легкой угрозой, чуть иронии и интерес. Интерес ко мне? Краснею еще больше.
- Совсем ничего не боишься?
Вовка смотрит прямо на меня. Сверху вниз. Покровительственно и снисходительно.
- Боюсь... щекотки... - лепечу я и отворачиваюсь, чтобы он не видел, что я уже малиновая от смущения, как вареная свекла.
- Во дура, сама себя сдала.
Голос Леры противный, визгливый. В первый раз заметила, какой противный.
Все смеются, а мне стыдно до слез. Они жгут глаза, щиплет в носу. "Только не реви!"
И вдруг замечаю - Вовка не смеется. Один из всех. Все смотрит на меня сверху вниз, светло-голубые глаза, рыжеватые ресницы. Узкое скуластое лицо в веснушках. Он совсем не красивый. Но почему-то так хочется, чтобы он продолжал смотреть на меня. Не на эту глупую противную Леру. Только на меня.
- Бежим, Юлька, бежим...
Ленка дергает меня за руку. Что уже начали играть?
Бросаемся с ней наутек, держась за руки. Скорей, скорей, туда, за гаражи. Там не найдут. Сердце колотится о ребра, начинает колоть в левом боку, во рту железный привкус.
Пробираемся между гаражами, задерживаем дыхание: противно воняет. Стараемся не вляпаться, осторожно ступаем по камням. Ленка чуть спереди, я замешкалась, выбирая следующий камень...
- Вот она, держи!
Отступаю за угол гаража, стараюсь не дышать. Судя по визгу Ленки, ее схватили.
- Тащи ее в беседку! Крапиву давай!
Сашок и Леха. Значит Вовка не с ними
- Мы договорились! - визжит истошно Ленка.
- Нефига мы не договаривались! - хохочет Сашок, Леха ржет как конь, даже фыркает похоже.
- Ты там одна лазила в гаражах? - спрашивает с подозрением Сашок.
- Одна! - гордо отвечает Ленка.
Теплой волной - благодарность. Прям Зоя Космодемьянская, а не Ленка. Спасибо, подруга!
Осторожно отступаю назад. Шаг, другой, третий.
- Попалась.
Хриплый Вовкин голос так близко над ухом. И опять волной теплые мурашки по спине.
Сильные шершавые руки обхватывают сзади поперек груди. Дергаюсь, издаю какой-то мышиный писк.
- Тихо, не дергайся. Вырываться не будешь - отпущу.
Я не хочу вырываться. Но и не хочу, чтобы меня отпускали.
- Не буду.
Горло пересохло, получился то ли хрип, то ли сипение.
Сильные пальцы в цыпках стискивают мое запястье. Вовка ведет меня в заросли акаций. Меня обволакивает приторно-сладкий медовый запах, в желтых гроздьях цветов гудят пчелы.
- Я тебя к дереву привяжу.
Вовка показывает мне моток веревки. Белая веревка, на такой белье сушат во дворе те, у кого балконов нету.
- Зачем? - удивляюсь я. - Я не сбегу.
- Так надо, - говорит Вовка серьезно. И снова смотрит прямо мне глаза. Сверху вниз, снисходительно, но мягко. Светло-голубые глаза кажутся такими огромными... даже голова кружится. Рыжеватые ресницы отливают золотом, будто светятся. И капли веснушек, как брызги солнца на светлой коже.
Посреди зарослей акаций растет клен. Вовка прижимает меня спиной к шершавой коре, теплой от солнца, сквозь тонкую ткань платья чувствую, как она впивается в кожу.
- Руки дай.
Завожу руки назад, чувствую, как стягивают запястья веревками. Больно, кисти сразу затекают. Пытаюсь пошевелить руками, обдираю спину о кору дерева. "Платье испорчу", - думаю я. Но отчего-то мне не жаль платья. Хочется, чтобы Вовка смотрел на меня.
- Ну, говори, где остальные?
Вовка спрашивает серьезно, а глаза смеются.
- Не скажу! - отчаянно храбро заявляю я.
- Ты щекотки боишься, я знаю. Сама сказала, - напоминает Вовка и улыбается. Улыбка ему очень идет, веснушки будто брызгают в стороны и глаза становятся ярко-голубыми. "Как небо", - думаю я невпопад.
- Боюсь, - жалобно выдыхаю я. - Не надо, пожалуйста...
Вовка ухмыляется, и начинает меня щекотать, по ребрам, в подмышках... Я извиваюсь, обдирая спину и руки о кору, задыхаюсь и истерично хихикаю.
- Пожалуйста... - то ли смеюсь, то ли рыдаю...
- Вовка! Ты где?
Лешкин голос откуда-то со стороны соседнего двора.
- Ладно, - милостиво заявляет Вовка. - Хорош с тебя. Пойду других ловить. Сейчас развяжу, не дергайся.
Он близко ... так близко... голубые небесные глаза и рыже-золотые ресницы, словно солнечные лучики, теплое дыхание на шее, шевелит волосы. Теплые-теплые мурашки стекают по плечам и спине, забираются за пазуху, бегут по животу, вниз... где-то в самом низу, где начинаются ноги, они будто собираются вместе... щекотно и горячо... Сердце бухает в груди, стучит в висках маленькими звонкими молоточками. Так странно и необычно... приятно... Вовкино твердое плечо прижимается к моей груди. Не хочу чтобы он отстранялся....
Веревки больше не пережимают запястья. Приливает резко кровь, тянущая боль в занемевших руках. Растираю запястья и смотрю, как Вовка аккуратно сматывает веревку...
С удивлением понимаю, я не хочу, чтобы он уходил.
Еще какое-то время стою одна у дерева, хотя меня больше никто и ничто не держит. Сердце все еще сильно бьется, и немного дрожат руки. Странные, совсем новые и непонятные ощущения кружат голову, жаркой волной приливают к щекам, в животе щекотно и тепло.
Сижу в беседке, одна и вспоминаю... глаза... ресницы... веснушки... теплое дыхание на шее и толчея горячих мурашек внизу живота... звонкие молоточки в висках и легкая, приятная истома...
" Все-таки все мальчишки - дураки", - думаю я радостно, вскакиваю и бегу искать Ленку.
Впереди еще длинный день, долгое лето. Бесконечная жизнь.