Сторожева Оксана Ивановна : другие произведения.

Кружевница и полукровка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Попасть в другой мир, не было моей мечтой. Как и стать матерью двум мальчикам-полукровкам. Жизнь в маленьком городке была непростой, но привычной... пока не пришли дни Ярмарки. И не появился он - изгой, бывший раб, и квартерон... полуорк-полугном и человек.

ГЛАВА 1

  Милрад и Верен шушукались тихонько в стороне, сидя на полу перед печкой. По дощатым доскам пола были раскиданы деревянные кубики, прямоугольные кирпичики и арки - деревянный конструктор.
  Я оторвалась от кружева.
  - Так, - говорю, - что это за шу-шу?
  - Ничего!! - тут же хором отозвалась малышня.
  - О, так у вас тайны? - улыбнулась я. - А мне расскажите?
  - Ну, мам! - возмутился Верен. - Мы... мы просто о ярмарке говорим!
  - Нет, - тут же отреагировала я. - Никакой ярмарки!
  - Ну, мам! - заныли наперебой мальчишки. - Ну, пожалуйста!!
  Я обреченно вздохнула. Понятно, что им хочется побывать в волшебном для детей месте. Ярмарка! Место, где продают сладости, выступают жонглеры и бродяги-циркачи, где купцы из далеких земель предлагают купить дивные вещи... вот только там будет целая толпа и как уследить за верткими, озорными и наивными детьми?
   Там, где толпа, всегда затеряется мерзавец, опасней некуда. Вместе с ярмаркой, на поле для торжища раскинут свои палатки, сколотят помосты работорговцы. И я не смогу уберечь сыновей от вида живого разумного товара. И хуже того, их обязательно приметят сами работорговцы. Заманят, украдут... долго ли двух мальчишек, ростом по пояс взрослого человека?! Взрослые люди пропадают без следа.
  И никто мне не поможет.
  Городская стража? Бургомистр? Даже не смешно. Наша стража только с пьянчушками из таверны может справиться, да плату при въезде в город взять. А ярмарка вне стен города и порядок на ней исключительно на плечах купцов и их охранников. Ну и кто поможет против своего? Кто вступится?! Никто. Наоборот, кто-то да обязательно захочет прибрать к рукам двух симпатичных здоровых мальчиков... полукровок. Таких можно выгодно продать, пусть и не в Осколе. После распада Империи Лиосов в Осколе (в отколовшемся княжестве) в рабство нелюдь не продавали. Но вот вне границ Оскола можно было увидеть рабов всех рас.
  А мальчишки продолжали упрашивать. Я резко оборвала их.
  - Кто ваш отец? Верен!
  Мальчишка нахохлился, опустив голову.
  - Милрад?
  - Гном... - пробормотал тот, ковыряя пол носком ботинка.
  - А кто будет на ярмарке? - вновь спросила я.
  - Жонглеры? - заикнулся робко Верен.
  - Работорговцы, - жестко ответила я. - И они будут очень рады украсть двух чудных мальчиков. Я не смогу вас защитить, поэтому никакой ярмарки, я сказала!
  - Но мама! Почему нас должны украсть?! - возмутился Верен. - Мы не дадимся!
  - Да! - тут же подхватил за братом Милрад.
  - Так, чтобы ни ногой из дома! - отрезала я, обрывая сыновей. - Я запрещаю уходить из дома! С этого дня, до конца этой проклятой ярмарки, слышите?!
  - Но... - заныл было Верен.
  Упрямец! Я не выдержала и подкрепила свой запрет поджопником, так грозно посмотрев на Милрада, что второй шлепок не понадобился.
  - Вы меня поняли? - строго спросила я.
  - Да, мама... - уныло повесили носы мальчишки.
  - Но это не честно... - пробурчал себе под нос Верен.
  Горюшко мое... что же мне делать? Как донести мысль, что в жизни можно доверять лишь самым близким и родным? Да и то... не всем. Но мальчишки спорить больше не стали. Убрав конструктор, они ушли играть на задний дворик нашего дома. Дворик был совсем мал - десять на десять моих шагов, слишком маленький казалось бы... но я, дитя 21 века, жившая в бетонной коробке однокомнатной квартиры с рождения до двадцати пяти лет, смогла развернуться.
  В стены каменного забора были вбиты штыри, на которые местный плотник соорудил деревянные коробы-грядки и в них я высадила травы - петрушку, укроп, мяту, землянику, редис, репу, морковь, заморские помидоры (диво дивное для Оскола!), лук и чеснок - аккурат восемь грядок по пять локтей каждая. Рядом в углу кадушка с несколькими кустами острого длинного перца, что сильно выручал меня в готовке. Мальчики у меня, как барчата из богатого дома, привыкли к приправленной пище - к мятному печенью, к острым картофельным чипсам и к просто печеной картошке, обсыпанной щепотью укропа.
  Совсем немного, но соседи и такого не видели. Чтобы не завидовали, я жену плотника и местного кузнеца тоже сподвигла к таким огородикам. Те сомневались, что выйдет что путное, но теперь рады. Грустно, но это единственные люди, которым я худо-бедно могу довериться или попросить об услуге.
  В дворик я втиснула разноуровневую вешалку для сушки белья, лавочку, песочницу для мальчиков и даже спортивный уголок для них же: турникет, веревка-канат, кольца на веревках. Сооружавший все это плотник смотрел на меня как на дуру или сумасшедшую, и чуть ли не пальцем у виска крутил. Пришлось до отвала накормить тушеной в моркови рыбой, приправленной острым перцем, свежевыпеченным хлебом и напоить яблочным сидром. Мужик, кажется, никогда не ел так хорошо... впрочем, так оно и было скорее всего, пока я его, можно сказать, не "женила" на местной вдове. Как бы там ни было, накормленный до икоты мужик теряет всякое желание думать о непонятностях женщин. Все что хотят - это почесать пузо и поспать. Да благословенны боги, создавшие мужчин настолько простыми существами!
  Обеспечь их тремя вещами - и в 85 случаев этого окажется довольно, для счастливого брака. Остальные - козлы, неблагодарные скотины и с жиру бесящиеся тираны. Или фанатики верующие... но этих проще отравить.
  Кроме всего прочего, здесь же была клетка с перепелами - яиц хватало ровно на хлеб и прочую выпечку с пюре. Так что дворик был забит под завязку, казалось бы не развернешься... но нам хватало места.
  Наш домик был таким же маленьким и состоял из одной комнаты и двух крохотных сеней, что служили дополнительной преградой между дверями на улицу и во двор. Между ними я попросила плотника сколотить из толстых досок перегородку. Так получилась дополнительная маленькая спаленка для меня. Не должно это при мальчиках переодеваться, мыться... да и есть женские дела, о которых им вовсе до поры лучше и не знать. Все какое-никакое, а уединение и мальчикам строго-настрого было запрещено входить туда. А хочешь разбудить или позвать маму - будь добр, постучи в дверь, а не то поджопник получишь.
  Надо заметить простые горожане к таким "манерам" не приучены. Как не приучены каждый день чистить зубы, причесываться и умываться. Не говоря уже о более весомых делах.
  Я упомянула о том, что плотник был страшно удивлен, когда я попросила его соорудить стоящий гроб над ямой? С лавочкой внутри и дверкой? Нет?
  Так вот и становятся ведьмами в средневековом мире... нет, чтобы как все на горшок или в ведро, а "помои" наружу выплескивать, в придомную канаву. Приходилось изворачиваться и кивать на дом благородного купца, что приютил в свое время сироту, да приучил ко всяким странностям. И счету я странным делом выучилась (но не грамоте - читать по бывше-имперски я не умела и не могла научиться), и к манерам определенным привыкла, и готовлю потому странно да с травами и перцем. И там же выучилась у госпожи плести кружево. Соседи верили, потому как никто не знал, как на самом деле живут "богатые" купцы и в домах у них не бывали. Тем более, в каждом княжестве и городе свои порядки да обычаи. Вот в Приморье эльфячем женщины все сплошь грамотные, книжки пишут... я, как узнала, поначалу расстроилась, что не туда попала. Ровно до тех пор, пока не узнала о морских пиратах и о их набегах на побережье.
  Не надо мне такой радости, мне и тут хорошо! Тем более, что женщина в Приморье обязана быть замужней или жить в доме родственников. В худшем случае в Доме Вдов, фактически в тюрьме и в рабском учреждении.
  Нет, жить в захудалом Осколе куда лучше! Только за мальчишек боязно.
  Как я сюда попала? Да не по своему желанию.
  Ровно десять лет назад, я возвращалась домой с работы. Частное ателье по пошиву и ремонту одежды закрывалось в восемь вечера (а открывалось в десять утра), час уходил на дорогу домой - машрутки в нашем простом рабочем городке в это время ходили редко, а пешком надо было парк обогнуть по широкой дуге... а идти в осенних сумерках через заросший, одичавший парк... это надо совсем мозгов не иметь. Потому как пьяницы, хулиганы и куда худшие субъекты вполне могут повстречаться.
  Я всегда полагала себя девушкой разумной и слишком скучной для авантюр. И в тот день, на радостях получения премии за хорошо пошитое платье местной "Волочковой", я решила срезать путь... раз в жизни подумала, что вероятность неприятностей крайне мала. Я всегда следовала правилам безопасности и тут, в первый раз их нарушив, попаду маньяку в руки?
  Это все равно, что впервые купить лотерею и сразу выиграть миллиард. Только в плохом смысле.
  Так повезти просто не могло, решила я и немедля свернула в парк...
  Я вздохнула, решительно отбрасывая прочь воспоминания. Что уж толку теперь? Ничего не исправить... только сердце теребить. Нельзя из другого мира дать весть родным, что у меня все хорошо, что есть какой-никакой дом и дело, и даже дети-сыновья... и они никак не могут сделать это со своей стороны. И смешно, и грустно... как это в книжках попаданцы находили могущественных магов, способных перебрасывать людей куда угодно по их желанию? В мире, в который попала я, магов не было от слова совсем - гномы были, люди были, аливи... ох, нет, не выговорю - эльфы были... даже полурослики и прочие карлики были, как были и дикие великаны на Севере, что плавали на льдинах и забивали китов. В нашем Осколе я великанов не видела, но вот купцы, которые с Севера привозили китовый ус и кожу с жиром, были достойны веры. Этот народ напрочь лишен фантазий. Хотя впарить то, что тебе даром не надо, они еще как могут. Вот зачем ей тот китовый ус?! С ним сил не хватает справиться, жесткий, проклятый! И корсеты здесь не носили...
  - Мама!! Дядька Риско идет! - голос Верена заставил меня вздрогнуть.
  - Опять на крышу лазили?! - возмутилась я.
  Ну, а как еще два неслуха могли Риско увидеть?
  - Играть во дворе! - приказала я. - И не высовываетесь!
  Дьдька Риско был местным старостой. Пожилой уже дядька, обстоятельный и улыбчивый. Седые космы вьются крупными кудрями, торчат вверх, борода короткая, даже слишком, в уголках карих глаз, по-молодому озорных, веселые морщинки. Высокий, плечи мощные... крепкий. Многие языком чесали, что с его бабкой гном гулял. Так глянешь, и поверишь...
  Дверь скрипнула.
  - Добре, хозяйка! - прогудел мужской голос, и его хозяин переступил порог
  - Добре, валле Риско, - улыбнулась я. - Как ваше здоровье?
  - Да шо ты меня все одно спрашиваешь? - фыркнул тот. - Шо со мной-то станет?
  - Не дай Великий, от вас другое услышать, - ответила я искренне. - Как мы без вас будем? Вы же за деньгами?
  - За ними, валла, за ними... налог платить пора. Завтрема в Большой Дом явиться надо да сдать все. Вот чем ты мне люба? К тебе один раз ходишь, а то бывает все сапоги к чужому порогу отходишь.
  - Вот пусть другие бы к вам ходили, а не вы. Вы же валле, староста, к вам ходить должны, а не вы к прочим, - неодобрительно заметила я.
  - Э, родная, не скажи! Я знать должон, как другие живут. А как то знать, коли носа не казать? Вот сама рассуди? Вот намедни, зашел к нашему пекарю, а он за ремень схватился и с пустого на сына кинулся. Хорошо, я пришел, а то попало бы Ривону.
  Я кивнула. Ривона все знали, мужик дюже добродушный, мухи не обидит. А отец его злющий, корявый какой-то, все время на что-то недоволен и сына презирает за его "слабость". Мерзко смотреть, как этот старикашка накидывается на взрослого сильного мужика, прыгает как блоха вокруг него, а Ривон терпит.
  Батька же... как ответить?
  Я, грешным делом, вначале от пекаря нос воротила, пока валле Риско меня не отчитал. Да не рассказал, как этот гадкий пекарь в голодный год, когда отцы и матери своих малых детей топили от голода, не отобрал младенца из рук отца, который хотел его в гроб к мертвой матери положить... и похоронить с ней. Все одно мол, не жилец!
  Чего стоило неженатому мужчине младенца выкормить? Чужого?
  Как же мне стыдно было... никого нельзя судить. И мне права такого никто не давал.
  Вспомнив об этом, я виновато кивнула.
  - Вы правы, валле. Хороший староста должен знать откуда у беды ноги растут.
  - Вот, верно, - подбоченясь согласился староста, приглаживая усы.
  - Я сейчас деньги принесу, вы садитесь, валле... может отвару с медком? - воспитанно предложила я, усаживая "великана" за стол.
  - Э, выпить я завсегда-то! - усмехнулся мужчина. - Ну, давай, чегой-то твоево отвару... с медком говоришь?
  - С медком, валле! - подтвердила я.
  Оставив старосту за столом с пузатой кружкой отвара-"чая", сдобренного ложкой меда, и пододвинув к нему миску с галетным печеньем, ушла к себе в спаленку. Под кроватью притаился плохо обструганный ящик с крышкой заместо сундука и ларя. Там, под стопками одежды и прочих "тряпок", лежали медяки, завернутые в тряпицу. Пять медяков... это много, или мало?
  Да как сказать?
  Не мало. Это ровно мешок зерна... которого мне и сыновьям на все лето бы хватило. Если не транжирить на печенье детям и прочие печености. Налог был тяжелым, но именно столько в месяц должен был выкладывать ремесленник, владеющий домом и торгующий своим товаром. И живущий под защитой не шибко толстых и могучих стен городка-поселка. А вот те, кто жил вне стен, платили три медяшки... но им зато в запрет было торговать свободно - пришел на торжище, плати медяшку... покупать - покупай свободно, а торговать не смей.
  Ясно, что живущие вне стен обманом промышляли и вне торга в открытую шли на устные договора с теми же купцами и прочими. Но... сами понимаете, выгоднее было жить под какой-никакой защитой. Разбойников никто не отменял, как и воров и прочих мерзавцев, промышляющих в основном ночью. Стража-то ночью исключительно стены городка охраняет, и ворота им открывать настрога ночью запрещено. Хоть гори там все огнем под стеной.
  Потому жить за стеной было привилегией, а за привилегии всегда нужно платить. Да и одинокой "вдове" лучше жить "за стеной". Безопаснее. И так... опасно.
  Пять медяшек в ладони жгли кожу, и я с унынием завернула оставшиеся две монеты в тряпушку. Вернувшись в главную комнатку, я отдала довольному старосте налог. Тот лишь довольно крякнул, переворачивая мою бусинку на браслете в сторону выплативших налог. Будучи безграмотным, такой браслет был хорошей подмогой ему. Смотрят бусины верх - вот тебе и не заплатившие, смотрят вниз - вот тебе те, кто уплатил налог. На каждой бусинке знак, обозначающий один дом. Всего бусин сорок, но запомнить столько бусин для старосты легче, чем учиться на склоне лет грамоте.
  Проводив старосту, я обреченно вернулась к работе над кружевом. У меня оставалось не так много времени, а сделано было чуть больше половины. В таком маленьком городке кружево не стоило ничего, потому как никому нужно не было. Зачем кружево простым работягам, углежогам, гончарам и их женам? Здесь в ходу было одеваться просто и даже о чистоте и целостности одежды думали не все. Были конечно и вполне зажиточные купцы-торговцы, ремесленники... был лекарь, Управитель нашего городка с семьей... но и таким "богатым" кружево нужно не было. Вернее, что-то они покупали у меня для жен и дочерей, но лишь по большим праздникам, на свадьбу там или к новому платью жены... а это не каждый день. А налог платить каждый месяц, а зерно на муку покупать? А детей кормить? А одежку, что на двух мальчишках горит, справлять? Шью я сама, но ткань денег стоит. Здесь же все семьи сами себя обшивают, даже богатые.
  И где мне с моим умением денег добыть на жизнь?
  Повезло мне не сказано. В наш городишко приезжают главным образом за... пушниной и глиной. Да, вот таким товаром наш городок в замшелом Осколе и держится. Поздней осенью-зимой бьют белок и тарок-лис (они мелкие как кошки и все сплошь коричневого окраса), а затем продают заезжим купцам, которые приезжают ближе к поздней весне. В остальное же время город живет за счет глины, а так же мелкого товара, который и так везде встречается - шерсть и ткань из оной, кожа и уголь.
  Глина в наших местах красивого "золотого" цвета и прочная. Посуда из нее загляденье, а покрытая глазурью достойна украсть и стол в богатом зажиточном доме. А еще из нее делали краску и даже красили ткань.
  Понятное дело, что при таком наборе в услугах кружевницы никто не нуждался. Но в других княжествах и "королевствах" кружево ценилось на вес золота. Одна тонкая полоска кружева в сантиментр толщиной и два пальца длиной шла за полновесный золотой. Немыслимые для меня деньги. Кружево в основном поставляли... альвы-эльфы. И понятное дело людям своих секретов не открывали. Поэтому когда заезжий купец обнаружил меня, пытающуюся продать свои кружева за медяки, то он сразу понял, какую выгоду может с меня получить.
  Нажился он на мне порядком, хоть и возмущаться у меня нет права. Ведь и дал он мне, по здешним порядкам, не мало. Во-первых, я - пришлая с двумя малыми детьми, - получила дом в пределах стен городка. Во-вторых, каждый месяц купец присылает посыльного, которому я отдаю оговоренное количество кружево и получаю медью свой "серебряный". А это без малого дюжина медяшек... на хлеб, налог и ткань и дрова хватает. Немного, но лучше чем ничего.
  В свое время я многое читала о "попаданцах" и как лихо им удавалось стать богатыми и знаменитыми... что же, видать авторы этих книг были далеки от простой жизни. Я прекрасно осознала в первые же недели в этом мире простую вещь - это мир мужчин, смерти, и неволи. Одинокой женщиной могут попользоваться, убить, сделать рабыней... а вот если есть покровитель, то и надежда на более менее спокойную хлебную жизнь есть.
  Переехать в более богатый город и открыть свое "дело"?
  Очень смешно. Хотя нет - не смешно от слова "совсем". Пришлому никто не даст торговать без платы и немалой. Хочешь где-то жить? Заплати столько-то денег, проживи лет десять... а дом пришлому тоже не купить. Запрещено. Хочешь работать? А возьмут прежде жителя местного, даже босяка и пьянь... потому как за пришлого в таком случае поручителем работодатель получается... и натвори он что, деньги ему платить... а пришлому в долговое рабство к хозяину идти. И как и везде эти правила не работали только с "благородными" и знатными.
  Так что никуда мне соваться нельзя было. И лучше уж голубь в руках, чем лебедь в небесах. Так что я не в обиде на купца Роена Толстого. В конце концов, он мог заставить меня переехать в его дом, под неусыпным присмотр и я бы работала как проклятая, боясь за детей... а прознавшие про меня его "друзья" думали бы лишь о двух вещах - как бы меня себе забрать или попросту убрать... только Роен Толстый был совсем не дурак и прекрасно это все понимал. Ему лучше было не привлекать ко мне внимания и раз в месяц гонять ко мне посыльным сына или племянника.
  Нет, что ни говори, а с покровителем мне повезло.
  - Мам! - голос сына вырвал меня из тягостных размышлений.
  Верен, и стоящий за ним Верен, явно что-то опять задумали.
  - Что? - строго спросила я.
  - Можно нам погулять? - состроил просительную мордашку Верен.
  На лице Милрада было отчетливое неверие в просьбу брата. Я обычно не меняю своего слова.
  - Верен...
  - Но мама! Ярмарка только через три дня! И мы никуда с улицы не пойдем, честно!
  - Да, мам, мы никуда не пойдем!
  - Ну, пожалуйста!! - хором на два голоса.
  Вот что с ними делать?
  - И у Хромого собака щенят принесла, - проныл Милрад и Верен живо закивал, подтверждая сказанное. - Мы посмотреть только...
  И я сдалась.
  - Ну, хорошо... но чтобы за пределы улицы не уходили! - наказала я, сдаваясь.
  Мальчишки умчались на улицу, к своему другу, а я вернулась к работе.
  Еще хлеб надо спечь...
  В берестяной коробок отправилась еще одна кружевная лента. Скоро уже посыльный приедет. А на ярмарку я все же пойду - куплю простой ткани, мальчикам на рубашки...
  Если бы я знала, что принесет мне эта ярмарка...

ГЛАВА 2

  ... комок грязи в спину прилетел как всегда исподтишка.
  Неожиданно и обидно. Я остановилась, и выдохнув, сняла платок с плеч. Вот вам и польза ношения старого серого платка поверх платья. Оглянуться и попытаться рассмотреть обидчика я и не пыталась - толку то? Те храбрецы, что это сделали, давно уж юркнули в толпу на ярмарке и только довольный мальчишеский гогот звенел в воздухе.
  Поджав губы, я деланно спокойно сложила платок и убрала в корзину, висевшую на руке. Хотелось бы надеяться, что больше 'подарочков' не случиться. Стоящая совсем рядом группа женщин с моей улицы дружно отвернулись, продолжая болтать. А зазнайка Линса презрительно фыркнула, насмешливо скривив губы:
  - Ишь, гордячка... явилась блудница, - прошипели с той стороны.
  Я, молча пошла дальше, будто не видя и не слыша.
  Не любили меня в городе, не любили.
  И да, я была гордячкой. Пришлой. Мало с кем говорила, общалась, а больше дома сидела за своим кружевом. Это же не так легко и быстро, плести кружево. Со стороны кажется раз-раз, мелькают палочки с нитками в руках, заплетаются узелки и растет по волшебству невесомое, нежное белоснежное кружево. Паутинка, за которую, - немыслимое дело! - заезжий купец за так медяшки отваливает.
  А блудница... Понятно, почему... как относится к женщине живущей одной да с двумя детьми от нелюди? Какая же я порядочная женщина, если предпочла гнома человеку? Правильно, блудливая и неразборчивая во вкусах. Мужики местные да парни едва усатые едва прознав о радости в моем лице, тут же решили себя предложить... да я - вот неблагодарная! - сразу старосте да своему благодетелю пожаловалась. Риско меня тогда и не знал - что ему было за меня вступаться? Но слезная просьба 'приглядеть за непутевой родственницей' заезжего купца, староста уважил. Особо потому, что 'просьба' была подкреплена серебряной монетой. Довольным староста не был - кому нужна лишняя забота? Да и вдруг бы я сама стала провоцировать мужиков? Склоки устраивать? Смотрел он на меня недобро и подобрел Риско, лишь когда убедился - из дома я лишний раз нос некажу, вся в работе да над своими мальчишками хлопочу.
  Но сдается мне, помогло мне не заступничество старосты.
  Не трогали меня в открытую лишь потому, что управитель города узнал от своей жены о красивом и желанном для нее кружевном воротничке на платье... и тот в угоду ей купил это кружево у меня. Да как купил? Прислал своих стражничков со своим писцом-доверенным (читай, секретарем) и тот попросту забрал это кружево. Без всякой платы.
  - Будь благодарна, женщина! - пафосно заявил этот мерзавец при греющих уши соседях. - Наш управитель благоволит к тебе. Лишь по его доброте и заботе ты живешь здесь.
  С-с-ско-тина...
  Я тогда сжала зубы и промолчала, опустив глаза.
  - Я благодарна управителю, - смиренно проговорила я.
  Писец со стражниками убрались, а соседи решили со мной дела не иметь. Мало ли... вдруг и вправду я, блудница и пришлая, нужна управителю? Затем явился важный и снизошедший до меня мерзкой самый богатый купец... этот дочкам забрал длинную ленту кружева и манжеты на мужскую рубашку... правда расщедрился на серебрушку с барского плеча.
  Тогда мне хотелось плакать горючими слезами, потому как Ройху я должна была сдать точно оговоренное... две недели почти не спала ночами, плетя кружево взамен 'отобранного'. После этого я перехотела иметь дело с горожанами и пытаться самой продавать что-то. Только вот явление купца да память о явлении доверенного писца управителя произвели должное впечатление на соседушек.
  С тех пор меня предпочли в упор не видеть. Первый год был ужасен. Никогда в жизни я не сталкивалась с бойкотом и тихой травлей. Я бы не выдержала и сбежала бы куда глаза глядят, но двое младенцев на руках были кандалами на моих ногах. Куда я с ними?! Перетерпела год, два... а затем моя персона поднадоела горожанам. Лишь соседки с моей улицы так со мной и не примирились. Богато я жила по их мнению, жирно да свободно. И их детки исподтишка любили швырнуть в меня камнем да грязью. Верен и Милрад дрались часто и трех дней не проходило, как являлись с новыми синяками. И что с этим делать?
  Мальчики дерутся. И мерзко когда взрослая тетка с перекошенным лицом бросается драться с детьми за обиду своих чад. Объявлять войну соседкам? Пытаться примириться с ними? Мне хватило ума понять, что стану за этим делом слабачкой и посмешищем.
  Единственными с которыми я ладила была семья плотника, кузнец да староста. Вот и весь мой круг общения...
  На ярмарке я была одна. Мальчиков я отвела во двор Риско. Слишком уж ненадежно это верить в благоразумие восьмилетних детей. Сбегут, как пить дать, да тайком удерут к палаткам ярмарки. А так... жена Риско тут же нашла им дело - усадила со своими внучатами перебирать старые стручки гороха да шелушить его на корм свиньям. Надо было видеть с какой обидой смотрели на меня дети... но я лишь поцеловала их и попросила быть послушными мальчиками.
  Что ж поделать?
  Зато присмотр... и польза мне, детям, и женке Риско.
  ... ярмарка в Осколе проводилась в конце весны и лета - то есть два раза в год. В остальное время, если надо было купить какую мелочь, раз в пять дней на главной городской площади собирались местные кумушки, торгующие всякой живностью вроде курей (но куда чаще овощами), у мальчишек можно было купить свежую речную рыбу, а что посерьезней - иди в лавки да в мастерские.
  На ярмарке все можно было купить подчас дешевле, чем обычно. Конкуренция... как тут высоко просить, когда рядом по-дешевле продают?
  Это была весенняя ярмарка, и народу вокруг было так много, что я бы не удивилась, узнав, что здесь весь город и пригород из застенья. Тесно поставленные палатки чередовались расстеленными прямо на земле мешковиной, с выложенным на ней нехитрым товаром. Меж ними стояли телеги, с которых продавали в клетях кур и уток, цыплят. За палатками в наскоро сколоченных загончиках хрюкали и блеяли свиньи и овцы.
  - Подходи-покупай! - так и слышалось со всех сторон.
  - Три монеты?!... отдаю за пять! - от гомона голосов у меня чуть не закружилась голова.
  Отвыкла я за десять лет от толп народа.
  Дел у меня было не много. В кармане у меня до ярмарки обреталось шесть медяшек - купить полотна на две рубашки мальчикам, нитки для кружева и просто нитки для шитья. Из того, что было надо, я купила только нитки. И хороший моток серой шерстяной нити. Запас карман не тянет. И обошлось это счастье в полторы медяшки!
  Я уже довольно подсчитывала, что на полотно потрачу три. Останется целая медяшка и ломанка. Чем побаловать мальчишек? Куплю им по медовому леденцу, а если попадется кукольник...
  ... вот только с тканью возникла проблема. Мне нужна была немаркая ткань, но в то же время хотелось какой-то красочности. Можно было купить белую или светло-серое полотно, а после расшить ее яркой вышивкой. Да только куда мне время терять? Его едва на кружево хватает. Тут бы на шитье да обычные дела бы времени хватило!
  Я обошла четверых торговцев, но так и не нашла ничего подходящего. Вернее была у одного красивая синяя ткань, редкая по нынешним местам, только продавал ее Нийон Гнуст, местный ткач. Высокий, дородный, с аккуратно примазанными свиным жиром волосами блекло рыжего цвета. Глаза у него были водянистые, похотливые, а руки его всегда были влажными и потными. И при всей своей отталкивающей внешности, в городе он был ткачом не из последних. На прилавке у него была и шерстяная ткань коричневая и серая, плотная, шерстяная узорчатая, белое, серое полотно, синяя и, кажется, приглушенно зеленая. А также бордовая и желтая. Вот только цены у него были настолько кусачими, что мои три медяшки становились бесполезными кусками металла.
   - Ладно, - пробормотала я себе под нос. - Это же глупо, верно? Это не практично покупать такую ткань. Мальчики тут же ее порвут или испачкают. Нужен практичный немаркий цвет.
  Тут Нийон заметил меня и растянул губы в неприятной ухмылке. Меня явственно передернуло и я, поспешно отвернувшись, поспешила прочь через толпу. Я пройду эту ярмарку вдоль и поперек, кто-то же еще должен торговать тканью! И ничуть не хуже чем Нийон! Ноги несли меня все дальше мимо лотков и палаток, мимо бродячих кузнецов, что выставляли свой товар прямо на земле и расстеленной рогоже - гвозди, ножи, серпы... молотки и топоры. Мимо гончаров с их утварью - крутобокими кувшинами, пузатыми горшками, кружками и золотистыми мисками. Я твердым шагом шла мимо, все дальше, скользя взглядом по торговцам и товару. Мне нужна ткань!
  И ноги привели меня к заветному месту. На другом краю ярмарки, стоял колченогий стол-прилавок рядом с грязноватой, какой-то оборванной палаткой. Двое старух и молодая девушка примеривались к ткани, а сухонький благообразный старик услужливо, хоть и немного визгливым голосом, предлагал им товар, раскатывая некоторые рулоны полотна и давал пощупать. Скорее всего это был последний торговец тканью...
  Я нерешительно остановилась, приглядываясь к стоящим покупательницам. Не хотелось нарваться на кого-то вроде Линсы, что не упускала случая сказать гадость. Или припозорить при незнакомцах. Мне на сегодня хватило злого шипения за спиной.
  Но потом выдохнула, и решительно подошла ближе.
  - Вот, прошу, смотрите! Хорошая крепкая ткань! Хотите винного али зелени цвета? А вот теплое, шерстяное, годное и на плащ! А вы, валла, чего желаете?
  - А синего полотна нет? Льняного? - набравшись храбрости, спросила я, не обращая внимания на рядом стоящих горожанок.
  - Синего нет, увы! А вот зелени краски, гляните? - старик показал мне небольшой рулон ткани. На взгляд аккурат на рубашки мальчикам. Такого рулона на платье взрослой женщине не хватит никак.
  - Ишь чё! - одна из старух выхватила рулон из рук торговца. - Чё-те, пришлой надо? Гномяк нету невеститься! Идь отсюда!
  Я заледенела, побледнев. Бабка Линсы!
  Да как же я не опознала её?
  - Шесть медяшек для невесты! - тут же объявил старик бабке. - Вашей зелень пойдет!
  - Тю! - бабка брезгливо бросила рулон на прилавок. - Ишь чё! Шесть медяков! Три!
  - Шесть, - отрезал торговец.
  Я помрачнела, и отвернулась. Таких денег у меня нет. Да и ничего уже не хотелось...
  Но я не успела уйти. Бабка Линсы, схватив за руку девицу, потащила ее прочь, громко ворча и возмущаясь ценой. В девушке, почти ребенке, я запоздало узнала тихую Мирку.
  - Валла! - окликнул меня торговец. - Куда ж вы!? Да без посмотра, ась? Ткань у меня ладная, глянется вам!
  Я остановилась и смущенно посмотрела в ответ.
  - Шесть медяшек, говорите? - деланно ровно спросила я.
  Старик хмыкнул.
  - Кому шесть... а кому и подешевлече... коли сторгуемся. Валла Огнеда, - и старик весьма проницательно взглянул на меня.
  Я вздрогнула:
  - Откуда вы знаете меня? - севшим голосом, спросила я.
  - Позабыла? - поднял бровь старик-торговец. - А я-то тебя помню... как в лесу тебя нашли... как Норд за тебя вступился... и ведь странная какая была! Ни словечка по-имперски не знала...
  Сердце в груди рухнуло в пятки. Я смотрела в насмешливые выцветшие зеленые в болотную гниль глаза и вспоминала давным давно похороненные в памяти дни. Как блуждала по лесу, в отчаянье и в надежде найти путь домой. Как наткнулась на большой обоз с телегами, полными мешков и накрытые рогожей. Я тогда обрадовалась, увидев рядом с ними мужчин - после трех-то дней блуждания по лесу! - люди! А то, что одеты они странно, на манер средневековья... так может ролевики?
  А потом... а потом меня заметили.
  Молодая девчонка посреди леса, в огрызке какого-то платья, с оголенными ногами... с распущенными космами... явно, блудница! Которую выгнали из местного города в тряпке, а не в платье...
  Я зажмурилась, отступая, мотая головой, пытаясь развидеть страшные воспоминания.
  Но в руку жесткими пальцами вцепился торговец-старик.
  - Что вы, валла? Прям с лица спали? - деланно-добродушно спросил старик. - Не бойтесь, что я вам! Не съем...
  - Пустите... - хрипло сказала я, попытавшись вырваться.
  Но руку держали крепко.
  - Пустите же меня! - отчаянно вскрикнула я.
  - Цыц ты, дура! - прошипел торговец. - Это же я, Вирст... это же мы с Нордом тогда тебя выручили!
  Меня била дрожь. Помнила я Вирста... и то, что именно благодаря ему я оказалась связана с Нордом. Лучше конечно был он, всего один гном, чем целая куча мужиков... но радости в этом и приятности не было.
  - Пустите...
  Вирст хмыкнул.
  - Пущу, да не беги. Вот что, Огнеда... я тебе, ты мне... да не бледней ты мне! Передашь одну вещь моему посыльному и на том разбежимся. Я-то все думал кому да без обмана... ты не обманешь.
  Он отпустил мою руку, и как же мне хотелось сбежать на край света! Я затравлено оглянулось, но никто не обращал на нас внимания. Кому я нужна?
  - Слышишь меня?
  Слышу. Не обману и вещь его проклятую передам! Это сейчас передо мной благообразный старичок-торговец, а ранее он был вором, что временами нанимался под видом обычного солдата в торговые обозы. Когда ему надо было на 'дно' залечь. Долго вору нож под ребро подарить? Этот может.
  Я молча кивнула.
  - Вот и ладненько.
  Вирст взял рулон полотна зеленого цвета с прилавка и быстро всунул внутрь него что-то из кармана.
  - Придешь домой, спрячешь. Через два дня мой посыльный придет. Ты ему ночью и отдай добром... и тогда больше не свидимся. Договорились?
  Я также молча кивнула, а руки жег проклятый рулон ткани.
  - Вот и ладненько... ты иди себе, милая... Норду привет передавай.
  Я поспешно отступила, и пошла прочь на подгибающихся ногах. Привет передавать... как же мертвому привет передать? Мальчики и не родились, как он умер. Да с Вирстом мы после того проклятого каравана больше года как расстались. Может он и не знает, что Норд умер? Десять лет как...
  Как я домой дошла?
  Лишь когда дверь дома за собой захлопнула, так и отпустило меня. Рухнула, где стояла, привалившись спиной к дверям. Сердце глухо стучало в висках, и я закрыла лицо руками. Как же я испугалась... не сказать словами.
   *** *** *** *** *** *** *** *** ***
  ... В рулоне ткани был деревянный коробок в виде пенала. Что было внутри я не знала, да и знать не хотела. Спрятала в своей комнате там же, где все всегда хранила деньги. Дети сюда не полезут, а иной схрон искать... к чему?
  Поскорее бы избавится от этого коробка, что бы там внутри не было...
  - МАМА! - я аж подскочила, в миг оказавшись на ногах.
  В двери моей каморки стукнул кулачок и вихрастая темная макушка кареглазого Верена просунулась в двери.
  - Мама! Милред с забора упал!! У него кровь...
  Из головы тут же все вылетело - и ярмарка, и торговец-вор и коробок. Я бегом бросилась на улицу, а Верен за мной.
  Милрад обнаружился у забора старосты. Мальчишки вместе с внуками Риско с какой-то надобности влезли на забор и стали дразнить палочками мелкую злобную собачонку. Та, на радостях, что на нее обратили внимание, звонко лаяла и прыгала, пытаясь ухватить зубами за палочки или куснуть за голые пятки мальчишек - в зависимости, что удастся. И забава нравилась всем - благо горох к тому времени мальчишки закончили шелушить, ??- пока Милрад из азарта не захотел пониже опустить свою палочку. А так как роста он сам ниже обычных детей, то не удержался и свалился... прямо на собачонку. Та, спасибо, отскочить успела и с перепугу от вопля Милрада задала стрекача.
  А вопил сын по понятному делу - упал он крайне неловко и правая рука хрустнула...
  Перелом.
  Открытый. Чуть выше запястья.
  Женка старосты уже какой-то тряпкой обвязала руку мальчика, а сам староста туго перетянул руку чуть выше ремнем, пытаясь остановить кровь. Одного из старших внуков он послал за лекарем... увидев белого, как смерть Милрада, окровавленного, на руках старосты, я чуть с ума сошла. У меня никого нет, кроме мальчиков...
  Благо лекарь жил не далеко. Я не особо доверяла местным 'докторам' - спасибо, наслушалась в свое время про клизмы, пиявок и кровопускание. Он бы только навредит!
  - Мамашу убрать! - первым делом приказал лекарь, и валле Риско нисколько не сумлеваясь, выставил меня за дверь.
  Что они сделают с моим мальчиком?!
  Дверь явно чем-то подперли, и ворваться внутрь было не с моими хилыми силами. Приглушенный шум, а затем... пронзительный визг Милрада чуть не заставил меня поседеть и упасть в обморок.
  ... все обошлось.
  Лекарь сложил кости, унял кровь, наложил повязку и закрепил руку деревянными дощечками. Мальчика напоили крепким вином и сгрузили, отрубившегося, мне на руки.
  - Держите, мамаша, вашего обормота... с вас пять медяшек.
  Я так и села на лавку.
  Это было все деньги, что у меня оставались, а до приезда посыльного с очередной платой за товар еще с десяток дней. Благо деньги вообще есть! А то, как бы я выкрутилась?
  Все, что случилось на ярмарке, благополучно вылетело у меня из головы. Милрада лихорадило и сломанная рука немилосердно болела. Мой маленький мужчина терпел и стыдливо отворачивался пряча слезы, когда боль становилась сильнее. Вместе с ним и я мучилась, здесь же обезболивающих нет! Даже цитрамону... а трав я, городской житель двадцать первого века не знала... или знала еще хуже местных темных необразованных людишек. Единственное что знала - мед консервирует и убивает бактерии, ну и подорожник для мелких ран... ну, ромашка! Все!
  Ах, да... еще малина от жара! А где я малину возьму, если ей не сезон?! И ромашки давно отцвели! А на мед денег нет...
  Голова кругом шла, про кружево я ко второму дню вовсе забыла - Милраду стало хуже. К вечеру у него поднялся жар и мальчик метался в бреду. Я сидела у его постели и только и могла, что вытирать капельки пота с бледного, в лихорадочном румянце, личика.
  Верен переживал не хуже меня.
  - Он же не умрет, ма? - всхлипнул сын.
  Я на чувствах, вздрогнув на его вопросе, дала ему подзатыльник, а затем крепко обняла.
  - Ну, что ты? Что ты?... Все хорошо будет, - проговорила я, сглатывая комок в горле.
  Как мне хотелось в это верить!
  За стенами дома уже стояла глубокая ночь, Милрад перестал метаться в жару, но он затихший, безвольно лежащий и горевший жаром, пугал меня не меньше прежнего.
  И тут в двери раздался стук.
  Я нервно оглянулась.
  - Мама? - прошептал Верен.
  - Будь с братом! - велела я, вставая.
  В дверь вновь постучали.
  Кто может прийти к нам, к полу изгоям и пришлым, поздно ночью? Но вдруг это валле Риско?
  А если нет?
  Выйдя в сени, я чуть не подскочила от стука - дверь аж содрогнулась от удара. Закусив губу, я взяла в руки стоящие в сенях вилы, и опасливо потянула засов...
  
  

ГЛАВА 3

  
  ... Вирст ему никогда не нравился.
  Было в нем что-то гнилое, какой-то подвох. И не был особо удивлен, когда однажды заметил чисто воровской жест от 'купца' - большой палец потирал подушечку ближайшего пальца на ладони. Обычно воры так подавали знак друг другу - кто не знает куда смотреть, и не поймет ничего.
  Ренн знал этот жест. Был в его прошлом раб, который любил рассказывать о 'славных подвигах' в своем прошлом 'до' обретения ошейника и клейма.
  - Дело есть, - сказал старик, щуря хитрые куньи глаза. - Поедешь в Осколок, к бабе одной. Заберешь от меня подарочек и доставишь... и разбежимся довольные. Долг прощу... да я его тебе и сейчас прощу и бумаженцию сожгу при тебе, коли слово дашь.
  Ренн напряженно пытался понять, в чем подвох от старого лиса. За последний год он был трижды ранен и один раз чуть не попал на виселицу. Хорошего от 'дела' ждать не приходилось. Но... если Вирст сожжет проклятую бумажку, то уже ничто не будет скреплять его с былым рабством. Вирст не добренький и просто так ничего не делает, вот и просит его слова. Знает, что не квартерону гневить богов.
  Жаль, что Великий, создавая народы, отдал каждый из них под руку своего бога - гномов Дхангаргу-Тверди, орков Гшинхерь-кесе Ужасной, людей Ниору Ветру... он, смесок, поганая кровь, завис меж ними, не принадлежа в полной мере ни одному и лишь мозолит им глаза своей жизнью. И после смерти кто возьмет его душу? Ни один храмовник этого не скажет.
  Лишь один порадовал... заявил, что все поганые грязнокровки не имеют посмертия у богов, а умирают окончательно в Тьме, отдавая ей силу своей души. Но может раньше пожрать и Гшинхерь-кесе, как и Дхангарт-Твердь, если он обидит женщину (а орки почитают матерей) или нарушит слово (гномы его нарушать не смеют, потому и не дают клятв).
  Не то, чтобы Ренн верил в эти слова, но храмовник спас его, - раба, - и был одним из трех живущих и умерших, кто не просто терпел его, но и не гнушался видеть в нем просто Ренна. А еще старик-храмовник убеждал, что все живущие прежде под рукой самого Великого, а остальные лишь надсмотрщики... великая ересь!
  Но Ренну хотелось ему верить.
  Вот почему он дал себе слово, не трогать женщин и не нарушать данного слова.
  - Хорошо, - сказал он. - Я дам тебе слово. Но хочу, чтобы ты сжег бумагу пока я произношу Слово.
  Вирст довольно кивнул и позвал своего охранника. Рослый человек, из 'бывших', временами за плату сопровождал Вирста в его делах и Ренн не стал бы с ним связываться и нападать на кого-либо. Не с бывшим гвардейцем, пусть и калечным и вышвырнутым из армии, ему тягаться.
  Старый вор и ныне купец достал из шкатулки бумагу с долгом Ренна, развернул, показал и зажег свечу, многозначительно подняв бровь. Стоило Ренну начать произносить слова Клятвы, как Вирст поднес свиток к огню... и пути назад у него, как и у Ренна не было. *** *** *** *** *** *** *** ***
  ... В замшелом Осколе на него косились, и Ренн не раз и не два ловил себя на том, что рука тянется за спрятанным в рукаве ножом. Но за два дня пути после границы княжества на него так никто и не напал. Даже стража не цеплялась.
  Отчасти бывший раб понимал жителей края. Иметь дело со смеском мало кто желает, а вид у него не самый безобидный. Был бы безобидным, от ошейника бы не избавился. Покорные так и остаются рабами, а такие как он чаще умирают.
  Да он и жить-то был не должен. Ренн не знает, как так вышло, но Лирон из Тарона, купец из богатой руки, решил однажды развлечься... да не абы с кем, а с гномкой. И заказал ее на 'Ночном рынке' у работорговцев. Те гномку достали - как он и хотел, молоденькую, рыжую... даже побрили. И лицо, и так...
  Лирон покупку свою спрятал от лишних глаз на чердаке своего дома. Слуги знали, ходит хозяин наверх да крики глухие слышали... да что им было до нелюди?
  Через год гномка чудом родила ребенка и умерла. Дитя купец отдал одной из служанок 'на вырост' да заплатил медяк за прокорм. И забыл на тридцать лет... ну росла в его доме полукровочка-служанка, полы мыла да нужник чистила. Тихая, забитая... безответная. И не посчастливилось ей попасться на глаза господам однажды. К купцу приехал гость со своей охраной, а гость и заприметил девчушку-полукровку. Слово за слово и показалось пьяным господам забавным 'поженить' гномью кровь с орочьей. Был у гостя раб-орк... и тот не отказался. За свободу, почему бы и нет?
  Вот так и появился Ренн... приплод по рождении отдали хозяину-гостю, а тот на удивление оказался довольно добр. Рос Ренн как все дети-рабы в его поместье - впроголодь, в лохмотьях, но без особых бед. Были в детстве маленького квартерона и счастливые дни. Жил при поместье безумец-блаженный, младший братец хозяина, из-за полуумия пригретый, и не выкинутый за ворота. Его стыдились, прятали на рабской половине дома, а тот играл с маленькими рабами, учил читать и петь молитвы и впадал в неистовство, ежели при нем кого начинали бить.
  Так что детство Ренна было довольно терпимым...
  Ну, а потом старый господин умер, а молодой хозяин заимел долги. Вот и продали Ренна в числе первых - чего смеска жалеть? А Ренна купили враз - телом крепкий, ростом лишь на голову ниже обычного человека. Кожа по-гномьи смуглая, руки длинные, но соразмерные телу с пальцами с четырьмя фалангами - наследство по крови орков. Глаза у Ренна были чисто человечьи - серые, да светились в темноте и полумраке по кошачьи. Это было от подгорников.
  И волосы - длинные, жесткие, черные, стянутые в низкий хвост.
  Купили его для боев - для развлечения на арене свободных. Там он и выучился драться, владеть оружием. И убивать тоже научился...
  Говорят, убийцу всегда видно... так что местные имели полное право смотреть на него косо. Но не лезли. Не из-за меча ли на боку?
  В Малый Оскол он въехал перед самым закатом, когда ворота уже закрывались. Чуть он промедли и закрыли бы врата прямо перед его носом. Внутри городок был средней паршивости, ничем не отличный от иных бывше имперских городков. Построенный по единому плану, с многочисленными улочками и крохотными площадками-площадями. Разбитая мостовая с вечными гниющими лужами-болотами, затянутыми зеленой тиной и мусором. В канавах у домов пищали крысы и по кучам мусора (и отходов от самих жителей) скользили ленты хищных червей, куда более опасных, нежели крыс.
  На городок стремительно опускалась ночь и под выступающими вторым ярусом над брусчаткой двухэтажных домишек становилось все темнее. Ренн опасливо поглядывал на окна, вовсе не желая 'подарков' от жителей домов. Прямо перед ним одного прохожего окатили из горшка вонючим содержимым и вопль ругательств, возмущения, визгливо разнесся по улочке. Визг прохожего перебил лишь истошный, полный неизбывной муки, кошачий плач на углу одного из домов.
  Ренн заметил в канаве у дома копошащуюся кучу из канавных червей, оплетших бьющееся тельце тощего черного кота. Конь всхрапнул и Ренн, поколебавшись, с коротким ругательством натянул поводья.
  Он ненавидел до глубин души этих тварей и никому не пожелал бы быть ими съеденным живьем. Ко всему, кошки считались священными животными у гномов (и не малой причиной была тому польза кошачьего племени в избавлении от крыс и ящериц в горах), а в самых важных общеизвестных обычаях трех народов Ренн старался следовать... кто его знает, что зачтется?
  Спешившись, он шагнул к краю канавы и выдернул из нее кота. Шипя сквозь зубы, он одной рукой в перчатке отрывал от содрогающегося тельца червей и отшвыривал их прочь. Одна из тварей пролезла в рукав и грызанула челюстями его запястье. Квартерон помянул Тьму и отшвырнул тварь от себя.
  Подвывающий от боли кот передними лапами обнял его руку, и хлюпал окровавленным укушенным носом. Из глаз животного текли слезы, и Ренн торопливо отодрал с его шкуры последних червей. Осмотрев кота, Ренн понял, почему кот не мог сам выбраться из канавы. Задние лапы кота - а это был кот, ѓ- были связаны бечевкой. Судя по всему его связали, а затем швырнули в канаву и не так давно, а иначе бы черви сгрызли бы его за свечу (час). К утру остался бы лишь обглотаный костяк. А так лишь укусы по всей шкурке и главным образом пострадали лапы, и голова.
  Развязав животному лапы, Ренн без всякой брезгливости обтер кота полой старого плаща и, миг промедлив, все же завернул кота в плащ и вновь сел в седло. Говорят, кот признает хозяином лишь достойного, а это пусть маленький, но камешек в пользу Ренна в глазах гномов.
  Дрожащее тельце приникло к нему под плащом и острые коготки вцепились в его одежду. А затем... кот затарахтел, да так громко, что оставалось лишь дивиться. И откуда у него покусанного и явно битого силы?
  Но на душе почему-то стало легко и весело. И Ренн подозревал, что это кошачья магия, благоволившая всей подгорной крови. А в нем, хоть и чуть, она была.
  Оглянувшись, он решительно послал коня вперед. Время все скорее ускорялось и темнота скоро полностью ляжет на город, и лучше бы добраться до места поскорее. Куда ехать и где искать жилище Огнеды-кружевницы было легко узнать. Стоило лишь сцапать за шиворот первого же уличного мальчишку, встряхнуть, и вкрадчиво задать вопрос, и путь был указан.
  К нужному дому он подъехал в полной темноте. Лишь над головой светило половинчатое Око (Луна), слабо серебря крыши окрестных домов. Спешившись, Ренн негромко постучал в дверь. Какое-то время он ждал, но затем, нахмурившись, ударил по дверям чуть громче. В окне рядом, за закрытыми ставнями угадывался слабый свет от свечи, и поэтому промедление с той стороны было настораживающим. Не хотелось думать, что женщина решила обдурить Вирста и куда-то уже дела его 'подарочек'... это будет нехорошо для него.
  Через безмерно долгие мгновения за хлипкой дверью послышались легкие шаги, а затем... послышался звук отодвигаемого засова... но вдруг звук оборвался.
  Каково?!
  - Кто там? - тихо спросил за дверью женский голос.
  Все же не дура...
  - Вирст прислал, - коротко ответил он.
  Его острый слух уловил обреченный вздох, а затем засов все же отодвинули и он толкнул ладонью дверь. Та отворилась внутрь, вынуждая отступить вглубь женщину. Ренн удивленно отметил вилы, в которые вцепилась бледная худая женщина - чистокровный человек. Она ему ими угрожает?!
  Но нет, кажется, вилы служили скорее как подпорка для испуганной женщины.
  Та сглотнула, отступая к стене.
  - Кто вы? - вопрос был странным.
  - Я от Вирста, - напомнил он. С перепуганными женщинами лучше говорить так, иначе вопль подымут, а ему это даром не надо. - Я за его вещью...
  Он не успел договорить, как из комнаты деловито выступил мелкий пацаненок с каштановыми кудрями. Все бы ничего, да был он полукровкой и весьма решительно сжимал в обоих руках мелкий дрянной топорик.
  - А ну не подходи к моей маме! - звонким голоском предупредили его, да вся грозность была сметена севшим с перепуга в самом конце голосом мальчишки. - А то...!
  - Верен!! - женщина тут же бросила вилы и, схватив мальчишку за плечи, попыталась затолкать его обратно... пацаненок решительно воспротивился. - Иди к брату!
  - Нет! Я мужчина! - возопил неслух, упираясь. - Я защитю тебя!
  Ренн изумленно помотал головой.
  Защитник, а!
  Я - мужчина... о, Великий и боги мира!
  Он насмешливо смотрел за борьбой матери и сына. В конце женщина сдалась, и просто засунула сына к себе за спину.
  - Простите, он просто ребенок...
  - И мужчина, - насмешливо сказал Ренн, с ехидством смотря на пыхтящего мальчонку-полугнома.
  Женщина почему покраснела, а затем бросила заполошный взгляд вглубь дома. Так, значит кроме нее и мальчишки в доме есть еще один жилец - судя по обмолвленному еще один ребенок. Хмыкнув, Ренн закрыл дверь за собой. Лошадь его привязана к дереву и она так кусача, что красть ее не имеет смысла. На улице ночь, а в этом доме ему достаточно спокойно можно переночевать. Не станет он обижать ни женщину, ни ее детей, что он, тать ночной? А страх перед чужаком удержит женщину от глупостей.
  Он спокойно прошел сквозь сени, мимо хозяйки и ее храброго отпрыска.
  - Где вещь? - спросил он.
  Женщина поспешила за ним в небольшую комнатку с печкой, лавками и столом у маленького окошка. Ренн с любопытством огляделся, отмечая и странную перегородку между двумя сенями и занавесь между печкой и стеной. Там слышалось хриплое слабое дыхание.
  - Я... я сейчас принесу, - проговорила торопливо женщина, беспокойно вновь посмотрев в сторону занавеси.
  Ей явно не хотелось даже на миг оставлять его одного с детьми. Мальчишка, которого она держала за руку - Верен, - уже был без топора и явственно потирал место пониже спины. Насупленный и крайне обиженный вид его повеселил мужчину.
  - Я жду, - заметил он и женщина, неохотно отпустив руку сына, поспешила за дощатую перегородку с дверью.
  Смерив взглядом встрепанного мальчишку, Ренн - чтобы окончательно убедится в своих умозаключениях, - заглянул за занавес, отодвинув его. За занавесью, между стеной и печкой стояли две короткие широкие лавочки-постели с лоскутными странными одеялами, и на одной из них лежал, разметавшись в болезненном румянце мальчонка. Как и первый он был полукровкой, но волосы его были черными, встрепанными и с легкой волной. Одна ручонка была замотана в серые бинты и к ней были примотаны две деревяшки.
  - Ма-а... - еле слышно выдохнул в полузабытьи ребенок.
  Ренн, особо не задумываясь, шагнул к нему, касаясь рукой лба лежащего мальчишки.
  - Не трогай Милрада! - тут же вскрикнул Верен, подскакивая к нему.
  Под насмешливым взглядом серых глаз мальчишка засопел, набычившиь.
  - Что с твоим братом?
  - Руку сломал, - буркнул ворчливо Верен.
  - Лекаря звали? - не то, чтобы Ренна это заботило...
  - Денег нету, - пробурчали в ответ.
  Денег нет... это-то Ренн понять мог. Мальчонку явно было плохо, его сжигал внутренний жар, но в комнате не пахло лекарственным отваром. Это было странно, даже рабы знали, что от жара помогает, и лечились отваром из сорной травы - подранником серым. Правда, от всего на свете, хотя помогала сорная трава большего всего именно от жара да и только.
  - Что вы делаете? - из загородки вышла женщина, держа в руках какую то тряпицу.
  Ренн протянул руку и женщина поспешно отдала ему завернутую в тряпицу вещь. Мужчина остро посмотрел на нее.
  - Без обмана, женщина? - спросил он. - Я могу вернуться.
  Не он, а кое-кто другой из подручных Вирста, но ей это знать не нужно.
  - Прошу вас, это то, что он дал мне, - запнувшись, проговорила Огнеда. - Я клянусь, это так! Забирайте и уходите, оставьте нас!
  Нет, она слишком напугана, чтобы лгать ему. Она не станет подвергать опасности сыновей.
  Ренн убрал в карман полученную вещь, и, вытащив кота, всучил его кудлатому Верену. После чего сел на вторую лавчонку у постели больного мальчика. Он вновь положил ладонь ему на лоб.
  - Отваром что не поишь? Сгорит ведь, - вместо этого произнес он.
  - Отваром? - растерялась кружевница.
  - Из сорной травы... у канавы полно растет, серая с кисточками, - хмыкнул он, более пристально оглядев кружевницу.
  Было в ней что-то чуждое для простолюдинок. Слишком чистенькая, да и в доме больно опрятно и чисто, мальчишка ее одет довольно странно. И то, как она держится - так прямо стоят лишь госпожи из знатных домов. И только потом он осознал, что руки кружевницы хоть и натруженные, но ухоженные. Кожа больно нежная даже на взгляд, а ноготки - взгляд мужчины заставил Огнеду спрятать руки за спину и отступить, - ровные, один к одному... ровно обрезанные.
  Волосы заплетены по-особому, промытые да расчесанные, и сама она до того чистая, что Ренн почувствовал насколько грязен перед ней - весь в пыли от дороги, пропахший конским едким потом, растрепанный, и в измызганном плаще.
  Нехорошо.
  Мерзко.
  Он с досадой отвел взор от женщины.
  - Иди травы нарви да сыну завари, - отрывисто велел он. - Что стоишь? Иди!
  Женщина с сомнением посмотрела на него, на больного сына и, сдавшись, поспешно вышла. Не спорила, не вопила дурным голосом, и, не смотря на свой страх, вела себя больно разумно. Простолюдки так себя не ведут. Те вели б себя иначе... ну, может и не вопили бы, а все одно - не так себя они ведут! Грубо, размажисто и... не так!
  Странная эта Огнеда... не уж то из господ? А как же она тогда детей полукровок прижила? Ни одна из господарей за нелюдь своей волей не пойдет, чтобы пропащей не прослыть. Чудно и дело темное явно...
  Верен стоял с котом на вытянутых руках и таращил на него глаза. Вид у него был презабавный.
  - Чего встал? Налей ему молока, - буркнул Ренн. Уж чего-чего, а молока в каждом доме вдостоль. Особенно кислого... даже в самом бедном.
  - А-а-а... - мальчишка покосился на него, а после отошел в сторонку к столу, опустил кота на пол и налил из кувшина на столе в глиняную плошку молока.
  Кот, устало и болезненно съежившийся на полу, стоило плошке опустится рядом с его носом, встрепенулся и подался к молоку. Захлебываясь, фыркая, шумно сглатывая - кот пил, позабыв обо всем на свете.
  Мальчонка осторожно коснулся черной спинки.
  - А что это с ним? - пробормотал мальчик.
  - Черви в канаве погрызли, - ответил Ренн и мальчишка явственно поежился, с жалостью глянув на кота.
  Тут хлопнула дверь и вошла его мать с травой в руках.
  - Эта та трава? - с сомнением спросила она, подступив к нему и показывая пучок травы.
  - Да, завари да дай ему, - подтвердил Ренн, кивая на мальчонку в забытье.
  Он даже не удивился, когда женщина для начала промыла траву в чистой воде, а затем залила траву кипятком из чайника, что висел над печкой на крюке. Другая бы плюхнула немытую да плеснула бы кипятка прямо на грязь, а эта промыла... все же из госпожей.
  Как же она оказалась здесь? И как связана с Вирстом?
  - Я уйду утром, - сказал он, смотря, как женщина поит сына подостывшим отваром.
  Черный кот прихрамывая спрятался под лавкой у стола и свернулся клубком. Женщина вздрогнула, встрепенувшись...
  - Не бойся, не трону - ни тебя, ни мальцов твоих... коли дурить не станешь, - угадал он ее страхи. - Утром уйду.
  - Что люди скажут? Вы не можете, нам здесь жить...
  - Не тебе чужих слов боятся, - отрезал он, резко кивнув в сторону мальчишек. - Поговорят да оставят, как прочь уйду.
  Она вскинулась, отчаянно глянув на него. А затем закусила губу да отвернулась.
  - Вы уйдете, да мы останемся... - глухо сказала она, не глядя.
  Укутав сына в одеяло, она взяла его на руки и встала.
  - Верен, идем. Сегодня ты с братом спишь со мной.
  Ренн лишь хмыкнул на это про себя, но женщина прошла мимо не глядя, гордо, прижимая к себе сына и скрылась за загородкой, заперевшись за ней за хлипкой же дверью. Ренн, если бы хотел, ладонью бы те доски загородки толкнул - они бы и рассыпались... чудные эти женщины, даже из госпожей! Им лишь бы видимость защиты. Ну что ему эта ее дверь? Хотел бы обидеть - обидел. Но все к лучшему - если среди ночи решит из дому уйти, всяко он услышит.
  Ренн еще раз оглядел небольшое пространство домишки, заглянув во вторые сени, нашел там рукомойник да таз под ним на лавке и с удовольствием умылся прохладной водой. На гвоздике рядом висело серое полотнище полотенца, расшитого узором из черных ниток. Еще одна господская причуда... выглянул через сени на маленький дворик позади дома кружевницы. Маленький да закрытый... значит, никто с этой стороны не проберется.
  Лошадь правда не завести... да и ладно. Старая да кусачая, даже если украдут не беда. Вот избавится он от Вирста, раздобудет себе где приработком монет да моложе и лучше купит.
  С тем он спокойно вернулся в дом, поставил две лавки вместе, перекрыв выход к сеням на улицу, подложил под голову свернутый плащ да лег спать...
   *** *** *** *** *** *** *** *** *** ***
  Утро началось очень рано. Во входную дверь затарабанил кто кулаком да зычным голосом потребовал:
  - Огнеда! Открывай! Это я, Риско!
  Трудно тут не проснутся.
  Ренн хмуро сел на лавках, встряхнув головой. Из закукатка выскочила кружевница и встала столбом перед ним, нервно кося глазом на внешние сени.
  - Кто этот Риско? - спросил он.
  - Староста наш, валле Риско, - негромко и встревожено сказана она.
  Староста значит... что же, раз его пребывание здесь заметили, то уйти просто так не выйдет. Ренн встал, с досадой повертел головой, разминая затекшую шею, демонстративно прицепил перевязь с мечом, и пошел открывать. Женщина сунулась за ним.
  Валле Риско оказался дюжим высоким мужиком на две головы выше него и с таким размахом плеч, что Ренн сильно заподозрил подгорную кровь в уважаемом старосте. Даже он ему уступал в этом.
  - Чем обязан валле? - спросил он, сложив руки на груди и приваливаясь плечом к косяку двери.
  Медведь перед ним хмуро бросил взгляд через него на бледную тень кружевницы.
  - Это еще кто, Огнеда? - прогудел он.
  - Гость я, - вместо женщины за спиной отвечал Ренн.
  - Не с тебя спрос, - рыкнул староста. - Валла?
  Огнеда сделал шаг, с сомнением переводя взгляд с одного мужчины на другого...
  - Дядь! А мне ты меч сделаешь? - прозвучал тут звонкий голос Верена. - А ты правда разбойников мечом рубил?
  Огнеда вытаращила глаза, хватанув ртом воздух. Ренн медленно повернулся, подняв вопросительно бровь и грозно посмотрел на мальчишку. Староста недоуменно моргнул и как-то задумчиво посмотрел на них.
  - Воно оно шо, значится... кажись родня мужа твово приперлася?
  - Валле... это...
  - Ясненько, занапрасно в рань женка меня толкала... - проворчал староста. - Ну, без обид таво, пойду я досыпаа-ать!
  Душераздирающе зевнув, староста развернулся и потопал прочь. Верен, оценив лица матери и 'дядюшки', попытался прошмыгнуть за ним в двери, но был пойман Ренном за шиворот и отправлен толчком к юбке матери.
  - Ну коли я... дядькой стал... давай хозяйка, на стол собирай. Корми, - сказал он насмешливо.
  Огнеда молча, но крайне красноречиво обожгла его взглядом, в котором уже почти не было страха и утащила мальчишку за руку внутрь дома. Звонкий шлепок по попе оного Ренн явственно расслышал, закрывая дверь...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"