Наш звездолет сделал контрольный виток вокруг планеты и вышел на расчетную траекторию для посадки. В штатном режиме включились тормозные устройства, корабль слегка тряхнуло, и он плавно вошел в верхние слои атмосферы. Ничто не предвещало беды, никаких отклонений при входе в атмосферу не случилось, но когда экипаж уже был готов поздравить друг друга с удачной посадкой на очередной далекой планете, тормозная система неожиданно дала сбой. На какие-то мгновения раньше прекратилось торможение, парашют раскрылся не вовремя, и корабль на повышенной скорости ударился о поверхность планеты. Прилично так ударился. И если бы не индивидуальные системы спасения, то эти строки никому и никогда прочесть бы не пришлось. Некому было бы их даже и написать. Ушиблись мы весьма чувствительно, но способность действовать не потеряли, и через несколько минут вокруг нашего изрядно покореженного корабля кипела работа. Нам срочно надо создать защитный купол!
Планету Лаокония астрономы обнаружили не так уж и давно. Года два назад, не больше. Обнаружили, а дальше всё по плану. Послали на разведку автоматическую станцию и стали ждать потока информации. Ух, как обрадовались все, когда пришли первые данные о размерах и химическом составе атмосферы Лаоконии. Радость тогда в центре управления межзвездными полетами случилась, такая неимоверная, что один из младших сотрудников модный танец качучу на столе своего непосредственного начальника сбацал. Конечно, в другой раз да при других обстоятельствах, прогнали бы наглеца с ответственной работы пинком под зад, но в тот момент такой взрыв радости в центре управления грянул, что на стол к танцору забралось еще пяток желающих покуролесить. Стол начальнику сломали, но это никак не омрачило ликующей эйфории. И как тут было не ликовать, если атмосфера Лаоконии с удивительной точностью была похожа на атмосферу Земли. Чуть позже, когда пришли видеоизображения с далекой планеты, вектор радости немного клюнул вниз. Посудите сами, как радостному блеску в глазах слегка не потускнеть, если из двух тысяч ста двадцати трех изображений, на тысяче девятистах тридцати шести ясно просматривались змеи. Планета кишела пресмыкающимися, как теплая болотная лужа головастиками в конце мая. Люди на планете той, тоже проживали, но уровень их развития, судя по изображениям, соответствовал человеку, только что научившемуся ходить прямо. Сапиенсом там пока и не пахло, а вот душегубства со стороны змей было хоть отбавляй. Три изображения показывали эту жуткую напасть. Причем, ползучие гады нападали на людей, как правило, не в одиночку, а по три-пять особей разом. Кошмарное зрелище. Особенно на одном снимке: гримаса ужаса с болью на заросшем черными волосами лице, жилы на шее, словно струны натянуты, рот распахнут в отчаянном крике и четыре полутораметровых змеи обвили тело несчастного страдальца. Мороз по коже!
- Еще один страдалец - Лаокоон, - вздохнула официантка Серафима, недавно перешедшая работать в центр из академии древней истории. - Того также вот змеи задушили. Я когда историю ту узнала, слез сдержать не могла... Три дня сама не своя ходила... За правду он, бедненький, пострадал... И этот сердешный тоже, поди, что-нибудь предсказать решился...
Так с легкого языка официантки планету и назвали - Лаокония. Большинство людей этой истории не знают, так оно и было.
Наша экспедиция должна провести первичную разведку на месте и приготовить площадку для прибытия основных сил. Всемирным Советом принято весьма трудное решение - вмешаться в систему развития Лаоконии и установить там другое природное равновесие. Равновесие, в котором участие человека станет определяющим. Никто не собирается уничтожать змей, но часть их придется, видимо, отселить в заповедники других планет, например, на Саракш или на Пандору... Неприятное решение, но так надо... Иначе человеку здесь не выжить.
У нас в отряде собраны одни из лучших специалистов в различных отраслях науки: герпетолог, зоопсихолог, инженер из института экспериментальной истории, математик, ботаник, геолог. Включены в команду и два прогрессора, чтобы выяснить, не окопалась ли на этой планете какая-то враждебная человеку таинственная чужая сила. Разнообразен состав нашего коллектива, но в минуты опасности - мы одно целое, главное для нас на чужой планете - это борьба за выживаемость. И упорно стремились выжить мы, торопливо сооружая защитный купол. В монтаже участвовали все, за исключением голована Щекна, ему же была поставлена задача по обнаружению ползучих тварей на подходе к защитному периметру. Щенк бегал вокруг стройки, повернув большую голову с высунутым языком в сторону, пока еще враждебного нам мира, и старательно вынюхивал неприятеля. За всё время стройки ничего подозрительного ему обнаружить не удалось. Скорее всего, нам повезло - местные гады оказались трусливыми тварями и торопливо попрятались по норам, испугавшись громкого приземления нашего корабля. Подобная трусость нам была сейчас на руку... . Защитный купол мы построили без особых приключений и до темноты, а потом все, как один, свалились от неимоверной усталости.
Утро стояло прелестное и удивительное. На полупрозрачном василькового цвета небе - ни облачка, и только ближайшая звезда драгоценным камнем горит да переливается. А внизу под сияющим небом огромнейший светло-изумрудный луг с частыми вкраплениями ярких цветов. Над цветами жужжат насекомые, а выше их радуются привольной жизни птицы. Короче, кругом идиллия с пасторалью. Не знай я об агрессивных повадках местной ползучей живности, то подумал бы, что попал в райские кущи, но под этой удивительной красотой явно пряталась ядовитая опасность. И я знал это. Командир экипажа Сомов определил меня на разведку. Ясное дело почему: это я для остальных членов экипажа всего лишь дипломированный зооисторик, и только командир знал о моем истинном предназначении. Я обеспечивал безопасность экспедиции от имени спецслужбы Опекунского совета.
- Придется идти пешком, - напутствовал нас командир. - Глайдер поломался при аварийной посадке. Блок управления вдребезги...
- Пресловутая человеческая техника, - не преминул тявкнуть киноид Щенк.
- В мире пока нет ничего совершенного, - развел руками Сомов и хотел продолжить инструктаж, но его дернул за рукав Розов.
- А почему зооисторик идет в первую разведку? - возмущался ботаник Розов, часто размахивал руками и обращая пламенный взор то на одного, то на другого. - Причем сейчас зооистория? На первом этапе мы должны досконального изучить флору, а уж потом...
- Так надо! - резко прервал причитания ботаника командир. - А флоры твоей у нас и под куполом, хоть пруд пруди. Изучай!
- Изучай, - обиделся Розов, тяжко вздыхая, - вы ж помяли здесь всё, как стадо зубров возле поилки...
Ботаник стал рыться в почве, сверяя корни с изображениями из межгалактического атласа растений, а мы надели звукоизоляционные шлемы и осторожно вышли за периметр. Впереди шел молчаливый прогрессор Абалкин, в руках которого был звуковой излучатель. От этого излучателя любая живность удирала со всех ног и как можно дальше, а ежели кто не успеет убежать, тот в страшных судорогах валился с ног. Как только излучатель приступил к своей миссии, трава вокруг защитного купола разом зашевелилась. Мы на минуту замерли, но, постояв немного, шаг за шагом двинулись вперед. Для начала нам надо было пройти, хотя бы метров сто. Немного, казалось бы, но этот путь был сродни первому выходу человека в открытый космос. Вроде, все рассчитано, на любой вариант опасности есть точный план реагирования, но неизвестность давит на психику со страшной силой. Мы идем. А под ногами упругий ковер неведомых и несравнимых ни с чем по своему великолепию трав. Смотрим только под ноги: техника техникой, а, вдруг, эти гады быстро приспосабливаются к любым звуковым колебаниям. Такое тоже иногда бывает. Поначалу ничто не препятствовало нашему движению, но, вдруг....
Первым заметил его Щенк, и звонким криком остановил нас.
- Стой! Стой, стой!
Мы встали, как вкопанные. Закон разведки: любая команда товарища - приказ. Впереди, метрах в пятидесяти от нас, среди зелени копошился мальчишка. Малютка еще, лет трех-четырех отроду, пытается встать с четверенек... Откуда здесь взялся этот малыш? Он же глупый еще и не понимает, какая опасность таится вокруг него. Мы смотрели на мальчишку, страшась пошевелиться. Сколько ему еще осталось? Наверняка гады уже рядом и примериваются... Надо спасти ребенка. Первым бросился ему на помощь отважный Щенк. Он зарычал, пружинисто согнул задние лапы и прыгнул. Прыжок был настолько мощный, что лопнул ремень крепления шлема и шлем свалился в траву. И после третьего прыжка, киноид упал на брюхо и судорожно задергал лапами. Это следствие звукового излучения. Абалкин торопливо отключил устройство. Щенк сделал еще несколько прыжков и ... оказался в окружении змей. Гады ползали вокруг киноида и громко шипели. Что делать?! Мгновенно и одновременно мы с Абалкиным хватаемся за рукоятки скорчеров. Боевая готовность высшей степени! Вообще-то, Щенку справиться со змей, на раз хвостом махнуть, не зря выходцев из его племени называют подземными жителями, умеющими убивать и покорять силой своего духа. Все это так, но гадов вокруг киноида собралось столько, что никакого духа не хватит. Надо спасать друга. Не хочется начинать путешествие по неведомой планете с применения оружия, но что делать... Страшное стечение обстоятельств. По-другому никак нельзя. Еще мгновение и ... Но тут гады как-то разом исчезли. Видимо, почуяли опасность. Мы подбежали к Щенку.
- Ну, как ты? - прохрипел Абалкин, надевая шлем на голову киноида.
- Много их здесь имеется, - замотал головой Щенк, - так шипели и свистели, что у меня шерсть дыбом встала. Я столько змей разом никогда не видел. Нужно быть крайне осторожным.
Мы осмотрелись. Вокруг всё тот же цветущий луг, тишина и покой. Но страшно было подумать какая тьма ядовитых гадов затаилась вокруг. Наша база виднелась метрах в трехстах от нас. Далековато мы забрались
- А где же есть мальчик? - первым вспомнил о несчастном ребенке Щенк.
- Вряд ли мы ему теперь поможем, - вздохнул Абалкин. - Его уже, скорее всего, придушили... Надо возвращаться.
- Нет, нет, - резко дернулся Щенк. - Вон он. Вон, вон.
До малыша, который продолжал копошиться в траве, вновь метров пятьдесят. Звуковой излучатель использовать нельзя, он может навредить ребенку. Мы его должны спасти, во что бы то ни стало. Никакие трудности со страхами не заставят нас отказаться от спасения человека. Мы с Абалкиным двигаемся спина к спине, словно сиамские близнецы. Щенк же крутится возле наших ног. Он готов отразить любую атаку из ближнего круга, а мы держим на постоянном прицеле круг средний - радиусом около пяти метров. Решили бить по любому подозрительному шевелению травы. Мы должны спасти ребенка. Гады, вроде как чувствуют всю серьезность наших намерений, близко не подползают, но их вокруг видимо-невидимо. Змеиные головы поднимаются, где-то метрах в пятнадцати , со всех сторон и словно дразнят нас. Нервы на пределе. Шаг, второй, третий, десять шагов... Ребенок опять пропал из вида.... Мы с Абалкиным внимательно смотрели в ту сторону, где только что стояло дитя, но ничего, кроме изумрудного разнотравья с вкраплениями ярко-красных и фиолетовых цветов , там не было
- Сзади! Вон, вон! - резкий окрик Щенка.
Мгновенно оборачиваемся и он не далее, чем в пяти метрах от нас. Мальчишка нам улыбается, что-то мычит. Пытается заговорить? Торопливо вынимаю транслятор для приема лингвистической информации. Включаю его и меня словно накрыло волной, звуков.
- Кто вы? - слышалось буквально отовсюду. - Зачем вы здесь? Мама. Кто вы? Откуда? Мама...
Это множество вопросов, доносившихся из транслятора, настолько удивило меня, что я как-то непроизвольно отключил усройство. И сразу же тишина, хотя нет, если прислушаться, то можно услышать легкое шипение вокруг, да и мальчишка то и дело начинал нечленораздельно мычать. Я знал, что транслятор творит чудеса, но чтобы добывать лингвистическую информацию из тишины... Решаю связаться с базой, но безуспешно: в наушниках шум, мелодичный свист и ничего более. Судя по выражению глаз Щенка и Абалкина, у них в наушниках те же звуки. Мы недоуменно смотрим друг на друга и тут я почувствовал, что твердь, на которой мы стояли, стала рваться, как гнилая материя. Мы стали куда-то проваливаться! Хватаюсь за стремительно летящую вверх траву да только толку от этого ноль! Разобьемся! Неужели всё?!
Мы не разбились. Какая-то невероятно упругая и шевелящаяся масса подхватила нас и опустила на твердую поверхность. Поначалу было темно, но через пару секунд всё озарилось бледно зеленым свечением. Из-под наших ног торопливо уползали змеи. Свечение всё усиливалось, и нашему взору открылась леденящая душу картина. Мы стояли в центре арены, а вокруг на волнистое подобие амфитеатра и повсюду змеи. Их было очень и очень много. Меня била крупная дрожь от ужаса, кровь стыла в жилах и, казалось, что ноги вот-вот подломятся в коленях. И это у меня, у человека не раз бывшего на волосок от смерти, сотрудника контрразведки Опекунского совета, куда слабаков за километр не допускают... И Щенк, словно окаменел... Только Абалкин не потерял присутствие духа, конечно, это я потом уж осознал, когда он меня раз десять больно ударил под ребро.
- Смотри, как лежат, - прошептал мне прогрессор, когда я судорожно дернул головой в ответ на резкую боль. - Здесь везде виден определенный порядок... Они разумны ... Включи транслятор.
Пытаюсь включить устройство, но руки дрожат так, что никак ничего не получается. Абалкин выхватил у меня транслятор, включил его и тут же громко крикнул.
- Мы пришли с миром.
Гады зашевелились и заморгали глазами. Вы видели когда-нибудь удивленно моргающих змей? Я, лично, нет, а оттого страх мой переступил некую черту, за которой царит безразличие ко всему. Пока я тряс головой, на арену выползла громадная рептилия. Она медленно подползла к нам, а потом, резко свернувшись кольцами, ловко выхватила хвостом из рук Абалкина транслятор и зашипела в него.
- Откуда вы?
- Мы с планеты Земля, - ответил Абалкин.
- Странно, - ответила змея. - Часть из вас очень похожи на наших животных - двуногих шейков.
- Которых вы уничтожаете нещадно? - не удержался от вопроса, слегка опомнившийся Щенк.
- Мы уничтожаем? - переспросил ползучий переговорщик. - Кто вам сказал такую глупость? У нас вполне гуманная цивилизация и мы всячески презираем насилие...
- Значит, душить людей, это по-вашему верх гуманности? - насупился Абалкин.
- Каких людей?
- Тех, кого вы шейками называют.
- А, вон вы о чем, - шипела змея. - Это же развлечение молодых, так называемый спорт. Командные состязания. Кто быстрей справится. Молодость любит риск. Но смею уверить вас, что по статистике смертность в этих играх у нашей молоди несколько выше, чем смертность шейков. Смысл этого спорта не в том, чтобы убить, смысл победы здесь: повалить и дождаться визга ужаса. Но, как я уже говорил, иногда бывают и смертельные исходы борьбы. Но это редко... Потом шейка хорошо кормят и отпускают. Мы почти никому из взрослых особей шейков не позволяем жить у себя. Как только они достигают возраста половой зрелости, мы выпускаем их наверх. Здесь ничего не поделаешь: они становятся агрессивны и ядовиты. Что тут сказать, за то, что они так неуклюжи и неприспособленны к жизни, природа наделила их ядом.
- Каким еще ядом? - теперь обрел способность возмущаться и я.
- Страшным, - ответила рептилия, - после наступления половой зрелости у них на одном из пальцев верхней конечности отрастает ядовитый коготь. Мы беззащитны перед этим ядом. В момент он любую живность губит. Легкая царапины этим когтем - и всё. Вы тоже будьте осторожны. Кстати, - змея указала хвостом на Щенка, - он очень похож на шайра. Такая же шерсть, такой же хвост и передвигается на четырех конечностях. Но их популяция по каким-то причинам почти вся погибла... Сейчас создали мы специальную зону и пытаемся восстановить вид этих животных... Ученые обещают скорый успех... Никогда б не подумал, что где-то существуют разумные шейки и шайры...
Щенк что-то хотел уточнить, но тут к нам подбежали три ребенка. Мы все трое как-то разом посмотрели на руки детей и попятились.
- Не надо волнений, - успокоила нас змея, - они в этом возрасте не ядовиты. Очень приятные существа: веселые и ласковые. Особенно наши дети любят ними играть. Почти у каждой семьи есть детеныш шейка. И очень с ними тяжело расставаться, когда они вырастают, но что поделать, такова жизнь...
Рептилия вздохнула и стала задавать нам другие вопросы уже на философские темы. А когда мы наговорились вдоволь, нас по длинному коридору проводили наверх. На поверхность мы вышли, как раз около защитного купола. Переступая порог нашего убежища, мне в голову пришли точно такие же мысли, какие посещали меня во время первой моей командировки на Саракш.
"...любой носитель разума априорно воспринимается, как существо, этически равное тебе, когда невозможна сама постановка вопроса, хуже он тебя или лучше, даже если его этика и мораль отличается от твоей...".*
• - Аркадий Стругацкий и Борис Стругацкий "Жук в муравейнике"