Итрч-младший заупрямился внезапно. Собственно, это даже не называется "заупрямился". Дорога от Антонова заняла чуть более получаса - и ровно тридцать минут все подтверждало правильность этого решения. Самой-то Дорогой голован не заинтересовался или, во всяком случае, умело скрыл свой интерес; но степь вокруг привела его в поистине щенячье воодушевление, а когда самодвижка проносила нас сквозь поле высокостебельной пшеницы, оно сменилось неистовым восторгом.
Время от времени Итрч соскакивал с Дороги, исчезал в травяных джунглях. Мы тогда сходили на медленно текущую обочину, чтобы не заставлять гостя нестись совсем уж во весь опор. Правда, он так-таки несся, обгонял нас и выпрыгивал на прохладную матово-серебристую полосу впереди, иногда шагов за сто. Что с него взять: ведь и в самом деле щенок.
Морда у него после таких вояжей, как правило, оказывалась вся в перьях. Я заметил, что Мтебвари украдкой морщится: зона тут не заповедная, но все же...
Один раз Итрч схватил перепелку прямо у нас на глазах, взмывши в прыжке до самых колосьев - а это, между прочим, под три метра. На сей раз он поймал ее живой; бережно держа, принес Сандро и отдал из пасти в руку.
Сандро, естественно, птицу тут же отпустил. За что был вознагражден ехидной тирадой, смысл которой сводился к тому, что перепелки под белым соусом отлично дополняют бобовую похлебку, каковая Иртчу-младшему была обещана сегодня на обед. И раз уж уважаемый Мтебвари изволил упустить то, что надлежало приготовить под белым соусом - значит, именно ему, вышеупомянутому Мтебвари, должно позаботиться об адекватной замене. Ибо пресловутая Линия Доставки, которой человечество столь самоуверенно гордится, в эту глушь, скорее всего, до сих пор не проведена, а продукты субмолекулярного сжатия - это увольте. Любому нормальному цзеху известно, что еды в тюбиках не бывает.
И так далее, и тому подобное. К чести Иртча должен сказать, что уши у него при этом стояли торчком, нижние веки слегка подрагивали, хвост был завит в полукольцо - и все это, взятое вместе, означало дружескую улыбку. Шутить изволил юный голован. Подтрунивать. По взрослому этого никогда не угадаешь, если он того не хочет, но нашему Итрчу до личного имени еще как ротмистру до бригадира.
Тут уже улыбнулся я, а киноид сапиес подозрительно скосил на меня глазки. Но вскоре он снова развлекался вовсю, благо степь была всего лишь безлюдной, а не безжизненной.
Так продолжалось, пока мы не сошли с самодвижки на двадцатом километре. И еще полкилометра после этого продолжалось. Итрч был в великолепном настроении, шутил, даже напевал какую-то песенку - на суахили; понятия не имею, успел ли он изучить язык или просто запомнил слова вместе с мелодией. Щелкая клыкастой пастью, ловил уже не птиц, а бабочек - и, подержав несколько секунд, демонстративно отпускал неповрежденными. А потом вдруг резко умолк, уселся на хвост и спрятал морду между передними лапами.
Мы с Сандро остановились в полном недоумении. По крайней мере, за Сандро я ручаюсь.
Долго стоять нам не пришлось. Голован вздыбил шерсть на спине, затем, словно лишившись костей, перетек из сидячего положения в лежачее - но тут же целеустремленно поднялся и, встряхнувшись, заявил, что ему надо домой. Не на Саракш, понятно (он там и не был никогда), а на реку Телон.
Надо. Говорил Итрч равнодушно, телесную мимику тоже сумел скрыть (ну, почти) - но, при всех проблемах с модальностью, это был категорический императив.
Спорить тут не приходилось: бесполезно. Я отправил щенка к Дороге вместе с Сандро. Итрч, вне всяких сомнений, и сам бы добрался, с нуль-кабиной у него проблем возникнуть не должно, хотя голованы всячески демонстрируют, насколько земная техника не подходит к их лапам. Честно-то говоря - прилично подходит, они ведь не киноиды, а лемуриды. То есть семи. Семилемуриды.
Так что, говоря еще более честно, я скорее обоих, Сандро и Итрча, прочь отправил. В "Лагерь Яна" мне имеет смысл прибыть либо с голованом, либо вообще одному.
Ян всегда был человеком, так сказать, экспедиционного образа жизни - и у него здесь, прямо посреди степи, стояли самые настоящие палатки. Следопытские, правда. То есть нормальные коттеджики-полубиоты. Но с некоторых пор коллекция профессора Яшмаа выросла в музей регионального значения - и ее сделалось "почти преступно" (слова профессора) хранить в неподобающем помещении. С тех самых пор тут оборудован специальный бункер под музейные залы. И насчет отсутствия Линии Доставки голован сетовал абсолютно зря. Даже нуль-кабина здесь имеется - хотя после инцидента настройку еще не восстановили.
Вот именно: после инцидента...
Музеем мы Итрча-младшего и соблазнили. У всей телонской молодежи в плюс-минус его возрасте наступает "музейный период", стандартно завершающийся в Большом Кейптаунском - но сей буйный мальчик много опередил своим интересом любого из сверстников. Единственно его мне пришлось собственноручно ловить за компас, когда он в приступе щенячьего восторга едва не сиганул в бассейн к ихтиомаммалу. Так что потом, после всех этих витрин и галерей, террариев и лужаек, мертвых и живых экспонатов, после "марсианских пряток", для которых Итрчу пришлось тщательно зажмурить нос (щенок все-таки, детеныш!) информация насчет "Лагеря Яна" была вброшена совершенно естественно и проглочена мгновенно.
А вот, выходит, без толку.
Schweinenhund, может, лучше было заранее форсировать перезапуск нуль-Т-узла - к черту секретность! ќ- и прибыть туда сразу, без этой вот прогулки по Дороге? Затрудняюсь... Но интуиция отчетливо говорит, что так поступить не следовало. Что тогда сразу и навсегда исчезла бы всякая надежда. Почему именно - не говорит, но в таких случаях я привык ее слушаться.
То есть вообще-то надежда не исчезла и сейчас. Можно, разумеется, слетать в Бейкер-лейк, через дежурного или напрямую связаться с кем-нибудь из референтов миссии... даже известно, с кем: это неизбежно окажется Итрч-старший... Но по этому поводу интуиция высказывается словами, которые переводу с пандейского не подлежат. Разве что на хонтийский.
Так что к "Лагерю Яна" я подхожу один.
Он стоит меж двух крайних палаток спиной ко мне - тем не менее издали угадывает мое приближение, хотя это не каждому из профессионалов удается, даже молодых. Рыжий, костисто-широкоплечий. С меня ростом, что тоже не каждому удается.
- Не получилось?
Это вместо "здравствуйте". И, между прочим, я ему в деды гожусь, не то что в...
По понятным причинам мысль осталась недодуманной.
- Здравствуйте, Корней. Нет, как видите, не получилось.
- Понятно. На каком расстоянии он повернул? Или она, если...
- Он. Тот самый, о котором я вам рассказывал - из щенков второй генерации. Примерно на уровне обелиска. Можем проверить с точностью до...
- Получается, около трех километров. Странно. Там вроде бы даже следовых эффектов обнаруживаться не должно.
"Каких еще следовых эффектов, Корней?!" - нет, этого я не спрашиваю. Но вообще-то информация к сведению.
Первая команда аварийщиков здесь была через шестьдесят восемь минут после того, как "мигнул" нуль-сектор; ничего не обнаружила - ну ладно, пускай у них оборудование стандартное. Но и наша группа прибыла менее чем сутки спустя. А потом мы втемную еще и двух ребят из бригады Пильгуя подключили: они были в восторге от возможности выставить нас дураками, очень старались ей воспользоваться, а мозги у них незашоренные... Но кроме первой находки все - по нулям.
Круг пятиметрового диаметра, в пределах которого полегла трава. Чтобы этакое вот зафиксировать, оборудования сложнее рулетки.не требуется. И еще вся оптоника полетела в пределах по меньшей мере двух сотен метров - если судить по дистанции до нуль-кабины. А больше судить не по чему. Отчеты каждой из рабочих групп ломятся от подробностей, осторожных выводов и смелых предположений, но - "села, все съела, опять улетела".
Может, и есть в этом круге лестницы с дырчатыми ступенями, уводящие все глубже и глубже, в Никуда. Или еще что иное есть. Но единственный, кто мог бы их увидеть, сейчас, поджав хвост, несется на самодвижке к Антонову.
Я вдруг совершенно явственно представляю себе это: середина Дороги, самый стремительный из потоков - и на нем Итрч-младший. Итрч униженный. Итрч уничтоженный. Понуро жмущийся к ноге Сандро.
Надо все-таки будет устроить щенку экскурсию на... Нет, пожалуй, на Яйлу. Пандора обождет. Там и без семилемуридов проблем хватает.
- Инверсия профессиональной терминологии, Рудольф, - судя по голосу, Корней сейчас усмехается - скорее всего, натянуто. - Хроника чернотропа. Понятие "работы по следу" - оно, в общем, не всегда алгоритмизируемо. Кстати, я так и не поздоровался. Приветствую и прошу извинить.
Мы обмениваемся рукопожатиями.
Спросить про "работу по следу" я не успеваю. Ответ приходит сам собой, мягко выдвигается из-за правого коттеджа-палатки. У ответа полустоячие уши, иссиня-черная шерсть, а морда, голая от носа до глаз, отливает просто синим: не пигмент, структура кожи такая - эффект бабочкиного крыла. В холке ответ сантиметров восьмидесяти, глядит он на меня без малейшего дружелюбия. Судя по коротко купированному хвосту, ответ явлется собственностью герцогской охоты - правда, лишь в широком смысле: маршальским сворам тоже даровано право на такой отличительный знак, а вот на генеральские оно уже не распространяется.
К сожалению, с некоторых пор все это мне приходится знать. И многое другое тоже.
Хеллхаунд,. Род - гончая, вид - адская. Все они пижоны, ксенологи, и те, кто работает на Гиганде - не исключение. Особенно если учесть, что гигандийские аналоги псовых тоже вылеплены из приматов, причем более высших, чем сподобился опробовать для этого дела Саракш. Бранч питецины. Семипитецины, конечно.
Хорошо хоть мозг вполне павианий, даже примитивней. Вот только негуманоидного разума нам в той кровавой каше и недоставало для полного счастья, да. Именно его.
Еще один ответ, чуть мельче, тем временем обозначился возле правой палатки. А два других смотрят на меня из-за спины. Размерами они не уступают самому первому, дружелюбия в ощупывающих мои лопатки лучах их взглядов примерно столько же. Очень его мало.
Как ни странно, в этот миг я испытываю облегчение. Так вот в чем дело! Совсем не того испугался юный Итрч, самая обычная у него причина для страха была, рациональная - умница он, щенок, мы с ним и вправду еще наведаемся сюда!
Секунду спустя: нет. Мышцы и костяк канис инферналика столь же крепки, как у голованов, реакция соизмерима, клыки даже крупнее. Однако псионика без самого малого нулевая: слабее чем у новорожденного котенка. Поэтому, между прочим, на расстоянии свыше полусотни шагов хеллхаунда не может нащупать даже матерый Прогрессор... или юный голован. Но по этой же причине головану, пускай юному, нечего бояться даже целой своры.
А вот Прогрессору...
Впрочем, это, конечно, "саракшский синдром". Вздор. А будь не вздор, хватило бы одного Корнея: субакс новой школы - серьезно, да и без разницы школ мне давно уже не по силам держать актуального Прогрессора в своем темпе восприятия. Проклятые годы.
Все плохо совсем по иной причине. Все очень плохо.
- Сами с ними управляетесь? - я стараюсь вложить в голос крайнее неодобрение, но и не более того. А неодобрение как раз уместно: свора адских гончих на Земле - ни в какие ворота.
- Что вы, - Корней удивлен (искренне), - мне это даже как-то не по профилю... Егерьмейстер, друг мой, будьте любезны...
Так. Все не просто очень плохо. Все гораздо хуже.
Названный егерьмейстер появляется в поле моего зрения - и я, к стыду своему, сперва испытываю шок и замешательство, а только потом облегчение.
Егерьмейстер в полном облачении: "лесной" камуфляж, стек, ультразвуковой свисток на шее. Не хватает только охотничьего протазана, но он в данном случае не обязателен и даже излишен: это для своры сигнал "к травле!" а не "поиск!". Я знаю. К сожалению, мне и это приходится знать. Также знаю, что у его высочества сейчас семь маршалов, причем егерьмейстеры двоих из них - наши. У Нагон-Дига - Гурон, а у маршала Тэкко...
Собственно, он даже похож на Гурона: невысокий крепыш, волосы до плеч - ну, это и по уставу разрешается, рекомендуется даже, в отличие от строевых частей. Антуан Гриссо. Мы прежде не встречались. Какое счастье - есть все-таки люди, о которых я имею право знать совсем мало, даже если они работают в контакте сразу с двумя "подкидышами".
Вежливо здороваемся. Специалист Гриссо отличный, свора слушается его идеально, ни стек, ни свисток не нужен. Десяток секунд - и Антуан уводит гончих прочь.
Вопросительно смотрю на Корнея.
- Нашли одну записку, - говорит он словно бы неохотно. - Ас-Дара ее вынюхал, вожак. На самой окраине лагеря, в ветвях застряла - должно быть, ветром унесло.
Смотрит Корней, надо думать, в том самом направлении, где Ас-Дара, вожак своры, совершил то, для чего эту свору сюда и привезли, нарушив множество правил. Я бы и сам их по такому случаю нарушил.
- Нет сейчас на Земле таких носов и тех, кто бы умел с ними обращаться, - после короткой паузы поясняет Корней то, что в пояснениях не нуждается.
- Антуан дал им понюхать личные вещи отца... - говорит он после очередной паузы. И вновь замолкает. Словно я дурак и сейчас скажу ему: "Ну, Корней, мы-то знаем: он не был вам даже дядей"...
Не был, конечно. "Двуглавый Ян", А-Яшмаа и У-Яшмаа, никто из них на тот момент не профессор, но оба - очень многообещающие молодые ксенологи. Близнецы. Шутники. Мы ведь, по правде-то говоря, так и не дознались, который из них сгинул во время операции "Зеркало". Возможно, племяннику Ян-единственный к совершеннолетию и рассказал - приемному сыну, ПОСМЕРТНОМУ сыну...
Разумеется, я молчу. Так что говорить приходится все-таки Корнею:
-...Но отец, похоже, ее вообще не касался. Однако он здесь был не один, поэтому гончие повели от круга - и след все-таки взяли. Хотя и не совсем тот.
Я по-прежнему молчу. Да когда же он в конце концов даст мне эту записку?!
-...Вот. В ветвях груши - обрывок. Не удивляйтесь.
Грушевые деревья - это было давнее хобби профессора Яшмаа: чтобы они посреди степи выросли, он немало сил положил. А удивляться мне нечему. Отчего-то многие Прогрессоры полагают, что на бумаге пишут только у них в отшельных мирах, а для Земли это крайняя диковинка. Не такая уж. В последние лет двадцать целая рукописная субкультура сложилась, да и за ее пределами бывает.
Только вот этот листок обрывком назвать трудно: он не оборван, а...
нига Судеб. Диапазон - полутысячелетие, но это максимум. До встречи в 1611. Или в де Сиянс Академии.
Дихотомия.
Другой вариант - 40 лет, плюс-минус. 2172 - 2132? 2096 - 2046? 1977 -1937? Закольцовка.
Вариант трет
Все. Больше ничего на этом клочке нет. А бумага действительно не оборвана и, кажется, не отрезана. Очень ровный край. В лаборатории, конечно, проверим, но что-то мне это уже напоминает.
Почерк незнакомый. Действительно, похоже, профессор Яшмаа этот листок в руках не держал.
Сзади - нет угрозы - но тихо и быстро надвигается что-то весьма большое и абсолютно непонятное. Очень тихо, даже трава почти не шелестит: невесомое оно, что ли? И очень быстро. Будь угроза - я бы едва успел развернуться.
- Говори, - тон Корнея странен, так не отдают команду киберу, но и не к человеку обращаются.
- Это писал Александр, - густой бас.
Теперь с моей стороны будет даже странно не обернуться. Оборачиваюсь.
О Schweinenhundarschlochfickdich, шестьсот сорок девять раз массаракш!!! Да таких уже полвека или сколько там не производят! Откуда?!
- Познакомьтесь Рудольф: это Драмба. Работал с отцом еще на Яйле. С отцом и... его группой.
На Яйле. Так - а ведь, между прочим, у этого перестарка мозг может быть еще не оптонный: хотя бы часть цепей - на электронике!
- Александр, Виктор, Роман, Эдуард... - басит андроид. - Сейчас остался только Александр. То есть, - (на миг кажется, что в его голосе проскользнуло подобие эмоции, конкретно - замешательства), - оставался, когда...
- Стоп. Александр, когда писал это, был один?
- Нет, Рудольф. Он был с Яном. И еще один человек стоял неподалеку, я его раньше не видел, имя названо не было. И Фотон.
- Какой Фотон?
- Мне было сказано: Фотон-четырнадцатый. Размер, цвет и, по косвенным данным, вес - как у всех предшествующих. Сидел на плече у Яна.
- Отцовский попугай, - подсказывает Корней. - Вы знаете.
Еще бы. На половине фотографий профессор Яшмаа - с маленьким зеленым лори в руках или на плече.
И перья, которые а первый же день нашли тут, на самом краю круга...
Корней, проследив за моим взглядом (я потянулся в карман за визором, но пока не стал его извлекать), снова поворачивается к андроиду.
- А теперь с самого начала, Драмба. Так, как ты мне рассказал.
- Пятого июля сего года, в десять часов тридцать семь минут, Ян вызвал меня из ниши, ќ- робот повел лапищей в сторону бункера, - и приказал зафиксировать результаты эксперимента, который будет проходить на окраине лагеря. С Яном были двое и оборудование, назначение которого мне неизвестно. Александр держал в руках блокнот, частью верхнего листка которого является эта записка: как раз в момент моего появления дописывал ее. Отнес в сторону и положил на землю, сказав: "Ну, здесь не достанет, пожалуй". Второй из спутников Яна, имя которого мне не называли, не делал ничего и при мне не говорил. Просто стоял рядом с...
Тем временем я все-таки достал визор, включил его. Для начала - первая серия голограмм.
- Ты видишь здесь этого человека, Драмба?
- Нет, Рудольф.
Вторая серия
- А сейчас?
- Да, Рудольф. Вот он. Второй справа от центра.
Корней стоит рядом, внимательно смотрит. Вопросов не задает. Догадался? Вряд ли: они с Воронцовым никогда не встречались, это проверено. Где только Ян ухитрился с ним пересечься... Впрочем, контакты профессора Яшмаа обширны и никому никогда в голову не приходило их отслеживать, а тем более как-то пресекать.
Воронцов. Номер 04, значок "Каф-Бет". Я здесь прежде всего из-за него, даже не из-за Яна Яшмаа. Но Корнею Яшмаа, именно ему, знать этого нельзя.
Детонаторов по-прежнему десять: два гнезда пусты, но диск 04 не исчез, хотя изменил фактуру и утратил связь с псевдоэпителием выстилки. Видимо, это все же не смерть.
- Спасибо, Драмба. Продолжай.
И снова кратчайшее замешательство. Да, голос андроида действительно начинает звучать иначе.
- О сути эксперимента ничего сказать не могу. Получил от Яна распоряжение включить все записывающие устройства и отойти на несколько шагов. Попросил уточнить значение слова "несколько". На это мне голосом Фотона было отвечено "Др-рамба, пр-рочь!".
- И ты повиновался? ќ
- Я всегда повиновался командам Фотонов, когда Ян их подтверждал. А Ян кивнул и сказал мне: "В случае чего - поступаешь в распоряжение Корнея. Ему и передай запись". Совместив распоряжение "пр-рочь" с "отойти на несколько шагов" и определив число "несколько" как равное десяти, я приступил к выполнению приказа. На шестом шаге Ян удалился.
Лицо у Корнея совершенно каменное. Прогрессор.
- Подробнее, Драмба.
Робот снова медлит:
- Сведений о дальнейшем не имею, сохранившихся записей тоже. С того момента перестал воспринимать происходящее. Ян удалился, Александр и второй человек вместе с ним. И аппаратура. После этого в моих воспоминаниях пробел длительностью пять минут сорок семь секунд, не заполненный ничем. По истечении его я обнаружил себя в нише, где и стоял до тех пор, пока два часа назад Корней не обратился ко мне с приказом выйти.
Драмба замолкает. Мы тоже молчим: что тут скажешь. Разумеется, надо будет еще раз проверить, не сохранилось ли в электронной части памяти еще хоть чего-то, пускай на уровне пресловутых следовых эффектов. И остаток записки проверить: как смысл, так состояние края (чует мое сердце, там тот же распад молекулярной структуры). Установить, кто такой этот неведомый пока Александр (проблем не предвидится) и над чем он работал (а вот тут возможны проблемы: Воронцов точно не работал ни над чем, связанным с... этим)...
Все это будет сделано.
Я тоже Прогрессор. Лицо у меня сейчас не менее каменное, чем у Корнея.
- Перья вам больше не нужны? - глядя в сторону, спрашивает он
- Нет. Возьмите.
Два пера - зеленые, потому-то на них и обратили внимание. Хвостовые. Точнее, не перья, а кончики перьев. Стержень и бородка не обрезаны, не пережжены - имеет место распад молекулярной структуры, совершенно необычный. Словно на половине своей длины перо вдруг перестало существовать.
Корней берет перья у меня из руки. Кладет себе на ладонь, вытягивает руку вперед - и разжимает пальцы.
Порыв ветра подхватывает два изумрудных лоскутка, как горсть пепла. Кружит над степью. Уносит.