Даже и не знаю, чем я прогневал колдуна. Может быть, я перебежал ему дорогу, когда он шел внезапно опустевшей улицей. Или слишком смело взглянул в его выцветшие от солнца и времени глаза. А может, он просто позарился на мою недюжинную силу. Ею я славился уже в те мои далекие юные годы. Не знаю. Последнее, что я помню из той, прошлой жизни - это как я пробирался тропинкой в зарослях сахарного тростника на свое первое свидание. И внезапно что-то больно кольнуло меня в шею. После этого наступила темнота. В темноте я лежал и не мог пошевельнуться. Но через некоторое время онемение прошло. Помню, как я пошарил вокруг себя руками и обнаружил, что лежу в каком-то ящике. Ящик был полностью закрытый, заколоченный, как гроб. Когда я понял это, паника охватила меня. Я застучал по ящику руками и ногами, закричал что было сил. И сразу же услышал, как гвоздодером кто-то начал снимать верхнюю крышку. Наконец, крышка сдвинулась, и я смог сесть. На большее сил не хватило. Сел я в чуть менее густой тьме, чем та, что была в гробу. Огляделся и увидел пару белков глаз, смотрящих на меня.
- Пить хочешь? - услышал. 'Колдун', - понял по голосу. И почувствовал, что, и в самом деле, очень хочу пить. Кивнул.
- На, пей.
С трудом разглядел, как колдун протягивает деревянную чашу. Выхватил ее у него из рук и стал жадно пить, но тут же поперхнулся. Вода была горькой.
Тогда колдун показал мне запечатанный сосуд из тыквы и сказал:
- Вот здесь теперь твоя душа, зомби. Пей, если не хочешь, чтобы твое тело умерло, а душа осталась у меня.
Я подчинился, и вскоре снова провалился во тьму.
Так оно и повелось: иногда я словно бы просыпался, тьма переходила в сумерки, я начинал что-то чувствовать и различать. Вроде бы я был в каком-то сарае. Но тут же появлялся колдун и давал мне горькое питье. Несколько раз я пытался отказаться, но колдун снова пугал меня смертью без души. Приходилось пить. И снова я впадал в забытье до следующего раза.
Но однажды колдун не пришел. Так же, как и в другие дни, сарай начал проступать сквозь отступающий морок. А колдун все не появлялся. Я впервые окончательно пришел в себя. Все тело ныло, как после тяжелой работы. Я подвигал руками, переступил с места на место. Походил по сараю, разминаясь. Посмотрел во двор колдуна сквозь щели между досками. Вдруг услышал, как отпирается засов на входной двери сарая, и поспешно встал на то место, где пришел в себя.
Дверь сарая со скрипом отворилась, и на пороге появился... Нет, не колдун, а его старый прислужник. В деревне его все кликали дядей Томом. В руке дядя Том держал чашу. Он вгляделся вглубь сарая, увидел меня, протянул мне чашу и сказал:
Я, было, уже шагнул навстречу прислужнику, но тот внезапно отпрянул назад.
- Нет, зомби, стой, ближе не подходи! - выкрикнул он визгливым испуганным голосом, - Я здесь, у порога оставлю.
И он поставил чашу на пол, возле входной двери. Я подошел к ней и поднял. Чаша была не такая полная, как обычно. Помню, я тогда подумал, что, должно быть, дядя Том со страху расплескал.
Еще помню, что не хотел пить. Но тут же в памяти всплыли слова колдуна про тело и душу, и я все-таки решил выпить, но только один глоток. Остальное незаметно вылил, со стуком поставил опустевшую чашу и отошел вглубь сарая. Дядя Том тут же, настолько стремительно, насколько позволял его возраст, кинулся за чашей, схватил ее одной рукой, а второй захлопнул дверь сарая и задвинул засов. Я подошел к двери и приложил ухо к щели. Прислужник удалялся, бормоча себе под нос о том, что вот, мол, зачем такую хорошую вещь, как настой дурмана, давать какому-то зомби. Лучше уж ему давать. Он-то быстро бы нашел этому настою хорошее применение.
Похоже было, что он таки отхлебнул из моей чаши.
'Что же, выходит, колдун меня опаивал дурманом?' - успел я подумать, прежде чем погрузиться во тьму.
Действие той малой толики дурмана, которую я принял, к утру улетучилось. Едва взошло солнце, как я снова услышал громыхание засова и скрип двери. Дядя Том открыл дверь и отошел в сторону, видимо, ожидая от меня какого-то действия. Я медленно побрел к двери, по дороге лихорадочно соображая, что же делать дальше. Но, как только я задумался, ноги сами понесли меня, куда надо. Я постарался как можно сильнее отрешиться от своего тела и как будто со стороны наблюдал, что оно само делает. Оно поело из лохани вместе с парой свинок, а потом пошло полоть грядки, таскать разные тяжести и выполнять прочую незатейливую, но тяжелую работу, повинуясь командам дяди Тома. И так до самого вечера. А я с любопытством смотрел по сторонам и все примечал. Так прошло несколько дней. Дядя Том по прежнему приносил мне по вечерам початый настой дурмана. Я осмелел и, делая вид, что пью его, незаметно его весь выливал. Чувствовал я себя, несмотря на ежевечернюю усталость, хорошо. Я мог отлично контролировать свое тело, когда надо, и стал думать, как бы мне уйти от колдуна. Но душа-то моя оставалась у него. Надо было понять, как же ее вернуть.
Между тем колдун пошел на поправку. Дядя Том вынес на крыльцо его дома плетеное кресло. И стал по утрам осторожно выводить колдуна и сажать в это кресло. Иногда, проходя сторонкой, я украдкой взглядывал на колдуна. Тот сильно похудел и стал какой-то серый. Видно было, что лихорадка изрядно потрепала его. Но также видно было, что он постепенно приходит в себя.
Когда колдун почти совсем оклемался, к нему пришел белый человек. Они с колдуном стали о чем-то оживленно беседовать. Дядя Том задал моему телу работу и побежал им прислуживать. Я выждал немного и, держась стенки дома, постарался незаметно подобраться к колдуну и его гостю поближе. Наконец, до меня стали долетать обрывки фраз. Белый человек, кажется, завидовал колдуну, потому что у того есть такой сильный и выносливый зомби. Ему бы на плантации такой человек тоже бы пригодился. Но зато колдуна люди боятся и ненавидят больше, чем белого человека, и это для белого человека хорошо. Так что пусть зомби остается у колдуна. Наконец, белый человек стал прощаться. Я отчетливо услышал, как он сказал:
- Да, чуть не забыл, помимо обычной награды я принес тебе гостинчик. Вот, возьми. Это соль.
Соль! Да это же то самое волшебное средство, способное вернуть душу! Все это знают. Я еле сдержался, чтобы тотчас не кинуться за ней. Но нет, спешить нельзя. Пусть сперва белый человек уйдет.
Я вернулся к своей работе. Сам же держал ухо востро и все время посматривал в сторону дома. Наконец, я увидел, как белый человек пошел к калитке. Дядя Том уже стоял возле нее, подобострастно опустив голову. Он открыл калитку перед белым человеком и закрыл ее за ним. Как только раздался стук щеколды, я рванул к дому. Колдун сидел в своем кресле. Его руки лежали у него на коленях. В руках он держал маленький полотняный мешочек, перевязанный бечевкой. Я выхватил мешочек из немощных старческих рук, сдернул бечевку, высыпал на ладонь горсть грязно-белых крупинок и закинул в рот. Вкус был ужасным, рот сначала словно обожгло, и следом во рту пересохло, но я заставил себя проглотить. Колдун от неожиданности не сразу пришел в себя. Но через мгновение его глаза налились кровью, он привстал со своего кресла и замахнулся на меня обеими руками. А я лишь улыбнулся, да и двинул ему изо всей своей силы кулаком промеж глаз. Колдун отлетел в сторону, упал на землю, да так и остался лежать недвижим.
Тут как раз дядя Том подоспел и запричитал:
- Ох, зомби, что же ты наделал! Как ты посмел поднять руку на хозяина? Теперь твоя душа навсегда останется заперта. А я... Кому же я теперь буду нужен?
- Иди в деревню, позови людей, - ответил я ему. - Скажи, что колдун споткнулся, ударился головой и умер. А я ухожу. Я больше не зомби. Я съел соль.