Октябрьский вечер окутал Лондон густым туманом, и в пяти шагах решительно ничего не было видно. В нашей старой квартире на Бейкер-стрит, 221б, однако, царила атмосфера, которую я с лёгким сердцем назвал бы триумфальной. В камине потрескивали поленья, пламя отбрасывало на стены причудливые тени, которые плясали в такт нашим с Шерлоком Холмсом мыслям.
Мой друг, живой и невредимый после трёх лет вынужденного отсутствия, развалился в своём кресле. Его длинные, нервные пальцы обхватывали бокал с хорошо выдержанным арманьяком, припасённым мною для столь особого случая.
— За ваше возвращение, Холмс! — сказал я с неподдельным энтузиазмом, подливая ему ещё. — И за блестящий гамбит!
— Да, Ватсон, похоже, низложены последние прихвостни Мориарти! — отозвался Холмс, и в его глазах мелькнула знакомая огненная искорка, но тут же погасла, уступив место задумчивой усталости. — Гигантский паук мёртв, и его паутина рассеивается по воле ветра.
Я кивнул, в знак солидарности с другом, поднося свой чуть наполненный бокал к губам, и тут же отставил его.
Как всегда, Холмс проявил наблюдательность:
— Жаль, дорогой друг, что вы по-прежнему ужинаете в сомнительных заведениях... Предполагаю, на Стрэнде?
— Ну, моё плачевное состояние говорит само за себя, — ответил я. — Но как вы догадались, где именно я отравился?
— Элементарно, Ватсон! Вы всегда там ужинаете, когда не дома, — рассмеялся Холмс.
В этот момент дверь в гостиную скрипнула, и на пороге появилась миссис Хадсон с небольшим конвертом в руке.
— Для вас, мистер Холмс. Подсунули под дверь.
Холмс взял конверт, повертел его в руках. Бумага — хорошего качества, но самая обычная. Ни адресата, ни обратного адреса.
— Кто принес, миссис Хадсон?
— Не видела, сэр. Я как раз спускалась в подвал, а когда вернулась — он уже лежал на коврике.
Поблагодарив ее и отпустив, Холмс с хирургической точностью вскрыл конверт. Оттуда он извлёк чуть пожелтевшую визитную карточку. Он взглянул на неё, и я увидел, как все мускулы на его лице внезапно напряглись. В свете камина на карточке виднелся изящно вытисненный символ в форме буквы «М».
Медленно, словно не веря своим глазам, Холмс перевернул карточку. На обороте была выведена всего одна фраза:
«Мы ещё не закончили».
— Почерк Мориарти, — озадаченно проговорил Холмс, переводя взгляд с конверта на карточку и обратно. — Но бумага карточки... пожелтела. Неужели она ждала своего часа три года?
В комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь треском огня.
— А если розыгрыш? — нарушил молчание я. — Но чей? Ирен Адлер? Вашего брата Майкрофта?
Холмс молча встал и зашагал по комнате, его шёлковый халат развевался, словно крылья встревоженной летучей мыши.
— Нет, Ватсон, нет! — воскликнул он, нервно потирая лоб. — Стиль... это его стиль. Лаконизм, скрытая угроза... С драматической точностью выбранное время... Мы видели его падение. Я чувствовал хватку его пальцев на своем горле там, на краю Рахенбахского водопада!
— Холмс, — осторожно начал я, — вы абсолютно уверены, что человек, с которым вы боролись... был именно профессором Мориарти?
— О, Ватсон, не будьте наивны! — отмахнулся он с раздражением. — Конечно, это был он! Я годами собирал информацию, я...
Он вдруг замолчал на полуслове, застыв посреди комнаты. Его взгляд устремился в одну точку на ковре, но я видел, что он смотрит куда-то вглубь себя, в прошлое.
— Хотя... — его голос стал тише, — вы правы. Абсолютной, стопроцентной уверенности... нет. Я исходил из логики, из обстоятельств. В наше время человек, представляющийся профессором Мориарти и показывающий его документы, может оказаться кем угодно. А вот прямого, физического доказательства... О, Господи!
Холмс резко повернулся, и я увидел, что его лицо покрылось мертвенной бледностью. Он пошатнулся и почти рухнул в свое кресло, тяжело дыша.
— Это меняет всё, Ватсон! Всё! Если он жив... Тогда моя победа — фарс! Все эти годы — самообман!
— Успокойтесь, мой дорогой друг, — мягко сказал я, вставая. — Вы взволнованы. Поберегите нервы. Вам нужно выпить.
Я взял его бокал и налил ему еще арманьяка.
— Вот, это вас успокоит.
Холмс с благодарностью кивнул и потянулся за бокалом. Но его рука, обычно такая твёрдая и точная, вдруг странно ослабла. Пальцы дрогнули, не в силах сомкнуться на прохладном хрустале. Бокал упал на ковёр, не разбившись.
На лице Шерлока Холмса появилось выражение полнейшего, оглушительного изумления. Он попытался пошевелить другой рукой, но та лишь беспомощно забилась на подлокотнике кресла. Его взгляд, острый и пронзительный, медленно поднялся и уставился на меня.
И в этот миг догадка, страшная и невероятная, озарила его лицо.
— Но... как, Ватсон?! — выдохнул он, и голос его был уже сиплым и прерывистым. — Как, черт возьми?!.. Все эти... годы...
Я не сказал ни слова. Я лишь смотрел на него, и в моём взгляде не было ни злобы, ни торжества — лишь глубокая, неизбывная печаль.
— Друг мой, — наконец тихо произнес я, — вы очень, очень талантливый человек. Возможно, самый блестящий ум своего поколения. Но при этом вы чертовски напыщенный верхогляд. Достаточно правильно одеться, прихрамывать и рассказать пару душераздирающих историй — и вы уже придумали себе Афганистан, раны и все прочие подробности моей биографии. Поверьте, наблюдать за работой вашего мозга вблизи было невероятно интересно.
Холмс с трудом перевел дух. Его веки уже начинали тяжелеть.
— Но зачем... тогда все эти сложности... с подставным Мориарти? — просипел он, уже почти теряя сознание.
— Сначала надо было понять, насколько глубоко вы изучили мою сеть. Оказалось, что не столь уж глубоко, потому что вы так и не распознали её настоящего масштаба. А ваш разумник-брат увидел, оценил и примкнул, заметьте. Вот что значит прагматик, а не романтик... И, да, я показал вам кое-какие хвосты, которые давно надо было отсечь. Тот же зарвавшийся Моран... И потом... мне стало интересно, как далеко вы зайдёте в своей паранойе, мой дорогой Холмс, — ответил я, и в моём голосе впервые прозвучали холодные нотки.
— И столько лет... Ради чего?! — еле слышно выдохнул Холмс.
— Что ж, организация, которую я построил ещё до нашего знакомства, уже не требовала моего круглосуточного внимания, а с вами, Шерлок, было освежающе интересно... Вы уникальный объект для изучения. Нам вас будет не хватать. Правда, миссис Хадсон?
— Конечно, профессор, мы будем очень скучать по мистеру Холмсу, — раздался спокойный голос миссис Хадсон сзади. — Ещё сильнее, чем в предыдущие три года.
Пожилая леди подошла к креслу Холмса. Её глаза, ясные и всё понимающие, с легкой грустью смотрели на угасающего Шерлока.
— Пошлите за Лестрейдом, — сказал я ей. — Пусть оформляет как сердечный приступ на почве нервного перенапряжения. Ну, он сам всё знает... А меня тут сегодня не было. Я дома, я болен. Отравление.
Я надел перчатки, аккуратно поднял с ковра бокал Холмса, взял со стола бутылку и положил в свой саквояж, туда же отправились конверт и карточка. Достал другую бутылку с чистым бокалом, плеснул в бокал арманьяка.
Но Шерлок Холмс ничего этого уже не видел и не слышал. Его гениальный ум, наконец, нашёл вечное упокоение. Партия, которую он считал выигранной, была с треском провалена.