Солнце в государстве Возрождение было неестественно ярким, как только что начищенная медная бляха. Оно многократно отражалось в зеркальных фасадах домов, слепило прохожим глаза и особенно заставляло щуриться Аслана Вердена, человека, который привык видеть мир преимущественно в сумерках и в свете тусклых, не вызывающих доверия фонарей.
В столице Возрождения всё кричало о прогрессе, преодолении и светлом будущем. Самодвижущиеся плакаты, изображавшие улыбающихся рабочих, учёных и инженеров, убеждали: «Возрождение — твой дом, твой труд, твой выбор!» или побуждали: «Служба в Армии — пик твоей карьеры! Попробуй, щегол, может, ты и достоин!». Последний плакат всегда вызывал у Аслана лёгкую усмешку. Он, Аслан, был достоин многого, но только не того, чтобы встать в один строй с этими карьеристами в серой форме.
Да, армия — самый стремительный социальный лифт в Возрождении, и конкурс там ого-го, но Аслан предпочитал пользоваться заброшенными лестницами, красться тёмными коридорами, ползти неучтёнными воздуховодами.
Сам он был стройным, жилистым мужчиной двадцати пяти лет, с лицом, которое в спокойном состоянии казалось усталым и чуть насмешливым, но мгновенно преображалось, становясь очаровательно-наглым или трогательно-искренним — смотря чего требовала афера.
Смешавшись с толпой и натянув кепку пониже, Аслан начал петлять по улицам столицы, но маршрут его был отнюдь не хаотичным. Несколько дней назад Аслан тщательно проложил его на бумажной карте, скрупулёзно учитывая все камеры наружного наблюдения и расставленные по городу регистрационные радиоворота, которые незаметно протоколировали прохождение каждого пешехода.
Погода сегодня выдалась отличная: прохладно, но солнечно. Вокруг разливались ароматы осени — редкие деревья уже начали терять листву, трава на газонах ещё не до конца потеряла зелёный цвет. Последние погожие деньки. Самое время для прогулок.
Тихо насвистывая, Аслан шагал по кварталам, иногда будто бы случайно останавливаясь, иногда как бы передумывая идти в прежнем направлении и сворачивая в сторону. Обмануть систему тотального протокола было трудно, но возможно. Вот подними полиция сегодняшние логи, в них не оказалось бы некоего Аслана Вердена. Да и тот персонаж, под чьим именем он сейчас жил, последний раз засветился в десяти кварталах от нужного военного объекта.
Аслан проследовал по куда менее нарядной улице и зашёл в довольно обшарпанный дом, на фасад которого была натянута зеркальная плёнка. Дом этот — студенческое общежитие, а в таких зданиях система тотального протокола фиксировала граждан только на входе в комнаты студентов. Странно, но факт. Пройдя общежитие насквозь, Аслан очутился совсем на другой улице. В трёх сотнях метров от него возвышалось строгое здание военного НИИ. Цель прогулки.
Тут следовало постоять. Пока всё развивалось отлично. Как в предыдущем проекте.
А предыдущий проект был, пожалуй, самым изящным произведением в карьере Аслана Вердена. Здесь не требовалось проникать на охраняемые объекты, не оставалось физических следов, и всё строилось на тонком понимании человеческой и машинной психологии.
Аслану повезло: изучая через поддельные аккаунты в закрытых сетях бюллетени государственных закупок, он обратил внимание на странность. Один из убыточных, но стратегически важных заводов по производству синтетического протеина (в интересах армии, разумеется) регулярно закупал через аутсорсинговую компанию «Гигиена-Плюс» услуги по клинингу и утилизации биоотходов. А потом перестал. Суммы были скромными, но стабильными. Система, видя исправные платежи и отсутствие нарушений, ставила автоматом «одобрено».
Аслану даже не требовалось взламывать «Гигиену-Плюс». Он её... воскресил. Эта фирма реально существовала семь лет назад, затем прекратила деятельность и была стёрта из реестра хозяйствующих субъектов. Аслан, используя уязвимость в электронном архиве минэкономики (где удалённые данные не стирались, а лишь помечались как неактивные, создавая «цифровое привидение»), словно новый шаман культа вуду, провёл ритуал оживления. Он не создавал новую фирму — он «реанимировал» старую, сняв с неё метку «недействительная». Для системы всё это выглядело как редкая, но возможная ошибка синхронизации данных.
Теперь существовала живая, с точки зрения цифрового следа, фирма, но без офиса, директора, сотрудников. Следующий шаг — банковский счёт. Аслан воспользовался анонимайзером и удалённо сделал фирму клиентом «Кредит-Банка». Банковские алгоритмы, запросив данные о юрлице, получили из официального реестра содержательный ответ и спокойно открыли счёт. Доступ к нему осуществлялся только через цепочку одноразовых цифровых ключей, которые Аслан генерировал сам.
И вот тут начинался сам танец. Аслан от имени завода (подделав цифровую подпись низкоуровневого робокладовщика, которую тот наивно оставил в открытом доступе в корпоративной сети) подавал заявку в систему госзакупок на услуги «Гигиены-Плюс». Система, видя, что заказчик и исполнитель имеют давнюю историю сотрудничества, автоматически заключала микроконтракт. Бухгалтерский ИИ завода, получив акт от фирмы (его Аслан генерировал сам, идеально повторив формат), исправно переводил деньги на счёт «Гигиены-Плюс».
Аслан не выводил их сразу, нет. Он давал деньгам отлежаться и часть даже пропускал через несколько виртуальных счетов-прокладок, которые имитировали оплату несуществующих услуг (аренда серверов, покупка лицензий на движение беспилотных грузовых транспортных средств и прочих). Финальным пунктом всех транзакций было превращение безналичных денег в наличные: юркие тёмные маклеры за копейку малую осуществляли такую трансмутацию, только в путь. Ну, а наличные Аслан по крысиной привычке прятал в нескольких тайниках.
Схема работала почти полтора года. Она была почти идеальна: не взлом, а тихое, почти философское искажение реальности — существование микроскопического виртуального паразита на теле большой цифровой системы.
Аслан закрыл лавочку до того, как объём украденных средств достиг отметки, после которой запускается автоматическая налоговая проверка. Он перестал продлевать контракты, а потом снова «упокоил» фирму в архиве, вернув ей статус «недействительная». Система, проведя сверку, решила, что был длительный и успешный контракт, который благополучно завершился.
Именно успех этой аферы, принёсшей ему состояние, которого хватило на долгий безбедный отдых и жирный неприкосновенный запас, убедил Аслана в несовершенстве системы. Что ж, такой осторожный и прошаренный маэстро, как он, имел все основания пощипать бесконечные богатства дорогой армии! Эта идея и привела его на территорию военного НИИ — места, где обитали не алгоритмы, а другая, железная и прямолинейная логика, которую ещё легче обжулить.
Новый план был ещё гениальнее и почти не требовал цифровой ворожбы. На территории закрытого военного НИИ, куда Аслан проник под личиной инспектора по пожарной безопасности (костюм сшил за полтора дня, бланки удостоверения и приказа о проверке напечатал на украденном принтере самого Министерства Благоденствия), хранились доквантовые процессоры. На чёрном рынке такие с руками отрывали, а цены были и вовсе космос.
Не без гордости перебирая в памяти эти факты, Аслан стоял и ждал, когда улица обезлюдит. Его немного раздражал огромный самодвижущийся плакат, висящий на здании НИИ: ядерный гриб, растущий в размерах, потом его зачёркивают крест-накрест две красные линии, словно рисуемые кистью. Затем появляется дурацкая надпись: «Не допустим новой большой атомной перезагрузки международных отношений!» Всё гаснет, чтобы повториться сначала.
«Ядерная война, а не перезагрузка, чёрт вас ковыряй, лицемеры!» — злобно подумал Аслан и стал смотреть в другую сторону.
Наконец, улица опустела. Не вынимая руки из кармана куртки, Аслан нажал кнопку устройства, которое на тридцать секунд ослепляло пару проблемных камер, и по сложносочинённой траектории побежал к зданию НИИ.
Вся система безопасности, построенная на сканерах сетчатки, голоса и чипов под кожей, была тщательно изучена и обойдена. Аслан прошёл три КПП, и везде его пропускали с дежурной дозированной улыбкой — уж очень убедительно он изображал мелкого, но вредного чинушу.
И вот, идя по идеально чистому широкому коридору с бирюзовыми стенами, он наконец-то увидел вблизи элиту, куда попадали далеко не все, — доблестных солдат Возрождения. Они шли каждый по своим делам, но их движения были до жути нарочиты. Поворот головы, взмах руки, шаг — всё было выверено, будто подчинено какому-то тайному ритму. Ни смеха, ни разговоров. Тишина, нарушаемая лишь мягким гулом вентиляции и идеально отмеренными шагами. В этой слаженности было что-то жуткое для свободолюбивого и склонного к импровизациям ума Аслана. На секунду ему стало не по себе, но он отогнал мешающие эмоции. Добыча была близка — начинались складские пространства.
Его взяли в тот момент, когда он уже протягивал руку к покрытому пылью доядерному сейфу. Не было криков, выстрелов, погони. Просто за спиной прозвучал спокойный голос:
— Вы арестованы.
Из-за соседних сейфов и шкафов бесшумно вышли солдаты, и мягко, но неотвратимо обраслетили его запястья и лодыжки. Аслан не успел издать ни звука. Действовали они методично, как единый организм. Идеальное задержание.
Теперь он сидел в комнате, которая, казалось, вобрала в себя всю серость и безнадёжность мира, которую так тщательно скрывала яркая фасадная часть Возрождения. Комната была крошечной, без окон. Стены, пол и потолок были выкрашены в грязновато-серый цвет. Воздух пах пылью и озоном. Два стула и массивный железный стол, к которому на цепь, выходящую из его центра, были прикованы запястья Аслана. Длины цепи хватало, чтобы почесать нос.
Дверь открылась, и вошёл офицер. Человек фундаментальной наружности. Плечи широки, подбородок квадратный. Лицо напоминало спокойную маску. Мистер похоронная суровость. Аслан уставился на его фуражку. Точнее, на кокарду: на ней был изображён стилизованный муравей, блестящий и самоуверенный.
Аслан фыркнул:
—Муравей? Серьёзно? Это ваш талисман? Трудолюбивый, общественный, тупой?
Офицер сел напротив, не обратив внимания на жалкую реплику Аслана.
За его спиной, у стены, замерли двое солдат. Они стояли по стойке «смирно» так неподвижно, что Аслан поначалу принял их за дорогих охранных андроидов. Но потом заметил, как почти незаметно они дышат. Ровно и чуть ли не синхронно. Муштра!
— Смеяться надо в конце, гражданин Верден, — голос офицера был ровным и чуть ироничным. — А начало у вас, похоже, так себе.
Офицер положил на стол планшет, провёл над ним пальцем. Голос из динамиков зачитал:
— Аслан Верден. Двадцать пять лет. Нигде не служил. Не работал. При этом имеет семь зарегистрированных мест жительства под разными именами и два оконченных высших образования (плюс одно поддельное). Анализ перемещений и паттернов поведения в городской среде позволил сделать вывод: Аслан Верден — высокоодарённый мошенник с феноменальными способностями к социальной инженерии и системному анализу.
— Лестно, не правда ли? — столь же ровно, как и раньше, спросил офицер.
Аслан молчал, чувствуя, как к горлу подступает ранее незнакомая ему тошнота провала. Провал пах вовсе не тюремной кашей, а чем-то гораздо более серьёзным.
— Вы попытались совершить крупное хищение у армии Возрождения, — продолжил офицер. — Наказание — высшая мера.
Офицер помолчал, дав зуду единственной лампы заполнить пространство.
— Красть у армии может только высшее руководство, эту привилегию нужно заслужить. Всем остальным — трибунал и расстрел. Но... — он сделал ещё одну зудящую паузу, — есть иной путь. Ваш ум, хоть и используется в грязных целях, представляет интерес. Вы можете вступить в наши ряды.
— В армию?! — выдавил Аслан. — Вы шутите? Я... я пацифист! Мне религия не позволяет!..
— Нет, — офицер улыбнулся уголками губ. — Я редко шучу. Выбирайте. Трибунал или присяга.
Мысли в голове Аслана закрутились с бешеной скоростью. Армия? Казарма, муштра? Чёрт с ним! Лишь бы жить. Всегда можно найти лазейку, договориться, сбежать...
— Армия, — выпалил он, ощущая в голове ослепительный свет вроде того, каким горит яркое, как медная бляха, солнце Возрождения. — Я выбираю армию. Только это... Скажите, на чём я погорел?
Офицер медленно, почти с нежностью, снял свою фуражку с муравьём и аккуратно устроил её на столе, чуть в стороне. Его лицо изменилось. Каменная маска растаяла, плечи слегка опустились. Он стал выглядеть... проще, что ли.
Верхняя часть лба и висков офицера были усыпаны оспинами, Аслан решил, это последствия раздражения от пота. Фуражка всё-таки дурацкий головной убор. Впрочем, как и всё в армии.
— Буду говорить с тобой не как военный, Аслан, — сказал офицер, и да, даже его голос стал мягче. — Ты выбрал не лучший вариант из двух. Ты выбрал худший.
Аслан хотел было переспросить, как же его всё-таки срисовали, но новость о неправильном выборе задвинула все проблемы на семьдесят восьмой план.
— В смысле?!.. — выдохнул Аслан.
Офицер повернулся к солдатам.
— Шаг вперёд!
Солдаты, будто двое из ларца, сделали синхронный шаг. Их лица по-прежнему ничего не выражали.
«Теперь понимаю, почему в армию берут не всех, — мысленно съязвил Аслан. — Таких сказочных дебилов ещё поискать...»
— Снимите пилотки, — скомандовал офицер.
Солдаты не двинулись с места. Ни один мускул не дрогнул на их лицах.
Тогда офицер встал и подошёл к одному из них.
— Не могут, — пояснил он.
Он сам аккуратно приподнял пилотку. Под ней Аслан увидел тонкую, мерцающую серебристую ленту, плотно облегавшую лысую голову солдата, словно вторая кожа. От неё отходили десятки почти невидимых проводков, вживлённых в виски и лоб.
Офицер опустил пилотку на место и вернулся к столу. Взял свою фуражку и показал Аслану её внутреннюю сторону. Там, под шелковой подкладкой, была такая же лента-микросхема, но без нитей.
— Беспроводный инфообмен, — пояснил офицер. — Больше воли, меньше директив. Кто-то должен принимать оперативные решения и командовать этими зомби.
Офицер кивнул на солдат.
Аслан недоверчиво таращился то на всю троицу, то на фуражку.
— Мы все — преданные муравьи своего государства, — тихо сказал офицер. — Я, как и ты когда-то, был до хрена умен и чертовски хитер. Но система побеждает одиночек. Всегда. Мне тоже дали выбор. Теперь я ношу фуражку. Я думаю. Я руковожу. А они... — он кивнул на солдат, — служат. Ты будешь одним из них. Лет через пять, если твой лукавый ум придёт в равновесие, перестанет искать обходные пути, ну, и ты не погибнешь, беспрекословно выполняя какой-нибудь приказ, требующий жертв личного состава, тебе дадут такую же фуражку. И ты будешь применять свою сообразительность во благо Возрождения. В строгих рамках дозволенного.
Аслан прочитал в печальных глазах офицера то, что подразумевала последняя фраза.
Ужас, ледяной и окончательный, сжал горло Аслана. Это не просто арест. Это погребение заживо.
— Я всё равно убегу, — яростно прошипел он.
Офицер, снова надев фуражку и вернув себе образ непробиваемого робокопа, лишь покачал головой.
— Держать!
Солдаты обступили Аслана. Их руки, холодные и сильные, как стальные захваты, легко, почти без усилий, зафиксировали его голову. Он дёргался, пытаясь вырваться, но тщетно.
Офицер достал из ящика стола серую солдатскую пилотку, что-то на ней нажал. Наклонился через стол к сидящему и шипящему от злости аферисту.
Последним, что увидел Аслан Верден, прежде чем наступила тьма, был муравей на кокарде офицерской фуражки. Блестящий, самоуверенный и абсолютно бездушный.

А всё-таки как же здорово, когда всё ясно. Не нужно гадать, не нужно выбирать, не нужно лгать. Есть только цель, приказ и путь. Вот ты идёшь строить новый мост в районе, разрушенном после большой атомной перезагрузки международных отношений, и чувствуешь, как с каждым уложенным блоком Возрождение становится крепче, а твоё сердце — светлее. А вчера ты усмирял деклассированных в убыточном районе, и это тоже было счастьем, потому что их хаотичные, эгоистичные желания мешали общему плану, сияющему, как солнце на кокарде офицера. Все пути прямы и ведут к одной цели. Другое не важно. Ты сам не важен. И в этом — великий покой и великая сила. Ты — муравей. И это — твоё Возрождение.