При первой встрече с Йоном, на террасе над долиной, освещенной закатом, Кей сразу обратил внимание на огромный широкий лоб и окладистую бороду, спадающую густыми прядями на куртку, в которую кутался от вечернего холода его неожиданный собеседник. "Этот точно не из рядовых членов общины, скорее всего - тоже помещенный сюда спец", - мелькнуло у Кея, прежде чем до него дошло, что глаза коренастого бородача сверлят его из-под прикрытых век. Незнакомец, поперек себя шире, неторопливо прогудел откуда-то из скрывающей низ лица бороды:
- Ты, н-верное, ретро-человек из группы, к-торую эвакуировали с поста за р-кой?
Кей не улавливал в вопросе ни пренебрежения, ни снисходительности. Эмпатией никто из встреченных им в лагере не отличался - ни среди коренных работников общины, ни среди гарнизона и специалистов, присутствие которых превращало сообщество биофермеров в опорный лагерь под эгидой Федерации. Скорее всего, заговоривший с ним бородач просто начал с существенных фактов, не заботясь о впечатлении. В самом деле, его собственное внимание к динамике взаимодействия, такта, затронутых чувств, всем этим отжившим тонким материям, надежно отделяло его от современных людей. Поэтому Кей как ни в чем не бывало усмехнулся и кивнул: "Да".
Они иногда сталкивались в нерабочие часы. Эксперт по "тайным движениям людских душ", как иронично называл себя Кей, постепенно наладил контакт с бородатым аналитиком стохастических комплексов. Общего между ними было мало, не считая того, что деятельность обоих не имела отношения к жизни базы. Рабочие задания, которые им присылали неведомые "кураторы из Федерации", как их называл Йон, были частью проектов, которые Центр (если он только на самом деле где-то был) размещал среди рассредоточенных исполнителей имевших мало представления о масштабах и целях ведущейся работы. "Стандартная практика, защита от утечек и саботажа", бурчал в бороду Йон, хотя Кей подмечал, что тот иногда начинал обобщать и строить догадки, делясь отрывочными предположениями на основе собственной интуиции. "У них такой штуки, как интуиция, не только нет, но даже отсутствует само представление о том, что такое бывает", - говаривал Йон про кураторов, единственным знакомым представителем которых для них обоих был Ньюм 29, со своей вечной кривой улыбкой на докрасна загорелой роже. Йон, несмотря на сонно-безмятежный вид и привычку монотонно цедить сложносочиненные периоды сквозь свою бородищу, иногда допускал почти язвительные замечания: "Твоя спец-альность, Кай, имеет только исторический смысл: р-хеология, все твои предметы р-смотрения мертвы с-всем давно". Возможно, Кей ошибался, усматривая издевку: Йон был прав. Кей непрерывно ощущал, что давно заблудился и очутился на чужбине, где самый воздух состоял из других частиц, чем некогда, где можно было задохнуться от отчужденности. То, что Кей вырос в архаичном мире затерянного и забытого селения, делало его уникальным специалистом. Если проекту требовались обоснования мотивов и скрытых пружин поведения ушедших поколений - его понимание было незаменимо. Никакая тренировка поверхностного предсказания поведения не могла сравниться с глубинным анализом, основанным на моделях, которые создавал Кей.
Проекты, над которыми он ломал голову, за последние месяцы сильно усложнились. Поначалу Кей работал с группой, анализировавшей старинные фильмы и сериалы, затем его передвинули на разбор подлинных событий. "Теперь возишься с кой-чем поважнее, чем н-скончаемые постановки. Их группа - хорошее прикрытие", - заметил Йон. По его мнению, подлинной целью могли быть попытки разобраться в механике исторических событий. Кей не возражал, до целей неведомого начальства ему было мало дела. Нынешнее задание на первый взгляд отличалось только сложностью. Во время рабочей встречи Ньюм раскрыл огромное собрание фактических материалов, затем пояснил:
- Изолированный эпизод Второй Мировой войны на юго-востоке Европы. Требуется анализ побуждений и мотивов лиц, определивших развитие событий.
На худощавом красном лице куратора выделялись белесые брови, из-под них сверкали почти бесцветные глаза. Вечная асимметричная ухмылка и вся тощая фигура Ньюма делали его совершенно непохожим ни на одного из обитателей лагеря. Кей знал, что его облик когда-то соответствовал типичной внешности обитателя какого-то города в далеких краях, где сейчас оставались лишь руины. Облик Ньюма был реликвией ушедших времен, отчего-то внешность его решили оставить как было. Наверное, маскироваться под "перворожденных" людей уже не было смысла. Кей изложил задание своими словами, набросал эскиз плана работ и засел за составление хронологии и списка субъектов.
**
6 апреля 1941 года нацистская Германия и ее союзники начали одновременное вторжение в Грецию и Югославию. Войну с греками начал в 1940 году Муссолини, напав на них с оккупированной территории Албании, за чем последовал ряд унизительных для союзника Гитлера поражений. Немцы приняли решение о разгроме и оккупации Греции - единственной страны, все еще воевавшей против них на стороне Англии. В Югославии с 1936 г. после убийства короля Александра Карагеоргиевича правил князь Павел как регент при несовершеннолетнем сыне короля Петре. Получивший образование в Оксфорде Павел и его правительство занимали прозападные позиции, королевский дом был тесно связан и с британскими, и с греческими монархами. Однако положение Югославии осложнялось экономической зависимостью от Германии и обостряющимся противостоянием между доминировавшими в верхушке государства и армии православными сербами, с одной стороны, и католиками хорватами и словенцами - с другой. Соседние страны были или союзниками Гитлера, или одна за другой уступали нацистской экспансии. Югославы могли бы избежать апрельского нападения, уступив требованиям Гитлера и присоединившись к Тройственному пакту. Договор этот был уже подписан, но правительство, пошедшее на соглашение с нацистами, было спустя два дня устранено почти бескровным государственным переворотом, совершенным сербскими офицерами. Немецкое нападение, начавшееся с разрушительной бомбардировки Белграда, привело югославские вооруженные силы к разгрому в течение менее чем двух недель, а страну - к лишениям и жертвам войны и четырехлетней оккупации.
**
- Опять? - Йон проследил за взглядом Кея, не отрываясь глядевшего на несколько команд бойцов, свободных от тренировок и патрулирования. Те устроили на полосе препятствий импровизированное соревнование. Нери, выделявшаяся своей густой темной гривой, взлетела по почти отвесной стене. Ее стройный силуэт на мгновение виднелся на гребне, после чего она устремилась вдоль заросшего косогора, совершая невозможно длинные прыжки.
Впервые Кей увидел Нери во время эвакуации периферийного поста и окружающих его биоферм. Нападавшим удалось поджечь энергостанции, и командование решило вывозить всех: и глухо ропщущих фермеров, и живших в небольшом поселении специалистов. После двух неудачных попыток посадить транспорт - второй раз он едва не был сбит огнем нападавших, стягивающихся с нескольких направлений - к эвакуации были привлечены действовавшие в районе патрули и команды следопытов. "Следуй за мной, не отставай, уходим по ирригационным галереям!", - рявкнула Нери, едва не снеся двери его временного укрытия. Пылающий румянец, огромные глаза за визором шлема - она увлекла его за собой, одной рукой продолжая наводить оружие на подозрительные признаки движения на верхних ярусах. Позже, уже в полной темноте, им пришлось на время укрыться от пронизывающего холода, пережидая окончание беспорядочной перестрелки между нападавшими и пытавшимися их отогнать тактическими группами. Под тонким термопологом она прижалась к нему. Длинные волосы, освободившиеся, когда она сняла шлем, упали на его лицо. Такое раскрепощенное обращение объяснялось действием боевого препарата, воздействовавшего на миндалевидные тела мозга и временно подавляющего страх. Побочным эффектом было дружелюбное поведение на грани теплой интимности. Но Кей этого тогда не знал. А когда узнал, было поздно: при случайных встречах в лагере (она кивала, шутливо салютуя поднятой рукой, не сбавляя быстрого пружинистого шага) его сердце всякий раз начинало колотиться и сладко ныть в груди. Дня не проходило, чтобы Кей не думал о Нери.
- Не отвлекайся, - буркнул Йон. Ему было легче: минимальная потребность в социальном взаимодействии. Кроме того, где-то в среде фермерской общины у него имелась пара покладистых жен.
**
Первого марта к пакту присоединился седьмой участник: Болгария. С переброской немецких войск на болгарско-греческую границу атака на Грецию ("операция Марита", спланированная по директиве Гитлера No20 от 13 декабря 1940 г.) могла начаться уже в считанные дни. Учитывая расположение немецких войск в Румынии, Венгрии и Австрии, а итальянцев - в Албании и на Адриатике, Югославия очутилась в окружении. Железная дорога, связывающая юг королевства через Македонию с портом в Салониках, с началом нападения на Грецию оказывалась перерезанной.
Давление на Югославию, имевшее целью включение королевства в блок Оси, формально подтвержденное присоединением к Тройственному пакту, началось ранее с секретных переговоров министра иностранных дел Цинцар-Марковича с Гитлером 27 ноября 1940 года. В качестве приза был упомянут выход к Эгейскому морю и контроль над Салониками. 7 декабря правительство известило посла Германии о готовности обсудить договор о ненападении. Переговоры продолжались свыше трех с лишним месяцев: югославы всеми силами затягивали процесс, стремясь найти альтернативу присоединению к Оси: неформальные консультации с Италией, выяснение возможностей получения сколько-нибудь эффективной помощи от Британии, США или СССР. В конце декабря англичане предложили Греции развернуть авиабазу в Салониках, и уведомили Югославию и Турцию. Князь Павел счел это опасной ошибкой - шаг слишком серьезный, чтобы спровоцировать немецкое нападение, но недостаточно серьезный, чтобы его предотвратить. Греки разделяли это мнение. Посылка британских войск продолжала обсуждаться, и в начале марта - немцы были уже в Болгарии - англичане начали высадку в материковой Греции.
Югославам было ясно, что ни Великобритания, ни СССР не могли оказать действенную помощь для противостояния давлению Германии. От США можно было ожидать даже меньшего. Полковник Донован, будущий основатель OSS, предшественницы ЦРУ, посетил Белград в конце января в качестве "представителя секретаря ВМФ" в попытке найти пути поддержки югославов против Гитлера. Он был согласен с английскими доводами в пользу антигерманского фронта на Балканах, но никакой немедленной помощи не предложил.
Со стороны Германии все нарастающее давление и срочность в попытках прийти к соглашению с Югославией объяснялись тем, что 12 мая было установленной датой готовности к вторжению в Советский Союз, перед чем следовало разделаться с Грецией (которая с середины марта получила пятидесятитысячное подкрепление экспедиционных сил Британии), а также тем или иным способом урегулировать ситуацию с югославами. Со своей стороны, Британия прилагала все усилия к недопущению того, чтобы Югославия уступила требованиям Гитлера. Ряд дипломатических и военных представителей посетили Белград для обсуждения возможной английской помощи. Попутно были направлены дополнительные средства и персонал SOE с тем, чтобы противостоять немецкому давлению, а также при необходимости поддержать силы, оппозиционные правительству, если бы оно продолжало сползать под контроль Германии. После высадки сил в Греции непосредственную военную помощь оказывать оставалось нечем, поэтому в ход шли "моральная поддержка" и разнообразные советы, в частности, соображения в пользу югославского вторжения в Албанию. Это сулило возможность завладеть итальянскими ресурсами и оружием, кроме того, освободило бы греков и англичан для противостояния собранным в Болгарии немецким силам. Югославы, убежденные, что такой шаг немедленно бы привел к немецкому вторжению, подобные соображения оставили без ответа. 17 марта Павел в секрете встретился с Гитлером, пообещавшим не требовать разрешения на проход войск. Со стороны англичан последней официальной попыткой удержать Павла от принятия немецких условий было письмо Идена от того же 17-го марта, которое было отклонено. Последующие усилия англичан все более активизировались по линиям дипломатии, разведки и специальных операций, что повлекло за собой очень серьезные последствия.
В течение нескольких недель становилось все яснее, что присоединение к пакту Югославии далее затягивать не удастся. Павлу и его советникам защищать нейтралитет военной силой перед лицом превосходящих противников казалось бесполезным: выхода не было. 6-го марта Королевский совет решил согласиться на присоединение к пакту, если противная сторона примет все предложенные условия. Решение это было сохранено в тайне. Несколькими днями позже из Берлина поступило сообщение разведки о приготовлениях Германии к нападению на СССР. Казалось бы, становилось ясно, что немцы дополнительных задержек терпеть не станут. Непостижимым образом югославы сделали еще одну попытку выставить добавочные условия и выиграть время. Однако к 19-му марта немцы представили запрошенные пояснения и внесли требуемые оговорки, сняв все мыслимые поводы к затягиванию переговоров. На следующий день Совет, а затем и правительство согласились на присоединение к пакту, хотя не смогли решиться и определить дату подписания. В совете хорватский лидер Мачек прямо спросил: приведет ли отказ от подписания к нападению Германии, и получил утвердительный ответ. Трое из семнадцати министров высказались против, и тут англичане решились разыграть первый из своих козырей, убедив противников соглашения подать в отставку. Это не подействовало: были назначены новые министры, и правительство продолжило работу. Узнав об отставках, немцы потребовали ответ до полуночи 23-го. Невзирая на телеграмму Черчилля Цветковичу от 22 марта, в которой он настаивал на сопротивлении, вечером 23-го послу фон Хеерену было сообщено, что представители правительства отправятся в Вену назавтра для подписания 25 марта. Павел, тем временем, распорядился оповестить лидеров оппозиционных сербских партий, выступавших против подчинения Германии. Даже при включении подробностей об уступках и послаблениях, которых удалось добиться, те отказались менять мнение, так же как и патриарх Сербской Православной церкви Гаврило. Военный министр Пешич и начальник Генштаба Кошич высказались за подписание наряду с командующими армиями, которых предварительно держали в курсе переговоров и быстро ознакомили с принятым решением. Павел лично разъяснил положение бывшему начальнику Генштаба, командующему Королевскими ВВС Симовичу, известному своими прозападными взглядами и открыто выступавшему против присоединения к Оси. Симович воспринял известия негативно и предупредил Павла, что правительству придется иметь дело с народным восстанием и что армия выступит на стороне народа. Как старший из офицеров Белградского гарнизона он созывает командиров частей для обсуждения положения, после чего обязуется проинформировать о результатах военного министра. Правительство угрозы Симовича полностью игнорировало.
**
Секрет заинтересованности Йона в работе, которую делал Кей, раскрылся недавно. Оказалось, что его модели шли в аналитический комплекс, не расположенный только далекому руководству известно на какой секретной базе, а находившийся прямо над головой, в башне, где работал Йон. По его словам, это было логично: знания, выработанные внутри лагеря, были неплохо защищены, и исчезала необходимость пересылать промежуточные данные куда-то вовне. Все работы шли под присмотром Ньюма 29.
Йон попробовал растолковать ему, что существовала гипотеза неоднородной структуры исторических процессов: некоторые из событий были маловажными, а какие-то узловыми. Воздействия на узловые события Йон называл критическими и подозревал, что их проект как раз занимается исследованием таких структур. "Где-то у них, наверное, есть такой Первичный Радиант со всеми историческими линиями", - тихо сказал он. Поняв, что происходит, Кей занервничал и спросил: "А то, что мы обсуждаем работу друг друга - не нарушение?" Йон размышлял необычайно долго, сопел и морщил огромный лоб, наконец задумчиво протянул: "Ск-рее всего, им вообще не приходит в голову, что мы можем общаться. Наверное".
**
25 марта в Вене был подписан протокол о присоединении к пакту. Югославам пришлось сдаться, но Павлу, его правительству и большинству политиков и генералов представлялось, что безнадежного военного столкновения удалось избежать. Без сомнения, Павел и правительство и политически, и идеологически были настроены на противодействие агрессору и, совершив все возможное для выигрыша времени, были вынуждены принять неизбежное решение из-за отсутствия реалистических шансов на получение военной помощи извне. Четыре месяца переговоров принесли существенные уступки: подписанному протоколу сопутствовали ноты, первая из которых подтверждала суверенитет и территориальную целостность Югославии. Вторая - обязательство не требовать разрешения на проход или транспортировку войск. Две другие ноты были секретными и содержали немецкие и итальянские обещания не требовать участия или помощи вооруженных сил королевства. Добившись включения таких условий, правительство Цветковича и регент могли надеяться, что им удалось сохранить мир и территориальную целостность своей страны, по крайней мере, на какое-то время.
Среди населения, в особенности в Сербии, были, несомненно, и такие, кто, несмотря на понимание военной опасности, все же выбрали бы войну и оккупацию вместо капитуляции, надеясь на победу Великобритании и желая видеть свою страну в стане победителей. Вероятно, многие и в Сербии, и особенно в остальных частях страны смирились с присоединением к пакту как с меньшим злом. Резко против соглашения были сербские общественные и культурные деятели, православное духовенство, патриотические организации, четники, Народна Одбрана, Союз офицеров запаса, а также либералы и коммунисты по всей стране. В дни перед подписанием многочисленные протесты на улицах городов превратились в массовые демонстрации, в которых открыто выступали югославские коммунисты и их сторонники. Наиболее непримиримы были офицеры-сербы, в особенности младших и средних званий, и сербские же оппозиционные политики. Непопулярный Павел имел репутацию утонченного интеллектуала-англофила, далекого от национальных сербских интересов, и более занятого культурой и искусствами, нежели политикой. Ему не могли простить поддержки соглашения Цветковича-Мачека от 1939 года, давшего хорватам расширенную автономию и большее влияние. Популярности правительства не способствовало то, что во главе его стояли такие второразрядные фигуры как Цветкович и лидер хорватов Мачек. Заговоры против Павла обсуждались и планировались в верхушке армии и сербской оппозиции месяцы и годы.
В ночь с 26 на 27 марта группа прозападных офицеров командования Королевских ВВС в Земуне близ Белграда привела заговор в действие. Все участники-генералы принадлежали к ВВС, заговорщики среднего офицерского звена занимали посты в армии и Королевской гвардии. Имена вовлеченных и предпринятые ими действия - взятие под контроль объектов гражданской администрации, полиции, расположений гвардии и Белградского гарнизона, радиостанции и почты - стали впоследствии известны во всех подробностях, однако оставалось по-прежнему неясным: кто принял решение о приведении плана в действие, кто определил сроки начала, и кто отдавал распоряжения? Исполнение плана шло гладко, и к утру в руках заговорщиков были комплекс зданий Генштаба и министерств, муниципалитет Белграда и все казармы Королевской гвардии и моторизованных частей столицы. Среди жертв - один ненамеренно убитый. Старшие офицеры командования вооруженных сил во главе с начальником Генштаба Кошичем попробовали было убедить подчиненных не выполнять требования путчистов, но быстро пришли к пониманию безнадежности таких попыток. Спустя считанные часы переворот завершился: правительство Цветковича было объявлено прекратившим полномочия, регентство князя Павла подошло к концу. Утром семнадцатилетний Петр услышал переданное по радио собственное обращение к народу (у микрофона был молодой офицер с похожим голосом), в котором объявлялось о его официальном совершеннолетии и восшествии на престол под именем Петра Второго. Полномочия главы правительства и начальника Генштаба возлагались на генерала Симовича, который немедленно приступил к исполнению обязанностей: несколько генералов и политиков были помещены под временный арест, князю Павлу предписывалось покинуть королевство.
По получению новостей из Белграда Гитлер сначала не мог поверить собственным ушам, первой его реакцией было счесть сообщение "какой-то шуткой". Последовавшая за этим неприкрытая ярость способствовала моментальному решению. Немедленно вызванным послам Венгрии и Болгарии было объявлено об атаке на Югославию. Территория Банат будет передана Венгрии, Хорватия станет самостоятельной, а гнездо "сербских конспираторов" в Белграде будет разорено, королевство прекратит существование. Болгарам было заявлено: "Македонский вопрос" можно считать решенным. В тот же день 27 марта на сборе нацистских руководителей до их сведения была доведена директива фюрера No25, ставящая задачей полное сокрушение Югославии в военном и политическом отношении. Все действия и маневры нового правительства Симовича последовавшие в дни после переворота до самого немецкого нападения 6 апреля были бесплодны: судьба Югославии была решена спустя часы после успеха заговора.
**
Более всего Йона заботило, что вокруг доступа к результатам расчетов периодически случались инциденты нарушения защиты. По его отрывочным репликам Кею представлялось, что за ходом проекта кто-то пытался следить. Йон сообщал Ньюму, но тот только беспечно махал рукой.
Со своей стороны Кей постепенно начинал понимать суть проблемы: если захват власти мог привести только к немецкой атаке, то в чем был смысл такого безнадежного предприятия? На что могли надеяться заговорщики, которые как офицеры должны были ясно понимать всю самоубийственность своего выступления? Кей всегда полагал, что рационально мыслящие человеческие существа решились бы на подобные шаги только в состоянии ослепления. Либо принимавшие решения были все поголовно неправильно информированы (что было маловероятно), либо патриотизм сербских офицеров и их представления о чести перевесили все доводы в пользу позорных уступок агрессору. Однако оставалась еще одна возможность: у рычагов заговора была лишь очень небольшая группа людей. Что, если на принимавших действительно важные решения кто-то сумел воздействовать неким пока что неясным способом? И Кей решил сосредоточиться сперва на выявлении ключевых фигур, и только после - на том, кто и как мог оказать на них влияние.
**
Регент Павел в дни перед подписанием протокола, казалось, был почти сломлен грузом ответственности. У англичан в запасе неиспробованных средств убеждения не осталось. Шоун, личный друг князя, перед отъездом в Лондон попробовал уговорить того воспользоваться волной народных протестов с тем, чтобы уклониться от договора или, по крайней мере, отложить намеченную дату. Однако Павлу было ясно, что выхода не оставалось. Вне зависимости от решения по пакту королевству был сужден распад, и регент пытался возложить ответственность на своих нерешительных министров. Теряя присутствие духа, он утверждал, что при отказе от пакта он будет обвинен в войне, которая не могла окончиться ничем, кроме тяжелого поражения. Шоун напомнил регенту строки из Послания к Коринфянам: все союзники сочтут его протянувшим руку силам Тьмы. Потрясенный Павел ответил: "Я знаю".
Премьер Цветкович относился к событиям с горьким фатализмом. Он прямо заявил, что немецким гарантиям Югославии в любом случае было доверять немыслимо, но продолжал настаивать на их получении. Отчаявшийся Павел повторял: "Я теряю голову. Лучше бы мне умереть". Утро 27 марта после путча застало Павла в столице Хорватии Загребе. Опасаясь гражданской войны, он отказался от предложения Мачека о марше на Белград во главе хорватских частей. Возможно, на решение повлияло то, что в Белграде оставалась его семья. После официального отречения Павел с семьей отбыл в британские колонии в Африке.
Сразу же после успешного захвата власти некоторые из заговорщиков принялись настаивать на собственной руководящей роли. По многим свидетельствам, в ночь на 27-е непосредственно действиями путчистов руководил бригадный генерал ВВС Бора Миркович. Сам Миркович впоследствии утверждал, что лично установил срок начала операции и распределил роли участвовавших в заговоре офицеров. За день до выступления его посетил старый английский приятель, отставной капитан авиации Мапплбек, многие годы живший в Югославии и работавший с английскими авиационными поставками для Югославских Королевских ВВС. Мапплбек прямо указал на необходимость немедленных действий, и Миркович заверил его, что заговор будет приведен в действие в течение ближайших 48 часов. Если Миркович действительно руководил захватом власти, то отчего главой правительства стал Симович? Ответ лежал на поверхности: в отличие от Симовича, Миркович не был политиком. Вероятно, Миркович планировал оставить в своих руках достаточно действенных рычагов власти и продолжить действия в тени Симовича.
Командующий ВВС генерал Душан Симович, который планировал заговоры против регента Павла еще в 1938 году, полностью разделял взгляды Мирковича и других офицеров на перспективы "Великой Сербии". Действовал он решительно, правительство было сформировано быстро: Мачека включили в новый состав без какой-либо консультации с ним самим. В своих воспоминаниях опубликованных спустя четверть века, уже после смерти, Симович настаивал на том, что с самого начала был в центре заговора, противореча Мирковичу, утверждавшему, что Симович был привлечен только когда потребовалась кандидатура премьер-министра. Скорее всего, прав был Миркович, а Симович кривил душой, не желая признаться, что был вытолкнут на арену только в качестве номинального главы правительства. С другой стороны, в первые годы после войны Миркович в Лондоне едва сводил концы с концами: могло ли это произойти с настоящим руководителем удавшегося переворота? Или Миркович был простым исполнителем чьих-то указаний? Сохранились сведения о причастности Мирковича и ряда других заговорщиков к организации "Черная рука", основанной полковником Драгутином Дмитриевичем (известному как "Апис") еще до Первой Мировой и сыгравшей известную роль в ее начале.
Сербы-националисты представляли события 27 марта как народное восстание против присоединения к пакту. Однако имелись многочисленные свидетельства того, что выступления оппозиции были частично инспирированы и оплачены внешними силами: Великобританией и СССР. В конце июня Гитлер утверждал, что путч был результатом совместных усилий обеих стран, направленных против немецких планов, но никаких подтверждающих это доказательств представлено не было, несмотря на то, что гитлеровцы, захватив Белград, имели возможность провести расследование. Если сомнительное утверждение о сотрудничестве советских агентов с англичанами отмести как недоказанное, то альтернативой было: СССР и Англия действовали поодиночке. Свидетельства Судоплатова о направлении агентов для организации разведывательной сети и дестабилизации Югославии могли быть и правдой. Но если роль кремлевской агентуры в организации прокоммунистических и левых выступлений могла действительно иметь место, то подтверждений выхода советских представителей на командиров ВВС, возглавивших заговор, обнаружить не удалось. Оставалась Великобритания.
Британская SOE была основной организацией, которой вменялось организовать противодействие немецкому захвату Югославии. Наибольшим авторитетом среди людей SOE пользовался 60-летний Том Мастерсон, прославившийся успешными диверсиями против румынских нефтяных полей в Плоешти в Первую Мировую. Ко всей организация, однако, отношение оставалось пренебрежительным. Агенты SOE планировали операции на манер разрушения Железных Ворот на Дунае, чтобы сорвать немецкие речные перевозки - после оккупации. Стилем работы SOE были саботаж и авантюры - представить их вовлеченными в военно-политический заговор на уровне командования Югославских вооруженных сил было трудно.
Англичане также могли финансировать ряд политических партий и организаций. В дни, предшествовавшие перевороту, листовки, прокламации, воззвания стремились настроить сербов на сопротивление пакту. Ту же цель имели и передачи Би-би-си. Уже 27 марта Черчилль торжествующе заявил: "Югославия обрела свою душу". Для недавно организованной SOE возможность приписать себе успех переворота означал укрепление престижа и шанс выйти победителями в кабинетных баталиях за влияние и бюджеты. К эйфории первых дней после путча присоединились посол Англии в Белграде Кэмпбелл (до 27 марта посылавший в Лондон имевшие очень мало веса донесения и оценивавший шансы свержения Павла очень скептически) и авиационный атташе посольства Макдональд, неожиданно назвавший Мирковича "своим другом", явно пытаясь приписать себе чужие достижения. Ни лишенный серьезного авторитета посол, ни атташе (проведший в Югославии всего два года), не представлялись фигурами, которые были способны склонить заговорщиков привести в действие свой план, приведший к разгрому Югославии за двенадцать дней.
Оставался скромный британский бизнесмен, бывший летчик Первой Мировой, прошедший через два года германского плена и живший в Белграде уже двадцать два года со своею сербской (на самом деле - русской) женой, хорошо известный всем югославским военным летчикам, близкий друг генерала ВВС Мирковича, капитан в отставке Том Мапплбек.
**
О том, что на самом деле могло стоять на карте в результате поспешного решения Гитлера напасть на Югославию в один день с Грецией, Кей узнал из высказываний самого фюрера: тот прямо приписывал неудачи в Битве за Москву тому, что вторжение в СССР началось позднее, нежели планировалось первоначально. Время ушло на оккупацию Югославии и Греции, на приведение в порядок и переброску танковых и авиационных сил, которые требовались для плана "Барбаросса". Начальные сроки в мае были в любом случае мало реалистичны, но что, если бы нападение на Советский Союз началось в начале июня, двумя или тремя неделями раньше? При таком сдвиге сроков московская паника середины октября попадала на конец сентября, и у немцев был шанс добраться до московских окраин прежде наступивших позднее жестоких морозов. Много позже при размышлениях на эту тему Кею пришла в голову еще более радикальная альтернатива: если бы немцам удалось овладеть Москвой - не подтолкнуло бы это Японию к нападению на советский Дальний Восток вместо налета на Перл-Харбор?
Пока что Кей, понимая свою некомпетентность в военных вопросах, под влиянием импульса решился в рабочем разговоре с Ньюмом упомянуть о возможном влиянии Югославской операции на ход вторжения в СССР, и задал прямой вопрос: можно ли было разыграть альтернативные сценарии со сдвигом сроков, и насколько серьезными были вероятные последствия того, если бы путч 27 марта не состоялся? Ньюм ответил кратко: "Над этим работают".
И Кей вернулся к личности Томаса Мапплбека. Разбираясь в воспоминаниях, записанных тем на пленку в глубокой старости, спустя 46 лет после путча, Кей постепенно представил себе отставного капитана: тот не смог вспомнить свой возраст, но сразу отмел вопрос интервьюера о связях с SOE, иронически называя их "деятелями плаща и кинжала". По его словам, Миркович годами делился с ним разведывательными данными, не беря денег. Ведущую роль в руководстве путча Мапплбек приписал инициативе Мирковича и других офицеров, настаивая на том, что патриоты-сербы действовали самостоятельно, а он, со своей стороны, пытался помочь им, как мог. Сведений о распоряжениях из Лондона или координации действий заговорщиков от старика добиться не удалось. В апреле, во время падения Югославии, Мапплбек покинул страну на собственном самолете, взяв с собою жену, собаку и так много югославских офицеров-летчиков, сколько смогло стоя поместиться в салоне самолета.
Закончив прослушивание, Кей принялся за работу над предполагаемыми мотивами Мирковича и Мапплбека, затем отправил все данные на вход аналитики. Он погрузился в пересматривание книжной полемики конца 20-го века, когда его отвлек бешеный стук у входа.
**
В дверях возник Йон: оба его глаза были широко раскрыты, так что Кей впервые заметил, что правый был искусственным, с мультифокальными фасетами. Голос Йона был таким, что Кей до сих пор никогда не слышал:
- Ты все-тки докопался до чего-то серьезного! Ньюма отключили, и пока не отключат меня, тебе надо отсюда убираться!
В лифте во время подъема в башню Кей быстро рассказал о своих вопросах по расчетам альтернативных сценариев военных кампаний. Йон едва не взвыл, схватившись за голову:
- Ты не понял, с-всем н-чего!.. Это не твои модели примерных душевных движений, сценарии военных действий считаются намного надежнее! То есть альтернатива действительно существовала! Система плывет, что-то дикое: тревога, атаки и контратаки... Кому-то эти новые знания нужны позарез, значит: если я выгружу их тебе на кристалл, то тебя отсюда вытащат, им твоя голова нужна даже больше, чем то, что ты обнаружил... если тебя не прикончат до этого!
- А ты?
- Что я? я остаюсь... я сам себе Аэндорская волшебница - знаю, мне все равно конец. У меня тут жены, потомки... Не думал, что увижу кр-тическое воздействие на наш проект...
Они ворвались в башню, где тревожно вспыхивающие мониторы показывали развивающуюся атаку. Новый сигнал опасности возник, раскрываясь как ядовитый цветок, в его центре Кей увидел себя самого, вид сверху, ремарка "Незаконный Доступ". Йон выругался и проделал несколько быстрых манипуляций. Под потолком что-то рвануло, на мониторы накатила новая волна извещений.
- Вот кристалл, не задерживайся. Сюда много кто спешит, молись, что первым будет тот, кому ты нужен живым!
- Прощай, Йон.
Подбежав к площадке, ниже которой был виден двухместный челнок, только что запрыгнувший на башню, он услышал гремящие вверх по пролету шаги и через долю секунды столкнулся с Нери. "Опять ты! Живо вниз, я тебя вытащу - но будет жарче, чем в тот раз, клянусь грозой Ирудраны!"
**
Во взмывающем к небу челноке Кей продолжал размышлять: так ли важны были мотивы заговорщиков? Им все равно не дано было предвидеть последствия своего выступления, а критическое воздействие было результатом не расчета, а случайности. Если только случайности действительно существуют. Мотивами могут быть как расчеты, так и вера в то, что, следуя принципу, поступаешь правильно. Вера в свою правоту? Но ведь ее может быть с достатком по обе стороны противоборства. Быть может, единичного воздействия недостаточно, на самом деле необходимо делать то, что должно - все время, из раза в раз, постоянно... с надеждой на победу или даже без надежды. Столько раз, сколько потребуется. Долгий, долгий путь. Хорошо было сказано: тропа истории длинна, но во вселенной, где существует мораль, она сворачивает в сторону справедливости. Хотя исходный постулат тоже остается принимать на веру. Либо нужно привносить мораль в эту вселенную своими собственными действиями. Почему он помог мне спастись? Должно быть, следовал своей интуиции, что в этом - его шанс участвовать в критическом воздействии на происходящее здесь и сейчас. Оказался перед пониманием, что если не он - то кто? Наверное, теперь - мой черед...