Он чуть ошарашено открыл глаза и несколько секунд смотрел в бородатое улыбающееся лицо, пока не вспомнил - борода-то Вовкина.
- Чего тебе? - осведомился он.
- Приехали, дальше - ножками, - Ольховский вылез из УАЗика. - Он дрыхнет там, говорит, идите, а я уж тут как-нибудь.
Снаружи хором захохотали.
'От... редиска', - Сергей сам невольно улыбнулся. Вылазить из теплого нутра УАЗа действительно не хотелось. По кабине забарабанили кулаки.
- Выходи-и-и-и, - завыло снаружи. И он полез в прохладный день.
Топать по лесу пришлось километров пять. Сергей шагал за высоким широкоплечим Петром Ильичом, или просто Ильичом, как его называли буквально все, спотыкался о выступающие корни и думал - ради чего он во все это ввязался? И не любитель особо охоты. Романтика заиграла или отдых такой классный прям?
Чуть не врезался в Ильича, сзади придержал за рюкзак Вовка, Владимир Юрьевич Ольховский, потомственный искатель путешествий. И не скажешь, что целый кандидат филого... ги... филологических наук.
Вырваться в другой мир? Наверное, это и толкнуло. Сбежать от всех этих 'компов', 'клав', 'мышей'. Неделя в глухомани, в обществе 'суровых мужиков'. Хмыкнул.
Хотя, конечно, достало и правда все. Вовремя Федор Тимофеевич предложил - заказ лесничества, отпуск на семь дней. Неоплачиваемый, правда. Вон Тимофеич и сам, впереди топает... От, черт!
- Не падай, Серый, места твои начинаются.
- Спасибо. А чего они мои?
Лесничий сидел на ступеньках крепкого, рубленого из толстенных бревен, дома. Невысокий мужичок в камуфляже, берцах, с ножом. Спецназ прямо.
- Мужики, такое дело, - голос был хрипловатый, но не прокуренный, а как у Высоцкого.
- Мужики, - повторил лесник. - Дела... В общем полы я в доме меняю, старые выкинул, а новые пока не подвез. На лесопилке Санек бухает... Спать у меня негде.
Кивнул за спину на жилище.
- А что же нам, Петр Кузьмич, делать прикажешь? Мы только на тебя надеялись, - Федор Тимофеевич развел руками. - Без палаток, одни ружья.
- Тимофеич, ты меня знаешь, я ж не специально. Ну... бухает...
Сергей такому повороту нисколько не удивился: чересчур гладко шло как-то до этого.
- А, может, в сарае переночуем? - предложил Ольховский.
Лесничий повертел головой:
- Мужики, там тоже не получится.
Федор Тимофеевич махнул рукой, ладно, не объясняй.
- Я тута думал, давай я вас в деревню закину? На ночь, поди, найдем где, а?
- Другое дело, Петр Кузьмич, - заулыбался Ольховский, что ж ты раньше молчал. - Да еще на машине.
- Только я брезент снял, порвался совсем, дуть будет, - предупредил лесничий.
Наскоро свечерело. Августовский воздух по-осеннему стал холодным, неприятным. Трястись в кузове 'шестьдесят шестого' одному было бы плохо. А когда компанией, молчащей, притомившейся, а все равно вроде и ничего. Сергей смотрел на темень: наверно, когда живешь рядом с лесом, привыкаешь к его темноте, звукам, шуму ветра в высоких кронах, Петр Кузьмич живет один и ничего, не страшно ему.
Вроде четверо взрослых, с ружьями, а в голове все равно: темнота, глаза сверкают, волки, лешие, бр..р..р. Двадцать первый век? А мурашки прямиком из одиннадцатого!
- Где-то тут стая ходит, - сквозь рычание двигателя сказал Ильич. К вечеру он одел на свою лысую голову бандану, и Сергей немного ему завидовал: у самого уши от ветра мерзли.
- Ничего, недолго им бегать осталось, - Федор Тимофеевич, - Завтра, если погода нормальная на разведку сходим. А через денек Тихой Виталик с Байкалом подъедет.
Байкала Сергей видел всего пару раз. Овчарка, чистокровный 'восточноевропеец'. Здоровый, как теленок, умный - жуть. Для журнала 'Охота', на первую страницу. Байкала любили в охотобществе, а Тимофеич всегда звал Виталия с собой: такие спецы нарасхват.
В принципе и ему, Сергею, повезло. Так подумать - какой шанс был у него попасть сюда? Он в 'Вымпеле' самый 'молодой', на охоту всего пару раз ходил. Да и охота, так, на уток. А тут - дело нешуточное - отстрел десяти-пятнадцати волков. Охотники нужны опытные, бывалые. Один к тысяче? Эх, романтика, блин.
'Шестьдесят шестой' выполз из леса и резвее заскакал по набитым колеям.
- Не тряси, не буратин везешь, - крикнул Вовка, хотя навряд ли лесник его слышал.
Огоньки деревни Сергей увидел внезапно. Она словно вынырнула из моря темноты. Из-за угла. Чужие огоньки, чужие дома, чужие... А где-то внутри у Сергея вдруг затрепетал легкий огонек, и стало теплее. Так и должно быть: люди.
Машина, взревывая в особо 'вдающихся' ямах, уверенно ехала по деревенской улице. Ни фонарей, ни нормальной дороги. То, что едут по улице, понятно только по горящим окнам в домах. Как он рулит, на ощупь? Сергей чуть приподнялся, вцепившись в борт, и посмотрел вперед. Нда, и фара, естественно, одна.
Машина остановилась. В кузове послушно качнулись, чертыхнулись.
- Посидите минутку, я счас узнаю, - невидимый Петр Кузьмич потопал к свету. Гавкнула собака, скрипнула калитка, хлопнула дверь.
- А кушать хочется всегда, - сказал Ольховский.
- Сейчас, заселимся и поедим, - ответил Федор Тимофеевич.
Вновь хлопнуло.
- Вылазь, по одному, - крикнул Кузьмич.
- А собака не съест? - спросил Сергей.
- Валет, что ль? Валет, Валет, а ну не прыгай! Не, не должен. Только осторожней, там грязь слева. А Валет не съест, так ведь, Валет? У-у, собака.
Через полчаса на столе дымилась картошка, лежали нарезанные ломтиками сало, огурцы, хлеб. Сергей, умытый, разутый, почти довольный сидел на крепком табурете, прислонясь к стене и вдыхал удивительный запах еды - словно в первый раз. Домишко внутри оказался небольшим, чистым, аккуратным. Все в нем было на своих местах: и салфеточки, и букетик сухих цветов в вазе на комоде, и оцинкованные ведра у умывальника, да и все остальное. Вот бывает такое чувство, когда знаешь - все там, где надо. Почему? Неизвестно.
- Так я вам что, мамки ваши. Да и не жена, чего же запрещать буду? Буянить не будете?
- Может вон Серега будет, - пошутил Федор Тимофеевич. - А мы нет, конечно.
- Да Серега может, - поддакнул Вовка. - Пойдет по деревне девок искать. Ой, что будет.
Сергей хмуро посмотрел на него. Баба Маша махнула рукой:
- Ну нашли самого молодого, набросились, набросились. Ты их не слушай, головы вон уже лысые, а дразнятся как мальчишки.
- Что сразу лысые, - заворчал Ильич. - Чуть что, сразу лысые.
Рассмеялись все.
- Ну не буду у вас над душой висеть. Ешьте, да и спать ложитесь. А я пойду в спальню, телевизор посмотрю. Сейчас 'Время' закончится, сериал начнется. Вы не будете смотреть?
- Не, не, не, - за всех ответил Петр Ильич. - Ну их, телевизоры эти. Мы уж лучше, - он пальцами показал предполагаемую 'норму', - И спать. Я лично наездился сегодня. Во.
- Ну, вот и ладно, спокойно тогда вам ночи.
Баба Маша совсем уже собралась было уходить, когда за дверью залаял Валет, а в дверь постучали.
- Кого это еще? - удивилась хозяйка. - Сидите, сидите, я сама.
Она вышла в сени, там загромыхали запоры, негромко зазвучали голоса.
- Проходи, я сейчас. У меня тут гости, сейчас я, - бабушка Маша вернулась и, словно мышь, прошмыгнула во вторую комнатку.
Сергей, сидевший ближе всех к двери в сени, повернулся посмотреть, на 'пришельцев'. И время вдруг замерло. Разумеется, он слышал про такое, читал. Но чтобы вот так с ним? Первое, что он увидел в дверном проеме, в неярком свете 'сотки', были глаза. Большие и, как показалось, зеленые. Он заглянул в них и в сердце словно кольнуло. Остальное заметилось мельком: молодая, симпатичная, улыбается... Но глаза. Полоснули по нутру, выжгли там нечто новое и восхитительное.
Словно в тумане ответил на 'Здравствуйте', улыбнулся на улыбку, с каким-то странным сожалением заметил, как подошла баба Маша, что-то отдала кому-то позади этих чудных глаз. С непонятной тоской пробормотал 'До свидания', и, все еще ошеломленный, услышал звяканье запоров.
Вернулась хозяйка, пожелала спокойной ночи, и отправилась смотреть сериал.
- Пойдемте жрать, пожалуйста, - сказал, кажется, Ольховский.
Сергей тряхнул головой и сглотнул - в горле пересохло. Наваждение прошло?
Нет, оно оставалось.
Рев 'шестьдесят шестого' исчез из лесного шума. Петр Кузьмич долго сетовал на забухавшего Саньку, бухающего Лешку, еще кого-то, тоже пьющего. Всплеснул руками, сказал: 'Ё, пора', прыгнул в кабину и с ревом умчался на своем чуде техники.
Они постояли, напитываясь лесом.
- Смотрим внимательней! - негромко сказал Федор Тимофеевич. - Если что, свистните.
Он поправил лямку от небольшого, 'штурмового', рюкзачка и кивнул Владимиру: туда пойдем?
- От и тут налево, - заворчал Ольховский. - Ой, Федор Тимофеевич, Федор Тимофеевич...
Ильич хмыкнул.
- А нам, Серег, направо, значит.
Сергей кивнул: двинули.
- Ружья на всякий случай расчехлите. Волки дурные уж какие-то, если отстреливать решили, - уже откуда-то из-за кустов сказал Федор Тимофеевич. - Не хватало еще бешеных.
- Смотри под деревьями, в низинках тоже, - Ильич показал обеими руками, как они пойдут. - На кустах может быть пух, шерсть. Узнать бы, где они бегают, а без собаки все равно не выследим.
Лазили по лесу они недолго, полчаса от силы. Сергей видел слева от себя мелькавшего то и дело между стволами Петра Ильича и думал, что если тот на миг встанет, застынет, то потеряется среди этой зелено-желтой пестроты навсегда. Растворится как лесной дух.
Сергей влетел в огромную, какие бывают только в лесу, от дерева до дерева, продранную паутину, остановился, стирая с лица прилипшие нити.
- Пакость!
- Что?
- Ничего, - откликнулся он. - Хотя нет, Петр Ильич посмотрите-ка! Тут тропа.
Через минуту Ильич проломился сквозь бурелом и встал рядом.
- Ага, точно она.
Направо раскинулась большая поляна. Каким лешим тут было наломано сучьев, деревьев, кустов никто не знал. По самому краю, то заныривая в бурелом, то вновь выбегая к окружающим деревьям шла утоптанная неширокая тропа. Звериная, с крупными свежими следами. Да и на ветках вдоль всей тропы было видно много серой шерсти.
- Тут они и ходят, - негромко сказал Ильич и показал в прогал меж сосен. - Смотри, вон туда... Там деревня. Туда и бегают.
- Ильич, - спросил Сергей, - А Вы...
- Ты, - поправил тот, - В городе, хочешь, выкай, а тут тычь, а то обижусь.
- А-а. Ты откуда знаешь, что деревня там?
- А я как зверь. Просто чую. Знаю, она там. Надо свистеть Федора.
Пока Ильич 'свистел' в маленький китайский 'уоки-токи', хрипящий, задыхающийся, неведомым чудом работающий, Сергей прошел немного вдоль тропы, стараясь не приближаться слишком близко. А неприятное все-таки чувство - находится в лесу, зная, что где-то совсем рядом кружит стая волков. Сильных, злых, голодных. Сергей поймал себя на том, что тонкие волоски на руках встали дыбом, кожа пошла неприятным гусиным холодком. Одиннадцатый век.
Прошло минут двадцать, и вдруг полную шорохов и шелеста тишину разорвал выстрел. И - следом - еще один.
- Там, - ткнул Петр Ильич, оглянувшись на Сергея. - Давай-ка!
И споро зашагал в указанном направлении.
- Тимофеич, - крикнул он. - Эй, Володя!
Сергей старался не отставать. Сердце колотилось. Адреналин, елы-палы.
- Федор! - крикнул Ильич вновь и в ответ донесся тихий отклик:
- ..авай...юда!..
Федор Тимофеевич и Ольховский поджидали на широкой и прямой просеке, давнишней и заросшей травищщей в рост. Ильич безошибочно вынырнул из-под ветвей прямиком у них под носом.
- Вот и первый, - ткнул куда-то в ноги Владимир. - Первая рыбка моя.
Сергей подошел и посмотрел на землю. Там лежал грязный от налипшей земли волк.
- Волчица, - словно услышав его мысли, поправил Федор Тимофеевич.- Сама бросилась, так что не трогайте руками, вдруг бешеная.
- Может, от щенков отвлекала? - спросил Ильич. - Хотя...
- Больших бы увидели, а маленьким не время вроде, - кивнул Федор Тимофеевич. - Проверить надо будет. Если логово где-то здесь, они оттуда сами не уйдут.
- Байкал враз найдет, - сказал Ольховский. - Завтра пройдем отсюда прямо.
- Байкал-то найдет, только как бы стая не пугнулась, не ушла дальше. С собой возьмем, тут нельзя бросать.
- Уйти не должны, тропа у них к деревне здесь, недалеко, - сказал Петр Ильич. - Серега вон нашел.
- Да я случайно на нее вышел, - Сергей вновь посмотрел на убитого волка. - А как ... ее?
Ольховский хмыкнул.
- Да ладно, не впервой. Мы, в общем, прошли метров двести пятдесят, там болотце начинается, мы по берегу, а он загибает, чуть до вас не дошли. Тимофеич говорит, давай срежем, все равно без толку в нашу сторону топать. Лесник местный как будто не знал, сказать не мог что-ли?
- Да забыл он, и все. Он же говорил: с прошлой зимы не заглядывал в эти места, - сказал Федор Тимофеевич.
- Ему бы проверять почаще, может и волков столько бы не было, - сплюнул Ольховский. - Ну неважно, забыл и забыл, шут с ним. Вышли вот на просеку, а вон от того вяза прямо на нас волчара, оскалился. Я его и...
Петр Ильич покачал головой.
- Странно, все равно. Слюны на морде нет, а как рассказываешь - бешеный волчара. Или отвести откуда-то вас хотел? Или не пустить куда-то.
Сергею вновь сделалось не по себе. У Ильича с Федором Тимофеевичем опыта - ого-го, а говорят странные вещи, непонятные. Нереальностью лесной какой-то веет, голова кругом.
- А пойдем, Серый, мы с тобой туда и сходим, - предложил вдруг Ильич. - Ты справа, я слева вяз обходим метров пятнадцать, и немножко вперед пройдем, разведаем.
- Мы тоже можем, - Федор Тимофеич почесал лоб. - Хотя, давайте вы, а мы тут посидим, вдруг кого выгоните еще. Только близко не сходитесь, не дай Бог стрелять придется, пулей зацепит еще.
Петр Ильич кивнул и посмотрел на Сергея - идешь?
Как тут скажешь, что в животе словно кусок льда проглотил? Сергей кивнул, пошел первым, переходя через просеку и уходя вправо от здоровенного дерева. Высокая трава цепляла за сапоги, под подошвы сразу начали попадаться самые трескучие ветки - беда одна! Он пригнулся, подныривая под ветки, попытался сосредоточиться на лесных звуках - как-то же другие слышат среди шуршания-шелеста что-то еще?
Прошел шагов тридцать и вышел на небольшую поляну. Пошел левее, вспомнил совет Тимофеича и потопал прямо через середину. Шагнул раз-другой и остановился перед пеньком, словно специально очищенном от травы. Да так и было, вокруг утоптано, несильно, но как будто специально. А самым странным было то, что в пне торчал, матово блестя в неярком пасмурном свете нож.
По спине пробежала целая толпа мурашек.
'Что за ерунда? Откуда это тут? Капище, мать-перемать. Позвать Петра Ильича, или Тимофеича? Да засмеют потом, скажут: испугался. Наверняка грибник какой-нибудь деревенский забыл'. Сергей нагнулся и выдернул ножик. Совсем обычный, небольшой, старенький, с потертой ручкой и точеным-переточеным лезвием. На миг даже засомневался - может выкинуть? - но решил взять с собой - потом всем покажет. Сунул в висящий на плече ружейный чехол, обошел странный пень и пошел дальше. И, почти сразу угодил в мочежину, липкую, грязную. Про себя выругался - тоже еще охотничек, ничего не замечает! Пришлось обходить по дальнему краю поляны.
Пока продрался, пока прикинул направление, из лесу неожиданно вынырнул Ильич.
- Ты чего тут застрял?
- Да ничего, тут болотце посередине просто.
- Ясно, давай назад возвращаться, там дальше бурелом один, а тропа волчья дальше бежит, не будем на нее ходить, не спугнуть бы.
Сергей кивнул - назад, так назад.
Они долго рассматривали найденную Сергеем тропу, сверялись с картой, убеждаясь, что точно бежит та к деревне, хоть и сплошными буреломами - только собаке туда и пролезть. Потом перекусили, отойдя подальше и обнаружив чистый родник под упавшей сосной. До деревни добирались пешком, парами поочередно неся завёрнутое в мешок тело волчицы.
Федор Тимофеевич с Ильичом хмыкали - неси давай, поменьше разговоров. Сергей тоже тащил, в свой черед, тяжелеющую, казалось, с каждым шагом добычу и все никак не мог сложить произошедшее сегодня в один комок: вроде и немного всего случилось, а непонятного больше чем надо.
Добрая баба Маша предложила еще с утра пожить у нее, раз уже 'у Петьки все поломано', так что Федор Тимофеевич только узнал куда можно положить убитого зверя, пока остальные, усталые, но довольные скидывали вещи.
- Да в сарай положьте, который с краю, отдельный, чтобы Валет с ума не сходил, да куры не шорахались потом, - баба Маша махнула рукой, словно и так понятно. - Прикрой ящиком и дверь подопри.
Тимофеич кивнул Сергею - помоги, тот подхватил мешок, удивился еще раз словно бы возросшему весу и вдвоем они быстро затащили волчицу в дальний сарай, разваливающийся, накренившийся на одну сторону так, что крыша разломилась, распахнувшись коньком прямо в синеющее к вечеру небо.
- Да уж, сарай, - сказал Федор Тимофеевич. - Строил ведь кто-то, понимаешь. Думал навечно, а вот и нет почти сарая.
Мешок по совету хозяйки накрыли сверху большим деревянным ящиком, а ветхую дверцу, косую и вросшую углом в землю - еле оторвалась! - Сергей подпер жердиной, вытащенной с чердачка.
- Пойдет, пускай Петр утром посмотрит, да Виталий тоже, - Федор Тимофеевич снял кепку. - Хорошо все же тут, а, Сергей, как думаешь?
А думал Сергей, что хорошо, конечно, оно хорошо, только вот он сам почему то ощущал себя словно оказался не там где нужно и не тогда когда надо. Вчера вечером его словно укутала уютная деревенька, окружив огоньками, запахом топящихся печей, дружной компанией, усевшихся за небольшим столиком в такой же небольшой комнатке... И глаза, зеленые, будто лесной пожар, затягивающие, и лицо, такое удивительно милое...
- Эй, Серега, ты как? - Тимофеич тронул за плечо.
- Нормально я, нормально.
- Давай-ка в дом пошли. Притомился что-ли?
После нехитрого ужина Сергей отказался от игры в шашки навылет и вышел подышать на улицу. Слишком много впечатлений, мыслей, непонятного и давно позабытого, где как не на воздухе обдумать все это.
Прошелся до калитки, споткнувшись в темноте об дрыхнущего Валета. Разбуженный пес нисколько не обиделся, а наоборот принялся скакать вокруг и лизать руки.
- У, дурачина, - совсем как Петр Кузьмич вчера Сергей погладил радующегося пса. - Не прыгай, Валет, фу, ну тебя.
От калитки посветил фонарик и негромкий девичий голос спросил:
- Здравствуйте, а бабушка Маша дома?
У Сергея екнуло сердце, голос был тот самый, вчерашний, 'зелёные глаза' который.
- Э-э-э, добрый вечер. Дома, конечно, позвать? - глупо получилось.
- Я лучше зайду, можно?
- Можно, конечно, - уши у Сергея запылали, словно был он малолетним пионером каким-то.
В темноте калитка скрипнула, Валет тут же помчался прыгать на нового человека. И совсем непонятно отчего зарычал.
- Валет, это я, не узнал что-ли?
Фонарик осветлил собаку, присевшую и настороженно навострившую уши. Но нет, узнал, хвост заплясал под Валетом, а за хвостом и сам Валет вскочил и заскакал вокруг невидимой гостьи.
- Проходи...те, - вновь неловко сказал Сергей и махнул на светящиеся окна.
- Спасибо, - девушка в темноте засмеялась.
Она прошла мимо Сергея, светя себе под ноги фонариком, а он пошел следом, чувствуя себя невыносимо глупо и счастливо одновременно. У двери гостья остановилась и постучала.
- Да проходи..те, - Сергей открыл дверь, - Там все равно мы сидим, не услышит.
- Баб Маш, к вам гости! - громко сказал Вовка Ольховский. - Красивая!
Из своей комнатки вышла бабушка Маша, поманила к себе, и Сергей смог рассмотреть девушку при неярком свете - невысокая, стройная, с темными волосами. Вроде и обычная, но глядя на нее казалось, что и двигается она совершенно чудесно и выглядит невозможно прекрасно. Ощущение нереальности, а в голове вспыхнула банальная фраза: 'Влюбился, вот те раз'.
Девушка скрылась в комнатке бабки, и пока ее не было, Сергей лихорадочно раздумывал, как ему быть дальше. Просто отпустить гостью, постараться ззабыть о ней? В конце концов, он тут на важном деле, завтра будет совсем не до 'зеленых глаз'. Так-то так, но все же понятно - не получиться. Познакомиться? Но он не Вовка, так просто у него слова не вылетают. Гостья вышла из комнатки и как-то легко и изящно, в один миг, оказалась у двери.
- Ну чего застыл, - окликнула баба Маша, - Проводи Аню, нечего ей одной в темноте ходить.
- Кмх... Можно? - спросил Сергей, заглядывая в невероятные глаза и радуясь, как все само собой решается.
- Можно, - улыбнулась Аня.
Ольховский за столом присвистнул, за что тут же получил тумака от бабушки. Сергей пяткой отпихнул дверь в сени, протиснулся, придерживая полотно, развернулся в темноте и шагнул на улицу. Девушка вышла следом в прохладную, замечательную ночь.
До калитки шли молча, отбиваясь от радующегося обществу Валета.
- Мне до магазина, а потом еще немного по Зеленой, - сказала Аня.
- Да я тут вообще не ориентируюсь, - признался Сергей. - Так что ты... вы... веди...те.
Девушка засмеялась, и смех у нее оказался вообще волшебным.
- Давай на 'ты', а то как-то странно, ладно?
- Конечно ладно, в смысле, давай.
- Меня Аня зовут.
- Я знаю, баба Маша сказала же. А меня Сергей, очень приятно.
Они шли рядом, настолько близко, что постоянно касались друг-друга руками. И это почему-то было настолько естественным, что Сергею неловко было даже отодвинуться, хотя, может, и надо было. Но - не хотелось совершенно, он и шел как получилось.
- А ты отсюда?
- Нет, тут у тетки моей дача, я летом приезжаю, от города отдохнуть. Сейчас вот за домом слежу, тетка по делам отлучилась.
- А в городе? Учишься?
- Отучилась уже, работаю. В школе.
- Офигеть, - вырвалось у Сергея.
- Что офигеть?
- Да нет, прости. Так, думал, что ты можешь в школе работать, а ты и правда там работаешь.
- А ты что, думал обо мне?
Вот влетел, блин, дурья голова, ляпнул 'не подумавши' совсем! И чего теперь отвечать?
- Конечно, думал, - признался он, а сердце провалилось в пятки, вот сейчас она подумает, что он озабоченный какой-то, на всех бросается, ни одной юбки не пропускает - только приехал и уже вот!
- Ну и ладно. Думай, если нравится.
Они шли дальше и тонкий, едва видимый лучик Аниного фонарика освещал что-то впереди, хотя все равно ничего видно не было. Сергей больше спрашивал, будто страшась ответных вопросов, но Аня отвечала, просто, без 'понтов' и ненужного ерничества, чем все больше и больше нравилась.
- Тут вот магазин наш, 'Мария', - они остановились на освещенной площадке перед запертым магазином, ничем, кроме решеток на окнах не отличавшегося от обычного дома. - Теперь надо свернуть и тут уже недалеко.
- Ну, я прям до дома провожу. Мне еще перед баб Машей отчитываться, - пошутил Сергей.
- А вы надолго сюда? Рыбачить или по работе?
- Да не, мы на охоту.
- На охоту? - в голосе девушки послышался Сергею непонятная тревога.
- Волков у вас много развелось, заявка в охотбщество пришла на отстрел.
- Волков? - нет, что-то и правда в голосе какой-то... страх?
- Да. Они даже у деревни кружат, может бешеные или что-то такое. Мы сегодня одну волчицу застрелили...
- Как?!- оборвала Аня Сергея. - Когда?
- Днем еще. Большую такую. Мы ее сюда принесли, в сарай. Она бросилась сама на Вовку, словно не пускала куда-то, может щенки у нее там... Ань, ты чего.
Девушка вдруг расплакалась, совершенно выбив Сергея из настроения вечера. В тусклом магазинном освещении Сергей увидел, как по щекам у нее бежали крупные слезы. Он растерялся: как поступить дальше? Что произошло? Сергей протянул руку и коснулся аниного плеча.
- Ты чего, что не так?
- Отстань! - Аня отодвинулась и, отвернувшись, пошла, почти побежала в ночь.
- Ань! - крикнул Сергей и пошел, было, следом, но остановился, услышав всхлипывающий голос.
- Уходи, не надо меня провожать!
Сердце остановилось. Что-то неправильное и невозможное произошло за считанные секунды. Сергей думал и никак не мог понять, что же он сделал не так, что сказал, отчего набиравшая теплоту беседа вдруг внезапно и бесповоротно стала такой...
Он долго еще стоял в полумраке, прислушиваясь, стараясь унять бьющееся сердце и хоть что-то понять. А потом поплелся домой.
- Проводил? - первым делом спросил Вовка.
Сергей кинул и завалился на раскатанный по полу старый, чистый матрас.
- Не проводил, - констатировал Ольховский.
Утро наступило бесцеремонно, разом. Всю ночь Сергей ворочался и мучительно корил себя, хотя и не понимал - что же произошло, почему вчерашняя прогулка закончилась слезами и резким прощанием. От утренних расспросов и ненужных мыслей его спасли громкие голова - приехал лесник и собаковод Виталий. Сергей вынырнул из дурманящего, дурного забытья, в которое скатился, наверное, всего час или два назад. Голова гудела, глаза слипались.
Сразу поднялся и пошел к голосам, бубнящим на улице - на воздухе может и в мыслях проясниться. Во дворе стояли Петр Кузьмич, Виталий и Федор Тимофеевич. Байкал сидел с высунутым розовым языком и на Сергея внимания не обратил совсем. Валета видно не было.
- Во, Сергей, скажи, куда мы вчера волка отнесли?
- День добрый, - он поздоровался со всеми за руки, - В сарай отнесли, вон в тот.
- Ну и куда он тогда делся? - спросил Виталий, бородатый, в лоскутном иностранном маскхалате.
- Да черт его знает, - в сердцах ответил Федор Тимофеевич. - Вот вообще без понятия!
Дальше всем было не до Сергея и его вчерашних злоключений: поднялись остальные, Федору Тимофеевичу пришлось еще раз рассказать о пропаже волка, даже сходили все, посмотрели на 'место преступления'. Затем началась беготня, дела замелькали одно за другим: завтрак, проверка снаряжения, погрузка в кузов. За всей суматохой и вчерашнее стало каким-то зыбким, туманным, словно не до конца забытый сон.
А потом наступило время охоты.
Их с Ольховским высадили чуть в стороне, не доехав немного до прошлой выброски, показали направление к тропе, а сами, вместе с Байкалом и Виталием поехали дальше:
- Так, в нашу сторону не стрелять, связь по пятому каналу. Если что экстраординарное, бросайте все и в деревню. Виталий с Ильичом зайдут с дальнего края по тропе, мы пойдем от болота им перпендикулярно. Еще раз - в ту сторону ни-ни!
Сергей думал, что будет как вчера - долго, тихо и страшновато-тоскливо, но прошло полчаса, толком даже устроится только успели, как ожила рация у придремавшего в корнях вывороченной ели Вовки:
- Есть контакт, как слышно, прием!
- Слышу хорошо, какой контакт?
- Байкал поднял стаю, гоним по тропе!
- Вас понял. Мы на месте, ждем, - голос Федора Тимофеевича, - Сергей, Володь, сместитесь чуть ближе к нам, на вчерашнее место, но быстро! Пять минут и может к вам выскочат. Да, дальше к деревни старайтесь тоже не стрелять, там Петр Кузьмич засел. Прием.
- Понял, идем! - Вовка отключился и чуть не подпрыгнул, - Погнали!
Они пробежали сотню метров и почти уперлись в то место, где вчера обнаружили тропу. Разошлись метров на двадцать в стороны и 'заняли позиции'
- На месте, - сказал Ольховский в рацию. И почти тут же раздался первый выстрел, далекий, едва слышный. И еще.
- Понеслась, - с азартом сказал Вовка. - Готов, Серый?
- Я норм, - отозвался Сергей, чувствуя, как колотится сердце, то ли от азарта, то ли от страха...
Сколько прошло времени, он бы не сказал никогда, казалось, оно растянулось на часы, но пролетело за минуту. Раздались еще выстрелы, уже ближе, а потом Ольховский бабахнул из своего 'ИЖа' и вздрогнувший Сергей увидел под еловыми ветвями зверя.
- Давай, вон он! - азартно заорал Ольховский, и Сергей подтрясывающимися руками постарался выровнять ружье, прицелился в бегущего волка и тоже выстрелил. Раз, другой. Зверь споткнулся, а затем рванул быстрее прежнего, словно на телеэкране пробежав перед Сергеем вправо.
Попал-нет? Сергей оглянулся на Вовку, но тот куда-то пропал, а неподалеку слышались выстрелы и ругань. Он прикинул - в ту сторону стрелять не будут, знают, где-то тут и 'шестьдесят шестой' стоит и Петр Кузьмич ходит.
Так. Стрелять туда нельзя? Нельзя. Чего же тогда? Трясущимися от возбуждения пальцами перезарядил двухстволку и побежал за скрывшимся под еловыми лапами волком.
Ветви ударили по телу, по лицу, но в азарте Сергей даже не думал о возможности споткнуться и напороться на сухой сучек, ноги сами несли, будто нечто волшебное разом превратило его в лесного духа. Глаза видели мелькавшее среди кустов и стволов серое стремительное тело волка, а мысли сухо и по деловому отмечали только нужные факты: налево, чуть шире шаг, перепрыгнуть корягу...
Разом просветлело, кроны расступились, и Сергей следом за волком выскочил на длинную проплешину, заросшую иван-чаем. Вот, время! Он замер, вскинул ружье и прицелился в серую спину. Все в твоих руках. Всего один выстрел, как на тренажере.
Неожиданно волк подскочил в высоком прыжке и совсем по-человечьи перекувырнулся в воздухе. И - словно пропал, а то что приземлилось в траву... От неожиданности Сергей про себя даже чертыхнулся. Черт возьми! Он бросился дальше и, будто налетев на невидимую стену, застыл столбом.
Из высокой травы поднималась Аня. Обнаженная, прекрасная, напуганная. Худые плечи, острая девичья грудь, испачканная красным, плоский живот, полупрозрачный треугольничкек темных волос, длинные стройные ноги. Она не прикрывала наготу, обеими руками прижимая струйку крови на левом бедре...
- Не стреляй!
- Ты? - Сергей совсем растерялся. - Ты как тут, почему кровь?
Девушка шагнула вперед и охнула, схватившись за ногу, которая вся-вся уже была красная.
- Я все объясню.
Сергей торопясь, скинул рюкзак и, стянув куртку, подошел, накинул брезентовую ткань на голые плечи. Не то чтобы ему не нравилась обнаженная Аня, но... как то все это было сейчас неправильно совсем.
- Что с ногой. Поранилась?
Девушка опустилась на край широкого пня, коснувшись белой кожей рукоятки воткнутого ножа.
Нож в пне! Такое совсем недавно Сергей уже видел.
- Я сейчас все объясню, - повторила Аня и заглянула зелеными глазами прямо в Сергея. - Ты только выслушай и постарайся поверить.
- У тебя кровь течет.
- Это ты меня ранил, - сказала Аня. - Выстрелил и пуля попала в меня.